Самолет летит на небольшой высоте, буквально над степью, так, что можно разглядеть отдельные кустики травы и цветы. Виктор Павлович, прижавшись щекой к холодному стеклу кабины самолета, вглядывается в зеленый степной ковер и ловит себя на мысли, что ищет глазами каменную бабу, у которой гостил несколько часов назад. Картины и события этой удивительной ночи до мелочей запомнились ему, до запахов. И ему кажется, что вот сейчас увидит он поросший мохом и сухой травой курган и каменную хозяйку степи, и солнечная картина дня сбросит завесу волшебства, вернет события этой странной ночи в реальность. Но голос Матери наплывает и затухает в ушах, и не позволяет ему до конца вернуться в реальный мир.
Пролетели над колодцем, над отарой, уходящей от колодца в степь, овцы шарахнулись от пролетающего самолета, а чабан помахал им шляпой. Появились тропинки, дороги, потом слегка набрали высоту, и пролетели над селением, от которого тянется асфальтная дорога. Полетели вдоль дороги, и Виктор Павлович откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и задремал. Сказалась бессонная ночь.
«Теперь ты узнаешь, кто ты и зачем пришел на эту землю». Пожалуй, я уже знаю, зачем. «Ты прошел испытания». Все ли? Скорее всего, они не закончатся до последнего дня жизни.
Проснулся Виктор Павлович, когда самолет побежал по полосе Ростовского аэропорта. Подрулили, на то же место, где стоял самолет, когда они улетали из Ростова. Пилот повернулся к пассажиру «Знаете, куда идти?» Это был другой пилот, не тот, который доставил их в степь. Виктор Павлович кивнул, и уже спрыгнув на землю, козырнув, поблагодарил пилота. Тот помахал рукой «удачи!». Виктор Павлович огляделся по сторонам, притопнул затекшими ногами и пошел на остановку автобуса.
Странное ощущение не покидало его с момента пробуждения. Так бывает, когда просыпаешься, и на тебя наваливается воспоминание длительного, почти реального сна, с событиями и конкретными людьми. И не покидает мысль, что ты был в другой реальности. Он шел вдоль здания аэровокзала, и пытался понять, где проходила граница реальности и сна.
Его окликнули, и он повернулся на голос. У старенького «жигуленка», стоял, прислонившись спиной к дверце, работник его завода, электрик. Виктор Павлович знал его, знал, что зовут его тоже Виктором.
- Здравствуй Виктор. Ты что здесь делаешь? Ждешь кого-то?
- Да вот, профессию новую осваиваю.
- Какую? – Виктор Павлович удивленно нахмурился.
- Как какую? Королей гоняю.
- Что?
- Ну-у, вы как не родной, честное слово. Извозом занимаюсь. Таксую. А вы прилетели или улетаете?
- Прилетел. А ты почему не на работе?
- Понятно – прилетели. Вы где-то летаете, сейчас скажете, что ничего не знаете, да? А завод уже стал. Печи гасят. Вы что, действительно, ничего не знаете?
- Все я знаю, Витя.
- Ладно. Вы на машине или нет? Сейчас – домой? Подвести?
Виктор Павлович оглянулся по сторонам, пожал плечами
- А что делать? Подвези. Дорого берешь?
- С кого? С вас? С вас я ни копейки не возьму. Поехали.
- Я на таких условиях не еду. Или плачу, или не еду.
- Садитесь. В дороге договоримся.
Виктор Павлович втиснулся на переднее сидение. Вырулили на проспект.
- Знаешь, где я живу?
- Знаю. Так что скажете, Виктор Павлович? Как же мы все это про…, профукали, а? Знаете, какой слушок по заводу гуляет?
Виктор Павлович повернулся к водителю и молча, вопросительно посмотрел.
- Говорят, что это вы завод продали. Может такое быть?
Мороз вцепился в ручку двери. Все, что угодно он за это время передумал, но такое ему в голову не приходило. Боже мой, а ведь этот вариант в ряду первых, что мог прийти в голову его работникам. События последних лет научили людей искать именно такие объяснения происходящему вокруг. А он об этом не подумал. Водитель, видя реакцию директора, тоже молчал.
- Ты тоже так думаешь?
- Если бы я так думал, я бы вас не повез. Да не переживайте вы так! Я ведь понимаю, кто этот слух распускает. А на заводе многие решили, что вы заболели. Говорят, что у вас сердце больное, и что у вас инфаркт из-за этого беспредела случился. Брешут? Вижу – брешут. А те, кто говорит - продал, точно брешут. Да что вы так расстраиваетесь?
- А ты бы не расстроился, если бы тебя в таком деле заподозрили? Я, тезка, не буду тебя разубеждать, и оправдываться не буду. Не в чем мне оправдываться.
- Да у нас так и говорят. На заводе же все знают, что вы были морским офицером. Капитаном. Да?
- Рыбаком я был.
- Да? – водитель уважительно покосился на Виктора Павловича, - тем более. Ладно, вы мне скажите, что же теперь с заводом будет?
- Не знаю. Врать, придумывать не буду – не знаю.
- А я вчера уволился. Написал заявление, бросил в кадрах на стол, завтра за трудовой книжкой пойду. А что дальше будет – не представляю. Вот, «королей гоняю».
- «Королей гоняю» – это что? Вот так извозом занимаешься?
Водитель кивнул, замолчали. Впереди появилась «пробка», и водитель завертел баранку, свернул с проспекта и поехал по узким улочкам. Виктор Павлович оглядывался по сторонам, не узнавал эти места, и ему казалось, что едут они по незнакомому городу, и что вот уже несколько дней с ним происходит что-то, больше похожее на сон. Когда подъезжали к дому, водитель снова заговорил.
- Многие уже увольняются. А что делать? Эти новые хозяева так и сказали – вы нам не нужны. Кто хочет, могут грузчиком оформляться. И то, через месяц.
- Акции продал?
Водитель опять кивнул молча.
- За сколько?
- Номинал. Они свою цену бумагам придумали и называют это номиналом. Сто тысяч лист. Хитрые бандюги. Чтобы наверняка. Да? И там с ними не поторгуешься. Первые, кто продавал, пробовали торговаться. А потом…, - махнул рукой, - сказали, берите по нашему номиналу, иначе завтра за свои копейки продавать будете. А у нас ведь лист рубль стоит. Ну, все уже, пожалуй, продали. Всё! Нет завода!
Подъехали к дому Виктора Павловича. Водитель деньги взял. Когда Виктор Павлович уже выходил из машины, тронул его за руку.
- Я уже жалею, что сказал вам. Ну, об этом…, что продали. Не сердитесь на меня. Бывайте, Виктор Павлович, не болейте.
Газанул и уехал. Виктор Павлович постоял, посмотрел в сторону уехавшего работника, глянул на окна своей квартиры и медленно пошел в подъезд. Открыл дверь своим ключом. Наталья будто ждала его, знала, когда он войдет, иначе, как она оказалась у двери. Молча, ни слова не говоря, обняла, прижалась своим таким знакомым телом.
- Слава Богу. Приехал.
- Что ты, Натуль? Ты каждый раз, когда я звонил, убеждала меня, что все хорошо. Что-то случилось?
- Дома? – Наташа отклонила голову, не раскрывая рук, - Витька, у меня все в порядке. Я за тебя беспокоилась. Ты когда уезжал, ничего толком не объяснил, куда едешь и зачем, а я боялась расспрашивать. И когда звонил, ничего не говорил. Я даже не понимала, где ты.
- Хорошо, Натуля, сейчас стряхну с себя пыль дорог и мы с тобой обо всем поговорим. Пусти меня.
Наталья не размыкала рук, положила голову ему на плечо и замерла.
- Ты не представляешь, как я по тебе соскучилась. Ладно, - отпустила его, - иди, стряхивай с себя пыль дорог, полотенце я принесу.
Когда Виктор вышел из ванной, Наталья проходила мимо, взъерошила ему мокрые волосы и вновь обняла его. Виктор запустил пальцы в её волосы, заглянул ей в глаза.
- Наташа, я почему-то вспомнил сейчас, как мы с тобой в стоге сена ночь провели. Как все замечательно было! А мы? Помнишь, какие мы были молодыми…, и наивными…, а может быть глупыми?
- Ты о чем, Вить?
- Я тогда думал, что впереди только счастье и очень интересная жизнь.
- Ты несчастлив? А я? А дети?
- Да, Натуля, ты права, ты мое счастье…, и дети.
Он обнял её за талию, потом скользнул руками ниже и прижал её к себе. Наталья тоже подалась к нему, прижалась губами к его шее и зашептала:
- Что же я стою? Ты же голодный?
Не пошли они на кухню. Ушли в спальню, и Наталья только успела покрывало с кровати сдернуть. Потом лежали, держась за руки и глядя в потолок.
- Витька, ты как молодой. Что с тобой случилось?
Виктор повернул к ней голову, улыбнулся, но ничего не ответил.
- Ты бы начал уже рассказывать, где был, что видел, с кем встречался. Вить, я же хочу все знать.
- А ты знаешь, я пожалуй расскажу тебе сон, который мне приснился в дороге, - помолчал, - хотя…, он такой длинный…, и так похож на явь, что я сам не могу себе сказать определенно, было или не было, во сне это было, или наяву.
- Любишь ты загадками говорить, сказочник ты мой. Тебе, я заметила, в обычных вещах чудеса являются. Давай, рассказывай, - Наташа повернулась к Виктору.
- Ты помнишь, я тебе рассказывал о своих приключениях в Заветинском районе? Когда Панасюки убедили меня, что я могу корреспондентом работать.
- Конечно, помню. Я этот эпизод из твоей героической одиссеи знаешь, почему запомнила? Потому, что после этой поездки у тебя перестало сердце болеть. Кто это тебя там вылечил? Степную нимфу небось встретил? Признавайся.
- Встретил. Но не нимфу.
- Да. Помню. Ты о каком-то старике рассказывал, у которого в степи ночевал. Да? А этот старик тебе рассказывал о том, какие в древности события происходили в тех местах. Помню. Ты сам это тогда придумал, или так и было?
- Не знаю.
- Ох, Витька, если бы я тебя не знала, я бы сейчас удивилась. Но я тебя знаю. Я тебя и полюбила, отчасти, за твой романтизм. Молодая была. Ну, а склонность к мистификации, это у тебя, видимо, одна из сторон твоего романтизма. Так? И что у тебя на этот раз случилось? Ты опять колодцы ремонтировал, и отары овец считал? – Наталья обняла Виктора и зашептала ему на ухо, - Вить, пойдем на кухню, кормить тебя буду, или еще полежим?
- Пойдем. Я только сейчас почувствовал, как я голоден.
- Ну, понятно, - вздохнула Наташа.
Виктор Павлович ел, а жена сидела напротив, подперев подбородок кулаками, и не спускала глаз с мужа.
- Хорошо, ты мне свои приключения расскажешь позже, а почему ты не спрашиваешь, что дома происходило? У меня ведь тоже не обошлось без приключений.
- Да-а? А что же ты молчишь? Кстати, как там у Аленки?
- Слава Богу, о детях вспомнил. Ленка просила тебя позвонить. Она уже вышла на работу.
- Вышла? А кто же с детьми?
- Нашли женщину. Будет няней Женечке, и делать уроки с Маратом. Мне отказали. Вчера только по телефону с Ленкой говорила. Она мне заявила, что не смеет эксплуатировать родную мать. Представляешь? А чужую женщину, получается, можно эксплуатировать. Мне бы в голову никогда не пришла мысль, что у моей дочери будет домработница. Надо же? Буржуазия!
- Наташа, прекрати, не расстраивайся. Такие вот времена пришли. Взяли, значит взяли. Значит им так удобнее. Кстати, мне Герман сказал, что Соня ждет ребенка.
- Поздравляю. Я уже в курсе. Мне Соня звонила. На следующий день, как ты улетел. Так что я, возможно, больше тебя знаю, что там происходит. Вы, мужики, не очень словоохотливы, а мы с ней всласть наговорились. И ты знаешь, что меня поразило? Я ведь знаю, как женщины ребенка ждут. А у Сони такая радость! Не знаю, прямо истеричная радость. Думаю, что это с возрастом связано. Ей сейчас сколько?
- Она на год старше Германа, значит – тридцать четыре. Да-а, поздновато, конечно. С таким мужем, как Герман…, с его работой, слава Богу, что решились. А что она тебе рассказала о своей работе? Будет она после родов работать?
- Слушай! Мы ведь с тобой не знали, а она все эти годы изучала иностранные языки. Она мне когда сказала, что свободно говорит на двух, на английском и на немецком, и прилично, как она выразилась, на арабском - я дар речи потеряла. Спрашиваю у неё, сколько же ей лет понадобилось на это? Она так спокойно говорит – два года. Представляешь?
- Представляю, - Виктор Павлович покачал головой, - это Герка, видимо, её готовит для работы в своем ведомстве. А, иначе, зачем ей столько языков? Ну, это значит, что после родов дома не засидится. Интересно, сваты знают?
- Соня сказала, что ничего пока родителям не говорила. Отец, сказала, недавно наведывался в Москву по делам своей фирмы и улетел буквально на следующий день. Даже ночевал в гостинице. С Соней по телефону говорил, сказал, что ни секунды свободного времени у него нет.
Виктор Павлович встал, прошел к окну, помолчал и, не поворачиваясь:
- Боюсь, что мы уже никогда с ними общаться по-человечески не сможем. Я, во всяком случае, не хотел бы с ним встречаться. С Марго? …, не знаю…, возможно…
- Так, я вижу тебе не интересно, что со мной здесь без тебя происходило. Намекаю, намекаю.
Наталья встала и вышла из кухни. Виктор Павлович уже хотел было пойти за ней, но она через несколько секунд быстро вошла и чуть ли не от дверей бросила что-то на стол. Виктор Павлович, не отходя от окна, вытянул шею и заглянул на стол. Там лежал прозрачный пакет, в котором ясно видны были несколько пачек долларов.
- Что это?
- Садись. Что застыл? Садись, буду рассказывать.
Виктор Павлович сел на место и тронул пакет рукой, будто хотел убедиться, что это не галлюцинация. Раскрывать не решался. И Наталья рассказала.
Это произошло на второй день, как улетел Виктор Павлович. Утром ей позвонили и, убедившись, что с ними говорит жена бывшего директора завода, спросили, будет ли она продавать акции. Наталья Сергеевна, в свою очередь, спросила «с кем говорю?», говорят – с новым руководством завода. Она ответила, что об этом по телефону говорить не будет. Хорошо, говорят, мы сейчас к вам приедем. Приехали двое. Сначала позвонили в домофон, она открыла, и они поднялись к квартире. Наталья Сергеевна открыла дверь на цепочке.
Стояли у двери двое, высокий молодой человек в бордовом пиджаке и в темных очках, и мужчина в костюме с галстуком и портфелем под мышкой. И оба ухмылялись. Рожи у них препротивные, никак не хотелось их в квартиру пускать. А они «пустите?», спрашивают, «или на лестнице разговаривать будем?». Пустила. Прошли на кухню. Тот, что с портфелем, оглядывается по сторонам и говорит, мол, не верится, что здесь директор крупного завода живет. И потребовал паспорт показать. Может быть, говорит, мы адресом ошиблись.
Одним словом, они долго препирались. Гости, видно было, всячески хотели продемонстрировать разницу в статусе. Мол, жена бывшего директора для них не переговорщик. Где муж, спрашивали. Наталья Сергеевна сказала буквально «не ваше собачье дело». И они не обиделись. Такой у них менталитет, решила она. Допускает совмещение высокомерия с позволением себя оскорбить. Наталья Сергеевна отказалась им паспорт показывать. Терпеть их в квартире трудно было. Выяснилось, что они знают, сколько у директора простых и сколько привилегированных акций. Мы, сказали, готовы взять их у вас по нашему номиналу. В виде исключения. Потому, что у остальных работников, а таковых уже осталось «по пальцам пересчитать», скупаются акции на порядок дешевле.
Наталья Сергеевна, чтобы поскорее распрощаться с этими типами, согласилась. Она и раньше знала их «номинал», и поскольку у Виктора Павловича было более восьми процентов бумаг, сумма получалась приличная. Тот, что с портфелем, попросил показать акции. Отказалась. Сказала «деньги против бумаг, и в присутствии нотариуса». Гости начал перешептываться. Видимо поведение жены бывшего директора убедило их, что отступать она не будет. Скривив физиономию, тот, что с портфелем, сказал, что придется подождать, они уедут и вернутся через час или два. «Хорошо», сказала Наталья Сергеевна, «если застанете дома, так что – звоните» и показала им на дверь.
Закрывает за ними дверь и видит, что мимо приоткрытой еще двери проходит женщина. Будто она здесь за дверью и стояла. Наталья Сергеевна такую первый раз в своем подъезде видит. И хотя лица она незнакомки не видела, твердо может сказать, что видела её в первый раз. Глаз у женщин цепок и наметан. И Наталья Сергеевна замерла перед щелкой двери, глядя в спину прошедшей мимо женщины. В спину ей смотрит, странное одеяние её разглядывает. На незнакомке длинное темное платье непонятного, но благородного цвета и капюшон на голове. Гости её впереди этой женщины к лифту идут, и толи она их окликнула, толи они шаги услышали, только они одновременно оглянулись. Вот тут самое странное из всего, что в этот день произошло, увидела Наталья Сергеевна. Стоило мужчинам повернуться и глянуть на шедшую за ними женщину, как на их лицах отразился не страх, - ужас. Это Наталья увидела собственными газами, она побожиться может.
И она непроизвольно закрыла дверь, на все замки закрыла. Долго еще стояла перед дверью, пытаясь понять, что она видела. По тому, что на лицах мужиков отразилось, ясно было, что они её тоже первый раз видят. Не с ними она приехала. Значит…, значит, она стояла здесь, за дверью, и ждала их? Зачем? И кто она такая? Наталья Сергеевна приоткрыла осторожно двери и глянула на лестничную площадку – никого. Она вышла из квартиры, держась за ручку двери – никого. Вернулась в квартиру, включила телевизор и постаралась отвлечься.
Телефон зазвенел неожиданно быстро. Новый голос, которого она раньше не слышала, спросил: «Наталья Сергеевна?». Голос в трубке рокотал баритоном, интонация в вопросе - сама вежливость. «Да». «Я приношу извинения за дурное поведение моих людей. Все, что они должны были сделать, делается за несколько минут. При этом они должны были искренне поблагодарить вас за великодушное согласие пойти нам навстречу. Они сейчас вернутся и исправят свою ошибку. Будьте так добры, примите их. Я отвечаю за всё, что они делают». «А вы кто?» не удержалась Наталья Сергеевна. «Я Арнольд Яковлевич Барыкин». Как будто я знаю, кто это, расстроилась Наталья Сергеевна. «Так вы примите их?» послышалось в трубке вкрадчиво. «Пусть приезжают» согласилась Наталья Сергеевна.
Положила трубку и присела на пуфик в прихожей. Чудеса! Барыкин? Первый раз слышу. Ждать и в этот раз не пришлось долго. Сначала, как и прошлый раз загудел домофон, потом робкий звонок в двери. На это раз на лестничной площадке стоял давешний костюм с портфелем и с ним пожилая дама с хозяйственной сумкой, в образе старой, доброй учительницы. Обладатель портфеля немедленно густо покраснел и предельно робко спросил разрешения войти. Наталья Сергеевна, на этот раз, провела их в гостиную и усадила за стол. Но дама не позволила спутнику сесть, а попросила его выйти в прихожую, и не мешать ей поговорить с хозяйкой.
Дама извлекла из сумки какие-то бумаги и заявила: «Я нотариус, работаю с этими бандитами». Подняла на Наталью Сергеевну глаза. «А что вы так смотрите? Платят хорошо. Поговорим?» «Пожалуйста» пожала плечами Наталья Сергеевна. В отличие от своего спутника дама была спокойна, устало равнодушна. «Я могла бы все сделать так, как они меня попросили. Тоесть оформить сделку, зарегистрировать, и будьте здоровы. Дело в том, что я за свою жизнь всякого насмотрелась. Должна вам сказать, что при советской власти тоже забавных случаев с избытком хватало. А уж в эти годы приходилось наблюдать, скажу вам прямо, случаи, когда бледный клиент, - нотариус закатила глаза для убедительности, - дрожащей рукой подписывал бумаги. Сами понимаете почему, да?
А у вас, я вижу непонятную мне, буквально, обратную ситуацию. Они, - она кивнула на прихожую, - не на того нарвались. Да? Ладно, это не моё дело. Но я вижу, вы их так напугали, что я подобного и припомнить не могу». Наталья Сергеевна, скрестив на груди руки, хмуро смотрела на нотариуса. Она ничего не понимала. Её хмурый взгляд дама поняла по-своему. «Все, все, молчу. Хотя…, я ведь почему об этом заговорила? Хочу дать совет. Вам платят такие деньги, что бумажка скорее им нужна, чем вам. Понимаете? Нет? Но я уверена, что они тоже расплатившись с вами, постараются забыть вас, как дурной сон. И бумагу эту если не выбросят, то засунут в такую за…, что сами потом не найдут. Поэтому, берите деньги и гоните нас взашей. А бумагу, если вы настаиваете на её оформлении, тоже можете выбросить. Она вам никогда, слышите?, никогда не понадобится».
Наталья Сергеевна так ничего и не поняла. Она помолчала, разглядывая странного нотариуса, и кивнула – оформляем. Принесла пакет с акциями, положила на стол, листы не вынимала. Села, положила руку на пакет и, молча, смотрела на гостей. «Будем оформлять?» снова спросила дама. Наталья Сергеевна кивнула. Нотариус приступила к заполнению своих бумаг. Гость с портфелем уже сидел за столом и нервничал. Наталья Сергеевна, видевшая его час назад, самоуверенного, даже наглого, невольно улыбнулась. Руки человека периодически дрожали, взгляд блуждал по комнате, ни на чем не останавливаясь. И еще, он все время оглядывался на прихожую, будто ожидал, что оттуда кто-то должен войти. Наконец бумаги были оформлены.
Наталья Сергеевна взяла листы и внимательно прочитала. Все соответствовало её предварительным подсчетам. «А что такое УЕ?», спросила у дамы. Дама поморщилась, мол, что за комедия, зачем? Махнула рукой, мол, понимаю ваше кокетство. Бумаги подписали, и её нервный спутник достал вот этот самый пакет, и аккуратно положив на стол, легонько подвинул его к хозяйке. «Считать будем?» Наталья Сергеевна пренебрежительно махнула рукой. Пакет с акциями гость, не открывая, запихнул в портфель, а оттуда достал две трудовые книжки и положил на стол. «Просили передать. Там все, как полагается заполнено». Дрожащей рукой подвинул книжки Наталье Сергеевне и умоляюще глянул на спутницу. Он явно торопился покинуть квартиру. Дама встала, подняв одну бровь, поочередно поглядела на хозяйку и своего спутника, кивнула и пошла к двери. Мужчина забежал вперед и, прижав портфель к груди, ждал, когда хозяйка откроет дверь. Но выпустил даму вперед, а за дверью вновь, обогнав её, помчался к лифту. Наталья Сергеевна не стала ждать, когда они войдут в кабину лифта, закрыла дверь и замкнула все замки.
Пакет с деньгами лежал на столе. Она, взяв за концы, вытряхнула пачки с деньгами на стол. Это были не рубли. Это были американские доллары. Наталья Сергеевна взяв одну пачку, не разрывая банковскую ленту, пересчитала банкноты. Потом сложила с другими пачками и сделала простой вывод - сумма соответствовала указанной в договоре, но только в долларах. Курс доллара она знала, вернее, слышала, и тут она поняла, что в наших рублях перед ней лежали огромные, неожиданные деньги.
Когда разговаривала с дочкой, не сказала ничего, и когда позвонила Соня, она опять промолчала. Она не знала, что говорить. И когда позвонил муж, она тоже не смогла ничего ему сказать, она понимала, что в двух словах о произошедшем не расскажешь. Ей надо было разобраться самой в том, что произошло, а не перекладывать неясность на близких людей, находящихся далеко. Первое время она ждала звонка от покупателей акций. Ей казалось, что вот они поймут, какую оплошность допустили и кинутся исправлять ошибку. Но никто не звонил. И тогда она начала вспоминать странное поведение вторичных визитеров, загадочные слова нотариуса и, наконец, ту женщину, и ужас в глазах гостей. Что-то складывалось, но складывалось в нереальную последовательность, в которую трудно было поверить. Поэтому решила ждать мужа и ничего не предпринимать.
Сейчас она очень подробно, стараясь ничего не упустить, вспоминая мельчайшие детали, рассказала события того дня Виктору Павловичу. Виктор Павлович слушал хмуро, не перебивая и не переспрашивая. Как только рассказ дошел до женщины с капюшоном на голове и ужасе в глазах гостей, он все понял. И странным образом события последних дней с путешествием в степь и встречей с Матерью сложились с произошедшим дома в квартире. Наконец он ясно увидел границу между естественным течением жизни и странными обстоятельствами, так влияющими на жизнь его и его близких. Он, наконец, начал понимать и принимать, как должное, эту взаимосвязь.
- Ну, что ж. значит напоролись?
- Вить, ты о чем? На что они напоролись? Получается, что ты понимаешь, что произошло?
Виктор Павлович кивнул, улыбнулся и погладил руку жены.
- Натуля, ты у меня домашняя железная леди. Перед тобой каток бандитский прокатился, а ты невозмутимо рассказываешь о тварях дрожащих. Кто их напугал? Кому надо, тот и напугал. Мне Гера сказал, чтобы мы никого не боялись. А он у нас такой – слов на ветер не бросает.
- Так и сказал?
Виктор Павлович кивнул улыбаясь. Наталья Сергеевна вздохнула и подвинула пакет с деньгами мужу.
- Что с этим делать будем? Ты как считаешь, это наши деньги?
- Я считаю, – помолчал, - наши. Знаешь, из чего я исхожу? Из того, что на них, кроме нас претендентов нет. И права нотариус. Те, кто тебе их принес, уже забыли о них. И причин на это несколько. Первая, это то, что они не деньги, они нас хотели бы забыть и никогда больше не встречаться с нами. В этом ты мне на слово поверь. И ещё, согласись, что эти деньги для них – мелочь. Так что, при всей допустимой щепетильности, отдавать их мы никому не должны. Это нам приз, за успехи в труде и личной жизни.
Виктор Павлович взял руки жены, положил их на пакет, и сидели они так, молча, и улыбались друг другу.
- А знаешь, я ведь тоже, пока тебя не было, размышляла, что с этими деньгами делать, если окажется, что они наши. Я ведь понимаю, что в ближайшее время найти работу трудно будет. Так ведь?
Виктор Павлович, не переставая улыбаться, кивнул.
- И эти деньги нам очень кстати будут. А что? Квартира у нас есть. Машина, какая-никакая – есть. Что нам еще нужно. У детей, я думаю все в порядке. Ленка ушла к своему Николаю бухгалтером. Я тебе говорила?
Виктор Павлович в очередной раз кивнул.
- Видишь? Её экономическое образование кстати пришлось. Я уже думаю, а может быть они правы? И то, что они прислугу детям взяли?…, что ж, им так удобно…, а если надо будет, я помогу, присмотрю. Так, Витя? Тебе не кажется, что наши дети к работе совсем по-другому относятся? Совсем по-другому. Мы ведь работали не особенно задумываясь о деньгах. Нет, конечно и о деньгах, тоже, думали. Но как-то старались находить работу для души. А они работают для того, чтобы благополучно, с достатком жить. Я пока не знаю, хорошо это или плохо.
Виктор Павлович не выпускал руки жены, гладил их и улыбался.
- Ты знаешь, я наверно не буду старых привычек менять. Тем более, что у нас появился резервный фонд. Я, с твоего разрешения, займусь литературой. Но, конечно, при первой возможности буду стараться заработать. Как ты на это смотришь?
- Спокойно смотрю. У меня какая никакая пенсия. Через…, через четыре года ты тоже будешь на законной, заслуженной пенсии. Проживем. Мою пенсию, пока мы работали, мы не замечали. Теперь она станет важным фактором в нашем с тобой бюджете. Будем коммуналку из неё оплачивать. Что ты смеёшься? Ты и не знал, что мы платим и сколько платим за коммунальные услуги. Теперь знать будешь.
- Ну-у…, я подозревал.
В этот вечер они пересчитали деньги, решили в каком банке они откроют счет и как будут им пользоваться. На завтра Виктор Павлович запланировал поход в администрацию города. Очень ему хотелось заглянуть в глаза тем, кто способствовал закрытию завода.
Заполночь они еще не спали. Виктор Павлович рассказывал жене о степи, о встрече с Матерью, о космосе и о жизни на земле. О связи времен и о наследии, которое нынешние поколения получили от своих предков. Наталья Сергеевна слушала, гладила его редеющую, седеющую шевелюру и приговаривала «фантазёр ты мой».
Продолжение:
http://www.proza.ru/2016/01/25/35