Он сидел в переходе в большой чёрной шляпе. Ну улице было ветрено и сыро.
Он играл на гитаре по-своему, без примочек что-то из «скорпов» или «металлики».
Мелодия теряла при этом всю свою настойчивость. Но странным образом давала мне силы, как и та, которую я играл про себя в юности. Мелодия очевидная и сложная, понятная и новая каждый раз.
Мелодия, связавшая на какое-то время тысячи наивных молодых людей.
Беспомощные мысли рассеивались у меня в голове. Пусть ненадолго, но иногда и этого очень много.
Это значило, что гитара в кои то веки попала в руки к честному человеку. К человеку, разумеется, одинокому.
Одиночество его не оттого, что у него нет жены и близких. Просто большую часть своей жизни он переживает на виду у многих, но всегда сам по себе.
Редкий прохожий остановится рядом — тот, который не спешит домой. Он будет качаться над ним, как зимнее дерево на ветру, и медленно хлопать. Иногда он будет бормотать: «Давай нашу!»
И что бы музыкант ни заиграл — качающийся слушатель будет шептать сверху: «Молодец…»
Запустив руку в карман, я достал оттуда все деньги. Почти не вспоминая, что там было, положил сложенные купюры в гитарный футляр.
Музыкант поднял на меня глаза и немного улыбнулся. Его благодарный неустойчивый слушатель улыбнулся мне тоже.
Когда я прошёл мимо, раздался неуверенный хлопок, но второго за ним не последовало.
Пьяным восторгом нельзя портить минуту радости настоящего уличного музыканта. Эта минута так же важна, как минута радости хорошего врача. Строителя с совестью. Неравнодушного чиновника. Порядочного юриста.
Любого человека, кто эту минуту действительно заслужил.