Тогда, когда другие топтали свой порог обувью, испачканной пороками, Ты в носках, которые цветом напоминали вершину Везувия после извержения, собирала букеты и буклеты.
Тогда, когда другие ездили на моря, Твое море внутри бурлило и пенилось, сопротивляясь грязи снаружи, не вбирая ее, а отталкивая своими хрупкими, почти прозрачными руками.
Тогда, когда другие пытались выглядеть ярче, Ты в своем "белом (зачеркнуто) черном пальто стояла красивая, как бунин (с большой буквы)", и ярче еще ничего никогда не было на этой планете.
Тогда, когда другие забивали себя системной грязью, Ты пила чай, смотрела на небушко и ждала, когда осыпется мона лиза.
Тогда, когда другие расталкивали всех локтями и били чужие жизни, как древние китайские фарфоровые вазы, Ты черным по белому написала на своей душе -
НЕ сломайте, ни разу не нарушив смешного для этого мира правила.
Я не умею петь голосом Тома Йорка песни Тома Йорка, но я не хочу, чтобы Ты ушла в монастырь, потому что это плохо, когда Луна долго не приходит, и ночи перестают быть такими яркими.
Твое Я НАвсегда в моей душе, Луна.