Думы старого обелиска

Людмила Ханыкова
        Я уже так давно стою на этой восьмиугольной площади. Хотя для моей тысячелетней жизни эти 180 лет – сущие пустяки. Люди зовут ее Площадью Согласия, ибо она знаменует для них результат их трудной, подчас кровавой истории. Я рад, что своим появлением я как бы поставил финальную точку в людской драме и помог окончательно оформить эту центральную площадь Парижа.
        Я высечен из розового гранита и долго стоял в храме бога Амона в Фивах, прославляя царствование Рамзеса II и Рамзеса III. Иероглифам, высеченным на мне, уже более 3600 лет. Египетский вице-король Мехмет-Али подарил меня Франции. Вот и вся моя история.
        Иногда днем я смотрю на пробегающие по небу причудливые фигурки облаков и вспоминаю бесконечное чистое небо там, в Фивах, откуда меня привезли. Там остался мой брат-близнец, которого здесь мне подчас так не хватает.
Лишь немногие догадываются, что близнецов не может разлучить ни время, ни расстояние. Их душевная связь не поддается никакому логическому объяснению. То, что видит и чувствует один, ощущает и другой. И мысли у них возникают одинаковые. Вот и мы с братом не прекращали общаться все эти столетия.
        Скажу больше: обелиски, призванные хранить в своих недрах всё, что происходит вокруг них, (а не только то, что люди зафиксировали на их поверхности), обмениваются информацией друг с другом. Поэтому мы знаем вообще всё, что происходило на Земле в разных ее точках и в разное время.
Вот это-то осознание важности нашей миссии и позволяет мне справляться с тяготами моего пребывания здесь, вдали от всего, что было так дорого там, в Луксоре. Спасибо людям, что хоть не лишили меня моего имени, так и зовут «Луксорский обелиск». А совсем недавно, в знак уважения они даже водрузили мне на голову литой золотой наконечник. Как будто полтора килограмма чистого золота могут что-то прибавить к моей сути. Всё это людская суета в них говорит.
        Когда включают фонтаны, их журчание напоминает мне шепот волн вокруг корабля, на котором меня целых два года везли в этот город. В итоге, 1835 год можно считать годом моего второго рождения. Я уже сжился с моим окружением: садом Тюильри, из-за которого могу видеть дворцовые здания Лувра, перспективой арок, тянущихся от Карузели до самого Дефанса, Сеной, которая заставляет меня вспоминать полноводные разливы Нила, да и с самой площадью Согласия, со всеми ее зданиями и мраморными скульптурами.
        Но почему-то мой взор из всей этой гармонии постоянно выхватывает один образ. Если сесть на ободок фонтана Моря и посмотреть в направлении, противоположном Сене, то этот человек увидит, как в подзорной трубе, в рамке из двух похожих по стилю зданий Министерства морского флота и одного из самых роскошных отелей в Париже – отеля Крийон, Храм Мадлен, или как его официально называют, Храм Марии-Магдалины. Как почти всё в этом городе, храм имеет долгую и непростую историю.
        Когда-то давно на этом месте существовала небольшая церквушка. В конце XVII века ее перестроили. Строительство собора Мадлен, каким мы его знаем сейчас, началось еще в эпоху Людовика XV в конце XVIII века. Оно растянулось на целых 85 лет! Кто только ни решал его судьбу! И короли, и деятели французской революции, и Наполеон Бонапарт. В последний раз строительство возглавил архитектор Виньон, и только в 1842 году оно было наконец-то завершено.
        Широкий портик, восемь белоснежных колонн на высоком цоколе встречают входящих. Особенно потрясает размещенная на фронтоне главного фасада собора скульптурная композиция «Страшный суд» работы Лемера.
        Храм возникает в конце коротенькой Королевской улицы, как чудесная древняя ладья. Когда я мысленно устремляюсь навстречу Мадлен, мне кажется, что движусь не я, а сама Красота плывет мне навстречу. От одного этого вида у меня начинает биться сердце. Что поделать? Классические формы мне все-таки ближе всяческих современных изысков. Для меня это эталон красоты. Стройное, как бы воздушное здание в обрамлении 52 коринфских колонн, как призрачный корабль прошлого, медленно возникает перед моими глазами.
        Я знаю, это один из наиболее посещаемых храмовых комплексов французской столицы, второй после Нотр-Дам-де-Пари. Ежедневно его посещают более 600 тысяч путешественников и жителей города. А в последние годы у парижан появилась красивая традиция: ступеньки собора Мадлен украшать целыми охапками белых и красных цветов. Не удивительно, что многие молодые люди именно здесь предпочитают проводить обряд бракосочетания.
        В полдень по этим ступенькам спешат студенты: в здании организована дешевая столовая для малообеспеченных граждан. Молодежь давно облюбовала это место для своих встреч после занятий.
        Глядя на строгие линии этого здания, я вспоминаю страницы древней истории, непередаваемую по своей насыщенности жизнь этой верной ученицы Христа, связанные с нею легенды. Я-то знаю, что в этих легендах быль, а что людская фантазия. Но обелиски молчат, свято берегут доверенные им тайны.
        Люди, снующие по этой маленькой площади, вряд ли задумываются обо всем этом. Скорее всего, они спешат заглянуть в одну из старейших парижских кондитерских – ЛАДУР, которая больше известна среди завсегдатаев кафе, как «Шанель мира сладостей».
        За что еще я люблю площадь Мадлен, так это за обилие цветов на маленьком рынке. Словно сама радуга спустилась здесь на землю. Душа радуется. Это живописное место известно также тем, что когда-то именно в этой части города жила прекрасная куртизанка Альфонсина Плесси, с которой Дюма-сын буквально списал образ «Дамы с камелиями».
        Здесь же в небольшом кафе прошел первый в мире киносеанс братьев Люмьер. С тех пор это здание считается своеобразной колыбелью кинематографа. Я люблю этот маленький уютный пятачок в сердце Парижа и радуюсь, что он всегда у меня перед глазами. Глядя на него, я думаю о величии человеческой души, о преданности и верности, о безмерной любви, не знающей преград, о том, что даже Его Величество ВРЕМЯ не в состоянии уничтожить КРАСОТУ, созданную творческим духом художественного гения.

28.12.2015 г
Фото из Интернета