Домой ехали в приподнятом настроении! Впечатлений – выше крыши! Дед Васыль дремал: устал старик. Подкатили к его двору. Дед встряхнулся, забрал свой улов и, кряхтя, вышел из машины.
- Благодарствую. Приглашайте еще, - и стал оживлённо кричать в сторону своей хаты, - Валюшка! Валю-у-шка-а! А ну, выходь!
- Доволен старик, - заметил Димон.
- А что, замечательно отдохнули! - поддержал Назар. - Иногда, всё-таки, надо бросать все дела к чертям и быть ближе к природе. Почаще выезжать. Жизнь прекрасна! Хочется объять необъятное, жить и радоваться!
Остановились у Гробовщика. Зашли во двор. Памятники и могильные плиты уже не давили так гнетуще Назара, как раньше...
- Давай зайдём в дом, чайку выпьем, - пригласил Димон.
Навстречу им вышли гробовых дел мастера.
- Хозяин, принимай работу.
И Назар увидел два чёрных мраморных отшлифованных памятника с портретами Димона и его, Назара. С выбитыми начальными датами.
- Ну, как, нравится? - кривил улыбку Димон-Гробовщик.
Назар остолбенел. Он и не предполагал, что всё может быть настолько серьёзно. Жизнь и смерть рядом, плечом к плечу...
- Что ж, любуйся, а я пойду чайку хлебну, - ухмыльнулся Димон.
Назар до чудовищности ясно представил, как этот памятник стоит на кладбище, на его могиле, и вокруг прорастает зелёная травка. В его-то годы? Ужас! А хода назад нет... Конечно, если ты мужчина! Висок клевала пульсирующая жилка. Тело пробирала неуёмная нервная дрожь. И хотелось во всё горло дико орать! Назар схватил кувалду и с остервенением набросился, как зверь на добычу, на надгробие! С каждым мощным ударом мрамор кололся на меньшие и меньшие куски!.. Парень устал. Тяжело дыша, опустил кувалду и почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся. На пороге стоял Гробовщик.
- Что, мой подарок не понравился? Тогда будешь должен мне двадцать тысяч. Если, конечно, останешься живой...
Назар прибыл домой на такси. Его встретила мать. И, утирая слёзы, шёпотом рассказала, что отец сильно заболел, что приезжали врачи и сказали: «Проживёт не более двух суток».
Дед Иван лежал в постели белый, как снег. В сознании. Спокоен. Назар присел рядом.
- Батя, может, тебе что надо?
Отец отрицательно мотнул головой.
- Живи, сынок, по-советски, - еле слышно выговорил он.
- Батя, по-советски, не по-советски, главное, жить по-людски. Какая бы власть не была.
- Тут с тобой не поспоришь... тут ты прав, - согласился дед Иван. - Вот, что тебе скажу... Будь человеком выше своего роста.
Присела у больного и мать.
- Ванечка, ты перекрестись, легче станет.
Дед Иван насупил брови:
- Мне не к чему...
- Ванечка, а давай я тебя перекрещу.
- Евдоша, панихида мне не нужна... Я чист перед людьми...
Постучали в дверь. И в комнату вошёл дед Васыль.
- Где тут у нас больной? А ну, вставай! Не придуряйсь!
Назар уступил место гостю.
- Шо цэ ты так?
- А, скоро уже...
- Ты шо, надумал встренуться с Богом?.. - осторожно спросил дед Васыль.
- А кто это? Я такого не знаю, - непримиримо ответил дед Иван.
- Ладно, Ванюшка, ты, если шо вдруг, передавай ему привет. Скажи, шо у меня усё нормально, хай не торопится... А мине, случай шо, только б глаза живые были... Наблюдать за людьми сверху и радоваться за них!.. Тебе вот, лекарство принёс, - и дед Васыль достал из пакета баночку мёда. - На всякий случай...
- Ты думаешь, поможет? - спросил больной, грустно улыбаясь.
Помогло. Вместо двух суток он прожил пять...
Над кладбищем приветливо светило солнце, ласково веял ветерок, пролетали голуби. Но для людей в чёрном день казался чёрным.
Дед Иван лежал в гробу в военной форме с гордо запрокинутой головой. Рядом с ним - цветы, венки, боевые награды на подушечках. Подошёл дед Васыль, перекрестился:
- Царствие Небесное... Ну, шо, Ванюшка, усё? - и поскрёб ногтем боковину гроба, постучал костяшкой пальца, повернулся к Назару, - а шо, гроб из осины?
- Не знаю...
- Лучше, конешно, из сосны, - резюмировал дед. - А вот из дуба долговечней и полезней для здоровья.
Стали прощаться, целуя покойного в лоб через бумажный венец. Наклонился и дед Васыль... Внезапно ветер сорвал и унёс венчик, обнажив лоб усопшего. Нагнувшийся старик застыл в растерянности: целовать, не целовать?.. А люди смотрели на него и ждали.
- А! - махнул рукою дед, - усе там будем... - и чмокнул холодный мёртвый лоб.
Назар вынес из машины двуствольное охотничье ружьё. Мать – в крик:
- Убери, сынок, ради Бога! От греха подальше, убери!..
- Мам, успокойся. Батя просил дать прощальный салют! А командовать некому: военком в больнице... Иначе я не могу.
Люди притихли, посторонились. Назар направил стволы ружья кверху...
- Батя, спасибо тебе за жизнь! - и разрядил заряд дуплетом, разорвав кладбищенскую тишину.
Через секунду к его ногам упал окровавленный голубь. Мать в отчаянии зарыдала:
- Говорила, говорила, говорила!..
Гроб опустили в могилу, и копачи стали засыпать землёй. Назар стоял, склонив голову. И размышлял: «Когда был жив отец, я почти и не думал о смерти... Я жил своими заботами, своими увлечениями. Я знал: пока черёд не мой. Отец был щитом между жизнью и смертью. А когда его не стало, я физически ощутил холодную эстафету, переданную мне. Теперь я – «стена» между этих двух вечных, непостижимых тайн на земле. Я – живой щит для моих будущих детей и внуков».