18
Света, пока ещё официальная жена Толика, узнав о том, что тот бросил пить, работает, живёт с другой женщиной, - возмутилась! Вот, если бы он умер, где-нибудь под забором, тогда другое дело! Она бы его похоронила, так и быть, и сыграла роль невинной овечки. «Убитая горем», она год бы носила по нему траур, лишь бы знакомые и родственники оценили её «горе»! А тут она узнала, что он живее всех живых, да ещё живёт с женщиной! Вот, эта женщина и возмутила Свету! Ладно бы, бросил пить, работает, ну и хрен с ним, но позорить себя она не позволит! Искренне убеждённая в том, что Толик её предал, Света пошла на крайние меры! Нет, она не стала бить стёкла Ириной квартиры, пятый этаж,- попробуй, добрось камень. Она пришла ночью, на Рождество на дачу, где и застала этих голубков!
Джек заливался каким-то диким, злобным лаем! Он задыхался, кидался передними лапами на калитку, пытался перепрыгнуть через неё.
- Кто бы это мог быть? – заволновалась Ира.
- Понятия не имею, - Толик пожал плечами, - во всяком случае, кто-то чужой. Джек всех моих друзей знает. Пойду, посмотрю.
И, когда Толик увидел стоящую за забором Свету, он понял, что счастье его с Ирой, было недолгим!
- Убери собаку! – заорала Света.
- Ты чего пришла? – Толик почувствовал, как душа уходит в пятки.
- Убери собаку! – от неё потянуло таким перегаром, не дай Бог любому мужику!
До Толика, наконец, дошло, что Света была абсолютно пьяна! Как она ещё держалась на ногах, это загадка! Температура воздуха на улице, тридцать семь ниже нуля. Оставлять Свету на произвол судьбы на этом жутком морозе, нельзя было по той простой причине, что наоравшись, выбившись из сил, она просто упадёт здесь, под забором и замёрзнет. Толик не мог допустить такого кощунства. Он отогнал Джека, открыл калитку и впустил Свету. Она обхватила его за шею, и повисла на нём. Он оттащил её в дом, и они предстали пред серые очи Иры. Света, скандально обнимающая Толика, - это было нечто!
Ошалевшая от такой картины, Ира, вскочила с дивана, заметалась по комнате, схватила свою старую дублёнку, сапоги и кинулась на кухню. Толик толкнул Свету в кресло и бросился вслед за Ирой.
- Ира, остановись! – У Толика всё внутри кипело, и он сорвался на крик, - Остановись! Я сам не ожидал!
- Отстань! – она уже натянула сапоги, но ей никак не удавалось попасть левой рукой в рукав дублёнки.
- Ну, что вы за народ! Что вы за народ! Посидим, обсудим! Всё равно от этого никуда не деться!
- Вот иди к ней и обсуждай! В постели!
- Дура! – Толик сдёрнул с неё дублёнку и кинул на кухонный стол.
- Ну, и подавись! – выкрикнула Ира, толкнула дверь и выскочила во двор. Толик за ней. Нет, это было невозможно! Толик уже точно знал, что произойдёт, если он отпустит Иру одну, в холодную, морозную ночь; она где-нибудь достанет бутылку водки, напьётся, и больше ей никогда не подняться!
Ира шла быстро, без меховой шапки, без дублёнки, без перчаток! На ней были только свитер, джинсы и тёплые сапоги. Худая, коротко стриженная, она неслась к своему дому, как нашкодившая девчонка, застуканная в чужом огороде за срыванием чужих огурцов с грядки, бежит от разъярённого хозяина!
Толик сам выскочил за Ирой налегке; в свитере, джинсах и домашних тапочках! Джек бежал рядом. Так, втроём, запыхавшись, они добежали до Ириного подъезда, взлетели на пятый этаж и остановились перед закрытой дверью её квартиры. Ключей не было! Ключи остались в её сумочке, на даче! Не было и мобильных телефонов. Только Ира, он, Джек и закрытая дверь!
- Так…- сказал Толик, едва отдышавшись, - Или идём на дачу, или я отведу тебя к Валентине.
- Я никуда не пойду… - вяло сказала Ира. Она уже выдохлась, и нервное напряжение сменилось апатией, - Я лучше здесь на ящике пересплю…
На лестничной площадке стояли два больших соседских сундука, для хранения картошки. Толик обнял Иру, осторожно привлёк её к себе, и тихо сказал:
- Пойдём к Валентине…
- Как хочешь…Мне всё равно…- она совершенно обмякла в его объятиях.
Они уже не бежали. Силы покинули их. Только Джек весело скакал впереди них. Редкие прохожие с удивлением взирали на эту полураздетую пару, вероятно перебравшую в гостях.
В первом часу ночи, они, наконец, добрались до пункта назначения. Валентина открыла дверь, и, не задавая никаких вопросов, впустила их в квартиру. Она, будто ожидала нечто подобное. После того, как Толик, сославшись на раненную руку, отказался от приглашения праздновать Рождество, втроём, у неё на квартире, она обиделась.
Молча пройдя на кухню, она включила чайник, и пока вода закипала, поставила на стол чашки, чай в пакетиках, конфеты, сахар. Положила каждому в чашку по пакетику чая, залила кипятком, и сказала отрешённо:
- Рассказывай…что произошло?
По мере того, как Толик обрисовывал картину этой ночи, Валентина становилась прежней, - глаза загорелись, лицо запылало, ладони сжались в кулаки!
Ира никак не реагировала на рассказ Толика. Она полулежала в кресле с закрытыми глазами, и, то ли спала, то ли дремала, может быть просто не хотела участвовать в разговоре. Опустошённая, обрушившейся на неё неожиданной передрягой, она, вероятно, пребывала в прострации.
- Пусть она останется здесь, - Толик кивнул на Иру,- а я пойду, посмотрю, что там и как…
- Поедем вместе! – Валентина была в своём репертуаре, - женщиной властной, не терпящей возражений!
Толик наклонился к ней и прошептал:
- Валь, у тебя здесь бухла навалом... А, если она проснётся и приложится?
- Не приложится. Я ей снотворного дам, будет спать до второго пришествия!
Она встала, прошла на кухню и вернулась со стаканом воды. Растолкала Иру, сунула ей в руку стакан с водой. Ничего не понимая спросонок, Ира тупо уставилась на стакан.
- Выпей, дорогая и успокойся, - ласково сказала Валентина. Но в её голосе Толик уловил не ласку, а змеиное шипение. Или это ему показалось? Ира машинально выпила воду, Валентина помогла ей подняться с кресла, уложила на диван и укрыла пледом.
- Что это было? – с тревогой в голосе спросил Толик, удивленный тем, с какой покорностью, Ира подчинилась Вале.
- Лекарство мгновенного действия! – лаконично сказала Валентина.
- Ты её случайно… того…не убила?
- Случайно не убивают, дурачок! Поехали!
- А это зачем? – удивился Толик, увидев, что Валя взяла из бара бутылку коньяка.
- Ты же говорил, что она пьяная, - она зловеще усмехнулась, - Вот, мы её и опохмелим…случайно…Поехали!
Спустились во двор. Джип уже пыхтел, выхлопной трубой белым, тяжёлым облаком. Валентина, открыла заднюю дверь джипа, Джек запрыгнул в салон. Сели, поехали. Когда они через три минуты подъехали к даче, взору их предстала такая картина: настежь открытая калитка, распахнутые двери в хижину, а когда вошли, - Света, глубоко спящая в кресле, - в норковой шубе и в норковой же шапке. Хижину выморозило конкретно! Печка потухла, на термометре было минус два! Мурка от холода, забилась за спину Светы!
Закрыв двери, Толик принялся растапливать печь.
Но Валентине не терпелось начать экзекуцию! Не дожидаясь пока в хижине станет тепло, она растолкала Свету.
- Вставай, подруга! – веселилась она, - Пришёл твой доктор!
Света очнулась, вытаращила глаза, ничего не соображая:
- А? Что? Где я?
- У друзей!
- Валюха! Ты? – радостно воскликнула она.
- Нет, леди Макбет Мценского уезда! Чего это тебя Светик, на терроризм потянуло?
- Какой терроризм? Где это мы, Валь?
- Где, где.. В Караганде, мать твою!
- Ой, Валюха, голова, как барабан! Ничего не соображаю!
- Ну, это мы вмиг поправим! – Валентина торжественно подняла над головой бутылку дорогого коньяка, - Толик! - крикнула она, - Иди сюда! Открой нам коньяк и выдай бокалы!
Толик вошёл в комнату.
- Откуда у меня бокалы? Привет, Светик.
- П-п-привет…- заикаясь, ответила Света.
Толик взял со стола две чашки, из которых они давеча пили чай с Ирой, вышел на кухню, выплеснул остатки чая в помойное ведро, сполоснул под умывальником, вернулся в комнату и поставил чашки на стол. Открыл бутылку и разлил коньяк по чашкам. Женщины выпили и закусили дешёвыми, типа, шоколадными конфетами, несколько из которых ещё оставались в блюдечке. Валентина по-быстрому налила по второй. Выпили, отдышались.
- Ну, Светик, рассказывай, что на тебя нашло?
- Ой, Валюха! Мой-то, меня бросил!
- Какой твой? – Делая вид, будто не понимает о ком речь, спросила Валентина, - Толик тебя не бросал, это ты его бросила!
- Да какой Толик! Какой Толик! И не бросала я его вовсе! Он сам ушёл!
- Это, хахаль твой, что ли, от тебя ушёл? – сделав наивные глаза, спросила Валентина.
- Хахаль.. Слово- то какое…Ну, жила я с ним…любила…
- Светик! Ты до сих пор не поняла, что любовь, это миф? – Валентина уже била прямой наводкой, типа, - кто не спрятался, я не виноват! – Тебе скоро полтинник, а всё туда же, - любовь! Прости меня, Господи! Мы, бабы, действительно – дурры!
В её голосе было столько издевательского наслаждения, столько сарказма, что другая, на месте Светы, провалилась бы сквозь землю или набросилась на нёё с кулаками, или просто, - встала бы и ушла! Но за пределами хижины давил мороз, трещали стёкла на окнах, а на столе стояла едва початая, бутылка коньяка. В самой хижине было тепло и комфортно, и Мурка, ощутив тепло, выползла из-за спины Светы и легла ей на колени.
- Это, что ещё такое?! – взвизгнула Света, вскакивая с кресла, - А ну, брысь отсюда! – Она стряхнула Мурку со своих колен на пол, встала, скинула шубу на кресло, сняла норковую шапку и положила её на спинку дивана. Она уже пришла в себя, и весь её вид говорил о том, что расположилась она здесь надолго. Валентина, сама не терпевшая кошек, отреагировала на такой садизм Светы так:
- А, кошка тут причём? Не трогай животное! – и не понятно было, к кому относилось последнее слово, - к Мурке или к Свете.
- Да ладно тебе… Сама, насколько я помню, терпеть не можешь кошек…
- Ну, не до такой же степени! – отпарировала Валентина, - Ты лучше скажи, чего припёрлась?
- Представляешь, эта стерва, берёт моего мужика, делает его своим любовником, и полностью уверена в том, что он её настолько, насколько она захочет его иметь! – Произнеся эту тираду, Света взяла бутылку и плеснула коньяк в чашки. Выпили не чокаясь. Как известно, самые светлые мысли приходят в голову, когда посредством небольшой дозы алкоголя, туман в мозгах рассеивается, - Я ему этого, никогда не прощу!
Уж насколько Валентина была женщиной адекватной, но и она ошалела от могущества слов произнесённых Светой! Женщина мыслит образами, и даже определённый смысл слов, далёк от реальности.
- Ну, ты меня убиваешь! Толик здесь причём? Ты, сама поняла, что сказала? Бросила мужа на произвол судьбы, завела молодого любовника, а теперь, оказавшись у разбитого корыта, хочешь взять то, что уже не твоё!
- Как это, не моё! – вспылила Света - Мы расписаны и не разводились! Он мой законный муж! – Казалось, Света торжествует победу!
- Юридически, да, а по факту? – Валентина нервно передёрнула плечами.
- А штамп в паспорте? А брачное свидетельство?
- Слушай, - тяжело вздохнула Валентина, - ты его самого спросила? Если бы ты пришла, хотя бы неделю назад, когда он ещё был один, тогда другое дело.
- А, что изменилось? – Света потянулась всем телом, вскинув руки вверх, - Я здесь, он здесь, ты свидетель! – Она вызывающе зевнула.
Это было бесполезно. Валентина начала уставать от Светы. Ни рассудок, ни убеждения, не в состоянии были бороться с той внушительной иллюзией, которую Света извлекла из развалин своей жизни. Вынужденная обстоятельствами, бороться со своим наметившимся одиночеством, она не следила за развитием своей мысли. Скорее, она изрекала факты, чем пыталась логикой убедить Валю. Она не собиралась становиться мученицей – принести в жертву себя, ради какой-то девицы, успевшей подобрать её мужа, пока она сама тешилась с молодым любовником!
Её изощрённый ум не поддавался логической аргументации Валентины, привыкшей иметь дело с цельной цепью рассуждений, вытекающих одно из другого.
Загипнотизированная идеей возвращения мужа в лоно семьи, она убедила себя в своей правоте, а всякое иное мнение отметала, как заблуждение и предрассудок!
Движимая одним только роковым инстинктом, она безрассудно кинулась заново отвоёвывать своего мужа, невзирая на то, что со стороны, это выглядело абсурдным! Даже с той презрительностью, с какой отнеслась к ней Валентина, она готова была смириться, лишь бы Толик подпал под обаяние её идеи. Внушить ему веру в то, что он ей нужен, что, да, есть и её вина в его падении, но главная ответственность в развале семьи, лежит на нём!
Но главное состояло в том, что она сама поверила в свою идею! И она не отступиться! Вера женщины в свои неотразимые чары, содействует превращению мужчины в объект её мечты. Не у всех женщин такая мечта реализуется в полной мере, но есть ещё женщины в наших селеньях… И мужчина, пусть не сразу, медленно подчиняется её влиянию, принимая, как должное, домашний уют и теплоту её ласк.
19