Эльнур сообщил Лодкину, что человек, который знает, где прячется беглый Павлов, позвонил ему по указанному номеру. Человек не доверяет милиции, но готов встретиться с самим Сафаровым на его лесопилке. И у человека есть условие - Эльнур должен приехать один, отдать деньги, звонивший их пересчитает и тогда назовёт местонахождение беглеца. Лодкин тут же подключил Уварова, а сам отстранился.
- А если он врёт? - спросил Егор Сафарова.
- Если не проверим, как поймём? Говорит, что Павлов заболел после ночи в лесу, высокая температура, никуда не денется. Говорит, если люди узнают, что я сдал, мне не жить, даже не успею ваши бабки потратить.
- Ладно, - согласился старлей. - Но ты сам решай, кубинец. А я буду рядом. Если что, подстрахую.
- Где рядом?
- Думаю, этот человек спрячется и будет наблюдать, чтобы ты, как обещал, приехал один. Я тоже буду наблюдать. Когда ты приедешь и он войдёт на лесопилку, я проберусь туда же. Незаметно. И у меня на связи будет УАЗ с группой захвата. И мы точно кого-то поймаем. Или того, кто позвонил, или самого Павлова. Только возьми ребятам что-нибудь перекусить и выпить. Не понятно, сколько это продлится.
- Возьму.
- А где будет твоя охрана?
- Где должна быть?
- Твоё дело. Только не спугни информатора.
Звонок Эльнуру Заяц сделал с подачи Уварова, под его присмотром.
*
К шести вечера погода испортилась, снова на небо наползли тучи, зарядил мелкий дождь. Сафаров оставил своих бойцов на дороге в джипе, а сам на второй машине поехал к месту встречи. Ворота на лесопилку уже были закрыты. Хозяина впустил сторож. Полчаса, как разошлись рабочие.
Эльнур отправил сторожа, сказал, чтобы тот возвращался к девяти. Остро пахло свежей стружкой и сырыми опилками. Во всём большом пространстве цеха не было никого, кроме Эльнура. Он присел на штабель, осмотрелся, прислушался - тихо, только по крыше шуршит дождь да где-то далеко лает пёс. Эльнур полез в карман куртки и достал гранат. Гранат свежего урожая. Из собственного сада. С дерева, которое посадил Вагиф. Привёз гранат после похорон, носил с собой, как напоминание о доме, о семье, о заплаканных осиротевших племянницах...
Не отпускала тоска. Ныло сердце. По ночам мучили сомнения - не уснуть. Почему? Как допустил? Винил себя за то, что расслабился, но не испытывал никакой рефлексии на тему «Может ли это быть расплатой за мои грехи?». Ничего особо преступного он за собой не признавал, никакого беспредела. В девяностые годы все так поднимались, кому хватало ума и смелости. Не он придумал жёсткие правила, но он оказался готов к ним лучше, чем местные. Значит, всё, что имеет, заслужил, заработал, теперь это его навсегда. Но почему погиб Вагиф, который даже не успел толком войти в бизнес? Ведь Эльнур с Юсифом сделали так, чтобы дальше жизнь текла спокойно. И закипала злость. Надо только выяснить, кому отомстить.
В чехле на поясе заиграл мобильный телефон - это отец, хотел знать, что нового в расследовании. Эльнур ответил, что скоро разберётся. Отключился, подумал, что на родине сейчас тепло, нет здешней сырости и до холодов ещё далеко. Надо решить проблему и поехать к родителям, поддержать, побыть с ними какое-то время. И тут в дверях лесопилки появилась невысокая худая фигура.
- Ты мне звонил? - спросил Эльнур.
Заяц подошёл ближе:
- А деньги принёс?
Голос Зайца звучал неуверенно, и опасения Эльнура испарились - «такие ничтожные люди не стоят моего страха». Глядя на Зайца, он положил гранат на свежие доски, небрежным жестом вынул из кармана схваченные резинкой купюры и повертел их в руке. Заяц покивал, давая понять, что удовлетворён:
- Павлов недалеко. Прячется здесь, у одной бабки. Она как раз ходила - искала лекарство. Говорила, что себе, но я её раскусил.
- Раскусил? - переспросил Эльнур. - Точно он?
- Я вчера ночью к дому подошёл, заглянул в окошко. Там щель между занавесками. Его заметил. Знаю этого пацана. Залезал на русскую печь. Она как раз протопила.
- В какой деревне? У какой бабки?
- Половину денег сейчас, половину потом.
Эльнур отстегнул часть купюр, протянул Зайцу. Тот долго пересчитывал их дрожащими пальцами, сбивался, начинал заново и потому злил Сафарова.
- Никогда столько не видел?
- Никогда, - подтвердил Заяц, вздрогнул, глянув за спину Эльнуру, и шагнул назад.
Эльнур резко обернулся - из тёмного угла шёл Уваров. На нём был надет халат, которым здесь пользовались рабочие.
- Здорово, Заяц, - улыбнулся Егор, - какой ты глазастый! А я вот, видишь, в халат замаскировался. Ладно, не дёргайся! Куда теперь бежать? И не очкуй - мне твоего не нужно.
Он посмотрел на деньги в руках Зайца, потом сказал Эльнуру:
- Теперь понятно, почему не доверяет милиции. Бывший зек. Сколько отсидел?
- Двадцать два, - прохрипел Заяц.
- Ну, конечно! После такого срока ссучиться и начать работать на мусоров...
- Я не на мусоров, - со злостью возразил Заяц. - Я вон - на него. Он не мусор.
Так они разыгрывали спектакль - по пьесе Уварова.
- Как называется деревня? - спросил Эльнур, которому вся эта разборка была ни к чему.
- Дятлово, - ответил Заяц.
- У кого прячется?
- У старухи Кашиной.
- Ладушки! - бодрым голосом произнёс Уваров и снова обратился к Эльнуру. - Вот из-за таких алкашей вы и презираете русских, да?
- Я не говорил, что презираю. Давай кончать!
- Давай, - согласился старлей.
В этот момент он оказался за спиной у Сафарова...
*
Эльнур не отличался большим ростом и крепкими мышцами. Тяжёлую и грязную работу за него всегда делали другие. Он умел хорошо придумывать и организовывать - полезные качества, но они не катят, если драка уже началась, уклониться нельзя и прикрыть некому. Уваров резко завёл руки под мышки Эльнуру и сцепил их у него на затылке, растопырил жертву, раскрыл для удара, прижал ноги к штабелю. Тот задёргался, но вырваться не получалось.
- Быстро! - прикрикнул Уваров на Зайца.
Заяц бросил полученные деньги на доски и выхватил из кармана нож.
Руки у Зайца тряслись. Он попытался вогнать клинок в сердце Сафарову, но только разрезал одежду, посёк кожу. На этом его силы иссякли, нож он выронил, закашлялся и согнулся пополам. Эльнур матерился и звал на помощь. Уварову пришлось оттянуть его в сторону и ударить головой о столб - до потери сознания.
- Возьми нож! - скомандовал Егор Зайцу.
- Извини, начальник, не могу.
- Возьми нож - срок в тюрьме ещё заработать надо!
Заяц снова попытался ткнуть Эльнура, но острие жёстко упёрлось в тело, и пальцы Зайца соскользнули на лезвие, так что он сам поранился. Тогда старлей подобрал нож с земляного пола и вогнал его...
Началась агония. Егор глянул себе под ноги и выругался - в пылу схватки не заметил, как раздавил упавший гранат.
- Вытащи нож! - приказал он Зайцу. - И вытри рукоятку!
Заяц сделал, как велели. Кашель не отпускал. Эльнур затих, кровь из его груди сочилась сквозь рубашку в опилки.
- Кранты, - просипел Заяц. - Теперь я всех убил.
Хотел присесть, но Уваров торопил, не давая перевести дух.
- Обыщи его! Забери деньги и ключи от машины! Надень часы и печатку!
- Зачем?
- Надень, я сказал!
Когда Заяц стаскивал с покойника печатку, у того заиграл телефон - бодрую восточную мелодию. Заяц вздрогнул и, ожидая дальнейших указаний, поднял на Уварова испуганные глаза. Старлею стало весело, он усмехнулся.
- Достань телефон, нажми красную кнопку! Ну, теперь ты совсем крутой. Первый мобильный в твоей жизни?
- Первый, - глухо отозвался Заяц.
- И последний.
Уваров снял халат, заляпанный кровью, и накрыл им тело Сафарова.
- Скажешь, что это ты сделал. Понял?
- Да.
- У него в машине должна быть сумка с хавчиком. Принеси сюда!
Заяц послушно поплёлся к выходу.
У мойки Егор тщательно вымыл руки, вытер куском ветоши. Потом взял грабли и прошёлся ими по своим следам. Вернулся Заяц.
- Чего там? - спросил старлей.
Заяц раскрыл сумку, достал бутылку коньяка и пакет полный шаурмы.
- Красавчик! - похвалил Уваров. - Вот и на твоей улице праздник! Махни, сколько душа примет, съешь, сколько влезет, остальное забери с собой! Я тебя задержу у ворот лесопилки. Долго здесь не торчи, у меня ещё куча планов.
Выпил Заяц охотно - глотнул из бутылки. И тут же добавил. Огонь разбежался по груди и животу, в руки и в ноги. Отпустила дрожь. Стало почти хорошо. На труп старался не смотреть. Зато поднял из опилок ошмёток граната - очень захотелось попробовать. Выковырял несколько зёрен, закинул их в рот, разгрыз - сладко, не то что клюква. И по болотам не надо лазить. Потом он развернул пакет с шаурмой, сел поудобнее на штабель, откусил, посмеялся шальной мысли: «А может, ну его, этого Уварова, свалю вон через заднюю дверь и пусть ищет меня, как беглого пацана. По ящику покажут - банда жестоких убийц в Никольском районе состояла из молодого скинхеда и матёрого рецидивиста... Во Лобзик удивится. И Катя - тоже. А сам заберусь подальше, вырою землянку, лягу да и помру в ней - на свежем воздухе».
*
После того как Зайца забрали в отделение, Уваров заехал к Павловым и рассказал о том, что взял настоящего убийцу. А побег, который якобы совершил их сын Константин, это - оперативное мероприятие, инсценировка с целью усыпить бдительность убийцы и так выманить его на свет.
- Короче, можете передать вашему парню - пусть выходит из леса. Только сначала ко мне - на беседу. Да не бойтесь вы, всё честно. Смотрите телевизор!
Новая версия рождала кучу вопросов, но задавать их было некому. Павловым - не до разборок, они и так затаили дыхание, чтобы не спугнуть своё счастье, остальным - без разницы, по какому поводу удивляться, а с начальством и следствием можно порешать. И что с того, если кто-то сощурится и не поверит? Что с того, если кто-то разнесёт, как накануне убийства Эльнура Сафарова Заяц заявился в райотдел и провёл там больше двух часов? Ответ был готов, и Заяц его отрепетировал:
- Хотел помочь в поиске пацана. Специально ходил по лесу, искал его. Мне же было выгодно, чтобы Павлова осудили. Ну, и хотел ещё денег. А этот Эльнур Сафаров заподозрил меня, пришлось кончать...
Потом Уваров позвонил Семёнову и порадовал его сенсацией. Поначалу никакой радости Олег Семёнов не испытал, он ведь уже смонтировал материал о скинхедах. Но грустил недолго - Егор пообещал интервью с арестованным Волковым по кличке Заяц - едва позволят обстоятельства. «Да и прежние наработки пригодятся, - решил Семёнов, - сделаю такой ход: в первой части раскручиваю тему, что убийца скинхед, во второй круто разворачиваюсь, и погнали про рецидивиста».
Алексей Иванович сразу поспешил к Ленке в Жуковку. Она тоже долго не могла поверить, что всё именно так, как объявил Уваров. А вдруг они выманивают не кого-то там, а Костю? Её ошалевшие во хмелю родители рвались поучаствовать в беседе с отцом беглого фашиста, даже намеревались погнать его прочь, но не собрались с духом. Зато запомнили время, когда появлялся старший Павлов, - на случай, если спросит милиция. Простившись с будущим свёкром, написав Косте записку, Лена упаковала продукты и отправилась в лес.
*
На интервью Заяц вёл себя дерзко. Семёнов, конечно, не помнил, как совсем недавно они пересекались у разрытой теплосети.
- Что мне с тобой базарить? - скалился арестованный, нисколько не смущаясь своего уродства. - Ты же падаль рода человеческого.
Олег аж подскочил и едва не стукнул Зайца по лицу микрофоном. Остановил оператор:
- Ладно, не заводись, просто не возьмёшь это в сюжет и всё.
*
Павловы выжидали ещё долгих три дня, пока не удостоверились на все сто, что Костя более не подозреваемый. За это время по телику дважды предъявляли Зайца. Заяц давал признательные показания. И вышла авторская программа Олега Семёнова. Вечером.
За несколько часов до эфира Олег, как договаривались, позвонил Блохину, чтобы тот не пропустил свои мгновения славы. Блохин купил упаковку баночного пива и позвал знакомую сорокалетнюю женщину, у которой проблемы по жизни, - она давно без мужика и открыта для новых отношений. Смотрели на пару. Довольный Блохин ухмылялся, женщина косилась и думала: «Жалко, что на мою долю выпадают одни придурки, но хотя бы так». Потом он долго и нудно вещал о собственном героическом прошлом, а она томилась, жеманничала, ёрзала по дивану и выпячивала губы - в общем, изо всех сил старалась приблизить ту самую минутку, ради которой пришла.
*
Ранним утром на четвёртый день, после того как с Кости сняли обвинения, Лена приехала из города, отработав ночную смену. Не проронив ни единого слова, она выгнала из курятника велосипед и резво покатила привычной дорогой, потом - тропинкой и просекой. На руле болтался тяжёлый пакет, а на раме бугрился мешок с надувным матрасом для плавания. Позапрошлым летом этот матрас выкинули дачники - кто-то его нечаянно продырявил. Ленка забрала матрас с мусорки, тщательно заклеила и загорала на нём посреди пруда - ощущения наверняка не те, что на южных морях, но всё-таки.
Как и рассчитывала, она добралась до горки раньше согласованного срока. Постелила цветастую клеёнку в том месте, где они наметили кухню, и накрыла на стол - блюдца со свежими пирожными, чашки и термос с горячим кофе.
Но и Костя появился прежде, чем Ленка со всем управилась. Он застал её в минуту, когда она надувала матрас - ровно там, где у них будет спальня с большой кроватью. Костя спросил: «Тебе помочь»? Ленка обернулась, улыбнулась и заговорила так, будто они расстались всего-то пару часов назад, будто они давно муж и жена, будто у них на этой горке большой и красивый дом.
- Уже пришёл? Мой руки, сейчас будем завтракать.
- Уже вымыл, - ответил Костя и показал пакет в руке. - А я клюквы собрал.
Через полчаса они выпили кофе и съели пирожные, легли на матрас, прижались друг к дружке, долго смотрели в небо. Начинался тёплый солнечный день. Неприкаянный ветерок сыпал на них дубовыми сентябрьскими листьями...
*
Через полгода молодые Павловы, Ленка и Костя, ожидали первенца. На Горбуновской лесопилке хозяйничал питерский бизнесмен-строитель Мокин. Стогов пока держался за кресло, но уже распродавал свои гектары под дачные участки и готовился к эвакуации - на юго-запад, за тысячи километров от района, которым руководил. Заяц сидел и лежал в тюремной больничке. Сам для себя он решил, что конец близок, и просил пригласить священника. Очень боялся, что после смерти не увидит мать, мучился вопросом - осудят ли его на том свете за убийство или согласятся с тем, что он не при делах? А вот бы признали, что «положил душу свою за други - ведь нет больше той любви». Именно об этом он прочитал в Евангелии - на странице, где после матери осталась закладка.
Уваров приехал в «Центральный супермаркет» на свидание с Тоней. Соскучился, потому что целую неделю возился с истеричной женой и с чахлым новорожденным сыном. Сегодня пристроил их в областную клинику и сразу позвонил любовнице - чтобы после рабочего дня ожидала его на месте. Она с радостью согласилась, уже ведь и ревновать начала - не завёл ли себе какую новую?
Он оставил машину возле автостанции, осмотрелся, вошёл в магазин через заднюю дверь и направился прямиком в подсобку. Однако там вместо привычного для их свиданий приглушённого света ярко горели все лампы. А вместо Антонины Егора встретила Ольга Леонидовна.
- Уваров? - удивилась директриса. - Ты чего здесь?
Егор растерялся, стал озираться и упустил момент, когда Ольга Леонидовна схватила заранее приготовленные вилы и всадила их ему в живот. Но её план удался не в полной мере - старлея развернуло, вилы вонзились в тело только одним зубом и по касательной - в левый бок, под кожей, вылезли в правом. Уваров тут же уцепился за черенок, и не позволил директрисе нанести второй удар, хотя она и пыталась.
- А ну, пусти! - кричала Ольга Леонидовна и дёргала своё оружие, но тщетно, разве что добавляла старлею боли.
- Не отпущу, - хладнокровно отвечал Егор. - Не знаю, чего ты напала, но с меня по-любому хватит.
- Не хватит! - упорствовала женщина. - Юрка мой уксус принял, слышал об этом?
- Нет, - признавался Уваров, - честно не слышал.
- В реанимации он, считай, без почек остался. А ты, гад, собрался здесь его жену утюжить?! Из-за вас это он! Из-за вас, сволочей!
Она скривилась и заплакала, но вилы держала крепко:
- Да ещё из-за меня! Понял, что я в курсе была, вот и отомстил - всем сразу! Пусти вилы!
- Не пущу. Где Тоня?
- Где положено, там и сидит твоя сучка! Отмудохала её, теперь сопли по роже размазывает, помогает Вовке уроки делать. А завтра с утра к мужу поедет.
Уваров посмотрел на свой живот - рубашка пропиталась кровью. Кровь сочилась под ремень в штаны. Он уже чувствовал её между ног. Но голова продолжала работать исправно. Он оценил ранение - ничего смертельного, только надо поторопиться к врачам - желательно вместе с вилами. Если их выдернуть, кровища хлынет из двух дырок, можно загнуться от потери...
- Леонидовна, - попросил он примирительным тоном, - завязывай! И ничего тебе за это не будет. Скажу, что сам напоролся. И Юрке твоему помогу.
- Уже помог, - сквозь слёзы злилась директриса. - Вы уже так ему помогли, что мне самой лучше в тюрьму, чем такая жизнь. Грохну тебя, может, и сынок простит. Пусти вилы!
- Нет. У меня ведь тоже жена и проблемный ребёнок. Убьёшь, как они будут?
- Вспомнил, да? Вы бы с Тонькой раньше об этом думали!
- Любовь, - поморщился от боли Уваров. - Чего тут поделаешь?
- Любовь?! - возмутилась Ольга Леонидовна. - Ну, гад, я тебе сейчас покажу любовь!
Она оглянулась, увидела в углу топоры и метнулась к ним. Егор не стал дожидаться, когда его добьют, и, удерживая вилы точно гитару, выскочил на улицу. Директриса побежала следом, но после яркого света в тумане мартовской ночи не сумела найти концов.