Глава 131. Что такое Религия?
1. Разбираться с Религиозным Духом, который отец и мать всем верующим, его проводнику это почти как самого Бога судить.
Лена П.: Что же я такое есть?
Не работается мне. Каждый день прошу у Господа сил и разумения, помощи; но не вижу, ничего не вижу. Слепота полнейшая. Может, это и есть один из самых веских грехов-качеств ДРО – не видеть бревна в своем глазу?
1996. О невидении бревна в своем глазу первым заговорил Иисус. Свойственно это было Иудаизму, который во времена Иисуса представляли два направления еврейской религии фарисеи и саддукеи. Слепота полнейшая в отношении себя – именно в это вырастает то первоначальное стеснение, которое объективно необходимо для укоренения Эго в Душе. Вначале человек, когда начинает осознавать себя в этом мире, стесняется, например, пИсать у всех на виду. И ничего не стесняется король, который обсуждает с придворными запах своих испражнений. Точно так не стесняется он и своих греховных поступков (казней, пыток). Католичество не только не стесняется казней и убийств во имя религии, но и выносит их на публику (сожжение на площади, публичное утопление ведьм живьем).
Все эти зверства становятся возможными только потому, что закрываются у Эго глаза на самое себя. Джордано Бруно сжигают на костре за что? За то, что правду открывает он людям о положении планеты в Пространстве.
Цитата:
Учение Бруно опровергало священное писание, опирающееся на примитивные представления о существовании плоской неподвижной Земли. Смелые идеи и выступления Бруно вызывали ненависть к ученому со стороны церкви. И когда в тоске по родине Бруно вернулся в Италию, он был выдан своим учеником инквизиции. Его объявили в богоотступничестве. После семилетнего заточения в тюрьме его сожгли на костре в Риме на площади Цветов. Теперь здесь стоит памятник с надписью "Джордано Бруно. От столетия, которое он предвидел, на том месте, где был зажжен костер".
Церковь, свою ложь утверждая, совершает такие грехи, которые стоят всех семи смертных грехов, ими же самими установленных. Правдой открывающего людям глаза Джордано Бруно держать в тюрьме семь лет и казнить публично это ли не край утверждающего неправду Лицемерия?! Это ли не бельмо на собственном глазу у Духа ДРО, которое не просто защищается, а нападает на тех, кто открывает глаза людям. Галилео Галилея заставляют отречься от своего открытия и выступают судьи и прокуроры на суде так, словно правда на их стороне и они со своей ложью это всего лишь добрые родители, заботящиеся о своих неразумных детях и поучающие их.
Бревно в своем глазу это как стержень Эго, который нужен для обретения самостоятельности, но нужен он строго в меру: хватит прутика, чтобы почувствовать себя самостоятельным. Однако когда прутик вырастает в дерево, которое руками не обхватить, а потом это дерево становится мертвым бревном, тогда уже и каяться человеку бесполезно. Миша А. выше у нас так старается покаяться, что чуть не слезы льет, но во что выливаются все его покаяния? В саможаление! Себя ему жалко становится до слез. Не жалел он никого, когда пытал и казнил. И в это саможаление он готов вовлечь весь мир, чтобы вместе с ним все встали на колени и молились Богу, как это делал в Александровской Слободе Иоанн. Со стороны на эти покаяния Иоанна и Малюты Скуратова было бы смешно смотреть, если бы было кому со стороны смотреть. Смешно потому, что фарсом становится покаяние, от которого самому кающемуся смешно, поскольку в сердце его обратное.
Еще хуже с покаянием у ДРО. Если бывший Иоанн хоть старается покаяться, то Лена П. и не старается. Почему? Потому что, во-первых, греха никакого за собой не чувствует (бревно у слепого превращается в щепку и исчезает совсем), во-вторых – перед кем каяться? Этот же вопрос «перед кем?» возникал и у Иоанна, когда он чувствовал себя Богом: если ты Бог, то все твои деяния это не грехи, а твое творчество. Католичество считает себя такой вершиной на Земле, что это уже не земля, а небо, которое какую бы ложь ни сказало, во всё люди должны верить. И если объективно, то действительно изначально ложь планируется Небом как урок, который ученик должен принять вначале. Вначале человек должен принять-поверить и лишь потом, когда ума наберется, засомневаться. Первыми (в физическом плане) засомневались Коперник, Галилей, Джордано Бруно, что значит, стали они первооткрывателями переходного периода вместе с философами-деистами, у которых своя история. Переходный период сам по себе весь это как осень с её сплошной непогодой, а начинается непогода с первого снега, который обычно выпадает раньше времени и обязательно вскоре тает. Первооткрыватели принимают на себя весь удар защитников старого представления об устройстве: насильственно гибнет Джордано Бруно и вынужден лицемерить Галилей.
Религиозный Дух на самом верху земных вершин. А это такая крайность испорченности, которая постепенно (по мере восхождения) из положительности трансформируется в отрицательность. Так мужчина трансформируется в женщину, когда слишком увлекается земными интересами и сладостями. Как будет каяться мужчина, который чувствует себя женщиной?! Такой мужчина мечтает только об одном: как бы свою мужскую физическую реальность сделать соответствующей реальности духовной женской. Поэтому и представляет у нас религиозного Духа не мужчина, а женщина. Сравним как кается Серафим Саровский, которому, вроде, и каяться не в чем, с покаянием Лены П., которая вообще не кается, потому что у неё мысли об этом не возникает. Ни одна религия ни в одном своем грехе еще ни разу не покаялась. А Серафим Саровский перед каждым падает ниц. Почему? Потому что ДРО вознес себя на такие вершины, выше которых никого нет (так ему кажется). А если выше никого нет, то и каяться не перед кем. Перед собой каяться смысла нет, поскольку с собой что хочу, то и ворочу. Вверху чувствующий себя всеобъемлющим и потому безгрешным Дух – и внизу чувствующий себя ответственным за все грехи мира Серафим Саровский.
Именно поэтому возникает у нас выше разговор об умалении как средстве великости снизойти до той малости, для которой становится возможным покаяние. У меня разговор об умалении возникает потому, что не может Павел Г. умалиться до величины ученика. У Павла Г. он возникает потому, что его Душа знает, в принципе, об умалении всё. Знает она, что такое умаление, когда другие умаляются перед ним (по опыту его Души в прошлых воплощениях). И ничего не знает о собственном умалении, поскольку никогда его Душа не умалялась.
Перед кем умалиться, спросил меня Миша А., когда я ему сказал о том рубеже, без взятия которого ничего не может быть (покаяния), перед Богом или перед каждым? У нормального человека такой вопрос, надо ли умалиться перед Богом, вообще не возник бы. У любого члена Иерархии, который обязан умалиться перед вышестоящим, тоже не возник бы этот вопрос. Возникает он у обособленца, который так крепко обособился и так высоко вознесся, что никого выше себя уже не видит. А умалиться перед нижестоящим для него, как и для всякого члена Иерархии, это кощунство.