«Человек столько раз человек, сколько языков он знает...»
Ты написала мне «Бари гишешь» и мне стало приятно, что мы стали говорить на одном языке и, особенно, что этот язык мой. И даже маленькая ошибка, прокравшаяся в это двусловие, не сразу бросилась мне в глаза. Если бы это была описка — а это могла быть описка, учитывая ее незначительность — то я и вовсе не придал бы ей значения. Но, принимая во внимание то, что языка ты, на самом деле, не знаешь, стало понятно, что это все же не случайная небрежность, а закономерная ошибка и я понял, что должен тебе ее показать. Показать, чтобы раз и навсегда избавить тебя от нее.
Итак, пожелав по смыслу и весьма, должен сказать, своевременно мне «Бари гишер» — доброй ночи — ты ошиблась лишь в последней букве, написав «гишешь», вместо «гишер». Казалось бы понятно, что ошибка всего-то в одной букве, казалось бы, что можно проскочить не обращая на это внимания, но я с упорством, достойным лучшего применения, зацепился за эту щепку и уже не в силах оторваться — я погрузился в размышления о силе букв, слов, звучаний и значений... И настолько захватили меня эти думы, что все остальное безнадежно ушло на второй план. Позволь поделиться мне с тобой, ибо, пока не изолью я из себя все эти разглагольствования — не вернуться мне к нормальной будничной жизни.
Итак, мы говорим бари гишер* и желаем доброй ночи. А утром скажем бари аравот — доброе утро. Или бари луйс — добрый свет. Можно ответить на это луйс бари — свет добрый. Днем это будет звучать бари ор — добрый день, вечером бари ереко — добрый вечер, к ночи... Ну это ты уже знаешь. Общее во всех этих приветствиях бари — добрый. Таинственное могущество этого слова всегда притягивало мое внимание, но понять отчего — у меня не получалось. А тут вдруг дошло — Добро! Вот что должны истинно желать мы всему окружающему нас миру — Добро! Ибо, нет смысла желать здоровья — здравствуйте — здоровенному детине, бритоголовому скинхеду, черносотенцу-антисемиту, крутому наци или мрачному исламисту с бомбой под мышкой? Или даже простому мирному охотнику с карабином наперевес. Он ведь явно здоров, иначе не стал бы шастать по непролазным чащам в поисках удачного выстрела! Нет смысла желать им здоровья — оно у них или уже есть, или просто уже не нужно. А вот пожелать Добра — и, может, задумается он вдруг о добре, как таковом? Может, вдруг, не прогремит лишний взрыв, разожмется кулак, может беззащитная лань уйдет из прорези прицела живой и невредимой, потому что кто-то, кому пожелали Добра, не нажмет на курок. Бари аравот, бари ор, бари ереко, бари гишер — все эти бари, бари, бари, бари... Вдруг мир станет немножечко добрее в самом деле?! Ведь мысль, слова — материальны! На армянском мы, приветствуя друг друга, говорим барев. То есть, то же самое бари. Только барев еще и с фонетической точки зрения интересное слово — оно сочетает в себе добро — бари и солнце — арев! Барев — вслушайся! Правда, здорово звучит? А там уж решай сама — бери здоровьем, если сейчас тебе это нужно для Добра.
Попадая в иноязычную среду мы первым делом узнаем у местных два слова — как здороваться и как благодарить. Со «спасибо» на армянском все сложнее. Слово, в отличие от многообразия приветствий, одно, но произнести его без специальной подготовки довольно-таки непросто. Звучит оно так — шноракалутюн. Причем, после первого слога, между -р- и -а-, есть еще одна буква, не имеющая аналога в русском алфавите: буква -h-. Звучит она в транскрипции, как английская h с легким придыханием. Получается шнорhакалутюн. Когда я впервые задумался об этом слове, то был крайне раздосадован такой нелогичностью в языке. «Ну почему, - возмущался я — почему все так сложно?! Ведь это самое часто употребляемое слово и оно должно быть простым.» «Почему? - в свою очередь удивился Учитель. - Кто-то что-то сделал для тебя, неужели тебе сложно приложить немножечко усилий, чтобы поблагодарить его?» Тогда, а было это в далеком отрочестве, впервые задумался я о мудрости языка, о неслучайности слов и звукосочетаний.
Вот, например, твоя бутылка минеральной воды с этикеткой на армянском: макур джюр — чистая вода. В нашем алфавите есть две буквы -р-, твердая, похожая на рычание тигра, когда язык упирается в зубы и угрожающе трепещет и мягкая буква, когда кончик языка поднимается к верхнему нёбу, приятно пощекотывая там. Так вот, в слове макур — чистая, буква -к- произносится с придыханием, а буква -р- мягкая. Произнеси сейчас, когда ты уже знаешь, как правильно произносить это слово — макур. Не правда ли, повеяло чистотой? А джюр? Разве не струится звучанием это слово? Разве не переливается оно пощекотывая нёбо мягкой струей просачиваясь сквозь губы? Макур джюр — прикрой глаза и вслушайся! Тут и без перевода все понятно.
Да, кстати, и в слове гишер эта -р- мягкая, и в слове бари. Хотя, что говорить — иначе и быть не могло! Теперь ты это уже понимаешь.
Бари гишер — пусть ночь твоя будет мягкой и Доброй. Бари гишер...
---------------------------------------
* ударения в армянском языке приходятся на последний слог