Меж двух миров

Леокадия Хамагаева
                Лилия Юмаева

                МЕЖ  ДВУХ  МИРОВ


                «Господи, как она мне надоела!» - чуть не простонала вслух Тата, в сотый раз выслушивая стенания своей подопечной, от которой сбежал ее возлюбленный – последняя надежда несостоявшейся жизни. Тата молода – ей около 27, но мудра, как 72-летняя старуха. Правда, не приобретенной, а Богом  данной мудростью. С детских лет ее слух терзают голоса других миров, а перед глазами,  как в кино, прокручиваются сцены жизни совершенно не знакомых ей людей. У нее нет отца , только мать –  Елизавета Ивановна, которой она не перечит даже словом. Между тем, Елизавета Ивановна не отличается незаурядностью, у  нее нет даже профессии  или хотя бы символической опоры в виде мужа, и лишь благодаря дочери она неплохо устроена в этой трудной жизни. Но  и только. Все попытки, используя способности Таты, прорваться наверх, покорить «высшие эшелоны», добиться благосклонности власть имущих, а через них – и славы среди широких масс, успеха не имели. Их с дочкой обскакали-обошли более удачливые и энергичные – вон их сколько развелось! Что тут поделаешь? Приходится довольствоваться тесной двухкомнатной квартирой, приличными, но все же скромными, по нынешним меркам, заработками дочери, известностью среди не очень большого круга лиц . «Но уж  то хорошо,- постоянно подчеркивает Елизавета Ивановна, - что не надо на работу к 9 утра бежать и к 7 вечера впопыхах возвращаться».
             Тата специализируется на гадании и предсказаниях. Эта девушка внешне словно чужая собственной матери – блеклой невыразительной блондинке с выцветшими голубыми глазами и увядшей кожей. С огромными черными глазами - ну прямо два гагата, вставленные в оправу белых век, окаймленных темными ресницами, - с тяжелой косой, поблескивающей, как антрацит, или, лучше, как вороново крыло, Тата выглядит полной противоположностью матери. Невозможно смотреть в ее очи – кажется, они занимают все лицо, остальное просто выпадает из поля зрения. Взгляд Таты, устремленный внутрь, в себя, не реагирует на внешнее и вместе с тем как будто внимательно, с пристрастием изучает тебя, и оттого становится неловко, тебя охватывает смутное чувство тревоги и необъяснимого стыда – за что? Ты начинаешь искать ответ, и это еще больше обескураживает. Бывает, что люди, не выдержав взгляда Таты, раздраженно спрашивают: в чем, собственно, дело, со мной что-то не так? А Тате хочется ответить: «Со всеми нами что-то не так». Вслух же она как можно мягче произносит: «У вас все не хуже, чем у других. Вы даже можете похвастаться везучестью».
                Тата немногословна и не очень образованна. Точнее сказать, у нее за плечами только средняя школа и ни одной попытки поступления в высшее учебное заведение. А зачем? Ей и так нелегко. Иногда она часами пишет формулы и неведомые знаки, которые, как на классной черной доске, возникают перед ее внутренним взором. Их значения не знает никто, даже самые умные люди, которым довелось увидеть записанное. К учебе Тата относится скептически. Судя по тем посланиям, которые она непрерывно получает в течение своей короткой жизни, объем знаний во Вселенной так же безграничен, как и сама Вселенная. Что ей объяснят в происходящем обрывки мирового знания, преподанные в вузе? Она предпочитает полагаться на интуицию.
             Вот перед нею ее новая знакомая, с которой они успели подружиться. Таков характер Лары, умеющей быстро сближаться с нужными людьми. Она вдвое старше Таты, но жизнь, как видно, ничему ее не научила. Этому можно удивляться бесконечно. Люди приходят в земной мир с чистым листом опыта и знаний и почти такими же уходят в небытие. Да, что-то они постигают, но кардинально изменить ничего не могут – ни в своей судьбе, ни в картине мира. Вечные ценности, преподнесенные Господом Богом в виде морали, так и остаются до сих пор неусвоенными. По пальцам можно пересчитать людей, которые приняли их всей душой и сделали своим образом жизни. Тата не раз задумывалась над этим. В мире, как и две тысячи лет назад, все те же драка, раздор, ложь, алчность, братоубийство, прелюбодеяние, ненависть. Да, есть электричество, комфорт, на Луне побывали, а сам человек словно застыл в неизменности, - да что там! – стал еще хуже. Перед Татой каждый день предстают разные люди, а впечатление такое, что это один и тот же человек – неискренний, ненадежный, во всем сомневающийся, жаждущий успеха, денег и славы любой ценой.
             Ее знакомую зовут Лариса, но она настаивает, чтобы ее называли Лара. Пятидесятилетняя Лара-Чара, как ее втайне именует Тата. Теперь она боится, как бы ей самой не превратиться в Чару. Ведь детское имя Тата прочно закрепилось за ней. Как бы и ее в пятьдесят лет не называли Татой! Впрочем, к возрасту людей она относится философски. Давно уже убедилась, что старики – те же дети, только погрустневшие и морщинистые, а душа-то у них вечная, следовательно, всегда молодая. На этот раз Лара хотела, чтобы Тата назвала ей дату встречи с Георгием и где она произойдет. В прошлый раз Тата допустила промах, обнадежив Лару, что они с Георгием будут вместе. Нет, никогда нельзя жалеть людей и идти у них на поводу!
             Тата молча смотрела на Лару своим непроницаемым взором  и пыталась найти выход из создавшейся ситуации, неторопливо разглядывая просторную гостиную, где они сидели за низким столиком, уставленным вазочками с конфетами и вареньем и расписными чайными чашками. С какой любовью и вниманием к каждой детали создан этот интерьер – можно только позавидовать! Книжные шкафы и полки, вмещающие множество томов, удачно сочетаются с обилием комнатных растений, ухоженных, цветущих, словно обнимающих своими сочными плотными листьями каждого обитателя этого уютного пространства. Но его умиротворяющий порядок кричаще дисгармонирует с тем, что творится в душе хозяйки дома Лары.
               Тата с самого начала знала, что все не так, как рассказывает Лариса. Люди почти всегда искажают картину своей жизни – иной раз она выглядит полной противоположностью действительности. Как только Тата впервые выслушала Лару, перед ней словно начала раскручиваться кинопленка, на которой мелькало множество лиц, и Лары среди них не было. Но это ничего не значило. Все эти люди имели прямое отношение к Ларе, потому что именно они строили ее судьбу. Появился среди них и Георгий, которого Тата никогда не видела, но твердо знала, что это именно он – случайный человек в жизни Лары, но она своей волей решила сделать его главным героем собственной судьбы. У Георгия была семья, двое детей и жена, с которой они то сходились, то расходились. В очередной момент развода он и столкнулся с Ларой. Для него – мимолетная связь, для нее – роковая безответная любовь. Ларе было уже 46. Обремененная тяжелыми семейными обстоятельствами, она не смогла вовремя выйти замуж. Ее мать, рано потерявшая мужа, билась с нуждой, стараясь поставить на ноги детей.  Но нить судьбы, тянувшаяся из бездны времени, которую Тата не захотела разматывать, ибо мелькание лиц и событий отягощало и угнетало ее сознание, эта нить судьбы сделала свое дело и исковеркала жизнь Лары. Сначала умерла мать, потом наступила агония и для единственного родного брата Лары. Он с детства был тяжело болен, и сестра прилагала неимоверные усилия, чтобы выходить родного человечка. Одновременно заботилась и о своем молодом дяде – беспомощном из-за психического расстройства. Он был самым младшим братом ее умершего отца. Как ни старалась Лара перебороть свою долю – ее снова и снова ждал крах. Умерли и брат, и дядя.
                Почему отзывчивая и самоотверженная Лара все время терпит неудачу? Тата стала внимательнее всматриваться в сумбур событий, происходивших на пленке  сознания ее новой подопечной. Встреча Лары с Георгием, лица его жены, ее подруг, знакомых, матери, детей. Умная Лара, научившаяся в невзгодах жизни понимать и использовать людей в своих целях, изучает обстановку вокруг Георгия. Он ей очень-очень нравится. По гороскопу она – Лев, он – Овен. О таком она всегда мечтала. Лара сближается с подругой жены Георгия и выведывает необходимые ей сведения. Она знает, что делать. Разрыв между Георгием и женой надо расширить до такой степени, чтобы возвращение назад стало невозможным. Она ведет свою разрушительную работу тонко и последовательно. Ей ничего не стоило найти подход к родителям Георгия. Очень заботливая, даже суетливая, она максимально облегчает им бытовые условия, старается наперед  угадать их желания и устранить все проблемы, а уж о Георгии и говорить не приходится – всегда накормлен, вычищен, отутюжен и освобожден от бытовой рутины. Но вот самому Георгию кажется, что он попал в объятия ласковой и любвеобильной анаконды, вроде бы уютно, надежно и сытно, можно, кажется, расслабиться, но не получается. Мускулы сдавлены чужой, более мощной силой, а твоя воля скована сознанием того, что из этих любящих, намного превышающих твои возможности объятий уже никогда не вырваться. Свободолюбивый Овен сжимался при одной этой мысли. Между тем, любовь и страсть, многие годы дремавшие в душе и теле Лары, вырвались наружу бурно и неистово. Широким и неиссякающим потоком они изливались на Георгия и всех его родственников. Хотелось бежать, но куда и как? Помогли друзья. В один прекрасный день он объявил, что хочет заработать денег, здесь таких возможностей нет, ему предлагают хорошее место в Америке по специальности. Его исчезновение было моментальным – он закрыл глаза на болезнь отца, на требование жены больше уделять внимания дочерям, на ежедневные мольбы Лары подождать, ибо она уже пустила в ход свои  связи, чтобы устроить его на доходное место. В мгновение ока Георгий оказался на противоположном конце света. Он ничего не сообщал о себе, а Лара с искусственной улыбкой на губах рассказывала знакомым и незнакомым, какой у нее замечательный муж, как он заботится о ней и ради ее благополучия даже пожертвовал семейным счастьем и теперь вкалывает день и ночь в далекой Америке, лишая себя удобств и тепла домашнего очага. Отныне все заботы Лары целиком переместились на родителей мужа. Все вокруг знали, что она не прожила  с Георгием даже года, не была с ним зарегистрирована, поскольку он не развелся с женой, что это скорее кратковременная любовная связь, чем гражданский брак, как именовала их союз Лара. Но сила убеждения, с какой она доказывала полноценность своих отношений с Георгием, ломала все доводы сомневающихся. Муж, свекор, свекровь, золовка – эта терминология с неизменным постоянством присутствовала в рассказах Лары и тоже призвана была закрепить ее положение  якобы законной жены Георгия. Так, наперекор обстоятельствам, она рисовала страстно желаемую, хотя и нереальную, картину своей жизни. Даже Тата не знает, зачем она это делает вот уже пятый год после исчезновения Георгия. Давно уже умер и похоронен  его отец, уехала в другой город сестра, мать путешествует между Америкой и новым местожительством дочери, уехали к Георгию его повзрослевшие дочери и жена, а случайная любовница продолжает именовать его мужем и твердо верит, что они все равно встретятся и заживут вместе, как преданные друг другу голубки.
                Невозмутимая Тата прекрасно знает, как развиваются события на пленке ее сознания, рисующей одновременно прошлое, настоящее и будущее Лары и Георгия – их пути никогда больше не пересекутся, но она также хорошо понимает, что нельзя лишать человека надежды. В этой иллюзорной жизни он должен за что-то цепляться, чтобы выстоять и довести до конца счет своим дням. И только поэтому она намекнула Ларе, что будто бы их  встреча с Георгием состоится. Что же ей теперь сказать? Остается лишь лгать, как это делает большинство людей, которые приходят к ней и врут прямо ей в глаза. Она осуждает их, но у них всегда есть причины, по которым они лгут. И главная из них – страх разоблачения перед другими людьми и страстное желание изменить негативное развитие линии жизни.
                Тата смотрит в заплаканные глаза Лары и видит, что она неподдельно страдает. И только это искренне. Остальное – игра и фальшь. Тата догадывается, что Георгий никогда не любил Лару и поэтому безжалостно бросил. Уповая на его сострадание, Лара хотела изменить их взаимоотношения и упустила из виду, что нелюбящий человек не ведает жалости. Гордость Льва не позволяет Ларе признать этот факт. Может ли быть, чтобы ее, такую красивую, яркую, отзывчивую, самоотверженную, готовую на любые подвиги ради избранника, не любили? Это выше ее понимания, и она в который раз пытается убедить Тату:
             - Я знаю, он меня любит. Я это точно знаю. Другое дело, что свекровь не хочет нашего воссоединения. Я же чувствую, как она отторгает Георгия от меня. Под разными предлогами скрывает его адрес, место работы, телефон, координаты электронной почты. Но она меня плохо знает. Я все это из-под земли достану. Она наговаривает на меня, разбивает нашу любовь. Но я знаю – Георгий не такой, чтобы из-за сплетен бросить меня. Рано или поздно я разыщу его, и мы снова будем вместе.
               Тата понимает, что Георгий попросту спрятался от Лары в далекой Америке, он ничего не хочет даже слышать о ней, считает ее навязчивой сумасшедшей, вбившей в свою голову красивую легенду об их великой взаимной любви.
               Тата и сама не знает – Лара сумасшедшая или искусная интриганка, решившая украсить свою одинокую и бесцельную жизнь иллюзией небывалого счастья с обаятельным и умным Георгием. И можно ли в любом случае осуждать ее?  Если судьба повернута к тебе спиной, а ты страстно жаждешь любви, счастья, исполнения мечты – это что такое? Человек верующий сказал бы: «Нет смирения перед судьбой, и это грех». А современный человек говорит: «Нельзя в бездействии ждать счастья, надо за него бороться любыми средствами». Активная жизненная позиция – вот как это сейчас называется.
              Не придя ни к какому выводу, Тата делает заключение:
              - Если ты так веришь в любовь Георгия, надо просто ждать, когда он поймет, что потерял в тебе настоящее сокровище, и бросится искать тебя, хотя ты никуда и не пропадала.
              - Так скажи мне, когда это произойдет? Ведь мы с ним уже столько времени потеряли впустую!
              Тата задумалась, а потом решительно сказала:
               - К сожалению, этого я тебе сказать не могу. Ведь «они» никаких сроков не называют, ты же знаешь. Возможно, у «них» никакого времени и не существует. Ведь «там» бесконечность, не то что у нас на земле – каждый миг на счету.
               - Ну,  хотя бы скажи, где произойдет эта встреча? Тогда я и о времени смогу догадаться.
               - Знаешь, Лара, - после небольшой паузы ответила Тата, - и тут нет никакой ясности. Все смутно – какой-то дом, неизвестные лица…Боюсь сбить тебя с толку…Извини, мне уже пора . Я и так засиделась у тебя.
              - Ну, дом хотя бы мой? – настаивала Лара.
              - Я же сказала – «какой-то»! Все очень неопределенно…
               Тата встала и, взмахнув ладошкой, двинулась к двери. Лара пошла ее провожать, возбужденно жестикулируя:
               - Я так и знала. Это она все, она! – тыкала рукой Лара в направлении двери. – Помнишь, как свекровь отказалась давать мне адрес Георгия? Это она все! Не хочет, чтобы мы с Георгием были вместе.
               Тата не выдержала и саркастически спросила:
               - А Георгий хочет? Кто его в Америке держит? Приехал бы и забрал тебя с собой!
               Вот это она сказала зря! Лара остановилась и попыталась задержать Тату, но та рванулась к двери и быстро исчезла в проеме, крича напоследок:
              - Это я пошутила! Все будет хорошо, все будет хорошо…
              Она стремительно шла к своему дому и лихорадочно думала: «Все мы в ловушке. А ловушка эта – время и пространство. Ограничены и в том, и в другом. Хорошо «им» в тех мирах, где бесконечность. Лара едва успела полюбить в 46, а сейчас ее время уже истекло. Ей за пятьдесят, и какая тут любовь? Старость – так говорят люди. Приходится хранить верность непутевому Георгию. Какое же он ничтожество! Ну, сказал бы прямо: «Не люблю тебя, Лара!» А он скрывается, наводит тень на плетень. А вдруг Лара и тут не поверила бы? Я все думаю, как тяжело женщинам, а мужчинам тоже, наверное, не лучше. Попробуй что-то докажи Ларе!»
                Длинная улица, по которой почти бежала Тата, никак не кончалась, да к тому же чуть не на каждом шагу встречались знакомые  - примета всех небольших городов, а именно в таком месте они жили, и можно было прийти в отчаяние от тесноты, однообразия застройки, любопытства и сплетен окружающих, что она называла одним словом – несвобода. Но Тата твердо знала, что только здесь, в  курортном городке, который приезжие называют земным раем из-за неправдоподобной красоты природы, а зимой тут можно от скуки умереть, именно в этом уголке – ее земная ниша, и поэтому она никогда не суетилась, не стремилась что-то выгадать, сбежать от самой себя, вымолить у Бога судьбу, которая ей не предназначена. Наконец она выскочила на просторную зеленую площадь, окаймленную по периметру  кущами цветущего олеандра  и с облегчением вздохнула.
                Дома ее ждала мать. Увидев Тату, тут же завела свою песенку:
                - Опять у этой сумасшедшей пропадала? Грузит она тебя без меры, голову твою забивает. А что толку? Пора и о себе подумать. Тебе уж 27, не девочка. Чем другим мужей возвращать, себе привела бы. Ох, как ты ошиблась с Димкой-то, как ошиблась! И картинки твои не помогли. Все хорошо у него, говорила, все чисто, приличный он человек. А оказался негодяй.
                - Да не такой он, мама. Просто не подходим мы друг другу.
                - А как же гороскоп? По гороскопу вы идеальная пара. Почему же так получилось?
                Из маленькой прихожей Тата нырнула в тесно заставленную комнату. Здесь все было, как на складе – бесчисленные коробки, ящики вперемежку с мебелью, мольберты, рамы с натянутыми холстами и без них. Тата сильно уставала от общения с потусторонними голосами и тогда садилась рисовать. Красочные образы нездешнего мира заполняли ее сознание, и она сбрасывала их на полотна, стремясь тем самым как бы освободиться от них. Картины получались яркие и уводили в нереальный мир. Может быть, поэтому они пользовались спросом и у тех, кто ничего не понимал в живописи, и у знатоков. Это была еще одна статья дохода их маленькой семьи, хотя Тата много денег за них не брала. Не будучи профессиональным художником, она рисовала без всяких правил, как получится, и сама не понимала, как что-то еще выходит, да притом вызывает отклик у людей.
                Другой отдушиной для  Таты были кошки. Они с матерью отвели для них кухонное помещение. Здесь жили 15 кошек, подобранных на улице. Их никогда не выпускали на волю, Тата панически боялась, что какие-нибудь пацаны-изуверы поймают кошку и будут над ней измываться, «ставить опыты», как однажды услышала она от одного подростка.
                «Ставить опыты», порой думала Тата, - одна из коренных идей Вселенной. Где только и над кем только эти опыты ни ставятся! Об этом говорили и ее ежедневные столкновения с людьми, и все происходящее в мире, и собственная ее жизнь. Прежде чем выйти замуж за Димку, Тата просмотрела его прошлое, настоящее и будущее, вернее, все это само прокрутилось в ее сознании при первой встрече с ним. Надежной и безоблачной выглядела его жизнь. Но Димка оказался садистом. Попытки повлиять на него не имели успеха. Необычные способности Таты вызывали у него смех и приступы надсадного озлобления. Иногда ей казалось, что он ее попросту изуродует карманным ножичком, с которым никогда не расстается. Выяснилось, он в детстве над кошками издевался. С тех пор всякое беспомощное живое существо вызывало у него садистский зуд. Ему доставлял непомерное удовольствие вид застывшей от ужаса Таты, которая, стоя у кровати  в ночной рубашке, завороженно смотрела своими огромными нездешними очами на крутящийся у самого ее лица ножик в руках осатаневшего Димки.
               - Ну и глазищи у тебя! Сроду таких не видал! Как мазану сейчас по ним ножичком! А что, ты и слепая будешь видеть другие миры? Все тихони – ведьмы и стервы! Голоса она слышит! Не боюсь я ни тебя, ни твоих братьев по разуму.
                Когда Елизавета Ивановна выставила Димку из дома, Тата лишь ненадолго вздохнула свободно. Потом он все чаще стал попадаться ей на каждом углу. Он вставал перед ней на колени, на глазах у прохожих полз за ней на животе, угрожал ножичком, принимал смиренный вид, изображая раскаяние, но Тата была непреклонна. Она ему не верила. Зато Димка помог понять ей одну вещь, которую она долгие годы разгадывала. «Голоса» издавна твердили ей об утрате человечества, но что за этим стоит, она не знала. Невнятное слово без конца повторялось, но смысла его Тата не могла доискаться. Она постоянно видела в своем сознании восьмерки и знаки бесконечности, и однажды, выслушивая на улице очередную клятву Димки исправиться, вдруг явственно ощутила, какая утрата постигла человечество. Перед ней стоял символ этой утраты – Димка. Вот что значит потеря гармонии – нет стержня, на котором держится личность, в человеке все распадается, и невозможно собрать   в единое целое отдельные части, каждая из которых требует своего – одна стремится к добру, другая жаждет успеха, третья размахивает ножичком. У Димки распад личности, и ничего тут не поделаешь. Неужели и человечество сейчас напоминает Димку, не владеющего собой, во всем сомневающегося, постоянно угрожающего расправой? Тата в ужасе отстранилась от него и что есть силы побежала домой, чтобы скорее укрыться от вида душевного безобразия, внутренней расчлененности, безволия – одним словом, дисгармонии.
             Тогда, чтобы укрепить дух, свое «я»,  она принялась писать философскую картину «Прекрасное безобразное», пытаясь запечатлеть тот миг, когда тление коснулось совершенного и началось разрушение соразмерности. Тата по сей день работает над полотном, никому его не показывая и добиваясь полной передачи замысла. Сама себе она теперь напоминает Леонардо, который всю жизнь таскал за собой свою Джоконду и бесконечно дополнял ее новыми штрихами. Ведь гармония – это такой труд, нечеловеческий труд, сродни божественным усилиям. Пусть не добьешься цели, но уже сам путь к ней облагораживает.
             Елизавета Ивановна не мешает своей странной дочери, когда она малюет неведомо что. Но надо порой и вразумлять ее. В конце концов, мы живем здесь, на грешной земле, а не в лучших мирах.
             - Татуня, - говорит она вкрадчиво, - сходим завтра к Зое Васильевне, как обещали?
             В воздухе повисает тягостная пауза.
            - Завтра ко мне придет женщина, у которой погиб сын. Я уже откладывала встречу с ней, больше не могу.
            - Уж если на то пошло, доченька, ты и Зою Васильевну все время водишь за нос. Ну, чем тебе не нравится ее сын? Образованный, из обеспеченной семьи… Некрасивый? Так с лица воду не пить…
             - Ты Димку мне уже подсунула…
             - Кто не ошибается? А тут все проверено. Нормальный – это точно.
             - Откуда ты знаешь? Димка с виду тоже ничего, даже симпатичный. Сейчас люди сильно прикидываются, много двуликости и бессовестного вранья.
              - Уж больно ты к этим «голосам» прислушиваешься. У них своя жизнь, у нас – своя. Чего суются и людей путают?
             - Они хотят как лучше.
             - Ты это знаешь? Может, они сами двуличные, землю хотят к рукам прибрать. Ты не думай, я газеты читаю и телевизор смотрю.
              - Зачем им наша земля? Во Вселенной таких планет – пруд пруди, и даже лучше. У «них» другие цели.
              - Так «они» тебе и сказали, какие у «них» цели!
              - Мама, мы очень примитивные, из-за этого наше развитие идет по неверному пути. Мы все вокруг уничтожаем, и даже самих себя. Кричим, что неузнаваемо изменили мир, а может, этого и делать не нужно было!
              - Много ты понимаешь! Сколько образованных людей есть, к ним надо прислушиваться, а не к «голосам».
               - Образование – это еще не все. Можно много знать, да все равно это крохи. Кроме знаний, есть еще что-то, может, более важное. Но мы этим не владеем.
               - А ты откуда знаешь?
               - Догадываюсь.
               - Пора тебе замуж, дочка.
               - Да я только вышла из замужества. Ничего хорошего.
               - Потому что никого не любишь.
               - Разве я виновата в том? Не ко всем приходит любовь.
               - Да ко всем приходит, ко всем! Эка невидаль!
               - По-моему, любовь – это тайное знание, не всем доступное.
               - Опять за свое! Даже юродивые детей рожают. Тайное знание!
               - Мама, мы говорим о разных вещах.
                - Я смотрю, «они» совсем тебе мозги свернули. Ты земной человек, и нечего тебе с «ними» советоваться. Кто «они», что «они» - только Бог ведает, а нам не говорит.
                - «Они» ничего плохого мне не сделали, и советы дают разумные.
                - А может, это «они» Димку испортили, навели на него порчу?
                - Он и раньше был такой.
                - Так почему «они» тебе не подсказали, что за него нельзя выходить замуж?
                - Это я сама виновата. Информацию неправильно истолковала. Его прошлое, настоящее и будущее – это пустая лента. Пробел. Понимаешь? А я думала, это хорошо. Все, что он говорит и делает, - ненастоящее. Он же безумный, а с них какой спрос? Если Бог хочет наказать человека, Он лишает его разума. Зачем же снимать на магнитную ленту Земли его безумную жизнь?
                - На все у тебя готов ответ. Откуда тебе это знать? А я не хочу, доченька, чтобы ты одна осталась.
                - Как Бог пошлет.
                - На Бога надейся, а сам не плошай.
                - Может, Бог столкнул меня с Димкой не случайно. Только не пойму, что Он хотел этим сказать?
                В дверь позвонили. Елизавета Ивановна пошла открывать. А Тата тем временем отправилась на лоджию, где у них располагалась газовая плита – надо было что-то приготовить на ужин, и не только для себя, но главное – для кошек. Прокормить ораву было не просто. Тата отводила для них в семейном бюджете немалую долю, вдобавок просила знакомых приносить объедки со стола. Но кошкам все было мало: выпусти их, и помчатся на помойку. Или так им интереснее – самим добывать пищу в мусорных отвалах?
               В отличие от матери, Тата относилась ко всему происходящему со спокойствием умудренного опытом человека. Жизнь она воспринимала как процесс, который может преподнести любые сюрпризы, и редко чему удивлялась. Находясь меж двух миров, она в каждом из них многого не понимала, но не стремилась разгадывать загадки, считая это опасным для своего душевного здоровья. Ну, говорят «они» что-то непонятное и пусть говорят, раскручивают перед ней картины времени – или безвременья? – она не может это остановить. Следовательно, нужно жить, как тебе дано. Главное – не суетиться. Иначе можно с ума сойти.
               Елизавета Ивановна позвала Тату в комнату. Перед ней стояла женщина с необычайно глубоким темным взором и крепко сжатыми губами.
              - Зарина, - представилась она.
              Елизавета Ивановна торопливо произнесла:
              - Я тебе говорила. Она хочет поговорить с погибшим сыном.
              - Помню, - спокойно ответила Тата. – Сейчас сеанс не получится. Завтра, как мы договаривались. Лучше во второй половине дня. А сейчас расскажите мне о том, как он погиб.
               - Автокатастрофа, - впилась женщина черными, как бездна, глазами в лицо Таты, на котором ничего нельзя было прочитать.
              «Зачем же врать? – медленно текли мысли в голове Таты. – Да, кажется, все становится ясным. Свадьба с женщиной, которую подсунула Зарине ее новая сослуживица. Непомерные расходы. Сын запутался в долгах и оказался в руках мафии. Не мог расплатиться, в итоге – издевательства и мучительная смерть. Вот и вся автокатастрофа.  Зарина – Скорпион. Предпочла смерть сына поискам денег, чтобы выкупить его у мафии. Зачем ей разговор с ним? Костер страдания и мести пылает в ее груди. Ненависть ко всему свету. От нее можно ждать чего угодно. Будет мстить просто так всем подряд».
               - Стоит ли принимать смерть так трагически? – обратилась Тата к женщине. – Если вы хотите говорить с сыном, значит, понимаете, что жизнь не ограничивается земным сроком.
               - Сын не должен уходить раньше матери, - глухо произнесла Зарина. – В этом нет никакой справедливости.
               - Нам это неизвестно. Вы не должны дать обиде захватить вас полностью. На этой почве можно и самой заболеть.
              - Мне все равно.
              - Подумайте о муже и дочери.
              - Я знаю – мне не найти утешения. Помоги мне, деточка. Хотя бы поговорить с ним.
              - Хорошо. Приходите завтра, как договорились.
              Но Тата уже знала всю бесполезность этого свидания. Женщина будет мстить всему свету – страстная натура Скорпиона доведет ее до психического расстройства. Да и кто может выдержать без последствий внутренний жар, пылающий в ее груди, как мартеновская печь?
             - Ну, что скажешь? – обратилась к дочери Елизавета Ивановна после ухода Зарины. – Муж говорит, она все время молчит, спокойно поговорить с ней нельзя – взрывается.
             - Старинные рецепты отравления, - рассеянно ответила Тата. – У нее психика не в порядке. Сосредоточилась на своем горе – нет выхода негативной энергии. Добро могло бы ей помочь. Но она будет отравлять ядом самое светлое вокруг себя. Знаешь, сколько у нее в гараже банок со старым вишневым вареньем? Мне видится вишневый сад. Она варит варенье из вишни, но косточки не вынимает. Эти банки простояли несколько лет, и они смертельно опасны. Скоро она начнет их раздавать.
              - Что ты такое говоришь, Тата?
              - Говорю что вижу. Она безнадежна, эта женщина. Рак. Обречена, но перед этим утащит в могилу несколько человек. Нераскрытые преступления.
              - Так ведь это можно предупредить!
              Тата усмехнулась:
               - Как? Попросить ее, когда придет: «Не травите своих подруг застарелым косточковым вишневым вареньем»? После этого она уж точно кого-нибудь отравит. Я не собираюсь давать ей подсказку.
                - Но ведь надо же что-то делать! – всполошилась  Елизавета Ивановна.
                - Пусть все идет своим чередом, - невозмутимо ответила Тата. –  А вдруг это мои фантазии? Воображаемое у меня часто сливается с «их» информацией. Все хотят получить рецепт счастья. Земная жизнь не предусматривает всеобщего благоденствия. Она протекает по  законам, исправлять которые мне не дано. Для этого есть могущественная сила, и ее никому не обойти. Я в своей-то судьбе не могу разобраться.
                - Не говори так! Ты многим людям помогаешь.
                - Мамочка! Я могу помочь лишь утешением, и больше ничем. Я сама это очень хорошо знаю. Прошлое, настоящее и будущее – все слито и неразделимо. Обманывают те, кто говорит, что может изменить судьбу. Настоящее, которое каждый миг становится прошлым, предопределяет будущее. А на это настоящее что только ни влияет! Надо быть Богом, чтобы проследить бесчисленные мгновения каждой человеческой жизни.
                - И правда, детка моя. Как же трудно Богу!
                - Ну, этого мы не знаем. Другое дело, что Он никогда не остается без дела. Нескончаемая деятельность, представляешь, мама? Вечное движение – может, это и есть Бог?
                - Не кощунствуй, дитя мое. Движение не может быть злым или добрым, а Бог бесконечно милостивый.
                - Движение тоже бывает разным. Ну, ладно, мама, я тут кое-что приготовила, давай ужинать.
                Следующее утро началось со звонка неутомимой Лары. «Человеку некуда девать энергию», - мелькнуло в голове Таты.
                - Приходи-и, - ныла Лара, - места себе не нахожу.
                Пришлось бросить все и мчаться к ней. Несчастный Лев поистине невыносим! Ему требуется постоянное внимание, он хочет блеска, ярких эмоций, всеобщего поклонения. А если этого нет, царь зверей превращается в драного кота или плаксивую кошку. Вот и Лара принялась наседать на Тату.
                - Ну, почему у меня все так складывается? Чем я провинилась перед Богом? Устала от ударов судьбы, от безденежья, от тоски по Георгию…Неужели у меня ничего не изменится?
                - Откуда я знаю?
                - Кому же, как не тебе, это знать? Ты ведунья…Сама рассказывала, что «голоса» дают тебе сведения о каждом.
                - Не совсем так. «Их» информацию надо расшифровывать. Можно и ошибиться. Ведь для «них» неважно то, что для нас важно, и наоборот. «Они»  мыслят другими категориями.
                - Хочешь сказать, у «них» нет понятия «судьба»?
                - Этого я не знаю. Точно только то, что у «них» на первый план выступает другое, чем у нас.
                - Так скажи, что это?
                «Тебе скажи!» - промелькнуло в голове у Таты.
                - Знаешь, представления о греховности у «них» те же, что у нас.
                - Чем же я провинилась перед Богом? – заплакала Лара. – Ведь я всегда делала людям добро, помогала всем без разбору.
                «Но не бескорыстно, - думала Тата. – За свое добро любишь получить вполне материальную благодарность. Попробуй сказать это Льву! Ни за что не признает. Поистине Львиное самообладание! И виду не показывает, какие за ней грешки водятся. А все от любви к пышной жизни. Не может мириться с бедностью и серыми буднями. Одной рукой делает добро, а другой берет что приглянется. Думает, никто не видит. Воровство оправдывает сделанным добром. И люди прощают. А Бог? Впрочем, люди прощают, но настораживаются, и опасение уже больше не проходит. Круг искренних доброжелателей сужается. Такова ее плата за фальшь, политику двуличия. Георгий это быстро понял?»
                Между тем, Лара ни на минуту не умолкала. Рассказ о том, сколько жертв она принесла ради семьи Георгия, плавно перешел в выспрашивание, какие меры нужно предпринять, чтобы свекровь не присваивала деньги, которые Георгий передает именно ей, Ларе, а не другим членам семьи. У нее не было никаких сомнений насчет правильности  этих подозрений.
                А у Таты они были. Но Лара решительно разбивала все доводы.
                - Да выбрось ты его из головы! – наконец вскричала Тата. – Ты здесь, он там, у каждого своя жизнь.
                - Как ты можешь так говорить? Ты же видишь, моя жизнь – в нем! У меня ничего нет, кроме воспоминаний о нем.
                - Ну и живи этим, если ты его любишь! А от него ничего не требуй! – воскликнула потерявшая терпение Тата. – Знаешь, у меня сейчас встреча с клиенткой. Ты уж извини, придется идти.
                Тата стремглав выскочила от Лары, твердо зная, что завтра неугомонная Львица вновь призовет ее и будет добиваться выгодных для нее предсказаний. Ах, уж эти люди! Все-таки как милосерден Бог, что дает им миллион возможностей – пусть и мнимых – подогнать судьбу под желаемый трафарет. Они даже интуицию – эту тонкую, неосязаемую материю – ухитряются приспособить к своим прихотям. Все в этом мире служит человеку и все – против него. Люди, даже не догадываясь об этом, привычно ходят по тонкому канату между двумя противоположностями, и в какую сторону у них крен – это и есть судьба.
                Тата прекрасно знает, что и она вместе со всеми движется по канату. А вдруг Лара выведет ее на какого-нибудь влиятельного человека, который поможет подняться на ступеньку выше в ее призвании, в деле, посланном ей Богом или так называемой судьбой? Это и есть подлинный интерес Таты в общении с Ларой, а вовсе не жалость к запутавшейся женщине. Иной мир, посылающий ей свои сигналы, беспощадно высвечивает обман и прикрасы, которыми защищаются люди от происков и друзей, и недругов. Он приучил ее видеть две стороны в происходящем  и никогда не говорить всей правды. Ведь свет ее способен дотла сжечь не столько зло, сколько добро. Тата рано постигла истину, что добро не всегда выглядит как добро, а зло как зло. И она осторожно идет навстречу людям, какими бы они ни были. Большинство из них даже не догадывается, что родиться человеком – это редчайшая избранность в необъятной и непостижимой Вселенной, даже если по земле прошли мириады им подобных. Это ей тоже нашептали «голоса».
              Стремительно добравшись до дома, она застает там уже ожидающую ее Зарину. Привычка постоянно оценивать людей и на сей раз подсказывает ей,  что женщина эта – из числа большинства. Тесный, как клеть, мирок личной выгоды. Обидно, что весь жар ее души, ее пламенное сердце, объятое завистью и ненавистью к более удачливым, пылают лишь ради мести, поглотившей ее разум. «Мне плохо, так почему должно быть хорошо другим?» - она этого не говорит, но подразумевает всем своим поведением.
              Не мешкая, Тата приглашает женщину в комнату, ту самую, заставленную  вещами, и  сеанс начинается. К счастью, долго ждать не пришлось – дух словно прочитал намерение матери встретиться с ним.
              - Мама, почему вы с отцом ничего не сделали, чтобы спасти меня? – обращается сын к Зарине. – Мои мучители требовали выкуп, у нас так много родственников, да и у вас самих есть деньги. Это последние деньги, но они есть.
              Зарина в смятении. Она не в силах выговорить правду в том единственном случае, когда лгать бесполезно.
              - Теперь я все знаю сам. Я виноват, я рос, как трава. А человек не должен так расти, потому что он не трава. Я тратил годы своей бесценной жизни, словно им не было конца, дни текли, как вода из неисправного крана. А где были вы? Есть правила и законы жизни, которые детям преподносят родители, если желают им добра и счастья. Любовь – это когда ради другого забываешь о себе. Теперь я это знаю. Мама, ты не смогла забыть о себе, даже когда мне грозила жестокая смерть. Но я все равно тебя прощаю, потому что даже в этом новом мире для меня нет никого важнее тебя.
              Зарина реагировала на слова сына совершенно бесстрастно, лишь глаза ее от внутреннего жара светились в темноте, как у зверя. Тата боялась, что она хлопнется в обморок. Но, видно, чувство собственного достоинства у этой женщины превыше всего, и у Таты даже шевельнулось уважение к ее стойкости.
              - Вы удовлетворены? – спросила она, не будучи уверена в том, нужен ли был вообще этот сеанс.
              - Да, - единственное слово, произнесенное Зариной.
              Сдержанность этой женщины потрясает. Что с ней происходит, можно понять лишь по лихорадочному блеску глаз. Закрытый мир, полный тайн. Таков Скорпион – знак смерти и предвестник новой жизни.
              Тата знает, что душевная боль Зарины выльется в тяжелую болезнь, которую  она откажется  лечить. Это приговор самой себе или желание новой жизни? У Скорпиона все возможно. Он может совершить как героический поступок, так и низкое, подлое деяние. Тата не хочет в этом разбираться. Нагрузка на ее психику велика, и надо соблюдать баланс положительных и отрицательных эмоций.
               Она легла спать совершенно измочаленная. Как много энергии выкачивают эти сеансы! Сколько раз она давала себе слово больше их не повторять. Но она человек, и влечение к непознанному – это то, от чего она не в силах отказаться. Перед тем, как заснуть, Тата вспомнила беседу с ученым, которого однажды привела к ней Лара. Вадим Николаевич не собирался проводить исследование феномена Таты, как обещали при встрече с ней другие ученые мужи. Он просто спросил:
              - Почему ты не хочешь учиться? Я имею в виду – продолжать образование.
              Тата засомневалась – надо ли ему говорить все как есть? Еще неправильно поймет. А потом все же сказала:
              - Мне кажется, это не так важно для моей жизни. Меня не тянет к знаниям – это честно.
              Вадим Николаевич внимательно разглядывал лицо Таты.
              - Твои глаза – это просто уникум. Я никогда не встречал таких больших глаз. Разве только у зеленых человечков с других планет – у них глаза занимают пол-лица. Ты не оттуда случайно?
               Тата улыбнулась:
               - Я насквозь земная. Я не хочу учиться. Мне мужа хорошего найти бы и ребенка родить. Такие у меня мечты.
               - Да, в этом ты не похожа на зеленых человечков. А знаешь, для чего нужны знания? Вовсе не для прогресса. Они делают жизнь конкретного человека гораздо богаче, ярче, расширяют возможности для творчества. И благодаря этому прогресс получается как бы сам по себе.
                Вспомнив этот разговор, Тата устыдилась. Но не перед самой собой. Обмануть себя нельзя. Бесконечный информационный поток утомил ее, он кажется ей совершенно бесплодным. Зачем все это знать? Что дают «голосам» знания о каждом человеке и обо всем на свете? Тата представила объем информации, которую несут «голоса», и ужаснулась. Разве живой мозг способен все это переварить? Наверное, к ней подключен всезнающий робот, изобретенный в других мирах. Но зачем? Самый простой ответ – для общения. Может, «они» хотят собрать воедино все разумное? Какая пропасть между «их» целями и ее примитивным желанием – найти родственную душу, соединиться с ней и породить себе подобного!
                Тата сжалась в комочек, представила себе бездну космоса и поняла, что она ее совсем не манит, ей нужна только земля, а грандиозность Вселенной отталкивает. Надо быть Богом, чтобы обитать в этом беспредельном пространстве и ставить в нем нескончаемые эксперименты.
                Тата проснулась поздно, и первая ее мысль была – надо отказаться от встреч с Ларой. Это настоящий гипноз – ежедневно выслушивать ее рассказ о том, какие сильные чувства она питает к Георгию и он – к ней, но происки его близких мешают воссоединению любящих сердец. Нет таких доводов, которые могли бы разубедить Лару в наличии ответного чувства у Георгия. Тату интересует лишь одно – это притворство или вера безнадежно слепого в прозрение?  Она не может разобраться, насколько глубоко фальшь поразила внутренний мир Лары. При всех подсказках «голосов» «они» дают лишь контур судьбы, не вдаваясь в подробности. И что, в конечном счете, Тата знает о Ларе? Что та никогда не встретится с Георгием, а вся гамма ее чувств и переживаний остается неизвестной. Но ведь именно это последнее составляет жизнь человека, его суть, его человеческое измерение. Неужели судьба – это лишь главные события того или иного существования?  Судьба может быть очень бедной событиями, а человек, проживший ее, - великим, с богатейшим внутренним миром. Могут ли «голоса» не знать об этом? Но «их» сообщения никогда не касаются темы эмоций. Как и почему? – эти вопросы задавать «им» бесполезно, словно мораль и нравственность вне «их» все ведающей компетенции. Этот вывод поразил Тату. Значит, в чем-то «они» полагаются на нее больше, чем на себя.
                И когда к ней прибежала заплаканная, сильно расстроенная Лара, Тата не смогла не выслушать ее, хотя ждали клиенты и вообще неотложных дел было по горло. Лара сбивчиво заговорила о своей свекрови:
                - Представляешь, она мне вернула мой гостинец! Каждый год ко дню нашей встречи с Георгием я ей приношу, то есть, приносила  подарок в знак благодарности ей за сына, за то, что он – мой любимый муж. Знала бы ты, сколько времени я собирала деньги, чтобы купить все самое лучшее, самое вкусное, готовила с такой любовью! Ты же знаешь, что на работе нам платят гроши – только выжить…И вот я принесла ей все это, а ее не оказалось дома, я с запиской оставила сверток соседке, чтобы та передала его свекрови. И что ты думаешь? Возвращаюсь вчера с работы, а прямо у моего порога лежит пакет с гостинцем, и на обратной стороне моей же записки крупными буквами написано: «Не нужны нам твои подарки. Больше не приноси».
                И Лара залилась горючими слезами. Тата смотрела на нее  и не знала, что делать с женщиной, которая от одиночества выдумала себе великую любовь к мужчине – трусу или подлецу, неважно, - сбежавшему за тридевять земель и не желающему внятно произнести хотя бы этих четыре слова: «Я не люблю тебя». Всякие попытки намекнуть Ларе, что Георгий, может быть, разлюбил ее, не имеют успеха. И Тата сказала:
               - Знаешь, я думаю, тебе пора отойти от этой семейки. Они не стоят твоих слез.
                - А как же моя встреча с Георгием? Ты же сама предсказала…
               - «Они» иногда тоже ошибаются.
               - Нет, нет, такого не может быть, - лихорадочно заговорила Лара. – Я сама, понимаешь, сама тоже предчувствую, что встреча состоится, пусть не очень скоро, но все равно мы обязательно будем вместе. Обязательно!
               - Да, скорее всего, так и будет, - ответила Тата, отводя свои глубокие черные глаза от пытливого взора Лары. «Что тут поделаешь? – успокаивала себя Тата. – Нельзя отнимать у человека его последнюю надежду».
                Она кое-как успокоила Лару и проводила ее до двери.
               Вскоре перед ней сидела уже другая женщина – новая клиентка по имени Вера. И «голоса» незамедлительно сообщили свою информацию – семья сохранится , будут вместе еще долгие годы.
                Тата молча разглядывала Веру – тихая блондинка, ничего особенного, коса с пшеничным оттенком короной уложена на голове, одета аккуратно, тщательно, но без всякого вызова. Было впечатление, что Вера колеблется – может, встать и уйти? Видимо, Тата не вызвала у нее большого доверия. Так бывает – все представляют ясновидящую  совсем по-другому.
                Наконец клиентка все-таки заговорила:
                - У меня муж нигде не работает. У нас двое детей – мальчик и девочка пяти и семи лет.
                - Вы хотите, чтобы я заставила его работать?
                - Не совсем так. Вернее, я сама не знаю, чего хочу.
                - И все-таки?
                - Он сам нигде не работает и мне не разрешает. А как жить? Дети растут. Тогда я предложила выход. У меня среднее педагогическое образование, дошкольное воспитание. Буду брать ребенка на дом – сейчас с детсадами туго, многим няня требуется. Все-таки какие-то деньги. Он согласился.
                - Вот и хорошо.
                - Еще он время от времени напивается. Дети его обожают. Он много с ними занимается, играет, всячески развивает, особенно физически. Когда он напивается и поздно приходит домой, дети этого, слава Богу, не видят. Я его сразу в ванную и начинаю откачивать, потому что выпивку он вообще-то плохо переносит. Но ведь дети растут, поймите!
                - Понимаю, - ответила Тата, вспомнив почему-то своего Димку, непьющего, но садиста. – Вы хотите его бросить?
                - Нет, что вы! Детям нужен отец. И вообще я больше всего на свете хочу, чтобы у нас была хорошая, дружная семья.
                - А чего вы хотите от меня?
                - Я уже только что сказала, чего хочу.
                - А почему муж не работает? Просто ленится или у него нет специальности?
                - Вот как раз он прекрасный специалист – отделочник. Любую квартиру может превратить в сказку. Но…- Вера замолчала.
                - Так что? – нетерпеливо спросила Тата.
                - Он не уживается с людьми. Ни с кем.
                - Но с вами-то он уживается?
                - Вы не представляете, какое у меня терпение. Ради детей я преодолею любые препятствия, - Вера наклонила голову и скрестила пальцы рук. Казалось, она сейчас разрыдается.
                Тата представила ее идущей в гору навстречу ураганному ветру. Очень ей подходит.
                - Так все же, какая помощь от меня требуется? – вновь спросила Тата.
                Вера в замешательстве молчала. Потом все же нерешительно спросила:
                - А от пьянства вы лечите?
               - Нет, - ответила Тата. – Он сильно пьет?
               - Сейчас стал меньше, вернее, реже, - оживилась Вера. – Я ведь не отступаюсь. Не пилю все время, но, когда он достает, ухожу с детьми к родителям. Это его отрезвляет. И, честно говоря, когда он не работает, я даже рада – меньше пьет. Влияния дружков нет.
              - Мне кажется, Вера, вы и сами справитесь со своими проблемами. Я давно ушла бы от такого мужа.
              - Ну, как можно? Я его ни за что не брошу. Родной все-таки человек. И потом – дети… Не могу даже представить их без отца. Он вообще-то толковый, аккуратный, по делу все быстро схватывает. Но совершенно не переносит критики – сразу лезет в драку. Требует абсолютного повиновения. С ним очень трудно. Только устроится на работу и тут же вылетает. Сослуживцы его не переносят. Я ему никогда не возражаю, дети – тоже. Просто тихо сделаем по-своему, а ему – ни слова. Нельзя ли его как-то изменить? Может, есть подходящее зелье?
            - Такого нет, - ответила Тата. – Вы думаете, человек – это машина? Некоторые так и считают. Но если даже машина, то настолько сложная, что законы ее работы, то есть, деятельности известны лишь Богу.
            - Но ведь другие ясновидящие помогают людям измениться.
            - Я этого не умею. Я даже не могу изменить судьбу человека. Но вам беспокоиться нечего – ваша семья не распадется.
             - Откуда это известно? Значит, вы что-то сделаете?
             - Ничего я не сделаю. Смотрю на вас и думаю – какой запас надежности! Ваш муж за вами, как за каменной стеной. Хочу лишь посоветовать. Бывают же индивидуальные виды деятельности. Может, вашему мужу работать дома? Вы говорите, он умелец. Пусть что-нибудь мастерит дома или принимает такие заказы, чтобы работать в одиночку.
              - Мы уже обсуждали это. Боюсь только, - Вера заколебалась, - боюсь, что нежелание работать вызвано у него какими-то психическими причинами. Не знаю, какими.
              - Но вы же не бросите его? – с надеждой в голосе спросила Тата. – Я верю, что не бросите. Может быть, он переболеет этим и вернется к деятельной жизни. Так случается с людьми. Вы справитесь со своими проблемами. Жалейте мужа больше, чем себя, и он выправится.
             Вера прижала руки к груди:
             - Я вам так благодарна. Вы все поняли, как нужно. Не все понимают. Но вы же ясновидящая!
             После ухода Веры Тата пошла на кухню к кошкам. Она гладила серые, бежевые, черные головки с яркими блестящими глазами и постепенно успокаивалась, уходила в мир гармонии и уравновешенности. Подобранные на улице и помойках, эти беззащитные существа служили ей опорой в самые трудные моменты. Надо было просто проводить рукой по шелковистой шерстке, и удивительным образом создавался мощный заслон от наплыва ненависти, злобы, зависти. «Как много потеряло бы человечество, если не было бы кошек, собак, других животных, - думала Тата. – Может быть, они специально нам посланы, чтобы сдерживать нашу агрессию?»
                Можно, конечно, задать этот вопрос «голосам», и «они» начнут подробно разъяснять непонятное. Только лучше «их» не спрашивать. Слишком велик разрыв между человеческим и «их» пониманием. Кто знает, с чего «они» начнут? С каких-нибудь формул и разбора сущности кошек на молекулярном уровне, а может, от начала начал? Такое уже было. Насколько гармоничнее восприятие мира человеком!  Для него животное – Божье создание, брат меньший, теплокровное существо, способное согреть и порадовать своей непосредственностью и естественностью. Для «них» - земное создание, подлежащее изучению по всем параметрам. Вот почему Тату не тянет учиться. С одной стороны, зачем? «Они» отвечают на любой вопрос – «их» знания безграничны. Но усвоить ответ очень сложно. «Их» нужно слушать часами, и у «них» ко всему совсем другой подход, чем у человека. С другой стороны, Тата поняла, что знания имеют бесконечное число уровней: чем выше поднимаешься, тем сложнее ответы, и наконец упираешься в стенку – это неведомое, недоступное твоему пониманию, подобное тому, как нельзя представить безграничность Вселенной. Твое качество мышления не позволяет ступить дальше. А «их» качество – позволяет. Вот «они» с этой точки зрения все и рассматривают. Но ведь «они» еще не боги, хотя предвидение им присуще больше, чем человеку. Кто они такие? На какой ступеньке стоят? И почему не вмешиваются в жизнь людей? Или вмешиваются, но мы о том не знаем? Вопросов много, а ответа – ни одного.
                И Тата вернулась к своему земному существованию. Нужно принимать следующего клиента. Через них, людей, жизнь бьется о пределы всех ее чувств и мысли, словно океанские волны о скалистый берег. Так любой человек постигает смысл бытия.
                Это опять была женщина. Мужчины к Тате почти не ходят. Анне за сорок, но выглядит она гораздо старше.
                - Жизни нет, - говорит Анна. – С самого начала как не сложилось, так и пошло. Я думала, если любовь, то всегда будет счастье. Мы с мужем по любви женились. Сын родился. А любовь оказалась короткая. Мужа увела другая. Я сильно горевала. Сын это видел и метался. Так и вырос, как сломанное деревце, - искалеченный. Руки-ноги целы, голова на месте, а душа израненная. Прямо не знаю, что делать. К тебе посылала – боится идти. Как посмотрит, говорит, так все нутро мое и пронзит. Люди про тебя рассказывают, что ты всех насквозь видишь. Страшно! Это правда или придумано?
                Тата колебалась, не зная, что ответить.
                - Да какая разница? Главное – помочь. Но тут, я вижу, трудов надо много положить. И не мне, а вам с сыном. Подружка у него есть?
                - Такая же непутевая, как он. Вместе напиваются, вместе мечутся по жизни.
                - Любовь большая должна быть и терпение. Иначе ему не поможешь
                - Так это приговор? Даже у меня все терпение уже кончилось. Сколько можно? Носилась с ним с самого детства. Болел и болел. Плохо учился. Ни к чему у него душа не лежит. Бывает, голова не варит – так руки золотые. А тут ничего. Что с ним делать, как его на прямую тропинку вывести?
                - Боюсь, поздно. Человек еще в детстве складывается, потом переделывать его трудно. И самое главное лекарство – любовь.
                - Милая моя, какая же ты ясновидящая? Такие советы я и у баб на завалинке могу получить. Что будет-то, скажи…
                Тата смотрела на Анну своими огромными черными глазищами и молчала. Клиентка заерзала на стуле.
                - Плохое, что ли, видишь?
                - Жизнь у всех одинакова – рождение, путь и смерть.
                - Ну, на том пути что? Говори! Не томи…
                - Женится он. Без любви. Пойдут дети. Работать будет где придется.
                - И что?
                - Вы что хотите услышать? Без любви жизнь хорошая не получается.
                Анна уткнулась в платок, вытирая слезы.
                - У меня жизнь даром прошла, теперь вот у него. И ждать нечего.
                - Когда муж ушел, - жестко сказала Тата, - вам надо было не о нем горевать, а всю свою любовь отдать сыну, заменить ему и отца. Любовь, знаете, ни с чем сравнить нельзя, разве только с солнечным светом. Он проливается на все живое и дает огромную энергию, зеленые ростки сквозь асфальт и камень пробиваются. Вот что такое любовь. Но вы и сейчас не готовы дать ее сыну.
                - Эх, милая, да где ее взять, любовь-то? Когда тебе ее дают, с другим можешь поделиться. А из ничего любовь разве возьмется?
               - Значит, вы и мужа своего не любили, раз так говорите. Любовь из сердца изливается – из вашего сердца!
              - Молода ты еще меня учить. Жизнь тебе покажет, откуда любовь берется.
             Поздно вечером, ложась спать, Тата вспомнила этот разговор. «В самом деле, - думала она, - почему одни люди, с детства обласканные заботой и вниманием, вырастают черствыми и жестокими, а другие, ничего не получив от окружающих, даже от матери своей, несут в себе доброту и готовность помочь всякому, кто нуждается в сострадании? Если вместилище любви – это душа, то можно ли воспитать такое качество? Может быть, оно изначально или есть, или нет в душе?»
                Тата не знала ответов на эти вопросы, но хотела понять, откуда берутся злые и ожесточенные люди при хорошей жизни и светлые, отзывчивые – при самых неблагоприятных обстоятельствах. Это так важно было постигнуть и для ее необычной работы. «Голоса» никогда не откликались на ее призывы объяснить, в чем тут дело. Или добро и зло им неведомы? Возможно ли такое? И к каким силам «они» сами принадлежат? В чьих руках она оказалась? Все это очень волновало Тату.
                Утром вновь позвонила Лара. Тата чувствовала себя заложницей этой женщины.
                - Мама, что делать? – шепотом обратилась она к Елизавете Ивановне, поднявшей трубку. Та прикрыла ее ладонью и ответила:
                - Сама не знаю, доченька.
                А в трубку сказала:
                - Занята она сейчас. Позже  перезвонит.
               И со вздохом обратилась к Тате: 
               - Она у тебя уже все соки высосала. Чего хочет-то?
                - Страдает и просит совета, как найти подход к свекрови. Говорит, она же им, семье Георгия, никогда ничего плохого не делала – только хорошее. За что же они так с ней?
                - Воистину прилипнет такая горячая любовь – руками не отдерешь, ножом не выскребешь.
                - Но ведь любит же!
                - А ты откуда знаешь? Любовь это, выгода, занятие от скуки – кто ж его разберет?
                - Что же мне делать? Послать ее, как ты говоришь? Не могу. Нельзя страдающего человека отпихивать.
                - А так навязываться, как она, можно? В петлю от такой любви залезешь. Ты вот что – потихоньку ее от себя отстраняй, отстраняй…
                - Не получится. Львы – верные друзья, от них так просто не отделаешься. И потом, она людям и вправду помогает, сама знаешь. Нам с тобой тоже помогала.
                - Понимает: сейчас дружбу просто так никто не водит. Дружба, как и нынешняя любовь, вся на взаимовыручке построена: ты – мне, я – тебе. Без выгоды - ни туда, ни сюда.
                - Мама, от твоих слов прямо страшно становится.
                - А что ты хочешь? Главный капиталистический принцип свое взял. Нечего тут бескорыстие разводить! Надо жить красиво и с умом.
                - Ладно!  В общем, я пошла к ней.
                - К Ларе, что ли?
                - А к кому еще? Требуется срочная психотерапевтическая помощь.
                - Дурочка ты. Себя пожалела бы!
                Новый день наезжал на людскую психику валом очередных проблем. И Тата никак не могла от этого отстраниться. Она чувствовала, что много для людей сделать не может, но хоть словом поддержит – иной раз и этого достаточно в суетливой человеческой жизни.
                У Лары, помимо разрыва со свекровью, оказалось еще одно несчастье – умирал подобранный ею когда-то на улице огромный пес неизвестной породы. Он лежал на полу в прихожей серой расслабленной массой, и Лара, вливая в его пасть какое-то лекарство, пыталась облегчить собачьи предсмертные страдания. Тата с удивлением заметила, что пес даже в эти тяжелые минуты расставания с жизнью с благодарностью смотрит на Лару приоткрытым глазом. А уж Лара буквально обливалась слезами! По всему было видно, что она не делает никакой разницы между собакой и человеком. Умирал верный друг – и разве передашь это горе словами?
               Тата тяжело вздохнула.  Она не могла выбрать – остаться тут с Ларой, чтобы поддержать ее, или бежать назад, к клиентам. Разговор о налаживании отношений со свекровью сам по себе отпал. Тата застыла в скорбной позе, но продолжаться так долго  не могло. Выждав некоторое время, она сказала:
              - Ты уж извини, там меня люди ждут. Придется идти. Сильно не горюй, пожалуйста. Говорят, у собак тоже есть душа, значит, они бессмертны, как и люди.
              - Но ведь это друг – преданный и сопереживающий! Что я без него делать буду?
              И Лара заплакала навзрыд. Тата положила руку ей на голову:
              - Думай сейчас не о себе, а о нем. Там ему будет хорошо. Я представляю, как он будет носиться по иссиня-зеленой траве того яркого, прекрасного мира, куда скоро попадет. Что же в этом трагического?
              Она встала, медленно повернулась и пошла к выходу. Ведь нечем помочь в эту минуту. А кроме того, она знала: Лара справится с этой болью, потому что, как настоящая Львица, никогда не отступает и борется до конца. «У нас, людей, все недостатки вытекают из наших достоинств», - подумала Тата и тихо закрыла за собой дверь.
               Дома она первым делом столкнулась с вопросом матери:
               - Дочка, ну когда же мы с тобой пойдем к Зое Васильевне?
               Тата вся сморщилась от досады:
               - Пожалуйста, не надо устраивать мою жизнь. Я сама ее устрою.
               - Как же! Все чужими делами занимаешься, а о себе не думаешь. Время-то идет! Так незаметно и состаришься, бабий век короткий.
              - Не нравится мне сын Зои Васильевны. Нисколечко. Лучше одной век быть.
              - А дети? Ты что, на старости лет хочешь без присмотра остаться?
              - Оглянись вокруг! Сколько старух, брошенных детьми.
              - Дочка, ну почему надо думать, что и тебя бросят?
              - А почему ты считаешь, что я сама себе никого не найду?
              - Да тебе не до того.
              - Мама, закрыли этот вопрос. Кто там ко мне?
              - Старая женщина.
              Тата прошла в комнату и увидела опрятную старушку лет  за восемьдесят. Она была улыбчивая, вся обтекаемая и даже волосы у нее уложены вокруг головы валиком. «Голоса» уже нашептывали ей очередную человеческую историю, но лицо Таты было непроницаемо.
              - Деточка моя, - заговорила старушка сладко-сладко, - до чего же ты хорошенькая, а глаза твои даже и не знаю с чем сравнить.
             - Меня зовут Наталья, - суховато откликнулась Тата. – А вас как?
             - Да знаю я, знаю, как тебя зовут, - Тата. И я так буду тебя величать. А я Варвара Николавна.
               - Что вас беспокоит?
               - Слава Богу, жива-здорова, через год с небольшим 90 стукнет, - нараспев продолжала Варвара Николаевна. – У меня другая забота. Веришь или нет, у меня в 84 года случился роман.
               Тата растерянно взглянула на старушенцию.
               - Да ты не удивляйся. Правда, я и сама не ожидала, хотя к мужчинам всю жизнь неравнодушна, - кокетливо взмахнула она ресничками и сверкнула глазками. – После смерти моего мужа Федора Романовича осталась я совсем одна на свете. Иногда приезжала к нам его взрослая дочь, но она меня не жаловала. Ведь я увела Федора Романовича от ее матери, а у меня самой деток не получилось – Бог не дал. Как не стало мужа, я лила слезы день и ночь - от беспомощности своей. Была бы помоложе, я знала бы, что делать. Чтобы развеяться, я стала прогуливаться по вечерам. А у нас улица зеленая, цветущая, частными домами застроена. И приметила я один домик – ухоженный такой, уютный, посреди сада стоит. А кто в нем живет – не видно, словно никого и нет. Но однажды смотрю, выходит из калитки высокий такой, подтянутый, аккуратный мужчина в возрасте. Я как раз подходила к дому-то его. Зацепилась ногой за выступ на асфальте да чуть не растянулась. А тут он подоспел, подхватил меня под руки и удержал. Так мы и познакомились с Егором Данилычем. Оказался он моего возраста и очень обходительный. Супругу потерял два года назад, тосковал по ней. Сын в другом городе обустроился, но каждый год наезжал.
                И начали мы с Егором Данилычем дружить. Я жила в коммунальной квартире с плохими соседями. Они между собой все время ругались, а со мной-то и подавно. Часто мне от Егора Данилыча и уходить не хотелось. Была весна, и мы много времени проводили в саду. Егор Данилыч прямо весь расцвел, радовался, что живой человек рядом появился, вокруг меня так и хлопотал. Но не бывает счастья без огорчения. Простудилась я в том саду весеннем и заболела. Оказалось – воспаление легких. Ничего, что я тебе все это рассказываю, может, не надо?
                - Почему же не надо? – встрепенулась Тата. – Чем больше буду знать о вас, тем лучше для дела.
                - Вот и хорошо. Так, значит, что же? Не мог Егор Данилыч оставить меня в коммуналке, перетащил-таки к себе. И как он, деточка, ухаживал за мной, и передать не могу.
                Варвара Николаевна своим напевным слогом начала расписывать Тате, какой лаской, любовью и вниманием окружил ее Егор Данилыч. Сам банки ставил, обертывал простыней и укутывал пледом, бегал в магазин и аптеку, варил куриные и мясные бульоны, бережно помогая больной выпить их, даже поднимал на руки, когда надо было заменить постельное белье. И все это делалось так заботливо, сердечно, с целованием ручек и излиянием преданности и нежности. Тата с изумлением разглядывала маленькие сверкающие глазки Варвары Николаевны, ее большую розовую бородавку на кончике носа уточкой и думала о том, что с ней, Татой, молодой и красивой,  никогда и никто так не обращался. Видно, надо еще уметь сделать так, чтобы тебя полюбили всей душой, оберегали и дорожили тобой. И что же для этого нужно? Какие сокровища души? Ибо телесных не было заметно. Обычная старая женщина, с палочкой, скрюченная возрастом, без следов, как говорится, былой красоты. Но было в ней какое-то особенное женское достоинство, горделивость, что она женщина, слабый пол, и с ней нельзя как попало обойтись. Теперь уж таких нет. Равенство полов все сгладило и унифицировало. Ты мне нахамил, я тебе ответила тем же, ты мне в поддых, я тебе – в пах и пошло-поехало. Ожесточенное, уставшее от стрессов человечество, разве не живет оно лучше, комфортнее, чем раньше?
                Между тем, рассказывала Варвара Николаевна, после ее болезни, когда они оба поняли, что старость им коротать вместе, так веселее и надежнее, она уговорила Егора Данилыча продать дом и сама продала свою коммуналку с тем, чтобы поселиться в многоэтажке в квартире с удобствами. Им ли, старикам, возиться с дровами и углем, чтобы растопить печь, бегать в туалет во двор? А тут красота – центральное отопление, из крана льет горячая и холодная вода, теплый туалет всегда рядом. Переехали они в новую квартиру – радоваться бы и жить! Бог послал им редкое счастье – когда силы ушли, надежды угасли и впереди только безвременье, вдруг почувствовать рядом опору в лице сердечного и любящего существа, которое поддержит, не даст пропасть, - это ли не чудо?
               Тата слушала Варвару Николаевну и думала: «Какое невероятное разнообразие линий судьбы, а суть их свести можно всего лишь к нескольким простым, но фундаментальным понятиям: любовь – ненависть, бескорыстие – выгода, верность – предательство, честность – лживость. И человек существует в этом круге, не выходя за его пределы, на протяжении тысячелетий. Может быть, поэтому он почти не изменился внутренне? Прибавляются лишь нюансы. И когда их количество перейдет в качество, появится новый человек? Но обязательно ли – более совершенный?»
               Варвара Николаевна тяжело вздохнула и заплакала:
               - Бог дал – Бог взял, - сквозь рыдания прошептала она и вытерла слезы. – Приехал сын Егора Данилыча, устроил скандал: почему дом продал без его ведома, совета не спросил? «Хорошо эта старая карга тебя уделала» - это он про меня сказал. Посчитал, я у него отца украла вместе с наследством.  А сам-то он как свой сыновний долг выполнял? Бросил отца одного умирать.  И на этот раз его бросил. Исчез, испарился. Но для Егора Данилыча это просто так не прошло. Стал он чахнуть, как цветок без воды и света. Я ему не давала засидеться: то туда пошлю, то сюда. И однажды он пришел, лег на диван и больше уже не встал. Инсульт случился.
               Опять осталась я одна. Квартира есть, а рядом никого. Подумала я и решила взять себе девушку какую-нибудь одинокую, чтобы помогала, смотрела за мной, а я ей квартиру оставлю. Взяла, да вот сомнения у меня появились: а не отравит ли она меня, чтобы квартиру побыстрее захватить?  Можешь ты мне, деточка, сказать, что ждет меня? Не отправит ли моя постоялица меня на тот свет раньше срока?
                Тата молча смотрела на Варвару Николаевну, собираясь с мыслями.
               - Вы прожили неплохую жизнь, всегда добивались своего. Себя вы устроили, а мужья ваши были несчастливы. Не хлопочут они за вас на том свете, энергией своей не поддерживают.
                - Ну так что? Неужто это влияет?
                - Вы же пели в церковном хоре, считаете себя верующей. Все мы – и живые, и мертвые – связаны друг с другом. Любовь бескорыстная может проливаться на нас и с того света. Вы хотели счастья только для себя, вот в чем беда.
                - А для кого же его хотеть? Детей у меня нет. Желать себе счастья – разве это грех? Все вокруг только об этом и хлопочут. Бегают к колдунам и магам, чтобы сделали счастливыми, богатыми, сняли венец безбрачия, убрали все препятствия на пути к благополучной жизни. Я у тебя этого не прошу, я с простым вопросом пришла…
                - А я вот хочу спросить у вас – у женщины, прожившей долгую жизнь. Все бегают за счастьем, а как же смирение перед судьбой, как быть с испытаниями, посылаемыми Богом? Никто не хочет нести свой крест, все жаждут исправить предначертанное, любую цену готовы заплатить за богатство и славу. Это я для себя спрашиваю, чтобы понять, нужно ли людям так вести себя.
                - Что-то я не пойму, кто кого здесь спрашивает. Я не на допросе. Я сама хочу знать, какая у меня дальнейшая судьба, долго ли еще продержусь и какие планы мне строить.
                Тата встряхнулась. В самом деле, с какой стати она вцепилась в эту старуху?  Сладкая с виду, ядовитая внутри.
                - Что вам сказать? У вас сейчас такой возраст, когда люди смерти уже не боятся. Они думают о том, как их встретят в ином мире и что им уготовано.
               - Ты давай зубы мне не заговаривай. Отвечай прямо: отравит меня жиличка или нет?
               - Не отравит. Но изведет.
               - А это еще что такое?
               - Не любит она вас, даже ненавидит за привередливость вашу, за пустые капризы и лицемерие, за то, что подглядываете за ней, подслушиваете ее телефонные разговоры и все время лезете в ее жизнь, учите и наставляете.
              -  Вот те раз! Что же в этом плохого?
              -  Я советую вам меньше контролировать девушку, не приставать к ней с расспросами и не гонять ее все время то в аптеку, то в магазин, то на базар. Тогда, может быть, все наладится.
              - Я ж ее воспитываю! Неужели не понимаешь? У меня опыт есть, а она молодая, пусть прислушивается к моим советам, чтобы дров не наломать. И потом… я сама не отказалась бы жизнь свою устроить.
             - Как это – устроить? – с вызовом спросила Тата.
             Варвара Николаевна тяжело вздохнула.
             - Ты хоть и ясновидящая, видно, не знаешь, как приятно мужчиной вертеть. Вроде здоровый, сильный, умным себя воображает, а ты делаешь с ним что хочешь. Вон Егор Данилыч дом продал, про сына забыл. Женское обаяние – большая сила.
               - Так вы опять, что ли, мужа себе приглядываете?  Не выйдет – Егор Данилыч на том свете дорогу к счастью вам перекрыл.
               - Это ты всерьез? Похоже на шутку. Но я не заплачу тебе ни копейки. Какая из тебя ясновидящая? Нет в тебе колдовских чар, не понимаешь игры темных и светлых сил и вообще молода ты для этого тонкого дела.
                Твердо опершись на палку, старуха решительно направилась к двери, а Тата с облегчением вздохнула. Как ей надоели жалобы клиентов, нашептывания «голосов», вся эта людская кутерьма. Страстно захотелось одиночества и свободы, пребывания в пустоте без страстей, желаний, раздумий, раскаяния, поисков и даже без любви. «Все тлен, - хотелось ей крикнуть, - напраслина, миражи и галлюцинации! Нет ничего вечного и постоянного, кроме самой вечности, и мы – часть ее! Но зачем?»
               В комнату вошла мать.
                - Ну что, дочуля, пойдем к Зое Васильевне?
               Тата вскочила со стула и забегала по комнате:
               - Ах, мама! Лучше скажи, могут ли все люди быть счастливы, богаты и здоровы?
               - Да зачем тебе это? – всплеснула руками Елизавета
 Ивановна.
               - Даже девяностолетние старухи грезят о счастье и любви! Значит, «голоса» правду говорят – наступает новая биологическая эра для человечества.
               - Это что же такое?
               - Человек перерождается. Меняется качество интеллекта, эмоциональная сфера приобретает не свойственные ей признаки…
               - Ты же все время говоришь, что человек за несколько тысячелетий почти не изменился.
               - И да, и нет. Человек теперь все по-новому воспринимает и оценивает.
                - А при чем тут Варвара Николаевна?
                - Ей 90 лет, а у нее в организме все уравновешено. Развитая эмоциональная сфера стимулирует интеллект. Ей хочется жить. Она не устала – вот что удивительно!
                - Детка моя, ты лучше собой занялась бы…
                - Ах, мама! Замужество – самоцель, что ли? Мне без Димки так хорошо сейчас!
                - Он же ненормальный. А я хочу сосватать тебе нормального.
                - Ты уверена в том?
                - Ну, а как же? Ведь я желаю тебе только счастья.
                Тата расхохоталась. В этот момент в дверь постучали, и в комнату вошла Лара:
                - У вас тут все распахнуто! Как можно? Воров не боитесь?
                Тата не столько улыбнулась, сколько сморщилась, а Елизавета Ивановна, изображая гостеприимную хозяйку, засуетилась:
                - Проходи, Ларочка, вот сюда, в это креслице… Что принести – чаю, кофе, компот?
                - Ой, Лизаветочка Ивановна, вы же знаете, мне только кофе, - оживилась Лара.
                - Я сейчас, тут как тут, - пружинисто побежала на кухню хозяйка.
                Тата глубоко вздохнула, делая вид, что устала от посетителей и повалилась на диван. Лара устроилась в кресле, изучая внимательным взором настроение своей молодой подружки.
                - Что, клиенты одолели? – мягко спросила она. – Но это твой хлеб, дорогуша. Мне бы твои способности, я сухарики не грызла бы.  Не думала я, что Георгий вот так бросит меня без всякой поддержки. Как после этого верить в любовь? – Лара встрепенулась и продолжала. – Но ты не думай, я все равно люблю его и верю, что он меня тоже любит. Это мать с сестрой сбивают его с толку. Может быть, он мне передает деньги, а они себе забирают.
                И полилась бесконечная песенка Лары об их великой с Георгием любви и проделках его родственников – и все для того, чтобы убить это необыкновенное чувство. Тата, лежа на диване, прикрыла глаза и погрузилась в свои мысли: «Почему никто не заглядывает внутрь себя? Доходят до определенного предела и скорее назад. Наверное, очень страшно – непроглядные потемки! А ведь мир повернут не только вне, но и внутрь, и безграничность одинаковая. Человек стремится изменить все вокруг, но только не себя, и все его достижения направлены в основном на облегчение жизни. Если подумать, то все делается для удобства. Комфорт, называемый еще счастьем и благополучием, - вот убогий божок всех устремлений. И никто не замечает, как это смешно и стыдно!»
                - Как ты думаешь, идти мне к свекрови для примирения или нет? – услышала Тата сквозь свои думы вопрос Лары.
                Она сделала усилие над собой и ответила:
                - Знаешь, Лара, я тебя просто не узнаю. Ведь ты такая гордая! Она швырнула тебе под порог твои гостинцы и тем самым ясно дала понять, что они не желают иметь с тобой дела.
                - Но только не Георгий! – подпрыгнула Лара в кресле. – Я нисколько не сомневаюсь, он осудил бы мать, знай он о ее поступке.
                - Да откуда ты знаешь? Я уверена – там все согласовано, тем более, что Георгий очень ценит свою мать и прислушивается к ее советам.
                - Я приведу тебе тысячу примеров, с какой любовью и уважением Георгий относился ко мне, и он не мог так поступить со мной!
                И снова потекли слова об их взаимной любви, а Тата вернулась к своим мыслям: «Эгоизм – вот имя твое, человек! Они изменяют мир! Никто больше человека не навредил этому миру. Там, куда еще не добрались люди, только и могут существовать в относительной безопасности растения и животные… А с другой стороны, - Тата напряглась, чтобы отвлечься от назойливого голоса Лары, - с другой-то стороны, Бог дал людям Землю, чтобы они тут показывали и развивали свои способности, превращались в творцов? Может, это – цель?»
                -Тата! – повысила голос Лара. – Ты меня совсем не слушаешь. Кто же еще даст мне совет? Спроси у «них», что мне делать.
                - Лара, - попыталась успокоить подругу Тата, - ты же знаешь, что таких советов «они» не дают. Тут ты сама должна решить, как поступить.
               - А ты как считаешь?
               Тата, лежа на диване, мученически уперлась взглядом в потолок. Ну, какой можно дать совет человеку, увидевшему мираж в пустыне и вообразившему, что это реальность? Настаивать на том, что Георгий давно забыл о любви, если она у него и была, обременен своими проблемами, ему не до Лары и ее большого чувства? Нет, она не в состоянии сказать такое. Ведь жизнь идет, и Ларе надо как-то справляться с нуждой, одиночеством и массой мелких неурядиц. И поэтому Тата сказала:
                - Знаешь, что меня ожидает? Я встречу человека, который покажется мне близким и родным, но это будет еще не скоро. Почти в сорок лет я рожу ребенка и останусь с ним одна, потому что у того человека найдутся какие-то дела на родине. Под бесконечные слезы матери я буду растить своего малыша, но, глядя сейчас на тебя, я ни за что не стану надеяться на любовь и возвращение того, кто меня добровольно покинул.
                - Вот, значит, какая ты! – вскочила Лара с кресла. – Будет это с тобой или нет, а ты уже сейчас пытаешься меня оскорбить. Что ты хочешь сказать? Что я навязываюсь Георгию, что я выдумала эту любовь?
                - Успокойся, - привстала Тата на диване, - я так не считаю. Просто я хочу сказать – положись на судьбу, посмотри, что будет, вдруг непредвиденный случай тебе поможет.
                Она встала, подошла к Ларе, усадила ее опять в кресло, и тут вошла Елизавета Ивановна с дымящимися чашечками кофе на подносе. Аромат от них шел сногсшибательный. Тата улыбнулась, Лара как-то сразу успокоилась, а Елизавета Ивановна расставила на низеньком столике еще и красивые хрустальные вазочки со всякими сладостями. И все оживились, зарумянились, подтянулись, жизнь снова казалась безоблачной и прекрасной. Каждая из женщин взяла в руки по чашечке и с наслаждением втянула в себя горячую коричневую жидкость со светлой пенкой поверху. Молча делать маленькие глотки и от восторга закрывать глаза – это был ритуал и его мгновения представлялись почти священными.
                Но хорошего много не бывает, и скоро в дверь постучалась очередная клиентка. Тата помахала матери и Ларе своими тонкими пальчиками и удалилась в соседнюю комнату. Предстояло выслушать еще одну историю. Тата смотрела на пожилую женщину с заплаканными глазами, сидевшую напротив, и ей хотелось откровенно сказать: она не знает, что за силы управляют этим миром, есть ли какие-то закономерности в неразберихе, называемой жизнью, или все же случай могущественнее порядка и предначертанности, она лишь иногда интуитивно догадывается, как будет складываться судьба обратившегося к ней человека, и твердо уверена только в одном – никто из смертных своей волей не может изменить земной путь как целого человечества, так и отдельной личности. Сама считаясь прорицательницей, она не верит в безграничные возможности колдунов и магов и ясно видит, как непостижимо сложна игра, в которой вынужден участвовать человек, невольно приходящий в этот мир и так же невольно уходящий из него. И поэтому она может помочь каждому, кто обратится к ней, только как одна из участниц этой игры – не больше.
               Но вслух Тата ничего не сказала. Нельзя убивать надежду. Ведь утешение – это целительный бальзам, который Бог, как и многое другое, дал каждому человеку, но не всякий захочет просто так, от сострадания и жалости, подарить его нуждающемуся. Но ее нарекли ясновидящей, и она не вправе отказаться от этого звания. И Тата стала слушать женщину, чтобы в конце разговора просто утешить и поселить в ее сердце надежду.