Сокровища мага

Юджин Дайгон     Сокровища мага
          Клевер, колдун городской стражи Ведьмина Горшка, стоял на ступени эльфийского Храма Луны – старого мраморного здания со светлым куполом, покрытого изумительной резьбой, изображавшей многочисленные подвиги Бога Луны – Серебряного Лиса. Улицы города занесло свежим снегом, белым и пушистым, скрывшим всю грязь и недостатки улиц и домов, словно свадебная фата, опущенная на лицо рябой невесты. Небо, заполненное стадами белых облаков, сияло, с него улыбалось солнце, и сеялся редкий сверкающий, словно алмазный, снег. Эльфийская кровь колдуна напоминала о себе, в его памяти возникали картины того, как в детстве он вместе с матерью приходил сюда помолиться о всемирном спокойствии и удаче в делах.
 «Теперь я стал сорокалетним дядькой с брюшком и серой бородой, некогда яркие зелёные глаза поблекли, и давно уже не приходилось мне бегать по улицам, когда-то казавшимися загадочными и полными волшебных тайн, скрывающихся за каждым поворотом, - думал Клевер. - Колдунам нельзя ходить в храмы, а тайны и волшебство стали предметом суровой опасной работы, скорее ремесла, чем искусства».
Поверх серых кожаных штанов и серой же кожаной куртки на плечах колдуна была наброшена подбитая медвежьим мехом плотная накидка из светло-зелёного сукна с широким капюшоном, накинутым на голову. Зимние сапоги болотного цвета сохраняли тепло – и это  радовало Клевера. Последние пару лет ноги колдуна зимой ощутимо зябли. Его пояс оттягивал короткий широкий меч, лезвие которого покрывали Руны Цели, делавшие это оружие опасным в руках даже не очень умелого фехтовальщика.
-В храме похитили Шар Зеркала Теней – священный артефакт, использующийся в ежегодных церемониях зимнего лунного затмения, когда ночное светило становится красным от крови Серебряного Лиса, вспарывающего себе живот в знак скорби из-за страдания всего живого на земле от зимних морозов. До затмения осталась неделя и Шар нужно вернуть.
Клевер обернулся на голос.
На пороге храма, придерживая полуоткрытую створку посеребрённой двери, стоял светловолосый остроухий эльф в белой сутане, с  гладким лицом и глазами, горящими, как изумруды.
-Младший жрец Стрелолист, - представился он с холодным и гордым видом.
-Я рад, что вы уже не послушник, - сказал Клевер. – Мне поручили заниматься этим делом.
На площади переминались шестеро стражников, облачённых в тёмно-серые зимние плащи. Они рыгали, дышали друг на друга вчерашним перегаром и утром съеденным луком, пересказывали историю о недавнем обыске в борделе, где подозревалось наличие девицы из благородной семьи, которая пряталась там после того, как сбежала из дома, чтобы стать дорогой куртизанкой. Солнце блестело на яйцевидных шлемах.
«Похоже на кладку Великой Железной Орлицы», - подумал Клевер.
-А я рад, что вы имеете отношение к нашему народу, - сказал Стрелолист.
-Имею по матери, - заметил Клевер.
-А где ваши лошади?
-Лошади?
-Ну да, лошади. Настоятель направил меня вам в помощь. Я только что прошёл глубокую инициацию с Зеркалом Теней и установил связь с Шаром. Его везут в сторону Красных Гор.
-А у вас есть предположение, кто и зачем похитил этот Шар?
-В своё время при помощи Шара запечатали немало гробниц. Вероятно, кому-то понадобилось открыть одну из них.
-Что ж, - сказал Клевер, обречённо скривившись, - придётся нам ехать к этим Красным Горам.
-Только позаботьтесь, чтобы ваши люди взяли с собой луки и побольше стрел. Волки в это время года от голода выходят из лесов на дороги, - сказал эльф.
-И не только волки, - со вздохом произнёс Клевер,  предчувствуя опасную и долгую дорогу.

«Вот ведь проклятые гады, - думал Гриф. – Как они тогда поймали меня с этими шулерскими костями, с которыми я всех обыгрывал и у меня всегда были деньги на вино и ласки обозных шлюх! Грозились мне все кости переломать. Конечно, пришлось сбежать из армии. Да и с гоблинами дикими воевать надоело – того глядишь, и голову проломят дубиной из каменного дерева. Не в деревню же мне свою возвращаться. Тем более, что Ласточка моя за другого замуж вышла, даром, что от меня была беременна».
Давно прошедшие события не давали покоя Грифу до сих пор. Был он черноглаз, худ и горбонос, небрит, волосы имел тёмные и взлохмаченные, выбивающиеся из-под чёрной шапки короткого блестящего меха, а одет - в добротную коричневую замшу, какую носят следопыты и добытчики.
Гриф стоял на вершине горы и обозревал открывающуюся взгляду широкую долину. В ней били гейзеры и парили горячие озерца. В ней трава сохранила зелень, и белые овцы бродили по пологому склону. А пасла их тоненькая фигурка в белом. Высоко в небе громоздились седые тучи, являясь будто продолжением гор.
«Хорошо у меня получилось влезть в дом князя Солёного Озера, старого Дубравного Вепря. Много золотишка взял – да жаль, что быстро оно вышло в дорогих корчмах и весёлых домах. Хорош оказался и сонный амулет, у мастера воровских тайн купленный. Амулет этот  всех в доме князя чарами в мёртвый сон погрузил. А ещё лучше то, что в кабинете князя мне эта карта Красных Гор попалась, где пещера мага была обозначена, с припиской, что Шар нужен из Храма Луны, который в Ведьмином Горшке, чтобы взять сокровища мага Белого Льва, скопленные им за долгую жизнь. Маг погиб, пытаясь стать живым воплощением бога луны, Серебряного Лиса. И вроде как, этим шаром его пещеру запечатали из-за того, что на сокровища эти пало проклятие. Ну да мне это добро не надолго понадобиться – только чтобы трактир в хорошем месте купить, да жениться на купеческой дочке. Надоело мне по дорогам да чащам мыкаться. А без Шара якобы в пещеру это вообще не войти. Тяжёлый он зараза, сумка с ним всё плечо уже измучила. Да и голод живот сводит. Но место тихое, кроме овец и пастуха никого не видно. Или это пастушка? Сейчас я это выясню. Нож я держать в руках ещё не разучился».
Гриф вспомнил, как ещё успел изнасиловать в доме князя молодую спящую служанку и на его хмуром лице, напоминающем собачье, расплылась довольная улыбка, так что он стал совсем похож на кобеля.

Носорог, сын князя Солёного Озера, стоял у коновязи постоялого двора и наблюдал за тем, как его слуги седлали лошадей. Слуг всего было восемь, все – здоровенные молодцы, ладно снаряженные и вооружённые короткими мечами и большими топорами, в кольчугах и круглых шлемах, обученные и охоте, и ратному делу.
Носорог отличался ясными голубыми глазами, крупным сложением, волосы и короткую бороду соломенного цвета унаследовал от отца, носил панцирь из стальных пластин и дорогой лёгкий, но прочный куполообразный шлем с полумаской, а красный плащ его был из плотного столичного сукна. Тёплые кожаные сапоги тоже покрывали стальные бляхи. На поясе у княжеского сына висел отличный меч гномьей работы.
«Вот ведь сука, - думал Носорог. – Мало того, что деньги, приготовленные для приданного сестры, унёс, так и карта проклятых сокровищ ему понадобилась. Сестру надо замуж выдавать, с людьми ходить по промысловикам, что соболя и горностая промышляют, дань собирать, а тут такой позор. Даже собаки – и то все спали. Подлое колдовство! И ведь поклялся отец мой своему отцу, когда тот умирал, что карту эту хранить будет и что до пещеры маговой никто не доберётся! Ведь в той пещере заключены тысячи злых духов, которые вырвавшись, устроят Конец Света везде, до куда доберутся – миль на триста вокруг. А до нашего Солёного Озера от этих Красных Гор не так далеко. Правильно отец меня послал в погоню – никому не позволим нас так нагло обворовывать. Нужно нагнать подлеца – хорошо хоть, по расспросам выяснили, кто чужой в округе появлялся и как он выглядел – пока он ещё и Шар, пещеру открывающий, не спёр. Этот Шар и от духов злых защищает того, кто его несёт. И не разбирает этот Шар, подлец его несёт или святой – всех хранит одинаково, также, как духи эти из пещеры всех смерти предадут, не разбирая, ребёнок перед ними, ещё только жить начавший и зла не натворивший, или старик, которому каждый день, как последний мил, но которому за грехи его может и Суд уже полагается».

Стражники уже залезли на коней и выстроились на дороге в колонну по двое, а Клевер всё медлил отдать приказ на то, чтобы двигаться в путь. Вроде всё было готово к преследованию вора – и припасы, и деньги на расходы получили, у каждого стражника за спиной висели лук и колчан со стрелами. Эльфы обещали награду за возвращение своей реликвии и ему, и каждому стражнику. Младший жрец Стрелолист уверял, что чётко выведет на след осквернителя храма и приведёт прямо к Шару. Но колдуна мучили недобрые предчувствия. Впереди маячила какая-то непредвиденная опасность пострашнее, чем разбойничья засада или стая голодных волков. Накануне Клевер раскинул руны. Руны показали смерть. Много мёртвых. И это вовсе не порадовало колдуна.
«Конечно, стражникам приятно будет выйти из города, проехаться до Красных Гор по прекрасным зимним лесам и горам, пока нет ни бурь, ни особых холодов. Да ещё потом награду получить. Стрелолист тоже рад, что его из храма выпустили, где он, как в добровольном заточении, постигает мудрость истин, написанных мудрецами прошедших веков. А истины эти продиктованы бессмертными духами Вечности, далёкими от радостей и проблем живых – вот жрец и радуется предстоящему приключению.  А мне ни приключений никаких не хочется, ни в награде я что-то нужды особой не испытываю. Ох, не все мы вернёмся назад из этой поездки!»
Обширные поля вокруг города, заснеженные и напоминающие своим видом о какой-то бескрайней перине, на которой спят зимой духи природы, казалось, полнились тревожной тишиной.
-Ну что, выезжаем? – поинтересовался нетерпеливый эльф. Редкое качество для эльфа, даже для молодого,  и тем более - для жреца.
«Большой мир манит его, и опасности этого мира его вовсе не пугают. Он уверен, что Серебряный Лис защитит его. Может, и мне не стоит так беспокоиться? В конце концов, я тоже наполовину эльф,» - подумал Клевер и вскочил на своего жеребца, старого, гнедого и спокойного. Оглянувшись на башни, охраняющие ворота Ведьминого Горшка, он сильно пожелал вернуться к ним живым и с Шаром.
-Вперёд! – крикнул Клевер, и отряд тронулся с места. Копыта захрустели по свежему снегу, сухому, словно вышедшему из реторты алхимика.

Гриф спустился по пологому склону, поросшему сочной зелёной травой. Овцы что-то верещали, разбегаясь от него и останавливаясь чуть поодаль, глядя на него с тупым и обречённым равнодушием.
«Чувствуют во мне зверя», - удовлетворённо подумал Гриф.
Пасла овец худенькая симпатичная девочка лет тринадцати, сероглазая кудрявая шатенка, одетая в хламиду из белой овечьей шкуры и истоптанные башмаки.
Она настороженно смотрела на приближавшегося к ней широко и зловеще улыбавшегося бродягу, снимавшему с плеча кожаную сумку. Сумку он бросил на землю.
Откуда-то сбоку прибежала большая чёрная лохматая собака и громко залаяла.
Гриф вытащил нож. Собак он не боялся – немало их перерезал на своём веку.
И этой всадил нож прямо в сердце, когда она бросилась на него, собираясь повалить на землю. Собака в прыжке очень уязвима, если знать, куда бить и иметь крепкую руку.
Собака умерла мгновенно. Её тело шмякнулось о землю и осталось лежать, словно тюк чёрной шерсти.
Убийца вытер нож о собачью шкуру и вложил его в ножны.
Девочка заплакала и побежала вглубь долины.
Но Гриф догнал её. Он был лучшим бегуном в своей роте.
Догнав пастушку, он повалил её на траву и стал стаскивать с неё овечью шкуру.
Девочка кричала:
-Не надо, дяденька, не надо!
Она сразу поняла, что он собирается с ней сделать.
-Ты – овца! – крикнул ей Гриф, стягивая с неё льняную рубашку. – Вот и будь овцой! Молчи, я люблю тихих!
Девочка больно укусила его за руку.
Гриф выругался и ударил её кулаком в лоб.
Девочка сразу обмякла, и её глаза закрылись.
«Да, у меня рука тяжёлая», - подумал Гриф, расстёгивая штаны.
Он раздвинул стройные и аппетитно обросшие мяском ляжки пастушки. Маленькие упругие груди напоминали белые яблоки. Кожа пастушки, нежная и гладкая, без единого волоска, напоминала атлас. Тело девочки, стройное и приятно пахнущее, мгновенно возбудило бывшего солдата, не привыкшего тратить время на нежности.
Он рывком вставил свой надувшийся член в сухое влагалище, мимолетно ощутив его головкой какую-то тонкую влажную паутинку.
«Целка», - подумал Гриф. Невинные ему ещё не попадались – слишком дорогой товар в борделе. Даже его Ласточка – и та до него уже успела лечь под сына мельника.
От боли девочка пришла в себя и стала издавать мучительные протяжные стоны в ответ на движения его члена внутри неё. Она лежала неподвижно и не шевелилась. Её хорошенькое личико исказила гримаса страдания.
«Хорошо, - думал Гриф, насилуя пастушку. – Люблю, когда они стонут от боли. И не люблю, когда суетятся».
Наконец, он кончил, излив семя в девочку, невинность которой он украл.
Гриф встал и застегнул штаны. Ему стало удивительно приятно обозревать эту долину с овцами и озерцами, бьющие из камней гейзеры, овец, покорно продолжавших щипать траву. Он даже почувствовал покой и тихое умиротворяющее блаженство.
«Надо почаще рвать целки», - подумал Гриф.
Девочка тихо плакала, одеваясь. Там, где бродяга схватил её за ляжки, расцветали красными цветами отпечатки его пальцев. Между ног у неё всё было в крови.
-Не бойся, я тебя не убью, - сказал ей Гриф.
Ему вновь вспомнилась армия – в те времена ему всё время хотелось трахаться, спать и жрать. И он ощутил голод.
«К счастью, здесь не нужно есть жёсткое мясо павших в бою гоблинов», - подумал Гриф, глядя на стадо и выбирая овцу помоложе.
Он шёл к выбранной жертве, вытаскивая нож, а та смотрела на него печальными глазами.
«Совсем ещё ягнёнок, - подумал Гриф. – Нет ничего вкуснее жареной ягнятины. А вообще, надоело мне это Серое Плоскогорье. Скорей бы добраться до Красных Гор и пещеры мага».
На его руке остался след укуса, но Гриф не чувствовал боли. То, что он сделал, опьянило его, как крепкое вино.
Он зарезал ягнёнка, содрал с него шкуру, развёл костер, использовав хворост, собранный пастушкой, и пристроил тушку над огнём на толстых палках.
Девочка молча сидела на траве в окружении сбившихся вокруг неё овец и смотрела на него.
-Хочешь меня запомнить?! – крикнул ей Гриф. – Что ж, запоминай! Баба должна помнить своего первого мужика!

Следы вора и расспросы в трактирах и хижинах вдоль дороги к Красным Горам привели погоню в уютную тёплую долину, в которой Носорог нашёл стадо овец, плачущую пастушку, остывшую золу костра и кости ягнёнка.
«Вор уже побывал в Ведьмином Горшке и направляется к пещере. Значит, Шар у эльфов он уже спёр. И тут он явно уже побывал, судя по тому, что пастушка плачет», - подумал наследник благородного рода.
-Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? – спросил княжеский сын у девчонки, спешившись.
-Да, - ответила она. – Плохой человек обесчестил меня, убил мою собаку и зарезал овцу.
«Вот ведь сука, вор поганый», - подумал отпрыск благородного семейства.
-А как он выглядел? Горбоносый, в коричневой замше, с длинным ножом на поясе? – сурово уточнил Носорог.
-Да. Так он и выглядел, - хлюпая носом и глотая сопли, ответила пастушка.
-Я ищу его за то, что он обворовал мой дом. Куда он пошёл?
-Туда! – ткнула пальцем пастушка в проём между скал.
Носорог обернулся к своим слугам и распорядился:
-Лютик, поищи следы. Мы должны быть уверены.
Один из слуг, молодой белобрысый детина, похожий на гончего пса, спрыгнул с седла и направился в указанную сторону.
-Есть следы, господин! – крикнул он, нагнувшись и разглядывая землю.
Носорог подошёл к девочке и склонился над ней.
«Я соберу все долги этого ублюдка, он должен отвечать только передо мной», - решил сын князя.
Пастушка испуганно отодвинулась, прижавшись спиной к боку белой овцы. Знатный господин выглядел грозно.
-Ты теперь боишься всех мужчин, - сказал Носорог. – Но не все мы одинаковы. Мои люди и я сам проголодались. Я хочу купить у тебя двух баранов. Я заплачу тебе по три серебряные монеты за каждого. И ещё две – за ягнёнка, которого сожрал этот подонок. И ещё пять – за собаку. Как тебя зовут?
-Лилия, - прошептала девочка.
-А я – Носорог, сын князя Солёного Озера. А как звали собаку?
-Уголёк. Она была совсем молодой, ещё щенков ни разу не приносила.
-Ты любила свою собаку?
-Да, любила…
-У меня тоже дома есть собаки. И я их тоже люблю. Похорони свою на том месте, где она умерла, защищая тебя. В этом мире у каждого человека не так уж много преданных ему друзей. И не важно, люди они, или собаки.
-Хорошо, я похороню Уголька, - прошептала Лилия, утирая слёзы.
-Почему ты одна пасёшь здесь овец?
-Я старшая в семье. У меня ещё пять маленьких братьев. А отец умер прошлой зимой. Пошёл в таверну, чтобы дракой заработать немного денег. Там дерутся за деньги. Но какой-то проезжий молодец так ударил его в грудь, что отец еле дошёл до дома и две недели не вставал с постели. Так и лежал – стонал и харкал кровью. Даже есть ничего не мог. А потом умер.
«Да, простому народу у нас нелегко живётся. Благодарю богов, что я родился в княжеской семье», - подумал Носорог.
Он отдал пастушке деньги, его люди зарезали и разделали двух баранов и стали готовить обед на огне, используя оставшийся хворост. Но костёр они развели в другом месте – не там, где жарил ягнёнка вор.
-Не хочу и на одних камнях с ним стоять, - сказал Носорог. – А как ты сама ночью будешь без костра? Хворост-то твой весь пожгли.
-Ничего, я ещё соберу. На склонах его много, - ответила пастушка. – Спасибо вам, добрый господин. Сейчас не так просто продать овец за серебро.

-Вот сюда принесли Шар, - заявил эльф.
Клевер оглядел зелёную долину. После каменистых заснеженных пустошей и голых деревьев, похожих на чудовищ, вылезающих из поглотивших их сугробов, глаз отдыхал на мирной траве и озерцах, не вовлечённых в войну природы против жизни. Вечерело. Низкое красное солнце подсвечивало багровым края фиолетовых туч, чьё великолепие громоздилось в небе, словно отражение гор, вершины которых горели розовым, будто боги облили их кондитерской глазурью.
-Но Шар уже удаляется отсюда, - добавил Остролист.
-Понятно, - буркнул Клевер. – Но всё равно нужно спуститься и осмотреться. Может быть, что-нибудь выясним. Вон там пасётся стадо овец. Спросим у того, кто пасёт этих овец, кто здесь проходил.
-Но задерживаться здесь особо не стоит, - заметил эльф. – Мы уже два дня в дороге. А с учётом того, что мы будем возвращаться, это четыре дня из отпущенной нам недели. Шар нужно вернуть до церемонии, иначе эльфы Ведьмина Горшка не получат благословения Серебряного Лиса.
-Я помню об этом, - сказал колдун. – Но нам полезно будет узнать, с кем мы имеем дело. Спускаемся!
И отряд стал осторожно следовать след в след по неширокой каменистой тропе.
Когда они подъехали к стаду, то их встретила заплаканная девчонка. Взгляд у неё был настороженный и не по годам серьёзный.
Клевер слез с коня и подошёл к ней.
-Кто здесь проходил? – спросил он.
-Плохой человек. А после него проезжал добрый господин со слугами, который гнался за плохим человеком, - ответила пастушка.
«Час от часу не легче, - подумал Клевер. – Как всё запутывается!»
-А почему этот человек был плохим?
-Он убил мою собаку, надругался надо мной и зарезал овцу.
-А почему господин был добрым?
-Он заплатил мне за собаку и овцу, убитых плохим человеком и купил ещё двух баранов. Он был добр со мной. И он собирался наказать плохого человека.
Девочка вдруг испугалась и прикрыла рукой рот.
-Чего ты боишься? – поинтересовался Клевер.
-Что вы заберёте моё серебро, - хмуро ответила пастушка.
-Не бойся, мы не разбойники, - рассмеялся колдун. – Мы даже совсем наоборот.
-И добрый господин тоже говорил мне, чтобы я не боялась.
«Всё интересней становится это дело», - подумал Клевер и продолжил спрашивать:
-А за что добрый господин собирался наказать плохого человека?
-За то, что тот обворовал дом доброго господина.
«Ну да, мы ведь преследуем вора», - подумал Клевер.
-Они называли тебе свои имена? – спросил он.
-Плохой человек не называл. А добрый господин сказал, что его зовут Носорог и что он сын князя Солёного Озера.
«Почтенный род, - подумал Клевер, - известный своим благородством. Интересно, а что у них украл похититель священного Шара?»
-И куда они проследовали? – спросил колдун.
-Вон туда, - девочка ткнула пальцем в проём между скал. – Плохой человек пошёл туда, а добрый господин со слугами тоже туда поехали, потому что я им показала.
Клевер обернулся к Остролисту.
-Шар удаляется в том направлении, - подтвердил эльф и добавил. – И нам лучше скорее последовать за ним. По всей вероятности, Шар у того, кто прошёл здесь первым. Но если Шаром завладеет этот Носорог, то наша задача может осложниться. Вдруг и ему понадобиться открыть ту гробницу, к которой спешит вор? Нам придётся отбивать Шар силой.
Клевер посмотрел на заплаканную девочку, имевшую очень жалкий вид, и спросил:
-А как тебя зовут?
-Лилия, - ответила девочка.
-Плохого человека, который тебя обидел, обязательно накажут. Мы – из стражи Ведьминого Горшка. Мы спешим, но в канун священного зимнего затмения я хочу совершить хотя бы одно доброе дело и поэтому помогу тебе.
-Поможете? – удивилась пастушка.
«Она не понимает. Бедное дитя», - подумал Клевер. Девочка походила то на наивного ребёнка, то вдруг в её лице прорезался совершенно взрослый взгляд, полный горечи и скорби.
-Что происходит с овцой, когда её покрывает баран? – спросил он.
Лилия покраснела и громко зарыдала.
-Я не думала об этом! – крикнула она. – Он ведь мог меня обрюхатить! Новый рот для нашей семьи! И кто меня возьмёт замуж, если у меня будет ребёнок! И чей ребёнок!
«Да, вот так порой и приходится взрослеть пастушкам, в одиночестве пасущим стада вблизи проезжей дороги», - подумал колдун.
-Не бойся, дитя, - сказал Клевер. – У тебя не будет ребёнка, который станет тебе в тягость, и которого ты может быть даже начнёшь ненавидеть из-за того, что сделал с тобой его отец. Здесь растёт Медвянка?
-Да, растёт, - пролепетала пастушка.
-А Росяная Мята?
-Тоже растёт…
-Поскорее собери их, а я пока разведу огонь. Я колдун – я помогу тебе не забеременеть. Валежник, сходи за водой – мне надо приготовить зелье.
-Нам некогда готовить зелья! – воскликнул эльф. – Нам нужно торопиться!
Но медноусый Валежник уже спрыгнул с коня и доставал котелок из седельной сумки, а пастушка быстро бежала к горному склону за Медвянкой и Росяной Мятой.
-Зелье готовится всего около часа, - успокоил младшего жреца Клевер. – А нашим коням всё равно нужно передохнуть. Да и травки пощипать им не помешает. Когда они ещё, бедные, отведают свежей травки? Одно доброе дело не сильно задержит нас, если мы преследуем истинно праведную цель.

Стояла глубокая морозная ночь. Ледяной ветер обвевал лицо, словно облизывая его мёртвым языком и намекая – не спастись тебе, человек, если будешь неосторожен и беспечен в царстве холода. Круглая белая луна серебрила причудливо распустившиеся в небе цветы облаков. Зловещий голый зимний лес тянулся к дороге длинными изогнутыми когтями веток. Со всех сторон доносился близкий волчий вой. Тоскливая многоголосица сообщала о том, что волков в лесу много.
Гриф оглянулся. Серые четвероногие тени уже выскочили на дорогу позади него. Жёлтые глаза сияли в полутьме. Низкое рычание вспороло холодную тишину.
Гриф посмотрел вперёд. На дороге стояло с полдюжины полных возов, горели фонари, выхватывавшие фигуры бородатых мужиков в меховых шапках и полушубках. Мужики сжимали в руках топоры и дубины.
-Беги сюда скорей! – донеслось от возов.
«Ну да, тут только побеги. Серые враз бросятся вслед, повалят на снег и начнут рвать», - подумал Гриф. И медленно, вполоборота глядя на серых хищников, пошёл к возам.
Волки, рыча, следовали за ним, но не нападали. Из леса выходили всё новые их собраться. Но тоже не спешили нападать.
-Порвут бедолагу! Загрызут! – послышалось от возов.
Но Гриф спокойно дошёл до людей. Их оказалось шестеро. Все они были седобородыми кряжистыми дядьками, похожими друг на друга грубыми чертами лица. У возов лежали кучи срубленных ветвей. Тяжёлые ширококостные лошади в тёплых попонах дрожали и беспокойно переступали на месте. Тяжёлые возы не давали им убежать. Да и не являлись эти битюги скаковыми, лёгкими на бег.
«Видно, все эти люди из одного рода», - подумал Гриф.
-Ты кто такой? – спросил его тот дядька, что был повыше и пошире в плечах.
-Человек я прохожий. В деревню с заработков возвращаюсь из города. Ломоть меня зовут, - ответил Гриф. – А вы кто будете?
-Мы купцы широкогонские. Ехали из Ведьмина Горшка с товарами домой, да волки вот окружили. Дальше не пройти – они и впереди сидят. Ждут, когда мы устанем и ослабеем. Тогда и нападут. Много их там. Лошади их боятся, не идут. А нас мало, чтобы стаю перебить. Вот и ждём, не проедет ли кто большим числом, да с оружием. Вместе мы бы этих волков одолели.
-Долго может ждать придётся, - заметил Гриф. – Мало кто сейчас по дорогам ездит.
-Ничего, припасов у нас много. Нам каждый человек пригодится. Авось нас много наберётся – отобьёмся от хищников.
«Однако, меня волки не тронули, - подумал Гриф. – А ведь они сейчас голодные. Странно это».
-А может, я посмотрю на волков, что спереди дорогу перекрыли? – спросил он.
-Смотри, не жалко.
Гриф прошёл мимо возов и веток, сваленных в кучи. Из чащи жадно сверкали голодные глаза и доносился вой – обречённая песня зимнего леса. Песня убийц, уже истребивших в чаще всё живое.
Впереди, на снегу и правда, терпеливо сидело два десятка волков. Крупные, седые, опытные. Они внимательно смотрели на человека умными глазами, повидавшими немало смертей.
«Имели уже дело с людьми, - подумал Гриф. – Знают, что сонный или уже замерзающий человек – лёгкая добыча. С этими купцами оставаться – верная гибель. Те волки, что сзади были, на меня не напали. Может, и эти не нападут?».
Гриф медленно пошёл вперёд. Волки зарычали, но попятились.
«Любят меня боги. Не судьба мне с купцами сгинуть, с бородатыми», - подумал Гриф и сделал ещё пару шагов.
Половина волков прижалась к одной обочине, а половина – к другой.
-Ты чего делаешь?! – донеслось сзади.
Гриф обернулся и крикнул:
-Ухожу от вас! Некогда мне смерти от волчьих зубов дожидаться!
-Гляди, они его бояться! Колдун видать, средство от волков имеет! – зашумели купцы.
Тот, что был повыше и пошире, заорал:
-Вернись! Раз ты волков отгоняешь, вместе пойдём! Наградим! Пятьдесят золотых даём, если дойдёшь с нами до Широкого Гона!
«Ну да, пятьдесят золотых. Меня самоцветы ждут, которым нет цены, - подумал Гриф. – Да и не хочу я проверять, отпустят ли меня волки вместе с купцами. Одного-то, похоже, отпустят. Вот и нечего судьбу искушать. А купцам-то, видать, помирать пора пришла! На обратной дороге заберу всё их золото, если унести смогу вместе с сокровищами. И если никто другой их останки не обчистит».
-Не нужно мне вашей награды! – крикнул Гриф со смехом. – Удачи вам, купцы. С волками и с добрыми людьми!
И быстро зашагал вперёд по снегу, утоптанному волчьими лапами.
Волки скалились на него и провожали голодными, но уважительными взглядами.
-Ну что, зажигай костры! Хоть ими братьев лесных удержим! – донеслось ему вслед.
Гриф чувствовал огромное облегчение от того, как всё прошло.
«Смешные купцы, - думал Гриф, шагая подальше от волчьего воя и не оглядываясь. – Смешные и жалкие. Всегда таких презирал. Они хороши только тогда, когда с мошной своей расстаются. А спеси у них всегда перед простым бродягой… Только сегодня они спесь свою глубоко запрятали. Не знали даже, что и делать. Тоже мне, нашли спасителя!»

Костры Носорог увидел издали. Волчий вой же услышал задолго до этого.
Ночной мороз кусал за щёки, иней лёг на бороду, а луна смотрела сверху равнодушно – круглая и холодная. Она красила жемчужно-серым рваные клочья облаков и заливала дорогу призрачным светом, превращая мир живых в потустороннее царство. Мёртвый лес без единого листочка выглядел угнетающе. Ветер налетал порывами, заставляя ветви деревьев стонать, добавляя жути к голосам лесных братьев.
Волков ни он, ни его люди – бывалые охотники, не боялись. Не страшились хищников и княжеские кони, привычные и к бою, и к погоне за зверем.
«Вот ведь не повезло кому-то», - подумал Носорог.
Следы вора, уже хорошо изученные, чётко отпечатывались на снегу.
«Здесь он прошёл. Значит и люди эти его повстречали. А может он с ними? А куда ему деваться от волков? Сейчас возьмём ублюдка!» - пронеслось в голове у княжеского сына и его душа наполнилась праведным гневом и радостью.
«Не быть Концу Света в наших землях! Главное, на месте не прибить вора, до отца его довезти, на честный суд. Ну, это уже, как получится», - подумал Носорог и громко отдал приказ:
-Спешиться! Оружие наготове!
Слуги полезли с коней, выстроились на снегу с топорами наизготовку.
-Вперёд!
Люди пошли вперёд, а за ними – верные кони.
Впереди грянули хором весёлую песню о знатном заморском госте, полюбившем купеческую дочку и решившем к ней посвататься. Только веры гость был другой – не отдал ему дочь купец добром, так что пришлось её гостю украсть.
«Перед смертью решили душу отвести, о застольях щедрых вспомнить, - подумал княжеский сын, припоминая и свои весёлые пиры. – Не охота людям перед смертью слышать только волчий вой, да ветра стон».
Кони сзади захрипели, раздались звонкие удары копыт о черепа, хруст костей и визг, похожий на собачий.
«Да, наши кони для волков – не лёгкая добыча», - подумал Носорог.
-Лютик! Присматривай там сзади за конями! Не ровён час, цапнут кого за ногу – пешком идти придётся!
Лютик бросился назад, замахал там топором и отогнал выскочивших их чащи зверей.
Носорог широким шагом шёл к кострам и певшим у них людям, уже различая возы и битюгов, чьи тени плясали на снегу, подчиняясь игре пламени. Следом за ним подбирались и настороженные слуги. Кони, ржали, почуяв лошадей. Позади всех громко ругался Лютик, отмахиваясь топором от рычащих волков. Они больше не нападали, только осторожно крались за отрядом и рычали. Часть из них осталась у тел сражённых конями собратьев и с рычанием рвала их на куски.
«Замкнули Зубастые кольцо. Следят, чтобы никто не ушёл. Охотники, - подумал Носорог. – Умные звери, но с голодухи и друг друга жрать горазды».
Песня оборвалась. В свете костра встал высокий плечистый мужик с седой бородой в добротном полушубке и песцовой шапке. Поднялись и другие застрявшие в волчьей ловушке, похожие на него лицом.
-Я купец Карп. Со мной мои родичи из Широкого Гона. А вы кто будете, добрый господин?
-Я сын князя Солёного Озера Носорог. Со мной мои слуги. Что тут у вас с волками?
-Обложили они нас. И в лесу сидят, и на дороге. Ждут. Когда мы от мороза вялые станем. Тогда и нападут. Вас, господин, нам сами боги послали. Помогите нам волков побить.
-А нет ли среди вас горбоносого в замше? – спросил Носорог.
Купец плюнул на снег.
-Был тут такой подлец. По всему видать – вор и пройдоха. Волки его не тронули. Амулет у него, наверное, сильный от них. Прямо жались серые от него. Мы просили, чтобы с нами пошёл, раз может волков отгонять, деньги ему предложили. Так он только посмеялся над нами и бросил здесь.
«Вот ведь сука! И волки его не берут», - подумал Носорог и спросил:
-А давно он здесь проходил?
-Да как только стемнело. Вы уж помогите нам, добрый господин.
«Надо бы выручить купцов. Это было бы правильно, да и для чести Дома добрая слава, - подумал Носорог. – Да только волков тут, судя по вою, не меньше сотни. Отогнать их можно в лес – только ведь они далеко не уйдут, всё равно за возами увяжутся. Да и людей покусают обязательно, и хорошо, если коням не достанется в суматохе. И вор далеко уйдёт, пока мы тут будем купцов вызволять. А ну как успеет дойти до пещеры и духов злых выпустить?»
-Мы спешим, - мрачно заявил Носорог и скомандовал:
-В седло!
Слуги поспешно вскочили на коней.
-Вперёд!
-Ведь на верную смерть нас бросаете, господин Носорог! – горестно крикнул купец.
«Да, бросаю. Конец Света страшнее, чем смерть шестерых купцов», - подумал Носорог.
Отряд с места взял быструю рысь и по обочине миновал возы и костры. Битюги смотрели вслед печальными глазами.
Набрав скорость, кони понеслись прямо на сидящих на дороге волков. И многие из серых хищников не успели увернуться от тяжёлых подкованных копыт, оставшись неподвижно лежать на снегу. Те, кто успел убраться с дороги, некоторое время бежали следом, но потом отстали, вернувшись к телам собратьев. И стали пировать, справляя волчьи поминки.

Рассвет окрасил небо кровью. Полотнища облаков напоминали багрово-синие боевые флаги гоблинов Синих Холмов, у которых, в отличие от остальных представителей их расы, существовала какая-никакая цивилизация. Красное солнце недобро взирало на белый заснеженный мир, на чёрные скелеты деревьев и на дорогу с обглоданными волчьими костями. Из голого леса раздавался разноголосый вой, по сугробам бегали серые лесные братья. Впереди стояли возы, и поднимался редкий серый дым. Испуганно ржали лошади. Какие-то мужики стояли за догорающими кострами, сжимая топоры и дубины. К ним, рыча, подступало волчье воинство.
«Вот и луки пригодятся, - подумал Клевер. – Мимо не проедешь. Волки увяжутся. Да и долг наш – спасать людей от убийц, двуногих ли, четвероногих ли…»
-Снарядить луки! – приказал он.
-Я могу усыпить волков, - вмешался эльф.
-Надолго? – спросил колдун.
-Минут на пять. Успеем оторваться от задремавшей стаи.
-Не пойдёт. Эти люди погибнут. С их возами  и замерзшими лошадьми за пять минут далеко не уйти. Я не оставлю их на поживу лесному зверью.
-Шар удаляется! Мы должны спешить! – возмутился Остролист.
-Много времени это не займёт. Волки вышли из леса. Они стоят плотно. Стрел у нас на них хватит. Готовы?
-Готовы! – хором ответили стражники с неподдельным энтузиазмом.
«Долгая дорога им приелась. Заскучали. Рады поразвлечься. Да и жизнь кому спасти для доброго человека никогда не бывает лишним – всё зачтётся перед богами», - подумал Клевер и скомандовал:
-Стреляйте по волкам!
Стражники натянули луки и прицелились. На каждом луке прозвенела тетива, запели стрелы – каждая находила свою серую лохматую цель. Частые выстрелы следовали вразнобой. Пронзённые стрелами волки падали и умирали. Только с десяток из них сбежало вглубь леса. Остальные, остервенело рыча, лезли к возам, где люди встречали их топорами и дубинами. Волки прыгали на каждого человека, стараясь повалить, но мужики крепко стояли на ногах, круша черепа разбойных тварей своим тяжёлым оружием так, что летели в стороны осколки костей, кровь, мозги, и только громко ругались, когда лесные доктора вцеплялись им в рукава, прокусывая их до самой кожи. Звери бросались на запряжённых в возы лошадей, но те бешено брыкались, не подпуская хищников к себе. Стражники продолжали стрелять, и так метко, что волки падали на снег один за другим. Стрел в колчанах становилось всё меньше, а мёртвых волков всё больше.
Вскоре всё было кончено.
Стражники подъехали к возам, в которые были запряжены нервно дрожащие битюги.
Их встретили изрядно поцапанные седобородые кряжистые люди в рваных полушубках, едва держащиеся на ногах.
-Кто вы? – спросил Клевер.
-Купцы мы широкогонские. Уж думали, что пробил наш час. Думали, погибнем в этом лесу, - ответил наиболее высокий из спасённых. – Я – Карп. Век не забуду вам, добрые люди, что нас спасли. Кого благодарить нам за спасение? Кого послали нам боги?
-Городскую стражу Ведьмина Горшка. А не видели ли вы по дороге пешего горбоносого небритого урода в коричневой замше? Очень он нам нужен. Или отряд верховых людей в кольчугах с топорами, возглавляемый благородным господином Носорогом?
Карп мрачно и тоскливо посмотрел на колдуна, сидящего в седле.
Стражники спешились и собирали стрелы, вытаскивая их из волчьих трупов, устилавших дорогу и обочины. Кое-где снег окрасила кровь зверей.
-Были тут они. Горбоносый сказал, что Ломоть его кличут. Гад он и подонок последний. Волки его не тронули. Отпугивал он их чем-то. Мы просили его пойти с нами, чтобы защитить нас от зверья, деньги ему предложили. Он только посмеялся над нами и удрал. А господин Носорог со слугами часть волков потоптали конями и больше нам ничем не помогли. «Мы спешим», - сказали и ускакали. Кони у них быстрые, волков не боятся…
-Понятно. Горбоносого подонка мы поймаем. Как идём за ним, второй раз уже убеждаюсь, что тварь это редкая, - сказал Клевер. – Ну что ж, удачи вам, купцы широкогонские. Повезло вам в этот раз. Зимняя дорога опасная в это время…
-Так и барыш не маленький, - сказал Карп. – Ещё раз спасибо вам за волков. Хоть и жизни мы чуть не лишились, но зато ещё и волчьих шкур домой привезём. Не зря с нас, видно, налоги дерут, и подать берут каждый раз, как мы в Ведьмин Горшок приезжаем. Видно теперь, куда деньги наши идут.
-Идут, куда надо, - подтвердил Клевер.
Карп отошёл к своим людям, сидящим на снегу, сняв порванные волчьими зубами полушубки. Купцы осматривали укусы и смазывали их мазью, перевязывали те, что кровоточили.
-Благодарствуем! – хором крикнули купцы.
«Вот он, смысл нашей работы. Простая человеческая благодарность спасённых от смерти людей. Налогоплательщиков», - подумал Клевер. Его переполняло чувство глубокого удовлетворения.
Колдун оглядел теперь безмолвный зимний лес, уже не казавшийся таким зловещим после ухода волков, подождал, пока казённые стрелы, тщательно вытертые специальными тряпочками, не вернуться в колчаны, а стражники не влезут на коней.
- Двигаем дальше!
Когда они отъехали, младший жрец сказал, наморщив лоб:
-Я припоминаю, что среди свойств Шара Зеркала Теней есть и отпугивание диких зверей. Поэтому волки не тронули вора. И ещё – по-моему, вор на самом деле направляется к Красным Горам. Вероятно, там его цель – какая-нибудь гробница.
-Жаль, что боги столь щедро наделили свой священный артефакт, - заметил Клевер. – Если бы не это свойство, благородный Носорог схватил бы застрявшего здесь вора и поехал бы нам навстречу. Вора он нам, может быть, и не отдал бы, но Шар, безусловно, вернул бы. А что касается Красных Гор, то они отсюда не так уж далеко. Так что мы успеем настичь вора и вернуть Шар ко дню священной церемонии.

Ещё низкое солнце уже дарило миру своё скудное зимнее тепло. Клочья облаков белели в небе, словно порванная в пылу страсти бордельная простыня. Ночная морозная жуть отступила. Лес тоже остался позади. Вокруг простирались покрытые белым одеялом поля. Впереди показались соломенные крыши, покрытые снежными шапками, и высокий деревянный забор. Из печных труб поднимались столбы белого дыма.
Настроение у Грифа, подпорченное холодом и тёмной ночной дорогой, улучшилось.
«Поесть бы горячего. Да поспать с полдня в тепле на мягком сене... Пара медных грошей у меня ещё осталась», - подумал Гриф и прибавил шагу. Ноги гудели от долгой ходьбы.
«Жалко, что я не купил лошадь, когда поживился у князя, - подумал Гриф с запоздалым сожалением. – А с другой стороны лошадь кормить надо, и с дороги, если надо, на ней не везде и свернёшь».
Деревня приближалась. На дороге у распахнутых ворот спиною вверх лежало тело в тёмной зимней одежде и поношенных сапогах. Снег был покрыт многочисленными следами и каплями крови.
«Да тут драка недавно была, - подумал Гриф. – Вот и вырубили кого-то. А может, и убили».
Он подошёл к телу и пнул его ногой. Тело никак не отреагировало.
Гриф перевернул его и выругался, обнаружив в груди узкую, уже запекшуюся рану от меча. С этой стороны одежду на трупе густо пропитала кровь.
Из-за забора донёсся истошный крик, уже почти и нечеловеческий.
«Кого-то пытают, - подумал Гриф. – Сойду-ка я с дороги».
И он бросился к забору, окружающему деревню. Снег возле него чистили, так что глубоких сугробов там не оказалось.
-Чего ты орёшь?! Ты говори, где серебро прячешь! – раздался из-за забора густой и грозный бас.
«Всё понятно – это разбойники», - подумал Гриф.
-Нет у меня серебра! Нету-у! – почти что блеял кто-то жалобно и безнадёжно.
-У старосты – и серебра нет?! А налоги ты чем за деревню платишь?! – настаивал бас. – Сейчас и второе ухо отрежу!
-Забрали сборщики! Неделю назад приходили, раньше, чем обычно! И всё забрали!
-Сейчас детей резать буду! Говори, что есть – янтарь, камни какие, самородок золотой, может, припрятан?!
-Ничего у нас нету! Детей не трогай! Меня убей! Уже обоих сыновей зарубили – и меня рубите!
-Нечего было на нас с топорами бросаться! А за себя не переживай – и ты сейчас к сыновьям отправишься!
«Надо побыстрее и потише обойти эту деревню, - думал Гриф, пробираясь вдоль забора. – Разбойники, если меня поймают, тоже пытать станут. Я им тогда всё под пыткой расскажу – и про сокровища, и про Шар. И всё, что маг накопил, этой банде достанется. А мне перережут горло и даже могилы не выкопают. Как собака в мир теней пойду – чтобы и там бродягой быть. А такая судьба мне и в мире живых надоела. Хочу дожить в достатке и уважении. И помереть почтенным человеком, которого жена и дети оплакивают. Чтобы Там вечность швалью не быть».
Из-за забора доносились женский плач и злые голоса разбойников.
-Сычуг, чего там, в кузнице?!
-Топоры одни, да вилы! Ни меча, ни наконечника копейного! Железа ржавого куча!
-Зря кузнеца так быстро грохнули! Нож бы жене его к горлу приставили – да заставили хоть наконечников наковать! Оглушить его надо было, а не рубить!
-Кто ж знал, что у него кузница пустая совсем! А жене его я сейчас хрен пристрою!
-Не-е, кузнеца всегда первого валит надо! Кузнецы всегда здоровые, рука у них тяжёлая. Чем хочешь зашибить может – даже поленом!
«Положат они всех в этой деревне, - думал Гриф. – Чтобы их потом не опознал никто. И за что положат? За пару свиней, да за новые подштанники, мужьям к празднику в подарок приготовленные. Нет, деревни грабить малая выгода. Брать надо у тех, у кого есть, что взять».
-Трясогузок! – вновь раздался зычный бас. – Убери там тело с дороги и кровь снегом присыпь! Вдруг, кто ещё приедет – не надо нам про себя заранее объявлять!
-Сделаю, атаман!
Свернув за угол, Гриф столкнулся со сморщенной бабкой в валенках, зипуне и тёплом сером платке. Она сжимала в руках какую-то шкатулку из тёмного дерева. Глаза её, водянисто-голубые, выпучились. Рот широко открылся, набирая воздух, и Гриф понял, что сейчас она заорёт.
«Услышат её разбойники – и всё, конец», - пронеслось у него в голове.
Молниеносно выхватив длинный нож, бывший солдат, привыкший на войне убивать быстро и тихо, вонзил его бабке глубоко в левую глазницу, и преодолевая скрежет костей – в самый мозг. И сразу выдернул нож обратно – следом за ним вытек глаз и булькнул фонтанчик крови.
Бабка умерла мгновенно. Она сползла по забору и улеглась на снег.
Убийца прислушался к происходящему за забором. Истошно кричала «Нет! Не надо!» какая-то девка. Тоскливо мычала корова.
«Давно пора тебе было сдохнуть, старая карга», - подумал Гриф, подбирая выроненную бабкой шкатулку. В ней оказались серебряные браслеты и бусы из янтаря и коралла. Гриф бросил их в сумку.
«Невелика добыча, но моя», - подумал Гриф, спускаясь в овраг.
Избежав опасности, он испытывал такую радость, что ему хотелось пуститься в пляс. Особенно радовало его то, что он присвоил серебро, не найденное разбойниками. А впереди его ждали сокровища мага и безбедная обеспеченная жизнь.
«Отойду подальше от деревни, а потом снова выйду на дорогу. Вот ведь сучья жизнь – ни пожрать, ни поспать не удалось. А до следующей деревни еще шагать и шагать, - думал Гриф. – А всё же бабку я ловко завалил! Руки-то помнят. В следующей деревне гульну на эти цацки».

Солнце уже пригревало. От ужасов морозной ночи не осталось и следа. Кони весело бежали по дороге, на которой ясно виднелись следы вора на свежевыпавшем снегу. Лес с волками остался далеко, и настроение у княжеского сына установилось отличное. Раскинувшиеся вокруг поля мягко сияли, отражая ласковый солнечный свет.
«Скоро догоним эту суку. Далеко он пеший уйти не мог», - думал Носорог.
-Впереди деревня! – крикнул Лютик, ехавший впереди.
«Ну, вот и всё, - подумал Носорог. – После ночного перехода подлец наверняка остановился здесь. Не железный же он – сутками идти по колено в снегу!»
У самой деревни, окружённой высоким забором, снег на дороге оказался сильно истоптан.
-След не вижу! – заявил Лютик.
-Да и не надо видеть. Здесь эта мразь. Где ж ему ещё быть-то, - сказал Носорог.
Ворота оказались гостеприимно распахнуты, и отряд въехал в деревню, казавшуюся тихой и мирной.
«Найдётся ли здесь чарка вина и жареная свинья? – подумал Носорог. – Для меня должны найтись. Но сначала нужно схватить вора. Прибить бы его сразу – но нельзя. Отец велел на суд привезти. Чтобы все знали, что бывает с теми, кто на княжеское добро зарится. Руки, пожалуй, велит отрезать и в Ведьмин Горшок свезти, клеймо на лбу поставив – герб наш, гору с оленьими рогами».
Отряд въехал в деревню и сразу оказался окружён толпой разномастного сброда. Кто был в звериных шкурах, кто – в потрепанной коже. Вооружение тоже отличалось разнообразием – и топоры, и копья, и шипастые дубины. А один кареглазый чернобородый детина в наброшенной поверх кольчуги распахнутой медвежьей шубе и круглом шлеме сжимал в руках длинный двуручный меч.
«Разбойники», - подумал Носорог, обнажая меч, и насчитал дюжину бойцов.
Слуги взяли топоры наизготовку. Кони беспокойно загарцевали.
-Дорогие больно гости, - сказал одноглазый рыжебородый разбойник в лисьих шкурах и беличьей шапке, держащий в одной руке кистень, а в другой – широкий короткий тесак. – И кольчуги у них, и топоры боевые, и кони злые – лягнут, не встанешь.
-Спокойно! – громким басом сказал чернобородый детина. – Я – атаман Чёрный Мор! Мы здесь своими делами занимаемся и ссоры не ищем, если нам не мешать.
«Тихо в деревне, - подумал княжеский сын. – Всех уже ограбили, всех уже убили. Никого уже не спасти. Да и не моя это земля – меня здешние крестьяне не кормят. Зря с этой шайкой схватиться – людей потерять можно. А они мне все дороги. Вор вот только где? Не у разбойников ли? Не пришибли ли они его вместе с поселянами? Или он, как с волками, отпугнул от себя дорожных царей?»
-Я – сын князя Солёного Озера Носорог и тоже не ищу ссоры. А ваши дела мне совершенно безразличны, - сказал Носорог, внимательно следя за атаманом и оглядывая проёмы между домами – не прячутся ли там стрелки.
-Так и мне всё равно, что ты делать будешь, если дальше себе поедешь, - пробасил атаман.
-Ищу я человека одного. Горбоносый, в коричневой замше, с ножом и сумкой. Есть он в деревне? – спросил Носорог.
-Нет. Такого тут не было, - ответил атаман.
-Мне всё равно, живой он, или мёртвый, - заявил Носорог. - А если сумка его имеется, то я ещё и заплачу за то, что в ней было. Щедро заплачу.
«Если они схватили вора и нашли карту, то наверняка из вора выбили всё и про сокровища маговы. Про злых духов вор ничего не знает – это в нашей семье из уст в уста передаётся. Да и не поверят разбойники в злых духов. Им бы лишь лапы свои грязные на золото и камни наложить – и пусть все окрестные земли хоть сгинут в Конце Света, хоть прямо в Ад провалятся. Разбойные-то люди найдут, куда им сбежать с богатством. Если вор им попался, придётся их всех кончать, не считаясь с потерями, - думал Носорог. – Один Шар чего стоит – любой сразу поймёт, что это ценная вещь».
Атаман нахмурился.
-Говорю же, нет тут такого. Ни живого, ни мёртвого.
-И мимо не проходил? Он через волков прошёл, словно невидимый.
-Кабы он был невидимый, то мы бы его точно не заметили.
-Мы потеряли его след у самых деревенских ворот.
Атаман явно хотел спровадить княжеского сына со слугами. Схватка сулила высокий риск.
-Подожди, княжий сын!
Атаман обернулся к худому белобрысому пареньку без шапки, одетому в вытертую кожу и белый меховой жилет. Своим копьём он целил в морду коня Носорога.
-Сморчок! Ты там за забором старуху нашёл забитую в глаз. Не иначе, как убил её тот, кто нужен благородному господину. Мы её точно не убивали. Покажи, где она лежит. Были там следы какие?
Сморчок сипло сказал:
-Сделаю, атаман. Следы были и шли они к оврагу.
И пошёл к открытым воротам.
«Похоже на правду, - подумал княжеский сын. – Что ж, не судьба этим царям дорожным полечь от моей руки. Пусть их другие руки на Суд отправят».
-Следом за ним! – скомандовал Носорог, и весь его отряд потянулся к выходу из деревни, мимо потемневших от времени бревенчатых домов. Сам Носорог ехал последним.
Следом за молодым разбойником они поехали вдоль забора, у которого тоже уже было изрядно натоптано.
Наконец, Сморчок привёл их к трупу старухи. В правой глазнице зияла глубокая рана с запекшейся кровью. От трупа шли чёткие знакомые следы.
«А людей-то колдовское средство вора не отпугивает, - подумал Носорог. – Иначе он разбойников бы не побоялся, пошёл бы прямо через них. Дорога-то насквозь через деревню проходит. А он побоялся. Значит, и у меня с тем, чтобы этого вора взять, проблем не возникнет».
-Спешится! – скомандовал Носорог, и слуги полезли с коней. – Идём к оврагу, коней ведём под узцы.
А разбойнику он сказал:
-Это всё. Передай атаману, что мы пошли своей дорогой.

Мирный день радовал Клевера. Из светлых облаков падали редкие снежинки, наполняя воздух праздничным ощущением. Солнце светило, заставляя позабыть о пережитом ночью опасении окоченеть, и навсегда остаться пленником мёртвого зимнего леса.  Стражники расслабились и пели песню про битву с чудищем морским, побеждённом храбрым витязем при помощи подаренного царевной волшебного меча. Эльф с интересом оглядывал укрытые пушистым снегом поля. Впереди виднелись крыши домов над добротным забором.
-Это Лебединое, - сообщил Остролисту колдун добродушно. – Не мешало бы нам передохнуть хоть пару часов после ночной дороги. Людям нужно спать иногда. Куда он денется, этот вор? Он пешком идёт, а мы верхом.
-Эльфам тоже нужно спать, - ответил эльф. – Но мы не проводим треть своей жизни во сне, словно животные. Хоть наша жизнь и намного дольше, мы ценим каждый её час. Что касается вора, то он вместе с шаром удаляется от этой деревни. Шар придаёт тому, кто его несёт, изрядную выносливость.
-Поесть домашней стряпни тоже не мешало бы, - добавил колдун. – А то надоели мне сыр, хлеб и колбаса из сухого пайка. Пивка бы выпить вместо этих травяных отваров! Отвары, конечно, целебные, простуду отгоняют, но веселья с них никакого.
-Отвары тоже могут быть очень весёлыми, - заметил эльф и рассмеялся.
-Я не сторонник злоупотребления весёлыми отварами, - сказал Клевер. – От них и картинки появляются в голове. И зачастую довольно страшные.
-Страшные, зато красивые, - не согласился младший жрец Храма Луны.
Стражники въехали в широко распахнутые ворота.
Деревня встретила их тишиной. Дома стояли мрачные, как похоронные чертоги, в которых жгут павших вождей и старейшин.
-Спешиться! – скомандовал Клевер.
Весь отряд слез с коней, кряхтя и добродушно перешучиваясь по поводу того, кто больше натёр себе зад.
-Здесь беда, - сказал ставший серьёзным эльф. – Здесь недавно много людей убили. Всех, кто здесь жил. И их убийцы ещё здесь.
Всё ощущение праздничного зимнего дня, полного очарования и обещания счастья, мгновенно испарилось. Внутри колдуна натянулась стальная пружина.
«А, чёрт! Луки-то не снаряжены!» - мелькнуло в голове у Клевера, и он крикнул, выхватывая клинок из ножен:
-Обнажить мечи!
Через секунду все стражники стояли с мечами наголо.
И это не дало им всем мгновенно погибнуть – потому что из домов вылетело с дюжину разбойники, размахивавших топорами и дубинами, с криком:
-Бей стражу! Навались, братва честная!
 Стражники схватились с ними. Сталь лязгала о сталь. Троих из нападавших зарубили мечами. Двоих из защищавшихся проткнули копьями. Тела лежали на белом, пропитывая его кровью, вытекающей из ран. Люди топтали снег, нанося и отражая удары.
Клевер левой рукой сделал знак и толчком магической силы отшвырнул бросившегося на него рыжебородого одноглазого душегуба в лисьих шкурах и беличьей шапке, вооружённого кистенём. Тот попятился, покачиваясь и тряся головой, будто ему в уши попала вода.
«Оглушён», - отметил Клевер.
Эльф запел заклинание. Торопливые изящные звуки сплетались в кружево, стягивая всю магическую силу, разлитую по миру богами.
«Боевая магия эльфов!» - успел подумать Клевер и крикнул:
-Все назад!
Стражники слаженно отступили. Разбойники, ошеломлённые отпором и первыми павшими со своей стороны, замешкались.
«Привыкли мужичье брать нахрапом, куда им против наших подготовленных бойцов», - подумал Клевер.
Остролист широко распростёр руки и звонко произнёс последнее слово:
-Тайла!
В тот же миг все разбойники застыли на месте, опустив оружие. У кого-то из них оно даже вывалилось из рук.
-Всех убить! – скомандовал Клевер и сам шагнул вперёд, чтобы перерезать горло высокому чернобородому детине в кольчуге и шлеме, застывшему, опершись на двуручный меч.
Детина повалился в чистый снег, обильно поливая его яркой кровью.
-Некогда нам с ними разбираться. Всё одно у них у всех руки по локоть в крови, - объяснил он эльфу, как свидетелю расправы.
Остролист печально озирал улицу, трупы и потемневшие бревенчатые дома, осиротевшие и жалобно зиявшие распахнутыми дверями.
-Мне в храме говорили, что снаружи страдание, грязь и дурные люди. Но я не готов был увидеть, как всё на самом деле, - холодно проговорил эльф.
-Да, если всю жизнь просидеть в храме, то много дерьма не увидишь. Сплошные будешь видеть благость и раскаяние, смирение и добрые помыслы, - сказал на это колдун.
-Теперь я предпочту подольше не выходить из храма, - ответил младший жрец.
«Просто чудо, что среди этой шпаны не оказалось лучников, - подумал Клевер. – Уж в деревне-то луки должны были быть – хотя бы для охоты на белок. Приди мы раньше, может быть и застали бы кого-нибудь из жителей в живых. Добавили бы новые имена к спискам спасённых нами жизней.  А сейчас нам трупы даже некогда пересчитать».
Оставшиеся стражники споро резали оцепеневших душегубов, окропляя красным белое покрывало, которым боги укрыли весь мир людей, и устилая улицу телами. При этом с неба продолжали падать хрустальные хлопья снежинок, и солнце сияло, всё так же милостиво одаряя земной мир светом и теплом.
Один из стражников, добив ещё шевелившегося разбойника, сражённого одним из первых, всадив ему сверху меч прямо в сердце, подошёл к телам товарищей, лежащим на снегу, наклонился к каждому, проверил пульс на шее и крикнул:
-Наши всё!
«Пригорок и Хвост, - скорбно отметил Клевер двоих павших из числа своих людей. – Что ж, их семьи получат награду, когда Шар вернётся к эльфам. Вот такая у нас работа – не знаешь, где нарвёшься на разбойничий нож. Похороним их возле дороги, у въезда в деревню – и продолжим наш поиск священной реликвии».
-Молодец! Хорошо вас готовят, - похвалил он эльфа.
-Шар удаляется, - сказал в ответ эльф.
-Мы и так торопимся и почти не отдыхаем, - заметил колдун. – Хоть кони-то могут пару часов передохнуть?
-Я боюсь, что мы опоздаем вернуть Шар к церемонии, - сказал Остролист. – И что тогда? Нас всех, всех эльфов, не благословит Серебряный Лис. И тогда не будет нам ни удачи, ни покоя.
-Сегодня мы опоздали спасти от смерти целую деревню, - ответил Клевер. – Так что план по опозданиям мы уже выполнили.

Две вершины Красных Гор уже виднелись вдали. Они возвышались над низким серым хребтом и в самом деле имели багровый оттенок. Снега на них почти не было.
«Ветер всё с них сдувает, - подумал Гриф. – Дует так, что кажется – кто-то забыл закрыть дверь в мир мёртвых».
В сером небе туманным белым пятном пробивалось солнце, сиротливое и как будто чужое здесь. Узкую долину, стиснутую отрогами хребта, заполняли ещё неглубокие сугробы и разбросанные как попало каменные домишки с торфяными крышами. Ещё в ней беспорядочно бродили тёмные фигуры, еле переставлявшие ноги. Впечатление это производило странное.
«Ну, вот эта деревня, последняя на пути к пещере, - думал Гриф. – Если и можно где дать отдых ногам, пожрать и подремать с полдня, то только здесь. Сил уже больше нет идти. Ещё немного – и я упаду прямо на дороге. Ноги уже почти не слушаются. Только что там эти горцы шарахаются? Ищут, что ли чего?»
Он сделал несколько шагов к спуску в долину и остолбенел.
Ниже по дороге лежало на обледенелых камнях шевелящееся голое тело с объеденными до костей ногами. Кожа лежавшего потемнела до синевы, широко открытые глаза были красными от раздувшихся сосудов, изо рта, оставшегося без губ, доносился свистящий хрип, челюсти ходили ходуном так, что клацали зубы, а руки с заострившимися ногтями тянулись в сторону Грифа.
«Мертвяк! – ошеломлённо подумал Гриф. Мысли, словно замёрзшие, с трудом ворочались в голове. – Вот почему там внизу все топчутся. Понятно, чего они ищут. Живую плоть! И как я сразу не заметил, что дым из труб не идёт ни в одном доме! Вот и отдохнул я, вот и подремал, вот и пожрал… Тут самого сожрать могут. Что ж это за день такой – что ни деревня, то разбойники, то мертвяки! Да пропади бы оно всё к чёртовой матери! Полная долина голодной ходячей мертвечины! Но по карте здесь – единственная дорога к Красным Горам. Не обойти никак. Там, за долиной – ущелье, по которому нужно идти к пещере. К сокровищам, без которых я так и буду мыкаться оставшуюся жизнь по лесам и горам от города к городу, от усадьбы к усадьбе, пока не сдохну, как собака, где-то по пути… Если поверну, то второго такого шанса мне может и не выпасть!»
Гриф оглядел склоны долины. Они возвышались уступами – горцы устроили террасы для посадок. Снизу к этим террасам вели узкие лестницы. До ближайшей террасы можно было добраться по узкому каменному карнизу, начинавшемуся вблизи дороги.
«Во время войны, в разведке, я обходил лагеря гоблинов как раз по таким карнизам, - подумал Гриф. – И здесь пройду. А в конце долины спущусь к проходу – и ноги в руки. А что устал – так ничего. С армии помню – как захочу выжить, дикий зверь во мне просыпается. Может, и на этот раз тот зверь не подведёт!»
Гриф подошёл к карнизу и осторожно ступил на него, надеясь, что под ногами не окажется льда и цепляясь руками за выступы и трещины в горе. Шаг, другой – и его тело вспомнило давние навыки. До террасы он добрался легко.
Переступив через низкий бортик, сложенный из камня, Гриф оказался по колено в снегу.
Посмотрев вниз, он увидел мертвецов поближе. Мужчины, женщины, дети – все в грязной и рваной одежде, с тёмной кожей и оскаленными зубами – блуждали, шатаясь, между домов и сараев, натыкаясь друг на друга. Глядя на них, Гриф вспомнил войну.
«Чёрные маги при отступлении обращали пойманных дезертиров, воров, убийц и насильников в мертвяков, одурманивая волю приговорённых к обращению и заставляя их поедать плоть расчленённых ходячих трупов. Эта плоть держалась в специальных котлах с завинчивающимися крышками. Потом мертвяков выпускали и чарами заставляли их идти в сторону врага, чтобы они кусали наступавших и заражали их этой заразой, превращающей всякую живую тварь в мёртвую, но ходячую и голодную. И покусанные сами обращались в мертвяков, с холодным сердцем и жаждой плоти нападали на бывших товарищей и соплеменников, убивая их и пожирая заживо. А те, кого не обгладывали целиком, сами становились злой, прыткой и голодной мертвечиной… Всё это разрасталось, как лесной пожар. Видать, один такой подарочек с войны забрёл в эту долину ночью и всех здесь заразил».
По аккуратной дорожке Гриф перебрался на следующую террасу, и так, от террасы к террасе, прошёл над долиной почти до самого конца. Там тоже бродили, мотаясь с места на место, с десяток живых мертвецов, закрывая подъем к ущелью, через которое дорога шла к вожделенным Красным Горам.
«Как их миновать-то? – подумал Гриф. – Да ещё так, чтобы не зацепили? А если увяжутся, да ещё остальные за ними потянутся? На никаких ногах мне далеко от них не убежать. А они, хоть и не быстрые, устали не знают – так и потащатся за мной до самой пещеры. Вот бы их, как волков отпугнуло! Только пробовать мне это – мертвяков на испуг брать, что-то сильно не хочется. Одно дело волки – а совсем другое - мертвяки».
И на последней террасе, уже собираясь спускаться вниз, он заметил какое-то шевеление в куче хвороста.
Выхватив нож, Гриф подскочил к куче и пинком ноги откинул её верх.
В хворосте, как в гнезде, сидел мальчик лет восьми, одетый в белую овечью шубку и такую же шапку, тёплые штаны и сапожки, темноглазый, испуганный и со следами засохших слёз на лице.
-Дяденька, все умерли, - прошептал мальчик. – Но потом встали и снова пошли. И те, кого ели, тоже ходят теперь.
-Сколько ты уже здесь сидишь? – спросил Гриф.
-Шесть дней, - захлюпал носом мальчик.
-А что ты ешь, что пьёшь?
-Снег ем, - новые слёзы потекли по грязным щекам. – Каши очень хочется
-А мать твоя, отец где?
-Там, - мальчик показал пальцем в долину. – Страшные они. Злые. Голодные. Сестру съели. Ей пять лет было.
-Хочешь уйти отсюда? – спросил Гриф.
«Солдат ребёнка не обидит», - мелькнуло в его голове.
-Да.
-Тогда пойдём. Только быстро.
Гриф взял мальчика за руку, и они стали торопливо спускаться по лестнице, вырезанной в камне, вниз.
Увидев и почуяв живых людей, мертвецы глухо зарычали.
Гриф быстро перерезал мальчику горло. Кровь хлынула на белый овечий мех.
«Спасибо боги вам за жертвенного агнца», - успел подумать Гриф, хватая тело мальчика,  швыряя его в подступающих мертвецов и мгновенно набирая разбег. Дикий зверь не подвёл – ноги словно превратились в крылья птицы.
Уже забегая в ущелье, Гриф обернулся.
Его никто не преследовал.
Мёртвые разодрали окровавленную шубку и добрались до детского мяса, пожирая последнего живого в деревне, который прятался от них, пока его не нашёл другой живой человек.
«Тяжело достаются мне сокровища мага. Боюсь, что Всеобщая Мать, прародительница всех живых тварей, не простит мне убийства ребёнка. Ну да ничего, стану семьянином, принесу ей богатые жертвы. Сироту в семью приму – за это она меня простит», - думал Гриф, удаляясь от заражённой долины. Кровь весело бежала по жилам. Усталость отступила. Пришла лихорадочная радость.
«Я жив, и меня ждут сокровища! - ликовал Гриф. – И главное, что этой долиной мне возвращаться не придётся – от Красных Гор есть дорога в земли гномов. Неприветливые они, но приду я с золотом и каменьями, и гномы мне обрадуются. А от них я по реке на купеческой ладье до Великого Стога доплыву. Там и осяду».

В сером небе совсем потерялось солнце. Снег на пустошах, простиравшихся до самого горизонта, тоже казался серым и мрачным, будто боги посыпали равнину грязной солью. Ледяной ветер бил по лицу, словно отвешивая холодные пощёчины. Впереди высились вершины Красных Гор, а под ними – серый хребет Ослиная Спина, через который и проходила дорога, по которой шёл вор.
«Успеть бы нагнать гада до пещеры! - билось в голове у княжеского сына. – Только бы перехватить! Иначе земли наши злые духи разорят, которых он выпустит. А сколько народу сгинет!»
Отряд нёсся галопом.
Вот уже и отроги хребта возвысили бастионы из серого камня, защищавшие долину с деревней, населённой горцами – последней  до Красных Гор.
«Ну уж тут-то подлец остановится, - думал Носорог. – Удивительно, как он досюда-то дошёл. Вот ведь ходочина, мать его через плетень!»
Лютик, скакавший впереди, крикнул:
-Мертвяк на дороге!
Носорог обнажил меч.
-Он наполовину съеден! Не встанет!
«Надо прибить, - решил Носорог. – Нечего на дороге валяться этой гадости».
Спрыгнув с коня, он подошёл к хрипящей темнокожей нежити, у которой были до костей обглоданы ноги. Мертвец тянулся к живому и звучно щёлкал зубами.
Одним ударом доброй стали княжеский сын располовинил череп существа, когда-то бывшего каким-то человеком и спросил:
-Что со следом?
Лютик спешился и стал осматривать дорогу.
-Потерян след! – наконец доложил он.
-В седло! – велел ему Носорог.
Встав на дороге, княжеский сын осмотрел раскинувшуюся перед ним долину. Ему всё сразу стало ясно. Вскочив обратно на коня, он объявил своим людям:
-Там мертвяки! Всей деревней горцы обращены в злую голодную нежить.
«Это единственная дорога к маговой пещере, - размышлял Носорог. – Больше вору пройти негде. Обратных следов на пути не было. Да и не тот это случай, чтобы вор от сокровищ отказался. Магово наследство притягивает алчных и жестокосердных. Они голову теряют – мне отец объяснил. Не знаю, как подлец через волков прошёл. Может и здесь его, проклятого, мертвяки не взяли? Или лежит он там, в долине, а те, кто раньше горцами был, мослы его обгладывают. И карта при нём. Или он по карнизу, по террасам этим долину обошёл. Но нам-то на этих склонах с конями не пройти. А бросить их жалко – дорогие кони и верные. Да и не догоним мы вора без коней – до пещеры всего-ничего осталось, а он нас опережает – кто его знает, насколько? Может и на час всего. К тому же мы в броне, да с топорами этими карнизом явно не пролезем. И выдержит ли он нас? По одному ведь идти придётся – а это опять же время лишнее. И так, и так придётся через мертвяков идти».
-Долиной идём, - объявил Носорог. – Быстро идём, рубим всех на пути. Не останавливаемся и не возвращаемся, если кто с коня упал – то всё, покойник. Помогать кто бросится другу отставшему – тоже покойник. Раз цапнут кого – сам добью, чтобы мертвяком не стал. Вперёд! По двое в ряд!
Набрав скорость на спуске, отряд  ворвался в долину, мчась по дороге. Как назло, на ней как раз топталось не менее двух сотен мертвецов, а дома и сараи не давали возможности объехать нежить.
Носорог правил левой рукой, стараясь проскочить между рычащими, скалящимися и тянущими руки к коню мертвяками, а правой рубил темнокожие головы  с грязными волосами, с содранной кожей, вообще блестящие голой костью. Конь нёсся бешено, отбрасывая копытами стоящих на пути мертвецов так, что те отлетали вправо и влево, сбивал их и утаптывал в снег так, что трещали их мёртвые кости. Конь стал с всадником единым целым, и непонятно было уже для обоих, кто из них обходит одну ходячую смерть и сшибает другую, а кто крушит её по бокам. Мыслей не было, существовало только движение.
Следом так же скакали, давя и круша мертвецов, верные княжеские слуги. Носорог слышал позади себя топот копыт и хруст, с которым топоры разносили черепа тех, кто раньше был гостеприимными людьми, а теперь стал холодным, голодным и цепким гостем из мёртвого мира, нещадную брань и яростный рёв людей, не желавших расставаться с жизнью. Доносились до него и звонкие шлепки конских туш о снег – один, второй, третий, четвёртый. И горестное ржание – вместе с каждым шлепком.
Мертвецов впереди стало меньше и их уже легко удавалось объехать.
Вскоре Носорога встретил пологий подъём и ущелье.
Здесь он заставил себя остановить коня и обернуться, хотя сердце хотело бешенной скачки – без остановки, лишь бы убраться подальше от страшной долины.
Из восьми его людей осталось четверо. Они догоняли своего господина покрытые вместе с конями каплями тёмной крови - от шлемов до копыт. Страх и облегчение читались на  лицах бывалых бойцов. В такой переделке никто из них ещё явно не бывал.
А в долине, среди серых строений, копошились над павшими конями и людьми кучки  пирующих мертвецов. К ним подходила новая нежить, стягивавшаяся со всей долины. Остатки отряда никто не преследовал.
«Вот уж точно будет, чем и на пиру похвалиться, и чем внуков напугать, - подумал Носорог. – Прорвались! Половину людей оставили, но прорвались. Хорошие были люди, когда ещё новых таких вышколим. Один Лютик чего стоил! А ведь у него жена осталась и двое детей малых. С вора этого сам шкуру снимать буду – палачу не доверю!»
Княжеский сын усмотрел на дороге знакомый след и хрипло сказал:
-Едем дальше. Нам тут стоять нечего. Нас впереди, может, ещё почище зло ждёт.
«Обратно придётся через гномов идти, - подумал Носорог, трогаясь с места. – Второй раз этой долиной я не пойду».

Хмурое небо спрятало и свой истинный голубой цвет, и солнце за сплошным пологом серых туч – точно закрылось серым шерстяным одеялом. Снежные просторы вокруг тоже уже не казались чистыми и накрахмаленными. От ветра слезились глаза, его давление ощущалось и лицом, и грудью. Кони шли неохотно, медленно, но их никто не подгонял. Два горба Красных Гор возвышались впереди над серой стеной хребта, отроги которого выступали вперёд, встречая Клевера и его спутников. Мрачные стражники уже не радовались поездке и ехали молча, вспоминая похороненных товарищей и гадая, а не закопают ли вскоре и ещё кого их них. Остролист с интересом разглядывал горный пейзаж.
-Сейчас будет деревня Ослиный Бок, - оповестил колдун эльфа. – Последняя на пути к Красным Горам. Если не похитителя реликвии, то господина Носорога мы уж точно там должны встретить. А может, и их обоих.
-Шар уже далеко впереди, - заметил эльф.
-Тело впереди лежит! – крикнул стражник, ехавший впереди.
Подъехав, Клевер разглядел полуразложившийся недоеденный труп с тёмной кожей и с разрубленной головой.
-Мертвяк, - констатировал колдун. – Как их окончательно упокоят, они очень быстро сгнивают.
-Там впереди, в долине народ в деревне кучами на дороге сидит. Прямо кругами какими-то! Лицами внутрь склонились, будто молятся, – сообщил стражник.
-А, это мертвяки кого-то едят. Вероятно, коней и людей благородного господина Носорога, - сделал вывод Клевер. – А может быть, и нашего похитителя.
-Шар пронесли через эту долину, - сказал эльф.
-Значит, похититель как-то прошёл через неё. Да и благородный господин Носорог мог прорваться, если хороший наездник. Шар отпугивает нежить?
-Нет.
-Тогда преследуемое нами лицо воспользовалось вон теми карнизом и террасами, - показал рукой Клевер и добавил, - Что для нас, пожалуй, будет затруднительно. Я плохо лазаю по горам и боюсь высоты. Культ Луны известен своим особым влиянием на всю нежить. Возможно ли как-то повлиять на этих мертвяков?
-Да, - сказал эльф. – Я могу их зачаровать, и они нас не заметят.
Остролист слез с коня, достал из седельной сумки бронзовую жаровню и зелёные свечи.
Жаровню он поставил прямо на дорогу, а свечи воткнул в снег вокруг нее. Из сумки достал стеклянный флакон с красным порошком и насыпал его в жаровню. После чего произвёл пасс рукой, и всё загорелось – в жаровне синим, а на свечах – фиолетовым пламенем, пляшущим на ветру. Остролист развёл руки в стороны и запел – протяжно, нежно, мелодично. Пел он недолго. А когда он замолчал, стражник крикнул:
-Они все встали и кружатся!
-Можно ехать, - сказал эльф и полез в седло. – Только не нужно их задевать.
Отряд спустился в долину и, колонной по одному, медленно проследовал через деревню.
Вокруг, закрыв глаза, кружились, словно в танце, живые мертвецы.
-А эти мертвяки не такие и страшные, когда они только танцуют, - заметил Клевер.
-Я решил заставить их танцевать, чтобы они не действовали на нас угнетающе, - склонив голову, объяснил эльф.
-Что за танцы без музыки? Музыка не нарушит эффекта? – поинтересовался Клевер.
-Они ничего не слышат, - ответил эльф.
-Лосось, доставай свою губную гармошку! – распорядился колдун.
Стражник с каштановыми пышными усами полез в карман и извлёк инструмент. И над долиной смерти раздалась простая незатейливая музыка – та, что звучит в трактире, на привале, во время дружеской попойки.
-Замечательно! Просто сердце радуется, как всё мирно, тихо и как все довольны! – сказал Клевер, разглядывая уродливые фигуры с изуродованными смертью тёмными лицами, кружащиеся вокруг, такие же фигуры с разбитыми головами, лежащие на дороге, полусъеденные туши лошадей, трупы с разорванным горлом и искусанными ногами, пятна тёмной и алой крови, серые каменные домики горцев с торфяными крышами, двери которых сорванные валялись поперёк порогов.
«До чёртовой матери здесь мертвяков, - думал Клевер. – А ведь все они ещё недавно были живыми людьми – отцами, матерями и детьми. Никого зараза не пощадила – ни злых, ни добрых! Как вернёмся в город, доложу. Пусть сюда вояк присылают, чтобы они тут всё зачистили, раз уж они сами этих мертвяков плодят в своих тактических интересах. А то эта нежить отсюда может расползтись, пожирая деревню за деревней и превращая людей в злейших врагов любой жизни».
-Ну что, будет, о чём рассказать молодым послушницам в храме? – спросил Клевер у эльфа.
-Пожалуй, я скажу им, что лучше храм совсем не покидать, - ответил тот.

Серое небо стало темнеть. С него сыпались лёгкие пушистые белые хлопья, похожие на мелкие перья из разорванной подушки бога. Красные горы возносились вверх исполинской крепостью неведомых великанов. В багровом камне зияло широкое отверстие с ровными краями.
«Вот она, пещера мага Белого Льва», - подумал радостно Гриф, с трудом удерживая равновесие на подгибающихся ногах, которых уже совсем не чувствовал. Хотелось лечь прямо в снег, выглядящий маняще-мягким, как перина.
Он вошёл в пещеру и, через несколько шагов, упёрся в чёрную каменную плиту, перегораживающую проход. В плите на уровне груди обнаружилась полукруглая выемка, размером как раз подходящая для шара, который он взял в Храме Луны.
-Стоять! – раздался сзади грозный окрик. – Вытяни руки вверх!
Гриф выполнил приказ.
«Кто это? Разбойники? Горцы? Гномы?», - подумал Гриф.
-Взять его!
Раздался топот сапог по камню.
Потом Гриф ощутил удар по затылку чем-то твёрдым и тяжёлым. От удара  в глазах потемнело, веки закрылись, а ноги сами сложились, позволяя ему наконец-то упасть.
-Вытаскивайте его и вяжите! Сумку обыщите!
Сильные руки схватили Грифа и потащили по камню. Сумку сорвали с его плеча.
Те же руки ловко опутали пойманного вора верёвкой и затянули крепкие узлы.
Гриф чувствовал себя кулём ваты, словно перебрал крепкого вина. Сильно тянуло в сон.
-Карта есть! И шар какой-то! Браслеты серебряные! Бусы!
-Посадите вора спиной к горе!
«Не видать мне сокровищ мага. Да и не осесть с семьей прилично», - подумал Гриф и провалился в тёмное забытьё.

«Ну, вот и всё! Настигли вора. И пещеру он открыть не успел», - облегчённо подумал Носорог. У княжеского сына словно камень с плеч свалился.
Он держал в руках, облачённых в толстые кожаные перчатки, молочно-белый стеклянный шар размеров с голову младенца и разглядывал его.
«Там же ещё Шар Зеркала Теней был нужен эльфийский, чтобы пещеру открыть, - припоминал княжеский сын про артефакт, про который его совершенно заставила забыть бешенная скачка последних суток. – Вот он, этот Шар. Ловкий подлец! Эльфийский храм обворовать не просто, их храмы все чарами защищены…»
Его мысли прервал приближающийся конский топот. Из-за скалы выехало шестеро верховых. Впереди – четверо стражников с луками в руках. Они осадили коней и нацелили стрелы на слуг. За стражниками следовали двое – светлобородый в зелёной накидке с опущенным капюшоном и гладколицый беловолосый эльф в белой сутане.
-Именем закона Ведьминого Горшка отдайте нам Шар! Он похищен из Храма Луны! – крикнул светлобородый.
«Ну да, всё так, - подумал Носорог. – Вот и жрец эльфийский вместе со стражей. Видно, тоже шли за вором».
 Он осторожно положил Шар у своих ног, прямо в снег, и обнажил меч.
-Спокойно! – крикнул светлобородый. – Не делайте глупостей, благородный господин Носорог. Мы требуем отдать нам Шар! Без него все эльфы год будут жить без благословения своего покровителя.
«Знают, кто я, - подумал княжеский сын. – Что ж, на то они и стража».
-Шар не мой. И мне он не нужен, - сказал Носорог.
-Отлично! – обрадовался светлобородый. – Нашему другу жрецу теперь нет необходимости делать из вас и ваших людей истуканов. А кто этот связанный человек?
-Это подлец, обворовавший дом моего отца. Он украл много золота и карту, на которой указана эта пещера, - ответил Носорог.
-И что вы собираетесь делать с этим вором?
-Я собираюсь отвезти его в Солёное Озеро на княжеский суд.
-Так не пойдёт! Это преступник, нарушивший закон Ведьминого Горшка, судить его должен городской суд!
-Я лишился четверых преданных слуг и столько же отлично выученных коней! Я сам чуть не погиб, сражаясь с мертвяками! Подлый вор украл приданое моей сестры! Десять дней я преследую этого подлеца! И вы требуете, чтобы я отдал его на чужой суд! – Носорог побагровел, глаза его налились кровью так, что, казалось, сейчас лопнут.
-Не волнуйтесь вы так, благородный господин Носорог, - сказал светлобородый. – Мы позаботимся, чтобы подонок надолго отправился на железные рудники, на каторгу, вместе со всеми насильниками, ворами и святотатцами.
-Надолго! – взревел Носорог. – Мой отец приговорил бы его к мучительной казни! Только такой участью простолюдин может смыть оскорбление, нанесённое нашему роду! И как вы смеете целиться из луков в моих людей! Мы не преступники, мы здесь для того, чтобы осуществить право моего рода на правосудие! Вор совершил кражу на земле, которой правит мой отец! Он посмел обокрасть дом князя! Вы что, собираетесь убить моих людей из-за шкуры этой падали? А может, вы и на меня посмеете руку поднять?
Он тяжело дышал и медленно водил мечом из стороны в сторону.
-Луки нацелены лишь для того, чтобы вы не приказали своим людям бросится с оружием на представителей закона Ведьмина Горшка, - подчёркнуто спокойно ответил светлобородый. – Я сам – колдун, а наш друг и вовсе эльфийский жрец. Мы не станем никого убивать, а просто наложим чары, которые не позволят вам сопротивляться. Этот вор совершил преступление в нашем городе и должен ответить за это, да так, чтобы вся шваль Ведьмина Горшка убедилась, что за кражу из храма вор окажется в колодках на площади, а после этого в кандалах пойдёт на рудники!
Колдун уже и самого заметно охватило раздражение. Стражники без видимых эмоций держали слуг Носорога на прицеле. Невозмутимый эльф простёр руки, готовый творить заклинание. Люди князя заметно нервничали и сжимали топоры, словно те могли уберечь их от стрел или чар.
«Будь что будет! Честь благородного рода превыше всего», - подумал княжеский сын.
-Я потерял половину людей не для того, чтобы вернуться к отцу ни с чем!
Носорог сделал шаг назад, к скорчившемуся связанному вору и с разворота, с молодецким замахом, отрубил ему голову. Она упала в снег и покатилась по нему, окрашивая красным белое полотно зимы. Чёрная шапка с коротким блестящим мехом отделилась от неё и осталась лежать, напоминая свернувшегося клубком зверька. Покрытая чёрными кудрями голова катилась дальше, пока не уткнулась в камень. Кровь фонтаном выплеснулась из обезглавленного тела, оставшегося в том же положении, обильно заливая коричневую замшу.
«Отличный удар. Хоть голову вора домой привезу», - подумал княжеский сын.
-Мне – голова, вам – шар! – заявил Носорог.
-Годится, - согласился светлобородый, скривившись. – Что ж делать с благородным господином, уже утолившим свой праведный гнев!
Носорог подошёл к голове вора, поднял её за волосы, и, подойдя к своему жеребцу, положил в сумку вора, пристёгнутую к седельному ремню.
Эльф слез с коня и подобрал Шар Зеркала Теней.
«Спасены мои земли от Конца Света, - думал княжеский сын. – И все  города и деревни на триста миль вокруг тоже. Не умертвить злым духам малых детей, матерей их, отцов и стариков беспомощных. Поживут ещё люди, богов трудами своими порадуют».
Носорог испытывал гордость и облегчение.
«То, что я совершил, впишут в книгу деяний нашего рода. И внуки мои об этом будут знать, и правнуки, - думал он. – Как вернусь домой, пир устрою для всех соседей. Пусть они порадуются своему спасению. Давно мы уже их пирами не радовали».

«Вот ведь спеси-то у молодёжи из княжеских семей! – подумал Клевер. – Но не задерживать же сына и слуг князя из-за простого подонка,  которому голову отрубили благородной рукой! Да и как везти в город такую ораву задержанных? А привезём – меня же ещё и ругать будут. А место, между прочим, любопытное».
-А что это за пещера, к которой так стремился вор? – поинтересовался колдун.
-Там сокровища давно почившего безумного мага Белого Льва. И злые духи, охраняющие их. Духов этих нельзя выпускать, - обеспокоенно сказал княжеский сын. – Если они вырвутся, то разорят все поселения на триста миль вокруг.
-Это правда, - подтвердил эльф, уже вернувшийся в седло. – Я чувствую множество спящих злых духов, которых лучше не тревожить. Шар, конечно, убережёт нас от них, но все окрестные земли сильно пострадают и много погибнет людей, эльфов, гномов. Так что пусть лучше эти сокровища останутся там, где лежат. Нам пора в обратный путь. Серебряный Лис будет ждать правильного выполнения всех обрядов на посвящённой ему церемонии. А без Шара провести их будет невозможно. Если мы поторопимся, то вернёмся вовремя. А что касается сокровищ мага, то они вообще прокляты. Я читал предание о Белом Льве.
-Что ж, значит не судьба мне сказочно разбогатеть, - посетовал Клевер, усмехнувшись, и скомандовал:
-Обратно в город!







Юджин Дайгон     Сокровища мага
          Клевер, колдун городской стражи Ведьмина Горшка, стоял на ступени эльфийского Храма Луны – старого мраморного здания со светлым куполом, покрытого изумительной резьбой, изображавшей многочисленные подвиги Бога Луны – Серебряного Лиса. Улицы города занесло свежим снегом, белым и пушистым, скрывшим всю грязь и недостатки улиц и домов, словно свадебная фата, опущенная на лицо рябой невесты. Небо, заполненное стадами белых облаков, сияло, с него улыбалось солнце, и сеялся редкий сверкающий, словно алмазный, снег. Эльфийская кровь колдуна напоминала о себе, в его памяти возникали картины того, как в детстве он вместе с матерью приходил сюда помолиться о всемирном спокойствии и удаче в делах.
 «Теперь я стал сорокалетним дядькой с брюшком и серой бородой, некогда яркие зелёные глаза поблекли, и давно уже не приходилось мне бегать по улицам, когда-то казавшимися загадочными и полными волшебных тайн, скрывающихся за каждым поворотом, - думал Клевер. - Колдунам нельзя ходить в храмы, а тайны и волшебство стали предметом суровой опасной работы, скорее ремесла, чем искусства».
Поверх серых кожаных штанов и серой же кожаной куртки на плечах колдуна была наброшена подбитая медвежьим мехом плотная накидка из светло-зелёного сукна с широким капюшоном, накинутым на голову. Зимние сапоги болотного цвета сохраняли тепло – и это  радовало Клевера. Последние пару лет ноги колдуна зимой ощутимо зябли. Его пояс оттягивал короткий широкий меч, лезвие которого покрывали Руны Цели, делавшие это оружие опасным в руках даже не очень умелого фехтовальщика.
-В храме похитили Шар Зеркала Теней – священный артефакт, использующийся в ежегодных церемониях зимнего лунного затмения, когда ночное светило становится красным от крови Серебряного Лиса, вспарывающего себе живот в знак скорби из-за страдания всего живого на земле от зимних морозов. До затмения осталась неделя и Шар нужно вернуть.
Клевер обернулся на голос.
На пороге храма, придерживая полуоткрытую створку посеребрённой двери, стоял светловолосый остроухий эльф в белой сутане, с  гладким лицом и глазами, горящими, как изумруды.
-Младший жрец Стрелолист, - представился он с холодным и гордым видом.
-Я рад, что вы уже не послушник, - сказал Клевер. – Мне поручили заниматься этим делом.
На площади переминались шестеро стражников, облачённых в тёмно-серые зимние плащи. Они рыгали, дышали друг на друга вчерашним перегаром и утром съеденным луком, пересказывали историю о недавнем обыске в борделе, где подозревалось наличие девицы из благородной семьи, которая пряталась там после того, как сбежала из дома, чтобы стать дорогой куртизанкой. Солнце блестело на яйцевидных шлемах.
«Похоже на кладку Великой Железной Орлицы», - подумал Клевер.
-А я рад, что вы имеете отношение к нашему народу, - сказал Стрелолист.
-Имею по матери, - заметил Клевер.
-А где ваши лошади?
-Лошади?
-Ну да, лошади. Настоятель направил меня вам в помощь. Я только что прошёл глубокую инициацию с Зеркалом Теней и установил связь с Шаром. Его везут в сторону Красных Гор.
-А у вас есть предположение, кто и зачем похитил этот Шар?
-В своё время при помощи Шара запечатали немало гробниц. Вероятно, кому-то понадобилось открыть одну из них.
-Что ж, - сказал Клевер, обречённо скривившись, - придётся нам ехать к этим Красным Горам.
-Только позаботьтесь, чтобы ваши люди взяли с собой луки и побольше стрел. Волки в это время года от голода выходят из лесов на дороги, - сказал эльф.
-И не только волки, - со вздохом произнёс Клевер,  предчувствуя опасную и долгую дорогу.

«Вот ведь проклятые гады, - думал Гриф. – Как они тогда поймали меня с этими шулерскими костями, с которыми я всех обыгрывал и у меня всегда были деньги на вино и ласки обозных шлюх! Грозились мне все кости переломать. Конечно, пришлось сбежать из армии. Да и с гоблинами дикими воевать надоело – того глядишь, и голову проломят дубиной из каменного дерева. Не в деревню же мне свою возвращаться. Тем более, что Ласточка моя за другого замуж вышла, даром, что от меня была беременна».
Давно прошедшие события не давали покоя Грифу до сих пор. Был он черноглаз, худ и горбонос, небрит, волосы имел тёмные и взлохмаченные, выбивающиеся из-под чёрной шапки короткого блестящего меха, а одет - в добротную коричневую замшу, какую носят следопыты и добытчики.
Гриф стоял на вершине горы и обозревал открывающуюся взгляду широкую долину. В ней били гейзеры и парили горячие озерца. В ней трава сохранила зелень, и белые овцы бродили по пологому склону. А пасла их тоненькая фигурка в белом. Высоко в небе громоздились седые тучи, являясь будто продолжением гор.
«Хорошо у меня получилось влезть в дом князя Солёного Озера, старого Дубравного Вепря. Много золотишка взял – да жаль, что быстро оно вышло в дорогих корчмах и весёлых домах. Хорош оказался и сонный амулет, у мастера воровских тайн купленный. Амулет этот  всех в доме князя чарами в мёртвый сон погрузил. А ещё лучше то, что в кабинете князя мне эта карта Красных Гор попалась, где пещера мага была обозначена, с припиской, что Шар нужен из Храма Луны, который в Ведьмином Горшке, чтобы взять сокровища мага Белого Льва, скопленные им за долгую жизнь. Маг погиб, пытаясь стать живым воплощением бога луны, Серебряного Лиса. И вроде как, этим шаром его пещеру запечатали из-за того, что на сокровища эти пало проклятие. Ну да мне это добро не надолго понадобиться – только чтобы трактир в хорошем месте купить, да жениться на купеческой дочке. Надоело мне по дорогам да чащам мыкаться. А без Шара якобы в пещеру это вообще не войти. Тяжёлый он зараза, сумка с ним всё плечо уже измучила. Да и голод живот сводит. Но место тихое, кроме овец и пастуха никого не видно. Или это пастушка? Сейчас я это выясню. Нож я держать в руках ещё не разучился».
Гриф вспомнил, как ещё успел изнасиловать в доме князя молодую спящую служанку и на его хмуром лице, напоминающем собачье, расплылась довольная улыбка, так что он стал совсем похож на кобеля.

Носорог, сын князя Солёного Озера, стоял у коновязи постоялого двора и наблюдал за тем, как его слуги седлали лошадей. Слуг всего было восемь, все – здоровенные молодцы, ладно снаряженные и вооружённые короткими мечами и большими топорами, в кольчугах и круглых шлемах, обученные и охоте, и ратному делу.
Носорог отличался ясными голубыми глазами, крупным сложением, волосы и короткую бороду соломенного цвета унаследовал от отца, носил панцирь из стальных пластин и дорогой лёгкий, но прочный куполообразный шлем с полумаской, а красный плащ его был из плотного столичного сукна. Тёплые кожаные сапоги тоже покрывали стальные бляхи. На поясе у княжеского сына висел отличный меч гномьей работы.
«Вот ведь сука, - думал Носорог. – Мало того, что деньги, приготовленные для приданного сестры, унёс, так и карта проклятых сокровищ ему понадобилась. Сестру надо замуж выдавать, с людьми ходить по промысловикам, что соболя и горностая промышляют, дань собирать, а тут такой позор. Даже собаки – и то все спали. Подлое колдовство! И ведь поклялся отец мой своему отцу, когда тот умирал, что карту эту хранить будет и что до пещеры маговой никто не доберётся! Ведь в той пещере заключены тысячи злых духов, которые вырвавшись, устроят Конец Света везде, до куда доберутся – миль на триста вокруг. А до нашего Солёного Озера от этих Красных Гор не так далеко. Правильно отец меня послал в погоню – никому не позволим нас так нагло обворовывать. Нужно нагнать подлеца – хорошо хоть, по расспросам выяснили, кто чужой в округе появлялся и как он выглядел – пока он ещё и Шар, пещеру открывающий, не спёр. Этот Шар и от духов злых защищает того, кто его несёт. И не разбирает этот Шар, подлец его несёт или святой – всех хранит одинаково, также, как духи эти из пещеры всех смерти предадут, не разбирая, ребёнок перед ними, ещё только жить начавший и зла не натворивший, или старик, которому каждый день, как последний мил, но которому за грехи его может и Суд уже полагается».

Стражники уже залезли на коней и выстроились на дороге в колонну по двое, а Клевер всё медлил отдать приказ на то, чтобы двигаться в путь. Вроде всё было готово к преследованию вора – и припасы, и деньги на расходы получили, у каждого стражника за спиной висели лук и колчан со стрелами. Эльфы обещали награду за возвращение своей реликвии и ему, и каждому стражнику. Младший жрец Стрелолист уверял, что чётко выведет на след осквернителя храма и приведёт прямо к Шару. Но колдуна мучили недобрые предчувствия. Впереди маячила какая-то непредвиденная опасность пострашнее, чем разбойничья засада или стая голодных волков. Накануне Клевер раскинул руны. Руны показали смерть. Много мёртвых. И это вовсе не порадовало колдуна.
«Конечно, стражникам приятно будет выйти из города, проехаться до Красных Гор по прекрасным зимним лесам и горам, пока нет ни бурь, ни особых холодов. Да ещё потом награду получить. Стрелолист тоже рад, что его из храма выпустили, где он, как в добровольном заточении, постигает мудрость истин, написанных мудрецами прошедших веков. А истины эти продиктованы бессмертными духами Вечности, далёкими от радостей и проблем живых – вот жрец и радуется предстоящему приключению.  А мне ни приключений никаких не хочется, ни в награде я что-то нужды особой не испытываю. Ох, не все мы вернёмся назад из этой поездки!»
Обширные поля вокруг города, заснеженные и напоминающие своим видом о какой-то бескрайней перине, на которой спят зимой духи природы, казалось, полнились тревожной тишиной.
-Ну что, выезжаем? – поинтересовался нетерпеливый эльф. Редкое качество для эльфа, даже для молодого,  и тем более - для жреца.
«Большой мир манит его, и опасности этого мира его вовсе не пугают. Он уверен, что Серебряный Лис защитит его. Может, и мне не стоит так беспокоиться? В конце концов, я тоже наполовину эльф,» - подумал Клевер и вскочил на своего жеребца, старого, гнедого и спокойного. Оглянувшись на башни, охраняющие ворота Ведьминого Горшка, он сильно пожелал вернуться к ним живым и с Шаром.
-Вперёд! – крикнул Клевер, и отряд тронулся с места. Копыта захрустели по свежему снегу, сухому, словно вышедшему из реторты алхимика.

Гриф спустился по пологому склону, поросшему сочной зелёной травой. Овцы что-то верещали, разбегаясь от него и останавливаясь чуть поодаль, глядя на него с тупым и обречённым равнодушием.
«Чувствуют во мне зверя», - удовлетворённо подумал Гриф.
Пасла овец худенькая симпатичная девочка лет тринадцати, сероглазая кудрявая шатенка, одетая в хламиду из белой овечьей шкуры и истоптанные башмаки.
Она настороженно смотрела на приближавшегося к ней широко и зловеще улыбавшегося бродягу, снимавшему с плеча кожаную сумку. Сумку он бросил на землю.
Откуда-то сбоку прибежала большая чёрная лохматая собака и громко залаяла.
Гриф вытащил нож. Собак он не боялся – немало их перерезал на своём веку.
И этой всадил нож прямо в сердце, когда она бросилась на него, собираясь повалить на землю. Собака в прыжке очень уязвима, если знать, куда бить и иметь крепкую руку.
Собака умерла мгновенно. Её тело шмякнулось о землю и осталось лежать, словно тюк чёрной шерсти.
Убийца вытер нож о собачью шкуру и вложил его в ножны.
Девочка заплакала и побежала вглубь долины.
Но Гриф догнал её. Он был лучшим бегуном в своей роте.
Догнав пастушку, он повалил её на траву и стал стаскивать с неё овечью шкуру.
Девочка кричала:
-Не надо, дяденька, не надо!
Она сразу поняла, что он собирается с ней сделать.
-Ты – овца! – крикнул ей Гриф, стягивая с неё льняную рубашку. – Вот и будь овцой! Молчи, я люблю тихих!
Девочка больно укусила его за руку.
Гриф выругался и ударил её кулаком в лоб.
Девочка сразу обмякла, и её глаза закрылись.
«Да, у меня рука тяжёлая», - подумал Гриф, расстёгивая штаны.
Он раздвинул стройные и аппетитно обросшие мяском ляжки пастушки. Маленькие упругие груди напоминали белые яблоки. Кожа пастушки, нежная и гладкая, без единого волоска, напоминала атлас. Тело девочки, стройное и приятно пахнущее, мгновенно возбудило бывшего солдата, не привыкшего тратить время на нежности.
Он рывком вставил свой надувшийся член в сухое влагалище, мимолетно ощутив его головкой какую-то тонкую влажную паутинку.
«Целка», - подумал Гриф. Невинные ему ещё не попадались – слишком дорогой товар в борделе. Даже его Ласточка – и та до него уже успела лечь под сына мельника.
От боли девочка пришла в себя и стала издавать мучительные протяжные стоны в ответ на движения его члена внутри неё. Она лежала неподвижно и не шевелилась. Её хорошенькое личико исказила гримаса страдания.
«Хорошо, - думал Гриф, насилуя пастушку. – Люблю, когда они стонут от боли. И не люблю, когда суетятся».
Наконец, он кончил, излив семя в девочку, невинность которой он украл.
Гриф встал и застегнул штаны. Ему стало удивительно приятно обозревать эту долину с овцами и озерцами, бьющие из камней гейзеры, овец, покорно продолжавших щипать траву. Он даже почувствовал покой и тихое умиротворяющее блаженство.
«Надо почаще рвать целки», - подумал Гриф.
Девочка тихо плакала, одеваясь. Там, где бродяга схватил её за ляжки, расцветали красными цветами отпечатки его пальцев. Между ног у неё всё было в крови.
-Не бойся, я тебя не убью, - сказал ей Гриф.
Ему вновь вспомнилась армия – в те времена ему всё время хотелось трахаться, спать и жрать. И он ощутил голод.
«К счастью, здесь не нужно есть жёсткое мясо павших в бою гоблинов», - подумал Гриф, глядя на стадо и выбирая овцу помоложе.
Он шёл к выбранной жертве, вытаскивая нож, а та смотрела на него печальными глазами.
«Совсем ещё ягнёнок, - подумал Гриф. – Нет ничего вкуснее жареной ягнятины. А вообще, надоело мне это Серое Плоскогорье. Скорей бы добраться до Красных Гор и пещеры мага».
На его руке остался след укуса, но Гриф не чувствовал боли. То, что он сделал, опьянило его, как крепкое вино.
Он зарезал ягнёнка, содрал с него шкуру, развёл костер, использовав хворост, собранный пастушкой, и пристроил тушку над огнём на толстых палках.
Девочка молча сидела на траве в окружении сбившихся вокруг неё овец и смотрела на него.
-Хочешь меня запомнить?! – крикнул ей Гриф. – Что ж, запоминай! Баба должна помнить своего первого мужика!

Следы вора и расспросы в трактирах и хижинах вдоль дороги к Красным Горам привели погоню в уютную тёплую долину, в которой Носорог нашёл стадо овец, плачущую пастушку, остывшую золу костра и кости ягнёнка.
«Вор уже побывал в Ведьмином Горшке и направляется к пещере. Значит, Шар у эльфов он уже спёр. И тут он явно уже побывал, судя по тому, что пастушка плачет», - подумал наследник благородного рода.
-Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? – спросил княжеский сын у девчонки, спешившись.
-Да, - ответила она. – Плохой человек обесчестил меня, убил мою собаку и зарезал овцу.
«Вот ведь сука, вор поганый», - подумал отпрыск благородного семейства.
-А как он выглядел? Горбоносый, в коричневой замше, с длинным ножом на поясе? – сурово уточнил Носорог.
-Да. Так он и выглядел, - хлюпая носом и глотая сопли, ответила пастушка.
-Я ищу его за то, что он обворовал мой дом. Куда он пошёл?
-Туда! – ткнула пальцем пастушка в проём между скал.
Носорог обернулся к своим слугам и распорядился:
-Лютик, поищи следы. Мы должны быть уверены.
Один из слуг, молодой белобрысый детина, похожий на гончего пса, спрыгнул с седла и направился в указанную сторону.
-Есть следы, господин! – крикнул он, нагнувшись и разглядывая землю.
Носорог подошёл к девочке и склонился над ней.
«Я соберу все долги этого ублюдка, он должен отвечать только передо мной», - решил сын князя.
Пастушка испуганно отодвинулась, прижавшись спиной к боку белой овцы. Знатный господин выглядел грозно.
-Ты теперь боишься всех мужчин, - сказал Носорог. – Но не все мы одинаковы. Мои люди и я сам проголодались. Я хочу купить у тебя двух баранов. Я заплачу тебе по три серебряные монеты за каждого. И ещё две – за ягнёнка, которого сожрал этот подонок. И ещё пять – за собаку. Как тебя зовут?
-Лилия, - прошептала девочка.
-А я – Носорог, сын князя Солёного Озера. А как звали собаку?
-Уголёк. Она была совсем молодой, ещё щенков ни разу не приносила.
-Ты любила свою собаку?
-Да, любила…
-У меня тоже дома есть собаки. И я их тоже люблю. Похорони свою на том месте, где она умерла, защищая тебя. В этом мире у каждого человека не так уж много преданных ему друзей. И не важно, люди они, или собаки.
-Хорошо, я похороню Уголька, - прошептала Лилия, утирая слёзы.
-Почему ты одна пасёшь здесь овец?
-Я старшая в семье. У меня ещё пять маленьких братьев. А отец умер прошлой зимой. Пошёл в таверну, чтобы дракой заработать немного денег. Там дерутся за деньги. Но какой-то проезжий молодец так ударил его в грудь, что отец еле дошёл до дома и две недели не вставал с постели. Так и лежал – стонал и харкал кровью. Даже есть ничего не мог. А потом умер.
«Да, простому народу у нас нелегко живётся. Благодарю богов, что я родился в княжеской семье», - подумал Носорог.
Он отдал пастушке деньги, его люди зарезали и разделали двух баранов и стали готовить обед на огне, используя оставшийся хворост. Но костёр они развели в другом месте – не там, где жарил ягнёнка вор.
-Не хочу и на одних камнях с ним стоять, - сказал Носорог. – А как ты сама ночью будешь без костра? Хворост-то твой весь пожгли.
-Ничего, я ещё соберу. На склонах его много, - ответила пастушка. – Спасибо вам, добрый господин. Сейчас не так просто продать овец за серебро.

-Вот сюда принесли Шар, - заявил эльф.
Клевер оглядел зелёную долину. После каменистых заснеженных пустошей и голых деревьев, похожих на чудовищ, вылезающих из поглотивших их сугробов, глаз отдыхал на мирной траве и озерцах, не вовлечённых в войну природы против жизни. Вечерело. Низкое красное солнце подсвечивало багровым края фиолетовых туч, чьё великолепие громоздилось в небе, словно отражение гор, вершины которых горели розовым, будто боги облили их кондитерской глазурью.
-Но Шар уже удаляется отсюда, - добавил Остролист.
-Понятно, - буркнул Клевер. – Но всё равно нужно спуститься и осмотреться. Может быть, что-нибудь выясним. Вон там пасётся стадо овец. Спросим у того, кто пасёт этих овец, кто здесь проходил.
-Но задерживаться здесь особо не стоит, - заметил эльф. – Мы уже два дня в дороге. А с учётом того, что мы будем возвращаться, это четыре дня из отпущенной нам недели. Шар нужно вернуть до церемонии, иначе эльфы Ведьмина Горшка не получат благословения Серебряного Лиса.
-Я помню об этом, - сказал колдун. – Но нам полезно будет узнать, с кем мы имеем дело. Спускаемся!
И отряд стал осторожно следовать след в след по неширокой каменистой тропе.
Когда они подъехали к стаду, то их встретила заплаканная девчонка. Взгляд у неё был настороженный и не по годам серьёзный.
Клевер слез с коня и подошёл к ней.
-Кто здесь проходил? – спросил он.
-Плохой человек. А после него проезжал добрый господин со слугами, который гнался за плохим человеком, - ответила пастушка.
«Час от часу не легче, - подумал Клевер. – Как всё запутывается!»
-А почему этот человек был плохим?
-Он убил мою собаку, надругался надо мной и зарезал овцу.
-А почему господин был добрым?
-Он заплатил мне за собаку и овцу, убитых плохим человеком и купил ещё двух баранов. Он был добр со мной. И он собирался наказать плохого человека.
Девочка вдруг испугалась и прикрыла рукой рот.
-Чего ты боишься? – поинтересовался Клевер.
-Что вы заберёте моё серебро, - хмуро ответила пастушка.
-Не бойся, мы не разбойники, - рассмеялся колдун. – Мы даже совсем наоборот.
-И добрый господин тоже говорил мне, чтобы я не боялась.
«Всё интересней становится это дело», - подумал Клевер и продолжил спрашивать:
-А за что добрый господин собирался наказать плохого человека?
-За то, что тот обворовал дом доброго господина.
«Ну да, мы ведь преследуем вора», - подумал Клевер.
-Они называли тебе свои имена? – спросил он.
-Плохой человек не называл. А добрый господин сказал, что его зовут Носорог и что он сын князя Солёного Озера.
«Почтенный род, - подумал Клевер, - известный своим благородством. Интересно, а что у них украл похититель священного Шара?»
-И куда они проследовали? – спросил колдун.
-Вон туда, - девочка ткнула пальцем в проём между скал. – Плохой человек пошёл туда, а добрый господин со слугами тоже туда поехали, потому что я им показала.
Клевер обернулся к Остролисту.
-Шар удаляется в том направлении, - подтвердил эльф и добавил. – И нам лучше скорее последовать за ним. По всей вероятности, Шар у того, кто прошёл здесь первым. Но если Шаром завладеет этот Носорог, то наша задача может осложниться. Вдруг и ему понадобиться открыть ту гробницу, к которой спешит вор? Нам придётся отбивать Шар силой.
Клевер посмотрел на заплаканную девочку, имевшую очень жалкий вид, и спросил:
-А как тебя зовут?
-Лилия, - ответила девочка.
-Плохого человека, который тебя обидел, обязательно накажут. Мы – из стражи Ведьминого Горшка. Мы спешим, но в канун священного зимнего затмения я хочу совершить хотя бы одно доброе дело и поэтому помогу тебе.
-Поможете? – удивилась пастушка.
«Она не понимает. Бедное дитя», - подумал Клевер. Девочка походила то на наивного ребёнка, то вдруг в её лице прорезался совершенно взрослый взгляд, полный горечи и скорби.
-Что происходит с овцой, когда её покрывает баран? – спросил он.
Лилия покраснела и громко зарыдала.
-Я не думала об этом! – крикнула она. – Он ведь мог меня обрюхатить! Новый рот для нашей семьи! И кто меня возьмёт замуж, если у меня будет ребёнок! И чей ребёнок!
«Да, вот так порой и приходится взрослеть пастушкам, в одиночестве пасущим стада вблизи проезжей дороги», - подумал колдун.
-Не бойся, дитя, - сказал Клевер. – У тебя не будет ребёнка, который станет тебе в тягость, и которого ты может быть даже начнёшь ненавидеть из-за того, что сделал с тобой его отец. Здесь растёт Медвянка?
-Да, растёт, - пролепетала пастушка.
-А Росяная Мята?
-Тоже растёт…
-Поскорее собери их, а я пока разведу огонь. Я колдун – я помогу тебе не забеременеть. Валежник, сходи за водой – мне надо приготовить зелье.
-Нам некогда готовить зелья! – воскликнул эльф. – Нам нужно торопиться!
Но медноусый Валежник уже спрыгнул с коня и доставал котелок из седельной сумки, а пастушка быстро бежала к горному склону за Медвянкой и Росяной Мятой.
-Зелье готовится всего около часа, - успокоил младшего жреца Клевер. – А нашим коням всё равно нужно передохнуть. Да и травки пощипать им не помешает. Когда они ещё, бедные, отведают свежей травки? Одно доброе дело не сильно задержит нас, если мы преследуем истинно праведную цель.

Стояла глубокая морозная ночь. Ледяной ветер обвевал лицо, словно облизывая его мёртвым языком и намекая – не спастись тебе, человек, если будешь неосторожен и беспечен в царстве холода. Круглая белая луна серебрила причудливо распустившиеся в небе цветы облаков. Зловещий голый зимний лес тянулся к дороге длинными изогнутыми когтями веток. Со всех сторон доносился близкий волчий вой. Тоскливая многоголосица сообщала о том, что волков в лесу много.
Гриф оглянулся. Серые четвероногие тени уже выскочили на дорогу позади него. Жёлтые глаза сияли в полутьме. Низкое рычание вспороло холодную тишину.
Гриф посмотрел вперёд. На дороге стояло с полдюжины полных возов, горели фонари, выхватывавшие фигуры бородатых мужиков в меховых шапках и полушубках. Мужики сжимали в руках топоры и дубины.
-Беги сюда скорей! – донеслось от возов.
«Ну да, тут только побеги. Серые враз бросятся вслед, повалят на снег и начнут рвать», - подумал Гриф. И медленно, вполоборота глядя на серых хищников, пошёл к возам.
Волки, рыча, следовали за ним, но не нападали. Из леса выходили всё новые их собраться. Но тоже не спешили нападать.
-Порвут бедолагу! Загрызут! – послышалось от возов.
Но Гриф спокойно дошёл до людей. Их оказалось шестеро. Все они были седобородыми кряжистыми дядьками, похожими друг на друга грубыми чертами лица. У возов лежали кучи срубленных ветвей. Тяжёлые ширококостные лошади в тёплых попонах дрожали и беспокойно переступали на месте. Тяжёлые возы не давали им убежать. Да и не являлись эти битюги скаковыми, лёгкими на бег.
«Видно, все эти люди из одного рода», - подумал Гриф.
-Ты кто такой? – спросил его тот дядька, что был повыше и пошире в плечах.
-Человек я прохожий. В деревню с заработков возвращаюсь из города. Ломоть меня зовут, - ответил Гриф. – А вы кто будете?
-Мы купцы широкогонские. Ехали из Ведьмина Горшка с товарами домой, да волки вот окружили. Дальше не пройти – они и впереди сидят. Ждут, когда мы устанем и ослабеем. Тогда и нападут. Много их там. Лошади их боятся, не идут. А нас мало, чтобы стаю перебить. Вот и ждём, не проедет ли кто большим числом, да с оружием. Вместе мы бы этих волков одолели.
-Долго может ждать придётся, - заметил Гриф. – Мало кто сейчас по дорогам ездит.
-Ничего, припасов у нас много. Нам каждый человек пригодится. Авось нас много наберётся – отобьёмся от хищников.
«Однако, меня волки не тронули, - подумал Гриф. – А ведь они сейчас голодные. Странно это».
-А может, я посмотрю на волков, что спереди дорогу перекрыли? – спросил он.
-Смотри, не жалко.
Гриф прошёл мимо возов и веток, сваленных в кучи. Из чащи жадно сверкали голодные глаза и доносился вой – обречённая песня зимнего леса. Песня убийц, уже истребивших в чаще всё живое.
Впереди, на снегу и правда, терпеливо сидело два десятка волков. Крупные, седые, опытные. Они внимательно смотрели на человека умными глазами, повидавшими немало смертей.
«Имели уже дело с людьми, - подумал Гриф. – Знают, что сонный или уже замерзающий человек – лёгкая добыча. С этими купцами оставаться – верная гибель. Те волки, что сзади были, на меня не напали. Может, и эти не нападут?».
Гриф медленно пошёл вперёд. Волки зарычали, но попятились.
«Любят меня боги. Не судьба мне с купцами сгинуть, с бородатыми», - подумал Гриф и сделал ещё пару шагов.
Половина волков прижалась к одной обочине, а половина – к другой.
-Ты чего делаешь?! – донеслось сзади.
Гриф обернулся и крикнул:
-Ухожу от вас! Некогда мне смерти от волчьих зубов дожидаться!
-Гляди, они его бояться! Колдун видать, средство от волков имеет! – зашумели купцы.
Тот, что был повыше и пошире, заорал:
-Вернись! Раз ты волков отгоняешь, вместе пойдём! Наградим! Пятьдесят золотых даём, если дойдёшь с нами до Широкого Гона!
«Ну да, пятьдесят золотых. Меня самоцветы ждут, которым нет цены, - подумал Гриф. – Да и не хочу я проверять, отпустят ли меня волки вместе с купцами. Одного-то, похоже, отпустят. Вот и нечего судьбу искушать. А купцам-то, видать, помирать пора пришла! На обратной дороге заберу всё их золото, если унести смогу вместе с сокровищами. И если никто другой их останки не обчистит».
-Не нужно мне вашей награды! – крикнул Гриф со смехом. – Удачи вам, купцы. С волками и с добрыми людьми!
И быстро зашагал вперёд по снегу, утоптанному волчьими лапами.
Волки скалились на него и провожали голодными, но уважительными взглядами.
-Ну что, зажигай костры! Хоть ими братьев лесных удержим! – донеслось ему вслед.
Гриф чувствовал огромное облегчение от того, как всё прошло.
«Смешные купцы, - думал Гриф, шагая подальше от волчьего воя и не оглядываясь. – Смешные и жалкие. Всегда таких презирал. Они хороши только тогда, когда с мошной своей расстаются. А спеси у них всегда перед простым бродягой… Только сегодня они спесь свою глубоко запрятали. Не знали даже, что и делать. Тоже мне, нашли спасителя!»

Костры Носорог увидел издали. Волчий вой же услышал задолго до этого.
Ночной мороз кусал за щёки, иней лёг на бороду, а луна смотрела сверху равнодушно – круглая и холодная. Она красила жемчужно-серым рваные клочья облаков и заливала дорогу призрачным светом, превращая мир живых в потустороннее царство. Мёртвый лес без единого листочка выглядел угнетающе. Ветер налетал порывами, заставляя ветви деревьев стонать, добавляя жути к голосам лесных братьев.
Волков ни он, ни его люди – бывалые охотники, не боялись. Не страшились хищников и княжеские кони, привычные и к бою, и к погоне за зверем.
«Вот ведь не повезло кому-то», - подумал Носорог.
Следы вора, уже хорошо изученные, чётко отпечатывались на снегу.
«Здесь он прошёл. Значит и люди эти его повстречали. А может он с ними? А куда ему деваться от волков? Сейчас возьмём ублюдка!» - пронеслось в голове у княжеского сына и его душа наполнилась праведным гневом и радостью.
«Не быть Концу Света в наших землях! Главное, на месте не прибить вора, до отца его довезти, на честный суд. Ну, это уже, как получится», - подумал Носорог и громко отдал приказ:
-Спешиться! Оружие наготове!
Слуги полезли с коней, выстроились на снегу с топорами наизготовку.
-Вперёд!
Люди пошли вперёд, а за ними – верные кони.
Впереди грянули хором весёлую песню о знатном заморском госте, полюбившем купеческую дочку и решившем к ней посвататься. Только веры гость был другой – не отдал ему дочь купец добром, так что пришлось её гостю украсть.
«Перед смертью решили душу отвести, о застольях щедрых вспомнить, - подумал княжеский сын, припоминая и свои весёлые пиры. – Не охота людям перед смертью слышать только волчий вой, да ветра стон».
Кони сзади захрипели, раздались звонкие удары копыт о черепа, хруст костей и визг, похожий на собачий.
«Да, наши кони для волков – не лёгкая добыча», - подумал Носорог.
-Лютик! Присматривай там сзади за конями! Не ровён час, цапнут кого за ногу – пешком идти придётся!
Лютик бросился назад, замахал там топором и отогнал выскочивших их чащи зверей.
Носорог широким шагом шёл к кострам и певшим у них людям, уже различая возы и битюгов, чьи тени плясали на снегу, подчиняясь игре пламени. Следом за ним подбирались и настороженные слуги. Кони, ржали, почуяв лошадей. Позади всех громко ругался Лютик, отмахиваясь топором от рычащих волков. Они больше не нападали, только осторожно крались за отрядом и рычали. Часть из них осталась у тел сражённых конями собратьев и с рычанием рвала их на куски.
«Замкнули Зубастые кольцо. Следят, чтобы никто не ушёл. Охотники, - подумал Носорог. – Умные звери, но с голодухи и друг друга жрать горазды».
Песня оборвалась. В свете костра встал высокий плечистый мужик с седой бородой в добротном полушубке и песцовой шапке. Поднялись и другие застрявшие в волчьей ловушке, похожие на него лицом.
-Я купец Карп. Со мной мои родичи из Широкого Гона. А вы кто будете, добрый господин?
-Я сын князя Солёного Озера Носорог. Со мной мои слуги. Что тут у вас с волками?
-Обложили они нас. И в лесу сидят, и на дороге. Ждут. Когда мы от мороза вялые станем. Тогда и нападут. Вас, господин, нам сами боги послали. Помогите нам волков побить.
-А нет ли среди вас горбоносого в замше? – спросил Носорог.
Купец плюнул на снег.
-Был тут такой подлец. По всему видать – вор и пройдоха. Волки его не тронули. Амулет у него, наверное, сильный от них. Прямо жались серые от него. Мы просили, чтобы с нами пошёл, раз может волков отгонять, деньги ему предложили. Так он только посмеялся над нами и бросил здесь.
«Вот ведь сука! И волки его не берут», - подумал Носорог и спросил:
-А давно он здесь проходил?
-Да как только стемнело. Вы уж помогите нам, добрый господин.
«Надо бы выручить купцов. Это было бы правильно, да и для чести Дома добрая слава, - подумал Носорог. – Да только волков тут, судя по вою, не меньше сотни. Отогнать их можно в лес – только ведь они далеко не уйдут, всё равно за возами увяжутся. Да и людей покусают обязательно, и хорошо, если коням не достанется в суматохе. И вор далеко уйдёт, пока мы тут будем купцов вызволять. А ну как успеет дойти до пещеры и духов злых выпустить?»
-Мы спешим, - мрачно заявил Носорог и скомандовал:
-В седло!
Слуги поспешно вскочили на коней.
-Вперёд!
-Ведь на верную смерть нас бросаете, господин Носорог! – горестно крикнул купец.
«Да, бросаю. Конец Света страшнее, чем смерть шестерых купцов», - подумал Носорог.
Отряд с места взял быструю рысь и по обочине миновал возы и костры. Битюги смотрели вслед печальными глазами.
Набрав скорость, кони понеслись прямо на сидящих на дороге волков. И многие из серых хищников не успели увернуться от тяжёлых подкованных копыт, оставшись неподвижно лежать на снегу. Те, кто успел убраться с дороги, некоторое время бежали следом, но потом отстали, вернувшись к телам собратьев. И стали пировать, справляя волчьи поминки.

Рассвет окрасил небо кровью. Полотнища облаков напоминали багрово-синие боевые флаги гоблинов Синих Холмов, у которых, в отличие от остальных представителей их расы, существовала какая-никакая цивилизация. Красное солнце недобро взирало на белый заснеженный мир, на чёрные скелеты деревьев и на дорогу с обглоданными волчьими костями. Из голого леса раздавался разноголосый вой, по сугробам бегали серые лесные братья. Впереди стояли возы, и поднимался редкий серый дым. Испуганно ржали лошади. Какие-то мужики стояли за догорающими кострами, сжимая топоры и дубины. К ним, рыча, подступало волчье воинство.
«Вот и луки пригодятся, - подумал Клевер. – Мимо не проедешь. Волки увяжутся. Да и долг наш – спасать людей от убийц, двуногих ли, четвероногих ли…»
-Снарядить луки! – приказал он.
-Я могу усыпить волков, - вмешался эльф.
-Надолго? – спросил колдун.
-Минут на пять. Успеем оторваться от задремавшей стаи.
-Не пойдёт. Эти люди погибнут. С их возами  и замерзшими лошадьми за пять минут далеко не уйти. Я не оставлю их на поживу лесному зверью.
-Шар удаляется! Мы должны спешить! – возмутился Остролист.
-Много времени это не займёт. Волки вышли из леса. Они стоят плотно. Стрел у нас на них хватит. Готовы?
-Готовы! – хором ответили стражники с неподдельным энтузиазмом.
«Долгая дорога им приелась. Заскучали. Рады поразвлечься. Да и жизнь кому спасти для доброго человека никогда не бывает лишним – всё зачтётся перед богами», - подумал Клевер и скомандовал:
-Стреляйте по волкам!
Стражники натянули луки и прицелились. На каждом луке прозвенела тетива, запели стрелы – каждая находила свою серую лохматую цель. Частые выстрелы следовали вразнобой. Пронзённые стрелами волки падали и умирали. Только с десяток из них сбежало вглубь леса. Остальные, остервенело рыча, лезли к возам, где люди встречали их топорами и дубинами. Волки прыгали на каждого человека, стараясь повалить, но мужики крепко стояли на ногах, круша черепа разбойных тварей своим тяжёлым оружием так, что летели в стороны осколки костей, кровь, мозги, и только громко ругались, когда лесные доктора вцеплялись им в рукава, прокусывая их до самой кожи. Звери бросались на запряжённых в возы лошадей, но те бешено брыкались, не подпуская хищников к себе. Стражники продолжали стрелять, и так метко, что волки падали на снег один за другим. Стрел в колчанах становилось всё меньше, а мёртвых волков всё больше.
Вскоре всё было кончено.
Стражники подъехали к возам, в которые были запряжены нервно дрожащие битюги.
Их встретили изрядно поцапанные седобородые кряжистые люди в рваных полушубках, едва держащиеся на ногах.
-Кто вы? – спросил Клевер.
-Купцы мы широкогонские. Уж думали, что пробил наш час. Думали, погибнем в этом лесу, - ответил наиболее высокий из спасённых. – Я – Карп. Век не забуду вам, добрые люди, что нас спасли. Кого благодарить нам за спасение? Кого послали нам боги?
-Городскую стражу Ведьмина Горшка. А не видели ли вы по дороге пешего горбоносого небритого урода в коричневой замше? Очень он нам нужен. Или отряд верховых людей в кольчугах с топорами, возглавляемый благородным господином Носорогом?
Карп мрачно и тоскливо посмотрел на колдуна, сидящего в седле.
Стражники спешились и собирали стрелы, вытаскивая их из волчьих трупов, устилавших дорогу и обочины. Кое-где снег окрасила кровь зверей.
-Были тут они. Горбоносый сказал, что Ломоть его кличут. Гад он и подонок последний. Волки его не тронули. Отпугивал он их чем-то. Мы просили его пойти с нами, чтобы защитить нас от зверья, деньги ему предложили. Он только посмеялся над нами и удрал. А господин Носорог со слугами часть волков потоптали конями и больше нам ничем не помогли. «Мы спешим», - сказали и ускакали. Кони у них быстрые, волков не боятся…
-Понятно. Горбоносого подонка мы поймаем. Как идём за ним, второй раз уже убеждаюсь, что тварь это редкая, - сказал Клевер. – Ну что ж, удачи вам, купцы широкогонские. Повезло вам в этот раз. Зимняя дорога опасная в это время…
-Так и барыш не маленький, - сказал Карп. – Ещё раз спасибо вам за волков. Хоть и жизни мы чуть не лишились, но зато ещё и волчьих шкур домой привезём. Не зря с нас, видно, налоги дерут, и подать берут каждый раз, как мы в Ведьмин Горшок приезжаем. Видно теперь, куда деньги наши идут.
-Идут, куда надо, - подтвердил Клевер.
Карп отошёл к своим людям, сидящим на снегу, сняв порванные волчьими зубами полушубки. Купцы осматривали укусы и смазывали их мазью, перевязывали те, что кровоточили.
-Благодарствуем! – хором крикнули купцы.
«Вот он, смысл нашей работы. Простая человеческая благодарность спасённых от смерти людей. Налогоплательщиков», - подумал Клевер. Его переполняло чувство глубокого удовлетворения.
Колдун оглядел теперь безмолвный зимний лес, уже не казавшийся таким зловещим после ухода волков, подождал, пока казённые стрелы, тщательно вытертые специальными тряпочками, не вернуться в колчаны, а стражники не влезут на коней.
- Двигаем дальше!
Когда они отъехали, младший жрец сказал, наморщив лоб:
-Я припоминаю, что среди свойств Шара Зеркала Теней есть и отпугивание диких зверей. Поэтому волки не тронули вора. И ещё – по-моему, вор на самом деле направляется к Красным Горам. Вероятно, там его цель – какая-нибудь гробница.
-Жаль, что боги столь щедро наделили свой священный артефакт, - заметил Клевер. – Если бы не это свойство, благородный Носорог схватил бы застрявшего здесь вора и поехал бы нам навстречу. Вора он нам, может быть, и не отдал бы, но Шар, безусловно, вернул бы. А что касается Красных Гор, то они отсюда не так уж далеко. Так что мы успеем настичь вора и вернуть Шар ко дню священной церемонии.

Ещё низкое солнце уже дарило миру своё скудное зимнее тепло. Клочья облаков белели в небе, словно порванная в пылу страсти бордельная простыня. Ночная морозная жуть отступила. Лес тоже остался позади. Вокруг простирались покрытые белым одеялом поля. Впереди показались соломенные крыши, покрытые снежными шапками, и высокий деревянный забор. Из печных труб поднимались столбы белого дыма.
Настроение у Грифа, подпорченное холодом и тёмной ночной дорогой, улучшилось.
«Поесть бы горячего. Да поспать с полдня в тепле на мягком сене... Пара медных грошей у меня ещё осталась», - подумал Гриф и прибавил шагу. Ноги гудели от долгой ходьбы.
«Жалко, что я не купил лошадь, когда поживился у князя, - подумал Гриф с запоздалым сожалением. – А с другой стороны лошадь кормить надо, и с дороги, если надо, на ней не везде и свернёшь».
Деревня приближалась. На дороге у распахнутых ворот спиною вверх лежало тело в тёмной зимней одежде и поношенных сапогах. Снег был покрыт многочисленными следами и каплями крови.
«Да тут драка недавно была, - подумал Гриф. – Вот и вырубили кого-то. А может, и убили».
Он подошёл к телу и пнул его ногой. Тело никак не отреагировало.
Гриф перевернул его и выругался, обнаружив в груди узкую, уже запекшуюся рану от меча. С этой стороны одежду на трупе густо пропитала кровь.
Из-за забора донёсся истошный крик, уже почти и нечеловеческий.
«Кого-то пытают, - подумал Гриф. – Сойду-ка я с дороги».
И он бросился к забору, окружающему деревню. Снег возле него чистили, так что глубоких сугробов там не оказалось.
-Чего ты орёшь?! Ты говори, где серебро прячешь! – раздался из-за забора густой и грозный бас.
«Всё понятно – это разбойники», - подумал Гриф.
-Нет у меня серебра! Нету-у! – почти что блеял кто-то жалобно и безнадёжно.
-У старосты – и серебра нет?! А налоги ты чем за деревню платишь?! – настаивал бас. – Сейчас и второе ухо отрежу!
-Забрали сборщики! Неделю назад приходили, раньше, чем обычно! И всё забрали!
-Сейчас детей резать буду! Говори, что есть – янтарь, камни какие, самородок золотой, может, припрятан?!
-Ничего у нас нету! Детей не трогай! Меня убей! Уже обоих сыновей зарубили – и меня рубите!
-Нечего было на нас с топорами бросаться! А за себя не переживай – и ты сейчас к сыновьям отправишься!
«Надо побыстрее и потише обойти эту деревню, - думал Гриф, пробираясь вдоль забора. – Разбойники, если меня поймают, тоже пытать станут. Я им тогда всё под пыткой расскажу – и про сокровища, и про Шар. И всё, что маг накопил, этой банде достанется. А мне перережут горло и даже могилы не выкопают. Как собака в мир теней пойду – чтобы и там бродягой быть. А такая судьба мне и в мире живых надоела. Хочу дожить в достатке и уважении. И помереть почтенным человеком, которого жена и дети оплакивают. Чтобы Там вечность швалью не быть».
Из-за забора доносились женский плач и злые голоса разбойников.
-Сычуг, чего там, в кузнице?!
-Топоры одни, да вилы! Ни меча, ни наконечника копейного! Железа ржавого куча!
-Зря кузнеца так быстро грохнули! Нож бы жене его к горлу приставили – да заставили хоть наконечников наковать! Оглушить его надо было, а не рубить!
-Кто ж знал, что у него кузница пустая совсем! А жене его я сейчас хрен пристрою!
-Не-е, кузнеца всегда первого валит надо! Кузнецы всегда здоровые, рука у них тяжёлая. Чем хочешь зашибить может – даже поленом!
«Положат они всех в этой деревне, - думал Гриф. – Чтобы их потом не опознал никто. И за что положат? За пару свиней, да за новые подштанники, мужьям к празднику в подарок приготовленные. Нет, деревни грабить малая выгода. Брать надо у тех, у кого есть, что взять».
-Трясогузок! – вновь раздался зычный бас. – Убери там тело с дороги и кровь снегом присыпь! Вдруг, кто ещё приедет – не надо нам про себя заранее объявлять!
-Сделаю, атаман!
Свернув за угол, Гриф столкнулся со сморщенной бабкой в валенках, зипуне и тёплом сером платке. Она сжимала в руках какую-то шкатулку из тёмного дерева. Глаза её, водянисто-голубые, выпучились. Рот широко открылся, набирая воздух, и Гриф понял, что сейчас она заорёт.
«Услышат её разбойники – и всё, конец», - пронеслось у него в голове.
Молниеносно выхватив длинный нож, бывший солдат, привыкший на войне убивать быстро и тихо, вонзил его бабке глубоко в левую глазницу, и преодолевая скрежет костей – в самый мозг. И сразу выдернул нож обратно – следом за ним вытек глаз и булькнул фонтанчик крови.
Бабка умерла мгновенно. Она сползла по забору и улеглась на снег.
Убийца прислушался к происходящему за забором. Истошно кричала «Нет! Не надо!» какая-то девка. Тоскливо мычала корова.
«Давно пора тебе было сдохнуть, старая карга», - подумал Гриф, подбирая выроненную бабкой шкатулку. В ней оказались серебряные браслеты и бусы из янтаря и коралла. Гриф бросил их в сумку.
«Невелика добыча, но моя», - подумал Гриф, спускаясь в овраг.
Избежав опасности, он испытывал такую радость, что ему хотелось пуститься в пляс. Особенно радовало его то, что он присвоил серебро, не найденное разбойниками. А впереди его ждали сокровища мага и безбедная обеспеченная жизнь.
«Отойду подальше от деревни, а потом снова выйду на дорогу. Вот ведь сучья жизнь – ни пожрать, ни поспать не удалось. А до следующей деревни еще шагать и шагать, - думал Гриф. – А всё же бабку я ловко завалил! Руки-то помнят. В следующей деревне гульну на эти цацки».

Солнце уже пригревало. От ужасов морозной ночи не осталось и следа. Кони весело бежали по дороге, на которой ясно виднелись следы вора на свежевыпавшем снегу. Лес с волками остался далеко, и настроение у княжеского сына установилось отличное. Раскинувшиеся вокруг поля мягко сияли, отражая ласковый солнечный свет.
«Скоро догоним эту суку. Далеко он пеший уйти не мог», - думал Носорог.
-Впереди деревня! – крикнул Лютик, ехавший впереди.
«Ну, вот и всё, - подумал Носорог. – После ночного перехода подлец наверняка остановился здесь. Не железный же он – сутками идти по колено в снегу!»
У самой деревни, окружённой высоким забором, снег на дороге оказался сильно истоптан.
-След не вижу! – заявил Лютик.
-Да и не надо видеть. Здесь эта мразь. Где ж ему ещё быть-то, - сказал Носорог.
Ворота оказались гостеприимно распахнуты, и отряд въехал в деревню, казавшуюся тихой и мирной.
«Найдётся ли здесь чарка вина и жареная свинья? – подумал Носорог. – Для меня должны найтись. Но сначала нужно схватить вора. Прибить бы его сразу – но нельзя. Отец велел на суд привезти. Чтобы все знали, что бывает с теми, кто на княжеское добро зарится. Руки, пожалуй, велит отрезать и в Ведьмин Горшок свезти, клеймо на лбу поставив – герб наш, гору с оленьими рогами».
Отряд въехал в деревню и сразу оказался окружён толпой разномастного сброда. Кто был в звериных шкурах, кто – в потрепанной коже. Вооружение тоже отличалось разнообразием – и топоры, и копья, и шипастые дубины. А один кареглазый чернобородый детина в наброшенной поверх кольчуги распахнутой медвежьей шубе и круглом шлеме сжимал в руках длинный двуручный меч.
«Разбойники», - подумал Носорог, обнажая меч, и насчитал дюжину бойцов.
Слуги взяли топоры наизготовку. Кони беспокойно загарцевали.
-Дорогие больно гости, - сказал одноглазый рыжебородый разбойник в лисьих шкурах и беличьей шапке, держащий в одной руке кистень, а в другой – широкий короткий тесак. – И кольчуги у них, и топоры боевые, и кони злые – лягнут, не встанешь.
-Спокойно! – громким басом сказал чернобородый детина. – Я – атаман Чёрный Мор! Мы здесь своими делами занимаемся и ссоры не ищем, если нам не мешать.
«Тихо в деревне, - подумал княжеский сын. – Всех уже ограбили, всех уже убили. Никого уже не спасти. Да и не моя это земля – меня здешние крестьяне не кормят. Зря с этой шайкой схватиться – людей потерять можно. А они мне все дороги. Вор вот только где? Не у разбойников ли? Не пришибли ли они его вместе с поселянами? Или он, как с волками, отпугнул от себя дорожных царей?»
-Я – сын князя Солёного Озера Носорог и тоже не ищу ссоры. А ваши дела мне совершенно безразличны, - сказал Носорог, внимательно следя за атаманом и оглядывая проёмы между домами – не прячутся ли там стрелки.
-Так и мне всё равно, что ты делать будешь, если дальше себе поедешь, - пробасил атаман.
-Ищу я человека одного. Горбоносый, в коричневой замше, с ножом и сумкой. Есть он в деревне? – спросил Носорог.
-Нет. Такого тут не было, - ответил атаман.
-Мне всё равно, живой он, или мёртвый, - заявил Носорог. - А если сумка его имеется, то я ещё и заплачу за то, что в ней было. Щедро заплачу.
«Если они схватили вора и нашли карту, то наверняка из вора выбили всё и про сокровища маговы. Про злых духов вор ничего не знает – это в нашей семье из уст в уста передаётся. Да и не поверят разбойники в злых духов. Им бы лишь лапы свои грязные на золото и камни наложить – и пусть все окрестные земли хоть сгинут в Конце Света, хоть прямо в Ад провалятся. Разбойные-то люди найдут, куда им сбежать с богатством. Если вор им попался, придётся их всех кончать, не считаясь с потерями, - думал Носорог. – Один Шар чего стоит – любой сразу поймёт, что это ценная вещь».
Атаман нахмурился.
-Говорю же, нет тут такого. Ни живого, ни мёртвого.
-И мимо не проходил? Он через волков прошёл, словно невидимый.
-Кабы он был невидимый, то мы бы его точно не заметили.
-Мы потеряли его след у самых деревенских ворот.
Атаман явно хотел спровадить княжеского сына со слугами. Схватка сулила высокий риск.
-Подожди, княжий сын!
Атаман обернулся к худому белобрысому пареньку без шапки, одетому в вытертую кожу и белый меховой жилет. Своим копьём он целил в морду коня Носорога.
-Сморчок! Ты там за забором старуху нашёл забитую в глаз. Не иначе, как убил её тот, кто нужен благородному господину. Мы её точно не убивали. Покажи, где она лежит. Были там следы какие?
Сморчок сипло сказал:
-Сделаю, атаман. Следы были и шли они к оврагу.
И пошёл к открытым воротам.
«Похоже на правду, - подумал княжеский сын. – Что ж, не судьба этим царям дорожным полечь от моей руки. Пусть их другие руки на Суд отправят».
-Следом за ним! – скомандовал Носорог, и весь его отряд потянулся к выходу из деревни, мимо потемневших от времени бревенчатых домов. Сам Носорог ехал последним.
Следом за молодым разбойником они поехали вдоль забора, у которого тоже уже было изрядно натоптано.
Наконец, Сморчок привёл их к трупу старухи. В правой глазнице зияла глубокая рана с запекшейся кровью. От трупа шли чёткие знакомые следы.
«А людей-то колдовское средство вора не отпугивает, - подумал Носорог. – Иначе он разбойников бы не побоялся, пошёл бы прямо через них. Дорога-то насквозь через деревню проходит. А он побоялся. Значит, и у меня с тем, чтобы этого вора взять, проблем не возникнет».
-Спешится! – скомандовал Носорог, и слуги полезли с коней. – Идём к оврагу, коней ведём под узцы.
А разбойнику он сказал:
-Это всё. Передай атаману, что мы пошли своей дорогой.

Мирный день радовал Клевера. Из светлых облаков падали редкие снежинки, наполняя воздух праздничным ощущением. Солнце светило, заставляя позабыть о пережитом ночью опасении окоченеть, и навсегда остаться пленником мёртвого зимнего леса.  Стражники расслабились и пели песню про битву с чудищем морским, побеждённом храбрым витязем при помощи подаренного царевной волшебного меча. Эльф с интересом оглядывал укрытые пушистым снегом поля. Впереди виднелись крыши домов над добротным забором.
-Это Лебединое, - сообщил Остролисту колдун добродушно. – Не мешало бы нам передохнуть хоть пару часов после ночной дороги. Людям нужно спать иногда. Куда он денется, этот вор? Он пешком идёт, а мы верхом.
-Эльфам тоже нужно спать, - ответил эльф. – Но мы не проводим треть своей жизни во сне, словно животные. Хоть наша жизнь и намного дольше, мы ценим каждый её час. Что касается вора, то он вместе с шаром удаляется от этой деревни. Шар придаёт тому, кто его несёт, изрядную выносливость.
-Поесть домашней стряпни тоже не мешало бы, - добавил колдун. – А то надоели мне сыр, хлеб и колбаса из сухого пайка. Пивка бы выпить вместо этих травяных отваров! Отвары, конечно, целебные, простуду отгоняют, но веселья с них никакого.
-Отвары тоже могут быть очень весёлыми, - заметил эльф и рассмеялся.
-Я не сторонник злоупотребления весёлыми отварами, - сказал Клевер. – От них и картинки появляются в голове. И зачастую довольно страшные.
-Страшные, зато красивые, - не согласился младший жрец Храма Луны.
Стражники въехали в широко распахнутые ворота.
Деревня встретила их тишиной. Дома стояли мрачные, как похоронные чертоги, в которых жгут павших вождей и старейшин.
-Спешиться! – скомандовал Клевер.
Весь отряд слез с коней, кряхтя и добродушно перешучиваясь по поводу того, кто больше натёр себе зад.
-Здесь беда, - сказал ставший серьёзным эльф. – Здесь недавно много людей убили. Всех, кто здесь жил. И их убийцы ещё здесь.
Всё ощущение праздничного зимнего дня, полного очарования и обещания счастья, мгновенно испарилось. Внутри колдуна натянулась стальная пружина.
«А, чёрт! Луки-то не снаряжены!» - мелькнуло в голове у Клевера, и он крикнул, выхватывая клинок из ножен:
-Обнажить мечи!
Через секунду все стражники стояли с мечами наголо.
И это не дало им всем мгновенно погибнуть – потому что из домов вылетело с дюжину разбойники, размахивавших топорами и дубинами, с криком:
-Бей стражу! Навались, братва честная!
 Стражники схватились с ними. Сталь лязгала о сталь. Троих из нападавших зарубили мечами. Двоих из защищавшихся проткнули копьями. Тела лежали на белом, пропитывая его кровью, вытекающей из ран. Люди топтали снег, нанося и отражая удары.
Клевер левой рукой сделал знак и толчком магической силы отшвырнул бросившегося на него рыжебородого одноглазого душегуба в лисьих шкурах и беличьей шапке, вооружённого кистенём. Тот попятился, покачиваясь и тряся головой, будто ему в уши попала вода.
«Оглушён», - отметил Клевер.
Эльф запел заклинание. Торопливые изящные звуки сплетались в кружево, стягивая всю магическую силу, разлитую по миру богами.
«Боевая магия эльфов!» - успел подумать Клевер и крикнул:
-Все назад!
Стражники слаженно отступили. Разбойники, ошеломлённые отпором и первыми павшими со своей стороны, замешкались.
«Привыкли мужичье брать нахрапом, куда им против наших подготовленных бойцов», - подумал Клевер.
Остролист широко распростёр руки и звонко произнёс последнее слово:
-Тайла!
В тот же миг все разбойники застыли на месте, опустив оружие. У кого-то из них оно даже вывалилось из рук.
-Всех убить! – скомандовал Клевер и сам шагнул вперёд, чтобы перерезать горло высокому чернобородому детине в кольчуге и шлеме, застывшему, опершись на двуручный меч.
Детина повалился в чистый снег, обильно поливая его яркой кровью.
-Некогда нам с ними разбираться. Всё одно у них у всех руки по локоть в крови, - объяснил он эльфу, как свидетелю расправы.
Остролист печально озирал улицу, трупы и потемневшие бревенчатые дома, осиротевшие и жалобно зиявшие распахнутыми дверями.
-Мне в храме говорили, что снаружи страдание, грязь и дурные люди. Но я не готов был увидеть, как всё на самом деле, - холодно проговорил эльф.
-Да, если всю жизнь просидеть в храме, то много дерьма не увидишь. Сплошные будешь видеть благость и раскаяние, смирение и добрые помыслы, - сказал на это колдун.
-Теперь я предпочту подольше не выходить из храма, - ответил младший жрец.
«Просто чудо, что среди этой шпаны не оказалось лучников, - подумал Клевер. – Уж в деревне-то луки должны были быть – хотя бы для охоты на белок. Приди мы раньше, может быть и застали бы кого-нибудь из жителей в живых. Добавили бы новые имена к спискам спасённых нами жизней.  А сейчас нам трупы даже некогда пересчитать».
Оставшиеся стражники споро резали оцепеневших душегубов, окропляя красным белое покрывало, которым боги укрыли весь мир людей, и устилая улицу телами. При этом с неба продолжали падать хрустальные хлопья снежинок, и солнце сияло, всё так же милостиво одаряя земной мир светом и теплом.
Один из стражников, добив ещё шевелившегося разбойника, сражённого одним из первых, всадив ему сверху меч прямо в сердце, подошёл к телам товарищей, лежащим на снегу, наклонился к каждому, проверил пульс на шее и крикнул:
-Наши всё!
«Пригорок и Хвост, - скорбно отметил Клевер двоих павших из числа своих людей. – Что ж, их семьи получат награду, когда Шар вернётся к эльфам. Вот такая у нас работа – не знаешь, где нарвёшься на разбойничий нож. Похороним их возле дороги, у въезда в деревню – и продолжим наш поиск священной реликвии».
-Молодец! Хорошо вас готовят, - похвалил он эльфа.
-Шар удаляется, - сказал в ответ эльф.
-Мы и так торопимся и почти не отдыхаем, - заметил колдун. – Хоть кони-то могут пару часов передохнуть?
-Я боюсь, что мы опоздаем вернуть Шар к церемонии, - сказал Остролист. – И что тогда? Нас всех, всех эльфов, не благословит Серебряный Лис. И тогда не будет нам ни удачи, ни покоя.
-Сегодня мы опоздали спасти от смерти целую деревню, - ответил Клевер. – Так что план по опозданиям мы уже выполнили.

Две вершины Красных Гор уже виднелись вдали. Они возвышались над низким серым хребтом и в самом деле имели багровый оттенок. Снега на них почти не было.
«Ветер всё с них сдувает, - подумал Гриф. – Дует так, что кажется – кто-то забыл закрыть дверь в мир мёртвых».
В сером небе туманным белым пятном пробивалось солнце, сиротливое и как будто чужое здесь. Узкую долину, стиснутую отрогами хребта, заполняли ещё неглубокие сугробы и разбросанные как попало каменные домишки с торфяными крышами. Ещё в ней беспорядочно бродили тёмные фигуры, еле переставлявшие ноги. Впечатление это производило странное.
«Ну, вот эта деревня, последняя на пути к пещере, - думал Гриф. – Если и можно где дать отдых ногам, пожрать и подремать с полдня, то только здесь. Сил уже больше нет идти. Ещё немного – и я упаду прямо на дороге. Ноги уже почти не слушаются. Только что там эти горцы шарахаются? Ищут, что ли чего?»
Он сделал несколько шагов к спуску в долину и остолбенел.
Ниже по дороге лежало на обледенелых камнях шевелящееся голое тело с объеденными до костей ногами. Кожа лежавшего потемнела до синевы, широко открытые глаза были красными от раздувшихся сосудов, изо рта, оставшегося без губ, доносился свистящий хрип, челюсти ходили ходуном так, что клацали зубы, а руки с заострившимися ногтями тянулись в сторону Грифа.
«Мертвяк! – ошеломлённо подумал Гриф. Мысли, словно замёрзшие, с трудом ворочались в голове. – Вот почему там внизу все топчутся. Понятно, чего они ищут. Живую плоть! И как я сразу не заметил, что дым из труб не идёт ни в одном доме! Вот и отдохнул я, вот и подремал, вот и пожрал… Тут самого сожрать могут. Что ж это за день такой – что ни деревня, то разбойники, то мертвяки! Да пропади бы оно всё к чёртовой матери! Полная долина голодной ходячей мертвечины! Но по карте здесь – единственная дорога к Красным Горам. Не обойти никак. Там, за долиной – ущелье, по которому нужно идти к пещере. К сокровищам, без которых я так и буду мыкаться оставшуюся жизнь по лесам и горам от города к городу, от усадьбы к усадьбе, пока не сдохну, как собака, где-то по пути… Если поверну, то второго такого шанса мне может и не выпасть!»
Гриф оглядел склоны долины. Они возвышались уступами – горцы устроили террасы для посадок. Снизу к этим террасам вели узкие лестницы. До ближайшей террасы можно было добраться по узкому каменному карнизу, начинавшемуся вблизи дороги.
«Во время войны, в разведке, я обходил лагеря гоблинов как раз по таким карнизам, - подумал Гриф. – И здесь пройду. А в конце долины спущусь к проходу – и ноги в руки. А что устал – так ничего. С армии помню – как захочу выжить, дикий зверь во мне просыпается. Может, и на этот раз тот зверь не подведёт!»
Гриф подошёл к карнизу и осторожно ступил на него, надеясь, что под ногами не окажется льда и цепляясь руками за выступы и трещины в горе. Шаг, другой – и его тело вспомнило давние навыки. До террасы он добрался легко.
Переступив через низкий бортик, сложенный из камня, Гриф оказался по колено в снегу.
Посмотрев вниз, он увидел мертвецов поближе. Мужчины, женщины, дети – все в грязной и рваной одежде, с тёмной кожей и оскаленными зубами – блуждали, шатаясь, между домов и сараев, натыкаясь друг на друга. Глядя на них, Гриф вспомнил войну.
«Чёрные маги при отступлении обращали пойманных дезертиров, воров, убийц и насильников в мертвяков, одурманивая волю приговорённых к обращению и заставляя их поедать плоть расчленённых ходячих трупов. Эта плоть держалась в специальных котлах с завинчивающимися крышками. Потом мертвяков выпускали и чарами заставляли их идти в сторону врага, чтобы они кусали наступавших и заражали их этой заразой, превращающей всякую живую тварь в мёртвую, но ходячую и голодную. И покусанные сами обращались в мертвяков, с холодным сердцем и жаждой плоти нападали на бывших товарищей и соплеменников, убивая их и пожирая заживо. А те, кого не обгладывали целиком, сами становились злой, прыткой и голодной мертвечиной… Всё это разрасталось, как лесной пожар. Видать, один такой подарочек с войны забрёл в эту долину ночью и всех здесь заразил».
По аккуратной дорожке Гриф перебрался на следующую террасу, и так, от террасы к террасе, прошёл над долиной почти до самого конца. Там тоже бродили, мотаясь с места на место, с десяток живых мертвецов, закрывая подъем к ущелью, через которое дорога шла к вожделенным Красным Горам.
«Как их миновать-то? – подумал Гриф. – Да ещё так, чтобы не зацепили? А если увяжутся, да ещё остальные за ними потянутся? На никаких ногах мне далеко от них не убежать. А они, хоть и не быстрые, устали не знают – так и потащатся за мной до самой пещеры. Вот бы их, как волков отпугнуло! Только пробовать мне это – мертвяков на испуг брать, что-то сильно не хочется. Одно дело волки – а совсем другое - мертвяки».
И на последней террасе, уже собираясь спускаться вниз, он заметил какое-то шевеление в куче хвороста.
Выхватив нож, Гриф подскочил к куче и пинком ноги откинул её верх.
В хворосте, как в гнезде, сидел мальчик лет восьми, одетый в белую овечью шубку и такую же шапку, тёплые штаны и сапожки, темноглазый, испуганный и со следами засохших слёз на лице.
-Дяденька, все умерли, - прошептал мальчик. – Но потом встали и снова пошли. И те, кого ели, тоже ходят теперь.
-Сколько ты уже здесь сидишь? – спросил Гриф.
-Шесть дней, - захлюпал носом мальчик.
-А что ты ешь, что пьёшь?
-Снег ем, - новые слёзы потекли по грязным щекам. – Каши очень хочется
-А мать твоя, отец где?
-Там, - мальчик показал пальцем в долину. – Страшные они. Злые. Голодные. Сестру съели. Ей пять лет было.
-Хочешь уйти отсюда? – спросил Гриф.
«Солдат ребёнка не обидит», - мелькнуло в его голове.
-Да.
-Тогда пойдём. Только быстро.
Гриф взял мальчика за руку, и они стали торопливо спускаться по лестнице, вырезанной в камне, вниз.
Увидев и почуяв живых людей, мертвецы глухо зарычали.
Гриф быстро перерезал мальчику горло. Кровь хлынула на белый овечий мех.
«Спасибо боги вам за жертвенного агнца», - успел подумать Гриф, хватая тело мальчика,  швыряя его в подступающих мертвецов и мгновенно набирая разбег. Дикий зверь не подвёл – ноги словно превратились в крылья птицы.
Уже забегая в ущелье, Гриф обернулся.
Его никто не преследовал.
Мёртвые разодрали окровавленную шубку и добрались до детского мяса, пожирая последнего живого в деревне, который прятался от них, пока его не нашёл другой живой человек.
«Тяжело достаются мне сокровища мага. Боюсь, что Всеобщая Мать, прародительница всех живых тварей, не простит мне убийства ребёнка. Ну да ничего, стану семьянином, принесу ей богатые жертвы. Сироту в семью приму – за это она меня простит», - думал Гриф, удаляясь от заражённой долины. Кровь весело бежала по жилам. Усталость отступила. Пришла лихорадочная радость.
«Я жив, и меня ждут сокровища! - ликовал Гриф. – И главное, что этой долиной мне возвращаться не придётся – от Красных Гор есть дорога в земли гномов. Неприветливые они, но приду я с золотом и каменьями, и гномы мне обрадуются. А от них я по реке на купеческой ладье до Великого Стога доплыву. Там и осяду».

В сером небе совсем потерялось солнце. Снег на пустошах, простиравшихся до самого горизонта, тоже казался серым и мрачным, будто боги посыпали равнину грязной солью. Ледяной ветер бил по лицу, словно отвешивая холодные пощёчины. Впереди высились вершины Красных Гор, а под ними – серый хребет Ослиная Спина, через который и проходила дорога, по которой шёл вор.
«Успеть бы нагнать гада до пещеры! - билось в голове у княжеского сына. – Только бы перехватить! Иначе земли наши злые духи разорят, которых он выпустит. А сколько народу сгинет!»
Отряд нёсся галопом.
Вот уже и отроги хребта возвысили бастионы из серого камня, защищавшие долину с деревней, населённой горцами – последней  до Красных Гор.
«Ну уж тут-то подлец остановится, - думал Носорог. – Удивительно, как он досюда-то дошёл. Вот ведь ходочина, мать его через плетень!»
Лютик, скакавший впереди, крикнул:
-Мертвяк на дороге!
Носорог обнажил меч.
-Он наполовину съеден! Не встанет!
«Надо прибить, - решил Носорог. – Нечего на дороге валяться этой гадости».
Спрыгнув с коня, он подошёл к хрипящей темнокожей нежити, у которой были до костей обглоданы ноги. Мертвец тянулся к живому и звучно щёлкал зубами.
Одним ударом доброй стали княжеский сын располовинил череп существа, когда-то бывшего каким-то человеком и спросил:
-Что со следом?
Лютик спешился и стал осматривать дорогу.
-Потерян след! – наконец доложил он.
-В седло! – велел ему Носорог.
Встав на дороге, княжеский сын осмотрел раскинувшуюся перед ним долину. Ему всё сразу стало ясно. Вскочив обратно на коня, он объявил своим людям:
-Там мертвяки! Всей деревней горцы обращены в злую голодную нежить.
«Это единственная дорога к маговой пещере, - размышлял Носорог. – Больше вору пройти негде. Обратных следов на пути не было. Да и не тот это случай, чтобы вор от сокровищ отказался. Магово наследство притягивает алчных и жестокосердных. Они голову теряют – мне отец объяснил. Не знаю, как подлец через волков прошёл. Может и здесь его, проклятого, мертвяки не взяли? Или лежит он там, в долине, а те, кто раньше горцами был, мослы его обгладывают. И карта при нём. Или он по карнизу, по террасам этим долину обошёл. Но нам-то на этих склонах с конями не пройти. А бросить их жалко – дорогие кони и верные. Да и не догоним мы вора без коней – до пещеры всего-ничего осталось, а он нас опережает – кто его знает, насколько? Может и на час всего. К тому же мы в броне, да с топорами этими карнизом явно не пролезем. И выдержит ли он нас? По одному ведь идти придётся – а это опять же время лишнее. И так, и так придётся через мертвяков идти».
-Долиной идём, - объявил Носорог. – Быстро идём, рубим всех на пути. Не останавливаемся и не возвращаемся, если кто с коня упал – то всё, покойник. Помогать кто бросится другу отставшему – тоже покойник. Раз цапнут кого – сам добью, чтобы мертвяком не стал. Вперёд! По двое в ряд!
Набрав скорость на спуске, отряд  ворвался в долину, мчась по дороге. Как назло, на ней как раз топталось не менее двух сотен мертвецов, а дома и сараи не давали возможности объехать нежить.
Носорог правил левой рукой, стараясь проскочить между рычащими, скалящимися и тянущими руки к коню мертвяками, а правой рубил темнокожие головы  с грязными волосами, с содранной кожей, вообще блестящие голой костью. Конь нёсся бешено, отбрасывая копытами стоящих на пути мертвецов так, что те отлетали вправо и влево, сбивал их и утаптывал в снег так, что трещали их мёртвые кости. Конь стал с всадником единым целым, и непонятно было уже для обоих, кто из них обходит одну ходячую смерть и сшибает другую, а кто крушит её по бокам. Мыслей не было, существовало только движение.
Следом так же скакали, давя и круша мертвецов, верные княжеские слуги. Носорог слышал позади себя топот копыт и хруст, с которым топоры разносили черепа тех, кто раньше был гостеприимными людьми, а теперь стал холодным, голодным и цепким гостем из мёртвого мира, нещадную брань и яростный рёв людей, не желавших расставаться с жизнью. Доносились до него и звонкие шлепки конских туш о снег – один, второй, третий, четвёртый. И горестное ржание – вместе с каждым шлепком.
Мертвецов впереди стало меньше и их уже легко удавалось объехать.
Вскоре Носорога встретил пологий подъём и ущелье.
Здесь он заставил себя остановить коня и обернуться, хотя сердце хотело бешенной скачки – без остановки, лишь бы убраться подальше от страшной долины.
Из восьми его людей осталось четверо. Они догоняли своего господина покрытые вместе с конями каплями тёмной крови - от шлемов до копыт. Страх и облегчение читались на  лицах бывалых бойцов. В такой переделке никто из них ещё явно не бывал.
А в долине, среди серых строений, копошились над павшими конями и людьми кучки  пирующих мертвецов. К ним подходила новая нежить, стягивавшаяся со всей долины. Остатки отряда никто не преследовал.
«Вот уж точно будет, чем и на пиру похвалиться, и чем внуков напугать, - подумал Носорог. – Прорвались! Половину людей оставили, но прорвались. Хорошие были люди, когда ещё новых таких вышколим. Один Лютик чего стоил! А ведь у него жена осталась и двое детей малых. С вора этого сам шкуру снимать буду – палачу не доверю!»
Княжеский сын усмотрел на дороге знакомый след и хрипло сказал:
-Едем дальше. Нам тут стоять нечего. Нас впереди, может, ещё почище зло ждёт.
«Обратно придётся через гномов идти, - подумал Носорог, трогаясь с места. – Второй раз этой долиной я не пойду».

Хмурое небо спрятало и свой истинный голубой цвет, и солнце за сплошным пологом серых туч – точно закрылось серым шерстяным одеялом. Снежные просторы вокруг тоже уже не казались чистыми и накрахмаленными. От ветра слезились глаза, его давление ощущалось и лицом, и грудью. Кони шли неохотно, медленно, но их никто не подгонял. Два горба Красных Гор возвышались впереди над серой стеной хребта, отроги которого выступали вперёд, встречая Клевера и его спутников. Мрачные стражники уже не радовались поездке и ехали молча, вспоминая похороненных товарищей и гадая, а не закопают ли вскоре и ещё кого их них. Остролист с интересом разглядывал горный пейзаж.
-Сейчас будет деревня Ослиный Бок, - оповестил колдун эльфа. – Последняя на пути к Красным Горам. Если не похитителя реликвии, то господина Носорога мы уж точно там должны встретить. А может, и их обоих.
-Шар уже далеко впереди, - заметил эльф.
-Тело впереди лежит! – крикнул стражник, ехавший впереди.
Подъехав, Клевер разглядел полуразложившийся недоеденный труп с тёмной кожей и с разрубленной головой.
-Мертвяк, - констатировал колдун. – Как их окончательно упокоят, они очень быстро сгнивают.
-Там впереди, в долине народ в деревне кучами на дороге сидит. Прямо кругами какими-то! Лицами внутрь склонились, будто молятся, – сообщил стражник.
-А, это мертвяки кого-то едят. Вероятно, коней и людей благородного господина Носорога, - сделал вывод Клевер. – А может быть, и нашего похитителя.
-Шар пронесли через эту долину, - сказал эльф.
-Значит, похититель как-то прошёл через неё. Да и благородный господин Носорог мог прорваться, если хороший наездник. Шар отпугивает нежить?
-Нет.
-Тогда преследуемое нами лицо воспользовалось вон теми карнизом и террасами, - показал рукой Клевер и добавил, - Что для нас, пожалуй, будет затруднительно. Я плохо лазаю по горам и боюсь высоты. Культ Луны известен своим особым влиянием на всю нежить. Возможно ли как-то повлиять на этих мертвяков?
-Да, - сказал эльф. – Я могу их зачаровать, и они нас не заметят.
Остролист слез с коня, достал из седельной сумки бронзовую жаровню и зелёные свечи.
Жаровню он поставил прямо на дорогу, а свечи воткнул в снег вокруг нее. Из сумки достал стеклянный флакон с красным порошком и насыпал его в жаровню. После чего произвёл пасс рукой, и всё загорелось – в жаровне синим, а на свечах – фиолетовым пламенем, пляшущим на ветру. Остролист развёл руки в стороны и запел – протяжно, нежно, мелодично. Пел он недолго. А когда он замолчал, стражник крикнул:
-Они все встали и кружатся!
-Можно ехать, - сказал эльф и полез в седло. – Только не нужно их задевать.
Отряд спустился в долину и, колонной по одному, медленно проследовал через деревню.
Вокруг, закрыв глаза, кружились, словно в танце, живые мертвецы.
-А эти мертвяки не такие и страшные, когда они только танцуют, - заметил Клевер.
-Я решил заставить их танцевать, чтобы они не действовали на нас угнетающе, - склонив голову, объяснил эльф.
-Что за танцы без музыки? Музыка не нарушит эффекта? – поинтересовался Клевер.
-Они ничего не слышат, - ответил эльф.
-Лосось, доставай свою губную гармошку! – распорядился колдун.
Стражник с каштановыми пышными усами полез в карман и извлёк инструмент. И над долиной смерти раздалась простая незатейливая музыка – та, что звучит в трактире, на привале, во время дружеской попойки.
-Замечательно! Просто сердце радуется, как всё мирно, тихо и как все довольны! – сказал Клевер, разглядывая уродливые фигуры с изуродованными смертью тёмными лицами, кружащиеся вокруг, такие же фигуры с разбитыми головами, лежащие на дороге, полусъеденные туши лошадей, трупы с разорванным горлом и искусанными ногами, пятна тёмной и алой крови, серые каменные домики горцев с торфяными крышами, двери которых сорванные валялись поперёк порогов.
«До чёртовой матери здесь мертвяков, - думал Клевер. – А ведь все они ещё недавно были живыми людьми – отцами, матерями и детьми. Никого зараза не пощадила – ни злых, ни добрых! Как вернёмся в город, доложу. Пусть сюда вояк присылают, чтобы они тут всё зачистили, раз уж они сами этих мертвяков плодят в своих тактических интересах. А то эта нежить отсюда может расползтись, пожирая деревню за деревней и превращая людей в злейших врагов любой жизни».
-Ну что, будет, о чём рассказать молодым послушницам в храме? – спросил Клевер у эльфа.
-Пожалуй, я скажу им, что лучше храм совсем не покидать, - ответил тот.

Серое небо стало темнеть. С него сыпались лёгкие пушистые белые хлопья, похожие на мелкие перья из разорванной подушки бога. Красные горы возносились вверх исполинской крепостью неведомых великанов. В багровом камне зияло широкое отверстие с ровными краями.
«Вот она, пещера мага Белого Льва», - подумал радостно Гриф, с трудом удерживая равновесие на подгибающихся ногах, которых уже совсем не чувствовал. Хотелось лечь прямо в снег, выглядящий маняще-мягким, как перина.
Он вошёл в пещеру и, через несколько шагов, упёрся в чёрную каменную плиту, перегораживающую проход. В плите на уровне груди обнаружилась полукруглая выемка, размером как раз подходящая для шара, который он взял в Храме Луны.
-Стоять! – раздался сзади грозный окрик. – Вытяни руки вверх!
Гриф выполнил приказ.
«Кто это? Разбойники? Горцы? Гномы?», - подумал Гриф.
-Взять его!
Раздался топот сапог по камню.
Потом Гриф ощутил удар по затылку чем-то твёрдым и тяжёлым. От удара  в глазах потемнело, веки закрылись, а ноги сами сложились, позволяя ему наконец-то упасть.
-Вытаскивайте его и вяжите! Сумку обыщите!
Сильные руки схватили Грифа и потащили по камню. Сумку сорвали с его плеча.
Те же руки ловко опутали пойманного вора верёвкой и затянули крепкие узлы.
Гриф чувствовал себя кулём ваты, словно перебрал крепкого вина. Сильно тянуло в сон.
-Карта есть! И шар какой-то! Браслеты серебряные! Бусы!
-Посадите вора спиной к горе!
«Не видать мне сокровищ мага. Да и не осесть с семьей прилично», - подумал Гриф и провалился в тёмное забытьё.

«Ну, вот и всё! Настигли вора. И пещеру он открыть не успел», - облегчённо подумал Носорог. У княжеского сына словно камень с плеч свалился.
Он держал в руках, облачённых в толстые кожаные перчатки, молочно-белый стеклянный шар размеров с голову младенца и разглядывал его.
«Там же ещё Шар Зеркала Теней был нужен эльфийский, чтобы пещеру открыть, - припоминал княжеский сын про артефакт, про который его совершенно заставила забыть бешенная скачка последних суток. – Вот он, этот Шар. Ловкий подлец! Эльфийский храм обворовать не просто, их храмы все чарами защищены…»
Его мысли прервал приближающийся конский топот. Из-за скалы выехало шестеро верховых. Впереди – четверо стражников с луками в руках. Они осадили коней и нацелили стрелы на слуг. За стражниками следовали двое – светлобородый в зелёной накидке с опущенным капюшоном и гладколицый беловолосый эльф в белой сутане.
-Именем закона Ведьминого Горшка отдайте нам Шар! Он похищен из Храма Луны! – крикнул светлобородый.
«Ну да, всё так, - подумал Носорог. – Вот и жрец эльфийский вместе со стражей. Видно, тоже шли за вором».
 Он осторожно положил Шар у своих ног, прямо в снег, и обнажил меч.
-Спокойно! – крикнул светлобородый. – Не делайте глупостей, благородный господин Носорог. Мы требуем отдать нам Шар! Без него все эльфы год будут жить без благословения своего покровителя.
«Знают, кто я, - подумал княжеский сын. – Что ж, на то они и стража».
-Шар не мой. И мне он не нужен, - сказал Носорог.
-Отлично! – обрадовался светлобородый. – Нашему другу жрецу теперь нет необходимости делать из вас и ваших людей истуканов. А кто этот связанный человек?
-Это подлец, обворовавший дом моего отца. Он украл много золота и карту, на которой указана эта пещера, - ответил Носорог.
-И что вы собираетесь делать с этим вором?
-Я собираюсь отвезти его в Солёное Озеро на княжеский суд.
-Так не пойдёт! Это преступник, нарушивший закон Ведьминого Горшка, судить его должен городской суд!
-Я лишился четверых преданных слуг и столько же отлично выученных коней! Я сам чуть не погиб, сражаясь с мертвяками! Подлый вор украл приданое моей сестры! Десять дней я преследую этого подлеца! И вы требуете, чтобы я отдал его на чужой суд! – Носорог побагровел, глаза его налились кровью так, что, казалось, сейчас лопнут.
-Не волнуйтесь вы так, благородный господин Носорог, - сказал светлобородый. – Мы позаботимся, чтобы подонок надолго отправился на железные рудники, на каторгу, вместе со всеми насильниками, ворами и святотатцами.
-Надолго! – взревел Носорог. – Мой отец приговорил бы его к мучительной казни! Только такой участью простолюдин может смыть оскорбление, нанесённое нашему роду! И как вы смеете целиться из луков в моих людей! Мы не преступники, мы здесь для того, чтобы осуществить право моего рода на правосудие! Вор совершил кражу на земле, которой правит мой отец! Он посмел обокрасть дом князя! Вы что, собираетесь убить моих людей из-за шкуры этой падали? А может, вы и на меня посмеете руку поднять?
Он тяжело дышал и медленно водил мечом из стороны в сторону.
-Луки нацелены лишь для того, чтобы вы не приказали своим людям бросится с оружием на представителей закона Ведьмина Горшка, - подчёркнуто спокойно ответил светлобородый. – Я сам – колдун, а наш друг и вовсе эльфийский жрец. Мы не станем никого убивать, а просто наложим чары, которые не позволят вам сопротивляться. Этот вор совершил преступление в нашем городе и должен ответить за это, да так, чтобы вся шваль Ведьмина Горшка убедилась, что за кражу из храма вор окажется в колодках на площади, а после этого в кандалах пойдёт на рудники!
Колдун уже и самого заметно охватило раздражение. Стражники без видимых эмоций держали слуг Носорога на прицеле. Невозмутимый эльф простёр руки, готовый творить заклинание. Люди князя заметно нервничали и сжимали топоры, словно те могли уберечь их от стрел или чар.
«Будь что будет! Честь благородного рода превыше всего», - подумал княжеский сын.
-Я потерял половину людей не для того, чтобы вернуться к отцу ни с чем!
Носорог сделал шаг назад, к скорчившемуся связанному вору и с разворота, с молодецким замахом, отрубил ему голову. Она упала в снег и покатилась по нему, окрашивая красным белое полотно зимы. Чёрная шапка с коротким блестящим мехом отделилась от неё и осталась лежать, напоминая свернувшегося клубком зверька. Покрытая чёрными кудрями голова катилась дальше, пока не уткнулась в камень. Кровь фонтаном выплеснулась из обезглавленного тела, оставшегося в том же положении, обильно заливая коричневую замшу.
«Отличный удар. Хоть голову вора домой привезу», - подумал княжеский сын.
-Мне – голова, вам – шар! – заявил Носорог.
-Годится, - согласился светлобородый, скривившись. – Что ж делать с благородным господином, уже утолившим свой праведный гнев!
Носорог подошёл к голове вора, поднял её за волосы, и, подойдя к своему жеребцу, положил в сумку вора, пристёгнутую к седельному ремню.
Эльф слез с коня и подобрал Шар Зеркала Теней.
«Спасены мои земли от Конца Света, - думал княжеский сын. – И все  города и деревни на триста миль вокруг тоже. Не умертвить злым духам малых детей, матерей их, отцов и стариков беспомощных. Поживут ещё люди, богов трудами своими порадуют».
Носорог испытывал гордость и облегчение.
«То, что я совершил, впишут в книгу деяний нашего рода. И внуки мои об этом будут знать, и правнуки, - думал он. – Как вернусь домой, пир устрою для всех соседей. Пусть они порадуются своему спасению. Давно мы уже их пирами не радовали».

«Вот ведь спеси-то у молодёжи из княжеских семей! – подумал Клевер. – Но не задерживать же сына и слуг князя из-за простого подонка,  которому голову отрубили благородной рукой! Да и как везти в город такую ораву задержанных? А привезём – меня же ещё и ругать будут. А место, между прочим, любопытное».
-А что это за пещера, к которой так стремился вор? – поинтересовался колдун.
-Там сокровища давно почившего безумного мага Белого Льва. И злые духи, охраняющие их. Духов этих нельзя выпускать, - обеспокоенно сказал княжеский сын. – Если они вырвутся, то разорят все поселения на триста миль вокруг.
-Это правда, - подтвердил эльф, уже вернувшийся в седло. – Я чувствую множество спящих злых духов, которых лучше не тревожить. Шар, конечно, убережёт нас от них, но все окрестные земли сильно пострадают и много погибнет людей, эльфов, гномов. Так что пусть лучше эти сокровища останутся там, где лежат. Нам пора в обратный путь. Серебряный Лис будет ждать правильного выполнения всех обрядов на посвящённой ему церемонии. А без Шара провести их будет невозможно. Если мы поторопимся, то вернёмся вовремя. А что касается сокровищ мага, то они вообще прокляты. Я читал предание о Белом Льве.
-Что ж, значит не судьба мне сказочно разбогатеть, - посетовал Клевер, усмехнувшись, и скомандовал:
-Обратно в город!







Юджин Дайгон     Сокровища мага
          Клевер, колдун городской стражи Ведьмина Горшка, стоял на ступени эльфийского Храма Луны – старого мраморного здания со светлым куполом, покрытого изумительной резьбой, изображавшей многочисленные подвиги Бога Луны – Серебряного Лиса. Улицы города занесло свежим снегом, белым и пушистым, скрывшим всю грязь и недостатки улиц и домов, словно свадебная фата, опущенная на лицо рябой невесты. Небо, заполненное стадами белых облаков, сияло, с него улыбалось солнце, и сеялся редкий сверкающий, словно алмазный, снег. Эльфийская кровь колдуна напоминала о себе, в его памяти возникали картины того, как в детстве он вместе с матерью приходил сюда помолиться о всемирном спокойствии и удаче в делах.
 «Теперь я стал сорокалетним дядькой с брюшком и серой бородой, некогда яркие зелёные глаза поблекли, и давно уже не приходилось мне бегать по улицам, когда-то казавшимися загадочными и полными волшебных тайн, скрывающихся за каждым поворотом, - думал Клевер. - Колдунам нельзя ходить в храмы, а тайны и волшебство стали предметом суровой опасной работы, скорее ремесла, чем искусства».
Поверх серых кожаных штанов и серой же кожаной куртки на плечах колдуна была наброшена подбитая медвежьим мехом плотная накидка из светло-зелёного сукна с широким капюшоном, накинутым на голову. Зимние сапоги болотного цвета сохраняли тепло – и это  радовало Клевера. Последние пару лет ноги колдуна зимой ощутимо зябли. Его пояс оттягивал короткий широкий меч, лезвие которого покрывали Руны Цели, делавшие это оружие опасным в руках даже не очень умелого фехтовальщика.
-В храме похитили Шар Зеркала Теней – священный артефакт, использующийся в ежегодных церемониях зимнего лунного затмения, когда ночное светило становится красным от крови Серебряного Лиса, вспарывающего себе живот в знак скорби из-за страдания всего живого на земле от зимних морозов. До затмения осталась неделя и Шар нужно вернуть.
Клевер обернулся на голос.
На пороге храма, придерживая полуоткрытую створку посеребрённой двери, стоял светловолосый остроухий эльф в белой сутане, с  гладким лицом и глазами, горящими, как изумруды.
-Младший жрец Стрелолист, - представился он с холодным и гордым видом.
-Я рад, что вы уже не послушник, - сказал Клевер. – Мне поручили заниматься этим делом.
На площади переминались шестеро стражников, облачённых в тёмно-серые зимние плащи. Они рыгали, дышали друг на друга вчерашним перегаром и утром съеденным луком, пересказывали историю о недавнем обыске в борделе, где подозревалось наличие девицы из благородной семьи, которая пряталась там после того, как сбежала из дома, чтобы стать дорогой куртизанкой. Солнце блестело на яйцевидных шлемах.
«Похоже на кладку Великой Железной Орлицы», - подумал Клевер.
-А я рад, что вы имеете отношение к нашему народу, - сказал Стрелолист.
-Имею по матери, - заметил Клевер.
-А где ваши лошади?
-Лошади?
-Ну да, лошади. Настоятель направил меня вам в помощь. Я только что прошёл глубокую инициацию с Зеркалом Теней и установил связь с Шаром. Его везут в сторону Красных Гор.
-А у вас есть предположение, кто и зачем похитил этот Шар?
-В своё время при помощи Шара запечатали немало гробниц. Вероятно, кому-то понадобилось открыть одну из них.
-Что ж, - сказал Клевер, обречённо скривившись, - придётся нам ехать к этим Красным Горам.
-Только позаботьтесь, чтобы ваши люди взяли с собой луки и побольше стрел. Волки в это время года от голода выходят из лесов на дороги, - сказал эльф.
-И не только волки, - со вздохом произнёс Клевер,  предчувствуя опасную и долгую дорогу.

«Вот ведь проклятые гады, - думал Гриф. – Как они тогда поймали меня с этими шулерскими костями, с которыми я всех обыгрывал и у меня всегда были деньги на вино и ласки обозных шлюх! Грозились мне все кости переломать. Конечно, пришлось сбежать из армии. Да и с гоблинами дикими воевать надоело – того глядишь, и голову проломят дубиной из каменного дерева. Не в деревню же мне свою возвращаться. Тем более, что Ласточка моя за другого замуж вышла, даром, что от меня была беременна».
Давно прошедшие события не давали покоя Грифу до сих пор. Был он черноглаз, худ и горбонос, небрит, волосы имел тёмные и взлохмаченные, выбивающиеся из-под чёрной шапки короткого блестящего меха, а одет - в добротную коричневую замшу, какую носят следопыты и добытчики.
Гриф стоял на вершине горы и обозревал открывающуюся взгляду широкую долину. В ней били гейзеры и парили горячие озерца. В ней трава сохранила зелень, и белые овцы бродили по пологому склону. А пасла их тоненькая фигурка в белом. Высоко в небе громоздились седые тучи, являясь будто продолжением гор.
«Хорошо у меня получилось влезть в дом князя Солёного Озера, старого Дубравного Вепря. Много золотишка взял – да жаль, что быстро оно вышло в дорогих корчмах и весёлых домах. Хорош оказался и сонный амулет, у мастера воровских тайн купленный. Амулет этот  всех в доме князя чарами в мёртвый сон погрузил. А ещё лучше то, что в кабинете князя мне эта карта Красных Гор попалась, где пещера мага была обозначена, с припиской, что Шар нужен из Храма Луны, который в Ведьмином Горшке, чтобы взять сокровища мага Белого Льва, скопленные им за долгую жизнь. Маг погиб, пытаясь стать живым воплощением бога луны, Серебряного Лиса. И вроде как, этим шаром его пещеру запечатали из-за того, что на сокровища эти пало проклятие. Ну да мне это добро не надолго понадобиться – только чтобы трактир в хорошем месте купить, да жениться на купеческой дочке. Надоело мне по дорогам да чащам мыкаться. А без Шара якобы в пещеру это вообще не войти. Тяжёлый он зараза, сумка с ним всё плечо уже измучила. Да и голод живот сводит. Но место тихое, кроме овец и пастуха никого не видно. Или это пастушка? Сейчас я это выясню. Нож я держать в руках ещё не разучился».
Гриф вспомнил, как ещё успел изнасиловать в доме князя молодую спящую служанку и на его хмуром лице, напоминающем собачье, расплылась довольная улыбка, так что он стал совсем похож на кобеля.

Носорог, сын князя Солёного Озера, стоял у коновязи постоялого двора и наблюдал за тем, как его слуги седлали лошадей. Слуг всего было восемь, все – здоровенные молодцы, ладно снаряженные и вооружённые короткими мечами и большими топорами, в кольчугах и круглых шлемах, обученные и охоте, и ратному делу.
Носорог отличался ясными голубыми глазами, крупным сложением, волосы и короткую бороду соломенного цвета унаследовал от отца, носил панцирь из стальных пластин и дорогой лёгкий, но прочный куполообразный шлем с полумаской, а красный плащ его был из плотного столичного сукна. Тёплые кожаные сапоги тоже покрывали стальные бляхи. На поясе у княжеского сына висел отличный меч гномьей работы.
«Вот ведь сука, - думал Носорог. – Мало того, что деньги, приготовленные для приданного сестры, унёс, так и карта проклятых сокровищ ему понадобилась. Сестру надо замуж выдавать, с людьми ходить по промысловикам, что соболя и горностая промышляют, дань собирать, а тут такой позор. Даже собаки – и то все спали. Подлое колдовство! И ведь поклялся отец мой своему отцу, когда тот умирал, что карту эту хранить будет и что до пещеры маговой никто не доберётся! Ведь в той пещере заключены тысячи злых духов, которые вырвавшись, устроят Конец Света везде, до куда доберутся – миль на триста вокруг. А до нашего Солёного Озера от этих Красных Гор не так далеко. Правильно отец меня послал в погоню – никому не позволим нас так нагло обворовывать. Нужно нагнать подлеца – хорошо хоть, по расспросам выяснили, кто чужой в округе появлялся и как он выглядел – пока он ещё и Шар, пещеру открывающий, не спёр. Этот Шар и от духов злых защищает того, кто его несёт. И не разбирает этот Шар, подлец его несёт или святой – всех хранит одинаково, также, как духи эти из пещеры всех смерти предадут, не разбирая, ребёнок перед ними, ещё только жить начавший и зла не натворивший, или старик, которому каждый день, как последний мил, но которому за грехи его может и Суд уже полагается».

Стражники уже залезли на коней и выстроились на дороге в колонну по двое, а Клевер всё медлил отдать приказ на то, чтобы двигаться в путь. Вроде всё было готово к преследованию вора – и припасы, и деньги на расходы получили, у каждого стражника за спиной висели лук и колчан со стрелами. Эльфы обещали награду за возвращение своей реликвии и ему, и каждому стражнику. Младший жрец Стрелолист уверял, что чётко выведет на след осквернителя храма и приведёт прямо к Шару. Но колдуна мучили недобрые предчувствия. Впереди маячила какая-то непредвиденная опасность пострашнее, чем разбойничья засада или стая голодных волков. Накануне Клевер раскинул руны. Руны показали смерть. Много мёртвых. И это вовсе не порадовало колдуна.
«Конечно, стражникам приятно будет выйти из города, проехаться до Красных Гор по прекрасным зимним лесам и горам, пока нет ни бурь, ни особых холодов. Да ещё потом награду получить. Стрелолист тоже рад, что его из храма выпустили, где он, как в добровольном заточении, постигает мудрость истин, написанных мудрецами прошедших веков. А истины эти продиктованы бессмертными духами Вечности, далёкими от радостей и проблем живых – вот жрец и радуется предстоящему приключению.  А мне ни приключений никаких не хочется, ни в награде я что-то нужды особой не испытываю. Ох, не все мы вернёмся назад из этой поездки!»
Обширные поля вокруг города, заснеженные и напоминающие своим видом о какой-то бескрайней перине, на которой спят зимой духи природы, казалось, полнились тревожной тишиной.
-Ну что, выезжаем? – поинтересовался нетерпеливый эльф. Редкое качество для эльфа, даже для молодого,  и тем более - для жреца.
«Большой мир манит его, и опасности этого мира его вовсе не пугают. Он уверен, что Серебряный Лис защитит его. Может, и мне не стоит так беспокоиться? В конце концов, я тоже наполовину эльф,» - подумал Клевер и вскочил на своего жеребца, старого, гнедого и спокойного. Оглянувшись на башни, охраняющие ворота Ведьминого Горшка, он сильно пожелал вернуться к ним живым и с Шаром.
-Вперёд! – крикнул Клевер, и отряд тронулся с места. Копыта захрустели по свежему снегу, сухому, словно вышедшему из реторты алхимика.

Гриф спустился по пологому склону, поросшему сочной зелёной травой. Овцы что-то верещали, разбегаясь от него и останавливаясь чуть поодаль, глядя на него с тупым и обречённым равнодушием.
«Чувствуют во мне зверя», - удовлетворённо подумал Гриф.
Пасла овец худенькая симпатичная девочка лет тринадцати, сероглазая кудрявая шатенка, одетая в хламиду из белой овечьей шкуры и истоптанные башмаки.
Она настороженно смотрела на приближавшегося к ней широко и зловеще улыбавшегося бродягу, снимавшему с плеча кожаную сумку. Сумку он бросил на землю.
Откуда-то сбоку прибежала большая чёрная лохматая собака и громко залаяла.
Гриф вытащил нож. Собак он не боялся – немало их перерезал на своём веку.
И этой всадил нож прямо в сердце, когда она бросилась на него, собираясь повалить на землю. Собака в прыжке очень уязвима, если знать, куда бить и иметь крепкую руку.
Собака умерла мгновенно. Её тело шмякнулось о землю и осталось лежать, словно тюк чёрной шерсти.
Убийца вытер нож о собачью шкуру и вложил его в ножны.
Девочка заплакала и побежала вглубь долины.
Но Гриф догнал её. Он был лучшим бегуном в своей роте.
Догнав пастушку, он повалил её на траву и стал стаскивать с неё овечью шкуру.
Девочка кричала:
-Не надо, дяденька, не надо!
Она сразу поняла, что он собирается с ней сделать.
-Ты – овца! – крикнул ей Гриф, стягивая с неё льняную рубашку. – Вот и будь овцой! Молчи, я люблю тихих!
Девочка больно укусила его за руку.
Гриф выругался и ударил её кулаком в лоб.
Девочка сразу обмякла, и её глаза закрылись.
«Да, у меня рука тяжёлая», - подумал Гриф, расстёгивая штаны.
Он раздвинул стройные и аппетитно обросшие мяском ляжки пастушки. Маленькие упругие груди напоминали белые яблоки. Кожа пастушки, нежная и гладкая, без единого волоска, напоминала атлас. Тело девочки, стройное и приятно пахнущее, мгновенно возбудило бывшего солдата, не привыкшего тратить время на нежности.
Он рывком вставил свой надувшийся член в сухое влагалище, мимолетно ощутив его головкой какую-то тонкую влажную паутинку.
«Целка», - подумал Гриф. Невинные ему ещё не попадались – слишком дорогой товар в борделе. Даже его Ласточка – и та до него уже успела лечь под сына мельника.
От боли девочка пришла в себя и стала издавать мучительные протяжные стоны в ответ на движения его члена внутри неё. Она лежала неподвижно и не шевелилась. Её хорошенькое личико исказила гримаса страдания.
«Хорошо, - думал Гриф, насилуя пастушку. – Люблю, когда они стонут от боли. И не люблю, когда суетятся».
Наконец, он кончил, излив семя в девочку, невинность которой он украл.
Гриф встал и застегнул штаны. Ему стало удивительно приятно обозревать эту долину с овцами и озерцами, бьющие из камней гейзеры, овец, покорно продолжавших щипать траву. Он даже почувствовал покой и тихое умиротворяющее блаженство.
«Надо почаще рвать целки», - подумал Гриф.
Девочка тихо плакала, одеваясь. Там, где бродяга схватил её за ляжки, расцветали красными цветами отпечатки его пальцев. Между ног у неё всё было в крови.
-Не бойся, я тебя не убью, - сказал ей Гриф.
Ему вновь вспомнилась армия – в те времена ему всё время хотелось трахаться, спать и жрать. И он ощутил голод.
«К счастью, здесь не нужно есть жёсткое мясо павших в бою гоблинов», - подумал Гриф, глядя на стадо и выбирая овцу помоложе.
Он шёл к выбранной жертве, вытаскивая нож, а та смотрела на него печальными глазами.
«Совсем ещё ягнёнок, - подумал Гриф. – Нет ничего вкуснее жареной ягнятины. А вообще, надоело мне это Серое Плоскогорье. Скорей бы добраться до Красных Гор и пещеры мага».
На его руке остался след укуса, но Гриф не чувствовал боли. То, что он сделал, опьянило его, как крепкое вино.
Он зарезал ягнёнка, содрал с него шкуру, развёл костер, использовав хворост, собранный пастушкой, и пристроил тушку над огнём на толстых палках.
Девочка молча сидела на траве в окружении сбившихся вокруг неё овец и смотрела на него.
-Хочешь меня запомнить?! – крикнул ей Гриф. – Что ж, запоминай! Баба должна помнить своего первого мужика!

Следы вора и расспросы в трактирах и хижинах вдоль дороги к Красным Горам привели погоню в уютную тёплую долину, в которой Носорог нашёл стадо овец, плачущую пастушку, остывшую золу костра и кости ягнёнка.
«Вор уже побывал в Ведьмином Горшке и направляется к пещере. Значит, Шар у эльфов он уже спёр. И тут он явно уже побывал, судя по тому, что пастушка плачет», - подумал наследник благородного рода.
-Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? – спросил княжеский сын у девчонки, спешившись.
-Да, - ответила она. – Плохой человек обесчестил меня, убил мою собаку и зарезал овцу.
«Вот ведь сука, вор поганый», - подумал отпрыск благородного семейства.
-А как он выглядел? Горбоносый, в коричневой замше, с длинным ножом на поясе? – сурово уточнил Носорог.
-Да. Так он и выглядел, - хлюпая носом и глотая сопли, ответила пастушка.
-Я ищу его за то, что он обворовал мой дом. Куда он пошёл?
-Туда! – ткнула пальцем пастушка в проём между скал.
Носорог обернулся к своим слугам и распорядился:
-Лютик, поищи следы. Мы должны быть уверены.
Один из слуг, молодой белобрысый детина, похожий на гончего пса, спрыгнул с седла и направился в указанную сторону.
-Есть следы, господин! – крикнул он, нагнувшись и разглядывая землю.
Носорог подошёл к девочке и склонился над ней.
«Я соберу все долги этого ублюдка, он должен отвечать только передо мной», - решил сын князя.
Пастушка испуганно отодвинулась, прижавшись спиной к боку белой овцы. Знатный господин выглядел грозно.
-Ты теперь боишься всех мужчин, - сказал Носорог. – Но не все мы одинаковы. Мои люди и я сам проголодались. Я хочу купить у тебя двух баранов. Я заплачу тебе по три серебряные монеты за каждого. И ещё две – за ягнёнка, которого сожрал этот подонок. И ещё пять – за собаку. Как тебя зовут?
-Лилия, - прошептала девочка.
-А я – Носорог, сын князя Солёного Озера. А как звали собаку?
-Уголёк. Она была совсем молодой, ещё щенков ни разу не приносила.
-Ты любила свою собаку?
-Да, любила…
-У меня тоже дома есть собаки. И я их тоже люблю. Похорони свою на том месте, где она умерла, защищая тебя. В этом мире у каждого человека не так уж много преданных ему друзей. И не важно, люди они, или собаки.
-Хорошо, я похороню Уголька, - прошептала Лилия, утирая слёзы.
-Почему ты одна пасёшь здесь овец?
-Я старшая в семье. У меня ещё пять маленьких братьев. А отец умер прошлой зимой. Пошёл в таверну, чтобы дракой заработать немного денег. Там дерутся за деньги. Но какой-то проезжий молодец так ударил его в грудь, что отец еле дошёл до дома и две недели не вставал с постели. Так и лежал – стонал и харкал кровью. Даже есть ничего не мог. А потом умер.
«Да, простому народу у нас нелегко живётся. Благодарю богов, что я родился в княжеской семье», - подумал Носорог.
Он отдал пастушке деньги, его люди зарезали и разделали двух баранов и стали готовить обед на огне, используя оставшийся хворост. Но костёр они развели в другом месте – не там, где жарил ягнёнка вор.
-Не хочу и на одних камнях с ним стоять, - сказал Носорог. – А как ты сама ночью будешь без костра? Хворост-то твой весь пожгли.
-Ничего, я ещё соберу. На склонах его много, - ответила пастушка. – Спасибо вам, добрый господин. Сейчас не так просто продать овец за серебро.

-Вот сюда принесли Шар, - заявил эльф.
Клевер оглядел зелёную долину. После каменистых заснеженных пустошей и голых деревьев, похожих на чудовищ, вылезающих из поглотивших их сугробов, глаз отдыхал на мирной траве и озерцах, не вовлечённых в войну природы против жизни. Вечерело. Низкое красное солнце подсвечивало багровым края фиолетовых туч, чьё великолепие громоздилось в небе, словно отражение гор, вершины которых горели розовым, будто боги облили их кондитерской глазурью.
-Но Шар уже удаляется отсюда, - добавил Остролист.
-Понятно, - буркнул Клевер. – Но всё равно нужно спуститься и осмотреться. Может быть, что-нибудь выясним. Вон там пасётся стадо овец. Спросим у того, кто пасёт этих овец, кто здесь проходил.
-Но задерживаться здесь особо не стоит, - заметил эльф. – Мы уже два дня в дороге. А с учётом того, что мы будем возвращаться, это четыре дня из отпущенной нам недели. Шар нужно вернуть до церемонии, иначе эльфы Ведьмина Горшка не получат благословения Серебряного Лиса.
-Я помню об этом, - сказал колдун. – Но нам полезно будет узнать, с кем мы имеем дело. Спускаемся!
И отряд стал осторожно следовать след в след по неширокой каменистой тропе.
Когда они подъехали к стаду, то их встретила заплаканная девчонка. Взгляд у неё был настороженный и не по годам серьёзный.
Клевер слез с коня и подошёл к ней.
-Кто здесь проходил? – спросил он.
-Плохой человек. А после него проезжал добрый господин со слугами, который гнался за плохим человеком, - ответила пастушка.
«Час от часу не легче, - подумал Клевер. – Как всё запутывается!»
-А почему этот человек был плохим?
-Он убил мою собаку, надругался надо мной и зарезал овцу.
-А почему господин был добрым?
-Он заплатил мне за собаку и овцу, убитых плохим человеком и купил ещё двух баранов. Он был добр со мной. И он собирался наказать плохого человека.
Девочка вдруг испугалась и прикрыла рукой рот.
-Чего ты боишься? – поинтересовался Клевер.
-Что вы заберёте моё серебро, - хмуро ответила пастушка.
-Не бойся, мы не разбойники, - рассмеялся колдун. – Мы даже совсем наоборот.
-И добрый господин тоже говорил мне, чтобы я не боялась.
«Всё интересней становится это дело», - подумал Клевер и продолжил спрашивать:
-А за что добрый господин собирался наказать плохого человека?
-За то, что тот обворовал дом доброго господина.
«Ну да, мы ведь преследуем вора», - подумал Клевер.
-Они называли тебе свои имена? – спросил он.
-Плохой человек не называл. А добрый господин сказал, что его зовут Носорог и что он сын князя Солёного Озера.
«Почтенный род, - подумал Клевер, - известный своим благородством. Интересно, а что у них украл похититель священного Шара?»
-И куда они проследовали? – спросил колдун.
-Вон туда, - девочка ткнула пальцем в проём между скал. – Плохой человек пошёл туда, а добрый господин со слугами тоже туда поехали, потому что я им показала.
Клевер обернулся к Остролисту.
-Шар удаляется в том направлении, - подтвердил эльф и добавил. – И нам лучше скорее последовать за ним. По всей вероятности, Шар у того, кто прошёл здесь первым. Но если Шаром завладеет этот Носорог, то наша задача может осложниться. Вдруг и ему понадобиться открыть ту гробницу, к которой спешит вор? Нам придётся отбивать Шар силой.
Клевер посмотрел на заплаканную девочку, имевшую очень жалкий вид, и спросил:
-А как тебя зовут?
-Лилия, - ответила девочка.
-Плохого человека, который тебя обидел, обязательно накажут. Мы – из стражи Ведьминого Горшка. Мы спешим, но в канун священного зимнего затмения я хочу совершить хотя бы одно доброе дело и поэтому помогу тебе.
-Поможете? – удивилась пастушка.
«Она не понимает. Бедное дитя», - подумал Клевер. Девочка походила то на наивного ребёнка, то вдруг в её лице прорезался совершенно взрослый взгляд, полный горечи и скорби.
-Что происходит с овцой, когда её покрывает баран? – спросил он.
Лилия покраснела и громко зарыдала.
-Я не думала об этом! – крикнула она. – Он ведь мог меня обрюхатить! Новый рот для нашей семьи! И кто меня возьмёт замуж, если у меня будет ребёнок! И чей ребёнок!
«Да, вот так порой и приходится взрослеть пастушкам, в одиночестве пасущим стада вблизи проезжей дороги», - подумал колдун.
-Не бойся, дитя, - сказал Клевер. – У тебя не будет ребёнка, который станет тебе в тягость, и которого ты может быть даже начнёшь ненавидеть из-за того, что сделал с тобой его отец. Здесь растёт Медвянка?
-Да, растёт, - пролепетала пастушка.
-А Росяная Мята?
-Тоже растёт…
-Поскорее собери их, а я пока разведу огонь. Я колдун – я помогу тебе не забеременеть. Валежник, сходи за водой – мне надо приготовить зелье.
-Нам некогда готовить зелья! – воскликнул эльф. – Нам нужно торопиться!
Но медноусый Валежник уже спрыгнул с коня и доставал котелок из седельной сумки, а пастушка быстро бежала к горному склону за Медвянкой и Росяной Мятой.
-Зелье готовится всего около часа, - успокоил младшего жреца Клевер. – А нашим коням всё равно нужно передохнуть. Да и травки пощипать им не помешает. Когда они ещё, бедные, отведают свежей травки? Одно доброе дело не сильно задержит нас, если мы преследуем истинно праведную цель.

Стояла глубокая морозная ночь. Ледяной ветер обвевал лицо, словно облизывая его мёртвым языком и намекая – не спастись тебе, человек, если будешь неосторожен и беспечен в царстве холода. Круглая белая луна серебрила причудливо распустившиеся в небе цветы облаков. Зловещий голый зимний лес тянулся к дороге длинными изогнутыми когтями веток. Со всех сторон доносился близкий волчий вой. Тоскливая многоголосица сообщала о том, что волков в лесу много.
Гриф оглянулся. Серые четвероногие тени уже выскочили на дорогу позади него. Жёлтые глаза сияли в полутьме. Низкое рычание вспороло холодную тишину.
Гриф посмотрел вперёд. На дороге стояло с полдюжины полных возов, горели фонари, выхватывавшие фигуры бородатых мужиков в меховых шапках и полушубках. Мужики сжимали в руках топоры и дубины.
-Беги сюда скорей! – донеслось от возов.
«Ну да, тут только побеги. Серые враз бросятся вслед, повалят на снег и начнут рвать», - подумал Гриф. И медленно, вполоборота глядя на серых хищников, пошёл к возам.
Волки, рыча, следовали за ним, но не нападали. Из леса выходили всё новые их собраться. Но тоже не спешили нападать.
-Порвут бедолагу! Загрызут! – послышалось от возов.
Но Гриф спокойно дошёл до людей. Их оказалось шестеро. Все они были седобородыми кряжистыми дядьками, похожими друг на друга грубыми чертами лица. У возов лежали кучи срубленных ветвей. Тяжёлые ширококостные лошади в тёплых попонах дрожали и беспокойно переступали на месте. Тяжёлые возы не давали им убежать. Да и не являлись эти битюги скаковыми, лёгкими на бег.
«Видно, все эти люди из одного рода», - подумал Гриф.
-Ты кто такой? – спросил его тот дядька, что был повыше и пошире в плечах.
-Человек я прохожий. В деревню с заработков возвращаюсь из города. Ломоть меня зовут, - ответил Гриф. – А вы кто будете?
-Мы купцы широкогонские. Ехали из Ведьмина Горшка с товарами домой, да волки вот окружили. Дальше не пройти – они и впереди сидят. Ждут, когда мы устанем и ослабеем. Тогда и нападут. Много их там. Лошади их боятся, не идут. А нас мало, чтобы стаю перебить. Вот и ждём, не проедет ли кто большим числом, да с оружием. Вместе мы бы этих волков одолели.
-Долго может ждать придётся, - заметил Гриф. – Мало кто сейчас по дорогам ездит.
-Ничего, припасов у нас много. Нам каждый человек пригодится. Авось нас много наберётся – отобьёмся от хищников.
«Однако, меня волки не тронули, - подумал Гриф. – А ведь они сейчас голодные. Странно это».
-А может, я посмотрю на волков, что спереди дорогу перекрыли? – спросил он.
-Смотри, не жалко.
Гриф прошёл мимо возов и веток, сваленных в кучи. Из чащи жадно сверкали голодные глаза и доносился вой – обречённая песня зимнего леса. Песня убийц, уже истребивших в чаще всё живое.
Впереди, на снегу и правда, терпеливо сидело два десятка волков. Крупные, седые, опытные. Они внимательно смотрели на человека умными глазами, повидавшими немало смертей.
«Имели уже дело с людьми, - подумал Гриф. – Знают, что сонный или уже замерзающий человек – лёгкая добыча. С этими купцами оставаться – верная гибель. Те волки, что сзади были, на меня не напали. Может, и эти не нападут?».
Гриф медленно пошёл вперёд. Волки зарычали, но попятились.
«Любят меня боги. Не судьба мне с купцами сгинуть, с бородатыми», - подумал Гриф и сделал ещё пару шагов.
Половина волков прижалась к одной обочине, а половина – к другой.
-Ты чего делаешь?! – донеслось сзади.
Гриф обернулся и крикнул:
-Ухожу от вас! Некогда мне смерти от волчьих зубов дожидаться!
-Гляди, они его бояться! Колдун видать, средство от волков имеет! – зашумели купцы.
Тот, что был повыше и пошире, заорал:
-Вернись! Раз ты волков отгоняешь, вместе пойдём! Наградим! Пятьдесят золотых даём, если дойдёшь с нами до Широкого Гона!
«Ну да, пятьдесят золотых. Меня самоцветы ждут, которым нет цены, - подумал Гриф. – Да и не хочу я проверять, отпустят ли меня волки вместе с купцами. Одного-то, похоже, отпустят. Вот и нечего судьбу искушать. А купцам-то, видать, помирать пора пришла! На обратной дороге заберу всё их золото, если унести смогу вместе с сокровищами. И если никто другой их останки не обчистит».
-Не нужно мне вашей награды! – крикнул Гриф со смехом. – Удачи вам, купцы. С волками и с добрыми людьми!
И быстро зашагал вперёд по снегу, утоптанному волчьими лапами.
Волки скалились на него и провожали голодными, но уважительными взглядами.
-Ну что, зажигай костры! Хоть ими братьев лесных удержим! – донеслось ему вслед.
Гриф чувствовал огромное облегчение от того, как всё прошло.
«Смешные купцы, - думал Гриф, шагая подальше от волчьего воя и не оглядываясь. – Смешные и жалкие. Всегда таких презирал. Они хороши только тогда, когда с мошной своей расстаются. А спеси у них всегда перед простым бродягой… Только сегодня они спесь свою глубоко запрятали. Не знали даже, что и делать. Тоже мне, нашли спасителя!»

Костры Носорог увидел издали. Волчий вой же услышал задолго до этого.
Ночной мороз кусал за щёки, иней лёг на бороду, а луна смотрела сверху равнодушно – круглая и холодная. Она красила жемчужно-серым рваные клочья облаков и заливала дорогу призрачным светом, превращая мир живых в потустороннее царство. Мёртвый лес без единого листочка выглядел угнетающе. Ветер налетал порывами, заставляя ветви деревьев стонать, добавляя жути к голосам лесных братьев.
Волков ни он, ни его люди – бывалые охотники, не боялись. Не страшились хищников и княжеские кони, привычные и к бою, и к погоне за зверем.
«Вот ведь не повезло кому-то», - подумал Носорог.
Следы вора, уже хорошо изученные, чётко отпечатывались на снегу.
«Здесь он прошёл. Значит и люди эти его повстречали. А может он с ними? А куда ему деваться от волков? Сейчас возьмём ублюдка!» - пронеслось в голове у княжеского сына и его душа наполнилась праведным гневом и радостью.
«Не быть Концу Света в наших землях! Главное, на месте не прибить вора, до отца его довезти, на честный суд. Ну, это уже, как получится», - подумал Носорог и громко отдал приказ:
-Спешиться! Оружие наготове!
Слуги полезли с коней, выстроились на снегу с топорами наизготовку.
-Вперёд!
Люди пошли вперёд, а за ними – верные кони.
Впереди грянули хором весёлую песню о знатном заморском госте, полюбившем купеческую дочку и решившем к ней посвататься. Только веры гость был другой – не отдал ему дочь купец добром, так что пришлось её гостю украсть.
«Перед смертью решили душу отвести, о застольях щедрых вспомнить, - подумал княжеский сын, припоминая и свои весёлые пиры. – Не охота людям перед смертью слышать только волчий вой, да ветра стон».
Кони сзади захрипели, раздались звонкие удары копыт о черепа, хруст костей и визг, похожий на собачий.
«Да, наши кони для волков – не лёгкая добыча», - подумал Носорог.
-Лютик! Присматривай там сзади за конями! Не ровён час, цапнут кого за ногу – пешком идти придётся!
Лютик бросился назад, замахал там топором и отогнал выскочивших их чащи зверей.
Носорог широким шагом шёл к кострам и певшим у них людям, уже различая возы и битюгов, чьи тени плясали на снегу, подчиняясь игре пламени. Следом за ним подбирались и настороженные слуги. Кони, ржали, почуяв лошадей. Позади всех громко ругался Лютик, отмахиваясь топором от рычащих волков. Они больше не нападали, только осторожно крались за отрядом и рычали. Часть из них осталась у тел сражённых конями собратьев и с рычанием рвала их на куски.
«Замкнули Зубастые кольцо. Следят, чтобы никто не ушёл. Охотники, - подумал Носорог. – Умные звери, но с голодухи и друг друга жрать горазды».
Песня оборвалась. В свете костра встал высокий плечистый мужик с седой бородой в добротном полушубке и песцовой шапке. Поднялись и другие застрявшие в волчьей ловушке, похожие на него лицом.
-Я купец Карп. Со мной мои родичи из Широкого Гона. А вы кто будете, добрый господин?
-Я сын князя Солёного Озера Носорог. Со мной мои слуги. Что тут у вас с волками?
-Обложили они нас. И в лесу сидят, и на дороге. Ждут. Когда мы от мороза вялые станем. Тогда и нападут. Вас, господин, нам сами боги послали. Помогите нам волков побить.
-А нет ли среди вас горбоносого в замше? – спросил Носорог.
Купец плюнул на снег.
-Был тут такой подлец. По всему видать – вор и пройдоха. Волки его не тронули. Амулет у него, наверное, сильный от них. Прямо жались серые от него. Мы просили, чтобы с нами пошёл, раз может волков отгонять, деньги ему предложили. Так он только посмеялся над нами и бросил здесь.
«Вот ведь сука! И волки его не берут», - подумал Носорог и спросил:
-А давно он здесь проходил?
-Да как только стемнело. Вы уж помогите нам, добрый господин.
«Надо бы выручить купцов. Это было бы правильно, да и для чести Дома добрая слава, - подумал Носорог. – Да только волков тут, судя по вою, не меньше сотни. Отогнать их можно в лес – только ведь они далеко не уйдут, всё равно за возами увяжутся. Да и людей покусают обязательно, и хорошо, если коням не достанется в суматохе. И вор далеко уйдёт, пока мы тут будем купцов вызволять. А ну как успеет дойти до пещеры и духов злых выпустить?»
-Мы спешим, - мрачно заявил Носорог и скомандовал:
-В седло!
Слуги поспешно вскочили на коней.
-Вперёд!
-Ведь на верную смерть нас бросаете, господин Носорог! – горестно крикнул купец.
«Да, бросаю. Конец Света страшнее, чем смерть шестерых купцов», - подумал Носорог.
Отряд с места взял быструю рысь и по обочине миновал возы и костры. Битюги смотрели вслед печальными глазами.
Набрав скорость, кони понеслись прямо на сидящих на дороге волков. И многие из серых хищников не успели увернуться от тяжёлых подкованных копыт, оставшись неподвижно лежать на снегу. Те, кто успел убраться с дороги, некоторое время бежали следом, но потом отстали, вернувшись к телам собратьев. И стали пировать, справляя волчьи поминки.

Рассвет окрасил небо кровью. Полотнища облаков напоминали багрово-синие боевые флаги гоблинов Синих Холмов, у которых, в отличие от остальных представителей их расы, существовала какая-никакая цивилизация. Красное солнце недобро взирало на белый заснеженный мир, на чёрные скелеты деревьев и на дорогу с обглоданными волчьими костями. Из голого леса раздавался разноголосый вой, по сугробам бегали серые лесные братья. Впереди стояли возы, и поднимался редкий серый дым. Испуганно ржали лошади. Какие-то мужики стояли за догорающими кострами, сжимая топоры и дубины. К ним, рыча, подступало волчье воинство.
«Вот и луки пригодятся, - подумал Клевер. – Мимо не проедешь. Волки увяжутся. Да и долг наш – спасать людей от убийц, двуногих ли, четвероногих ли…»
-Снарядить луки! – приказал он.
-Я могу усыпить волков, - вмешался эльф.
-Надолго? – спросил колдун.
-Минут на пять. Успеем оторваться от задремавшей стаи.
-Не пойдёт. Эти люди погибнут. С их возами  и замерзшими лошадьми за пять минут далеко не уйти. Я не оставлю их на поживу лесному зверью.
-Шар удаляется! Мы должны спешить! – возмутился Остролист.
-Много времени это не займёт. Волки вышли из леса. Они стоят плотно. Стрел у нас на них хватит. Готовы?
-Готовы! – хором ответили стражники с неподдельным энтузиазмом.
«Долгая дорога им приелась. Заскучали. Рады поразвлечься. Да и жизнь кому спасти для доброго человека никогда не бывает лишним – всё зачтётся перед богами», - подумал Клевер и скомандовал:
-Стреляйте по волкам!
Стражники натянули луки и прицелились. На каждом луке прозвенела тетива, запели стрелы – каждая находила свою серую лохматую цель. Частые выстрелы следовали вразнобой. Пронзённые стрелами волки падали и умирали. Только с десяток из них сбежало вглубь леса. Остальные, остервенело рыча, лезли к возам, где люди встречали их топорами и дубинами. Волки прыгали на каждого человека, стараясь повалить, но мужики крепко стояли на ногах, круша черепа разбойных тварей своим тяжёлым оружием так, что летели в стороны осколки костей, кровь, мозги, и только громко ругались, когда лесные доктора вцеплялись им в рукава, прокусывая их до самой кожи. Звери бросались на запряжённых в возы лошадей, но те бешено брыкались, не подпуская хищников к себе. Стражники продолжали стрелять, и так метко, что волки падали на снег один за другим. Стрел в колчанах становилось всё меньше, а мёртвых волков всё больше.
Вскоре всё было кончено.
Стражники подъехали к возам, в которые были запряжены нервно дрожащие битюги.
Их встретили изрядно поцапанные седобородые кряжистые люди в рваных полушубках, едва держащиеся на ногах.
-Кто вы? – спросил Клевер.
-Купцы мы широкогонские. Уж думали, что пробил наш час. Думали, погибнем в этом лесу, - ответил наиболее высокий из спасённых. – Я – Карп. Век не забуду вам, добрые люди, что нас спасли. Кого благодарить нам за спасение? Кого послали нам боги?
-Городскую стражу Ведьмина Горшка. А не видели ли вы по дороге пешего горбоносого небритого урода в коричневой замше? Очень он нам нужен. Или отряд верховых людей в кольчугах с топорами, возглавляемый благородным господином Носорогом?
Карп мрачно и тоскливо посмотрел на колдуна, сидящего в седле.
Стражники спешились и собирали стрелы, вытаскивая их из волчьих трупов, устилавших дорогу и обочины. Кое-где снег окрасила кровь зверей.
-Были тут они. Горбоносый сказал, что Ломоть его кличут. Гад он и подонок последний. Волки его не тронули. Отпугивал он их чем-то. Мы просили его пойти с нами, чтобы защитить нас от зверья, деньги ему предложили. Он только посмеялся над нами и удрал. А господин Носорог со слугами часть волков потоптали конями и больше нам ничем не помогли. «Мы спешим», - сказали и ускакали. Кони у них быстрые, волков не боятся…
-Понятно. Горбоносого подонка мы поймаем. Как идём за ним, второй раз уже убеждаюсь, что тварь это редкая, - сказал Клевер. – Ну что ж, удачи вам, купцы широкогонские. Повезло вам в этот раз. Зимняя дорога опасная в это время…
-Так и барыш не маленький, - сказал Карп. – Ещё раз спасибо вам за волков. Хоть и жизни мы чуть не лишились, но зато ещё и волчьих шкур домой привезём. Не зря с нас, видно, налоги дерут, и подать берут каждый раз, как мы в Ведьмин Горшок приезжаем. Видно теперь, куда деньги наши идут.
-Идут, куда надо, - подтвердил Клевер.
Карп отошёл к своим людям, сидящим на снегу, сняв порванные волчьими зубами полушубки. Купцы осматривали укусы и смазывали их мазью, перевязывали те, что кровоточили.
-Благодарствуем! – хором крикнули купцы.
«Вот он, смысл нашей работы. Простая человеческая благодарность спасённых от смерти людей. Налогоплательщиков», - подумал Клевер. Его переполняло чувство глубокого удовлетворения.
Колдун оглядел теперь безмолвный зимний лес, уже не казавшийся таким зловещим после ухода волков, подождал, пока казённые стрелы, тщательно вытертые специальными тряпочками, не вернуться в колчаны, а стражники не влезут на коней.
- Двигаем дальше!
Когда они отъехали, младший жрец сказал, наморщив лоб:
-Я припоминаю, что среди свойств Шара Зеркала Теней есть и отпугивание диких зверей. Поэтому волки не тронули вора. И ещё – по-моему, вор на самом деле направляется к Красным Горам. Вероятно, там его цель – какая-нибудь гробница.
-Жаль, что боги столь щедро наделили свой священный артефакт, - заметил Клевер. – Если бы не это свойство, благородный Носорог схватил бы застрявшего здесь вора и поехал бы нам навстречу. Вора он нам, может быть, и не отдал бы, но Шар, безусловно, вернул бы. А что касается Красных Гор, то они отсюда не так уж далеко. Так что мы успеем настичь вора и вернуть Шар ко дню священной церемонии.

Ещё низкое солнце уже дарило миру своё скудное зимнее тепло. Клочья облаков белели в небе, словно порванная в пылу страсти бордельная простыня. Ночная морозная жуть отступила. Лес тоже остался позади. Вокруг простирались покрытые белым одеялом поля. Впереди показались соломенные крыши, покрытые снежными шапками, и высокий деревянный забор. Из печных труб поднимались столбы белого дыма.
Настроение у Грифа, подпорченное холодом и тёмной ночной дорогой, улучшилось.
«Поесть бы горячего. Да поспать с полдня в тепле на мягком сене... Пара медных грошей у меня ещё осталась», - подумал Гриф и прибавил шагу. Ноги гудели от долгой ходьбы.
«Жалко, что я не купил лошадь, когда поживился у князя, - подумал Гриф с запоздалым сожалением. – А с другой стороны лошадь кормить надо, и с дороги, если надо, на ней не везде и свернёшь».
Деревня приближалась. На дороге у распахнутых ворот спиною вверх лежало тело в тёмной зимней одежде и поношенных сапогах. Снег был покрыт многочисленными следами и каплями крови.
«Да тут драка недавно была, - подумал Гриф. – Вот и вырубили кого-то. А может, и убили».
Он подошёл к телу и пнул его ногой. Тело никак не отреагировало.
Гриф перевернул его и выругался, обнаружив в груди узкую, уже запекшуюся рану от меча. С этой стороны одежду на трупе густо пропитала кровь.
Из-за забора донёсся истошный крик, уже почти и нечеловеческий.
«Кого-то пытают, - подумал Гриф. – Сойду-ка я с дороги».
И он бросился к забору, окружающему деревню. Снег возле него чистили, так что глубоких сугробов там не оказалось.
-Чего ты орёшь?! Ты говори, где серебро прячешь! – раздался из-за забора густой и грозный бас.
«Всё понятно – это разбойники», - подумал Гриф.
-Нет у меня серебра! Нету-у! – почти что блеял кто-то жалобно и безнадёжно.
-У старосты – и серебра нет?! А налоги ты чем за деревню платишь?! – настаивал бас. – Сейчас и второе ухо отрежу!
-Забрали сборщики! Неделю назад приходили, раньше, чем обычно! И всё забрали!
-Сейчас детей резать буду! Говори, что есть – янтарь, камни какие, самородок золотой, может, припрятан?!
-Ничего у нас нету! Детей не трогай! Меня убей! Уже обоих сыновей зарубили – и меня рубите!
-Нечего было на нас с топорами бросаться! А за себя не переживай – и ты сейчас к сыновьям отправишься!
«Надо побыстрее и потише обойти эту деревню, - думал Гриф, пробираясь вдоль забора. – Разбойники, если меня поймают, тоже пытать станут. Я им тогда всё под пыткой расскажу – и про сокровища, и про Шар. И всё, что маг накопил, этой банде достанется. А мне перережут горло и даже могилы не выкопают. Как собака в мир теней пойду – чтобы и там бродягой быть. А такая судьба мне и в мире живых надоела. Хочу дожить в достатке и уважении. И помереть почтенным человеком, которого жена и дети оплакивают. Чтобы Там вечность швалью не быть».
Из-за забора доносились женский плач и злые голоса разбойников.
-Сычуг, чего там, в кузнице?!
-Топоры одни, да вилы! Ни меча, ни наконечника копейного! Железа ржавого куча!
-Зря кузнеца так быстро грохнули! Нож бы жене его к горлу приставили – да заставили хоть наконечников наковать! Оглушить его надо было, а не рубить!
-Кто ж знал, что у него кузница пустая совсем! А жене его я сейчас хрен пристрою!
-Не-е, кузнеца всегда первого валит надо! Кузнецы всегда здоровые, рука у них тяжёлая. Чем хочешь зашибить может – даже поленом!
«Положат они всех в этой деревне, - думал Гриф. – Чтобы их потом не опознал никто. И за что положат? За пару свиней, да за новые подштанники, мужьям к празднику в подарок приготовленные. Нет, деревни грабить малая выгода. Брать надо у тех, у кого есть, что взять».
-Трясогузок! – вновь раздался зычный бас. – Убери там тело с дороги и кровь снегом присыпь! Вдруг, кто ещё приедет – не надо нам про себя заранее объявлять!
-Сделаю, атаман!
Свернув за угол, Гриф столкнулся со сморщенной бабкой в валенках, зипуне и тёплом сером платке. Она сжимала в руках какую-то шкатулку из тёмного дерева. Глаза её, водянисто-голубые, выпучились. Рот широко открылся, набирая воздух, и Гриф понял, что сейчас она заорёт.
«Услышат её разбойники – и всё, конец», - пронеслось у него в голове.
Молниеносно выхватив длинный нож, бывший солдат, привыкший на войне убивать быстро и тихо, вонзил его бабке глубоко в левую глазницу, и преодолевая скрежет костей – в самый мозг. И сразу выдернул нож обратно – следом за ним вытек глаз и булькнул фонтанчик крови.
Бабка умерла мгновенно. Она сползла по забору и улеглась на снег.
Убийца прислушался к происходящему за забором. Истошно кричала «Нет! Не надо!» какая-то девка. Тоскливо мычала корова.
«Давно пора тебе было сдохнуть, старая карга», - подумал Гриф, подбирая выроненную бабкой шкатулку. В ней оказались серебряные браслеты и бусы из янтаря и коралла. Гриф бросил их в сумку.
«Невелика добыча, но моя», - подумал Гриф, спускаясь в овраг.
Избежав опасности, он испытывал такую радость, что ему хотелось пуститься в пляс. Особенно радовало его то, что он присвоил серебро, не найденное разбойниками. А впереди его ждали сокровища мага и безбедная обеспеченная жизнь.
«Отойду подальше от деревни, а потом снова выйду на дорогу. Вот ведь сучья жизнь – ни пожрать, ни поспать не удалось. А до следующей деревни еще шагать и шагать, - думал Гриф. – А всё же бабку я ловко завалил! Руки-то помнят. В следующей деревне гульну на эти цацки».

Солнце уже пригревало. От ужасов морозной ночи не осталось и следа. Кони весело бежали по дороге, на которой ясно виднелись следы вора на свежевыпавшем снегу. Лес с волками остался далеко, и настроение у княжеского сына установилось отличное. Раскинувшиеся вокруг поля мягко сияли, отражая ласковый солнечный свет.
«Скоро догоним эту суку. Далеко он пеший уйти не мог», - думал Носорог.
-Впереди деревня! – крикнул Лютик, ехавший впереди.
«Ну, вот и всё, - подумал Носорог. – После ночного перехода подлец наверняка остановился здесь. Не железный же он – сутками идти по колено в снегу!»
У самой деревни, окружённой высоким забором, снег на дороге оказался сильно истоптан.
-След не вижу! – заявил Лютик.
-Да и не надо видеть. Здесь эта мразь. Где ж ему ещё быть-то, - сказал Носорог.
Ворота оказались гостеприимно распахнуты, и отряд въехал в деревню, казавшуюся тихой и мирной.
«Найдётся ли здесь чарка вина и жареная свинья? – подумал Носорог. – Для меня должны найтись. Но сначала нужно схватить вора. Прибить бы его сразу – но нельзя. Отец велел на суд привезти. Чтобы все знали, что бывает с теми, кто на княжеское добро зарится. Руки, пожалуй, велит отрезать и в Ведьмин Горшок свезти, клеймо на лбу поставив – герб наш, гору с оленьими рогами».
Отряд въехал в деревню и сразу оказался окружён толпой разномастного сброда. Кто был в звериных шкурах, кто – в потрепанной коже. Вооружение тоже отличалось разнообразием – и топоры, и копья, и шипастые дубины. А один кареглазый чернобородый детина в наброшенной поверх кольчуги распахнутой медвежьей шубе и круглом шлеме сжимал в руках длинный двуручный меч.
«Разбойники», - подумал Носорог, обнажая меч, и насчитал дюжину бойцов.
Слуги взяли топоры наизготовку. Кони беспокойно загарцевали.
-Дорогие больно гости, - сказал одноглазый рыжебородый разбойник в лисьих шкурах и беличьей шапке, держащий в одной руке кистень, а в другой – широкий короткий тесак. – И кольчуги у них, и топоры боевые, и кони злые – лягнут, не встанешь.
-Спокойно! – громким басом сказал чернобородый детина. – Я – атаман Чёрный Мор! Мы здесь своими делами занимаемся и ссоры не ищем, если нам не мешать.
«Тихо в деревне, - подумал княжеский сын. – Всех уже ограбили, всех уже убили. Никого уже не спасти. Да и не моя это земля – меня здешние крестьяне не кормят. Зря с этой шайкой схватиться – людей потерять можно. А они мне все дороги. Вор вот только где? Не у разбойников ли? Не пришибли ли они его вместе с поселянами? Или он, как с волками, отпугнул от себя дорожных царей?»
-Я – сын князя Солёного Озера Носорог и тоже не ищу ссоры. А ваши дела мне совершенно безразличны, - сказал Носорог, внимательно следя за атаманом и оглядывая проёмы между домами – не прячутся ли там стрелки.
-Так и мне всё равно, что ты делать будешь, если дальше себе поедешь, - пробасил атаман.
-Ищу я человека одного. Горбоносый, в коричневой замше, с ножом и сумкой. Есть он в деревне? – спросил Носорог.
-Нет. Такого тут не было, - ответил атаман.
-Мне всё равно, живой он, или мёртвый, - заявил Носорог. - А если сумка его имеется, то я ещё и заплачу за то, что в ней было. Щедро заплачу.
«Если они схватили вора и нашли карту, то наверняка из вора выбили всё и про сокровища маговы. Про злых духов вор ничего не знает – это в нашей семье из уст в уста передаётся. Да и не поверят разбойники в злых духов. Им бы лишь лапы свои грязные на золото и камни наложить – и пусть все окрестные земли хоть сгинут в Конце Света, хоть прямо в Ад провалятся. Разбойные-то люди найдут, куда им сбежать с богатством. Если вор им попался, придётся их всех кончать, не считаясь с потерями, - думал Носорог. – Один Шар чего стоит – любой сразу поймёт, что это ценная вещь».
Атаман нахмурился.
-Говорю же, нет тут такого. Ни живого, ни мёртвого.
-И мимо не проходил? Он через волков прошёл, словно невидимый.
-Кабы он был невидимый, то мы бы его точно не заметили.
-Мы потеряли его след у самых деревенских ворот.
Атаман явно хотел спровадить княжеского сына со слугами. Схватка сулила высокий риск.
-Подожди, княжий сын!
Атаман обернулся к худому белобрысому пареньку без шапки, одетому в вытертую кожу и белый меховой жилет. Своим копьём он целил в морду коня Носорога.
-Сморчок! Ты там за забором старуху нашёл забитую в глаз. Не иначе, как убил её тот, кто нужен благородному господину. Мы её точно не убивали. Покажи, где она лежит. Были там следы какие?
Сморчок сипло сказал:
-Сделаю, атаман. Следы были и шли они к оврагу.
И пошёл к открытым воротам.
«Похоже на правду, - подумал княжеский сын. – Что ж, не судьба этим царям дорожным полечь от моей руки. Пусть их другие руки на Суд отправят».
-Следом за ним! – скомандовал Носорог, и весь его отряд потянулся к выходу из деревни, мимо потемневших от времени бревенчатых домов. Сам Носорог ехал последним.
Следом за молодым разбойником они поехали вдоль забора, у которого тоже уже было изрядно натоптано.
Наконец, Сморчок привёл их к трупу старухи. В правой глазнице зияла глубокая рана с запекшейся кровью. От трупа шли чёткие знакомые следы.
«А людей-то колдовское средство вора не отпугивает, - подумал Носорог. – Иначе он разбойников бы не побоялся, пошёл бы прямо через них. Дорога-то насквозь через деревню проходит. А он побоялся. Значит, и у меня с тем, чтобы этого вора взять, проблем не возникнет».
-Спешится! – скомандовал Носорог, и слуги полезли с коней. – Идём к оврагу, коней ведём под узцы.
А разбойнику он сказал:
-Это всё. Передай атаману, что мы пошли своей дорогой.

Мирный день радовал Клевера. Из светлых облаков падали редкие снежинки, наполняя воздух праздничным ощущением. Солнце светило, заставляя позабыть о пережитом ночью опасении окоченеть, и навсегда остаться пленником мёртвого зимнего леса.  Стражники расслабились и пели песню про битву с чудищем морским, побеждённом храбрым витязем при помощи подаренного царевной волшебного меча. Эльф с интересом оглядывал укрытые пушистым снегом поля. Впереди виднелись крыши домов над добротным забором.
-Это Лебединое, - сообщил Остролисту колдун добродушно. – Не мешало бы нам передохнуть хоть пару часов после ночной дороги. Людям нужно спать иногда. Куда он денется, этот вор? Он пешком идёт, а мы верхом.
-Эльфам тоже нужно спать, - ответил эльф. – Но мы не проводим треть своей жизни во сне, словно животные. Хоть наша жизнь и намного дольше, мы ценим каждый её час. Что касается вора, то он вместе с шаром удаляется от этой деревни. Шар придаёт тому, кто его несёт, изрядную выносливость.
-Поесть домашней стряпни тоже не мешало бы, - добавил колдун. – А то надоели мне сыр, хлеб и колбаса из сухого пайка. Пивка бы выпить вместо этих травяных отваров! Отвары, конечно, целебные, простуду отгоняют, но веселья с них никакого.
-Отвары тоже могут быть очень весёлыми, - заметил эльф и рассмеялся.
-Я не сторонник злоупотребления весёлыми отварами, - сказал Клевер. – От них и картинки появляются в голове. И зачастую довольно страшные.
-Страшные, зато красивые, - не согласился младший жрец Храма Луны.
Стражники въехали в широко распахнутые ворота.
Деревня встретила их тишиной. Дома стояли мрачные, как похоронные чертоги, в которых жгут павших вождей и старейшин.
-Спешиться! – скомандовал Клевер.
Весь отряд слез с коней, кряхтя и добродушно перешучиваясь по поводу того, кто больше натёр себе зад.
-Здесь беда, - сказал ставший серьёзным эльф. – Здесь недавно много людей убили. Всех, кто здесь жил. И их убийцы ещё здесь.
Всё ощущение праздничного зимнего дня, полного очарования и обещания счастья, мгновенно испарилось. Внутри колдуна натянулась стальная пружина.
«А, чёрт! Луки-то не снаряжены!» - мелькнуло в голове у Клевера, и он крикнул, выхватывая клинок из ножен:
-Обнажить мечи!
Через секунду все стражники стояли с мечами наголо.
И это не дало им всем мгновенно погибнуть – потому что из домов вылетело с дюжину разбойники, размахивавших топорами и дубинами, с криком:
-Бей стражу! Навались, братва честная!
 Стражники схватились с ними. Сталь лязгала о сталь. Троих из нападавших зарубили мечами. Двоих из защищавшихся проткнули копьями. Тела лежали на белом, пропитывая его кровью, вытекающей из ран. Люди топтали снег, нанося и отражая удары.
Клевер левой рукой сделал знак и толчком магической силы отшвырнул бросившегося на него рыжебородого одноглазого душегуба в лисьих шкурах и беличьей шапке, вооружённого кистенём. Тот попятился, покачиваясь и тряся головой, будто ему в уши попала вода.
«Оглушён», - отметил Клевер.
Эльф запел заклинание. Торопливые изящные звуки сплетались в кружево, стягивая всю магическую силу, разлитую по миру богами.
«Боевая магия эльфов!» - успел подумать Клевер и крикнул:
-Все назад!
Стражники слаженно отступили. Разбойники, ошеломлённые отпором и первыми павшими со своей стороны, замешкались.
«Привыкли мужичье брать нахрапом, куда им против наших подготовленных бойцов», - подумал Клевер.
Остролист широко распростёр руки и звонко произнёс последнее слово:
-Тайла!
В тот же миг все разбойники застыли на месте, опустив оружие. У кого-то из них оно даже вывалилось из рук.
-Всех убить! – скомандовал Клевер и сам шагнул вперёд, чтобы перерезать горло высокому чернобородому детине в кольчуге и шлеме, застывшему, опершись на двуручный меч.
Детина повалился в чистый снег, обильно поливая его яркой кровью.
-Некогда нам с ними разбираться. Всё одно у них у всех руки по локоть в крови, - объяснил он эльфу, как свидетелю расправы.
Остролист печально озирал улицу, трупы и потемневшие бревенчатые дома, осиротевшие и жалобно зиявшие распахнутыми дверями.
-Мне в храме говорили, что снаружи страдание, грязь и дурные люди. Но я не готов был увидеть, как всё на самом деле, - холодно проговорил эльф.
-Да, если всю жизнь просидеть в храме, то много дерьма не увидишь. Сплошные будешь видеть благость и раскаяние, смирение и добрые помыслы, - сказал на это колдун.
-Теперь я предпочту подольше не выходить из храма, - ответил младший жрец.
«Просто чудо, что среди этой шпаны не оказалось лучников, - подумал Клевер. – Уж в деревне-то луки должны были быть – хотя бы для охоты на белок. Приди мы раньше, может быть и застали бы кого-нибудь из жителей в живых. Добавили бы новые имена к спискам спасённых нами жизней.  А сейчас нам трупы даже некогда пересчитать».
Оставшиеся стражники споро резали оцепеневших душегубов, окропляя красным белое покрывало, которым боги укрыли весь мир людей, и устилая улицу телами. При этом с неба продолжали падать хрустальные хлопья снежинок, и солнце сияло, всё так же милостиво одаряя земной мир светом и теплом.
Один из стражников, добив ещё шевелившегося разбойника, сражённого одним из первых, всадив ему сверху меч прямо в сердце, подошёл к телам товарищей, лежащим на снегу, наклонился к каждому, проверил пульс на шее и крикнул:
-Наши всё!
«Пригорок и Хвост, - скорбно отметил Клевер двоих павших из числа своих людей. – Что ж, их семьи получат награду, когда Шар вернётся к эльфам. Вот такая у нас работа – не знаешь, где нарвёшься на разбойничий нож. Похороним их возле дороги, у въезда в деревню – и продолжим наш поиск священной реликвии».
-Молодец! Хорошо вас готовят, - похвалил он эльфа.
-Шар удаляется, - сказал в ответ эльф.
-Мы и так торопимся и почти не отдыхаем, - заметил колдун. – Хоть кони-то могут пару часов передохнуть?
-Я боюсь, что мы опоздаем вернуть Шар к церемонии, - сказал Остролист. – И что тогда? Нас всех, всех эльфов, не благословит Серебряный Лис. И тогда не будет нам ни удачи, ни покоя.
-Сегодня мы опоздали спасти от смерти целую деревню, - ответил Клевер. – Так что план по опозданиям мы уже выполнили.

Две вершины Красных Гор уже виднелись вдали. Они возвышались над низким серым хребтом и в самом деле имели багровый оттенок. Снега на них почти не было.
«Ветер всё с них сдувает, - подумал Гриф. – Дует так, что кажется – кто-то забыл закрыть дверь в мир мёртвых».
В сером небе туманным белым пятном пробивалось солнце, сиротливое и как будто чужое здесь. Узкую долину, стиснутую отрогами хребта, заполняли ещё неглубокие сугробы и разбросанные как попало каменные домишки с торфяными крышами. Ещё в ней беспорядочно бродили тёмные фигуры, еле переставлявшие ноги. Впечатление это производило странное.
«Ну, вот эта деревня, последняя на пути к пещере, - думал Гриф. – Если и можно где дать отдых ногам, пожрать и подремать с полдня, то только здесь. Сил уже больше нет идти. Ещё немного – и я упаду прямо на дороге. Ноги уже почти не слушаются. Только что там эти горцы шарахаются? Ищут, что ли чего?»
Он сделал несколько шагов к спуску в долину и остолбенел.
Ниже по дороге лежало на обледенелых камнях шевелящееся голое тело с объеденными до костей ногами. Кожа лежавшего потемнела до синевы, широко открытые глаза были красными от раздувшихся сосудов, изо рта, оставшегося без губ, доносился свистящий хрип, челюсти ходили ходуном так, что клацали зубы, а руки с заострившимися ногтями тянулись в сторону Грифа.
«Мертвяк! – ошеломлённо подумал Гриф. Мысли, словно замёрзшие, с трудом ворочались в голове. – Вот почему там внизу все топчутся. Понятно, чего они ищут. Живую плоть! И как я сразу не заметил, что дым из труб не идёт ни в одном доме! Вот и отдохнул я, вот и подремал, вот и пожрал… Тут самого сожрать могут. Что ж это за день такой – что ни деревня, то разбойники, то мертвяки! Да пропади бы оно всё к чёртовой матери! Полная долина голодной ходячей мертвечины! Но по карте здесь – единственная дорога к Красным Горам. Не обойти никак. Там, за долиной – ущелье, по которому нужно идти к пещере. К сокровищам, без которых я так и буду мыкаться оставшуюся жизнь по лесам и горам от города к городу, от усадьбы к усадьбе, пока не сдохну, как собака, где-то по пути… Если поверну, то второго такого шанса мне может и не выпасть!»
Гриф оглядел склоны долины. Они возвышались уступами – горцы устроили террасы для посадок. Снизу к этим террасам вели узкие лестницы. До ближайшей террасы можно было добраться по узкому каменному карнизу, начинавшемуся вблизи дороги.
«Во время войны, в разведке, я обходил лагеря гоблинов как раз по таким карнизам, - подумал Гриф. – И здесь пройду. А в конце долины спущусь к проходу – и ноги в руки. А что устал – так ничего. С армии помню – как захочу выжить, дикий зверь во мне просыпается. Может, и на этот раз тот зверь не подведёт!»
Гриф подошёл к карнизу и осторожно ступил на него, надеясь, что под ногами не окажется льда и цепляясь руками за выступы и трещины в горе. Шаг, другой – и его тело вспомнило давние навыки. До террасы он добрался легко.
Переступив через низкий бортик, сложенный из камня, Гриф оказался по колено в снегу.
Посмотрев вниз, он увидел мертвецов поближе. Мужчины, женщины, дети – все в грязной и рваной одежде, с тёмной кожей и оскаленными зубами – блуждали, шатаясь, между домов и сараев, натыкаясь друг на друга. Глядя на них, Гриф вспомнил войну.
«Чёрные маги при отступлении обращали пойманных дезертиров, воров, убийц и насильников в мертвяков, одурманивая волю приговорённых к обращению и заставляя их поедать плоть расчленённых ходячих трупов. Эта плоть держалась в специальных котлах с завинчивающимися крышками. Потом мертвяков выпускали и чарами заставляли их идти в сторону врага, чтобы они кусали наступавших и заражали их этой заразой, превращающей всякую живую тварь в мёртвую, но ходячую и голодную. И покусанные сами обращались в мертвяков, с холодным сердцем и жаждой плоти нападали на бывших товарищей и соплеменников, убивая их и пожирая заживо. А те, кого не обгладывали целиком, сами становились злой, прыткой и голодной мертвечиной… Всё это разрасталось, как лесной пожар. Видать, один такой подарочек с войны забрёл в эту долину ночью и всех здесь заразил».
По аккуратной дорожке Гриф перебрался на следующую террасу, и так, от террасы к террасе, прошёл над долиной почти до самого конца. Там тоже бродили, мотаясь с места на место, с десяток живых мертвецов, закрывая подъем к ущелью, через которое дорога шла к вожделенным Красным Горам.
«Как их миновать-то? – подумал Гриф. – Да ещё так, чтобы не зацепили? А если увяжутся, да ещё остальные за ними потянутся? На никаких ногах мне далеко от них не убежать. А они, хоть и не быстрые, устали не знают – так и потащатся за мной до самой пещеры. Вот бы их, как волков отпугнуло! Только пробовать мне это – мертвяков на испуг брать, что-то сильно не хочется. Одно дело волки – а совсем другое - мертвяки».
И на последней террасе, уже собираясь спускаться вниз, он заметил какое-то шевеление в куче хвороста.
Выхватив нож, Гриф подскочил к куче и пинком ноги откинул её верх.
В хворосте, как в гнезде, сидел мальчик лет восьми, одетый в белую овечью шубку и такую же шапку, тёплые штаны и сапожки, темноглазый, испуганный и со следами засохших слёз на лице.
-Дяденька, все умерли, - прошептал мальчик. – Но потом встали и снова пошли. И те, кого ели, тоже ходят теперь.
-Сколько ты уже здесь сидишь? – спросил Гриф.
-Шесть дней, - захлюпал носом мальчик.
-А что ты ешь, что пьёшь?
-Снег ем, - новые слёзы потекли по грязным щекам. – Каши очень хочется
-А мать твоя, отец где?
-Там, - мальчик показал пальцем в долину. – Страшные они. Злые. Голодные. Сестру съели. Ей пять лет было.
-Хочешь уйти отсюда? – спросил Гриф.
«Солдат ребёнка не обидит», - мелькнуло в его голове.
-Да.
-Тогда пойдём. Только быстро.
Гриф взял мальчика за руку, и они стали торопливо спускаться по лестнице, вырезанной в камне, вниз.
Увидев и почуяв живых людей, мертвецы глухо зарычали.
Гриф быстро перерезал мальчику горло. Кровь хлынула на белый овечий мех.
«Спасибо боги вам за жертвенного агнца», - успел подумать Гриф, хватая тело мальчика,  швыряя его в подступающих мертвецов и мгновенно набирая разбег. Дикий зверь не подвёл – ноги словно превратились в крылья птицы.
Уже забегая в ущелье, Гриф обернулся.
Его никто не преследовал.
Мёртвые разодрали окровавленную шубку и добрались до детского мяса, пожирая последнего живого в деревне, который прятался от них, пока его не нашёл другой живой человек.
«Тяжело достаются мне сокровища мага. Боюсь, что Всеобщая Мать, прародительница всех живых тварей, не простит мне убийства ребёнка. Ну да ничего, стану семьянином, принесу ей богатые жертвы. Сироту в семью приму – за это она меня простит», - думал Гриф, удаляясь от заражённой долины. Кровь весело бежала по жилам. Усталость отступила. Пришла лихорадочная радость.
«Я жив, и меня ждут сокровища! - ликовал Гриф. – И главное, что этой долиной мне возвращаться не придётся – от Красных Гор есть дорога в земли гномов. Неприветливые они, но приду я с золотом и каменьями, и гномы мне обрадуются. А от них я по реке на купеческой ладье до Великого Стога доплыву. Там и осяду».

В сером небе совсем потерялось солнце. Снег на пустошах, простиравшихся до самого горизонта, тоже казался серым и мрачным, будто боги посыпали равнину грязной солью. Ледяной ветер бил по лицу, словно отвешивая холодные пощёчины. Впереди высились вершины Красных Гор, а под ними – серый хребет Ослиная Спина, через который и проходила дорога, по которой шёл вор.
«Успеть бы нагнать гада до пещеры! - билось в голове у княжеского сына. – Только бы перехватить! Иначе земли наши злые духи разорят, которых он выпустит. А сколько народу сгинет!»
Отряд нёсся галопом.
Вот уже и отроги хребта возвысили бастионы из серого камня, защищавшие долину с деревней, населённой горцами – последней  до Красных Гор.
«Ну уж тут-то подлец остановится, - думал Носорог. – Удивительно, как он досюда-то дошёл. Вот ведь ходочина, мать его через плетень!»
Лютик, скакавший впереди, крикнул:
-Мертвяк на дороге!
Носорог обнажил меч.
-Он наполовину съеден! Не встанет!
«Надо прибить, - решил Носорог. – Нечего на дороге валяться этой гадости».
Спрыгнув с коня, он подошёл к хрипящей темнокожей нежити, у которой были до костей обглоданы ноги. Мертвец тянулся к живому и звучно щёлкал зубами.
Одним ударом доброй стали княжеский сын располовинил череп существа, когда-то бывшего каким-то человеком и спросил:
-Что со следом?
Лютик спешился и стал осматривать дорогу.
-Потерян след! – наконец доложил он.
-В седло! – велел ему Носорог.
Встав на дороге, княжеский сын осмотрел раскинувшуюся перед ним долину. Ему всё сразу стало ясно. Вскочив обратно на коня, он объявил своим людям:
-Там мертвяки! Всей деревней горцы обращены в злую голодную нежить.
«Это единственная дорога к маговой пещере, - размышлял Носорог. – Больше вору пройти негде. Обратных следов на пути не было. Да и не тот это случай, чтобы вор от сокровищ отказался. Магово наследство притягивает алчных и жестокосердных. Они голову теряют – мне отец объяснил. Не знаю, как подлец через волков прошёл. Может и здесь его, проклятого, мертвяки не взяли? Или лежит он там, в долине, а те, кто раньше горцами был, мослы его обгладывают. И карта при нём. Или он по карнизу, по террасам этим долину обошёл. Но нам-то на этих склонах с конями не пройти. А бросить их жалко – дорогие кони и верные. Да и не догоним мы вора без коней – до пещеры всего-ничего осталось, а он нас опережает – кто его знает, насколько? Может и на час всего. К тому же мы в броне, да с топорами этими карнизом явно не пролезем. И выдержит ли он нас? По одному ведь идти придётся – а это опять же время лишнее. И так, и так придётся через мертвяков идти».
-Долиной идём, - объявил Носорог. – Быстро идём, рубим всех на пути. Не останавливаемся и не возвращаемся, если кто с коня упал – то всё, покойник. Помогать кто бросится другу отставшему – тоже покойник. Раз цапнут кого – сам добью, чтобы мертвяком не стал. Вперёд! По двое в ряд!
Набрав скорость на спуске, отряд  ворвался в долину, мчась по дороге. Как назло, на ней как раз топталось не менее двух сотен мертвецов, а дома и сараи не давали возможности объехать нежить.
Носорог правил левой рукой, стараясь проскочить между рычащими, скалящимися и тянущими руки к коню мертвяками, а правой рубил темнокожие головы  с грязными волосами, с содранной кожей, вообще блестящие голой костью. Конь нёсся бешено, отбрасывая копытами стоящих на пути мертвецов так, что те отлетали вправо и влево, сбивал их и утаптывал в снег так, что трещали их мёртвые кости. Конь стал с всадником единым целым, и непонятно было уже для обоих, кто из них обходит одну ходячую смерть и сшибает другую, а кто крушит её по бокам. Мыслей не было, существовало только движение.
Следом так же скакали, давя и круша мертвецов, верные княжеские слуги. Носорог слышал позади себя топот копыт и хруст, с которым топоры разносили черепа тех, кто раньше был гостеприимными людьми, а теперь стал холодным, голодным и цепким гостем из мёртвого мира, нещадную брань и яростный рёв людей, не желавших расставаться с жизнью. Доносились до него и звонкие шлепки конских туш о снег – один, второй, третий, четвёртый. И горестное ржание – вместе с каждым шлепком.
Мертвецов впереди стало меньше и их уже легко удавалось объехать.
Вскоре Носорога встретил пологий подъём и ущелье.
Здесь он заставил себя остановить коня и обернуться, хотя сердце хотело бешенной скачки – без остановки, лишь бы убраться подальше от страшной долины.
Из восьми его людей осталось четверо. Они догоняли своего господина покрытые вместе с конями каплями тёмной крови - от шлемов до копыт. Страх и облегчение читались на  лицах бывалых бойцов. В такой переделке никто из них ещё явно не бывал.
А в долине, среди серых строений, копошились над павшими конями и людьми кучки  пирующих мертвецов. К ним подходила новая нежить, стягивавшаяся со всей долины. Остатки отряда никто не преследовал.
«Вот уж точно будет, чем и на пиру похвалиться, и чем внуков напугать, - подумал Носорог. – Прорвались! Половину людей оставили, но прорвались. Хорошие были люди, когда ещё новых таких вышколим. Один Лютик чего стоил! А ведь у него жена осталась и двое детей малых. С вора этого сам шкуру снимать буду – палачу не доверю!»
Княжеский сын усмотрел на дороге знакомый след и хрипло сказал:
-Едем дальше. Нам тут стоять нечего. Нас впереди, может, ещё почище зло ждёт.
«Обратно придётся через гномов идти, - подумал Носорог, трогаясь с места. – Второй раз этой долиной я не пойду».

Хмурое небо спрятало и свой истинный голубой цвет, и солнце за сплошным пологом серых туч – точно закрылось серым шерстяным одеялом. Снежные просторы вокруг тоже уже не казались чистыми и накрахмаленными. От ветра слезились глаза, его давление ощущалось и лицом, и грудью. Кони шли неохотно, медленно, но их никто не подгонял. Два горба Красных Гор возвышались впереди над серой стеной хребта, отроги которого выступали вперёд, встречая Клевера и его спутников. Мрачные стражники уже не радовались поездке и ехали молча, вспоминая похороненных товарищей и гадая, а не закопают ли вскоре и ещё кого их них. Остролист с интересом разглядывал горный пейзаж.
-Сейчас будет деревня Ослиный Бок, - оповестил колдун эльфа. – Последняя на пути к Красным Горам. Если не похитителя реликвии, то господина Носорога мы уж точно там должны встретить. А может, и их обоих.
-Шар уже далеко впереди, - заметил эльф.
-Тело впереди лежит! – крикнул стражник, ехавший впереди.
Подъехав, Клевер разглядел полуразложившийся недоеденный труп с тёмной кожей и с разрубленной головой.
-Мертвяк, - констатировал колдун. – Как их окончательно упокоят, они очень быстро сгнивают.
-Там впереди, в долине народ в деревне кучами на дороге сидит. Прямо кругами какими-то! Лицами внутрь склонились, будто молятся, – сообщил стражник.
-А, это мертвяки кого-то едят. Вероятно, коней и людей благородного господина Носорога, - сделал вывод Клевер. – А может быть, и нашего похитителя.
-Шар пронесли через эту долину, - сказал эльф.
-Значит, похититель как-то прошёл через неё. Да и благородный господин Носорог мог прорваться, если хороший наездник. Шар отпугивает нежить?
-Нет.
-Тогда преследуемое нами лицо воспользовалось вон теми карнизом и террасами, - показал рукой Клевер и добавил, - Что для нас, пожалуй, будет затруднительно. Я плохо лазаю по горам и боюсь высоты. Культ Луны известен своим особым влиянием на всю нежить. Возможно ли как-то повлиять на этих мертвяков?
-Да, - сказал эльф. – Я могу их зачаровать, и они нас не заметят.
Остролист слез с коня, достал из седельной сумки бронзовую жаровню и зелёные свечи.
Жаровню он поставил прямо на дорогу, а свечи воткнул в снег вокруг нее. Из сумки достал стеклянный флакон с красным порошком и насыпал его в жаровню. После чего произвёл пасс рукой, и всё загорелось – в жаровне синим, а на свечах – фиолетовым пламенем, пляшущим на ветру. Остролист развёл руки в стороны и запел – протяжно, нежно, мелодично. Пел он недолго. А когда он замолчал, стражник крикнул:
-Они все встали и кружатся!
-Можно ехать, - сказал эльф и полез в седло. – Только не нужно их задевать.
Отряд спустился в долину и, колонной по одному, медленно проследовал через деревню.
Вокруг, закрыв глаза, кружились, словно в танце, живые мертвецы.
-А эти мертвяки не такие и страшные, когда они только танцуют, - заметил Клевер.
-Я решил заставить их танцевать, чтобы они не действовали на нас угнетающе, - склонив голову, объяснил эльф.
-Что за танцы без музыки? Музыка не нарушит эффекта? – поинтересовался Клевер.
-Они ничего не слышат, - ответил эльф.
-Лосось, доставай свою губную гармошку! – распорядился колдун.
Стражник с каштановыми пышными усами полез в карман и извлёк инструмент. И над долиной смерти раздалась простая незатейливая музыка – та, что звучит в трактире, на привале, во время дружеской попойки.
-Замечательно! Просто сердце радуется, как всё мирно, тихо и как все довольны! – сказал Клевер, разглядывая уродливые фигуры с изуродованными смертью тёмными лицами, кружащиеся вокруг, такие же фигуры с разбитыми головами, лежащие на дороге, полусъеденные туши лошадей, трупы с разорванным горлом и искусанными ногами, пятна тёмной и алой крови, серые каменные домики горцев с торфяными крышами, двери которых сорванные валялись поперёк порогов.
«До чёртовой матери здесь мертвяков, - думал Клевер. – А ведь все они ещё недавно были живыми людьми – отцами, матерями и детьми. Никого зараза не пощадила – ни злых, ни добрых! Как вернёмся в город, доложу. Пусть сюда вояк присылают, чтобы они тут всё зачистили, раз уж они сами этих мертвяков плодят в своих тактических интересах. А то эта нежить отсюда может расползтись, пожирая деревню за деревней и превращая людей в злейших врагов любой жизни».
-Ну что, будет, о чём рассказать молодым послушницам в храме? – спросил Клевер у эльфа.
-Пожалуй, я скажу им, что лучше храм совсем не покидать, - ответил тот.

Серое небо стало темнеть. С него сыпались лёгкие пушистые белые хлопья, похожие на мелкие перья из разорванной подушки бога. Красные горы возносились вверх исполинской крепостью неведомых великанов. В багровом камне зияло широкое отверстие с ровными краями.
«Вот она, пещера мага Белого Льва», - подумал радостно Гриф, с трудом удерживая равновесие на подгибающихся ногах, которых уже совсем не чувствовал. Хотелось лечь прямо в снег, выглядящий маняще-мягким, как перина.
Он вошёл в пещеру и, через несколько шагов, упёрся в чёрную каменную плиту, перегораживающую проход. В плите на уровне груди обнаружилась полукруглая выемка, размером как раз подходящая для шара, который он взял в Храме Луны.
-Стоять! – раздался сзади грозный окрик. – Вытяни руки вверх!
Гриф выполнил приказ.
«Кто это? Разбойники? Горцы? Гномы?», - подумал Гриф.
-Взять его!
Раздался топот сапог по камню.
Потом Гриф ощутил удар по затылку чем-то твёрдым и тяжёлым. От удара  в глазах потемнело, веки закрылись, а ноги сами сложились, позволяя ему наконец-то упасть.
-Вытаскивайте его и вяжите! Сумку обыщите!
Сильные руки схватили Грифа и потащили по камню. Сумку сорвали с его плеча.
Те же руки ловко опутали пойманного вора верёвкой и затянули крепкие узлы.
Гриф чувствовал себя кулём ваты, словно перебрал крепкого вина. Сильно тянуло в сон.
-Карта есть! И шар какой-то! Браслеты серебряные! Бусы!
-Посадите вора спиной к горе!
«Не видать мне сокровищ мага. Да и не осесть с семьей прилично», - подумал Гриф и провалился в тёмное забытьё.

«Ну, вот и всё! Настигли вора. И пещеру он открыть не успел», - облегчённо подумал Носорог. У княжеского сына словно камень с плеч свалился.
Он держал в руках, облачённых в толстые кожаные перчатки, молочно-белый стеклянный шар размеров с голову младенца и разглядывал его.
«Там же ещё Шар Зеркала Теней был нужен эльфийский, чтобы пещеру открыть, - припоминал княжеский сын про артефакт, про который его совершенно заставила забыть бешенная скачка последних суток. – Вот он, этот Шар. Ловкий подлец! Эльфийский храм обворовать не просто, их храмы все чарами защищены…»
Его мысли прервал приближающийся конский топот. Из-за скалы выехало шестеро верховых. Впереди – четверо стражников с луками в руках. Они осадили коней и нацелили стрелы на слуг. За стражниками следовали двое – светлобородый в зелёной накидке с опущенным капюшоном и гладколицый беловолосый эльф в белой сутане.
-Именем закона Ведьминого Горшка отдайте нам Шар! Он похищен из Храма Луны! – крикнул светлобородый.
«Ну да, всё так, - подумал Носорог. – Вот и жрец эльфийский вместе со стражей. Видно, тоже шли за вором».
 Он осторожно положил Шар у своих ног, прямо в снег, и обнажил меч.
-Спокойно! – крикнул светлобородый. – Не делайте глупостей, благородный господин Носорог. Мы требуем отдать нам Шар! Без него все эльфы год будут жить без благословения своего покровителя.
«Знают, кто я, - подумал княжеский сын. – Что ж, на то они и стража».
-Шар не мой. И мне он не нужен, - сказал Носорог.
-Отлично! – обрадовался светлобородый. – Нашему другу жрецу теперь нет необходимости делать из вас и ваших людей истуканов. А кто этот связанный человек?
-Это подлец, обворовавший дом моего отца. Он украл много золота и карту, на которой указана эта пещера, - ответил Носорог.
-И что вы собираетесь делать с этим вором?
-Я собираюсь отвезти его в Солёное Озеро на княжеский суд.
-Так не пойдёт! Это преступник, нарушивший закон Ведьминого Горшка, судить его должен городской суд!
-Я лишился четверых преданных слуг и столько же отлично выученных коней! Я сам чуть не погиб, сражаясь с мертвяками! Подлый вор украл приданое моей сестры! Десять дней я преследую этого подлеца! И вы требуете, чтобы я отдал его на чужой суд! – Носорог побагровел, глаза его налились кровью так, что, казалось, сейчас лопнут.
-Не волнуйтесь вы так, благородный господин Носорог, - сказал светлобородый. – Мы позаботимся, чтобы подонок надолго отправился на железные рудники, на каторгу, вместе со всеми насильниками, ворами и святотатцами.
-Надолго! – взревел Носорог. – Мой отец приговорил бы его к мучительной казни! Только такой участью простолюдин может смыть оскорбление, нанесённое нашему роду! И как вы смеете целиться из луков в моих людей! Мы не преступники, мы здесь для того, чтобы осуществить право моего рода на правосудие! Вор совершил кражу на земле, которой правит мой отец! Он посмел обокрасть дом князя! Вы что, собираетесь убить моих людей из-за шкуры этой падали? А может, вы и на меня посмеете руку поднять?
Он тяжело дышал и медленно водил мечом из стороны в сторону.
-Луки нацелены лишь для того, чтобы вы не приказали своим людям бросится с оружием на представителей закона Ведьмина Горшка, - подчёркнуто спокойно ответил светлобородый. – Я сам – колдун, а наш друг и вовсе эльфийский жрец. Мы не станем никого убивать, а просто наложим чары, которые не позволят вам сопротивляться. Этот вор совершил преступление в нашем городе и должен ответить за это, да так, чтобы вся шваль Ведьмина Горшка убедилась, что за кражу из храма вор окажется в колодках на площади, а после этого в кандалах пойдёт на рудники!
Колдун уже и самого заметно охватило раздражение. Стражники без видимых эмоций держали слуг Носорога на прицеле. Невозмутимый эльф простёр руки, готовый творить заклинание. Люди князя заметно нервничали и сжимали топоры, словно те могли уберечь их от стрел или чар.
«Будь что будет! Честь благородного рода превыше всего», - подумал княжеский сын.
-Я потерял половину людей не для того, чтобы вернуться к отцу ни с чем!
Носорог сделал шаг назад, к скорчившемуся связанному вору и с разворота, с молодецким замахом, отрубил ему голову. Она упала в снег и покатилась по нему, окрашивая красным белое полотно зимы. Чёрная шапка с коротким блестящим мехом отделилась от неё и осталась лежать, напоминая свернувшегося клубком зверька. Покрытая чёрными кудрями голова катилась дальше, пока не уткнулась в камень. Кровь фонтаном выплеснулась из обезглавленного тела, оставшегося в том же положении, обильно заливая коричневую замшу.
«Отличный удар. Хоть голову вора домой привезу», - подумал княжеский сын.
-Мне – голова, вам – шар! – заявил Носорог.
-Годится, - согласился светлобородый, скривившись. – Что ж делать с благородным господином, уже утолившим свой праведный гнев!
Носорог подошёл к голове вора, поднял её за волосы, и, подойдя к своему жеребцу, положил в сумку вора, пристёгнутую к седельному ремню.
Эльф слез с коня и подобрал Шар Зеркала Теней.
«Спасены мои земли от Конца Света, - думал княжеский сын. – И все  города и деревни на триста миль вокруг тоже. Не умертвить злым духам малых детей, матерей их, отцов и стариков беспомощных. Поживут ещё люди, богов трудами своими порадуют».
Носорог испытывал гордость и облегчение.
«То, что я совершил, впишут в книгу деяний нашего рода. И внуки мои об этом будут знать, и правнуки, - думал он. – Как вернусь домой, пир устрою для всех соседей. Пусть они порадуются своему спасению. Давно мы уже их пирами не радовали».

«Вот ведь спеси-то у молодёжи из княжеских семей! – подумал Клевер. – Но не задерживать же сына и слуг князя из-за простого подонка,  которому голову отрубили благородной рукой! Да и как везти в город такую ораву задержанных? А привезём – меня же ещё и ругать будут. А место, между прочим, любопытное».
-А что это за пещера, к которой так стремился вор? – поинтересовался колдун.
-Там сокровища давно почившего безумного мага Белого Льва. И злые духи, охраняющие их. Духов этих нельзя выпускать, - обеспокоенно сказал княжеский сын. – Если они вырвутся, то разорят все поселения на триста миль вокруг.
-Это правда, - подтвердил эльф, уже вернувшийся в седло. – Я чувствую множество спящих злых духов, которых лучше не тревожить. Шар, конечно, убережёт нас от них, но все окрестные земли сильно пострадают и много погибнет людей, эльфов, гномов. Так что пусть лучше эти сокровища останутся там, где лежат. Нам пора в обратный путь. Серебряный Лис будет ждать правильного выполнения всех обрядов на посвящённой ему церемонии. А без Шара провести их будет невозможно. Если мы поторопимся, то вернёмся вовремя. А что касается сокровищ мага, то они вообще прокляты. Я читал предание о Белом Льве.
-Что ж, значит не судьба мне сказочно разбогатеть, - посетовал Клевер, усмехнувшись, и скомандовал:
-Обратно в город!







Юджин Дайгон     Сокровища мага
          Клевер, колдун городской стражи Ведьмина Горшка, стоял на ступени эльфийского Храма Луны – старого мраморного здания со светлым куполом, покрытого изумительной резьбой, изображавшей многочисленные подвиги Бога Луны – Серебряного Лиса. Улицы города занесло свежим снегом, белым и пушистым, скрывшим всю грязь и недостатки улиц и домов, словно свадебная фата, опущенная на лицо рябой невесты. Небо, заполненное стадами белых облаков, сияло, с него улыбалось солнце, и сеялся редкий сверкающий, словно алмазный, снег. Эльфийская кровь колдуна напоминала о себе, в его памяти возникали картины того, как в детстве он вместе с матерью приходил сюда помолиться о всемирном спокойствии и удаче в делах.
 «Теперь я стал сорокалетним дядькой с брюшком и серой бородой, некогда яркие зелёные глаза поблекли, и давно уже не приходилось мне бегать по улицам, когда-то казавшимися загадочными и полными волшебных тайн, скрывающихся за каждым поворотом, - думал Клевер. - Колдунам нельзя ходить в храмы, а тайны и волшебство стали предметом суровой опасной работы, скорее ремесла, чем искусства».
Поверх серых кожаных штанов и серой же кожаной куртки на плечах колдуна была наброшена подбитая медвежьим мехом плотная накидка из светло-зелёного сукна с широким капюшоном, накинутым на голову. Зимние сапоги болотного цвета сохраняли тепло – и это  радовало Клевера. Последние пару лет ноги колдуна зимой ощутимо зябли. Его пояс оттягивал короткий широкий меч, лезвие которого покрывали Руны Цели, делавшие это оружие опасным в руках даже не очень умелого фехтовальщика.
-В храме похитили Шар Зеркала Теней – священный артефакт, использующийся в ежегодных церемониях зимнего лунного затмения, когда ночное светило становится красным от крови Серебряного Лиса, вспарывающего себе живот в знак скорби из-за страдания всего живого на земле от зимних морозов. До затмения осталась неделя и Шар нужно вернуть.
Клевер обернулся на голос.
На пороге храма, придерживая полуоткрытую створку посеребрённой двери, стоял светловолосый остроухий эльф в белой сутане, с  гладким лицом и глазами, горящими, как изумруды.
-Младший жрец Стрелолист, - представился он с холодным и гордым видом.
-Я рад, что вы уже не послушник, - сказал Клевер. – Мне поручили заниматься этим делом.
На площади переминались шестеро стражников, облачённых в тёмно-серые зимние плащи. Они рыгали, дышали друг на друга вчерашним перегаром и утром съеденным луком, пересказывали историю о недавнем обыске в борделе, где подозревалось наличие девицы из благородной семьи, которая пряталась там после того, как сбежала из дома, чтобы стать дорогой куртизанкой. Солнце блестело на яйцевидных шлемах.
«Похоже на кладку Великой Железной Орлицы», - подумал Клевер.
-А я рад, что вы имеете отношение к нашему народу, - сказал Стрелолист.
-Имею по матери, - заметил Клевер.
-А где ваши лошади?
-Лошади?
-Ну да, лошади. Настоятель направил меня вам в помощь. Я только что прошёл глубокую инициацию с Зеркалом Теней и установил связь с Шаром. Его везут в сторону Красных Гор.
-А у вас есть предположение, кто и зачем похитил этот Шар?
-В своё время при помощи Шара запечатали немало гробниц. Вероятно, кому-то понадобилось открыть одну из них.
-Что ж, - сказал Клевер, обречённо скривившись, - придётся нам ехать к этим Красным Горам.
-Только позаботьтесь, чтобы ваши люди взяли с собой луки и побольше стрел. Волки в это время года от голода выходят из лесов на дороги, - сказал эльф.
-И не только волки, - со вздохом произнёс Клевер,  предчувствуя опасную и долгую дорогу.

«Вот ведь проклятые гады, - думал Гриф. – Как они тогда поймали меня с этими шулерскими костями, с которыми я всех обыгрывал и у меня всегда были деньги на вино и ласки обозных шлюх! Грозились мне все кости переломать. Конечно, пришлось сбежать из армии. Да и с гоблинами дикими воевать надоело – того глядишь, и голову проломят дубиной из каменного дерева. Не в деревню же мне свою возвращаться. Тем более, что Ласточка моя за другого замуж вышла, даром, что от меня была беременна».
Давно прошедшие события не давали покоя Грифу до сих пор. Был он черноглаз, худ и горбонос, небрит, волосы имел тёмные и взлохмаченные, выбивающиеся из-под чёрной шапки короткого блестящего меха, а одет - в добротную коричневую замшу, какую носят следопыты и добытчики.
Гриф стоял на вершине горы и обозревал открывающуюся взгляду широкую долину. В ней били гейзеры и парили горячие озерца. В ней трава сохранила зелень, и белые овцы бродили по пологому склону. А пасла их тоненькая фигурка в белом. Высоко в небе громоздились седые тучи, являясь будто продолжением гор.
«Хорошо у меня получилось влезть в дом князя Солёного Озера, старого Дубравного Вепря. Много золотишка взял – да жаль, что быстро оно вышло в дорогих корчмах и весёлых домах. Хорош оказался и сонный амулет, у мастера воровских тайн купленный. Амулет этот  всех в доме князя чарами в мёртвый сон погрузил. А ещё лучше то, что в кабинете князя мне эта карта Красных Гор попалась, где пещера мага была обозначена, с припиской, что Шар нужен из Храма Луны, который в Ведьмином Горшке, чтобы взять сокровища мага Белого Льва, скопленные им за долгую жизнь. Маг погиб, пытаясь стать живым воплощением бога луны, Серебряного Лиса. И вроде как, этим шаром его пещеру запечатали из-за того, что на сокровища эти пало проклятие. Ну да мне это добро не надолго понадобиться – только чтобы трактир в хорошем месте купить, да жениться на купеческой дочке. Надоело мне по дорогам да чащам мыкаться. А без Шара якобы в пещеру это вообще не войти. Тяжёлый он зараза, сумка с ним всё плечо уже измучила. Да и голод живот сводит. Но место тихое, кроме овец и пастуха никого не видно. Или это пастушка? Сейчас я это выясню. Нож я держать в руках ещё не разучился».
Гриф вспомнил, как ещё успел изнасиловать в доме князя молодую спящую служанку и на его хмуром лице, напоминающем собачье, расплылась довольная улыбка, так что он стал совсем похож на кобеля.

Носорог, сын князя Солёного Озера, стоял у коновязи постоялого двора и наблюдал за тем, как его слуги седлали лошадей. Слуг всего было восемь, все – здоровенные молодцы, ладно снаряженные и вооружённые короткими мечами и большими топорами, в кольчугах и круглых шлемах, обученные и охоте, и ратному делу.
Носорог отличался ясными голубыми глазами, крупным сложением, волосы и короткую бороду соломенного цвета унаследовал от отца, носил панцирь из стальных пластин и дорогой лёгкий, но прочный куполообразный шлем с полумаской, а красный плащ его был из плотного столичного сукна. Тёплые кожаные сапоги тоже покрывали стальные бляхи. На поясе у княжеского сына висел отличный меч гномьей работы.
«Вот ведь сука, - думал Носорог. – Мало того, что деньги, приготовленные для приданного сестры, унёс, так и карта проклятых сокровищ ему понадобилась. Сестру надо замуж выдавать, с людьми ходить по промысловикам, что соболя и горностая промышляют, дань собирать, а тут такой позор. Даже собаки – и то все спали. Подлое колдовство! И ведь поклялся отец мой своему отцу, когда тот умирал, что карту эту хранить будет и что до пещеры маговой никто не доберётся! Ведь в той пещере заключены тысячи злых духов, которые вырвавшись, устроят Конец Света везде, до куда доберутся – миль на триста вокруг. А до нашего Солёного Озера от этих Красных Гор не так далеко. Правильно отец меня послал в погоню – никому не позволим нас так нагло обворовывать. Нужно нагнать подлеца – хорошо хоть, по расспросам выяснили, кто чужой в округе появлялся и как он выглядел – пока он ещё и Шар, пещеру открывающий, не спёр. Этот Шар и от духов злых защищает того, кто его несёт. И не разбирает этот Шар, подлец его несёт или святой – всех хранит одинаково, также, как духи эти из пещеры всех смерти предадут, не разбирая, ребёнок перед ними, ещё только жить начавший и зла не натворивший, или старик, которому каждый день, как последний мил, но которому за грехи его может и Суд уже полагается».

Стражники уже залезли на коней и выстроились на дороге в колонну по двое, а Клевер всё медлил отдать приказ на то, чтобы двигаться в путь. Вроде всё было готово к преследованию вора – и припасы, и деньги на расходы получили, у каждого стражника за спиной висели лук и колчан со стрелами. Эльфы обещали награду за возвращение своей реликвии и ему, и каждому стражнику. Младший жрец Стрелолист уверял, что чётко выведет на след осквернителя храма и приведёт прямо к Шару. Но колдуна мучили недобрые предчувствия. Впереди маячила какая-то непредвиденная опасность пострашнее, чем разбойничья засада или стая голодных волков. Накануне Клевер раскинул руны. Руны показали смерть. Много мёртвых. И это вовсе не порадовало колдуна.
«Конечно, стражникам приятно будет выйти из города, проехаться до Красных Гор по прекрасным зимним лесам и горам, пока нет ни бурь, ни особых холодов. Да ещё потом награду получить. Стрелолист тоже рад, что его из храма выпустили, где он, как в добровольном заточении, постигает мудрость истин, написанных мудрецами прошедших веков. А истины эти продиктованы бессмертными духами Вечности, далёкими от радостей и проблем живых – вот жрец и радуется предстоящему приключению.  А мне ни приключений никаких не хочется, ни в награде я что-то нужды особой не испытываю. Ох, не все мы вернёмся назад из этой поездки!»
Обширные поля вокруг города, заснеженные и напоминающие своим видом о какой-то бескрайней перине, на которой спят зимой духи природы, казалось, полнились тревожной тишиной.
-Ну что, выезжаем? – поинтересовался нетерпеливый эльф. Редкое качество для эльфа, даже для молодого,  и тем более - для жреца.
«Большой мир манит его, и опасности этого мира его вовсе не пугают. Он уверен, что Серебряный Лис защитит его. Может, и мне не стоит так беспокоиться? В конце концов, я тоже наполовину эльф,» - подумал Клевер и вскочил на своего жеребца, старого, гнедого и спокойного. Оглянувшись на башни, охраняющие ворота Ведьминого Горшка, он сильно пожелал вернуться к ним живым и с Шаром.
-Вперёд! – крикнул Клевер, и отряд тронулся с места. Копыта захрустели по свежему снегу, сухому, словно вышедшему из реторты алхимика.

Гриф спустился по пологому склону, поросшему сочной зелёной травой. Овцы что-то верещали, разбегаясь от него и останавливаясь чуть поодаль, глядя на него с тупым и обречённым равнодушием.
«Чувствуют во мне зверя», - удовлетворённо подумал Гриф.
Пасла овец худенькая симпатичная девочка лет тринадцати, сероглазая кудрявая шатенка, одетая в хламиду из белой овечьей шкуры и истоптанные башмаки.
Она настороженно смотрела на приближавшегося к ней широко и зловеще улыбавшегося бродягу, снимавшему с плеча кожаную сумку. Сумку он бросил на землю.
Откуда-то сбоку прибежала большая чёрная лохматая собака и громко залаяла.
Гриф вытащил нож. Собак он не боялся – немало их перерезал на своём веку.
И этой всадил нож прямо в сердце, когда она бросилась на него, собираясь повалить на землю. Собака в прыжке очень уязвима, если знать, куда бить и иметь крепкую руку.
Собака умерла мгновенно. Её тело шмякнулось о землю и осталось лежать, словно тюк чёрной шерсти.
Убийца вытер нож о собачью шкуру и вложил его в ножны.
Девочка заплакала и побежала вглубь долины.
Но Гриф догнал её. Он был лучшим бегуном в своей роте.
Догнав пастушку, он повалил её на траву и стал стаскивать с неё овечью шкуру.
Девочка кричала:
-Не надо, дяденька, не надо!
Она сразу поняла, что он собирается с ней сделать.
-Ты – овца! – крикнул ей Гриф, стягивая с неё льняную рубашку. – Вот и будь овцой! Молчи, я люблю тихих!
Девочка больно укусила его за руку.
Гриф выругался и ударил её кулаком в лоб.
Девочка сразу обмякла, и её глаза закрылись.
«Да, у меня рука тяжёлая», - подумал Гриф, расстёгивая штаны.
Он раздвинул стройные и аппетитно обросшие мяском ляжки пастушки. Маленькие упругие груди напоминали белые яблоки. Кожа пастушки, нежная и гладкая, без единого волоска, напоминала атлас. Тело девочки, стройное и приятно пахнущее, мгновенно возбудило бывшего солдата, не привыкшего тратить время на нежности.
Он рывком вставил свой надувшийся член в сухое влагалище, мимолетно ощутив его головкой какую-то тонкую влажную паутинку.
«Целка», - подумал Гриф. Невинные ему ещё не попадались – слишком дорогой товар в борделе. Даже его Ласточка – и та до него уже успела лечь под сына мельника.
От боли девочка пришла в себя и стала издавать мучительные протяжные стоны в ответ на движения его члена внутри неё. Она лежала неподвижно и не шевелилась. Её хорошенькое личико исказила гримаса страдания.
«Хорошо, - думал Гриф, насилуя пастушку. – Люблю, когда они стонут от боли. И не люблю, когда суетятся».
Наконец, он кончил, излив семя в девочку, невинность которой он украл.
Гриф встал и застегнул штаны. Ему стало удивительно приятно обозревать эту долину с овцами и озерцами, бьющие из камней гейзеры, овец, покорно продолжавших щипать траву. Он даже почувствовал покой и тихое умиротворяющее блаженство.
«Надо почаще рвать целки», - подумал Гриф.
Девочка тихо плакала, одеваясь. Там, где бродяга схватил её за ляжки, расцветали красными цветами отпечатки его пальцев. Между ног у неё всё было в крови.
-Не бойся, я тебя не убью, - сказал ей Гриф.
Ему вновь вспомнилась армия – в те времена ему всё время хотелось трахаться, спать и жрать. И он ощутил голод.
«К счастью, здесь не нужно есть жёсткое мясо павших в бою гоблинов», - подумал Гриф, глядя на стадо и выбирая овцу помоложе.
Он шёл к выбранной жертве, вытаскивая нож, а та смотрела на него печальными глазами.
«Совсем ещё ягнёнок, - подумал Гриф. – Нет ничего вкуснее жареной ягнятины. А вообще, надоело мне это Серое Плоскогорье. Скорей бы добраться до Красных Гор и пещеры мага».
На его руке остался след укуса, но Гриф не чувствовал боли. То, что он сделал, опьянило его, как крепкое вино.
Он зарезал ягнёнка, содрал с него шкуру, развёл костер, использовав хворост, собранный пастушкой, и пристроил тушку над огнём на толстых палках.
Девочка молча сидела на траве в окружении сбившихся вокруг неё овец и смотрела на него.
-Хочешь меня запомнить?! – крикнул ей Гриф. – Что ж, запоминай! Баба должна помнить своего первого мужика!

Следы вора и расспросы в трактирах и хижинах вдоль дороги к Красным Горам привели погоню в уютную тёплую долину, в которой Носорог нашёл стадо овец, плачущую пастушку, остывшую золу костра и кости ягнёнка.
«Вор уже побывал в Ведьмином Горшке и направляется к пещере. Значит, Шар у эльфов он уже спёр. И тут он явно уже побывал, судя по тому, что пастушка плачет», - подумал наследник благородного рода.
-Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? – спросил княжеский сын у девчонки, спешившись.
-Да, - ответила она. – Плохой человек обесчестил меня, убил мою собаку и зарезал овцу.
«Вот ведь сука, вор поганый», - подумал отпрыск благородного семейства.
-А как он выглядел? Горбоносый, в коричневой замше, с длинным ножом на поясе? – сурово уточнил Носорог.
-Да. Так он и выглядел, - хлюпая носом и глотая сопли, ответила пастушка.
-Я ищу его за то, что он обворовал мой дом. Куда он пошёл?
-Туда! – ткнула пальцем пастушка в проём между скал.
Носорог обернулся к своим слугам и распорядился:
-Лютик, поищи следы. Мы должны быть уверены.
Один из слуг, молодой белобрысый детина, похожий на гончего пса, спрыгнул с седла и направился в указанную сторону.
-Есть следы, господин! – крикнул он, нагнувшись и разглядывая землю.
Носорог подошёл к девочке и склонился над ней.
«Я соберу все долги этого ублюдка, он должен отвечать только передо мной», - решил сын князя.
Пастушка испуганно отодвинулась, прижавшись спиной к боку белой овцы. Знатный господин выглядел грозно.
-Ты теперь боишься всех мужчин, - сказал Носорог. – Но не все мы одинаковы. Мои люди и я сам проголодались. Я хочу купить у тебя двух баранов. Я заплачу тебе по три серебряные монеты за каждого. И ещё две – за ягнёнка, которого сожрал этот подонок. И ещё пять – за собаку. Как тебя зовут?
-Лилия, - прошептала девочка.
-А я – Носорог, сын князя Солёного Озера. А как звали собаку?
-Уголёк. Она была совсем молодой, ещё щенков ни разу не приносила.
-Ты любила свою собаку?
-Да, любила…
-У меня тоже дома есть собаки. И я их тоже люблю. Похорони свою на том месте, где она умерла, защищая тебя. В этом мире у каждого человека не так уж много преданных ему друзей. И не важно, люди они, или собаки.
-Хорошо, я похороню Уголька, - прошептала Лилия, утирая слёзы.
-Почему ты одна пасёшь здесь овец?
-Я старшая в семье. У меня ещё пять маленьких братьев. А отец умер прошлой зимой. Пошёл в таверну, чтобы дракой заработать немного денег. Там дерутся за деньги. Но какой-то проезжий молодец так ударил его в грудь, что отец еле дошёл до дома и две недели не вставал с постели. Так и лежал – стонал и харкал кровью. Даже есть ничего не мог. А потом умер.
«Да, простому народу у нас нелегко живётся. Благодарю богов, что я родился в княжеской семье», - подумал Носорог.
Он отдал пастушке деньги, его люди зарезали и разделали двух баранов и стали готовить обед на огне, используя оставшийся хворост. Но костёр они развели в другом месте – не там, где жарил ягнёнка вор.
-Не хочу и на одних камнях с ним стоять, - сказал Носорог. – А как ты сама ночью будешь без костра? Хворост-то твой весь пожгли.
-Ничего, я ещё соберу. На склонах его много, - ответила пастушка. – Спасибо вам, добрый господин. Сейчас не так просто продать овец за серебро.

-Вот сюда принесли Шар, - заявил эльф.
Клевер оглядел зелёную долину. После каменистых заснеженных пустошей и голых деревьев, похожих на чудовищ, вылезающих из поглотивших их сугробов, глаз отдыхал на мирной траве и озерцах, не вовлечённых в войну природы против жизни. Вечерело. Низкое красное солнце подсвечивало багровым края фиолетовых туч, чьё великолепие громоздилось в небе, словно отражение гор, вершины которых горели розовым, будто боги облили их кондитерской глазурью.
-Но Шар уже удаляется отсюда, - добавил Остролист.
-Понятно, - буркнул Клевер. – Но всё равно нужно спуститься и осмотреться. Может быть, что-нибудь выясним. Вон там пасётся стадо овец. Спросим у того, кто пасёт этих овец, кто здесь проходил.
-Но задерживаться здесь особо не стоит, - заметил эльф. – Мы уже два дня в дороге. А с учётом того, что мы будем возвращаться, это четыре дня из отпущенной нам недели. Шар нужно вернуть до церемонии, иначе эльфы Ведьмина Горшка не получат благословения Серебряного Лиса.
-Я помню об этом, - сказал колдун. – Но нам полезно будет узнать, с кем мы имеем дело. Спускаемся!
И отряд стал осторожно следовать след в след по неширокой каменистой тропе.
Когда они подъехали к стаду, то их встретила заплаканная девчонка. Взгляд у неё был настороженный и не по годам серьёзный.
Клевер слез с коня и подошёл к ней.
-Кто здесь проходил? – спросил он.
-Плохой человек. А после него проезжал добрый господин со слугами, который гнался за плохим человеком, - ответила пастушка.
«Час от часу не легче, - подумал Клевер. – Как всё запутывается!»
-А почему этот человек был плохим?
-Он убил мою собаку, надругался надо мной и зарезал овцу.
-А почему господин был добрым?
-Он заплатил мне за собаку и овцу, убитых плохим человеком и купил ещё двух баранов. Он был добр со мной. И он собирался наказать плохого человека.
Девочка вдруг испугалась и прикрыла рукой рот.
-Чего ты боишься? – поинтересовался Клевер.
-Что вы заберёте моё серебро, - хмуро ответила пастушка.
-Не бойся, мы не разбойники, - рассмеялся колдун. – Мы даже совсем наоборот.
-И добрый господин тоже говорил мне, чтобы я не боялась.
«Всё интересней становится это дело», - подумал Клевер и продолжил спрашивать:
-А за что добрый господин собирался наказать плохого человека?
-За то, что тот обворовал дом доброго господина.
«Ну да, мы ведь преследуем вора», - подумал Клевер.
-Они называли тебе свои имена? – спросил он.
-Плохой человек не называл. А добрый господин сказал, что его зовут Носорог и что он сын князя Солёного Озера.
«Почтенный род, - подумал Клевер, - известный своим благородством. Интересно, а что у них украл похититель священного Шара?»
-И куда они проследовали? – спросил колдун.
-Вон туда, - девочка ткнула пальцем в проём между скал. – Плохой человек пошёл туда, а добрый господин со слугами тоже туда поехали, потому что я им показала.
Клевер обернулся к Остролисту.
-Шар удаляется в том направлении, - подтвердил эльф и добавил. – И нам лучше скорее последовать за ним. По всей вероятности, Шар у того, кто прошёл здесь первым. Но если Шаром завладеет этот Носорог, то наша задача может осложниться. Вдруг и ему понадобиться открыть ту гробницу, к которой спешит вор? Нам придётся отбивать Шар силой.
Клевер посмотрел на заплаканную девочку, имевшую очень жалкий вид, и спросил:
-А как тебя зовут?
-Лилия, - ответила девочка.
-Плохого человека, который тебя обидел, обязательно накажут. Мы – из стражи Ведьминого Горшка. Мы спешим, но в канун священного зимнего затмения я хочу совершить хотя бы одно доброе дело и поэтому помогу тебе.
-Поможете? – удивилась пастушка.
«Она не понимает. Бедное дитя», - подумал Клевер. Девочка походила то на наивного ребёнка, то вдруг в её лице прорезался совершенно взрослый взгляд, полный горечи и скорби.
-Что происходит с овцой, когда её покрывает баран? – спросил он.
Лилия покраснела и громко зарыдала.
-Я не думала об этом! – крикнула она. – Он ведь мог меня обрюхатить! Новый рот для нашей семьи! И кто меня возьмёт замуж, если у меня будет ребёнок! И чей ребёнок!
«Да, вот так порой и приходится взрослеть пастушкам, в одиночестве пасущим стада вблизи проезжей дороги», - подумал колдун.
-Не бойся, дитя, - сказал Клевер. – У тебя не будет ребёнка, который станет тебе в тягость, и которого ты может быть даже начнёшь ненавидеть из-за того, что сделал с тобой его отец. Здесь растёт Медвянка?
-Да, растёт, - пролепетала пастушка.
-А Росяная Мята?
-Тоже растёт…
-Поскорее собери их, а я пока разведу огонь. Я колдун – я помогу тебе не забеременеть. Валежник, сходи за водой – мне надо приготовить зелье.
-Нам некогда готовить зелья! – воскликнул эльф. – Нам нужно торопиться!
Но медноусый Валежник уже спрыгнул с коня и доставал котелок из седельной сумки, а пастушка быстро бежала к горному склону за Медвянкой и Росяной Мятой.
-Зелье готовится всего около часа, - успокоил младшего жреца Клевер. – А нашим коням всё равно нужно передохнуть. Да и травки пощипать им не помешает. Когда они ещё, бедные, отведают свежей травки? Одно доброе дело не сильно задержит нас, если мы преследуем истинно праведную цель.

Стояла глубокая морозная ночь. Ледяной ветер обвевал лицо, словно облизывая его мёртвым языком и намекая – не спастись тебе, человек, если будешь неосторожен и беспечен в царстве холода. Круглая белая луна серебрила причудливо распустившиеся в небе цветы облаков. Зловещий голый зимний лес тянулся к дороге длинными изогнутыми когтями веток. Со всех сторон доносился близкий волчий вой. Тоскливая многоголосица сообщала о том, что волков в лесу много.
Гриф оглянулся. Серые четвероногие тени уже выскочили на дорогу позади него. Жёлтые глаза сияли в полутьме. Низкое рычание вспороло холодную тишину.
Гриф посмотрел вперёд. На дороге стояло с полдюжины полных возов, горели фонари, выхватывавшие фигуры бородатых мужиков в меховых шапках и полушубках. Мужики сжимали в руках топоры и дубины.
-Беги сюда скорей! – донеслось от возов.
«Ну да, тут только побеги. Серые враз бросятся вслед, повалят на снег и начнут рвать», - подумал Гриф. И медленно, вполоборота глядя на серых хищников, пошёл к возам.
Волки, рыча, следовали за ним, но не нападали. Из леса выходили всё новые их собраться. Но тоже не спешили нападать.
-Порвут бедолагу! Загрызут! – послышалось от возов.
Но Гриф спокойно дошёл до людей. Их оказалось шестеро. Все они были седобородыми кряжистыми дядьками, похожими друг на друга грубыми чертами лица. У возов лежали кучи срубленных ветвей. Тяжёлые ширококостные лошади в тёплых попонах дрожали и беспокойно переступали на месте. Тяжёлые возы не давали им убежать. Да и не являлись эти битюги скаковыми, лёгкими на бег.
«Видно, все эти люди из одного рода», - подумал Гриф.
-Ты кто такой? – спросил его тот дядька, что был повыше и пошире в плечах.
-Человек я прохожий. В деревню с заработков возвращаюсь из города. Ломоть меня зовут, - ответил Гриф. – А вы кто будете?
-Мы купцы широкогонские. Ехали из Ведьмина Горшка с товарами домой, да волки вот окружили. Дальше не пройти – они и впереди сидят. Ждут, когда мы устанем и ослабеем. Тогда и нападут. Много их там. Лошади их боятся, не идут. А нас мало, чтобы стаю перебить. Вот и ждём, не проедет ли кто большим числом, да с оружием. Вместе мы бы этих волков одолели.
-Долго может ждать придётся, - заметил Гриф. – Мало кто сейчас по дорогам ездит.
-Ничего, припасов у нас много. Нам каждый человек пригодится. Авось нас много наберётся – отобьёмся от хищников.
«Однако, меня волки не тронули, - подумал Гриф. – А ведь они сейчас голодные. Странно это».
-А может, я посмотрю на волков, что спереди дорогу перекрыли? – спросил он.
-Смотри, не жалко.
Гриф прошёл мимо возов и веток, сваленных в кучи. Из чащи жадно сверкали голодные глаза и доносился вой – обречённая песня зимнего леса. Песня убийц, уже истребивших в чаще всё живое.
Впереди, на снегу и правда, терпеливо сидело два десятка волков. Крупные, седые, опытные. Они внимательно смотрели на человека умными глазами, повидавшими немало смертей.
«Имели уже дело с людьми, - подумал Гриф. – Знают, что сонный или уже замерзающий человек – лёгкая добыча. С этими купцами оставаться – верная гибель. Те волки, что сзади были, на меня не напали. Может, и эти не нападут?».
Гриф медленно пошёл вперёд. Волки зарычали, но попятились.
«Любят меня боги. Не судьба мне с купцами сгинуть, с бородатыми», - подумал Гриф и сделал ещё пару шагов.
Половина волков прижалась к одной обочине, а половина – к другой.
-Ты чего делаешь?! – донеслось сзади.
Гриф обернулся и крикнул:
-Ухожу от вас! Некогда мне смерти от волчьих зубов дожидаться!
-Гляди, они его бояться! Колдун видать, средство от волков имеет! – зашумели купцы.
Тот, что был повыше и пошире, заорал:
-Вернись! Раз ты волков отгоняешь, вместе пойдём! Наградим! Пятьдесят золотых даём, если дойдёшь с нами до Широкого Гона!
«Ну да, пятьдесят золотых. Меня самоцветы ждут, которым нет цены, - подумал Гриф. – Да и не хочу я проверять, отпустят ли меня волки вместе с купцами. Одного-то, похоже, отпустят. Вот и нечего судьбу искушать. А купцам-то, видать, помирать пора пришла! На обратной дороге заберу всё их золото, если унести смогу вместе с сокровищами. И если никто другой их останки не обчистит».
-Не нужно мне вашей награды! – крикнул Гриф со смехом. – Удачи вам, купцы. С волками и с добрыми людьми!
И быстро зашагал вперёд по снегу, утоптанному волчьими лапами.
Волки скалились на него и провожали голодными, но уважительными взглядами.
-Ну что, зажигай костры! Хоть ими братьев лесных удержим! – донеслось ему вслед.
Гриф чувствовал огромное облегчение от того, как всё прошло.
«Смешные купцы, - думал Гриф, шагая подальше от волчьего воя и не оглядываясь. – Смешные и жалкие. Всегда таких презирал. Они хороши только тогда, когда с мошной своей расстаются. А спеси у них всегда перед простым бродягой… Только сегодня они спесь свою глубоко запрятали. Не знали даже, что и делать. Тоже мне, нашли спасителя!»

Костры Носорог увидел издали. Волчий вой же услышал задолго до этого.
Ночной мороз кусал за щёки, иней лёг на бороду, а луна смотрела сверху равнодушно – круглая и холодная. Она красила жемчужно-серым рваные клочья облаков и заливала дорогу призрачным светом, превращая мир живых в потустороннее царство. Мёртвый лес без единого листочка выглядел угнетающе. Ветер налетал порывами, заставляя ветви деревьев стонать, добавляя жути к голосам лесных братьев.
Волков ни он, ни его люди – бывалые охотники, не боялись. Не страшились хищников и княжеские кони, привычные и к бою, и к погоне за зверем.
«Вот ведь не повезло кому-то», - подумал Носорог.
Следы вора, уже хорошо изученные, чётко отпечатывались на снегу.
«Здесь он прошёл. Значит и люди эти его повстречали. А может он с ними? А куда ему деваться от волков? Сейчас возьмём ублюдка!» - пронеслось в голове у княжеского сына и его душа наполнилась праведным гневом и радостью.
«Не быть Концу Света в наших землях! Главное, на месте не прибить вора, до отца его довезти, на честный суд. Ну, это уже, как получится», - подумал Носорог и громко отдал приказ:
-Спешиться! Оружие наготове!
Слуги полезли с коней, выстроились на снегу с топорами наизготовку.
-Вперёд!
Люди пошли вперёд, а за ними – верные кони.
Впереди грянули хором весёлую песню о знатном заморском госте, полюбившем купеческую дочку и решившем к ней посвататься. Только веры гость был другой – не отдал ему дочь купец добром, так что пришлось её гостю украсть.
«Перед смертью решили душу отвести, о застольях щедрых вспомнить, - подумал княжеский сын, припоминая и свои весёлые пиры. – Не охота людям перед смертью слышать только волчий вой, да ветра стон».
Кони сзади захрипели, раздались звонкие удары копыт о черепа, хруст костей и визг, похожий на собачий.
«Да, наши кони для волков – не лёгкая добыча», - подумал Носорог.
-Лютик! Присматривай там сзади за конями! Не ровён час, цапнут кого за ногу – пешком идти придётся!
Лютик бросился назад, замахал там топором и отогнал выскочивших их чащи зверей.
Носорог широким шагом шёл к кострам и певшим у них людям, уже различая возы и битюгов, чьи тени плясали на снегу, подчиняясь игре пламени. Следом за ним подбирались и настороженные слуги. Кони, ржали, почуяв лошадей. Позади всех громко ругался Лютик, отмахиваясь топором от рычащих волков. Они больше не нападали, только осторожно крались за отрядом и рычали. Часть из них осталась у тел сражённых конями собратьев и с рычанием рвала их на куски.
«Замкнули Зубастые кольцо. Следят, чтобы никто не ушёл. Охотники, - подумал Носорог. – Умные звери, но с голодухи и друг друга жрать горазды».
Песня оборвалась. В свете костра встал высокий плечистый мужик с седой бородой в добротном полушубке и песцовой шапке. Поднялись и другие застрявшие в волчьей ловушке, похожие на него лицом.
-Я купец Карп. Со мной мои родичи из Широкого Гона. А вы кто будете, добрый господин?
-Я сын князя Солёного Озера Носорог. Со мной мои слуги. Что тут у вас с волками?
-Обложили они нас. И в лесу сидят, и на дороге. Ждут. Когда мы от мороза вялые станем. Тогда и нападут. Вас, господин, нам сами боги послали. Помогите нам волков побить.
-А нет ли среди вас горбоносого в замше? – спросил Носорог.
Купец плюнул на снег.
-Был тут такой подлец. По всему видать – вор и пройдоха. Волки его не тронули. Амулет у него, наверное, сильный от них. Прямо жались серые от него. Мы просили, чтобы с нами пошёл, раз может волков отгонять, деньги ему предложили. Так он только посмеялся над нами и бросил здесь.
«Вот ведь сука! И волки его не берут», - подумал Носорог и спросил:
-А давно он здесь проходил?
-Да как только стемнело. Вы уж помогите нам, добрый господин.
«Надо бы выручить купцов. Это было бы правильно, да и для чести Дома добрая слава, - подумал Носорог. – Да только волков тут, судя по вою, не меньше сотни. Отогнать их можно в лес – только ведь они далеко не уйдут, всё равно за возами увяжутся. Да и людей покусают обязательно, и хорошо, если коням не достанется в суматохе. И вор далеко уйдёт, пока мы тут будем купцов вызволять. А ну как успеет дойти до пещеры и духов злых выпустить?»
-Мы спешим, - мрачно заявил Носорог и скомандовал:
-В седло!
Слуги поспешно вскочили на коней.
-Вперёд!
-Ведь на верную смерть нас бросаете, господин Носорог! – горестно крикнул купец.
«Да, бросаю. Конец Света страшнее, чем смерть шестерых купцов», - подумал Носорог.
Отряд с места взял быструю рысь и по обочине миновал возы и костры. Битюги смотрели вслед печальными глазами.
Набрав скорость, кони понеслись прямо на сидящих на дороге волков. И многие из серых хищников не успели увернуться от тяжёлых подкованных копыт, оставшись неподвижно лежать на снегу. Те, кто успел убраться с дороги, некоторое время бежали следом, но потом отстали, вернувшись к телам собратьев. И стали пировать, справляя волчьи поминки.

Рассвет окрасил небо кровью. Полотнища облаков напоминали багрово-синие боевые флаги гоблинов Синих Холмов, у которых, в отличие от остальных представителей их расы, существовала какая-никакая цивилизация. Красное солнце недобро взирало на белый заснеженный мир, на чёрные скелеты деревьев и на дорогу с обглоданными волчьими костями. Из голого леса раздавался разноголосый вой, по сугробам бегали серые лесные братья. Впереди стояли возы, и поднимался редкий серый дым. Испуганно ржали лошади. Какие-то мужики стояли за догорающими кострами, сжимая топоры и дубины. К ним, рыча, подступало волчье воинство.
«Вот и луки пригодятся, - подумал Клевер. – Мимо не проедешь. Волки увяжутся. Да и долг наш – спасать людей от убийц, двуногих ли, четвероногих ли…»
-Снарядить луки! – приказал он.
-Я могу усыпить волков, - вмешался эльф.
-Надолго? – спросил колдун.
-Минут на пять. Успеем оторваться от задремавшей стаи.
-Не пойдёт. Эти люди погибнут. С их возами  и замерзшими лошадьми за пять минут далеко не уйти. Я не оставлю их на поживу лесному зверью.
-Шар удаляется! Мы должны спешить! – возмутился Остролист.
-Много времени это не займёт. Волки вышли из леса. Они стоят плотно. Стрел у нас на них хватит. Готовы?
-Готовы! – хором ответили стражники с неподдельным энтузиазмом.
«Долгая дорога им приелась. Заскучали. Рады поразвлечься. Да и жизнь кому спасти для доброго человека никогда не бывает лишним – всё зачтётся перед богами», - подумал Клевер и скомандовал:
-Стреляйте по волкам!
Стражники натянули луки и прицелились. На каждом луке прозвенела тетива, запели стрелы – каждая находила свою серую лохматую цель. Частые выстрелы следовали вразнобой. Пронзённые стрелами волки падали и умирали. Только с десяток из них сбежало вглубь леса. Остальные, остервенело рыча, лезли к возам, где люди встречали их топорами и дубинами. Волки прыгали на каждого человека, стараясь повалить, но мужики крепко стояли на ногах, круша черепа разбойных тварей своим тяжёлым оружием так, что летели в стороны осколки костей, кровь, мозги, и только громко ругались, когда лесные доктора вцеплялись им в рукава, прокусывая их до самой кожи. Звери бросались на запряжённых в возы лошадей, но те бешено брыкались, не подпуская хищников к себе. Стражники продолжали стрелять, и так метко, что волки падали на снег один за другим. Стрел в колчанах становилось всё меньше, а мёртвых волков всё больше.
Вскоре всё было кончено.
Стражники подъехали к возам, в которые были запряжены нервно дрожащие битюги.
Их встретили изрядно поцапанные седобородые кряжистые люди в рваных полушубках, едва держащиеся на ногах.
-Кто вы? – спросил Клевер.
-Купцы мы широкогонские. Уж думали, что пробил наш час. Думали, погибнем в этом лесу, - ответил наиболее высокий из спасённых. – Я – Карп. Век не забуду вам, добрые люди, что нас спасли. Кого благодарить нам за спасение? Кого послали нам боги?
-Городскую стражу Ведьмина Горшка. А не видели ли вы по дороге пешего горбоносого небритого урода в коричневой замше? Очень он нам нужен. Или отряд верховых людей в кольчугах с топорами, возглавляемый благородным господином Носорогом?
Карп мрачно и тоскливо посмотрел на колдуна, сидящего в седле.
Стражники спешились и собирали стрелы, вытаскивая их из волчьих трупов, устилавших дорогу и обочины. Кое-где снег окрасила кровь зверей.
-Были тут они. Горбоносый сказал, что Ломоть его кличут. Гад он и подонок последний. Волки его не тронули. Отпугивал он их чем-то. Мы просили его пойти с нами, чтобы защитить нас от зверья, деньги ему предложили. Он только посмеялся над нами и удрал. А господин Носорог со слугами часть волков потоптали конями и больше нам ничем не помогли. «Мы спешим», - сказали и ускакали. Кони у них быстрые, волков не боятся…
-Понятно. Горбоносого подонка мы поймаем. Как идём за ним, второй раз уже убеждаюсь, что тварь это редкая, - сказал Клевер. – Ну что ж, удачи вам, купцы широкогонские. Повезло вам в этот раз. Зимняя дорога опасная в это время…
-Так и барыш не маленький, - сказал Карп. – Ещё раз спасибо вам за волков. Хоть и жизни мы чуть не лишились, но зато ещё и волчьих шкур домой привезём. Не зря с нас, видно, налоги дерут, и подать берут каждый раз, как мы в Ведьмин Горшок приезжаем. Видно теперь, куда деньги наши идут.
-Идут, куда надо, - подтвердил Клевер.
Карп отошёл к своим людям, сидящим на снегу, сняв порванные волчьими зубами полушубки. Купцы осматривали укусы и смазывали их мазью, перевязывали те, что кровоточили.
-Благодарствуем! – хором крикнули купцы.
«Вот он, смысл нашей работы. Простая человеческая благодарность спасённых от смерти людей. Налогоплательщиков», - подумал Клевер. Его переполняло чувство глубокого удовлетворения.
Колдун оглядел теперь безмолвный зимний лес, уже не казавшийся таким зловещим после ухода волков, подождал, пока казённые стрелы, тщательно вытертые специальными тряпочками, не вернуться в колчаны, а стражники не влезут на коней.
- Двигаем дальше!
Когда они отъехали, младший жрец сказал, наморщив лоб:
-Я припоминаю, что среди свойств Шара Зеркала Теней есть и отпугивание диких зверей. Поэтому волки не тронули вора. И ещё – по-моему, вор на самом деле направляется к Красным Горам. Вероятно, там его цель – какая-нибудь гробница.
-Жаль, что боги столь щедро наделили свой священный артефакт, - заметил Клевер. – Если бы не это свойство, благородный Носорог схватил бы застрявшего здесь вора и поехал бы нам навстречу. Вора он нам, может быть, и не отдал бы, но Шар, безусловно, вернул бы. А что касается Красных Гор, то они отсюда не так уж далеко. Так что мы успеем настичь вора и вернуть Шар ко дню священной церемонии.

Ещё низкое солнце уже дарило миру своё скудное зимнее тепло. Клочья облаков белели в небе, словно порванная в пылу страсти бордельная простыня. Ночная морозная жуть отступила. Лес тоже остался позади. Вокруг простирались покрытые белым одеялом поля. Впереди показались соломенные крыши, покрытые снежными шапками, и высокий деревянный забор. Из печных труб поднимались столбы белого дыма.
Настроение у Грифа, подпорченное холодом и тёмной ночной дорогой, улучшилось.
«Поесть бы горячего. Да поспать с полдня в тепле на мягком сене... Пара медных грошей у меня ещё осталась», - подумал Гриф и прибавил шагу. Ноги гудели от долгой ходьбы.
«Жалко, что я не купил лошадь, когда поживился у князя, - подумал Гриф с запоздалым сожалением. – А с другой стороны лошадь кормить надо, и с дороги, если надо, на ней не везде и свернёшь».
Деревня приближалась. На дороге у распахнутых ворот спиною вверх лежало тело в тёмной зимней одежде и поношенных сапогах. Снег был покрыт многочисленными следами и каплями крови.
«Да тут драка недавно была, - подумал Гриф. – Вот и вырубили кого-то. А может, и убили».
Он подошёл к телу и пнул его ногой. Тело никак не отреагировало.
Гриф перевернул его и выругался, обнаружив в груди узкую, уже запекшуюся рану от меча. С этой стороны одежду на трупе густо пропитала кровь.
Из-за забора донёсся истошный крик, уже почти и нечеловеческий.
«Кого-то пытают, - подумал Гриф. – Сойду-ка я с дороги».
И он бросился к забору, окружающему деревню. Снег возле него чистили, так что глубоких сугробов там не оказалось.
-Чего ты орёшь?! Ты говори, где серебро прячешь! – раздался из-за забора густой и грозный бас.
«Всё понятно – это разбойники», - подумал Гриф.
-Нет у меня серебра! Нету-у! – почти что блеял кто-то жалобно и безнадёжно.
-У старосты – и серебра нет?! А налоги ты чем за деревню платишь?! – настаивал бас. – Сейчас и второе ухо отрежу!
-Забрали сборщики! Неделю назад приходили, раньше, чем обычно! И всё забрали!
-Сейчас детей резать буду! Говори, что есть – янтарь, камни какие, самородок золотой, может, припрятан?!
-Ничего у нас нету! Детей не трогай! Меня убей! Уже обоих сыновей зарубили – и меня рубите!
-Нечего было на нас с топорами бросаться! А за себя не переживай – и ты сейчас к сыновьям отправишься!
«Надо побыстрее и потише обойти эту деревню, - думал Гриф, пробираясь вдоль забора. – Разбойники, если меня поймают, тоже пытать станут. Я им тогда всё под пыткой расскажу – и про сокровища, и про Шар. И всё, что маг накопил, этой банде достанется. А мне перережут горло и даже могилы не выкопают. Как собака в мир теней пойду – чтобы и там бродягой быть. А такая судьба мне и в мире живых надоела. Хочу дожить в достатке и уважении. И помереть почтенным человеком, которого жена и дети оплакивают. Чтобы Там вечность швалью не быть».
Из-за забора доносились женский плач и злые голоса разбойников.
-Сычуг, чего там, в кузнице?!
-Топоры одни, да вилы! Ни меча, ни наконечника копейного! Железа ржавого куча!
-Зря кузнеца так быстро грохнули! Нож бы жене его к горлу приставили – да заставили хоть наконечников наковать! Оглушить его надо было, а не рубить!
-Кто ж знал, что у него кузница пустая совсем! А жене его я сейчас хрен пристрою!
-Не-е, кузнеца всегда первого валит надо! Кузнецы всегда здоровые, рука у них тяжёлая. Чем хочешь зашибить может – даже поленом!
«Положат они всех в этой деревне, - думал Гриф. – Чтобы их потом не опознал никто. И за что положат? За пару свиней, да за новые подштанники, мужьям к празднику в подарок приготовленные. Нет, деревни грабить малая выгода. Брать надо у тех, у кого есть, что взять».
-Трясогузок! – вновь раздался зычный бас. – Убери там тело с дороги и кровь снегом присыпь! Вдруг, кто ещё приедет – не надо нам про себя заранее объявлять!
-Сделаю, атаман!
Свернув за угол, Гриф столкнулся со сморщенной бабкой в валенках, зипуне и тёплом сером платке. Она сжимала в руках какую-то шкатулку из тёмного дерева. Глаза её, водянисто-голубые, выпучились. Рот широко открылся, набирая воздух, и Гриф понял, что сейчас она заорёт.
«Услышат её разбойники – и всё, конец», - пронеслось у него в голове.
Молниеносно выхватив длинный нож, бывший солдат, привыкший на войне убивать быстро и тихо, вонзил его бабке глубоко в левую глазницу, и преодолевая скрежет костей – в самый мозг. И сразу выдернул нож обратно – следом за ним вытек глаз и булькнул фонтанчик крови.
Бабка умерла мгновенно. Она сползла по забору и улеглась на снег.
Убийца прислушался к происходящему за забором. Истошно кричала «Нет! Не надо!» какая-то девка. Тоскливо мычала корова.
«Давно пора тебе было сдохнуть, старая карга», - подумал Гриф, подбирая выроненную бабкой шкатулку. В ней оказались серебряные браслеты и бусы из янтаря и коралла. Гриф бросил их в сумку.
«Невелика добыча, но моя», - подумал Гриф, спускаясь в овраг.
Избежав опасности, он испытывал такую радость, что ему хотелось пуститься в пляс. Особенно радовало его то, что он присвоил серебро, не найденное разбойниками. А впереди его ждали сокровища мага и безбедная обеспеченная жизнь.
«Отойду подальше от деревни, а потом снова выйду на дорогу. Вот ведь сучья жизнь – ни пожрать, ни поспать не удалось. А до следующей деревни еще шагать и шагать, - думал Гриф. – А всё же бабку я ловко завалил! Руки-то помнят. В следующей деревне гульну на эти цацки».

Солнце уже пригревало. От ужасов морозной ночи не осталось и следа. Кони весело бежали по дороге, на которой ясно виднелись следы вора на свежевыпавшем снегу. Лес с волками остался далеко, и настроение у княжеского сына установилось отличное. Раскинувшиеся вокруг поля мягко сияли, отражая ласковый солнечный свет.
«Скоро догоним эту суку. Далеко он пеший уйти не мог», - думал Носорог.
-Впереди деревня! – крикнул Лютик, ехавший впереди.
«Ну, вот и всё, - подумал Носорог. – После ночного перехода подлец наверняка остановился здесь. Не железный же он – сутками идти по колено в снегу!»
У самой деревни, окружённой высоким забором, снег на дороге оказался сильно истоптан.
-След не вижу! – заявил Лютик.
-Да и не надо видеть. Здесь эта мразь. Где ж ему ещё быть-то, - сказал Носорог.
Ворота оказались гостеприимно распахнуты, и отряд въехал в деревню, казавшуюся тихой и мирной.
«Найдётся ли здесь чарка вина и жареная свинья? – подумал Носорог. – Для меня должны найтись. Но сначала нужно схватить вора. Прибить бы его сразу – но нельзя. Отец велел на суд привезти. Чтобы все знали, что бывает с теми, кто на княжеское добро зарится. Руки, пожалуй, велит отрезать и в Ведьмин Горшок свезти, клеймо на лбу поставив – герб наш, гору с оленьими рогами».
Отряд въехал в деревню и сразу оказался окружён толпой разномастного сброда. Кто был в звериных шкурах, кто – в потрепанной коже. Вооружение тоже отличалось разнообразием – и топоры, и копья, и шипастые дубины. А один кареглазый чернобородый детина в наброшенной поверх кольчуги распахнутой медвежьей шубе и круглом шлеме сжимал в руках длинный двуручный меч.
«Разбойники», - подумал Носорог, обнажая меч, и насчитал дюжину бойцов.
Слуги взяли топоры наизготовку. Кони беспокойно загарцевали.
-Дорогие больно гости, - сказал одноглазый рыжебородый разбойник в лисьих шкурах и беличьей шапке, держащий в одной руке кистень, а в другой – широкий короткий тесак. – И кольчуги у них, и топоры боевые, и кони злые – лягнут, не встанешь.
-Спокойно! – громким басом сказал чернобородый детина. – Я – атаман Чёрный Мор! Мы здесь своими делами занимаемся и ссоры не ищем, если нам не мешать.
«Тихо в деревне, - подумал княжеский сын. – Всех уже ограбили, всех уже убили. Никого уже не спасти. Да и не моя это земля – меня здешние крестьяне не кормят. Зря с этой шайкой схватиться – людей потерять можно. А они мне все дороги. Вор вот только где? Не у разбойников ли? Не пришибли ли они его вместе с поселянами? Или он, как с волками, отпугнул от себя дорожных царей?»
-Я – сын князя Солёного Озера Носорог и тоже не ищу ссоры. А ваши дела мне совершенно безразличны, - сказал Носорог, внимательно следя за атаманом и оглядывая проёмы между домами – не прячутся ли там стрелки.
-Так и мне всё равно, что ты делать будешь, если дальше себе поедешь, - пробасил атаман.
-Ищу я человека одного. Горбоносый, в коричневой замше, с ножом и сумкой. Есть он в деревне? – спросил Носорог.
-Нет. Такого тут не было, - ответил атаман.
-Мне всё равно, живой он, или мёртвый, - заявил Носорог. - А если сумка его имеется, то я ещё и заплачу за то, что в ней было. Щедро заплачу.
«Если они схватили вора и нашли карту, то наверняка из вора выбили всё и про сокровища маговы. Про злых духов вор ничего не знает – это в нашей семье из уст в уста передаётся. Да и не поверят разбойники в злых духов. Им бы лишь лапы свои грязные на золото и камни наложить – и пусть все окрестные земли хоть сгинут в Конце Света, хоть прямо в Ад провалятся. Разбойные-то люди найдут, куда им сбежать с богатством. Если вор им попался, придётся их всех кончать, не считаясь с потерями, - думал Носорог. – Один Шар чего стоит – любой сразу поймёт, что это ценная вещь».
Атаман нахмурился.
-Говорю же, нет тут такого. Ни живого, ни мёртвого.
-И мимо не проходил? Он через волков прошёл, словно невидимый.
-Кабы он был невидимый, то мы бы его точно не заметили.
-Мы потеряли его след у самых деревенских ворот.
Атаман явно хотел спровадить княжеского сына со слугами. Схватка сулила высокий риск.
-Подожди, княжий сын!
Атаман обернулся к худому белобрысому пареньку без шапки, одетому в вытертую кожу и белый меховой жилет. Своим копьём он целил в морду коня Носорога.
-Сморчок! Ты там за забором старуху нашёл забитую в глаз. Не иначе, как убил её тот, кто нужен благородному господину. Мы её точно не убивали. Покажи, где она лежит. Были там следы какие?
Сморчок сипло сказал:
-Сделаю, атаман. Следы были и шли они к оврагу.
И пошёл к открытым воротам.
«Похоже на правду, - подумал княжеский сын. – Что ж, не судьба этим царям дорожным полечь от моей руки. Пусть их другие руки на Суд отправят».
-Следом за ним! – скомандовал Носорог, и весь его отряд потянулся к выходу из деревни, мимо потемневших от времени бревенчатых домов. Сам Носорог ехал последним.
Следом за молодым разбойником они поехали вдоль забора, у которого тоже уже было изрядно натоптано.
Наконец, Сморчок привёл их к трупу старухи. В правой глазнице зияла глубокая рана с запекшейся кровью. От трупа шли чёткие знакомые следы.
«А людей-то колдовское средство вора не отпугивает, - подумал Носорог. – Иначе он разбойников бы не побоялся, пошёл бы прямо через них. Дорога-то насквозь через деревню проходит. А он побоялся. Значит, и у меня с тем, чтобы этого вора взять, проблем не возникнет».
-Спешится! – скомандовал Носорог, и слуги полезли с коней. – Идём к оврагу, коней ведём под узцы.
А разбойнику он сказал:
-Это всё. Передай атаману, что мы пошли своей дорогой.

Мирный день радовал Клевера. Из светлых облаков падали редкие снежинки, наполняя воздух праздничным ощущением. Солнце светило, заставляя позабыть о пережитом ночью опасении окоченеть, и навсегда остаться пленником мёртвого зимнего леса.  Стражники расслабились и пели песню про битву с чудищем морским, побеждённом храбрым витязем при помощи подаренного царевной волшебного меча. Эльф с интересом оглядывал укрытые пушистым снегом поля. Впереди виднелись крыши домов над добротным забором.
-Это Лебединое, - сообщил Остролисту колдун добродушно. – Не мешало бы нам передохнуть хоть пару часов после ночной дороги. Людям нужно спать иногда. Куда он денется, этот вор? Он пешком идёт, а мы верхом.
-Эльфам тоже нужно спать, - ответил эльф. – Но мы не проводим треть своей жизни во сне, словно животные. Хоть наша жизнь и намного дольше, мы ценим каждый её час. Что касается вора, то он вместе с шаром удаляется от этой деревни. Шар придаёт тому, кто его несёт, изрядную выносливость.
-Поесть домашней стряпни тоже не мешало бы, - добавил колдун. – А то надоели мне сыр, хлеб и колбаса из сухого пайка. Пивка бы выпить вместо этих травяных отваров! Отвары, конечно, целебные, простуду отгоняют, но веселья с них никакого.
-Отвары тоже могут быть очень весёлыми, - заметил эльф и рассмеялся.
-Я не сторонник злоупотребления весёлыми отварами, - сказал Клевер. – От них и картинки появляются в голове. И зачастую довольно страшные.
-Страшные, зато красивые, - не согласился младший жрец Храма Луны.
Стражники въехали в широко распахнутые ворота.
Деревня встретила их тишиной. Дома стояли мрачные, как похоронные чертоги, в которых жгут павших вождей и старейшин.
-Спешиться! – скомандовал Клевер.
Весь отряд слез с коней, кряхтя и добродушно перешучиваясь по поводу того, кто больше натёр себе зад.
-Здесь беда, - сказал ставший серьёзным эльф. – Здесь недавно много людей убили. Всех, кто здесь жил. И их убийцы ещё здесь.
Всё ощущение праздничного зимнего дня, полного очарования и обещания счастья, мгновенно испарилось. Внутри колдуна натянулась стальная пружина.
«А, чёрт! Луки-то не снаряжены!» - мелькнуло в голове у Клевера, и он крикнул, выхватывая клинок из ножен:
-Обнажить мечи!
Через секунду все стражники стояли с мечами наголо.
И это не дало им всем мгновенно погибнуть – потому что из домов вылетело с дюжину разбойники, размахивавших топорами и дубинами, с криком:
-Бей стражу! Навались, братва честная!
 Стражники схватились с ними. Сталь лязгала о сталь. Троих из нападавших зарубили мечами. Двоих из защищавшихся проткнули копьями. Тела лежали на белом, пропитывая его кровью, вытекающей из ран. Люди топтали снег, нанося и отражая удары.
Клевер левой рукой сделал знак и толчком магической силы отшвырнул бросившегося на него рыжебородого одноглазого душегуба в лисьих шкурах и беличьей шапке, вооружённого кистенём. Тот попятился, покачиваясь и тряся головой, будто ему в уши попала вода.
«Оглушён», - отметил Клевер.
Эльф запел заклинание. Торопливые изящные звуки сплетались в кружево, стягивая всю магическую силу, разлитую по миру богами.
«Боевая магия эльфов!» - успел подумать Клевер и крикнул:
-Все назад!
Стражники слаженно отступили. Разбойники, ошеломлённые отпором и первыми павшими со своей стороны, замешкались.
«Привыкли мужичье брать нахрапом, куда им против наших подготовленных бойцов», - подумал Клевер.
Остролист широко распростёр руки и звонко произнёс последнее слово:
-Тайла!
В тот же миг все разбойники застыли на месте, опустив оружие. У кого-то из них оно даже вывалилось из рук.
-Всех убить! – скомандовал Клевер и сам шагнул вперёд, чтобы перерезать горло высокому чернобородому детине в кольчуге и шлеме, застывшему, опершись на двуручный меч.
Детина повалился в чистый снег, обильно поливая его яркой кровью.
-Некогда нам с ними разбираться. Всё одно у них у всех руки по локоть в крови, - объяснил он эльфу, как свидетелю расправы.
Остролист печально озирал улицу, трупы и потемневшие бревенчатые дома, осиротевшие и жалобно зиявшие распахнутыми дверями.
-Мне в храме говорили, что снаружи страдание, грязь и дурные люди. Но я не готов был увидеть, как всё на самом деле, - холодно проговорил эльф.
-Да, если всю жизнь просидеть в храме, то много дерьма не увидишь. Сплошные будешь видеть благость и раскаяние, смирение и добрые помыслы, - сказал на это колдун.
-Теперь я предпочту подольше не выходить из храма, - ответил младший жрец.
«Просто чудо, что среди этой шпаны не оказалось лучников, - подумал Клевер. – Уж в деревне-то луки должны были быть – хотя бы для охоты на белок. Приди мы раньше, может быть и застали бы кого-нибудь из жителей в живых. Добавили бы новые имена к спискам спасённых нами жизней.  А сейчас нам трупы даже некогда пересчитать».
Оставшиеся стражники споро резали оцепеневших душегубов, окропляя красным белое покрывало, которым боги укрыли весь мир людей, и устилая улицу телами. При этом с неба продолжали падать хрустальные хлопья снежинок, и солнце сияло, всё так же милостиво одаряя земной мир светом и теплом.
Один из стражников, добив ещё шевелившегося разбойника, сражённого одним из первых, всадив ему сверху меч прямо в сердце, подошёл к телам товарищей, лежащим на снегу, наклонился к каждому, проверил пульс на шее и крикнул:
-Наши всё!
«Пригорок и Хвост, - скорбно отметил Клевер двоих павших из числа своих людей. – Что ж, их семьи получат награду, когда Шар вернётся к эльфам. Вот такая у нас работа – не знаешь, где нарвёшься на разбойничий нож. Похороним их возле дороги, у въезда в деревню – и продолжим наш поиск священной реликвии».
-Молодец! Хорошо вас готовят, - похвалил он эльфа.
-Шар удаляется, - сказал в ответ эльф.
-Мы и так торопимся и почти не отдыхаем, - заметил колдун. – Хоть кони-то могут пару часов передохнуть?
-Я боюсь, что мы опоздаем вернуть Шар к церемонии, - сказал Остролист. – И что тогда? Нас всех, всех эльфов, не благословит Серебряный Лис. И тогда не будет нам ни удачи, ни покоя.
-Сегодня мы опоздали спасти от смерти целую деревню, - ответил Клевер. – Так что план по опозданиям мы уже выполнили.

Две вершины Красных Гор уже виднелись вдали. Они возвышались над низким серым хребтом и в самом деле имели багровый оттенок. Снега на них почти не было.
«Ветер всё с них сдувает, - подумал Гриф. – Дует так, что кажется – кто-то забыл закрыть дверь в мир мёртвых».
В сером небе туманным белым пятном пробивалось солнце, сиротливое и как будто чужое здесь. Узкую долину, стиснутую отрогами хребта, заполняли ещё неглубокие сугробы и разбросанные как попало каменные домишки с торфяными крышами. Ещё в ней беспорядочно бродили тёмные фигуры, еле переставлявшие ноги. Впечатление это производило странное.
«Ну, вот эта деревня, последняя на пути к пещере, - думал Гриф. – Если и можно где дать отдых ногам, пожрать и подремать с полдня, то только здесь. Сил уже больше нет идти. Ещё немного – и я упаду прямо на дороге. Ноги уже почти не слушаются. Только что там эти горцы шарахаются? Ищут, что ли чего?»
Он сделал несколько шагов к спуску в долину и остолбенел.
Ниже по дороге лежало на обледенелых камнях шевелящееся голое тело с объеденными до костей ногами. Кожа лежавшего потемнела до синевы, широко открытые глаза были красными от раздувшихся сосудов, изо рта, оставшегося без губ, доносился свистящий хрип, челюсти ходили ходуном так, что клацали зубы, а руки с заострившимися ногтями тянулись в сторону Грифа.
«Мертвяк! – ошеломлённо подумал Гриф. Мысли, словно замёрзшие, с трудом ворочались в голове. – Вот почему там внизу все топчутся. Понятно, чего они ищут. Живую плоть! И как я сразу не заметил, что дым из труб не идёт ни в одном доме! Вот и отдохнул я, вот и подремал, вот и пожрал… Тут самого сожрать могут. Что ж это за день такой – что ни деревня, то разбойники, то мертвяки! Да пропади бы оно всё к чёртовой матери! Полная долина голодной ходячей мертвечины! Но по карте здесь – единственная дорога к Красным Горам. Не обойти никак. Там, за долиной – ущелье, по которому нужно идти к пещере. К сокровищам, без которых я так и буду мыкаться оставшуюся жизнь по лесам и горам от города к городу, от усадьбы к усадьбе, пока не сдохну, как собака, где-то по пути… Если поверну, то второго такого шанса мне может и не выпасть!»
Гриф оглядел склоны долины. Они возвышались уступами – горцы устроили террасы для посадок. Снизу к этим террасам вели узкие лестницы. До ближайшей террасы можно было добраться по узкому каменному карнизу, начинавшемуся вблизи дороги.
«Во время войны, в разведке, я обходил лагеря гоблинов как раз по таким карнизам, - подумал Гриф. – И здесь пройду. А в конце долины спущусь к проходу – и ноги в руки. А что устал – так ничего. С армии помню – как захочу выжить, дикий зверь во мне просыпается. Может, и на этот раз тот зверь не подведёт!»
Гриф подошёл к карнизу и осторожно ступил на него, надеясь, что под ногами не окажется льда и цепляясь руками за выступы и трещины в горе. Шаг, другой – и его тело вспомнило давние навыки. До террасы он добрался легко.
Переступив через низкий бортик, сложенный из камня, Гриф оказался по колено в снегу.
Посмотрев вниз, он увидел мертвецов поближе. Мужчины, женщины, дети – все в грязной и рваной одежде, с тёмной кожей и оскаленными зубами – блуждали, шатаясь, между домов и сараев, натыкаясь друг на друга. Глядя на них, Гриф вспомнил войну.
«Чёрные маги при отступлении обращали пойманных дезертиров, воров, убийц и насильников в мертвяков, одурманивая волю приговорённых к обращению и заставляя их поедать плоть расчленённых ходячих трупов. Эта плоть держалась в специальных котлах с завинчивающимися крышками. Потом мертвяков выпускали и чарами заставляли их идти в сторону врага, чтобы они кусали наступавших и заражали их этой заразой, превращающей всякую живую тварь в мёртвую, но ходячую и голодную. И покусанные сами обращались в мертвяков, с холодным сердцем и жаждой плоти нападали на бывших товарищей и соплеменников, убивая их и пожирая заживо. А те, кого не обгладывали целиком, сами становились злой, прыткой и голодной мертвечиной… Всё это разрасталось, как лесной пожар. Видать, один такой подарочек с войны забрёл в эту долину ночью и всех здесь заразил».
По аккуратной дорожке Гриф перебрался на следующую террасу, и так, от террасы к террасе, прошёл над долиной почти до самого конца. Там тоже бродили, мотаясь с места на место, с десяток живых мертвецов, закрывая подъем к ущелью, через которое дорога шла к вожделенным Красным Горам.
«Как их миновать-то? – подумал Гриф. – Да ещё так, чтобы не зацепили? А если увяжутся, да ещё остальные за ними потянутся? На никаких ногах мне далеко от них не убежать. А они, хоть и не быстрые, устали не знают – так и потащатся за мной до самой пещеры. Вот бы их, как волков отпугнуло! Только пробовать мне это – мертвяков на испуг брать, что-то сильно не хочется. Одно дело волки – а совсем другое - мертвяки».
И на последней террасе, уже собираясь спускаться вниз, он заметил какое-то шевеление в куче хвороста.
Выхватив нож, Гриф подскочил к куче и пинком ноги откинул её верх.
В хворосте, как в гнезде, сидел мальчик лет восьми, одетый в белую овечью шубку и такую же шапку, тёплые штаны и сапожки, темноглазый, испуганный и со следами засохших слёз на лице.
-Дяденька, все умерли, - прошептал мальчик. – Но потом встали и снова пошли. И те, кого ели, тоже ходят теперь.
-Сколько ты уже здесь сидишь? – спросил Гриф.
-Шесть дней, - захлюпал носом мальчик.
-А что ты ешь, что пьёшь?
-Снег ем, - новые слёзы потекли по грязным щекам. – Каши очень хочется
-А мать твоя, отец где?
-Там, - мальчик показал пальцем в долину. – Страшные они. Злые. Голодные. Сестру съели. Ей пять лет было.
-Хочешь уйти отсюда? – спросил Гриф.
«Солдат ребёнка не обидит», - мелькнуло в его голове.
-Да.
-Тогда пойдём. Только быстро.
Гриф взял мальчика за руку, и они стали торопливо спускаться по лестнице, вырезанной в камне, вниз.
Увидев и почуяв живых людей, мертвецы глухо зарычали.
Гриф быстро перерезал мальчику горло. Кровь хлынула на белый овечий мех.
«Спасибо боги вам за жертвенного агнца», - успел подумать Гриф, хватая тело мальчика,  швыряя его в подступающих мертвецов и мгновенно набирая разбег. Дикий зверь не подвёл – ноги словно превратились в крылья птицы.
Уже забегая в ущелье, Гриф обернулся.
Его никто не преследовал.
Мёртвые разодрали окровавленную шубку и добрались до детского мяса, пожирая последнего живого в деревне, который прятался от них, пока его не нашёл другой живой человек.
«Тяжело достаются мне сокровища мага. Боюсь, что Всеобщая Мать, прародительница всех живых тварей, не простит мне убийства ребёнка. Ну да ничего, стану семьянином, принесу ей богатые жертвы. Сироту в семью приму – за это она меня простит», - думал Гриф, удаляясь от заражённой долины. Кровь весело бежала по жилам. Усталость отступила. Пришла лихорадочная радость.
«Я жив, и меня ждут сокровища! - ликовал Гриф. – И главное, что этой долиной мне возвращаться не придётся – от Красных Гор есть дорога в земли гномов. Неприветливые они, но приду я с золотом и каменьями, и гномы мне обрадуются. А от них я по реке на купеческой ладье до Великого Стога доплыву. Там и осяду».

В сером небе совсем потерялось солнце. Снег на пустошах, простиравшихся до самого горизонта, тоже казался серым и мрачным, будто боги посыпали равнину грязной солью. Ледяной ветер бил по лицу, словно отвешивая холодные пощёчины. Впереди высились вершины Красных Гор, а под ними – серый хребет Ослиная Спина, через который и проходила дорога, по которой шёл вор.
«Успеть бы нагнать гада до пещеры! - билось в голове у княжеского сына. – Только бы перехватить! Иначе земли наши злые духи разорят, которых он выпустит. А сколько народу сгинет!»
Отряд нёсся галопом.
Вот уже и отроги хребта возвысили бастионы из серого камня, защищавшие долину с деревней, населённой горцами – последней  до Красных Гор.
«Ну уж тут-то подлец остановится, - думал Носорог. – Удивительно, как он досюда-то дошёл. Вот ведь ходочина, мать его через плетень!»
Лютик, скакавший впереди, крикнул:
-Мертвяк на дороге!
Носорог обнажил меч.
-Он наполовину съеден! Не встанет!
«Надо прибить, - решил Носорог. – Нечего на дороге валяться этой гадости».
Спрыгнув с коня, он подошёл к хрипящей темнокожей нежити, у которой были до костей обглоданы ноги. Мертвец тянулся к живому и звучно щёлкал зубами.
Одним ударом доброй стали княжеский сын располовинил череп существа, когда-то бывшего каким-то человеком и спросил:
-Что со следом?
Лютик спешился и стал осматривать дорогу.
-Потерян след! – наконец доложил он.
-В седло! – велел ему Носорог.
Встав на дороге, княжеский сын осмотрел раскинувшуюся перед ним долину. Ему всё сразу стало ясно. Вскочив обратно на коня, он объявил своим людям:
-Там мертвяки! Всей деревней горцы обращены в злую голодную нежить.
«Это единственная дорога к маговой пещере, - размышлял Носорог. – Больше вору пройти негде. Обратных следов на пути не было. Да и не тот это случай, чтобы вор от сокровищ отказался. Магово наследство притягивает алчных и жестокосердных. Они голову теряют – мне отец объяснил. Не знаю, как подлец через волков прошёл. Может и здесь его, проклятого, мертвяки не взяли? Или лежит он там, в долине, а те, кто раньше горцами был, мослы его обгладывают. И карта при нём. Или он по карнизу, по террасам этим долину обошёл. Но нам-то на этих склонах с конями не пройти. А бросить их жалко – дорогие кони и верные. Да и не догоним мы вора без коней – до пещеры всего-ничего осталось, а он нас опережает – кто его знает, насколько? Может и на час всего. К тому же мы в броне, да с топорами этими карнизом явно не пролезем. И выдержит ли он нас? По одному ведь идти придётся – а это опять же время лишнее. И так, и так придётся через мертвяков идти».
-Долиной идём, - объявил Носорог. – Быстро идём, рубим всех на пути. Не останавливаемся и не возвращаемся, если кто с коня упал – то всё, покойник. Помогать кто бросится другу отставшему – тоже покойник. Раз цапнут кого – сам добью, чтобы мертвяком не стал. Вперёд! По двое в ряд!
Набрав скорость на спуске, отряд  ворвался в долину, мчась по дороге. Как назло, на ней как раз топталось не менее двух сотен мертвецов, а дома и сараи не давали возможности объехать нежить.
Носорог правил левой рукой, стараясь проскочить между рычащими, скалящимися и тянущими руки к коню мертвяками, а правой рубил темнокожие головы  с грязными волосами, с содранной кожей, вообще блестящие голой костью. Конь нёсся бешено, отбрасывая копытами стоящих на пути мертвецов так, что те отлетали вправо и влево, сбивал их и утаптывал в снег так, что трещали их мёртвые кости. Конь стал с всадником единым целым, и непонятно было уже для обоих, кто из них обходит одну ходячую смерть и сшибает другую, а кто крушит её по бокам. Мыслей не было, существовало только движение.
Следом так же скакали, давя и круша мертвецов, верные княжеские слуги. Носорог слышал позади себя топот копыт и хруст, с которым топоры разносили черепа тех, кто раньше был гостеприимными людьми, а теперь стал холодным, голодным и цепким гостем из мёртвого мира, нещадную брань и яростный рёв людей, не желавших расставаться с жизнью. Доносились до него и звонкие шлепки конских туш о снег – один, второй, третий, четвёртый. И горестное ржание – вместе с каждым шлепком.
Мертвецов впереди стало меньше и их уже легко удавалось объехать.
Вскоре Носорога встретил пологий подъём и ущелье.
Здесь он заставил себя остановить коня и обернуться, хотя сердце хотело бешенной скачки – без остановки, лишь бы убраться подальше от страшной долины.
Из восьми его людей осталось четверо. Они догоняли своего господина покрытые вместе с конями каплями тёмной крови - от шлемов до копыт. Страх и облегчение читались на  лицах бывалых бойцов. В такой переделке никто из них ещё явно не бывал.
А в долине, среди серых строений, копошились над павшими конями и людьми кучки  пирующих мертвецов. К ним подходила новая нежить, стягивавшаяся со всей долины. Остатки отряда никто не преследовал.
«Вот уж точно будет, чем и на пиру похвалиться, и чем внуков напугать, - подумал Носорог. – Прорвались! Половину людей оставили, но прорвались. Хорошие были люди, когда ещё новых таких вышколим. Один Лютик чего стоил! А ведь у него жена осталась и двое детей малых. С вора этого сам шкуру снимать буду – палачу не доверю!»
Княжеский сын усмотрел на дороге знакомый след и хрипло сказал:
-Едем дальше. Нам тут стоять нечего. Нас впереди, может, ещё почище зло ждёт.
«Обратно придётся через гномов идти, - подумал Носорог, трогаясь с места. – Второй раз этой долиной я не пойду».

Хмурое небо спрятало и свой истинный голубой цвет, и солнце за сплошным пологом серых туч – точно закрылось серым шерстяным одеялом. Снежные просторы вокруг тоже уже не казались чистыми и накрахмаленными. От ветра слезились глаза, его давление ощущалось и лицом, и грудью. Кони шли неохотно, медленно, но их никто не подгонял. Два горба Красных Гор возвышались впереди над серой стеной хребта, отроги которого выступали вперёд, встречая Клевера и его спутников. Мрачные стражники уже не радовались поездке и ехали молча, вспоминая похороненных товарищей и гадая, а не закопают ли вскоре и ещё кого их них. Остролист с интересом разглядывал горный пейзаж.
-Сейчас будет деревня Ослиный Бок, - оповестил колдун эльфа. – Последняя на пути к Красным Горам. Если не похитителя реликвии, то господина Носорога мы уж точно там должны встретить. А может, и их обоих.
-Шар уже далеко впереди, - заметил эльф.
-Тело впереди лежит! – крикнул стражник, ехавший впереди.
Подъехав, Клевер разглядел полуразложившийся недоеденный труп с тёмной кожей и с разрубленной головой.
-Мертвяк, - констатировал колдун. – Как их окончательно упокоят, они очень быстро сгнивают.
-Там впереди, в долине народ в деревне кучами на дороге сидит. Прямо кругами какими-то! Лицами внутрь склонились, будто молятся, – сообщил стражник.
-А, это мертвяки кого-то едят. Вероятно, коней и людей благородного господина Носорога, - сделал вывод Клевер. – А может быть, и нашего похитителя.
-Шар пронесли через эту долину, - сказал эльф.
-Значит, похититель как-то прошёл через неё. Да и благородный господин Носорог мог прорваться, если хороший наездник. Шар отпугивает нежить?
-Нет.
-Тогда преследуемое нами лицо воспользовалось вон теми карнизом и террасами, - показал рукой Клевер и добавил, - Что для нас, пожалуй, будет затруднительно. Я плохо лазаю по горам и боюсь высоты. Культ Луны известен своим особым влиянием на всю нежить. Возможно ли как-то повлиять на этих мертвяков?
-Да, - сказал эльф. – Я могу их зачаровать, и они нас не заметят.
Остролист слез с коня, достал из седельной сумки бронзовую жаровню и зелёные свечи.
Жаровню он поставил прямо на дорогу, а свечи воткнул в снег вокруг нее. Из сумки достал стеклянный флакон с красным порошком и насыпал его в жаровню. После чего произвёл пасс рукой, и всё загорелось – в жаровне синим, а на свечах – фиолетовым пламенем, пляшущим на ветру. Остролист развёл руки в стороны и запел – протяжно, нежно, мелодично. Пел он недолго. А когда он замолчал, стражник крикнул:
-Они все встали и кружатся!
-Можно ехать, - сказал эльф и полез в седло. – Только не нужно их задевать.
Отряд спустился в долину и, колонной по одному, медленно проследовал через деревню.
Вокруг, закрыв глаза, кружились, словно в танце, живые мертвецы.
-А эти мертвяки не такие и страшные, когда они только танцуют, - заметил Клевер.
-Я решил заставить их танцевать, чтобы они не действовали на нас угнетающе, - склонив голову, объяснил эльф.
-Что за танцы без музыки? Музыка не нарушит эффекта? – поинтересовался Клевер.
-Они ничего не слышат, - ответил эльф.
-Лосось, доставай свою губную гармошку! – распорядился колдун.
Стражник с каштановыми пышными усами полез в карман и извлёк инструмент. И над долиной смерти раздалась простая незатейливая музыка – та, что звучит в трактире, на привале, во время дружеской попойки.
-Замечательно! Просто сердце радуется, как всё мирно, тихо и как все довольны! – сказал Клевер, разглядывая уродливые фигуры с изуродованными смертью тёмными лицами, кружащиеся вокруг, такие же фигуры с разбитыми головами, лежащие на дороге, полусъеденные туши лошадей, трупы с разорванным горлом и искусанными ногами, пятна тёмной и алой крови, серые каменные домики горцев с торфяными крышами, двери которых сорванные валялись поперёк порогов.
«До чёртовой матери здесь мертвяков, - думал Клевер. – А ведь все они ещё недавно были живыми людьми – отцами, матерями и детьми. Никого зараза не пощадила – ни злых, ни добрых! Как вернёмся в город, доложу. Пусть сюда вояк присылают, чтобы они тут всё зачистили, раз уж они сами этих мертвяков плодят в своих тактических интересах. А то эта нежить отсюда может расползтись, пожирая деревню за деревней и превращая людей в злейших врагов любой жизни».
-Ну что, будет, о чём рассказать молодым послушницам в храме? – спросил Клевер у эльфа.
-Пожалуй, я скажу им, что лучше храм совсем не покидать, - ответил тот.

Серое небо стало темнеть. С него сыпались лёгкие пушистые белые хлопья, похожие на мелкие перья из разорванной подушки бога. Красные горы возносились вверх исполинской крепостью неведомых великанов. В багровом камне зияло широкое отверстие с ровными краями.
«Вот она, пещера мага Белого Льва», - подумал радостно Гриф, с трудом удерживая равновесие на подгибающихся ногах, которых уже совсем не чувствовал. Хотелось лечь прямо в снег, выглядящий маняще-мягким, как перина.
Он вошёл в пещеру и, через несколько шагов, упёрся в чёрную каменную плиту, перегораживающую проход. В плите на уровне груди обнаружилась полукруглая выемка, размером как раз подходящая для шара, который он взял в Храме Луны.
-Стоять! – раздался сзади грозный окрик. – Вытяни руки вверх!
Гриф выполнил приказ.
«Кто это? Разбойники? Горцы? Гномы?», - подумал Гриф.
-Взять его!
Раздался топот сапог по камню.
Потом Гриф ощутил удар по затылку чем-то твёрдым и тяжёлым. От удара  в глазах потемнело, веки закрылись, а ноги сами сложились, позволяя ему наконец-то упасть.
-Вытаскивайте его и вяжите! Сумку обыщите!
Сильные руки схватили Грифа и потащили по камню. Сумку сорвали с его плеча.
Те же руки ловко опутали пойманного вора верёвкой и затянули крепкие узлы.
Гриф чувствовал себя кулём ваты, словно перебрал крепкого вина. Сильно тянуло в сон.
-Карта есть! И шар какой-то! Браслеты серебряные! Бусы!
-Посадите вора спиной к горе!
«Не видать мне сокровищ мага. Да и не осесть с семьей прилично», - подумал Гриф и провалился в тёмное забытьё.

«Ну, вот и всё! Настигли вора. И пещеру он открыть не успел», - облегчённо подумал Носорог. У княжеского сына словно камень с плеч свалился.
Он держал в руках, облачённых в толстые кожаные перчатки, молочно-белый стеклянный шар размеров с голову младенца и разглядывал его.
«Там же ещё Шар Зеркала Теней был нужен эльфийский, чтобы пещеру открыть, - припоминал княжеский сын про артефакт, про который его совершенно заставила забыть бешенная скачка последних суток. – Вот он, этот Шар. Ловкий подлец! Эльфийский храм обворовать не просто, их храмы все чарами защищены…»
Его мысли прервал приближающийся конский топот. Из-за скалы выехало шестеро верховых. Впереди – четверо стражников с луками в руках. Они осадили коней и нацелили стрелы на слуг. За стражниками следовали двое – светлобородый в зелёной накидке с опущенным капюшоном и гладколицый беловолосый эльф в белой сутане.
-Именем закона Ведьминого Горшка отдайте нам Шар! Он похищен из Храма Луны! – крикнул светлобородый.
«Ну да, всё так, - подумал Носорог. – Вот и жрец эльфийский вместе со стражей. Видно, тоже шли за вором».
 Он осторожно положил Шар у своих ног, прямо в снег, и обнажил меч.
-Спокойно! – крикнул светлобородый. – Не делайте глупостей, благородный господин Носорог. Мы требуем отдать нам Шар! Без него все эльфы год будут жить без благословения своего покровителя.
«Знают, кто я, - подумал княжеский сын. – Что ж, на то они и стража».
-Шар не мой. И мне он не нужен, - сказал Носорог.
-Отлично! – обрадовался светлобородый. – Нашему другу жрецу теперь нет необходимости делать из вас и ваших людей истуканов. А кто этот связанный человек?
-Это подлец, обворовавший дом моего отца. Он украл много золота и карту, на которой указана эта пещера, - ответил Носорог.
-И что вы собираетесь делать с этим вором?
-Я собираюсь отвезти его в Солёное Озеро на княжеский суд.
-Так не пойдёт! Это преступник, нарушивший закон Ведьминого Горшка, судить его должен городской суд!
-Я лишился четверых преданных слуг и столько же отлично выученных коней! Я сам чуть не погиб, сражаясь с мертвяками! Подлый вор украл приданое моей сестры! Десять дней я преследую этого подлеца! И вы требуете, чтобы я отдал его на чужой суд! – Носорог побагровел, глаза его налились кровью так, что, казалось, сейчас лопнут.
-Не волнуйтесь вы так, благородный господин Носорог, - сказал светлобородый. – Мы позаботимся, чтобы подонок надолго отправился на железные рудники, на каторгу, вместе со всеми насильниками, ворами и святотатцами.
-Надолго! – взревел Носорог. – Мой отец приговорил бы его к мучительной казни! Только такой участью простолюдин может смыть оскорбление, нанесённое нашему роду! И как вы смеете целиться из луков в моих людей! Мы не преступники, мы здесь для того, чтобы осуществить право моего рода на правосудие! Вор совершил кражу на земле, которой правит мой отец! Он посмел обокрасть дом князя! Вы что, собираетесь убить моих людей из-за шкуры этой падали? А может, вы и на меня посмеете руку поднять?
Он тяжело дышал и медленно водил мечом из стороны в сторону.
-Луки нацелены лишь для того, чтобы вы не приказали своим людям бросится с оружием на представителей закона Ведьмина Горшка, - подчёркнуто спокойно ответил светлобородый. – Я сам – колдун, а наш друг и вовсе эльфийский жрец. Мы не станем никого убивать, а просто наложим чары, которые не позволят вам сопротивляться. Этот вор совершил преступление в нашем городе и должен ответить за это, да так, чтобы вся шваль Ведьмина Горшка убедилась, что за кражу из храма вор окажется в колодках на площади, а после этого в кандалах пойдёт на рудники!
Колдун уже и самого заметно охватило раздражение. Стражники без видимых эмоций держали слуг Носорога на прицеле. Невозмутимый эльф простёр руки, готовый творить заклинание. Люди князя заметно нервничали и сжимали топоры, словно те могли уберечь их от стрел или чар.
«Будь что будет! Честь благородного рода превыше всего», - подумал княжеский сын.
-Я потерял половину людей не для того, чтобы вернуться к отцу ни с чем!
Носорог сделал шаг назад, к скорчившемуся связанному вору и с разворота, с молодецким замахом, отрубил ему голову. Она упала в снег и покатилась по нему, окрашивая красным белое полотно зимы. Чёрная шапка с коротким блестящим мехом отделилась от неё и осталась лежать, напоминая свернувшегося клубком зверька. Покрытая чёрными кудрями голова катилась дальше, пока не уткнулась в камень. Кровь фонтаном выплеснулась из обезглавленного тела, оставшегося в том же положении, обильно заливая коричневую замшу.
«Отличный удар. Хоть голову вора домой привезу», - подумал княжеский сын.
-Мне – голова, вам – шар! – заявил Носорог.
-Годится, - согласился светлобородый, скривившись. – Что ж делать с благородным господином, уже утолившим свой праведный гнев!
Носорог подошёл к голове вора, поднял её за волосы, и, подойдя к своему жеребцу, положил в сумку вора, пристёгнутую к седельному ремню.
Эльф слез с коня и подобрал Шар Зеркала Теней.
«Спасены мои земли от Конца Света, - думал княжеский сын. – И все  города и деревни на триста миль вокруг тоже. Не умертвить злым духам малых детей, матерей их, отцов и стариков беспомощных. Поживут ещё люди, богов трудами своими порадуют».
Носорог испытывал гордость и облегчение.
«То, что я совершил, впишут в книгу деяний нашего рода. И внуки мои об этом будут знать, и правнуки, - думал он. – Как вернусь домой, пир устрою для всех соседей. Пусть они порадуются своему спасению. Давно мы уже их пирами не радовали».

«Вот ведь спеси-то у молодёжи из княжеских семей! – подумал Клевер. – Но не задерживать же сына и слуг князя из-за простого подонка,  которому голову отрубили благородной рукой! Да и как везти в город такую ораву задержанных? А привезём – меня же ещё и ругать будут. А место, между прочим, любопытное».
-А что это за пещера, к которой так стремился вор? – поинтересовался колдун.
-Там сокровища давно почившего безумного мага Белого Льва. И злые духи, охраняющие их. Духов этих нельзя выпускать, - обеспокоенно сказал княжеский сын. – Если они вырвутся, то разорят все поселения на триста миль вокруг.
-Это правда, - подтвердил эльф, уже вернувшийся в седло. – Я чувствую множество спящих злых духов, которых лучше не тревожить. Шар, конечно, убережёт нас от них, но все окрестные земли сильно пострадают и много погибнет людей, эльфов, гномов. Так что пусть лучше эти сокровища останутся там, где лежат. Нам пора в обратный путь. Серебряный Лис будет ждать правильного выполнения всех обрядов на посвящённой ему церемонии. А без Шара провести их будет невозможно. Если мы поторопимся, то вернёмся вовремя. А что касается сокровищ мага, то они вообще прокляты. Я читал предание о Белом Льве.
-Что ж, значит не судьба мне сказочно разбогатеть, - посетовал Клевер, усмехнувшись, и скомандовал:
-Обратно в город!







Юджин Дайгон     Сокровища мага
          Клевер, колдун городской стражи Ведьмина Горшка, стоял на ступени эльфийского Храма Луны – старого мраморного здания со светлым куполом, покрытого изумительной резьбой, изображавшей многочисленные подвиги Бога Луны – Серебряного Лиса. Улицы города занесло свежим снегом, белым и пушистым, скрывшим всю грязь и недостатки улиц и домов, словно свадебная фата, опущенная на лицо рябой невесты. Небо, заполненное стадами белых облаков, сияло, с него улыбалось солнце, и сеялся редкий сверкающий, словно алмазный, снег. Эльфийская кровь колдуна напоминала о себе, в его памяти возникали картины того, как в детстве он вместе с матерью приходил сюда помолиться о всемирном спокойствии и удаче в делах.
 «Теперь я стал сорокалетним дядькой с брюшком и серой бородой, некогда яркие зелёные глаза поблекли, и давно уже не приходилось мне бегать по улицам, когда-то казавшимися загадочными и полными волшебных тайн, скрывающихся за каждым поворотом, - думал Клевер. - Колдунам нельзя ходить в храмы, а тайны и волшебство стали предметом суровой опасной работы, скорее ремесла, чем искусства».
Поверх серых кожаных штанов и серой же кожаной куртки на плечах колдуна была наброшена подбитая медвежьим мехом плотная накидка из светло-зелёного сукна с широким капюшоном, накинутым на голову. Зимние сапоги болотного цвета сохраняли тепло – и это  радовало Клевера. Последние пару лет ноги колдуна зимой ощутимо зябли. Его пояс оттягивал короткий широкий меч, лезвие которого покрывали Руны Цели, делавшие это оружие опасным в руках даже не очень умелого фехтовальщика.
-В храме похитили Шар Зеркала Теней – священный артефакт, использующийся в ежегодных церемониях зимнего лунного затмения, когда ночное светило становится красным от крови Серебряного Лиса, вспарывающего себе живот в знак скорби из-за страдания всего живого на земле от зимних морозов. До затмения осталась неделя и Шар нужно вернуть.
Клевер обернулся на голос.
На пороге храма, придерживая полуоткрытую створку посеребрённой двери, стоял светловолосый остроухий эльф в белой сутане, с  гладким лицом и глазами, горящими, как изумруды.
-Младший жрец Стрелолист, - представился он с холодным и гордым видом.
-Я рад, что вы уже не послушник, - сказал Клевер. – Мне поручили заниматься этим делом.
На площади переминались шестеро стражников, облачённых в тёмно-серые зимние плащи. Они рыгали, дышали друг на друга вчерашним перегаром и утром съеденным луком, пересказывали историю о недавнем обыске в борделе, где подозревалось наличие девицы из благородной семьи, которая пряталась там после того, как сбежала из дома, чтобы стать дорогой куртизанкой. Солнце блестело на яйцевидных шлемах.
«Похоже на кладку Великой Железной Орлицы», - подумал Клевер.
-А я рад, что вы имеете отношение к нашему народу, - сказал Стрелолист.
-Имею по матери, - заметил Клевер.
-А где ваши лошади?
-Лошади?
-Ну да, лошади. Настоятель направил меня вам в помощь. Я только что прошёл глубокую инициацию с Зеркалом Теней и установил связь с Шаром. Его везут в сторону Красных Гор.
-А у вас есть предположение, кто и зачем похитил этот Шар?
-В своё время при помощи Шара запечатали немало гробниц. Вероятно, кому-то понадобилось открыть одну из них.
-Что ж, - сказал Клевер, обречённо скривившись, - придётся нам ехать к этим Красным Горам.
-Только позаботьтесь, чтобы ваши люди взяли с собой луки и побольше стрел. Волки в это время года от голода выходят из лесов на дороги, - сказал эльф.
-И не только волки, - со вздохом произнёс Клевер,  предчувствуя опасную и долгую дорогу.

«Вот ведь проклятые гады, - думал Гриф. – Как они тогда поймали меня с этими шулерскими костями, с которыми я всех обыгрывал и у меня всегда были деньги на вино и ласки обозных шлюх! Грозились мне все кости переломать. Конечно, пришлось сбежать из армии. Да и с гоблинами дикими воевать надоело – того глядишь, и голову проломят дубиной из каменного дерева. Не в деревню же мне свою возвращаться. Тем более, что Ласточка моя за другого замуж вышла, даром, что от меня была беременна».
Давно прошедшие события не давали покоя Грифу до сих пор. Был он черноглаз, худ и горбонос, небрит, волосы имел тёмные и взлохмаченные, выбивающиеся из-под чёрной шапки короткого блестящего меха, а одет - в добротную коричневую замшу, какую носят следопыты и добытчики.
Гриф стоял на вершине горы и обозревал открывающуюся взгляду широкую долину. В ней били гейзеры и парили горячие озерца. В ней трава сохранила зелень, и белые овцы бродили по пологому склону. А пасла их тоненькая фигурка в белом. Высоко в небе громоздились седые тучи, являясь будто продолжением гор.
«Хорошо у меня получилось влезть в дом князя Солёного Озера, старого Дубравного Вепря. Много золотишка взял – да жаль, что быстро оно вышло в дорогих корчмах и весёлых домах. Хорош оказался и сонный амулет, у мастера воровских тайн купленный. Амулет этот  всех в доме князя чарами в мёртвый сон погрузил. А ещё лучше то, что в кабинете князя мне эта карта Красных Гор попалась, где пещера мага была обозначена, с припиской, что Шар нужен из Храма Луны, который в Ведьмином Горшке, чтобы взять сокровища мага Белого Льва, скопленные им за долгую жизнь. Маг погиб, пытаясь стать живым воплощением бога луны, Серебряного Лиса. И вроде как, этим шаром его пещеру запечатали из-за того, что на сокровища эти пало проклятие. Ну да мне это добро не надолго понадобиться – только чтобы трактир в хорошем месте купить, да жениться на купеческой дочке. Надоело мне по дорогам да чащам мыкаться. А без Шара якобы в пещеру это вообще не войти. Тяжёлый он зараза, сумка с ним всё плечо уже измучила. Да и голод живот сводит. Но место тихое, кроме овец и пастуха никого не видно. Или это пастушка? Сейчас я это выясню. Нож я держать в руках ещё не разучился».
Гриф вспомнил, как ещё успел изнасиловать в доме князя молодую спящую служанку и на его хмуром лице, напоминающем собачье, расплылась довольная улыбка, так что он стал совсем похож на кобеля.

Носорог, сын князя Солёного Озера, стоял у коновязи постоялого двора и наблюдал за тем, как его слуги седлали лошадей. Слуг всего было восемь, все – здоровенные молодцы, ладно снаряженные и вооружённые короткими мечами и большими топорами, в кольчугах и круглых шлемах, обученные и охоте, и ратному делу.
Носорог отличался ясными голубыми глазами, крупным сложением, волосы и короткую бороду соломенного цвета унаследовал от отца, носил панцирь из стальных пластин и дорогой лёгкий, но прочный куполообразный шлем с полумаской, а красный плащ его был из плотного столичного сукна. Тёплые кожаные сапоги тоже покрывали стальные бляхи. На поясе у княжеского сына висел отличный меч гномьей работы.
«Вот ведь сука, - думал Носорог. – Мало того, что деньги, приготовленные для приданного сестры, унёс, так и карта проклятых сокровищ ему понадобилась. Сестру надо замуж выдавать, с людьми ходить по промысловикам, что соболя и горностая промышляют, дань собирать, а тут такой позор. Даже собаки – и то все спали. Подлое колдовство! И ведь поклялся отец мой своему отцу, когда тот умирал, что карту эту хранить будет и что до пещеры маговой никто не доберётся! Ведь в той пещере заключены тысячи злых духов, которые вырвавшись, устроят Конец Света везде, до куда доберутся – миль на триста вокруг. А до нашего Солёного Озера от этих Красных Гор не так далеко. Правильно отец меня послал в погоню – никому не позволим нас так нагло обворовывать. Нужно нагнать подлеца – хорошо хоть, по расспросам выяснили, кто чужой в округе появлялся и как он выглядел – пока он ещё и Шар, пещеру открывающий, не спёр. Этот Шар и от духов злых защищает того, кто его несёт. И не разбирает этот Шар, подлец его несёт или святой – всех хранит одинаково, также, как духи эти из пещеры всех смерти предадут, не разбирая, ребёнок перед ними, ещё только жить начавший и зла не натворивший, или старик, которому каждый день, как последний мил, но которому за грехи его может и Суд уже полагается».

Стражники уже залезли на коней и выстроились на дороге в колонну по двое, а Клевер всё медлил отдать приказ на то, чтобы двигаться в путь. Вроде всё было готово к преследованию вора – и припасы, и деньги на расходы получили, у каждого стражника за спиной висели лук и колчан со стрелами. Эльфы обещали награду за возвращение своей реликвии и ему, и каждому стражнику. Младший жрец Стрелолист уверял, что чётко выведет на след осквернителя храма и приведёт прямо к Шару. Но колдуна мучили недобрые предчувствия. Впереди маячила какая-то непредвиденная опасность пострашнее, чем разбойничья засада или стая голодных волков. Накануне Клевер раскинул руны. Руны показали смерть. Много мёртвых. И это вовсе не порадовало колдуна.
«Конечно, стражникам приятно будет выйти из города, проехаться до Красных Гор по прекрасным зимним лесам и горам, пока нет ни бурь, ни особых холодов. Да ещё потом награду получить. Стрелолист тоже рад, что его из храма выпустили, где он, как в добровольном заточении, постигает мудрость истин, написанных мудрецами прошедших веков. А истины эти продиктованы бессмертными духами Вечности, далёкими от радостей и проблем живых – вот жрец и радуется предстоящему приключению.  А мне ни приключений никаких не хочется, ни в награде я что-то нужды особой не испытываю. Ох, не все мы вернёмся назад из этой поездки!»
Обширные поля вокруг города, заснеженные и напоминающие своим видом о какой-то бескрайней перине, на которой спят зимой духи природы, казалось, полнились тревожной тишиной.
-Ну что, выезжаем? – поинтересовался нетерпеливый эльф. Редкое качество для эльфа, даже для молодого,  и тем более - для жреца.
«Большой мир манит его, и опасности этого мира его вовсе не пугают. Он уверен, что Серебряный Лис защитит его. Может, и мне не стоит так беспокоиться? В конце концов, я тоже наполовину эльф,» - подумал Клевер и вскочил на своего жеребца, старого, гнедого и спокойного. Оглянувшись на башни, охраняющие ворота Ведьминого Горшка, он сильно пожелал вернуться к ним живым и с Шаром.
-Вперёд! – крикнул Клевер, и отряд тронулся с места. Копыта захрустели по свежему снегу, сухому, словно вышедшему из реторты алхимика.

Гриф спустился по пологому склону, поросшему сочной зелёной травой. Овцы что-то верещали, разбегаясь от него и останавливаясь чуть поодаль, глядя на него с тупым и обречённым равнодушием.
«Чувствуют во мне зверя», - удовлетворённо подумал Гриф.
Пасла овец худенькая симпатичная девочка лет тринадцати, сероглазая кудрявая шатенка, одетая в хламиду из белой овечьей шкуры и истоптанные башмаки.
Она настороженно смотрела на приближавшегося к ней широко и зловеще улыбавшегося бродягу, снимавшему с плеча кожаную сумку. Сумку он бросил на землю.
Откуда-то сбоку прибежала большая чёрная лохматая собака и громко залаяла.
Гриф вытащил нож. Собак он не боялся – немало их перерезал на своём веку.
И этой всадил нож прямо в сердце, когда она бросилась на него, собираясь повалить на землю. Собака в прыжке очень уязвима, если знать, куда бить и иметь крепкую руку.
Собака умерла мгновенно. Её тело шмякнулось о землю и осталось лежать, словно тюк чёрной шерсти.
Убийца вытер нож о собачью шкуру и вложил его в ножны.
Девочка заплакала и побежала вглубь долины.
Но Гриф догнал её. Он был лучшим бегуном в своей роте.
Догнав пастушку, он повалил её на траву и стал стаскивать с неё овечью шкуру.
Девочка кричала:
-Не надо, дяденька, не надо!
Она сразу поняла, что он собирается с ней сделать.
-Ты – овца! – крикнул ей Гриф, стягивая с неё льняную рубашку. – Вот и будь овцой! Молчи, я люблю тихих!
Девочка больно укусила его за руку.
Гриф выругался и ударил её кулаком в лоб.
Девочка сразу обмякла, и её глаза закрылись.
«Да, у меня рука тяжёлая», - подумал Гриф, расстёгивая штаны.
Он раздвинул стройные и аппетитно обросшие мяском ляжки пастушки. Маленькие упругие груди напоминали белые яблоки. Кожа пастушки, нежная и гладкая, без единого волоска, напоминала атлас. Тело девочки, стройное и приятно пахнущее, мгновенно возбудило бывшего солдата, не привыкшего тратить время на нежности.
Он рывком вставил свой надувшийся член в сухое влагалище, мимолетно ощутив его головкой какую-то тонкую влажную паутинку.
«Целка», - подумал Гриф. Невинные ему ещё не попадались – слишком дорогой товар в борделе. Даже его Ласточка – и та до него уже успела лечь под сына мельника.
От боли девочка пришла в себя и стала издавать мучительные протяжные стоны в ответ на движения его члена внутри неё. Она лежала неподвижно и не шевелилась. Её хорошенькое личико исказила гримаса страдания.
«Хорошо, - думал Гриф, насилуя пастушку. – Люблю, когда они стонут от боли. И не люблю, когда суетятся».
Наконец, он кончил, излив семя в девочку, невинность которой он украл.
Гриф встал и застегнул штаны. Ему стало удивительно приятно обозревать эту долину с овцами и озерцами, бьющие из камней гейзеры, овец, покорно продолжавших щипать траву. Он даже почувствовал покой и тихое умиротворяющее блаженство.
«Надо почаще рвать целки», - подумал Гриф.
Девочка тихо плакала, одеваясь. Там, где бродяга схватил её за ляжки, расцветали красными цветами отпечатки его пальцев. Между ног у неё всё было в крови.
-Не бойся, я тебя не убью, - сказал ей Гриф.
Ему вновь вспомнилась армия – в те времена ему всё время хотелось трахаться, спать и жрать. И он ощутил голод.
«К счастью, здесь не нужно есть жёсткое мясо павших в бою гоблинов», - подумал Гриф, глядя на стадо и выбирая овцу помоложе.
Он шёл к выбранной жертве, вытаскивая нож, а та смотрела на него печальными глазами.
«Совсем ещё ягнёнок, - подумал Гриф. – Нет ничего вкуснее жареной ягнятины. А вообще, надоело мне это Серое Плоскогорье. Скорей бы добраться до Красных Гор и пещеры мага».
На его руке остался след укуса, но Гриф не чувствовал боли. То, что он сделал, опьянило его, как крепкое вино.
Он зарезал ягнёнка, содрал с него шкуру, развёл костер, использовав хворост, собранный пастушкой, и пристроил тушку над огнём на толстых палках.
Девочка молча сидела на траве в окружении сбившихся вокруг неё овец и смотрела на него.
-Хочешь меня запомнить?! – крикнул ей Гриф. – Что ж, запоминай! Баба должна помнить своего первого мужика!

Следы вора и расспросы в трактирах и хижинах вдоль дороги к Красным Горам привели погоню в уютную тёплую долину, в которой Носорог нашёл стадо овец, плачущую пастушку, остывшую золу костра и кости ягнёнка.
«Вор уже побывал в Ведьмином Горшке и направляется к пещере. Значит, Шар у эльфов он уже спёр. И тут он явно уже побывал, судя по тому, что пастушка плачет», - подумал наследник благородного рода.
-Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? – спросил княжеский сын у девчонки, спешившись.
-Да, - ответила она. – Плохой человек обесчестил меня, убил мою собаку и зарезал овцу.
«Вот ведь сука, вор поганый», - подумал отпрыск благородного семейства.
-А как он выглядел? Горбоносый, в коричневой замше, с длинным ножом на поясе? – сурово уточнил Носорог.
-Да. Так он и выглядел, - хлюпая носом и глотая сопли, ответила пастушка.
-Я ищу его за то, что он обворовал мой дом. Куда он пошёл?
-Туда! – ткнула пальцем пастушка в проём между скал.
Носорог обернулся к своим слугам и распорядился:
-Лютик, поищи следы. Мы должны быть уверены.
Один из слуг, молодой белобрысый детина, похожий на гончего пса, спрыгнул с седла и направился в указанную сторону.
-Есть следы, господин! – крикнул он, нагнувшись и разглядывая землю.
Носорог подошёл к девочке и склонился над ней.
«Я соберу все долги этого ублюдка, он должен отвечать только передо мной», - решил сын князя.
Пастушка испуганно отодвинулась, прижавшись спиной к боку белой овцы. Знатный господин выглядел грозно.
-Ты теперь боишься всех мужчин, - сказал Носорог. – Но не все мы одинаковы. Мои люди и я сам проголодались. Я хочу купить у тебя двух баранов. Я заплачу тебе по три серебряные монеты за каждого. И ещё две – за ягнёнка, которого сожрал этот подонок. И ещё пять – за собаку. Как тебя зовут?
-Лилия, - прошептала девочка.
-А я – Носорог, сын князя Солёного Озера. А как звали собаку?
-Уголёк. Она была совсем молодой, ещё щенков ни разу не приносила.
-Ты любила свою собаку?
-Да, любила…
-У меня тоже дома есть собаки. И я их тоже люблю. Похорони свою на том месте, где она умерла, защищая тебя. В этом мире у каждого человека не так уж много преданных ему друзей. И не важно, люди они, или собаки.
-Хорошо, я похороню Уголька, - прошептала Лилия, утирая слёзы.
-Почему ты одна пасёшь здесь овец?
-Я старшая в семье. У меня ещё пять маленьких братьев. А отец умер прошлой зимой. Пошёл в таверну, чтобы дракой заработать немного денег. Там дерутся за деньги. Но какой-то проезжий молодец так ударил его в грудь, что отец еле дошёл до дома и две недели не вставал с постели. Так и лежал – стонал и харкал кровью. Даже есть ничего не мог. А потом умер.
«Да, простому народу у нас нелегко живётся. Благодарю богов, что я родился в княжеской семье», - подумал Носорог.
Он отдал пастушке деньги, его люди зарезали и разделали двух баранов и стали готовить обед на огне, используя оставшийся хворост. Но костёр они развели в другом месте – не там, где жарил ягнёнка вор.
-Не хочу и на одних камнях с ним стоять, - сказал Носорог. – А как ты сама ночью будешь без костра? Хворост-то твой весь пожгли.
-Ничего, я ещё соберу. На склонах его много, - ответила пастушка. – Спасибо вам, добрый господин. Сейчас не так просто продать овец за серебро.

-Вот сюда принесли Шар, - заявил эльф.
Клевер оглядел зелёную долину. После каменистых заснеженных пустошей и голых деревьев, похожих на чудовищ, вылезающих из поглотивших их сугробов, глаз отдыхал на мирной траве и озерцах, не вовлечённых в войну природы против жизни. Вечерело. Низкое красное солнце подсвечивало багровым края фиолетовых туч, чьё великолепие громоздилось в небе, словно отражение гор, вершины которых горели розовым, будто боги облили их кондитерской глазурью.
-Но Шар уже удаляется отсюда, - добавил Остролист.
-Понятно, - буркнул Клевер. – Но всё равно нужно спуститься и осмотреться. Может быть, что-нибудь выясним. Вон там пасётся стадо овец. Спросим у того, кто пасёт этих овец, кто здесь проходил.
-Но задерживаться здесь особо не стоит, - заметил эльф. – Мы уже два дня в дороге. А с учётом того, что мы будем возвращаться, это четыре дня из отпущенной нам недели. Шар нужно вернуть до церемонии, иначе эльфы Ведьмина Горшка не получат благословения Серебряного Лиса.
-Я помню об этом, - сказал колдун. – Но нам полезно будет узнать, с кем мы имеем дело. Спускаемся!
И отряд стал осторожно следовать след в след по неширокой каменистой тропе.
Когда они подъехали к стаду, то их встретила заплаканная девчонка. Взгляд у неё был настороженный и не по годам серьёзный.
Клевер слез с коня и подошёл к ней.
-Кто здесь проходил? – спросил он.
-Плохой человек. А после него проезжал добрый господин со слугами, который гнался за плохим человеком, - ответила пастушка.
«Час от часу не легче, - подумал Клевер. – Как всё запутывается!»
-А почему этот человек был плохим?
-Он убил мою собаку, надругался надо мной и зарезал овцу.
-А почему господин был добрым?
-Он заплатил мне за собаку и овцу, убитых плохим человеком и купил ещё двух баранов. Он был добр со мной. И он собирался наказать плохого человека.
Девочка вдруг испугалась и прикрыла рукой рот.
-Чего ты боишься? – поинтересовался Клевер.
-Что вы заберёте моё серебро, - хмуро ответила пастушка.
-Не бойся, мы не разбойники, - рассмеялся колдун. – Мы даже совсем наоборот.
-И добрый господин тоже говорил мне, чтобы я не боялась.
«Всё интересней становится это дело», - подумал Клевер и продолжил спрашивать:
-А за что добрый господин собирался наказать плохого человека?
-За то, что тот обворовал дом доброго господина.
«Ну да, мы ведь преследуем вора», - подумал Клевер.
-Они называли тебе свои имена? – спросил он.
-Плохой человек не называл. А добрый господин сказал, что его зовут Носорог и что он сын князя Солёного Озера.
«Почтенный род, - подумал Клевер, - известный своим благородством. Интересно, а что у них украл похититель священного Шара?»
-И куда они проследовали? – спросил колдун.
-Вон туда, - девочка ткнула пальцем в проём между скал. – Плохой человек пошёл туда, а добрый господин со слугами тоже туда поехали, потому что я им показала.
Клевер обернулся к Остролисту.
-Шар удаляется в том направлении, - подтвердил эльф и добавил. – И нам лучше скорее последовать за ним. По всей вероятности, Шар у того, кто прошёл здесь первым. Но если Шаром завладеет этот Носорог, то наша задача может осложниться. Вдруг и ему понадобиться открыть ту гробницу, к которой спешит вор? Нам придётся отбивать Шар силой.
Клевер посмотрел на заплаканную девочку, имевшую очень жалкий вид, и спросил:
-А как тебя зовут?
-Лилия, - ответила девочка.
-Плохого человека, который тебя обидел, обязательно накажут. Мы – из стражи Ведьминого Горшка. Мы спешим, но в канун священного зимнего затмения я хочу совершить хотя бы одно доброе дело и поэтому помогу тебе.
-Поможете? – удивилась пастушка.
«Она не понимает. Бедное дитя», - подумал Клевер. Девочка походила то на наивного ребёнка, то вдруг в её лице прорезался совершенно взрослый взгляд, полный горечи и скорби.
-Что происходит с овцой, когда её покрывает баран? – спросил он.
Лилия покраснела и громко зарыдала.
-Я не думала об этом! – крикнула она. – Он ведь мог меня обрюхатить! Новый рот для нашей семьи! И кто меня возьмёт замуж, если у меня будет ребёнок! И чей ребёнок!
«Да, вот так порой и приходится взрослеть пастушкам, в одиночестве пасущим стада вблизи проезжей дороги», - подумал колдун.
-Не бойся, дитя, - сказал Клевер. – У тебя не будет ребёнка, который станет тебе в тягость, и которого ты может быть даже начнёшь ненавидеть из-за того, что сделал с тобой его отец. Здесь растёт Медвянка?
-Да, растёт, - пролепетала пастушка.
-А Росяная Мята?
-Тоже растёт…
-Поскорее собери их, а я пока разведу огонь. Я колдун – я помогу тебе не забеременеть. Валежник, сходи за водой – мне надо приготовить зелье.
-Нам некогда готовить зелья! – воскликнул эльф. – Нам нужно торопиться!
Но медноусый Валежник уже спрыгнул с коня и доставал котелок из седельной сумки, а пастушка быстро бежала к горному склону за Медвянкой и Росяной Мятой.
-Зелье готовится всего около часа, - успокоил младшего жреца Клевер. – А нашим коням всё равно нужно передохнуть. Да и травки пощипать им не помешает. Когда они ещё, бедные, отведают свежей травки? Одно доброе дело не сильно задержит нас, если мы преследуем истинно праведную цель.

Стояла глубокая морозная ночь. Ледяной ветер обвевал лицо, словно облизывая его мёртвым языком и намекая – не спастись тебе, человек, если будешь неосторожен и беспечен в царстве холода. Круглая белая луна серебрила причудливо распустившиеся в небе цветы облаков. Зловещий голый зимний лес тянулся к дороге длинными изогнутыми когтями веток. Со всех сторон доносился близкий волчий вой. Тоскливая многоголосица сообщала о том, что волков в лесу много.
Гриф оглянулся. Серые четвероногие тени уже выскочили на дорогу позади него. Жёлтые глаза сияли в полутьме. Низкое рычание вспороло холодную тишину.
Гриф посмотрел вперёд. На дороге стояло с полдюжины полных возов, горели фонари, выхватывавшие фигуры бородатых мужиков в меховых шапках и полушубках. Мужики сжимали в руках топоры и дубины.
-Беги сюда скорей! – донеслось от возов.
«Ну да, тут только побеги. Серые враз бросятся вслед, повалят на снег и начнут рвать», - подумал Гриф. И медленно, вполоборота глядя на серых хищников, пошёл к возам.
Волки, рыча, следовали за ним, но не нападали. Из леса выходили всё новые их собраться. Но тоже не спешили нападать.
-Порвут бедолагу! Загрызут! – послышалось от возов.
Но Гриф спокойно дошёл до людей. Их оказалось шестеро. Все они были седобородыми кряжистыми дядьками, похожими друг на друга грубыми чертами лица. У возов лежали кучи срубленных ветвей. Тяжёлые ширококостные лошади в тёплых попонах дрожали и беспокойно переступали на месте. Тяжёлые возы не давали им убежать. Да и не являлись эти битюги скаковыми, лёгкими на бег.
«Видно, все эти люди из одного рода», - подумал Гриф.
-Ты кто такой? – спросил его тот дядька, что был повыше и пошире в плечах.
-Человек я прохожий. В деревню с заработков возвращаюсь из города. Ломоть меня зовут, - ответил Гриф. – А вы кто будете?
-Мы купцы широкогонские. Ехали из Ведьмина Горшка с товарами домой, да волки вот окружили. Дальше не пройти – они и впереди сидят. Ждут, когда мы устанем и ослабеем. Тогда и нападут. Много их там. Лошади их боятся, не идут. А нас мало, чтобы стаю перебить. Вот и ждём, не проедет ли кто большим числом, да с оружием. Вместе мы бы этих волков одолели.
-Долго может ждать придётся, - заметил Гриф. – Мало кто сейчас по дорогам ездит.
-Ничего, припасов у нас много. Нам каждый человек пригодится. Авось нас много наберётся – отобьёмся от хищников.
«Однако, меня волки не тронули, - подумал Гриф. – А ведь они сейчас голодные. Странно это».
-А может, я посмотрю на волков, что спереди дорогу перекрыли? – спросил он.
-Смотри, не жалко.
Гриф прошёл мимо возов и веток, сваленных в кучи. Из чащи жадно сверкали голодные глаза и доносился вой – обречённая песня зимнего леса. Песня убийц, уже истребивших в чаще всё живое.
Впереди, на снегу и правда, терпеливо сидело два десятка волков. Крупные, седые, опытные. Они внимательно смотрели на человека умными глазами, повидавшими немало смертей.
«Имели уже дело с людьми, - подумал Гриф. – Знают, что сонный или уже замерзающий человек – лёгкая добыча. С этими купцами оставаться – верная гибель. Те волки, что сзади были, на меня не напали. Может, и эти не нападут?».
Гриф медленно пошёл вперёд. Волки зарычали, но попятились.
«Любят меня боги. Не судьба мне с купцами сгинуть, с бородатыми», - подумал Гриф и сделал ещё пару шагов.
Половина волков прижалась к одной обочине, а половина – к другой.
-Ты чего делаешь?! – донеслось сзади.
Гриф обернулся и крикнул:
-Ухожу от вас! Некогда мне смерти от волчьих зубов дожидаться!
-Гляди, они его бояться! Колдун видать, средство от волков имеет! – зашумели купцы.
Тот, что был повыше и пошире, заорал:
-Вернись! Раз ты волков отгоняешь, вместе пойдём! Наградим! Пятьдесят золотых даём, если дойдёшь с нами до Широкого Гона!
«Ну да, пятьдесят золотых. Меня самоцветы ждут, которым нет цены, - подумал Гриф. – Да и не хочу я проверять, отпустят ли меня волки вместе с купцами. Одного-то, похоже, отпустят. Вот и нечего судьбу искушать. А купцам-то, видать, помирать пора пришла! На обратной дороге заберу всё их золото, если унести смогу вместе с сокровищами. И если никто другой их останки не обчистит».
-Не нужно мне вашей награды! – крикнул Гриф со смехом. – Удачи вам, купцы. С волками и с добрыми людьми!
И быстро зашагал вперёд по снегу, утоптанному волчьими лапами.
Волки скалились на него и провожали голодными, но уважительными взглядами.
-Ну что, зажигай костры! Хоть ими братьев лесных удержим! – донеслось ему вслед.
Гриф чувствовал огромное облегчение от того, как всё прошло.
«Смешные купцы, - думал Гриф, шагая подальше от волчьего воя и не оглядываясь. – Смешные и жалкие. Всегда таких презирал. Они хороши только тогда, когда с мошной своей расстаются. А спеси у них всегда перед простым бродягой… Только сегодня они спесь свою глубоко запрятали. Не знали даже, что и делать. Тоже мне, нашли спасителя!»

Костры Носорог увидел издали. Волчий вой же услышал задолго до этого.
Ночной мороз кусал за щёки, иней лёг на бороду, а луна смотрела сверху равнодушно – круглая и холодная. Она красила жемчужно-серым рваные клочья облаков и заливала дорогу призрачным светом, превращая мир живых в потустороннее царство. Мёртвый лес без единого листочка выглядел угнетающе. Ветер налетал порывами, заставляя ветви деревьев стонать, добавляя жути к голосам лесных братьев.
Волков ни он, ни его люди – бывалые охотники, не боялись. Не страшились хищников и княжеские кони, привычные и к бою, и к погоне за зверем.
«Вот ведь не повезло кому-то», - подумал Носорог.
Следы вора, уже хорошо изученные, чётко отпечатывались на снегу.
«Здесь он прошёл. Значит и люди эти его повстречали. А может он с ними? А куда ему деваться от волков? Сейчас возьмём ублюдка!» - пронеслось в голове у княжеского сына и его душа наполнилась праведным гневом и радостью.
«Не быть Концу Света в наших землях! Главное, на месте не прибить вора, до отца его довезти, на честный суд. Ну, это уже, как получится», - подумал Носорог и громко отдал приказ:
-Спешиться! Оружие наготове!
Слуги полезли с коней, выстроились на снегу с топорами наизготовку.
-Вперёд!
Люди пошли вперёд, а за ними – верные кони.
Впереди грянули хором весёлую песню о знатном заморском госте, полюбившем купеческую дочку и решившем к ней посвататься. Только веры гость был другой – не отдал ему дочь купец добром, так что пришлось её гостю украсть.
«Перед смертью решили душу отвести, о застольях щедрых вспомнить, - подумал княжеский сын, припоминая и свои весёлые пиры. – Не охота людям перед смертью слышать только волчий вой, да ветра стон».
Кони сзади захрипели, раздались звонкие удары копыт о черепа, хруст костей и визг, похожий на собачий.
«Да, наши кони для волков – не лёгкая добыча», - подумал Носорог.
-Лютик! Присматривай там сзади за конями! Не ровён час, цапнут кого за ногу – пешком идти придётся!
Лютик бросился назад, замахал там топором и отогнал выскочивших их чащи зверей.
Носорог широким шагом шёл к кострам и певшим у них людям, уже различая возы и битюгов, чьи тени плясали на снегу, подчиняясь игре пламени. Следом за ним подбирались и настороженные слуги. Кони, ржали, почуяв лошадей. Позади всех громко ругался Лютик, отмахиваясь топором от рычащих волков. Они больше не нападали, только осторожно крались за отрядом и рычали. Часть из них осталась у тел сражённых конями собратьев и с рычанием рвала их на куски.
«Замкнули Зубастые кольцо. Следят, чтобы никто не ушёл. Охотники, - подумал Носорог. – Умные звери, но с голодухи и друг друга жрать горазды».
Песня оборвалась. В свете костра встал высокий плечистый мужик с седой бородой в добротном полушубке и песцовой шапке. Поднялись и другие застрявшие в волчьей ловушке, похожие на него лицом.
-Я купец Карп. Со мной мои родичи из Широкого Гона. А вы кто будете, добрый господин?
-Я сын князя Солёного Озера Носорог. Со мной мои слуги. Что тут у вас с волками?
-Обложили они нас. И в лесу сидят, и на дороге. Ждут. Когда мы от мороза вялые станем. Тогда и нападут. Вас, господин, нам сами боги послали. Помогите нам волков побить.
-А нет ли среди вас горбоносого в замше? – спросил Носорог.
Купец плюнул на снег.
-Был тут такой подлец. По всему видать – вор и пройдоха. Волки его не тронули. Амулет у него, наверное, сильный от них. Прямо жались серые от него. Мы просили, чтобы с нами пошёл, раз может волков отгонять, деньги ему предложили. Так он только посмеялся над нами и бросил здесь.
«Вот ведь сука! И волки его не берут», - подумал Носорог и спросил:
-А давно он здесь проходил?
-Да как только стемнело. Вы уж помогите нам, добрый господин.
«Надо бы выручить купцов. Это было бы правильно, да и для чести Дома добрая слава, - подумал Носорог. – Да только волков тут, судя по вою, не меньше сотни. Отогнать их можно в лес – только ведь они далеко не уйдут, всё равно за возами увяжутся. Да и людей покусают обязательно, и хорошо, если коням не достанется в суматохе. И вор далеко уйдёт, пока мы тут будем купцов вызволять. А ну как успеет дойти до пещеры и духов злых выпустить?»
-Мы спешим, - мрачно заявил Носорог и скомандовал:
-В седло!
Слуги поспешно вскочили на коней.
-Вперёд!
-Ведь на верную смерть нас бросаете, господин Носорог! – горестно крикнул купец.
«Да, бросаю. Конец Света страшнее, чем смерть шестерых купцов», - подумал Носорог.
Отряд с места взял быструю рысь и по обочине миновал возы и костры. Битюги смотрели вслед печальными глазами.
Набрав скорость, кони понеслись прямо на сидящих на дороге волков. И многие из серых хищников не успели увернуться от тяжёлых подкованных копыт, оставшись неподвижно лежать на снегу. Те, кто успел убраться с дороги, некоторое время бежали следом, но потом отстали, вернувшись к телам собратьев. И стали пировать, справляя волчьи поминки.

Рассвет окрасил небо кровью. Полотнища облаков напоминали багрово-синие боевые флаги гоблинов Синих Холмов, у которых, в отличие от остальных представителей их расы, существовала какая-никакая цивилизация. Красное солнце недобро взирало на белый заснеженный мир, на чёрные скелеты деревьев и на дорогу с обглоданными волчьими костями. Из голого леса раздавался разноголосый вой, по сугробам бегали серые лесные братья. Впереди стояли возы, и поднимался редкий серый дым. Испуганно ржали лошади. Какие-то мужики стояли за догорающими кострами, сжимая топоры и дубины. К ним, рыча, подступало волчье воинство.
«Вот и луки пригодятся, - подумал Клевер. – Мимо не проедешь. Волки увяжутся. Да и долг наш – спасать людей от убийц, двуногих ли, четвероногих ли…»
-Снарядить луки! – приказал он.
-Я могу усыпить волков, - вмешался эльф.
-Надолго? – спросил колдун.
-Минут на пять. Успеем оторваться от задремавшей стаи.
-Не пойдёт. Эти люди погибнут. С их возами  и замерзшими лошадьми за пять минут далеко не уйти. Я не оставлю их на поживу лесному зверью.
-Шар удаляется! Мы должны спешить! – возмутился Остролист.
-Много времени это не займёт. Волки вышли из леса. Они стоят плотно. Стрел у нас на них хватит. Готовы?
-Готовы! – хором ответили стражники с неподдельным энтузиазмом.
«Долгая дорога им приелась. Заскучали. Рады поразвлечься. Да и жизнь кому спасти для доброго человека никогда не бывает лишним – всё зачтётся перед богами», - подумал Клевер и скомандовал:
-Стреляйте по волкам!
Стражники натянули луки и прицелились. На каждом луке прозвенела тетива, запели стрелы – каждая находила свою серую лохматую цель. Частые выстрелы следовали вразнобой. Пронзённые стрелами волки падали и умирали. Только с десяток из них сбежало вглубь леса. Остальные, остервенело рыча, лезли к возам, где люди встречали их топорами и дубинами. Волки прыгали на каждого человека, стараясь повалить, но мужики крепко стояли на ногах, круша черепа разбойных тварей своим тяжёлым оружием так, что летели в стороны осколки костей, кровь, мозги, и только громко ругались, когда лесные доктора вцеплялись им в рукава, прокусывая их до самой кожи. Звери бросались на запряжённых в возы лошадей, но те бешено брыкались, не подпуская хищников к себе. Стражники продолжали стрелять, и так метко, что волки падали на снег один за другим. Стрел в колчанах становилось всё меньше, а мёртвых волков всё больше.
Вскоре всё было кончено.
Стражники подъехали к возам, в которые были запряжены нервно дрожащие битюги.
Их встретили изрядно поцапанные седобородые кряжистые люди в рваных полушубках, едва держащиеся на ногах.
-Кто вы? – спросил Клевер.
-Купцы мы широкогонские. Уж думали, что пробил наш час. Думали, погибнем в этом лесу, - ответил наиболее высокий из спасённых. – Я – Карп. Век не забуду вам, добрые люди, что нас спасли. Кого благодарить нам за спасение? Кого послали нам боги?
-Городскую стражу Ведьмина Горшка. А не видели ли вы по дороге пешего горбоносого небритого урода в коричневой замше? Очень он нам нужен. Или отряд верховых людей в кольчугах с топорами, возглавляемый благородным господином Носорогом?
Карп мрачно и тоскливо посмотрел на колдуна, сидящего в седле.
Стражники спешились и собирали стрелы, вытаскивая их из волчьих трупов, устилавших дорогу и обочины. Кое-где снег окрасила кровь зверей.
-Были тут они. Горбоносый сказал, что Ломоть его кличут. Гад он и подонок последний. Волки его не тронули. Отпугивал он их чем-то. Мы просили его пойти с нами, чтобы защитить нас от зверья, деньги ему предложили. Он только посмеялся над нами и удрал. А господин Носорог со слугами часть волков потоптали конями и больше нам ничем не помогли. «Мы спешим», - сказали и ускакали. Кони у них быстрые, волков не боятся…
-Понятно. Горбоносого подонка мы поймаем. Как идём за ним, второй раз уже убеждаюсь, что тварь это редкая, - сказал Клевер. – Ну что ж, удачи вам, купцы широкогонские. Повезло вам в этот раз. Зимняя дорога опасная в это время…
-Так и барыш не маленький, - сказал Карп. – Ещё раз спасибо вам за волков. Хоть и жизни мы чуть не лишились, но зато ещё и волчьих шкур домой привезём. Не зря с нас, видно, налоги дерут, и подать берут каждый раз, как мы в Ведьмин Горшок приезжаем. Видно теперь, куда деньги наши идут.
-Идут, куда надо, - подтвердил Клевер.
Карп отошёл к своим людям, сидящим на снегу, сняв порванные волчьими зубами полушубки. Купцы осматривали укусы и смазывали их мазью, перевязывали те, что кровоточили.
-Благодарствуем! – хором крикнули купцы.
«Вот он, смысл нашей работы. Простая человеческая благодарность спасённых от смерти людей. Налогоплательщиков», - подумал Клевер. Его переполняло чувство глубокого удовлетворения.
Колдун оглядел теперь безмолвный зимний лес, уже не казавшийся таким зловещим после ухода волков, подождал, пока казённые стрелы, тщательно вытертые специальными тряпочками, не вернуться в колчаны, а стражники не влезут на коней.
- Двигаем дальше!
Когда они отъехали, младший жрец сказал, наморщив лоб:
-Я припоминаю, что среди свойств Шара Зеркала Теней есть и отпугивание диких зверей. Поэтому волки не тронули вора. И ещё – по-моему, вор на самом деле направляется к Красным Горам. Вероятно, там его цель – какая-нибудь гробница.
-Жаль, что боги столь щедро наделили свой священный артефакт, - заметил Клевер. – Если бы не это свойство, благородный Носорог схватил бы застрявшего здесь вора и поехал бы нам навстречу. Вора он нам, может быть, и не отдал бы, но Шар, безусловно, вернул бы. А что касается Красных Гор, то они отсюда не так уж далеко. Так что мы успеем настичь вора и вернуть Шар ко дню священной церемонии.

Ещё низкое солнце уже дарило миру своё скудное зимнее тепло. Клочья облаков белели в небе, словно порванная в пылу страсти бордельная простыня. Ночная морозная жуть отступила. Лес тоже остался позади. Вокруг простирались покрытые белым одеялом поля. Впереди показались соломенные крыши, покрытые снежными шапками, и высокий деревянный забор. Из печных труб поднимались столбы белого дыма.
Настроение у Грифа, подпорченное холодом и тёмной ночной дорогой, улучшилось.
«Поесть бы горячего. Да поспать с полдня в тепле на мягком сене... Пара медных грошей у меня ещё осталась», - подумал Гриф и прибавил шагу. Ноги гудели от долгой ходьбы.
«Жалко, что я не купил лошадь, когда поживился у князя, - подумал Гриф с запоздалым сожалением. – А с другой стороны лошадь кормить надо, и с дороги, если надо, на ней не везде и свернёшь».
Деревня приближалась. На дороге у распахнутых ворот спиною вверх лежало тело в тёмной зимней одежде и поношенных сапогах. Снег был покрыт многочисленными следами и каплями крови.
«Да тут драка недавно была, - подумал Гриф. – Вот и вырубили кого-то. А может, и убили».
Он подошёл к телу и пнул его ногой. Тело никак не отреагировало.
Гриф перевернул его и выругался, обнаружив в груди узкую, уже запекшуюся рану от меча. С этой стороны одежду на трупе густо пропитала кровь.
Из-за забора донёсся истошный крик, уже почти и нечеловеческий.
«Кого-то пытают, - подумал Гриф. – Сойду-ка я с дороги».
И он бросился к забору, окружающему деревню. Снег возле него чистили, так что глубоких сугробов там не оказалось.
-Чего ты орёшь?! Ты говори, где серебро прячешь! – раздался из-за забора густой и грозный бас.
«Всё понятно – это разбойники», - подумал Гриф.
-Нет у меня серебра! Нету-у! – почти что блеял кто-то жалобно и безнадёжно.
-У старосты – и серебра нет?! А налоги ты чем за деревню платишь?! – настаивал бас. – Сейчас и второе ухо отрежу!
-Забрали сборщики! Неделю назад приходили, раньше, чем обычно! И всё забрали!
-Сейчас детей резать буду! Говори, что есть – янтарь, камни какие, самородок золотой, может, припрятан?!
-Ничего у нас нету! Детей не трогай! Меня убей! Уже обоих сыновей зарубили – и меня рубите!
-Нечего было на нас с топорами бросаться! А за себя не переживай – и ты сейчас к сыновьям отправишься!
«Надо побыстрее и потише обойти эту деревню, - думал Гриф, пробираясь вдоль забора. – Разбойники, если меня поймают, тоже пытать станут. Я им тогда всё под пыткой расскажу – и про сокровища, и про Шар. И всё, что маг накопил, этой банде достанется. А мне перережут горло и даже могилы не выкопают. Как собака в мир теней пойду – чтобы и там бродягой быть. А такая судьба мне и в мире живых надоела. Хочу дожить в достатке и уважении. И помереть почтенным человеком, которого жена и дети оплакивают. Чтобы Там вечность швалью не быть».
Из-за забора доносились женский плач и злые голоса разбойников.
-Сычуг, чего там, в кузнице?!
-Топоры одни, да вилы! Ни меча, ни наконечника копейного! Железа ржавого куча!
-Зря кузнеца так быстро грохнули! Нож бы жене его к горлу приставили – да заставили хоть наконечников наковать! Оглушить его надо было, а не рубить!
-Кто ж знал, что у него кузница пустая совсем! А жене его я сейчас хрен пристрою!
-Не-е, кузнеца всегда первого валит надо! Кузнецы всегда здоровые, рука у них тяжёлая. Чем хочешь зашибить может – даже поленом!
«Положат они всех в этой деревне, - думал Гриф. – Чтобы их потом не опознал никто. И за что положат? За пару свиней, да за новые подштанники, мужьям к празднику в подарок приготовленные. Нет, деревни грабить малая выгода. Брать надо у тех, у кого есть, что взять».
-Трясогузок! – вновь раздался зычный бас. – Убери там тело с дороги и кровь снегом присыпь! Вдруг, кто ещё приедет – не надо нам про себя заранее объявлять!
-Сделаю, атаман!
Свернув за угол, Гриф столкнулся со сморщенной бабкой в валенках, зипуне и тёплом сером платке. Она сжимала в руках какую-то шкатулку из тёмного дерева. Глаза её, водянисто-голубые, выпучились. Рот широко открылся, набирая воздух, и Гриф понял, что сейчас она заорёт.
«Услышат её разбойники – и всё, конец», - пронеслось у него в голове.
Молниеносно выхватив длинный нож, бывший солдат, привыкший на войне убивать быстро и тихо, вонзил его бабке глубоко в левую глазницу, и преодолевая скрежет костей – в самый мозг. И сразу выдернул нож обратно – следом за ним вытек глаз и булькнул фонтанчик крови.
Бабка умерла мгновенно. Она сползла по забору и улеглась на снег.
Убийца прислушался к происходящему за забором. Истошно кричала «Нет! Не надо!» какая-то девка. Тоскливо мычала корова.
«Давно пора тебе было сдохнуть, старая карга», - подумал Гриф, подбирая выроненную бабкой шкатулку. В ней оказались серебряные браслеты и бусы из янтаря и коралла. Гриф бросил их в сумку.
«Невелика добыча, но моя», - подумал Гриф, спускаясь в овраг.
Избежав опасности, он испытывал такую радость, что ему хотелось пуститься в пляс. Особенно радовало его то, что он присвоил серебро, не найденное разбойниками. А впереди его ждали сокровища мага и безбедная обеспеченная жизнь.
«Отойду подальше от деревни, а потом снова выйду на дорогу. Вот ведь сучья жизнь – ни пожрать, ни поспать не удалось. А до следующей деревни еще шагать и шагать, - думал Гриф. – А всё же бабку я ловко завалил! Руки-то помнят. В следующей деревне гульну на эти цацки».

Солнце уже пригревало. От ужасов морозной ночи не осталось и следа. Кони весело бежали по дороге, на которой ясно виднелись следы вора на свежевыпавшем снегу. Лес с волками остался далеко, и настроение у княжеского сына установилось отличное. Раскинувшиеся вокруг поля мягко сияли, отражая ласковый солнечный свет.
«Скоро догоним эту суку. Далеко он пеший уйти не мог», - думал Носорог.
-Впереди деревня! – крикнул Лютик, ехавший впереди.
«Ну, вот и всё, - подумал Носорог. – После ночного перехода подлец наверняка остановился здесь. Не железный же он – сутками идти по колено в снегу!»
У самой деревни, окружённой высоким забором, снег на дороге оказался сильно истоптан.
-След не вижу! – заявил Лютик.
-Да и не надо видеть. Здесь эта мразь. Где ж ему ещё быть-то, - сказал Носорог.
Ворота оказались гостеприимно распахнуты, и отряд въехал в деревню, казавшуюся тихой и мирной.
«Найдётся ли здесь чарка вина и жареная свинья? – подумал Носорог. – Для меня должны найтись. Но сначала нужно схватить вора. Прибить бы его сразу – но нельзя. Отец велел на суд привезти. Чтобы все знали, что бывает с теми, кто на княжеское добро зарится. Руки, пожалуй, велит отрезать и в Ведьмин Горшок свезти, клеймо на лбу поставив – герб наш, гору с оленьими рогами».
Отряд въехал в деревню и сразу оказался окружён толпой разномастного сброда. Кто был в звериных шкурах, кто – в потрепанной коже. Вооружение тоже отличалось разнообразием – и топоры, и копья, и шипастые дубины. А один кареглазый чернобородый детина в наброшенной поверх кольчуги распахнутой медвежьей шубе и круглом шлеме сжимал в руках длинный двуручный меч.
«Разбойники», - подумал Носорог, обнажая меч, и насчитал дюжину бойцов.
Слуги взяли топоры наизготовку. Кони беспокойно загарцевали.
-Дорогие больно гости, - сказал одноглазый рыжебородый разбойник в лисьих шкурах и беличьей шапке, держащий в одной руке кистень, а в другой – широкий короткий тесак. – И кольчуги у них, и топоры боевые, и кони злые – лягнут, не встанешь.
-Спокойно! – громким басом сказал чернобородый детина. – Я – атаман Чёрный Мор! Мы здесь своими делами занимаемся и ссоры не ищем, если нам не мешать.
«Тихо в деревне, - подумал княжеский сын. – Всех уже ограбили, всех уже убили. Никого уже не спасти. Да и не моя это земля – меня здешние крестьяне не кормят. Зря с этой шайкой схватиться – людей потерять можно. А они мне все дороги. Вор вот только где? Не у разбойников ли? Не пришибли ли они его вместе с поселянами? Или он, как с волками, отпугнул от себя дорожных царей?»
-Я – сын князя Солёного Озера Носорог и тоже не ищу ссоры. А ваши дела мне совершенно безразличны, - сказал Носорог, внимательно следя за атаманом и оглядывая проёмы между домами – не прячутся ли там стрелки.
-Так и мне всё равно, что ты делать будешь, если дальше себе поедешь, - пробасил атаман.
-Ищу я человека одного. Горбоносый, в коричневой замше, с ножом и сумкой. Есть он в деревне? – спросил Носорог.
-Нет. Такого тут не было, - ответил атаман.
-Мне всё равно, живой он, или мёртвый, - заявил Носорог. - А если сумка его имеется, то я ещё и заплачу за то, что в ней было. Щедро заплачу.
«Если они схватили вора и нашли карту, то наверняка из вора выбили всё и про сокровища маговы. Про злых духов вор ничего не знает – это в нашей семье из уст в уста передаётся. Да и не поверят разбойники в злых духов. Им бы лишь лапы свои грязные на золото и камни наложить – и пусть все окрестные земли хоть сгинут в Конце Света, хоть прямо в Ад провалятся. Разбойные-то люди найдут, куда им сбежать с богатством. Если вор им попался, придётся их всех кончать, не считаясь с потерями, - думал Носорог. – Один Шар чего стоит – любой сразу поймёт, что это ценная вещь».
Атаман нахмурился.
-Говорю же, нет тут такого. Ни живого, ни мёртвого.
-И мимо не проходил? Он через волков прошёл, словно невидимый.
-Кабы он был невидимый, то мы бы его точно не заметили.
-Мы потеряли его след у самых деревенских ворот.
Атаман явно хотел спровадить княжеского сына со слугами. Схватка сулила высокий риск.
-Подожди, княжий сын!
Атаман обернулся к худому белобрысому пареньку без шапки, одетому в вытертую кожу и белый меховой жилет. Своим копьём он целил в морду коня Носорога.
-Сморчок! Ты там за забором старуху нашёл забитую в глаз. Не иначе, как убил её тот, кто нужен благородному господину. Мы её точно не убивали. Покажи, где она лежит. Были там следы какие?
Сморчок сипло сказал:
-Сделаю, атаман. Следы были и шли они к оврагу.
И пошёл к открытым воротам.
«Похоже на правду, - подумал княжеский сын. – Что ж, не судьба этим царям дорожным полечь от моей руки. Пусть их другие руки на Суд отправят».
-Следом за ним! – скомандовал Носорог, и весь его отряд потянулся к выходу из деревни, мимо потемневших от времени бревенчатых домов. Сам Носорог ехал последним.
Следом за молодым разбойником они поехали вдоль забора, у которого тоже уже было изрядно натоптано.
Наконец, Сморчок привёл их к трупу старухи. В правой глазнице зияла глубокая рана с запекшейся кровью. От трупа шли чёткие знакомые следы.
«А людей-то колдовское средство вора не отпугивает, - подумал Носорог. – Иначе он разбойников бы не побоялся, пошёл бы прямо через них. Дорога-то насквозь через деревню проходит. А он побоялся. Значит, и у меня с тем, чтобы этого вора взять, проблем не возникнет».
-Спешится! – скомандовал Носорог, и слуги полезли с коней. – Идём к оврагу, коней ведём под узцы.
А разбойнику он сказал:
-Это всё. Передай атаману, что мы пошли своей дорогой.

Мирный день радовал Клевера. Из светлых облаков падали редкие снежинки, наполняя воздух праздничным ощущением. Солнце светило, заставляя позабыть о пережитом ночью опасении окоченеть, и навсегда остаться пленником мёртвого зимнего леса.  Стражники расслабились и пели песню про битву с чудищем морским, побеждённом храбрым витязем при помощи подаренного царевной волшебного меча. Эльф с интересом оглядывал укрытые пушистым снегом поля. Впереди виднелись крыши домов над добротным забором.
-Это Лебединое, - сообщил Остролисту колдун добродушно. – Не мешало бы нам передохнуть хоть пару часов после ночной дороги. Людям нужно спать иногда. Куда он денется, этот вор? Он пешком идёт, а мы верхом.
-Эльфам тоже нужно спать, - ответил эльф. – Но мы не проводим треть своей жизни во сне, словно животные. Хоть наша жизнь и намного дольше, мы ценим каждый её час. Что касается вора, то он вместе с шаром удаляется от этой деревни. Шар придаёт тому, кто его несёт, изрядную выносливость.
-Поесть домашней стряпни тоже не мешало бы, - добавил колдун. – А то надоели мне сыр, хлеб и колбаса из сухого пайка. Пивка бы выпить вместо этих травяных отваров! Отвары, конечно, целебные, простуду отгоняют, но веселья с них никакого.
-Отвары тоже могут быть очень весёлыми, - заметил эльф и рассмеялся.
-Я не сторонник злоупотребления весёлыми отварами, - сказал Клевер. – От них и картинки появляются в голове. И зачастую довольно страшные.
-Страшные, зато красивые, - не согласился младший жрец Храма Луны.
Стражники въехали в широко распахнутые ворота.
Деревня встретила их тишиной. Дома стояли мрачные, как похоронные чертоги, в которых жгут павших вождей и старейшин.
-Спешиться! – скомандовал Клевер.
Весь отряд слез с коней, кряхтя и добродушно перешучиваясь по поводу того, кто больше натёр себе зад.
-Здесь беда, - сказал ставший серьёзным эльф. – Здесь недавно много людей убили. Всех, кто здесь жил. И их убийцы ещё здесь.
Всё ощущение праздничного зимнего дня, полного очарования и обещания счастья, мгновенно испарилось. Внутри колдуна натянулась стальная пружина.
«А, чёрт! Луки-то не снаряжены!» - мелькнуло в голове у Клевера, и он крикнул, выхватывая клинок из ножен:
-Обнажить мечи!
Через секунду все стражники стояли с мечами наголо.
И это не дало им всем мгновенно погибнуть – потому что из домов вылетело с дюжину разбойники, размахивавших топорами и дубинами, с криком:
-Бей стражу! Навались, братва честная!
 Стражники схватились с ними. Сталь лязгала о сталь. Троих из нападавших зарубили мечами. Двоих из защищавшихся проткнули копьями. Тела лежали на белом, пропитывая его кровью, вытекающей из ран. Люди топтали снег, нанося и отражая удары.
Клевер левой рукой сделал знак и толчком магической силы отшвырнул бросившегося на него рыжебородого одноглазого душегуба в лисьих шкурах и беличьей шапке, вооружённого кистенём. Тот попятился, покачиваясь и тряся головой, будто ему в уши попала вода.
«Оглушён», - отметил Клевер.
Эльф запел заклинание. Торопливые изящные звуки сплетались в кружево, стягивая всю магическую силу, разлитую по миру богами.
«Боевая магия эльфов!» - успел подумать Клевер и крикнул:
-Все назад!
Стражники слаженно отступили. Разбойники, ошеломлённые отпором и первыми павшими со своей стороны, замешкались.
«Привыкли мужичье брать нахрапом, куда им против наших подготовленных бойцов», - подумал Клевер.
Остролист широко распростёр руки и звонко произнёс последнее слово:
-Тайла!
В тот же миг все разбойники застыли на месте, опустив оружие. У кого-то из них оно даже вывалилось из рук.
-Всех убить! – скомандовал Клевер и сам шагнул вперёд, чтобы перерезать горло высокому чернобородому детине в кольчуге и шлеме, застывшему, опершись на двуручный меч.
Детина повалился в чистый снег, обильно поливая его яркой кровью.
-Некогда нам с ними разбираться. Всё одно у них у всех руки по локоть в крови, - объяснил он эльфу, как свидетелю расправы.
Остролист печально озирал улицу, трупы и потемневшие бревенчатые дома, осиротевшие и жалобно зиявшие распахнутыми дверями.
-Мне в храме говорили, что снаружи страдание, грязь и дурные люди. Но я не готов был увидеть, как всё на самом деле, - холодно проговорил эльф.
-Да, если всю жизнь просидеть в храме, то много дерьма не увидишь. Сплошные будешь видеть благость и раскаяние, смирение и добрые помыслы, - сказал на это колдун.
-Теперь я предпочту подольше не выходить из храма, - ответил младший жрец.
«Просто чудо, что среди этой шпаны не оказалось лучников, - подумал Клевер. – Уж в деревне-то луки должны были быть – хотя бы для охоты на белок. Приди мы раньше, может быть и застали бы кого-нибудь из жителей в живых. Добавили бы новые имена к спискам спасённых нами жизней.  А сейчас нам трупы даже некогда пересчитать».
Оставшиеся стражники споро резали оцепеневших душегубов, окропляя красным белое покрывало, которым боги укрыли весь мир людей, и устилая улицу телами. При этом с неба продолжали падать хрустальные хлопья снежинок, и солнце сияло, всё так же милостиво одаряя земной мир светом и теплом.
Один из стражников, добив ещё шевелившегося разбойника, сражённого одним из первых, всадив ему сверху меч прямо в сердце, подошёл к телам товарищей, лежащим на снегу, наклонился к каждому, проверил пульс на шее и крикнул:
-Наши всё!
«Пригорок и Хвост, - скорбно отметил Клевер двоих павших из числа своих людей. – Что ж, их семьи получат награду, когда Шар вернётся к эльфам. Вот такая у нас работа – не знаешь, где нарвёшься на разбойничий нож. Похороним их возле дороги, у въезда в деревню – и продолжим наш поиск священной реликвии».
-Молодец! Хорошо вас готовят, - похвалил он эльфа.
-Шар удаляется, - сказал в ответ эльф.
-Мы и так торопимся и почти не отдыхаем, - заметил колдун. – Хоть кони-то могут пару часов передохнуть?
-Я боюсь, что мы опоздаем вернуть Шар к церемонии, - сказал Остролист. – И что тогда? Нас всех, всех эльфов, не благословит Серебряный Лис. И тогда не будет нам ни удачи, ни покоя.
-Сегодня мы опоздали спасти от смерти целую деревню, - ответил Клевер. – Так что план по опозданиям мы уже выполнили.

Две вершины Красных Гор уже виднелись вдали. Они возвышались над низким серым хребтом и в самом деле имели багровый оттенок. Снега на них почти не было.
«Ветер всё с них сдувает, - подумал Гриф. – Дует так, что кажется – кто-то забыл закрыть дверь в мир мёртвых».
В сером небе туманным белым пятном пробивалось солнце, сиротливое и как будто чужое здесь. Узкую долину, стиснутую отрогами хребта, заполняли ещё неглубокие сугробы и разбросанные как попало каменные домишки с торфяными крышами. Ещё в ней беспорядочно бродили тёмные фигуры, еле переставлявшие ноги. Впечатление это производило странное.
«Ну, вот эта деревня, последняя на пути к пещере, - думал Гриф. – Если и можно где дать отдых ногам, пожрать и подремать с полдня, то только здесь. Сил уже больше нет идти. Ещё немного – и я упаду прямо на дороге. Ноги уже почти не слушаются. Только что там эти горцы шарахаются? Ищут, что ли чего?»
Он сделал несколько шагов к спуску в долину и остолбенел.
Ниже по дороге лежало на обледенелых камнях шевелящееся голое тело с объеденными до костей ногами. Кожа лежавшего потемнела до синевы, широко открытые глаза были красными от раздувшихся сосудов, изо рта, оставшегося без губ, доносился свистящий хрип, челюсти ходили ходуном так, что клацали зубы, а руки с заострившимися ногтями тянулись в сторону Грифа.
«Мертвяк! – ошеломлённо подумал Гриф. Мысли, словно замёрзшие, с трудом ворочались в голове. – Вот почему там внизу все топчутся. Понятно, чего они ищут. Живую плоть! И как я сразу не заметил, что дым из труб не идёт ни в одном доме! Вот и отдохнул я, вот и подремал, вот и пожрал… Тут самого сожрать могут. Что ж это за день такой – что ни деревня, то разбойники, то мертвяки! Да пропади бы оно всё к чёртовой матери! Полная долина голодной ходячей мертвечины! Но по карте здесь – единственная дорога к Красным Горам. Не обойти никак. Там, за долиной – ущелье, по которому нужно идти к пещере. К сокровищам, без которых я так и буду мыкаться оставшуюся жизнь по лесам и горам от города к городу, от усадьбы к усадьбе, пока не сдохну, как собака, где-то по пути… Если поверну, то второго такого шанса мне может и не выпасть!»
Гриф оглядел склоны долины. Они возвышались уступами – горцы устроили террасы для посадок. Снизу к этим террасам вели узкие лестницы. До ближайшей террасы можно было добраться по узкому каменному карнизу, начинавшемуся вблизи дороги.
«Во время войны, в разведке, я обходил лагеря гоблинов как раз по таким карнизам, - подумал Гриф. – И здесь пройду. А в конце долины спущусь к проходу – и ноги в руки. А что устал – так ничего. С армии помню – как захочу выжить, дикий зверь во мне просыпается. Может, и на этот раз тот зверь не подведёт!»
Гриф подошёл к карнизу и осторожно ступил на него, надеясь, что под ногами не окажется льда и цепляясь руками за выступы и трещины в горе. Шаг, другой – и его тело вспомнило давние навыки. До террасы он добрался легко.
Переступив через низкий бортик, сложенный из камня, Гриф оказался по колено в снегу.
Посмотрев вниз, он увидел мертвецов поближе. Мужчины, женщины, дети – все в грязной и рваной одежде, с тёмной кожей и оскаленными зубами – блуждали, шатаясь, между домов и сараев, натыкаясь друг на друга. Глядя на них, Гриф вспомнил войну.
«Чёрные маги при отступлении обращали пойманных дезертиров, воров, убийц и насильников в мертвяков, одурманивая волю приговорённых к обращению и заставляя их поедать плоть расчленённых ходячих трупов. Эта плоть держалась в специальных котлах с завинчивающимися крышками. Потом мертвяков выпускали и чарами заставляли их идти в сторону врага, чтобы они кусали наступавших и заражали их этой заразой, превращающей всякую живую тварь в мёртвую, но ходячую и голодную. И покусанные сами обращались в мертвяков, с холодным сердцем и жаждой плоти нападали на бывших товарищей и соплеменников, убивая их и пожирая заживо. А те, кого не обгладывали целиком, сами становились злой, прыткой и голодной мертвечиной… Всё это разрасталось, как лесной пожар. Видать, один такой подарочек с войны забрёл в эту долину ночью и всех здесь заразил».
По аккуратной дорожке Гриф перебрался на следующую террасу, и так, от террасы к террасе, прошёл над долиной почти до самого конца. Там тоже бродили, мотаясь с места на место, с десяток живых мертвецов, закрывая подъем к ущелью, через которое дорога шла к вожделенным Красным Горам.
«Как их миновать-то? – подумал Гриф. – Да ещё так, чтобы не зацепили? А если увяжутся, да ещё остальные за ними потянутся? На никаких ногах мне далеко от них не убежать. А они, хоть и не быстрые, устали не знают – так и потащатся за мной до самой пещеры. Вот бы их, как волков отпугнуло! Только пробовать мне это – мертвяков на испуг брать, что-то сильно не хочется. Одно дело волки – а совсем другое - мертвяки».
И на последней террасе, уже собираясь спускаться вниз, он заметил какое-то шевеление в куче хвороста.
Выхватив нож, Гриф подскочил к куче и пинком ноги откинул её верх.
В хворосте, как в гнезде, сидел мальчик лет восьми, одетый в белую овечью шубку и такую же шапку, тёплые штаны и сапожки, темноглазый, испуганный и со следами засохших слёз на лице.
-Дяденька, все умерли, - прошептал мальчик. – Но потом встали и снова пошли. И те, кого ели, тоже ходят теперь.
-Сколько ты уже здесь сидишь? – спросил Гриф.
-Шесть дней, - захлюпал носом мальчик.
-А что ты ешь, что пьёшь?
-Снег ем, - новые слёзы потекли по грязным щекам. – Каши очень хочется
-А мать твоя, отец где?
-Там, - мальчик показал пальцем в долину. – Страшные они. Злые. Голодные. Сестру съели. Ей пять лет было.
-Хочешь уйти отсюда? – спросил Гриф.
«Солдат ребёнка не обидит», - мелькнуло в его голове.
-Да.
-Тогда пойдём. Только быстро.
Гриф взял мальчика за руку, и они стали торопливо спускаться по лестнице, вырезанной в камне, вниз.
Увидев и почуяв живых людей, мертвецы глухо зарычали.
Гриф быстро перерезал мальчику горло. Кровь хлынула на белый овечий мех.
«Спасибо боги вам за жертвенного агнца», - успел подумать Гриф, хватая тело мальчика,  швыряя его в подступающих мертвецов и мгновенно набирая разбег. Дикий зверь не подвёл – ноги словно превратились в крылья птицы.
Уже забегая в ущелье, Гриф обернулся.
Его никто не преследовал.
Мёртвые разодрали окровавленную шубку и добрались до детского мяса, пожирая последнего живого в деревне, который прятался от них, пока его не нашёл другой живой человек.
«Тяжело достаются мне сокровища мага. Боюсь, что Всеобщая Мать, прародительница всех живых тварей, не простит мне убийства ребёнка. Ну да ничего, стану семьянином, принесу ей богатые жертвы. Сироту в семью приму – за это она меня простит», - думал Гриф, удаляясь от заражённой долины. Кровь весело бежала по жилам. Усталость отступила. Пришла лихорадочная радость.
«Я жив, и меня ждут сокровища! - ликовал Гриф. – И главное, что этой долиной мне возвращаться не придётся – от Красных Гор есть дорога в земли гномов. Неприветливые они, но приду я с золотом и каменьями, и гномы мне обрадуются. А от них я по реке на купеческой ладье до Великого Стога доплыву. Там и осяду».

В сером небе совсем потерялось солнце. Снег на пустошах, простиравшихся до самого горизонта, тоже казался серым и мрачным, будто боги посыпали равнину грязной солью. Ледяной ветер бил по лицу, словно отвешивая холодные пощёчины. Впереди высились вершины Красных Гор, а под ними – серый хребет Ослиная Спина, через который и проходила дорога, по которой шёл вор.
«Успеть бы нагнать гада до пещеры! - билось в голове у княжеского сына. – Только бы перехватить! Иначе земли наши злые духи разорят, которых он выпустит. А сколько народу сгинет!»
Отряд нёсся галопом.
Вот уже и отроги хребта возвысили бастионы из серого камня, защищавшие долину с деревней, населённой горцами – последней  до Красных Гор.
«Ну уж тут-то подлец остановится, - думал Носорог. – Удивительно, как он досюда-то дошёл. Вот ведь ходочина, мать его через плетень!»
Лютик, скакавший впереди, крикнул:
-Мертвяк на дороге!
Носорог обнажил меч.
-Он наполовину съеден! Не встанет!
«Надо прибить, - решил Носорог. – Нечего на дороге валяться этой гадости».
Спрыгнув с коня, он подошёл к хрипящей темнокожей нежити, у которой были до костей обглоданы ноги. Мертвец тянулся к живому и звучно щёлкал зубами.
Одним ударом доброй стали княжеский сын располовинил череп существа, когда-то бывшего каким-то человеком и спросил:
-Что со следом?
Лютик спешился и стал осматривать дорогу.
-Потерян след! – наконец доложил он.
-В седло! – велел ему Носорог.
Встав на дороге, княжеский сын осмотрел раскинувшуюся перед ним долину. Ему всё сразу стало ясно. Вскочив обратно на коня, он объявил своим людям:
-Там мертвяки! Всей деревней горцы обращены в злую голодную нежить.
«Это единственная дорога к маговой пещере, - размышлял Носорог. – Больше вору пройти негде. Обратных следов на пути не было. Да и не тот это случай, чтобы вор от сокровищ отказался. Магово наследство притягивает алчных и жестокосердных. Они голову теряют – мне отец объяснил. Не знаю, как подлец через волков прошёл. Может и здесь его, проклятого, мертвяки не взяли? Или лежит он там, в долине, а те, кто раньше горцами был, мослы его обгладывают. И карта при нём. Или он по карнизу, по террасам этим долину обошёл. Но нам-то на этих склонах с конями не пройти. А бросить их жалко – дорогие кони и верные. Да и не догоним мы вора без коней – до пещеры всего-ничего осталось, а он нас опережает – кто его знает, насколько? Может и на час всего. К тому же мы в броне, да с топорами этими карнизом явно не пролезем. И выдержит ли он нас? По одному ведь идти придётся – а это опять же время лишнее. И так, и так придётся через мертвяков идти».
-Долиной идём, - объявил Носорог. – Быстро идём, рубим всех на пути. Не останавливаемся и не возвращаемся, если кто с коня упал – то всё, покойник. Помогать кто бросится другу отставшему – тоже покойник. Раз цапнут кого – сам добью, чтобы мертвяком не стал. Вперёд! По двое в ряд!
Набрав скорость на спуске, отряд  ворвался в долину, мчась по дороге. Как назло, на ней как раз топталось не менее двух сотен мертвецов, а дома и сараи не давали возможности объехать нежить.
Носорог правил левой рукой, стараясь проскочить между рычащими, скалящимися и тянущими руки к коню мертвяками, а правой рубил темнокожие головы  с грязными волосами, с содранной кожей, вообще блестящие голой костью. Конь нёсся бешено, отбрасывая копытами стоящих на пути мертвецов так, что те отлетали вправо и влево, сбивал их и утаптывал в снег так, что трещали их мёртвые кости. Конь стал с всадником единым целым, и непонятно было уже для обоих, кто из них обходит одну ходячую смерть и сшибает другую, а кто крушит её по бокам. Мыслей не было, существовало только движение.
Следом так же скакали, давя и круша мертвецов, верные княжеские слуги. Носорог слышал позади себя топот копыт и хруст, с которым топоры разносили черепа тех, кто раньше был гостеприимными людьми, а теперь стал холодным, голодным и цепким гостем из мёртвого мира, нещадную брань и яростный рёв людей, не желавших расставаться с жизнью. Доносились до него и звонкие шлепки конских туш о снег – один, второй, третий, четвёртый. И горестное ржание – вместе с каждым шлепком.
Мертвецов впереди стало меньше и их уже легко удавалось объехать.
Вскоре Носорога встретил пологий подъём и ущелье.
Здесь он заставил себя остановить коня и обернуться, хотя сердце хотело бешенной скачки – без остановки, лишь бы убраться подальше от страшной долины.
Из восьми его людей осталось четверо. Они догоняли своего господина покрытые вместе с конями каплями тёмной крови - от шлемов до копыт. Страх и облегчение читались на  лицах бывалых бойцов. В такой переделке никто из них ещё явно не бывал.
А в долине, среди серых строений, копошились над павшими конями и людьми кучки  пирующих мертвецов. К ним подходила новая нежить, стягивавшаяся со всей долины. Остатки отряда никто не преследовал.
«Вот уж точно будет, чем и на пиру похвалиться, и чем внуков напугать, - подумал Носорог. – Прорвались! Половину людей оставили, но прорвались. Хорошие были люди, когда ещё новых таких вышколим. Один Лютик чего стоил! А ведь у него жена осталась и двое детей малых. С вора этого сам шкуру снимать буду – палачу не доверю!»
Княжеский сын усмотрел на дороге знакомый след и хрипло сказал:
-Едем дальше. Нам тут стоять нечего. Нас впереди, может, ещё почище зло ждёт.
«Обратно придётся через гномов идти, - подумал Носорог, трогаясь с места. – Второй раз этой долиной я не пойду».

Хмурое небо спрятало и свой истинный голубой цвет, и солнце за сплошным пологом серых туч – точно закрылось серым шерстяным одеялом. Снежные просторы вокруг тоже уже не казались чистыми и накрахмаленными. От ветра слезились глаза, его давление ощущалось и лицом, и грудью. Кони шли неохотно, медленно, но их никто не подгонял. Два горба Красных Гор возвышались впереди над серой стеной хребта, отроги которого выступали вперёд, встречая Клевера и его спутников. Мрачные стражники уже не радовались поездке и ехали молча, вспоминая похороненных товарищей и гадая, а не закопают ли вскоре и ещё кого их них. Остролист с интересом разглядывал горный пейзаж.
-Сейчас будет деревня Ослиный Бок, - оповестил колдун эльфа. – Последняя на пути к Красным Горам. Если не похитителя реликвии, то господина Носорога мы уж точно там должны встретить. А может, и их обоих.
-Шар уже далеко впереди, - заметил эльф.
-Тело впереди лежит! – крикнул стражник, ехавший впереди.
Подъехав, Клевер разглядел полуразложившийся недоеденный труп с тёмной кожей и с разрубленной головой.
-Мертвяк, - констатировал колдун. – Как их окончательно упокоят, они очень быстро сгнивают.
-Там впереди, в долине народ в деревне кучами на дороге сидит. Прямо кругами какими-то! Лицами внутрь склонились, будто молятся, – сообщил стражник.
-А, это мертвяки кого-то едят. Вероятно, коней и людей благородного господина Носорога, - сделал вывод Клевер. – А может быть, и нашего похитителя.
-Шар пронесли через эту долину, - сказал эльф.
-Значит, похититель как-то прошёл через неё. Да и благородный господин Носорог мог прорваться, если хороший наездник. Шар отпугивает нежить?
-Нет.
-Тогда преследуемое нами лицо воспользовалось вон теми карнизом и террасами, - показал рукой Клевер и добавил, - Что для нас, пожалуй, будет затруднительно. Я плохо лазаю по горам и боюсь высоты. Культ Луны известен своим особым влиянием на всю нежить. Возможно ли как-то повлиять на этих мертвяков?
-Да, - сказал эльф. – Я могу их зачаровать, и они нас не заметят.
Остролист слез с коня, достал из седельной сумки бронзовую жаровню и зелёные свечи.
Жаровню он поставил прямо на дорогу, а свечи воткнул в снег вокруг нее. Из сумки достал стеклянный флакон с красным порошком и насыпал его в жаровню. После чего произвёл пасс рукой, и всё загорелось – в жаровне синим, а на свечах – фиолетовым пламенем, пляшущим на ветру. Остролист развёл руки в стороны и запел – протяжно, нежно, мелодично. Пел он недолго. А когда он замолчал, стражник крикнул:
-Они все встали и кружатся!
-Можно ехать, - сказал эльф и полез в седло. – Только не нужно их задевать.
Отряд спустился в долину и, колонной по одному, медленно проследовал через деревню.
Вокруг, закрыв глаза, кружились, словно в танце, живые мертвецы.
-А эти мертвяки не такие и страшные, когда они только танцуют, - заметил Клевер.
-Я решил заставить их танцевать, чтобы они не действовали на нас угнетающе, - склонив голову, объяснил эльф.
-Что за танцы без музыки? Музыка не нарушит эффекта? – поинтересовался Клевер.
-Они ничего не слышат, - ответил эльф.
-Лосось, доставай свою губную гармошку! – распорядился колдун.
Стражник с каштановыми пышными усами полез в карман и извлёк инструмент. И над долиной смерти раздалась простая незатейливая музыка – та, что звучит в трактире, на привале, во время дружеской попойки.
-Замечательно! Просто сердце радуется, как всё мирно, тихо и как все довольны! – сказал Клевер, разглядывая уродливые фигуры с изуродованными смертью тёмными лицами, кружащиеся вокруг, такие же фигуры с разбитыми головами, лежащие на дороге, полусъеденные туши лошадей, трупы с разорванным горлом и искусанными ногами, пятна тёмной и алой крови, серые каменные домики горцев с торфяными крышами, двери которых сорванные валялись поперёк порогов.
«До чёртовой матери здесь мертвяков, - думал Клевер. – А ведь все они ещё недавно были живыми людьми – отцами, матерями и детьми. Никого зараза не пощадила – ни злых, ни добрых! Как вернёмся в город, доложу. Пусть сюда вояк присылают, чтобы они тут всё зачистили, раз уж они сами этих мертвяков плодят в своих тактических интересах. А то эта нежить отсюда может расползтись, пожирая деревню за деревней и превращая людей в злейших врагов любой жизни».
-Ну что, будет, о чём рассказать молодым послушницам в храме? – спросил Клевер у эльфа.
-Пожалуй, я скажу им, что лучше храм совсем не покидать, - ответил тот.

Серое небо стало темнеть. С него сыпались лёгкие пушистые белые хлопья, похожие на мелкие перья из разорванной подушки бога. Красные горы возносились вверх исполинской крепостью неведомых великанов. В багровом камне зияло широкое отверстие с ровными краями.
«Вот она, пещера мага Белого Льва», - подумал радостно Гриф, с трудом удерживая равновесие на подгибающихся ногах, которых уже совсем не чувствовал. Хотелось лечь прямо в снег, выглядящий маняще-мягким, как перина.
Он вошёл в пещеру и, через несколько шагов, упёрся в чёрную каменную плиту, перегораживающую проход. В плите на уровне груди обнаружилась полукруглая выемка, размером как раз подходящая для шара, который он взял в Храме Луны.
-Стоять! – раздался сзади грозный окрик. – Вытяни руки вверх!
Гриф выполнил приказ.
«Кто это? Разбойники? Горцы? Гномы?», - подумал Гриф.
-Взять его!
Раздался топот сапог по камню.
Потом Гриф ощутил удар по затылку чем-то твёрдым и тяжёлым. От удара  в глазах потемнело, веки закрылись, а ноги сами сложились, позволяя ему наконец-то упасть.
-Вытаскивайте его и вяжите! Сумку обыщите!
Сильные руки схватили Грифа и потащили по камню. Сумку сорвали с его плеча.
Те же руки ловко опутали пойманного вора верёвкой и затянули крепкие узлы.
Гриф чувствовал себя кулём ваты, словно перебрал крепкого вина. Сильно тянуло в сон.
-Карта есть! И шар какой-то! Браслеты серебряные! Бусы!
-Посадите вора спиной к горе!
«Не видать мне сокровищ мага. Да и не осесть с семьей прилично», - подумал Гриф и провалился в тёмное забытьё.

«Ну, вот и всё! Настигли вора. И пещеру он открыть не успел», - облегчённо подумал Носорог. У княжеского сына словно камень с плеч свалился.
Он держал в руках, облачённых в толстые кожаные перчатки, молочно-белый стеклянный шар размеров с голову младенца и разглядывал его.
«Там же ещё Шар Зеркала Теней был нужен эльфийский, чтобы пещеру открыть, - припоминал княжеский сын про артефакт, про который его совершенно заставила забыть бешенная скачка последних суток. – Вот он, этот Шар. Ловкий подлец! Эльфийский храм обворовать не просто, их храмы все чарами защищены…»
Его мысли прервал приближающийся конский топот. Из-за скалы выехало шестеро верховых. Впереди – четверо стражников с луками в руках. Они осадили коней и нацелили стрелы на слуг. За стражниками следовали двое – светлобородый в зелёной накидке с опущенным капюшоном и гладколицый беловолосый эльф в белой сутане.
-Именем закона Ведьминого Горшка отдайте нам Шар! Он похищен из Храма Луны! – крикнул светлобородый.
«Ну да, всё так, - подумал Носорог. – Вот и жрец эльфийский вместе со стражей. Видно, тоже шли за вором».
 Он осторожно положил Шар у своих ног, прямо в снег, и обнажил меч.
-Спокойно! – крикнул светлобородый. – Не делайте глупостей, благородный господин Носорог. Мы требуем отдать нам Шар! Без него все эльфы год будут жить без благословения своего покровителя.
«Знают, кто я, - подумал княжеский сын. – Что ж, на то они и стража».
-Шар не мой. И мне он не нужен, - сказал Носорог.
-Отлично! – обрадовался светлобородый. – Нашему другу жрецу теперь нет необходимости делать из вас и ваших людей истуканов. А кто этот связанный человек?
-Это подлец, обворовавший дом моего отца. Он украл много золота и карту, на которой указана эта пещера, - ответил Носорог.
-И что вы собираетесь делать с этим вором?
-Я собираюсь отвезти его в Солёное Озеро на княжеский суд.
-Так не пойдёт! Это преступник, нарушивший закон Ведьминого Горшка, судить его должен городской суд!
-Я лишился четверых преданных слуг и столько же отлично выученных коней! Я сам чуть не погиб, сражаясь с мертвяками! Подлый вор украл приданое моей сестры! Десять дней я преследую этого подлеца! И вы требуете, чтобы я отдал его на чужой суд! – Носорог побагровел, глаза его налились кровью так, что, казалось, сейчас лопнут.
-Не волнуйтесь вы так, благородный господин Носорог, - сказал светлобородый. – Мы позаботимся, чтобы подонок надолго отправился на железные рудники, на каторгу, вместе со всеми насильниками, ворами и святотатцами.
-Надолго! – взревел Носорог. – Мой отец приговорил бы его к мучительной казни! Только такой участью простолюдин может смыть оскорбление, нанесённое нашему роду! И как вы смеете целиться из луков в моих людей! Мы не преступники, мы здесь для того, чтобы осуществить право моего рода на правосудие! Вор совершил кражу на земле, которой правит мой отец! Он посмел обокрасть дом князя! Вы что, собираетесь убить моих людей из-за шкуры этой падали? А может, вы и на меня посмеете руку поднять?
Он тяжело дышал и медленно водил мечом из стороны в сторону.
-Луки нацелены лишь для того, чтобы вы не приказали своим людям бросится с оружием на представителей закона Ведьмина Горшка, - подчёркнуто спокойно ответил светлобородый. – Я сам – колдун, а наш друг и вовсе эльфийский жрец. Мы не станем никого убивать, а просто наложим чары, которые не позволят вам сопротивляться. Этот вор совершил преступление в нашем городе и должен ответить за это, да так, чтобы вся шваль Ведьмина Горшка убедилась, что за кражу из храма вор окажется в колодках на площади, а после этого в кандалах пойдёт на рудники!
Колдун уже и самого заметно охватило раздражение. Стражники без видимых эмоций держали слуг Носорога на прицеле. Невозмутимый эльф простёр руки, готовый творить заклинание. Люди князя заметно нервничали и сжимали топоры, словно те могли уберечь их от стрел или чар.
«Будь что будет! Честь благородного рода превыше всего», - подумал княжеский сын.
-Я потерял половину людей не для того, чтобы вернуться к отцу ни с чем!
Носорог сделал шаг назад, к скорчившемуся связанному вору и с разворота, с молодецким замахом, отрубил ему голову. Она упала в снег и покатилась по нему, окрашивая красным белое полотно зимы. Чёрная шапка с коротким блестящим мехом отделилась от неё и осталась лежать, напоминая свернувшегося клубком зверька. Покрытая чёрными кудрями голова катилась дальше, пока не уткнулась в камень. Кровь фонтаном выплеснулась из обезглавленного тела, оставшегося в том же положении, обильно заливая коричневую замшу.
«Отличный удар. Хоть голову вора домой привезу», - подумал княжеский сын.
-Мне – голова, вам – шар! – заявил Носорог.
-Годится, - согласился светлобородый, скривившись. – Что ж делать с благородным господином, уже утолившим свой праведный гнев!
Носорог подошёл к голове вора, поднял её за волосы, и, подойдя к своему жеребцу, положил в сумку вора, пристёгнутую к седельному ремню.
Эльф слез с коня и подобрал Шар Зеркала Теней.
«Спасены мои земли от Конца Света, - думал княжеский сын. – И все  города и деревни на триста миль вокруг тоже. Не умертвить злым духам малых детей, матерей их, отцов и стариков беспомощных. Поживут ещё люди, богов трудами своими порадуют».
Носорог испытывал гордость и облегчение.
«То, что я совершил, впишут в книгу деяний нашего рода. И внуки мои об этом будут знать, и правнуки, - думал он. – Как вернусь домой, пир устрою для всех соседей. Пусть они порадуются своему спасению. Давно мы уже их пирами не радовали».

«Вот ведь спеси-то у молодёжи из княжеских семей! – подумал Клевер. – Но не задерживать же сына и слуг князя из-за простого подонка,  которому голову отрубили благородной рукой! Да и как везти в город такую ораву задержанных? А привезём – меня же ещё и ругать будут. А место, между прочим, любопытное».
-А что это за пещера, к которой так стремился вор? – поинтересовался колдун.
-Там сокровища давно почившего безумного мага Белого Льва. И злые духи, охраняющие их. Духов этих нельзя выпускать, - обеспокоенно сказал княжеский сын. – Если они вырвутся, то разорят все поселения на триста миль вокруг.
-Это правда, - подтвердил эльф, уже вернувшийся в седло. – Я чувствую множество спящих злых духов, которых лучше не тревожить. Шар, конечно, убережёт нас от них, но все окрестные земли сильно пострадают и много погибнет людей, эльфов, гномов. Так что пусть лучше эти сокровища останутся там, где лежат. Нам пора в обратный путь. Серебряный Лис будет ждать правильного выполнения всех обрядов на посвящённой ему церемонии. А без Шара провести их будет невозможно. Если мы поторопимся, то вернёмся вовремя. А что касается сокровищ мага, то они вообще прокляты. Я читал предание о Белом Льве.
-Что ж, значит не судьба мне сказочно разбогатеть, - посетовал Клевер, усмехнувшись, и скомандовал:
-Обратно в город!







Юджин Дайгон     Сокровища мага
          Клевер, колдун городской стражи Ведьмина Горшка, стоял на ступени эльфийского Храма Луны – старого мраморного здания со светлым куполом, покрытого изумительной резьбой, изображавшей многочисленные подвиги Бога Луны – Серебряного Лиса. Улицы города занесло свежим снегом, белым и пушистым, скрывшим всю грязь и недостатки улиц и домов, словно свадебная фата, опущенная на лицо рябой невесты. Небо, заполненное стадами белых облаков, сияло, с него улыбалось солнце, и сеялся редкий сверкающий, словно алмазный, снег. Эльфийская кровь колдуна напоминала о себе, в его памяти возникали картины того, как в детстве он вместе с матерью приходил сюда помолиться о всемирном спокойствии и удаче в делах.
 «Теперь я стал сорокалетним дядькой с брюшком и серой бородой, некогда яркие зелёные глаза поблекли, и давно уже не приходилось мне бегать по улицам, когда-то казавшимися загадочными и полными волшебных тайн, скрывающихся за каждым поворотом, - думал Клевер. - Колдунам нельзя ходить в храмы, а тайны и волшебство стали предметом суровой опасной работы, скорее ремесла, чем искусства».
Поверх серых кожаных штанов и серой же кожаной куртки на плечах колдуна была наброшена подбитая медвежьим мехом плотная накидка из светло-зелёного сукна с широким капюшоном, накинутым на голову. Зимние сапоги болотного цвета сохраняли тепло – и это  радовало Клевера. Последние пару лет ноги колдуна зимой ощутимо зябли. Его пояс оттягивал короткий широкий меч, лезвие которого покрывали Руны Цели, делавшие это оружие опасным в руках даже не очень умелого фехтовальщика.
-В храме похитили Шар Зеркала Теней – священный артефакт, использующийся в ежегодных церемониях зимнего лунного затмения, когда ночное светило становится красным от крови Серебряного Лиса, вспарывающего себе живот в знак скорби из-за страдания всего живого на земле от зимних морозов. До затмения осталась неделя и Шар нужно вернуть.
Клевер обернулся на голос.
На пороге храма, придерживая полуоткрытую створку посеребрённой двери, стоял светловолосый остроухий эльф в белой сутане, с  гладким лицом и глазами, горящими, как изумруды.
-Младший жрец Стрелолист, - представился он с холодным и гордым видом.
-Я рад, что вы уже не послушник, - сказал Клевер. – Мне поручили заниматься этим делом.
На площади переминались шестеро стражников, облачённых в тёмно-серые зимние плащи. Они рыгали, дышали друг на друга вчерашним перегаром и утром съеденным луком, пересказывали историю о недавнем обыске в борделе, где подозревалось наличие девицы из благородной семьи, которая пряталась там после того, как сбежала из дома, чтобы стать дорогой куртизанкой. Солнце блестело на яйцевидных шлемах.
«Похоже на кладку Великой Железной Орлицы», - подумал Клевер.
-А я рад, что вы имеете отношение к нашему народу, - сказал Стрелолист.
-Имею по матери, - заметил Клевер.
-А где ваши лошади?
-Лошади?
-Ну да, лошади. Настоятель направил меня вам в помощь. Я только что прошёл глубокую инициацию с Зеркалом Теней и установил связь с Шаром. Его везут в сторону Красных Гор.
-А у вас есть предположение, кто и зачем похитил этот Шар?
-В своё время при помощи Шара запечатали немало гробниц. Вероятно, кому-то понадобилось открыть одну из них.
-Что ж, - сказал Клевер, обречённо скривившись, - придётся нам ехать к этим Красным Горам.
-Только позаботьтесь, чтобы ваши люди взяли с собой луки и побольше стрел. Волки в это время года от голода выходят из лесов на дороги, - сказал эльф.
-И не только волки, - со вздохом произнёс Клевер,  предчувствуя опасную и долгую дорогу.

«Вот ведь проклятые гады, - думал Гриф. – Как они тогда поймали меня с этими шулерскими костями, с которыми я всех обыгрывал и у меня всегда были деньги на вино и ласки обозных шлюх! Грозились мне все кости переломать. Конечно, пришлось сбежать из армии. Да и с гоблинами дикими воевать надоело – того глядишь, и голову проломят дубиной из каменного дерева. Не в деревню же мне свою возвращаться. Тем более, что Ласточка моя за другого замуж вышла, даром, что от меня была беременна».
Давно прошедшие события не давали покоя Грифу до сих пор. Был он черноглаз, худ и горбонос, небрит, волосы имел тёмные и взлохмаченные, выбивающиеся из-под чёрной шапки короткого блестящего меха, а одет - в добротную коричневую замшу, какую носят следопыты и добытчики.
Гриф стоял на вершине горы и обозревал открывающуюся взгляду широкую долину. В ней били гейзеры и парили горячие озерца. В ней трава сохранила зелень, и белые овцы бродили по пологому склону. А пасла их тоненькая фигурка в белом. Высоко в небе громоздились седые тучи, являясь будто продолжением гор.
«Хорошо у меня получилось влезть в дом князя Солёного Озера, старого Дубравного Вепря. Много золотишка взял – да жаль, что быстро оно вышло в дорогих корчмах и весёлых домах. Хорош оказался и сонный амулет, у мастера воровских тайн купленный. Амулет этот  всех в доме князя чарами в мёртвый сон погрузил. А ещё лучше то, что в кабинете князя мне эта карта Красных Гор попалась, где пещера мага была обозначена, с припиской, что Шар нужен из Храма Луны, который в Ведьмином Горшке, чтобы взять сокровища мага Белого Льва, скопленные им за долгую жизнь. Маг погиб, пытаясь стать живым воплощением бога луны, Серебряного Лиса. И вроде как, этим шаром его пещеру запечатали из-за того, что на сокровища эти пало проклятие. Ну да мне это добро не надолго понадобиться – только чтобы трактир в хорошем месте купить, да жениться на купеческой дочке. Надоело мне по дорогам да чащам мыкаться. А без Шара якобы в пещеру это вообще не войти. Тяжёлый он зараза, сумка с ним всё плечо уже измучила. Да и голод живот сводит. Но место тихое, кроме овец и пастуха никого не видно. Или это пастушка? Сейчас я это выясню. Нож я держать в руках ещё не разучился».
Гриф вспомнил, как ещё успел изнасиловать в доме князя молодую спящую служанку и на его хмуром лице, напоминающем собачье, расплылась довольная улыбка, так что он стал совсем похож на кобеля.

Носорог, сын князя Солёного Озера, стоял у коновязи постоялого двора и наблюдал за тем, как его слуги седлали лошадей. Слуг всего было восемь, все – здоровенные молодцы, ладно снаряженные и вооружённые короткими мечами и большими топорами, в кольчугах и круглых шлемах, обученные и охоте, и ратному делу.
Носорог отличался ясными голубыми глазами, крупным сложением, волосы и короткую бороду соломенного цвета унаследовал от отца, носил панцирь из стальных пластин и дорогой лёгкий, но прочный куполообразный шлем с полумаской, а красный плащ его был из плотного столичного сукна. Тёплые кожаные сапоги тоже покрывали стальные бляхи. На поясе у княжеского сына висел отличный меч гномьей работы.
«Вот ведь сука, - думал Носорог. – Мало того, что деньги, приготовленные для приданного сестры, унёс, так и карта проклятых сокровищ ему понадобилась. Сестру надо замуж выдавать, с людьми ходить по промысловикам, что соболя и горностая промышляют, дань собирать, а тут такой позор. Даже собаки – и то все спали. Подлое колдовство! И ведь поклялся отец мой своему отцу, когда тот умирал, что карту эту хранить будет и что до пещеры маговой никто не доберётся! Ведь в той пещере заключены тысячи злых духов, которые вырвавшись, устроят Конец Света везде, до куда доберутся – миль на триста вокруг. А до нашего Солёного Озера от этих Красных Гор не так далеко. Правильно отец меня послал в погоню – никому не позволим нас так нагло обворовывать. Нужно нагнать подлеца – хорошо хоть, по расспросам выяснили, кто чужой в округе появлялся и как он выглядел – пока он ещё и Шар, пещеру открывающий, не спёр. Этот Шар и от духов злых защищает того, кто его несёт. И не разбирает этот Шар, подлец его несёт или святой – всех хранит одинаково, также, как духи эти из пещеры всех смерти предадут, не разбирая, ребёнок перед ними, ещё только жить начавший и зла не натворивший, или старик, которому каждый день, как последний мил, но которому за грехи его может и Суд уже полагается».

Стражники уже залезли на коней и выстроились на дороге в колонну по двое, а Клевер всё медлил отдать приказ на то, чтобы двигаться в путь. Вроде всё было готово к преследованию вора – и припасы, и деньги на расходы получили, у каждого стражника за спиной висели лук и колчан со стрелами. Эльфы обещали награду за возвращение своей реликвии и ему, и каждому стражнику. Младший жрец Стрелолист уверял, что чётко выведет на след осквернителя храма и приведёт прямо к Шару. Но колдуна мучили недобрые предчувствия. Впереди маячила какая-то непредвиденная опасность пострашнее, чем разбойничья засада или стая голодных волков. Накануне Клевер раскинул руны. Руны показали смерть. Много мёртвых. И это вовсе не порадовало колдуна.
«Конечно, стражникам приятно будет выйти из города, проехаться до Красных Гор по прекрасным зимним лесам и горам, пока нет ни бурь, ни особых холодов. Да ещё потом награду получить. Стрелолист тоже рад, что его из храма выпустили, где он, как в добровольном заточении, постигает мудрость истин, написанных мудрецами прошедших веков. А истины эти продиктованы бессмертными духами Вечности, далёкими от радостей и проблем живых – вот жрец и радуется предстоящему приключению.  А мне ни приключений никаких не хочется, ни в награде я что-то нужды особой не испытываю. Ох, не все мы вернёмся назад из этой поездки!»
Обширные поля вокруг города, заснеженные и напоминающие своим видом о какой-то бескрайней перине, на которой спят зимой духи природы, казалось, полнились тревожной тишиной.
-Ну что, выезжаем? – поинтересовался нетерпеливый эльф. Редкое качество для эльфа, даже для молодого,  и тем более - для жреца.
«Большой мир манит его, и опасности этого мира его вовсе не пугают. Он уверен, что Серебряный Лис защитит его. Может, и мне не стоит так беспокоиться? В конце концов, я тоже наполовину эльф,» - подумал Клевер и вскочил на своего жеребца, старого, гнедого и спокойного. Оглянувшись на башни, охраняющие ворота Ведьминого Горшка, он сильно пожелал вернуться к ним живым и с Шаром.
-Вперёд! – крикнул Клевер, и отряд тронулся с места. Копыта захрустели по свежему снегу, сухому, словно вышедшему из реторты алхимика.

Гриф спустился по пологому склону, поросшему сочной зелёной травой. Овцы что-то верещали, разбегаясь от него и останавливаясь чуть поодаль, глядя на него с тупым и обречённым равнодушием.
«Чувствуют во мне зверя», - удовлетворённо подумал Гриф.
Пасла овец худенькая симпатичная девочка лет тринадцати, сероглазая кудрявая шатенка, одетая в хламиду из белой овечьей шкуры и истоптанные башмаки.
Она настороженно смотрела на приближавшегося к ней широко и зловеще улыбавшегося бродягу, снимавшему с плеча кожаную сумку. Сумку он бросил на землю.
Откуда-то сбоку прибежала большая чёрная лохматая собака и громко залаяла.
Гриф вытащил нож. Собак он не боялся – немало их перерезал на своём веку.
И этой всадил нож прямо в сердце, когда она бросилась на него, собираясь повалить на землю. Собака в прыжке очень уязвима, если знать, куда бить и иметь крепкую руку.
Собака умерла мгновенно. Её тело шмякнулось о землю и осталось лежать, словно тюк чёрной шерсти.
Убийца вытер нож о собачью шкуру и вложил его в ножны.
Девочка заплакала и побежала вглубь долины.
Но Гриф догнал её. Он был лучшим бегуном в своей роте.
Догнав пастушку, он повалил её на траву и стал стаскивать с неё овечью шкуру.
Девочка кричала:
-Не надо, дяденька, не надо!
Она сразу поняла, что он собирается с ней сделать.
-Ты – овца! – крикнул ей Гриф, стягивая с неё льняную рубашку. – Вот и будь овцой! Молчи, я люблю тихих!
Девочка больно укусила его за руку.
Гриф выругался и ударил её кулаком в лоб.
Девочка сразу обмякла, и её глаза закрылись.
«Да, у меня рука тяжёлая», - подумал Гриф, расстёгивая штаны.
Он раздвинул стройные и аппетитно обросшие мяском ляжки пастушки. Маленькие упругие груди напоминали белые яблоки. Кожа пастушки, нежная и гладкая, без единого волоска, напоминала атлас. Тело девочки, стройное и приятно пахнущее, мгновенно возбудило бывшего солдата, не привыкшего тратить время на нежности.
Он рывком вставил свой надувшийся член в сухое влагалище, мимолетно ощутив его головкой какую-то тонкую влажную паутинку.
«Целка», - подумал Гриф. Невинные ему ещё не попадались – слишком дорогой товар в борделе. Даже его Ласточка – и та до него уже успела лечь под сына мельника.
От боли девочка пришла в себя и стала издавать мучительные протяжные стоны в ответ на движения его члена внутри неё. Она лежала неподвижно и не шевелилась. Её хорошенькое личико исказила гримаса страдания.
«Хорошо, - думал Гриф, насилуя пастушку. – Люблю, когда они стонут от боли. И не люблю, когда суетятся».
Наконец, он кончил, излив семя в девочку, невинность которой он украл.
Гриф встал и застегнул штаны. Ему стало удивительно приятно обозревать эту долину с овцами и озерцами, бьющие из камней гейзеры, овец, покорно продолжавших щипать траву. Он даже почувствовал покой и тихое умиротворяющее блаженство.
«Надо почаще рвать целки», - подумал Гриф.
Девочка тихо плакала, одеваясь. Там, где бродяга схватил её за ляжки, расцветали красными цветами отпечатки его пальцев. Между ног у неё всё было в крови.
-Не бойся, я тебя не убью, - сказал ей Гриф.
Ему вновь вспомнилась армия – в те времена ему всё время хотелось трахаться, спать и жрать. И он ощутил голод.
«К счастью, здесь не нужно есть жёсткое мясо павших в бою гоблинов», - подумал Гриф, глядя на стадо и выбирая овцу помоложе.
Он шёл к выбранной жертве, вытаскивая нож, а та смотрела на него печальными глазами.
«Совсем ещё ягнёнок, - подумал Гриф. – Нет ничего вкуснее жареной ягнятины. А вообще, надоело мне это Серое Плоскогорье. Скорей бы добраться до Красных Гор и пещеры мага».
На его руке остался след укуса, но Гриф не чувствовал боли. То, что он сделал, опьянило его, как крепкое вино.
Он зарезал ягнёнка, содрал с него шкуру, развёл костер, использовав хворост, собранный пастушкой, и пристроил тушку над огнём на толстых палках.
Девочка молча сидела на траве в окружении сбившихся вокруг неё овец и смотрела на него.
-Хочешь меня запомнить?! – крикнул ей Гриф. – Что ж, запоминай! Баба должна помнить своего первого мужика!

Следы вора и расспросы в трактирах и хижинах вдоль дороги к Красным Горам привели погоню в уютную тёплую долину, в которой Носорог нашёл стадо овец, плачущую пастушку, остывшую золу костра и кости ягнёнка.
«Вор уже побывал в Ведьмином Горшке и направляется к пещере. Значит, Шар у эльфов он уже спёр. И тут он явно уже побывал, судя по тому, что пастушка плачет», - подумал наследник благородного рода.
-Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? – спросил княжеский сын у девчонки, спешившись.
-Да, - ответила она. – Плохой человек обесчестил меня, убил мою собаку и зарезал овцу.
«Вот ведь сука, вор поганый», - подумал отпрыск благородного семейства.
-А как он выглядел? Горбоносый, в коричневой замше, с длинным ножом на поясе? – сурово уточнил Носорог.
-Да. Так он и выглядел, - хлюпая носом и глотая сопли, ответила пастушка.
-Я ищу его за то, что он обворовал мой дом. Куда он пошёл?
-Туда! – ткнула пальцем пастушка в проём между скал.
Носорог обернулся к своим слугам и распорядился:
-Лютик, поищи следы. Мы должны быть уверены.
Один из слуг, молодой белобрысый детина, похожий на гончего пса, спрыгнул с седла и направился в указанную сторону.
-Есть следы, господин! – крикнул он, нагнувшись и разглядывая землю.
Носорог подошёл к девочке и склонился над ней.
«Я соберу все долги этого ублюдка, он должен отвечать только передо мной», - решил сын князя.
Пастушка испуганно отодвинулась, прижавшись спиной к боку белой овцы. Знатный господин выглядел грозно.
-Ты теперь боишься всех мужчин, - сказал Носорог. – Но не все мы одинаковы. Мои люди и я сам проголодались. Я хочу купить у тебя двух баранов. Я заплачу тебе по три серебряные монеты за каждого. И ещё две – за ягнёнка, которого сожрал этот подонок. И ещё пять – за собаку. Как тебя зовут?
-Лилия, - прошептала девочка.
-А я – Носорог, сын князя Солёного Озера. А как звали собаку?
-Уголёк. Она была совсем молодой, ещё щенков ни разу не приносила.
-Ты любила свою собаку?
-Да, любила…
-У меня тоже дома есть собаки. И я их тоже люблю. Похорони свою на том месте, где она умерла, защищая тебя. В этом мире у каждого человека не так уж много преданных ему друзей. И не важно, люди они, или собаки.
-Хорошо, я похороню Уголька, - прошептала Лилия, утирая слёзы.
-Почему ты одна пасёшь здесь овец?
-Я старшая в семье. У меня ещё пять маленьких братьев. А отец умер прошлой зимой. Пошёл в таверну, чтобы дракой заработать немного денег. Там дерутся за деньги. Но какой-то проезжий молодец так ударил его в грудь, что отец еле дошёл до дома и две недели не вставал с постели. Так и лежал – стонал и харкал кровью. Даже есть ничего не мог. А потом умер.
«Да, простому народу у нас нелегко живётся. Благодарю богов, что я родился в княжеской семье», - подумал Носорог.
Он отдал пастушке деньги, его люди зарезали и разделали двух баранов и стали готовить обед на огне, используя оставшийся хворост. Но костёр они развели в другом месте – не там, где жарил ягнёнка вор.
-Не хочу и на одних камнях с ним стоять, - сказал Носорог. – А как ты сама ночью будешь без костра? Хворост-то твой весь пожгли.
-Ничего, я ещё соберу. На склонах его много, - ответила пастушка. – Спасибо вам, добрый господин. Сейчас не так просто продать овец за серебро.

-Вот сюда принесли Шар, - заявил эльф.
Клевер оглядел зелёную долину. После каменистых заснеженных пустошей и голых деревьев, похожих на чудовищ, вылезающих из поглотивших их сугробов, глаз отдыхал на мирной траве и озерцах, не вовлечённых в войну природы против жизни. Вечерело. Низкое красное солнце подсвечивало багровым края фиолетовых туч, чьё великолепие громоздилось в небе, словно отражение гор, вершины которых горели розовым, будто боги облили их кондитерской глазурью.
-Но Шар уже удаляется отсюда, - добавил Остролист.
-Понятно, - буркнул Клевер. – Но всё равно нужно спуститься и осмотреться. Может быть, что-нибудь выясним. Вон там пасётся стадо овец. Спросим у того, кто пасёт этих овец, кто здесь проходил.
-Но задерживаться здесь особо не стоит, - заметил эльф. – Мы уже два дня в дороге. А с учётом того, что мы будем возвращаться, это четыре дня из отпущенной нам недели. Шар нужно вернуть до церемонии, иначе эльфы Ведьмина Горшка не получат благословения Серебряного Лиса.
-Я помню об этом, - сказал колдун. – Но нам полезно будет узнать, с кем мы имеем дело. Спускаемся!
И отряд стал осторожно следовать след в след по неширокой каменистой тропе.
Когда они подъехали к стаду, то их встретила заплаканная девчонка. Взгляд у неё был настороженный и не по годам серьёзный.
Клевер слез с коня и подошёл к ней.
-Кто здесь проходил? – спросил он.
-Плохой человек. А после него проезжал добрый господин со слугами, который гнался за плохим человеком, - ответила пастушка.
«Час от часу не легче, - подумал Клевер. – Как всё запутывается!»
-А почему этот человек был плохим?
-Он убил мою собаку, надругался надо мной и зарезал овцу.
-А почему господин был добрым?
-Он заплатил мне за собаку и овцу, убитых плохим человеком и купил ещё двух баранов. Он был добр со мной. И он собирался наказать плохого человека.
Девочка вдруг испугалась и прикрыла рукой рот.
-Чего ты боишься? – поинтересовался Клевер.
-Что вы заберёте моё серебро, - хмуро ответила пастушка.
-Не бойся, мы не разбойники, - рассмеялся колдун. – Мы даже совсем наоборот.
-И добрый господин тоже говорил мне, чтобы я не боялась.
«Всё интересней становится это дело», - подумал Клевер и продолжил спрашивать:
-А за что добрый господин собирался наказать плохого человека?
-За то, что тот обворовал дом доброго господина.
«Ну да, мы ведь преследуем вора», - подумал Клевер.
-Они называли тебе свои имена? – спросил он.
-Плохой человек не называл. А добрый господин сказал, что его зовут Носорог и что он сын князя Солёного Озера.
«Почтенный род, - подумал Клевер, - известный своим благородством. Интересно, а что у них украл похититель священного Шара?»
-И куда они проследовали? – спросил колдун.
-Вон туда, - девочка ткнула пальцем в проём между скал. – Плохой человек пошёл туда, а добрый господин со слугами тоже туда поехали, потому что я им показала.
Клевер обернулся к Остролисту.
-Шар удаляется в том направлении, - подтвердил эльф и добавил. – И нам лучше скорее последовать за ним. По всей вероятности, Шар у того, кто прошёл здесь первым. Но если Шаром завладеет этот Носорог, то наша задача может осложниться. Вдруг и ему понадобиться открыть ту гробницу, к которой спешит вор? Нам придётся отбивать Шар силой.
Клевер посмотрел на заплаканную девочку, имевшую очень жалкий вид, и спросил:
-А как тебя зовут?
-Лилия, - ответила девочка.
-Плохого человека, который тебя обидел, обязательно накажут. Мы – из стражи Ведьминого Горшка. Мы спешим, но в канун священного зимнего затмения я хочу совершить хотя бы одно доброе дело и поэтому помогу тебе.
-Поможете? – удивилась пастушка.
«Она не понимает. Бедное дитя», - подумал Клевер. Девочка походила то на наивного ребёнка, то вдруг в её лице прорезался совершенно взрослый взгляд, полный горечи и скорби.
-Что происходит с овцой, когда её покрывает баран? – спросил он.
Лилия покраснела и громко зарыдала.
-Я не думала об этом! – крикнула она. – Он ведь мог меня обрюхатить! Новый рот для нашей семьи! И кто меня возьмёт замуж, если у меня будет ребёнок! И чей ребёнок!
«Да, вот так порой и приходится взрослеть пастушкам, в одиночестве пасущим стада вблизи проезжей дороги», - подумал колдун.
-Не бойся, дитя, - сказал Клевер. – У тебя не будет ребёнка, который станет тебе в тягость, и которого ты может быть даже начнёшь ненавидеть из-за того, что сделал с тобой его отец. Здесь растёт Медвянка?
-Да, растёт, - пролепетала пастушка.
-А Росяная Мята?
-Тоже растёт…
-Поскорее собери их, а я пока разведу огонь. Я колдун – я помогу тебе не забеременеть. Валежник, сходи за водой – мне надо приготовить зелье.
-Нам некогда готовить зелья! – воскликнул эльф. – Нам нужно торопиться!
Но медноусый Валежник уже спрыгнул с коня и доставал котелок из седельной сумки, а пастушка быстро бежала к горному склону за Медвянкой и Росяной Мятой.
-Зелье готовится всего около часа, - успокоил младшего жреца Клевер. – А нашим коням всё равно нужно передохнуть. Да и травки пощипать им не помешает. Когда они ещё, бедные, отведают свежей травки? Одно доброе дело не сильно задержит нас, если мы преследуем истинно праведную цель.

Стояла глубокая морозная ночь. Ледяной ветер обвевал лицо, словно облизывая его мёртвым языком и намекая – не спастись тебе, человек, если будешь неосторожен и беспечен в царстве холода. Круглая белая луна серебрила причудливо распустившиеся в небе цветы облаков. Зловещий голый зимний лес тянулся к дороге длинными изогнутыми когтями веток. Со всех сторон доносился близкий волчий вой. Тоскливая многоголосица сообщала о том, что волков в лесу много.
Гриф оглянулся. Серые четвероногие тени уже выскочили на дорогу позади него. Жёлтые глаза сияли в полутьме. Низкое рычание вспороло холодную тишину.
Гриф посмотрел вперёд. На дороге стояло с полдюжины полных возов, горели фонари, выхватывавшие фигуры бородатых мужиков в меховых шапках и полушубках. Мужики сжимали в руках топоры и дубины.
-Беги сюда скорей! – донеслось от возов.
«Ну да, тут только побеги. Серые враз бросятся вслед, повалят на снег и начнут рвать», - подумал Гриф. И медленно, вполоборота глядя на серых хищников, пошёл к возам.
Волки, рыча, следовали за ним, но не нападали. Из леса выходили всё новые их собраться. Но тоже не спешили нападать.
-Порвут бедолагу! Загрызут! – послышалось от возов.
Но Гриф спокойно дошёл до людей. Их оказалось шестеро. Все они были седобородыми кряжистыми дядьками, похожими друг на друга грубыми чертами лица. У возов лежали кучи срубленных ветвей. Тяжёлые ширококостные лошади в тёплых попонах дрожали и беспокойно переступали на месте. Тяжёлые возы не давали им убежать. Да и не являлись эти битюги скаковыми, лёгкими на бег.
«Видно, все эти люди из одного рода», - подумал Гриф.
-Ты кто такой? – спросил его тот дядька, что был повыше и пошире в плечах.
-Человек я прохожий. В деревню с заработков возвращаюсь из города. Ломоть меня зовут, - ответил Гриф. – А вы кто будете?
-Мы купцы широкогонские. Ехали из Ведьмина Горшка с товарами домой, да волки вот окружили. Дальше не пройти – они и впереди сидят. Ждут, когда мы устанем и ослабеем. Тогда и нападут. Много их там. Лошади их боятся, не идут. А нас мало, чтобы стаю перебить. Вот и ждём, не проедет ли кто большим числом, да с оружием. Вместе мы бы этих волков одолели.
-Долго может ждать придётся, - заметил Гриф. – Мало кто сейчас по дорогам ездит.
-Ничего, припасов у нас много. Нам каждый человек пригодится. Авось нас много наберётся – отобьёмся от хищников.
«Однако, меня волки не тронули, - подумал Гриф. – А ведь они сейчас голодные. Странно это».
-А может, я посмотрю на волков, что спереди дорогу перекрыли? – спросил он.
-Смотри, не жалко.
Гриф прошёл мимо возов и веток, сваленных в кучи. Из чащи жадно сверкали голодные глаза и доносился вой – обречённая песня зимнего леса. Песня убийц, уже истребивших в чаще всё живое.
Впереди, на снегу и правда, терпеливо сидело два десятка волков. Крупные, седые, опытные. Они внимательно смотрели на человека умными глазами, повидавшими немало смертей.
«Имели уже дело с людьми, - подумал Гриф. – Знают, что сонный или уже замерзающий человек – лёгкая добыча. С этими купцами оставаться – верная гибель. Те волки, что сзади были, на меня не напали. Может, и эти не нападут?».
Гриф медленно пошёл вперёд. Волки зарычали, но попятились.
«Любят меня боги. Не судьба мне с купцами сгинуть, с бородатыми», - подумал Гриф и сделал ещё пару шагов.
Половина волков прижалась к одной обочине, а половина – к другой.
-Ты чего делаешь?! – донеслось сзади.
Гриф обернулся и крикнул:
-Ухожу от вас! Некогда мне смерти от волчьих зубов дожидаться!
-Гляди, они его бояться! Колдун видать, средство от волков имеет! – зашумели купцы.
Тот, что был повыше и пошире, заорал:
-Вернись! Раз ты волков отгоняешь, вместе пойдём! Наградим! Пятьдесят золотых даём, если дойдёшь с нами до Широкого Гона!
«Ну да, пятьдесят золотых. Меня самоцветы ждут, которым нет цены, - подумал Гриф. – Да и не хочу я проверять, отпустят ли меня волки вместе с купцами. Одного-то, похоже, отпустят. Вот и нечего судьбу искушать. А купцам-то, видать, помирать пора пришла! На обратной дороге заберу всё их золото, если унести смогу вместе с сокровищами. И если никто другой их останки не обчистит».
-Не нужно мне вашей награды! – крикнул Гриф со смехом. – Удачи вам, купцы. С волками и с добрыми людьми!
И быстро зашагал вперёд по снегу, утоптанному волчьими лапами.
Волки скалились на него и провожали голодными, но уважительными взглядами.
-Ну что, зажигай костры! Хоть ими братьев лесных удержим! – донеслось ему вслед.
Гриф чувствовал огромное облегчение от того, как всё прошло.
«Смешные купцы, - думал Гриф, шагая подальше от волчьего воя и не оглядываясь. – Смешные и жалкие. Всегда таких презирал. Они хороши только тогда, когда с мошной своей расстаются. А спеси у них всегда перед простым бродягой… Только сегодня они спесь свою глубоко запрятали. Не знали даже, что и делать. Тоже мне, нашли спасителя!»

Костры Носорог увидел издали. Волчий вой же услышал задолго до этого.
Ночной мороз кусал за щёки, иней лёг на бороду, а луна смотрела сверху равнодушно – круглая и холодная. Она красила жемчужно-серым рваные клочья облаков и заливала дорогу призрачным светом, превращая мир живых в потустороннее царство. Мёртвый лес без единого листочка выглядел угнетающе. Ветер налетал порывами, заставляя ветви деревьев стонать, добавляя жути к голосам лесных братьев.
Волков ни он, ни его люди – бывалые охотники, не боялись. Не страшились хищников и княжеские кони, привычные и к бою, и к погоне за зверем.
«Вот ведь не повезло кому-то», - подумал Носорог.
Следы вора, уже хорошо изученные, чётко отпечатывались на снегу.
«Здесь он прошёл. Значит и люди эти его повстречали. А может он с ними? А куда ему деваться от волков? Сейчас возьмём ублюдка!» - пронеслось в голове у княжеского сына и его душа наполнилась праведным гневом и радостью.
«Не быть Концу Света в наших землях! Главное, на месте не прибить вора, до отца его довезти, на честный суд. Ну, это уже, как получится», - подумал Носорог и громко отдал приказ:
-Спешиться! Оружие наготове!
Слуги полезли с коней, выстроились на снегу с топорами наизготовку.
-Вперёд!
Люди пошли вперёд, а за ними – верные кони.
Впереди грянули хором весёлую песню о знатном заморском госте, полюбившем купеческую дочку и решившем к ней посвататься. Только веры гость был другой – не отдал ему дочь купец добром, так что пришлось её гостю украсть.
«Перед смертью решили душу отвести, о застольях щедрых вспомнить, - подумал княжеский сын, припоминая и свои весёлые пиры. – Не охота людям перед смертью слышать только волчий вой, да ветра стон».
Кони сзади захрипели, раздались звонкие удары копыт о черепа, хруст костей и визг, похожий на собачий.
«Да, наши кони для волков – не лёгкая добыча», - подумал Носорог.
-Лютик! Присматривай там сзади за конями! Не ровён час, цапнут кого за ногу – пешком идти придётся!
Лютик бросился назад, замахал там топором и отогнал выскочивших их чащи зверей.
Носорог широким шагом шёл к кострам и певшим у них людям, уже различая возы и битюгов, чьи тени плясали на снегу, подчиняясь игре пламени. Следом за ним подбирались и настороженные слуги. Кони, ржали, почуяв лошадей. Позади всех громко ругался Лютик, отмахиваясь топором от рычащих волков. Они больше не нападали, только осторожно крались за отрядом и рычали. Часть из них осталась у тел сражённых конями собратьев и с рычанием рвала их на куски.
«Замкнули Зубастые кольцо. Следят, чтобы никто не ушёл. Охотники, - подумал Носорог. – Умные звери, но с голодухи и друг друга жрать горазды».
Песня оборвалась. В свете костра встал высокий плечистый мужик с седой бородой в добротном полушубке и песцовой шапке. Поднялись и другие застрявшие в волчьей ловушке, похожие на него лицом.
-Я купец Карп. Со мной мои родичи из Широкого Гона. А вы кто будете, добрый господин?
-Я сын князя Солёного Озера Носорог. Со мной мои слуги. Что тут у вас с волками?
-Обложили они нас. И в лесу сидят, и на дороге. Ждут. Когда мы от мороза вялые станем. Тогда и нападут. Вас, господин, нам сами боги послали. Помогите нам волков побить.
-А нет ли среди вас горбоносого в замше? – спросил Носорог.
Купец плюнул на снег.
-Был тут такой подлец. По всему видать – вор и пройдоха. Волки его не тронули. Амулет у него, наверное, сильный от них. Прямо жались серые от него. Мы просили, чтобы с нами пошёл, раз может волков отгонять, деньги ему предложили. Так он только посмеялся над нами и бросил здесь.
«Вот ведь сука! И волки его не берут», - подумал Носорог и спросил:
-А давно он здесь проходил?
-Да как только стемнело. Вы уж помогите нам, добрый господин.
«Надо бы выручить купцов. Это было бы правильно, да и для чести Дома добрая слава, - подумал Носорог. – Да только волков тут, судя по вою, не меньше сотни. Отогнать их можно в лес – только ведь они далеко не уйдут, всё равно за возами увяжутся. Да и людей покусают обязательно, и хорошо, если коням не достанется в суматохе. И вор далеко уйдёт, пока мы тут будем купцов вызволять. А ну как успеет дойти до пещеры и духов злых выпустить?»
-Мы спешим, - мрачно заявил Носорог и скомандовал:
-В седло!
Слуги поспешно вскочили на коней.
-Вперёд!
-Ведь на верную смерть нас бросаете, господин Носорог! – горестно крикнул купец.
«Да, бросаю. Конец Света страшнее, чем смерть шестерых купцов», - подумал Носорог.
Отряд с места взял быструю рысь и по обочине миновал возы и костры. Битюги смотрели вслед печальными глазами.
Набрав скорость, кони понеслись прямо на сидящих на дороге волков. И многие из серых хищников не успели увернуться от тяжёлых подкованных копыт, оставшись неподвижно лежать на снегу. Те, кто успел убраться с дороги, некоторое время бежали следом, но потом отстали, вернувшись к телам собратьев. И стали пировать, справляя волчьи поминки.

Рассвет окрасил небо кровью. Полотнища облаков напоминали багрово-синие боевые флаги гоблинов Синих Холмов, у которых, в отличие от остальных представителей их расы, существовала какая-никакая цивилизация. Красное солнце недобро взирало на белый заснеженный мир, на чёрные скелеты деревьев и на дорогу с обглоданными волчьими костями. Из голого леса раздавался разноголосый вой, по сугробам бегали серые лесные братья. Впереди стояли возы, и поднимался редкий серый дым. Испуганно ржали лошади. Какие-то мужики стояли за догорающими кострами, сжимая топоры и дубины. К ним, рыча, подступало волчье воинство.
«Вот и луки пригодятся, - подумал Клевер. – Мимо не проедешь. Волки увяжутся. Да и долг наш – спасать людей от убийц, двуногих ли, четвероногих ли…»
-Снарядить луки! – приказал он.
-Я могу усыпить волков, - вмешался эльф.
-Надолго? – спросил колдун.
-Минут на пять. Успеем оторваться от задремавшей стаи.
-Не пойдёт. Эти люди погибнут. С их возами  и замерзшими лошадьми за пять минут далеко не уйти. Я не оставлю их на поживу лесному зверью.
-Шар удаляется! Мы должны спешить! – возмутился Остролист.
-Много времени это не займёт. Волки вышли из леса. Они стоят плотно. Стрел у нас на них хватит. Готовы?
-Готовы! – хором ответили стражники с неподдельным энтузиазмом.
«Долгая дорога им приелась. Заскучали. Рады поразвлечься. Да и жизнь кому спасти для доброго человека никогда не бывает лишним – всё зачтётся перед богами», - подумал Клевер и скомандовал:
-Стреляйте по волкам!
Стражники натянули луки и прицелились. На каждом луке прозвенела тетива, запели стрелы – каждая находила свою серую лохматую цель. Частые выстрелы следовали вразнобой. Пронзённые стрелами волки падали и умирали. Только с десяток из них сбежало вглубь леса. Остальные, остервенело рыча, лезли к возам, где люди встречали их топорами и дубинами. Волки прыгали на каждого человека, стараясь повалить, но мужики крепко стояли на ногах, круша черепа разбойных тварей своим тяжёлым оружием так, что летели в стороны осколки костей, кровь, мозги, и только громко ругались, когда лесные доктора вцеплялись им в рукава, прокусывая их до самой кожи. Звери бросались на запряжённых в возы лошадей, но те бешено брыкались, не подпуская хищников к себе. Стражники продолжали стрелять, и так метко, что волки падали на снег один за другим. Стрел в колчанах становилось всё меньше, а мёртвых волков всё больше.
Вскоре всё было кончено.
Стражники подъехали к возам, в которые были запряжены нервно дрожащие битюги.
Их встретили изрядно поцапанные седобородые кряжистые люди в рваных полушубках, едва держащиеся на ногах.
-Кто вы? – спросил Клевер.
-Купцы мы широкогонские. Уж думали, что пробил наш час. Думали, погибнем в этом лесу, - ответил наиболее высокий из спасённых. – Я – Карп. Век не забуду вам, добрые люди, что нас спасли. Кого благодарить нам за спасение? Кого послали нам боги?
-Городскую стражу Ведьмина Горшка. А не видели ли вы по дороге пешего горбоносого небритого урода в коричневой замше? Очень он нам нужен. Или отряд верховых людей в кольчугах с топорами, возглавляемый благородным господином Носорогом?
Карп мрачно и тоскливо посмотрел на колдуна, сидящего в седле.
Стражники спешились и собирали стрелы, вытаскивая их из волчьих трупов, устилавших дорогу и обочины. Кое-где снег окрасила кровь зверей.
-Были тут они. Горбоносый сказал, что Ломоть его кличут. Гад он и подонок последний. Волки его не тронули. Отпугивал он их чем-то. Мы просили его пойти с нами, чтобы защитить нас от зверья, деньги ему предложили. Он только посмеялся над нами и удрал. А господин Носорог со слугами часть волков потоптали конями и больше нам ничем не помогли. «Мы спешим», - сказали и ускакали. Кони у них быстрые, волков не боятся…
-Понятно. Горбоносого подонка мы поймаем. Как идём за ним, второй раз уже убеждаюсь, что тварь это редкая, - сказал Клевер. – Ну что ж, удачи вам, купцы широкогонские. Повезло вам в этот раз. Зимняя дорога опасная в это время…
-Так и барыш не маленький, - сказал Карп. – Ещё раз спасибо вам за волков. Хоть и жизни мы чуть не лишились, но зато ещё и волчьих шкур домой привезём. Не зря с нас, видно, налоги дерут, и подать берут каждый раз, как мы в Ведьмин Горшок приезжаем. Видно теперь, куда деньги наши идут.
-Идут, куда надо, - подтвердил Клевер.
Карп отошёл к своим людям, сидящим на снегу, сняв порванные волчьими зубами полушубки. Купцы осматривали укусы и смазывали их мазью, перевязывали те, что кровоточили.
-Благодарствуем! – хором крикнули купцы.
«Вот он, смысл нашей работы. Простая человеческая благодарность спасённых от смерти людей. Налогоплательщиков», - подумал Клевер. Его переполняло чувство глубокого удовлетворения.
Колдун оглядел теперь безмолвный зимний лес, уже не казавшийся таким зловещим после ухода волков, подождал, пока казённые стрелы, тщательно вытертые специальными тряпочками, не вернуться в колчаны, а стражники не влезут на коней.
- Двигаем дальше!
Когда они отъехали, младший жрец сказал, наморщив лоб:
-Я припоминаю, что среди свойств Шара Зеркала Теней есть и отпугивание диких зверей. Поэтому волки не тронули вора. И ещё – по-моему, вор на самом деле направляется к Красным Горам. Вероятно, там его цель – какая-нибудь гробница.
-Жаль, что боги столь щедро наделили свой священный артефакт, - заметил Клевер. – Если бы не это свойство, благородный Носорог схватил бы застрявшего здесь вора и поехал бы нам навстречу. Вора он нам, может быть, и не отдал бы, но Шар, безусловно, вернул бы. А что касается Красных Гор, то они отсюда не так уж далеко. Так что мы успеем настичь вора и вернуть Шар ко дню священной церемонии.

Ещё низкое солнце уже дарило миру своё скудное зимнее тепло. Клочья облаков белели в небе, словно порванная в пылу страсти бордельная простыня. Ночная морозная жуть отступила. Лес тоже остался позади. Вокруг простирались покрытые белым одеялом поля. Впереди показались соломенные крыши, покрытые снежными шапками, и высокий деревянный забор. Из печных труб поднимались столбы белого дыма.
Настроение у Грифа, подпорченное холодом и тёмной ночной дорогой, улучшилось.
«Поесть бы горячего. Да поспать с полдня в тепле на мягком сене... Пара медных грошей у меня ещё осталась», - подумал Гриф и прибавил шагу. Ноги гудели от долгой ходьбы.
«Жалко, что я не купил лошадь, когда поживился у князя, - подумал Гриф с запоздалым сожалением. – А с другой стороны лошадь кормить надо, и с дороги, если надо, на ней не везде и свернёшь».
Деревня приближалась. На дороге у распахнутых ворот спиною вверх лежало тело в тёмной зимней одежде и поношенных сапогах. Снег был покрыт многочисленными следами и каплями крови.
«Да тут драка недавно была, - подумал Гриф. – Вот и вырубили кого-то. А может, и убили».
Он подошёл к телу и пнул его ногой. Тело никак не отреагировало.
Гриф перевернул его и выругался, обнаружив в груди узкую, уже запекшуюся рану от меча. С этой стороны одежду на трупе густо пропитала кровь.
Из-за забора донёсся истошный крик, уже почти и нечеловеческий.
«Кого-то пытают, - подумал Гриф. – Сойду-ка я с дороги».
И он бросился к забору, окружающему деревню. Снег возле него чистили, так что глубоких сугробов там не оказалось.
-Чего ты орёшь?! Ты говори, где серебро прячешь! – раздался из-за забора густой и грозный бас.
«Всё понятно – это разбойники», - подумал Гриф.
-Нет у меня серебра! Нету-у! – почти что блеял кто-то жалобно и безнадёжно.
-У старосты – и серебра нет?! А налоги ты чем за деревню платишь?! – настаивал бас. – Сейчас и второе ухо отрежу!
-Забрали сборщики! Неделю назад приходили, раньше, чем обычно! И всё забрали!
-Сейчас детей резать буду! Говори, что есть – янтарь, камни какие, самородок золотой, может, припрятан?!
-Ничего у нас нету! Детей не трогай! Меня убей! Уже обоих сыновей зарубили – и меня рубите!
-Нечего было на нас с топорами бросаться! А за себя не переживай – и ты сейчас к сыновьям отправишься!
«Надо побыстрее и потише обойти эту деревню, - думал Гриф, пробираясь вдоль забора. – Разбойники, если меня поймают, тоже пытать станут. Я им тогда всё под пыткой расскажу – и про сокровища, и про Шар. И всё, что маг накопил, этой банде достанется. А мне перережут горло и даже могилы не выкопают. Как собака в мир теней пойду – чтобы и там бродягой быть. А такая судьба мне и в мире живых надоела. Хочу дожить в достатке и уважении. И помереть почтенным человеком, которого жена и дети оплакивают. Чтобы Там вечность швалью не быть».
Из-за забора доносились женский плач и злые голоса разбойников.
-Сычуг, чего там, в кузнице?!
-Топоры одни, да вилы! Ни меча, ни наконечника копейного! Железа ржавого куча!
-Зря кузнеца так быстро грохнули! Нож бы жене его к горлу приставили – да заставили хоть наконечников наковать! Оглушить его надо было, а не рубить!
-Кто ж знал, что у него кузница пустая совсем! А жене его я сейчас хрен пристрою!
-Не-е, кузнеца всегда первого валит надо! Кузнецы всегда здоровые, рука у них тяжёлая. Чем хочешь зашибить может – даже поленом!
«Положат они всех в этой деревне, - думал Гриф. – Чтобы их потом не опознал никто. И за что положат? За пару свиней, да за новые подштанники, мужьям к празднику в подарок приготовленные. Нет, деревни грабить малая выгода. Брать надо у тех, у кого есть, что взять».
-Трясогузок! – вновь раздался зычный бас. – Убери там тело с дороги и кровь снегом присыпь! Вдруг, кто ещё приедет – не надо нам про себя заранее объявлять!
-Сделаю, атаман!
Свернув за угол, Гриф столкнулся со сморщенной бабкой в валенках, зипуне и тёплом сером платке. Она сжимала в руках какую-то шкатулку из тёмного дерева. Глаза её, водянисто-голубые, выпучились. Рот широко открылся, набирая воздух, и Гриф понял, что сейчас она заорёт.
«Услышат её разбойники – и всё, конец», - пронеслось у него в голове.
Молниеносно выхватив длинный нож, бывший солдат, привыкший на войне убивать быстро и тихо, вонзил его бабке глубоко в левую глазницу, и преодолевая скрежет костей – в самый мозг. И сразу выдернул нож обратно – следом за ним вытек глаз и булькнул фонтанчик крови.
Бабка умерла мгновенно. Она сползла по забору и улеглась на снег.
Убийца прислушался к происходящему за забором. Истошно кричала «Нет! Не надо!» какая-то девка. Тоскливо мычала корова.
«Давно пора тебе было сдохнуть, старая карга», - подумал Гриф, подбирая выроненную бабкой шкатулку. В ней оказались серебряные браслеты и бусы из янтаря и коралла. Гриф бросил их в сумку.
«Невелика добыча, но моя», - подумал Гриф, спускаясь в овраг.
Избежав опасности, он испытывал такую радость, что ему хотелось пуститься в пляс. Особенно радовало его то, что он присвоил серебро, не найденное разбойниками. А впереди его ждали сокровища мага и безбедная обеспеченная жизнь.
«Отойду подальше от деревни, а потом снова выйду на дорогу. Вот ведь сучья жизнь – ни пожрать, ни поспать не удалось. А до следующей деревни еще шагать и шагать, - думал Гриф. – А всё же бабку я ловко завалил! Руки-то помнят. В следующей деревне гульну на эти цацки».

Солнце уже пригревало. От ужасов морозной ночи не осталось и следа. Кони весело бежали по дороге, на которой ясно виднелись следы вора на свежевыпавшем снегу. Лес с волками остался далеко, и настроение у княжеского сына установилось отличное. Раскинувшиеся вокруг поля мягко сияли, отражая ласковый солнечный свет.
«Скоро догоним эту суку. Далеко он пеший уйти не мог», - думал Носорог.
-Впереди деревня! – крикнул Лютик, ехавший впереди.
«Ну, вот и всё, - подумал Носорог. – После ночного перехода подлец наверняка остановился здесь. Не железный же он – сутками идти по колено в снегу!»
У самой деревни, окружённой высоким забором, снег на дороге оказался сильно истоптан.
-След не вижу! – заявил Лютик.
-Да и не надо видеть. Здесь эта мразь. Где ж ему ещё быть-то, - сказал Носорог.
Ворота оказались гостеприимно распахнуты, и отряд въехал в деревню, казавшуюся тихой и мирной.
«Найдётся ли здесь чарка вина и жареная свинья? – подумал Носорог. – Для меня должны найтись. Но сначала нужно схватить вора. Прибить бы его сразу – но нельзя. Отец велел на суд привезти. Чтобы все знали, что бывает с теми, кто на княжеское добро зарится. Руки, пожалуй, велит отрезать и в Ведьмин Горшок свезти, клеймо на лбу поставив – герб наш, гору с оленьими рогами».
Отряд въехал в деревню и сразу оказался окружён толпой разномастного сброда. Кто был в звериных шкурах, кто – в потрепанной коже. Вооружение тоже отличалось разнообразием – и топоры, и копья, и шипастые дубины. А один кареглазый чернобородый детина в наброшенной поверх кольчуги распахнутой медвежьей шубе и круглом шлеме сжимал в руках длинный двуручный меч.
«Разбойники», - подумал Носорог, обнажая меч, и насчитал дюжину бойцов.
Слуги взяли топоры наизготовку. Кони беспокойно загарцевали.
-Дорогие больно гости, - сказал одноглазый рыжебородый разбойник в лисьих шкурах и беличьей шапке, держащий в одной руке кистень, а в другой – широкий короткий тесак. – И кольчуги у них, и топоры боевые, и кони злые – лягнут, не встанешь.
-Спокойно! – громким басом сказал чернобородый детина. – Я – атаман Чёрный Мор! Мы здесь своими делами занимаемся и ссоры не ищем, если нам не мешать.
«Тихо в деревне, - подумал княжеский сын. – Всех уже ограбили, всех уже убили. Никого уже не спасти. Да и не моя это земля – меня здешние крестьяне не кормят. Зря с этой шайкой схватиться – людей потерять можно. А они мне все дороги. Вор вот только где? Не у разбойников ли? Не пришибли ли они его вместе с поселянами? Или он, как с волками, отпугнул от себя дорожных царей?»
-Я – сын князя Солёного Озера Носорог и тоже не ищу ссоры. А ваши дела мне совершенно безразличны, - сказал Носорог, внимательно следя за атаманом и оглядывая проёмы между домами – не прячутся ли там стрелки.
-Так и мне всё равно, что ты делать будешь, если дальше себе поедешь, - пробасил атаман.
-Ищу я человека одного. Горбоносый, в коричневой замше, с ножом и сумкой. Есть он в деревне? – спросил Носорог.
-Нет. Такого тут не было, - ответил атаман.
-Мне всё равно, живой он, или мёртвый, - заявил Носорог. - А если сумка его имеется, то я ещё и заплачу за то, что в ней было. Щедро заплачу.
«Если они схватили вора и нашли карту, то наверняка из вора выбили всё и про сокровища маговы. Про злых духов вор ничего не знает – это в нашей семье из уст в уста передаётся. Да и не поверят разбойники в злых духов. Им бы лишь лапы свои грязные на золото и камни наложить – и пусть все окрестные земли хоть сгинут в Конце Света, хоть прямо в Ад провалятся. Разбойные-то люди найдут, куда им сбежать с богатством. Если вор им попался, придётся их всех кончать, не считаясь с потерями, - думал Носорог. – Один Шар чего стоит – любой сразу поймёт, что это ценная вещь».
Атаман нахмурился.
-Говорю же, нет тут такого. Ни живого, ни мёртвого.
-И мимо не проходил? Он через волков прошёл, словно невидимый.
-Кабы он был невидимый, то мы бы его точно не заметили.
-Мы потеряли его след у самых деревенских ворот.
Атаман явно хотел спровадить княжеского сына со слугами. Схватка сулила высокий риск.
-Подожди, княжий сын!
Атаман обернулся к худому белобрысому пареньку без шапки, одетому в вытертую кожу и белый меховой жилет. Своим копьём он целил в морду коня Носорога.
-Сморчок! Ты там за забором старуху нашёл забитую в глаз. Не иначе, как убил её тот, кто нужен благородному господину. Мы её точно не убивали. Покажи, где она лежит. Были там следы какие?
Сморчок сипло сказал:
-Сделаю, атаман. Следы были и шли они к оврагу.
И пошёл к открытым воротам.
«Похоже на правду, - подумал княжеский сын. – Что ж, не судьба этим царям дорожным полечь от моей руки. Пусть их другие руки на Суд отправят».
-Следом за ним! – скомандовал Носорог, и весь его отряд потянулся к выходу из деревни, мимо потемневших от времени бревенчатых домов. Сам Носорог ехал последним.
Следом за молодым разбойником они поехали вдоль забора, у которого тоже уже было изрядно натоптано.
Наконец, Сморчок привёл их к трупу старухи. В правой глазнице зияла глубокая рана с запекшейся кровью. От трупа шли чёткие знакомые следы.
«А людей-то колдовское средство вора не отпугивает, - подумал Носорог. – Иначе он разбойников бы не побоялся, пошёл бы прямо через них. Дорога-то насквозь через деревню проходит. А он побоялся. Значит, и у меня с тем, чтобы этого вора взять, проблем не возникнет».
-Спешится! – скомандовал Носорог, и слуги полезли с коней. – Идём к оврагу, коней ведём под узцы.
А разбойнику он сказал:
-Это всё. Передай атаману, что мы пошли своей дорогой.

Мирный день радовал Клевера. Из светлых облаков падали редкие снежинки, наполняя воздух праздничным ощущением. Солнце светило, заставляя позабыть о пережитом ночью опасении окоченеть, и навсегда остаться пленником мёртвого зимнего леса.  Стражники расслабились и пели песню про битву с чудищем морским, побеждённом храбрым витязем при помощи подаренного царевной волшебного меча. Эльф с интересом оглядывал укрытые пушистым снегом поля. Впереди виднелись крыши домов над добротным забором.
-Это Лебединое, - сообщил Остролисту колдун добродушно. – Не мешало бы нам передохнуть хоть пару часов после ночной дороги. Людям нужно спать иногда. Куда он денется, этот вор? Он пешком идёт, а мы верхом.
-Эльфам тоже нужно спать, - ответил эльф. – Но мы не проводим треть своей жизни во сне, словно животные. Хоть наша жизнь и намного дольше, мы ценим каждый её час. Что касается вора, то он вместе с шаром удаляется от этой деревни. Шар придаёт тому, кто его несёт, изрядную выносливость.
-Поесть домашней стряпни тоже не мешало бы, - добавил колдун. – А то надоели мне сыр, хлеб и колбаса из сухого пайка. Пивка бы выпить вместо этих травяных отваров! Отвары, конечно, целебные, простуду отгоняют, но веселья с них никакого.
-Отвары тоже могут быть очень весёлыми, - заметил эльф и рассмеялся.
-Я не сторонник злоупотребления весёлыми отварами, - сказал Клевер. – От них и картинки появляются в голове. И зачастую довольно страшные.
-Страшные, зато красивые, - не согласился младший жрец Храма Луны.
Стражники въехали в широко распахнутые ворота.
Деревня встретила их тишиной. Дома стояли мрачные, как похоронные чертоги, в которых жгут павших вождей и старейшин.
-Спешиться! – скомандовал Клевер.
Весь отряд слез с коней, кряхтя и добродушно перешучиваясь по поводу того, кто больше натёр себе зад.
-Здесь беда, - сказал ставший серьёзным эльф. – Здесь недавно много людей убили. Всех, кто здесь жил. И их убийцы ещё здесь.
Всё ощущение праздничного зимнего дня, полного очарования и обещания счастья, мгновенно испарилось. Внутри колдуна натянулась стальная пружина.
«А, чёрт! Луки-то не снаряжены!» - мелькнуло в голове у Клевера, и он крикнул, выхватывая клинок из ножен:
-Обнажить мечи!
Через секунду все стражники стояли с мечами наголо.
И это не дало им всем мгновенно погибнуть – потому что из домов вылетело с дюжину разбойники, размахивавших топорами и дубинами, с криком:
-Бей стражу! Навались, братва честная!
 Стражники схватились с ними. Сталь лязгала о сталь. Троих из нападавших зарубили мечами. Двоих из защищавшихся проткнули копьями. Тела лежали на белом, пропитывая его кровью, вытекающей из ран. Люди топтали снег, нанося и отражая удары.
Клевер левой рукой сделал знак и толчком магической силы отшвырнул бросившегося на него рыжебородого одноглазого душегуба в лисьих шкурах и беличьей шапке, вооружённого кистенём. Тот попятился, покачиваясь и тряся головой, будто ему в уши попала вода.
«Оглушён», - отметил Клевер.
Эльф запел заклинание. Торопливые изящные звуки сплетались в кружево, стягивая всю магическую силу, разлитую по миру богами.
«Боевая магия эльфов!» - успел подумать Клевер и крикнул:
-Все назад!
Стражники слаженно отступили. Разбойники, ошеломлённые отпором и первыми павшими со своей стороны, замешкались.
«Привыкли мужичье брать нахрапом, куда им против наших подготовленных бойцов», - подумал Клевер.
Остролист широко распростёр руки и звонко произнёс последнее слово:
-Тайла!
В тот же миг все разбойники застыли на месте, опустив оружие. У кого-то из них оно даже вывалилось из рук.
-Всех убить! – скомандовал Клевер и сам шагнул вперёд, чтобы перерезать горло высокому чернобородому детине в кольчуге и шлеме, застывшему, опершись на двуручный меч.
Детина повалился в чистый снег, обильно поливая его яркой кровью.
-Некогда нам с ними разбираться. Всё одно у них у всех руки по локоть в крови, - объяснил он эльфу, как свидетелю расправы.
Остролист печально озирал улицу, трупы и потемневшие бревенчатые дома, осиротевшие и жалобно зиявшие распахнутыми дверями.
-Мне в храме говорили, что снаружи страдание, грязь и дурные люди. Но я не готов был увидеть, как всё на самом деле, - холодно проговорил эльф.
-Да, если всю жизнь просидеть в храме, то много дерьма не увидишь. Сплошные будешь видеть благость и раскаяние, смирение и добрые помыслы, - сказал на это колдун.
-Теперь я предпочту подольше не выходить из храма, - ответил младший жрец.
«Просто чудо, что среди этой шпаны не оказалось лучников, - подумал Клевер. – Уж в деревне-то луки должны были быть – хотя бы для охоты на белок. Приди мы раньше, может быть и застали бы кого-нибудь из жителей в живых. Добавили бы новые имена к спискам спасённых нами жизней.  А сейчас нам трупы даже некогда пересчитать».
Оставшиеся стражники споро резали оцепеневших душегубов, окропляя красным белое покрывало, которым боги укрыли весь мир людей, и устилая улицу телами. При этом с неба продолжали падать хрустальные хлопья снежинок, и солнце сияло, всё так же милостиво одаряя земной мир светом и теплом.
Один из стражников, добив ещё шевелившегося разбойника, сражённого одним из первых, всадив ему сверху меч прямо в сердце, подошёл к телам товарищей, лежащим на снегу, наклонился к каждому, проверил пульс на шее и крикнул:
-Наши всё!
«Пригорок и Хвост, - скорбно отметил Клевер двоих павших из числа своих людей. – Что ж, их семьи получат награду, когда Шар вернётся к эльфам. Вот такая у нас работа – не знаешь, где нарвёшься на разбойничий нож. Похороним их возле дороги, у въезда в деревню – и продолжим наш поиск священной реликвии».
-Молодец! Хорошо вас готовят, - похвалил он эльфа.
-Шар удаляется, - сказал в ответ эльф.
-Мы и так торопимся и почти не отдыхаем, - заметил колдун. – Хоть кони-то могут пару часов передохнуть?
-Я боюсь, что мы опоздаем вернуть Шар к церемонии, - сказал Остролист. – И что тогда? Нас всех, всех эльфов, не благословит Серебряный Лис. И тогда не будет нам ни удачи, ни покоя.
-Сегодня мы опоздали спасти от смерти целую деревню, - ответил Клевер. – Так что план по опозданиям мы уже выполнили.

Две вершины Красных Гор уже виднелись вдали. Они возвышались над низким серым хребтом и в самом деле имели багровый оттенок. Снега на них почти не было.
«Ветер всё с них сдувает, - подумал Гриф. – Дует так, что кажется – кто-то забыл закрыть дверь в мир мёртвых».
В сером небе туманным белым пятном пробивалось солнце, сиротливое и как будто чужое здесь. Узкую долину, стиснутую отрогами хребта, заполняли ещё неглубокие сугробы и разбросанные как попало каменные домишки с торфяными крышами. Ещё в ней беспорядочно бродили тёмные фигуры, еле переставлявшие ноги. Впечатление это производило странное.
«Ну, вот эта деревня, последняя на пути к пещере, - думал Гриф. – Если и можно где дать отдых ногам, пожрать и подремать с полдня, то только здесь. Сил уже больше нет идти. Ещё немного – и я упаду прямо на дороге. Ноги уже почти не слушаются. Только что там эти горцы шарахаются? Ищут, что ли чего?»
Он сделал несколько шагов к спуску в долину и остолбенел.
Ниже по дороге лежало на обледенелых камнях шевелящееся голое тело с объеденными до костей ногами. Кожа лежавшего потемнела до синевы, широко открытые глаза были красными от раздувшихся сосудов, изо рта, оставшегося без губ, доносился свистящий хрип, челюсти ходили ходуном так, что клацали зубы, а руки с заострившимися ногтями тянулись в сторону Грифа.
«Мертвяк! – ошеломлённо подумал Гриф. Мысли, словно замёрзшие, с трудом ворочались в голове. – Вот почему там внизу все топчутся. Понятно, чего они ищут. Живую плоть! И как я сразу не заметил, что дым из труб не идёт ни в одном доме! Вот и отдохнул я, вот и подремал, вот и пожрал… Тут самого сожрать могут. Что ж это за день такой – что ни деревня, то разбойники, то мертвяки! Да пропади бы оно всё к чёртовой матери! Полная долина голодной ходячей мертвечины! Но по карте здесь – единственная дорога к Красным Горам. Не обойти никак. Там, за долиной – ущелье, по которому нужно идти к пещере. К сокровищам, без которых я так и буду мыкаться оставшуюся жизнь по лесам и горам от города к городу, от усадьбы к усадьбе, пока не сдохну, как собака, где-то по пути… Если поверну, то второго такого шанса мне может и не выпасть!»
Гриф оглядел склоны долины. Они возвышались уступами – горцы устроили террасы для посадок. Снизу к этим террасам вели узкие лестницы. До ближайшей террасы можно было добраться по узкому каменному карнизу, начинавшемуся вблизи дороги.
«Во время войны, в разведке, я обходил лагеря гоблинов как раз по таким карнизам, - подумал Гриф. – И здесь пройду. А в конце долины спущусь к проходу – и ноги в руки. А что устал – так ничего. С армии помню – как захочу выжить, дикий зверь во мне просыпается. Может, и на этот раз тот зверь не подведёт!»
Гриф подошёл к карнизу и осторожно ступил на него, надеясь, что под ногами не окажется льда и цепляясь руками за выступы и трещины в горе. Шаг, другой – и его тело вспомнило давние навыки. До террасы он добрался легко.
Переступив через низкий бортик, сложенный из камня, Гриф оказался по колено в снегу.
Посмотрев вниз, он увидел мертвецов поближе. Мужчины, женщины, дети – все в грязной и рваной одежде, с тёмной кожей и оскаленными зубами – блуждали, шатаясь, между домов и сараев, натыкаясь друг на друга. Глядя на них, Гриф вспомнил войну.
«Чёрные маги при отступлении обращали пойманных дезертиров, воров, убийц и насильников в мертвяков, одурманивая волю приговорённых к обращению и заставляя их поедать плоть расчленённых ходячих трупов. Эта плоть держалась в специальных котлах с завинчивающимися крышками. Потом мертвяков выпускали и чарами заставляли их идти в сторону врага, чтобы они кусали наступавших и заражали их этой заразой, превращающей всякую живую тварь в мёртвую, но ходячую и голодную. И покусанные сами обращались в мертвяков, с холодным сердцем и жаждой плоти нападали на бывших товарищей и соплеменников, убивая их и пожирая заживо. А те, кого не обгладывали целиком, сами становились злой, прыткой и голодной мертвечиной… Всё это разрасталось, как лесной пожар. Видать, один такой подарочек с войны забрёл в эту долину ночью и всех здесь заразил».
По аккуратной дорожке Гриф перебрался на следующую террасу, и так, от террасы к террасе, прошёл над долиной почти до самого конца. Там тоже бродили, мотаясь с места на место, с десяток живых мертвецов, закрывая подъем к ущелью, через которое дорога шла к вожделенным Красным Горам.
«Как их миновать-то? – подумал Гриф. – Да ещё так, чтобы не зацепили? А если увяжутся, да ещё остальные за ними потянутся? На никаких ногах мне далеко от них не убежать. А они, хоть и не быстрые, устали не знают – так и потащатся за мной до самой пещеры. Вот бы их, как волков отпугнуло! Только пробовать мне это – мертвяков на испуг брать, что-то сильно не хочется. Одно дело волки – а совсем другое - мертвяки».
И на последней террасе, уже собираясь спускаться вниз, он заметил какое-то шевеление в куче хвороста.
Выхватив нож, Гриф подскочил к куче и пинком ноги откинул её верх.
В хворосте, как в гнезде, сидел мальчик лет восьми, одетый в белую овечью шубку и такую же шапку, тёплые штаны и сапожки, темноглазый, испуганный и со следами засохших слёз на лице.
-Дяденька, все умерли, - прошептал мальчик. – Но потом встали и снова пошли. И те, кого ели, тоже ходят теперь.
-Сколько ты уже здесь сидишь? – спросил Гриф.
-Шесть дней, - захлюпал носом мальчик.
-А что ты ешь, что пьёшь?
-Снег ем, - новые слёзы потекли по грязным щекам. – Каши очень хочется
-А мать твоя, отец где?
-Там, - мальчик показал пальцем в долину. – Страшные они. Злые. Голодные. Сестру съели. Ей пять лет было.
-Хочешь уйти отсюда? – спросил Гриф.
«Солдат ребёнка не обидит», - мелькнуло в его голове.
-Да.
-Тогда пойдём. Только быстро.
Гриф взял мальчика за руку, и они стали торопливо спускаться по лестнице, вырезанной в камне, вниз.
Увидев и почуяв живых людей, мертвецы глухо зарычали.
Гриф быстро перерезал мальчику горло. Кровь хлынула на белый овечий мех.
«Спасибо боги вам за жертвенного агнца», - успел подумать Гриф, хватая тело мальчика,  швыряя его в подступающих мертвецов и мгновенно набирая разбег. Дикий зверь не подвёл – ноги словно превратились в крылья птицы.
Уже забегая в ущелье, Гриф обернулся.
Его никто не преследовал.
Мёртвые разодрали окровавленную шубку и добрались до детского мяса, пожирая последнего живого в деревне, который прятался от них, пока его не нашёл другой живой человек.
«Тяжело достаются мне сокровища мага. Боюсь, что Всеобщая Мать, прародительница всех живых тварей, не простит мне убийства ребёнка. Ну да ничего, стану семьянином, принесу ей богатые жертвы. Сироту в семью приму – за это она меня простит», - думал Гриф, удаляясь от заражённой долины. Кровь весело бежала по жилам. Усталость отступила. Пришла лихорадочная радость.
«Я жив, и меня ждут сокровища! - ликовал Гриф. – И главное, что этой долиной мне возвращаться не придётся – от Красных Гор есть дорога в земли гномов. Неприветливые они, но приду я с золотом и каменьями, и гномы мне обрадуются. А от них я по реке на купеческой ладье до Великого Стога доплыву. Там и осяду».

В сером небе совсем потерялось солнце. Снег на пустошах, простиравшихся до самого горизонта, тоже казался серым и мрачным, будто боги посыпали равнину грязной солью. Ледяной ветер бил по лицу, словно отвешивая холодные пощёчины. Впереди высились вершины Красных Гор, а под ними – серый хребет Ослиная Спина, через который и проходила дорога, по которой шёл вор.
«Успеть бы нагнать гада до пещеры! - билось в голове у княжеского сына. – Только бы перехватить! Иначе земли наши злые духи разорят, которых он выпустит. А сколько народу сгинет!»
Отряд нёсся галопом.
Вот уже и отроги хребта возвысили бастионы из серого камня, защищавшие долину с деревней, населённой горцами – последней  до Красных Гор.
«Ну уж тут-то подлец остановится, - думал Носорог. – Удивительно, как он досюда-то дошёл. Вот ведь ходочина, мать его через плетень!»
Лютик, скакавший впереди, крикнул:
-Мертвяк на дороге!
Носорог обнажил меч.
-Он наполовину съеден! Не встанет!
«Надо прибить, - решил Носорог. – Нечего на дороге валяться этой гадости».
Спрыгнув с коня, он подошёл к хрипящей темнокожей нежити, у которой были до костей обглоданы ноги. Мертвец тянулся к живому и звучно щёлкал зубами.
Одним ударом доброй стали княжеский сын располовинил череп существа, когда-то бывшего каким-то человеком и спросил:
-Что со следом?
Лютик спешился и стал осматривать дорогу.
-Потерян след! – наконец доложил он.
-В седло! – велел ему Носорог.
Встав на дороге, княжеский сын осмотрел раскинувшуюся перед ним долину. Ему всё сразу стало ясно. Вскочив обратно на коня, он объявил своим людям:
-Там мертвяки! Всей деревней горцы обращены в злую голодную нежить.
«Это единственная дорога к маговой пещере, - размышлял Носорог. – Больше вору пройти негде. Обратных следов на пути не было. Да и не тот это случай, чтобы вор от сокровищ отказался. Магово наследство притягивает алчных и жестокосердных. Они голову теряют – мне отец объяснил. Не знаю, как подлец через волков прошёл. Может и здесь его, проклятого, мертвяки не взяли? Или лежит он там, в долине, а те, кто раньше горцами был, мослы его обгладывают. И карта при нём. Или он по карнизу, по террасам этим долину обошёл. Но нам-то на этих склонах с конями не пройти. А бросить их жалко – дорогие кони и верные. Да и не догоним мы вора без коней – до пещеры всего-ничего осталось, а он нас опережает – кто его знает, насколько? Может и на час всего. К тому же мы в броне, да с топорами этими карнизом явно не пролезем. И выдержит ли он нас? По одному ведь идти придётся – а это опять же время лишнее. И так, и так придётся через мертвяков идти».
-Долиной идём, - объявил Носорог. – Быстро идём, рубим всех на пути. Не останавливаемся и не возвращаемся, если кто с коня упал – то всё, покойник. Помогать кто бросится другу отставшему – тоже покойник. Раз цапнут кого – сам добью, чтобы мертвяком не стал. Вперёд! По двое в ряд!
Набрав скорость на спуске, отряд  ворвался в долину, мчась по дороге. Как назло, на ней как раз топталось не менее двух сотен мертвецов, а дома и сараи не давали возможности объехать нежить.
Носорог правил левой рукой, стараясь проскочить между рычащими, скалящимися и тянущими руки к коню мертвяками, а правой рубил темнокожие головы  с грязными волосами, с содранной кожей, вообще блестящие голой костью. Конь нёсся бешено, отбрасывая копытами стоящих на пути мертвецов так, что те отлетали вправо и влево, сбивал их и утаптывал в снег так, что трещали их мёртвые кости. Конь стал с всадником единым целым, и непонятно было уже для обоих, кто из них обходит одну ходячую смерть и сшибает другую, а кто крушит её по бокам. Мыслей не было, существовало только движение.
Следом так же скакали, давя и круша мертвецов, верные княжеские слуги. Носорог слышал позади себя топот копыт и хруст, с которым топоры разносили черепа тех, кто раньше был гостеприимными людьми, а теперь стал холодным, голодным и цепким гостем из мёртвого мира, нещадную брань и яростный рёв людей, не желавших расставаться с жизнью. Доносились до него и звонкие шлепки конских туш о снег – один, второй, третий, четвёртый. И горестное ржание – вместе с каждым шлепком.
Мертвецов впереди стало меньше и их уже легко удавалось объехать.
Вскоре Носорога встретил пологий подъём и ущелье.
Здесь он заставил себя остановить коня и обернуться, хотя сердце хотело бешенной скачки – без остановки, лишь бы убраться подальше от страшной долины.
Из восьми его людей осталось четверо. Они догоняли своего господина покрытые вместе с конями каплями тёмной крови - от шлемов до копыт. Страх и облегчение читались на  лицах бывалых бойцов. В такой переделке никто из них ещё явно не бывал.
А в долине, среди серых строений, копошились над павшими конями и людьми кучки  пирующих мертвецов. К ним подходила новая нежить, стягивавшаяся со всей долины. Остатки отряда никто не преследовал.
«Вот уж точно будет, чем и на пиру похвалиться, и чем внуков напугать, - подумал Носорог. – Прорвались! Половину людей оставили, но прорвались. Хорошие были люди, когда ещё новых таких вышколим. Один Лютик чего стоил! А ведь у него жена осталась и двое детей малых. С вора этого сам шкуру снимать буду – палачу не доверю!»
Княжеский сын усмотрел на дороге знакомый след и хрипло сказал:
-Едем дальше. Нам тут стоять нечего. Нас впереди, может, ещё почище зло ждёт.
«Обратно придётся через гномов идти, - подумал Носорог, трогаясь с места. – Второй раз этой долиной я не пойду».

Хмурое небо спрятало и свой истинный голубой цвет, и солнце за сплошным пологом серых туч – точно закрылось серым шерстяным одеялом. Снежные просторы вокруг тоже уже не казались чистыми и накрахмаленными. От ветра слезились глаза, его давление ощущалось и лицом, и грудью. Кони шли неохотно, медленно, но их никто не подгонял. Два горба Красных Гор возвышались впереди над серой стеной хребта, отроги которого выступали вперёд, встречая Клевера и его спутников. Мрачные стражники уже не радовались поездке и ехали молча, вспоминая похороненных товарищей и гадая, а не закопают ли вскоре и ещё кого их них. Остролист с интересом разглядывал горный пейзаж.
-Сейчас будет деревня Ослиный Бок, - оповестил колдун эльфа. – Последняя на пути к Красным Горам. Если не похитителя реликвии, то господина Носорога мы уж точно там должны встретить. А может, и их обоих.
-Шар уже далеко впереди, - заметил эльф.
-Тело впереди лежит! – крикнул стражник, ехавший впереди.
Подъехав, Клевер разглядел полуразложившийся недоеденный труп с тёмной кожей и с разрубленной головой.
-Мертвяк, - констатировал колдун. – Как их окончательно упокоят, они очень быстро сгнивают.
-Там впереди, в долине народ в деревне кучами на дороге сидит. Прямо кругами какими-то! Лицами внутрь склонились, будто молятся, – сообщил стражник.
-А, это мертвяки кого-то едят. Вероятно, коней и людей благородного господина Носорога, - сделал вывод Клевер. – А может быть, и нашего похитителя.
-Шар пронесли через эту долину, - сказал эльф.
-Значит, похититель как-то прошёл через неё. Да и благородный господин Носорог мог прорваться, если хороший наездник. Шар отпугивает нежить?
-Нет.
-Тогда преследуемое нами лицо воспользовалось вон теми карнизом и террасами, - показал рукой Клевер и добавил, - Что для нас, пожалуй, будет затруднительно. Я плохо лазаю по горам и боюсь высоты. Культ Луны известен своим особым влиянием на всю нежить. Возможно ли как-то повлиять на этих мертвяков?
-Да, - сказал эльф. – Я могу их зачаровать, и они нас не заметят.
Остролист слез с коня, достал из седельной сумки бронзовую жаровню и зелёные свечи.
Жаровню он поставил прямо на дорогу, а свечи воткнул в снег вокруг нее. Из сумки достал стеклянный флакон с красным порошком и насыпал его в жаровню. После чего произвёл пасс рукой, и всё загорелось – в жаровне синим, а на свечах – фиолетовым пламенем, пляшущим на ветру. Остролист развёл руки в стороны и запел – протяжно, нежно, мелодично. Пел он недолго. А когда он замолчал, стражник крикнул:
-Они все встали и кружатся!
-Можно ехать, - сказал эльф и полез в седло. – Только не нужно их задевать.
Отряд спустился в долину и, колонной по одному, медленно проследовал через деревню.
Вокруг, закрыв глаза, кружились, словно в танце, живые мертвецы.
-А эти мертвяки не такие и страшные, когда они только танцуют, - заметил Клевер.
-Я решил заставить их танцевать, чтобы они не действовали на нас угнетающе, - склонив голову, объяснил эльф.
-Что за танцы без музыки? Музыка не нарушит эффекта? – поинтересовался Клевер.
-Они ничего не слышат, - ответил эльф.
-Лосось, доставай свою губную гармошку! – распорядился колдун.
Стражник с каштановыми пышными усами полез в карман и извлёк инструмент. И над долиной смерти раздалась простая незатейливая музыка – та, что звучит в трактире, на привале, во время дружеской попойки.
-Замечательно! Просто сердце радуется, как всё мирно, тихо и как все довольны! – сказал Клевер, разглядывая уродливые фигуры с изуродованными смертью тёмными лицами, кружащиеся вокруг, такие же фигуры с разбитыми головами, лежащие на дороге, полусъеденные туши лошадей, трупы с разорванным горлом и искусанными ногами, пятна тёмной и алой крови, серые каменные домики горцев с торфяными крышами, двери которых сорванные валялись поперёк порогов.
«До чёртовой матери здесь мертвяков, - думал Клевер. – А ведь все они ещё недавно были живыми людьми – отцами, матерями и детьми. Никого зараза не пощадила – ни злых, ни добрых! Как вернёмся в город, доложу. Пусть сюда вояк присылают, чтобы они тут всё зачистили, раз уж они сами этих мертвяков плодят в своих тактических интересах. А то эта нежить отсюда может расползтись, пожирая деревню за деревней и превращая людей в злейших врагов любой жизни».
-Ну что, будет, о чём рассказать молодым послушницам в храме? – спросил Клевер у эльфа.
-Пожалуй, я скажу им, что лучше храм совсем не покидать, - ответил тот.

Серое небо стало темнеть. С него сыпались лёгкие пушистые белые хлопья, похожие на мелкие перья из разорванной подушки бога. Красные горы возносились вверх исполинской крепостью неведомых великанов. В багровом камне зияло широкое отверстие с ровными краями.
«Вот она, пещера мага Белого Льва», - подумал радостно Гриф, с трудом удерживая равновесие на подгибающихся ногах, которых уже совсем не чувствовал. Хотелось лечь прямо в снег, выглядящий маняще-мягким, как перина.
Он вошёл в пещеру и, через несколько шагов, упёрся в чёрную каменную плиту, перегораживающую проход. В плите на уровне груди обнаружилась полукруглая выемка, размером как раз подходящая для шара, который он взял в Храме Луны.
-Стоять! – раздался сзади грозный окрик. – Вытяни руки вверх!
Гриф выполнил приказ.
«Кто это? Разбойники? Горцы? Гномы?», - подумал Гриф.
-Взять его!
Раздался топот сапог по камню.
Потом Гриф ощутил удар по затылку чем-то твёрдым и тяжёлым. От удара  в глазах потемнело, веки закрылись, а ноги сами сложились, позволяя ему наконец-то упасть.
-Вытаскивайте его и вяжите! Сумку обыщите!
Сильные руки схватили Грифа и потащили по камню. Сумку сорвали с его плеча.
Те же руки ловко опутали пойманного вора верёвкой и затянули крепкие узлы.
Гриф чувствовал себя кулём ваты, словно перебрал крепкого вина. Сильно тянуло в сон.
-Карта есть! И шар какой-то! Браслеты серебряные! Бусы!
-Посадите вора спиной к горе!
«Не видать мне сокровищ мага. Да и не осесть с семьей прилично», - подумал Гриф и провалился в тёмное забытьё.

«Ну, вот и всё! Настигли вора. И пещеру он открыть не успел», - облегчённо подумал Носорог. У княжеского сына словно камень с плеч свалился.
Он держал в руках, облачённых в толстые кожаные перчатки, молочно-белый стеклянный шар размеров с голову младенца и разглядывал его.
«Там же ещё Шар Зеркала Теней был нужен эльфийский, чтобы пещеру открыть, - припоминал княжеский сын про артефакт, про который его совершенно заставила забыть бешенная скачка последних суток. – Вот он, этот Шар. Ловкий подлец! Эльфийский храм обворовать не просто, их храмы все чарами защищены…»
Его мысли прервал приближающийся конский топот. Из-за скалы выехало шестеро верховых. Впереди – четверо стражников с луками в руках. Они осадили коней и нацелили стрелы на слуг. За стражниками следовали двое – светлобородый в зелёной накидке с опущенным капюшоном и гладколицый беловолосый эльф в белой сутане.
-Именем закона Ведьминого Горшка отдайте нам Шар! Он похищен из Храма Луны! – крикнул светлобородый.
«Ну да, всё так, - подумал Носорог. – Вот и жрец эльфийский вместе со стражей. Видно, тоже шли за вором».
 Он осторожно положил Шар у своих ног, прямо в снег, и обнажил меч.
-Спокойно! – крикнул светлобородый. – Не делайте глупостей, благородный господин Носорог. Мы требуем отдать нам Шар! Без него все эльфы год будут жить без благословения своего покровителя.
«Знают, кто я, - подумал княжеский сын. – Что ж, на то они и стража».
-Шар не мой. И мне он не нужен, - сказал Носорог.
-Отлично! – обрадовался светлобородый. – Нашему другу жрецу теперь нет необходимости делать из вас и ваших людей истуканов. А кто этот связанный человек?
-Это подлец, обворовавший дом моего отца. Он украл много золота и карту, на которой указана эта пещера, - ответил Носорог.
-И что вы собираетесь делать с этим вором?
-Я собираюсь отвезти его в Солёное Озеро на княжеский суд.
-Так не пойдёт! Это преступник, нарушивший закон Ведьминого Горшка, судить его должен городской суд!
-Я лишился четверых преданных слуг и столько же отлично выученных коней! Я сам чуть не погиб, сражаясь с мертвяками! Подлый вор украл приданое моей сестры! Десять дней я преследую этого подлеца! И вы требуете, чтобы я отдал его на чужой суд! – Носорог побагровел, глаза его налились кровью так, что, казалось, сейчас лопнут.
-Не волнуйтесь вы так, благородный господин Носорог, - сказал светлобородый. – Мы позаботимся, чтобы подонок надолго отправился на железные рудники, на каторгу, вместе со всеми насильниками, ворами и святотатцами.
-Надолго! – взревел Носорог. – Мой отец приговорил бы его к мучительной казни! Только такой участью простолюдин может смыть оскорбление, нанесённое нашему роду! И как вы смеете целиться из луков в моих людей! Мы не преступники, мы здесь для того, чтобы осуществить право моего рода на правосудие! Вор совершил кражу на земле, которой правит мой отец! Он посмел обокрасть дом князя! Вы что, собираетесь убить моих людей из-за шкуры этой падали? А может, вы и на меня посмеете руку поднять?
Он тяжело дышал и медленно водил мечом из стороны в сторону.
-Луки нацелены лишь для того, чтобы вы не приказали своим людям бросится с оружием на представителей закона Ведьмина Горшка, - подчёркнуто спокойно ответил светлобородый. – Я сам – колдун, а наш друг и вовсе эльфийский жрец. Мы не станем никого убивать, а просто наложим чары, которые не позволят вам сопротивляться. Этот вор совершил преступление в нашем городе и должен ответить за это, да так, чтобы вся шваль Ведьмина Горшка убедилась, что за кражу из храма вор окажется в колодках на площади, а после этого в кандалах пойдёт на рудники!
Колдун уже и самого заметно охватило раздражение. Стражники без видимых эмоций держали слуг Носорога на прицеле. Невозмутимый эльф простёр руки, готовый творить заклинание. Люди князя заметно нервничали и сжимали топоры, словно те могли уберечь их от стрел или чар.
«Будь что будет! Честь благородного рода превыше всего», - подумал княжеский сын.
-Я потерял половину людей не для того, чтобы вернуться к отцу ни с чем!
Носорог сделал шаг назад, к скорчившемуся связанному вору и с разворота, с молодецким замахом, отрубил ему голову. Она упала в снег и покатилась по нему, окрашивая красным белое полотно зимы. Чёрная шапка с коротким блестящим мехом отделилась от неё и осталась лежать, напоминая свернувшегося клубком зверька. Покрытая чёрными кудрями голова катилась дальше, пока не уткнулась в камень. Кровь фонтаном выплеснулась из обезглавленного тела, оставшегося в том же положении, обильно заливая коричневую замшу.
«Отличный удар. Хоть голову вора домой привезу», - подумал княжеский сын.
-Мне – голова, вам – шар! – заявил Носорог.
-Годится, - согласился светлобородый, скривившись. – Что ж делать с благородным господином, уже утолившим свой праведный гнев!
Носорог подошёл к голове вора, поднял её за волосы, и, подойдя к своему жеребцу, положил в сумку вора, пристёгнутую к седельному ремню.
Эльф слез с коня и подобрал Шар Зеркала Теней.
«Спасены мои земли от Конца Света, - думал княжеский сын. – И все  города и деревни на триста миль вокруг тоже. Не умертвить злым духам малых детей, матерей их, отцов и стариков беспомощных. Поживут ещё люди, богов трудами своими порадуют».
Носорог испытывал гордость и облегчение.
«То, что я совершил, впишут в книгу деяний нашего рода. И внуки мои об этом будут знать, и правнуки, - думал он. – Как вернусь домой, пир устрою для всех соседей. Пусть они порадуются своему спасению. Давно мы уже их пирами не радовали».

«Вот ведь спеси-то у молодёжи из княжеских семей! – подумал Клевер. – Но не задерживать же сына и слуг князя из-за простого подонка,  которому голову отрубили благородной рукой! Да и как везти в город такую ораву задержанных? А привезём – меня же ещё и ругать будут. А место, между прочим, любопытное».
-А что это за пещера, к которой так стремился вор? – поинтересовался колдун.
-Там сокровища давно почившего безумного мага Белого Льва. И злые духи, охраняющие их. Духов этих нельзя выпускать, - обеспокоенно сказал княжеский сын. – Если они вырвутся, то разорят все поселения на триста миль вокруг.
-Это правда, - подтвердил эльф, уже вернувшийся в седло. – Я чувствую множество спящих злых духов, которых лучше не тревожить. Шар, конечно, убережёт нас от них, но все окрестные земли сильно пострадают и много погибнет людей, эльфов, гномов. Так что пусть лучше эти сокровища останутся там, где лежат. Нам пора в обратный путь. Серебряный Лис будет ждать правильного выполнения всех обрядов на посвящённой ему церемонии. А без Шара провести их будет невозможно. Если мы поторопимся, то вернёмся вовремя. А что касается сокровищ мага, то они вообще прокляты. Я читал предание о Белом Льве.
-Что ж, значит не судьба мне сказочно разбогатеть, - посетовал Клевер, усмехнувшись, и скомандовал:
-Обратно в город!