В окно постучали, и сердце отозвалось на стук гулкими и частыми ударами. Вот так всегда, с того памятного дня.
... Мне было четыре года. Я жестоко болела скарлатиной, а маме больничный по уходу в то время не полагался. Вот и лежу одна, под замкОм. Благо, мамина работа рядом с домом, и она может наведываться ко мне несколько раз в день. Температура высоченная, в горле - огненный ком. Лежу в полузабытьи.
И вдруг - стук в окно. С трудом открываю глаза и от ужаса кричу. Крик какой-то дикий, звериный, рвется из меня сам по себе. А сердчишко бьётся пойманной птичкой. Во всё окно на меня смотрит кто-то страшный: белый, косматый. Через пару секунд жуткое лицо исчезло, но я чувствую, что ОН здесь, рядом. Встаю и на слабых, трясущихся ногах подхожу к окну. Осторожно смотрю наружу - под окном лохматая голова. Я снова дико кричу и теряю сознание.
На моё счастье, мама прибежала меня проведать. Кое-как привела меня в чувство. Открываю глаза, снова вижу эту кошмарную косматую голову, уже у нас в доме, и вновь проваливаюсь в небытие.
Очнулась на кровати. Около меня врач и мама, вся в слезах. Врач стал меня расспрашивать, и я рассказала про страшную лохматую голову.
Оказалось, что это был нищий старик. Тогда после войны, их много бродило по стране. Меня успокоили, объяснили, что это не злодей, а очень несчастный человек, у которого нет ни дома, ни семьи. И, скорее всего, он очень голоден. Мне стало жаль старика, и я попросила, чтоб его накормили.
А дед всё это время сидел на завалинке и плакал. Мама ввела его в дом, усадила за стол, и я, маленькая девочка, впервые увидела, как плачет взрослый мужчина. В память врЕзались его слова:
- Дожился, дети от моего вида в обморок падают!"
Он из Белоруссии. Из всей деревни их осталось только три брата. Они ушли в лес за хворостом. Услышали стрельбу - решили вернуться. Но на опушке леса остановились, как вкопанные. И было от увиденного впору бы кричать, как кричала давеча я, да пришлось зажать рот рукой и бежать без оглядки подальше в лес.
Оказалось, каратели налетели на деревню и методично, от хаты к хате, расстреливали всех: женщин, детей, стариков. Бежать было бесполезно. Тех, кто убегал, настигали автоматные очереди. Дома тут же поджигали. Ему всего-то двадцать шесть лет. А что седой - так от такого поседеешь. Руки-ноги трясутся. И хотел бы работать, да не получается. Братья поумирали от какой-то болезни. А он вот жив. Зачем? Уж лучше бы с ними.
С тех пор, как услышу стук в окно, так сердце бьётся пойманной птичкой, и ничего с ним не поделаешь.