НЕ ПРИОБРЕЛ «ПОХОДКУ СТРЕЛКА»
Недавно в Сети появилось сообщение, что УЧЕНЫЕ(!), не просто граждане, а ученые Италии, Португалии, Нидерландов, расшифровали походку Путина. Уже все тайны мироздания они, видите ли, открыли, осталось узнать, почему у Путина такая походка? Отметили, что так же ходят некоторые люди из окружения Президента России. И пришли к однозначному выводу: поскольку все они выходцы из КГБ, то это - «походка стрелка».
Что бы сказал по этому поводу известный юморист? Он произнес бы свою коронную фразу:
-Ну, тупыыыые!
Был у меня в юности друг Андрей, он тоже хотел стать чекистом. Учился в системе КГБ несколько лет. А потом его вышибли из школы. Не выработал он, вероятно, «походку стрелка»? А ведь не тупой! Это был очень способный юноша!
Учились мы с ним в техникуме в Кузбассе. Вместе жили сначала на частной квартире, потом в одной комнате в общежитии. Занимался он отлично, имел круглые пятерки по всем предметам. Мы избрали его секретарем комсомольской организации нашей группы. Меня тоже тогда избрали – в комитет комсомола техникума. Это рангом повыше, но он так кичился своей общественной должностью, что казался самым главным воспитателем учащейся молодежи.
В то время это был стройный, высокий, красивый парень. Лицо у него, правда, было скуластое, круглое, как луна. Но симпатичное! Девчатам он нравился. В город Андрей выбрался откуда-то из Горного Алтая. Ему иногда приходили из дома посылки. В них – сушеные толченые ягоды черемухи. И больше ничего. Это было спустя шесть лет после войны. Тогда все жили очень бедно, а в селах особенно. Денег у сельских жителей не было, только трудодни. А их в посылке не пошлешь. Мне вообще ни посылок, ни переводов не приходило.
Андрей очень быстро приспособился к жизни в новых условиях. Около него дружно сплотились троечники и двоечники. Это потому, что он по их просьбе встречался с преподавателями, с секретарем парторганизации, с председателем профсоюзного комитета техникума. Он клянчил за них, и в результате непутевым студентам ставили положительные оценки. А это означило, что они получали стипендию. Так что эти парни стали зависимыми от Андрея. За это они его подкармливали, подпаивали, даже водили в ресторан. Это городские жители, они не бедствовали, каждый месяц получали денежные переводы. А в техникуме учились, чтобы не болтались без дела.
Так Андрей пристрастился и к выпивке, и к игре в карты. Но был он себе на уме и не скатился окончательно до поведения своих приятелей. Он уделял им внимание в основном тогда, когда у него заканчивались деньги.
В комнате мы жили коммуной, питались из одной кастрюли. Вместе участвовали в драматическом кружке. Ставили серьезные пьесы на техникумовской и городской сценах. Ему доставались главные роли, и он неплохо играл. Учились правильной литературной речи. Посещали танцевальный кружок. Все это очень даже пригодилось нам в жизни.
Каждое воскресенье в просторном зале техникума бывали танцы. К этому времени нас переодели в форменные костюмы горняков, мы все выглядели нарядно. Андрей стал кумиром девушек. Он научился отбивать чечетку, да так искусно, что стук его туфель сам по себе становился музыкой. Водит, например, Андрей девушку, танцуя с ней вальс. И вдруг остановит ее, поднимет ей руку и пойдет вокруг, отбивая в такт музыке чечетку! Сам ли он до этого додумался или увидел у кого? Но получалось у него в высшей степени эстетично! Был он один такой, больше никто не мог повторить это па.
На третьем курсе вступил Андрей в коммунистическую партию, оставаясь комсоргом группы. Теперь парень стал вообще непререкаемым авторитетом. Ежемесячно посещал собрания членов партии техникума и был там на равных с преподавателями. Если мы продолжали соблюдать дистанцию, субординацию, то Андрей со многими из них был запанибрата, вел себя раскованно и, как мне казалось, нахально.
Мы благополучно защитили дипломные проекты и получили направления на работу. Я попросил отправить меня на Дальний Восток. Все понимали, что куда бы мы ни поехали – все равно будет один результат: призовут на службу в армию. Меня мобилизовали через две недели из города Артем в Приморье. А наш отличник и член КПСС Андрей Анисимов оказался… в школе КГБ в Хабаровске. Удивляюсь, как мы умудрялись не потеряться? Мы писали друг другу письма.
Мне нравилось, что я приобретаю армейскую специальность радиотелеграфиста. А чему учат Андрея? Он коротко сообщал, что в основном они занимаются по программе ВУЗа, плюс политическая, физическая и специальная подготовка. Мне этого было достаточно. Я не лез с расспросами. Он сообщил, что его выбрали парторгом курса школы. Больше всего нас с ним интересовало, кто и где из нашей группы оказался после техникума, чем занимается. Было интересно узнавать, что некоторые наши сверстники уже женились, а девочки вышли замуж. Мы же продолжали служить.
После учебного полка меня перевели в действующую часть под Хабаровск, в тридцати пяти километрах от города. Могли бы и встретиться, одновременно отправившись в увольнение. Но… Андрея перевели в другую школу – в Ригу. Оказывается, школа КГБ была «кочующей». В Риге его так же избрали парторгом курса. Он не без гордости сообщал, что продолжает отлично успевать по всем предметам. У себя на службе я тоже был отличником боевой и политической подготовки и был комсоргом части.
Я уже прослужил два года из трех положенных в те времена – в пятидесятые годы. Андрей сдал экзамены за второй курс. И вдруг в очередном письме, почему-то не из Риги, а из Ленинграда, он сообщает, что больше в школе КГБ не учится: его отчислили. И откровенно описывает, почему. Ну, как бы ни за что! Он, парторг курса, краса и гордость школы, отлично сдал все экзамены. По такому поводу они с приятелем пошли в увольнение в город. По старой привычке свои пятерки «обмыли». Выпили водки, прогулялись. И опоздали в школу на пятнадцать минут. Всего на пятнадцать минут! И за такой пустяк Андрея выгнали из школы КГБ! Вот это порядки! Не успел, значит, он выработать «походку стрелка», то есть быть готовым в любой момент к выполнению задачи! Вот и отчислили.
Андрей знал дорогу к любому начальству. По инстанциям дошел до председателя КГБ И.А.Серова в Москве. Всем показывал свои отличные оценки, козырял тем, что два года бессменно был парторгом курса. Ничего не помогло. Отчислили, вот и все. И катись на все четыре стороны!
Он и покатился… в Ленинград. Пришел в Ленинградский Политехнический институт имени М.И.Калинина, принес свою зачетную книжку с пятерками по всем предметам и подал заявление, чтобы его приняли сразу на третий курс. Разумеется, перед этим побывал у парторга института и у директора. Дал им твердое обещание, что догонит студентов третьего курса по тем предметам, которые не изучал. И его зачислили!
Тут Андрей проявил характер. Не вылезал из библиотеки, спать ложился в три или четыре часа ночи, шаг за шагом, неделя за неделей приближаясь к цели. Но на одном из зачетов, бледный и несобранный, студент упал в обморок. Его увезли сначала в обычную больницу, а потом перевели в психиатрическую. Вышел оттуда Андрей через полгода. На четвертый курс его не перевели, а выдали справку о том, что окончил три курса ЛПИ имени М.И.Калинина.
Все это время мы изредка переписывались, и Андрей сообщал мне о своих перипетиях. Честно говоря, я ему не сочувствовал. Вспоминал ту разболтанность, которую он допускал в техникуме, его дружбу с картежниками и пьяницами и думал, что это – логическое завершение его несерьезного поведения. Следующее письмо было уже из Алтайского города Рубцовска. Андрей сообщал, что работает в конструкторском бюро тракторного завода. Я не понимал, какой из него конструктор, но уже привык, что от Андрея можно ожидать чего угодно.
Отслужив положенный срок, я тоже вернулся на Алтай, в свой Алейский район. Работать стал электриком в родном колхозе. Я все еще был комсомольцем, нам было по двадцать два года. И так получилось, что потребовалось купить электрические лампочки для производственных участков, а в местных магазинах их не было. Меня снабдили деньгами и документами и командировали в Рубцовск.
Сдав упаковку с лампочками в камеру хранения, я отправился по адресу, указанному на конверте. А вот и встреча через четыре года! Андрей не ожидал моего появления. Он почти не изменился, только его выдававшиеся скулы поубавились. Была зима, и в крохотной теплой комнатке он был вдвоем с девушкой. Я свалился к ним, как снег на голову. Очень бурно и искренне я восторгался нашей встречей. Дотошно расспросил его об обязанностях в конструкторском бюро. Люблю во всем ясность. Оказалось, что ничего он не конструирует, а выполняет работу чертежника. Его будто бы даже поставили на квартирный учет.
Андрей выложил мне свой план, из-за чего он живет в небольшом промышленном городе. Он как бы оправдывался, почему из крупных городов снова попал в провинцию.
- Вот получу квартиру, перевезу сюда мать и сестру, пропишу их, а сам вернусь в Ленинград. Возможно, продолжу учебу в институте.
Я слушал его, поддакивал, одобрял его задумки, а сам, честно говоря, совершенно не верил в их осуществление. Даже поверхностное знание жизни, которым я обладал в то время, подсказывало мне, что простой неженатый чертежник не скоро получит квартиру в бурно развивающемся городе. А о женитьбе он даже и не упоминал, хотя рядом была его девушка. С жильем в начале шестидесятых годов было всюду очень сложно. Еще не был осуществлен Хрущевский план строительства доступного жилья.
Засиживаться мне было некогда, я спешил на поезд. Андрей вышел меня провожать. Все было нормально, но вдруг приятель сказал, причем в резкой форме, незабываемую фразу:
- Моей девушке показалось, будто ты пьяный. Почему?
Вопрос мне показался очень глупым. Ведь это у девушки нужно спросить, почему она так решила? Он же видит, что я трезвый и даже не с похмелья. Я невольно вспомнил о психиатрической больнице. А еще подумал, что его не долечили, и он сам не понимает, о чем спрашивает. Потом до меня дошло, что Андрей скорее раздосадован моим посещением, чем обрадован: все его мифы рассеялись. Этот вопрос он задал, похоже, как предлог к ссоре. Поэтому я быстро распрощался и ушел на вокзал.
Я больше Андрею не писал и от него писем не получал. В вопросе, который задал он мне на прощанье, была какая-то ненормальность. Я мысленно согласился с тем, что справедливо поступили с ним в школе КГБ. Какой из него разведчик, если он задает глупые вопросы? А поведение? При первой же возможности он загулял и опоздал из увольнения! И это парторг курса! Его правильно поняли: хвастун и позер! Даже возникло уважение к этому неведомому КГБ! Такой строгий отбор кадров!
Более пятидесяти лет прошло, как мы расстались с Андреем. С тех пор много раз встречался я с теми, кто прошел школу КГБ. Это очень разные люди. Один работал председателем колхоза. Он крепко выпивал и был бабником, но ума не терял. Другой был секретарем райкома партии по идеологии. Этот скупал все новинки художественной литературы и читал запоем. И капли спиртного в рот не брал, хотя раньше, говорили, был чуть ли не запойным. Значит, сила воли была!
Вспомнив недавно о своем друге, я поинтересовался в Википедии, какой была обстановка в Комитете Государственной Безопасности в то время, когда Андрей учился в школе КГБ.
Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР образован Указом Президиума Верховного Совета СССР 13 марта 1954 года путем слияния нескольких силовых ведомств. А в следующем году мы окончили техникум. Председателем комитета стал генерал-полковник А.И.Серов. Сразу же КГБ подвергся крупной структурной реорганизации и сокращению численности сотрудников. Связано это с начавшимся после смерти И.В. Сталина процессом десталинизации общества и государства. В 1950-е годы численность личного состава КГБ была сокращена более чем на 50 процентов по сравнению с 1954 годом. В 1955 году, когда Андрей поступил в школу КГБ, было дополнительно сокращено более 7,5 тысяч сотрудников, а около 8 тысяч офицеров КГБ были переведены на положение гражданских служащих.
Да, не вовремя Андрей опоздал из увольнения! Кто бы захотел с ним возиться, если старые испытанные кадры тысячами сокращались из конторы? Не получился из него человек с «походкой стрелка». И выдумают же такое «ученые»!