Сомневающимся в действительности
фактов,описываемых ниже, обращаться к
специалисту по опеке и попечительству
несовершеннолетних.
Конец лета 2006 года. Заросшая бурьяном усадьба, на одной из улиц совхоза. В центре ее сложенный в брежневские времена из пережженного красного кирпича дом. На фронтоне, рядом с выбитым чердачным окном, видны темные следы от пламени прошлогоднего пожара. Перед домом куча из торчащих во все стороны полусгнивших досок, палок, веток. Рядом с крыльцом дома освобожденная от травы вытоптанная площадка. На площадке стоит вкопанный в землю самодельный стол и длинная деревянная лавка. Немного поодаль сарай с хранящимся в нем сеном.
Молодая, не очень опрятная женщина в выцвевшем платье, помешивает что-то в закопченной кастрюле, стоящей на вынесенной во двор электрической плите. Рядом стоит чумазый голопузый ребенок, годов двух.
Из дома выходит немного пошатываясь Петровна, неопределенного возраста женщина, растрепанная, в засаленном халате. Заходит в сарай, через некоторое время, выходит, снова заходит и снова выходит.
Петровна: Верка, ты в сеннике вчера была?
Верка: Что мне там делать? После того, как коза сдохла, ни разу не заходила.
Петровна: Точно не была? В глаза смотри, падла. Точно не была?
Верка: Да говорю же, что не была.
Петровна (немного потоптавшись): Верка! Я вчера в сено ложила бутылку. Где она? Отвечай!
Верка: Да не брала я никакой бутылки. Русским языком говорю. Не. Бра. Ла.
Петровна: Не бреши. Выжрала бутылку, а теперь думает, что концы в воду спрятала. Отдавай немедленно, сука!
Во двор заходит Витёк, среднего роста лысый мужичок с мешками под глазами.
Витек (шутливо кричит): Ля-ля! Что за шум, а драки нет?
Петровна: Витя, я вчера в сенник ложила бутылку. Уже нет.
Витек: Зеленая такая бутылка?
Петровна: Да, да, зеленая. (к Верке) Вот! Вот, человек, свидетель, не даст соврать!
Витек: Да ты же ее вчера и достала. А потом как услышала, что Демьяныч идет, в дом унесла.
Петровна (вскочив с места): Точно. Там же еще должно остаться!(Быстро заходит в дом, через непродолжительное время выходит, неся в руках зеленую стеклянную бутылку, заткнутую пластмассовой пробкой).
Витек деловито потирает руки, разливает содержимое принесенной бутылки в три стакана.
Петровна: Вера! Верочка! Иди сюда, выпей. Все. Мир.
Верка продолжает оставаться на месте. Потом как бы нехотя подходит к столу, берет протянутый ей стакан.
Витек: Ну, как говорится, за мир и согласие!
Все трое выпивают свои стаканы. Потом некоторое время молча жуют.
Витек: Нет, ну это не дело. Надо бы еще.
Петровна: Верка, сходи к Генке за самогоном. И скажи: Геннадий Павлович, так и скажи: Геннадий Павлович, дайте в долг.
Верка: А он просто так в долг не даст. Он ведь приставать начнет.
Петровна: А ты что, с мужчиной пококетничать немного не можешь? Бровками так поведи, глазками стрельни и милым голосочком скажи: Геннадий Павлович, дайте в долг. (Шутливо толкает в бок Витька, Витек заразительно ржет).
Верка (сердито): Знаю я его. Он скажет: или давай, или пошла на …
Петровна (зло и раздражительно): Ну и дашь! Подумаешь, королева какая. Не сотрется!
Верка: Мама! На что вы меня толкаете? Как проститутку последнюю. Так той хоть деньги платят. А тут из-за бутылки самогона!
Петровна (уже ласково): Доченька, ну что ты на мать такие обидные слова говоришь? Может ничего такого и не придется. А Генке скажи, что долг сразу же и отдадим. У меня Колька Михеев сено купить должен.
Верка: Ладно. Только запомните: это последний раз. Потом кого угодно упрашивайте – не пойду. (Уходит в дом).
Петровна: Нет, Витя, что ни говори – она у меня все же уважительная. А все почему: воспитание.
Витек: А моя Любка – никакого уважения. Вот приходим мы на днях к ней с Демьянычем. Приносим с собой поллитру. Я говорю: доченька, приготовь нам какого-нибудь салатику. Мы выпьем, покушаем. А она мне: у меня здесь не распивочная! Представляешь, отцу родному такое заявить!
Петровна: Распустил ты ее Витек, распустил.
Появляется Верка. Перед полуразбитым зеркальцем на рукомойнике красит губы.
Петровна: Верка, ну ты скоро пойдешь? Только за смертью посылать.
Верка: Мама, ну не могу же я в центр просто так идти. Надо же хоть в порядок себя привести.
Петровна: Ну все, все. Иди. И так красивая.
(Верка уходит).
Петровна: Витя, вот ты мужчина грамотный. Телевизор смотришь и все такое. Скажи, когда (стучит по столу) Путин будет выплачивать деньги за вторую беременность?
Витек (шутя): А ты никак рожать собралась?
Петровна: Было бы от кого – а то одни алкаши! (Приложив палец к губам, как секрет сообщает). Верка у меня беременная, на пятом месяце уже.
Витек: Да ну! …Ну и кто ж… и-и-и… родитель будет?
Петровна: Да какая разница. Главное: деньги то какие! Двести пятьдесят тысяч! Заживем, как… Ну, в общем, заживем. А отец, как я подозреваю – Генка. По всем приметам сходится. Вот он у меня повертится. А то зазнался: по два ведра самогона в день продает! Ничего, ничего.
Витек (думая о своем): Не. Не получится. По телевизору говорили – деньги только на три дела можно употребить.
Петровна: Три дела! Деньги на много дел можно употребить. Ты мне эти деньги только дай, а как их употребить я и без них знаю.
Витек (внушительно): На три дела. Или Верке на пенсию. И то, когда она состарится. Или на учебу детей в институте. Или на покупку дома или квартиры.
Петровна (передразнивая): Учебу в институте! А кто ж работать будет, когда все грамотные будут? Что-то ты, Витя, не то говоришь. Политика сейчас не на то направлена. Политика сейчас, Витя, направлена на то, чтобы рождалось как можно больше рабочих людей. У нас вон в колхозе тридцать бухгалтеров на задницах сидели, считали, сколько корова молока производит. А кто корову доил? А корову доила Петровна!
Заходит Верка.
Петровна: Ну что, принесла?
Верка (вынимает из холщовой сумки пустую бутылку и с размаху громко ставит на стол): На, полюбуйся, что тебе передал твой козел хренов!
Петровна: Ах ты, сука! Мы за чем тебя посылали? Так что тебе Генка сказал?
Верка: Все! Все! Ноги моей там больше не будет.
Петровна: Так что, что он сказал?
Верка (кричит): Сказал! …Пойди, умойся! (закрыв лицо руками, в истерике трясется).
Петровна: А я тебе что говорила - не хрен морду штукатурить! И правда: чисто обезьяна крашеная…Нет, вы полюбуйтесь на нее! Тут гости собрались, все ее ждут, а она явилась! …Ты что меня перед людьми позоришь? Ты что меня позоришь перед людьми? Сука!
Верка: Все. Все. Не могу так больше жить. Пойду повешусь. (уходит).
Витек: Да. Видно дела не будет. Пойду я к Демьянычу схожу.
Петровна (суетясь и заискивая): Витя, Вить, ты если у Демьяныча что найдешь – иди сюда. У меня же и картошка, и суп вот вчерашний есть. Что же вы будете насухую? И Демьяныч пусть без стеснения идет. Ты же знаешь, что у меня все как надо, все культурно.
В калитку заходит Демьяныч, неся в руках полную пластиковую полуторалитровую бутылку самогона.
Петровна (радостно кидаясь к Демьянычу): Демьяныч! Любовь ты наша! А мы только что про тебя говори-и-ли!
Действие 2.
За столом Петровна, Витек и Демьяныч. Все уже изрядно пьяны, в веселом приподнятом настроении. Разговаривают громко, перебивая друг друга. На столе лежат хлебные и огуречные огрызки и стоит изрядно опорожненная бутылка с самогоном.
Петровна: Я вот и говорю: раз Путин жмот такой – то только квартиру покупать! Все, рожает Верка – переезжаю в райцентр.
Демьяныч: Да. За двести пятьдесят тысяч хороший дом купить можно.
Витек (бьет себя по лбу): Точно! В райцентре, возле магазина, где самопальную водку продают, объявление висит: Продается дом. Недорого.
Петровна: Что ж ты раньше молчал? Надо поехать – задаток дать. А то ведь место то какое! Смотри – перебьют. Магазин рядом. И все такое, сам понимаешь.
Витек: Ну вот прямо сейчас и езжай.
Демьяныч: Да – езжай! У тебя на поллитру денег нету, а ты – задаток! Дождись пока Верка родит.
Петровна (кричит): Верка! Ты когда рожать будешь? Верка! (Оглядывается). А где Верка?
Витек: Да здесь была.
Петровна (встает из-за стола, заглядывает в огород, кричит): Верка!
Витек: Может она в доме?
Петровна (подходит к дому, открывает входную дверь, кричит): Верка! (Заходит в дом).
Петровна (выйдя из дома): Да где же Верка?
Демьяныч: Я помню, как она в сарай заходила.
Петровна: В сарай. Что ж она тогда не откликается? (Подходит к сараю) Верка! (открывает дверь сарая и, что-то увидав, отшатнувшись, душераздирающе кричит). А-а-а-а-а!
Демьяныч (бросается к сараю, кричит): Витька, нож давай!
Петровна: Повесилась! Что есть повесилась!
Витька подбегает с ножом. Слышны голоса: Обрезай! Выше, выше бери! Держи, ложи на землю! Пульс, пульс щупай. … А! Всё, значит.
Демьяныч выходит из сарая. За ним остальные.
Демьяныч: Ну что, за Лукиничной бежать надо. Она знает: обмыть, одеть и все такое. Родственников собрать, обед там заказать. Спиртное опять же.
Витек: Водку покупать будем?
Демьяныч: Не. Слишком дорого. Дуй к Генке!
Из дверей сарая слышны крики Петровны: Да я ли тебя не растила! Да я ли тебя не кормила! Да что ж ты и сделала!
Действие 3.
Свет в зале гаснет. Слышны невнятные взрослые голоса. Сквозь них слышно детское пение.
Детский голос (поет):
От улыбки каждый день светлей,
От улыбки в небе радуга проснется.
Поделись улыбкою своей…
Взрослый голос, похожий на Петровнин (перебивает): Доченька, а расскажи нам стишок.
Детский голос: Какой стишок?
Взрослый голос: Ну вот: я сижу на вишенке…
Детский голос: Я сижу на вишенке,
Не могу накушаться.
Дядя Ленин говорит:
Надо маму слушаться.
Мужской голос: Хороший стишок! Вот видишь, значит мамку слушаться надо.
Голос Петровны: О! Она у нас много стишков знает. А расскажи-ка вот этот: говорит старуха деду…
Детский голос: А… Не хочу я этот стишок рассказывать.
Голос Петровны: Доченька, ну расскажи.
Детский голос: Я лучше расскажу про цветок-огонек.
Голос Петровны: Нет, ты этот, про старуху расскажи.
Мужской голос: Ну расскажи, видишь все ждут, когда ты расскажешь.
Детский голос: Говорит старуха деду:
Я в Америку поеду.
Ах ты старая …
Туда не ходят поезда.
Раздается громкий многоголосый пьяный хохот. Га-га-га! Ну дает! Поезда туда не ходят! Га-га-га!
Детский голос: А теперь я расскажу про цветок огонек:
Есть в месяце-марте пригожий денек,
Стоит на окошке цветок-огонек
Его поливаю, его берегу,
Его подарить никому не могу.
Уж очень он ярок,
Уж очень хорош,
Уж очень на мамину сказку похож.
Голос Петровны: Ну все, все, спасибо. Иди погуляй.
В зале зажигается свет. На сцене за столом сидят Демьяныч, Петровна, еще какой-то мужик. Заходит Витек с большой бутылкой самогона.
Витек: Лукиничны нет – к снохе до завтра уехала. А вот я что (показывает бутылку) от Генки принес.
Демьяныч (разливает самогон по стаканам): Ну, давайте, как говорится, выпьем за упокой души. Да, подкачала нас Вера Ивановна. Не чокаться!
Все выпивают. Молча закусывают.
Демьяныч: Давайте выпьем еще раз. Чтоб ей там все хорошо было… Да, нехорошо получилось.
Снова все опорожняют стаканы. Некоторое время молча сидят. Пришедший мужик молча утыкается мордой в стол. Петровна, пошатываясь встает с места, подходит к сараю и начинает что-то пинать ногами.
Петровна: Верка! Вставай! Верка! Вставай, я тебе говорю, сука!
Демьяныч (подходит к Петровне): Петровна, Петровна, погоди. Не может она встать. Она же покойница.
Петровна: Нне мешай Демьяныч. А (икает) –она меня ап-позорила.
Демьяныч утягивает Петровну к столу.
Демьяныч (Петровне): Садись, садись, выпей.
Петровна выпивает самогон. Подымает морду со стола пришедший мужик и начинает петь:
По диким степям Забайкалья!
Действие 4.
За столом разухабистое веселье. Поют.
Виновата ли я, виновата ли я,
Виновата ли я, что люблю.
Виновата ли я, что мой голос дрожал,
Когда пела я песню ему!
Перед сценой у калитки стоят люди. Что-то говорят между собой. Несколько раз слышится слово: деградация. Проходящая старуха крестится.
Действие 5.
Все спят: кто, уткнувшись мордой в тарелку, кто – оперевшись о край стола; прямо на полу, обняв какую-то бочку, лежит Витек; на лавке дрыхнет Петровна. Где-то вдали слышны раскаты грома. В калитку заходят учительница, две средних лет женщины и Лукинична, со связкой восковых свечей и маленькой иконкой.
Учительница: Кто бы рассказал, даже не поверила бы, что может быть такое. Когда я Игорька забирала – была та же картина. За три дня никто покойницу на лавку переложить не догадался!
Лукинична (трогает Петровну костылем): Вставай, на том свете наспишься! Хотя я бы тебе там ни на минуту покоя не давала. Доченьку давно пора в последний путь снаряжать.
Петровна протирает глаза, молча встает и, спотыкаясь, уходит в дом. Лукинична толкает в бок спящего Демьяныча.
Лукинична: Демьяныч! Вставай, старый дурак! Господи, прости, что скажешь при покойнице. В дом ее перенесем.
Лукинична расталкивает костылем остальных. Один, лежащий на земле, и другой, сидящий за столом, так и не поднимаются. Махнув рукой, Лукинична вместе с остальными уходит к сараю. Тело заносят в дом. На сцене остается одна учительница и спящие алкоголики. Раскаты грома становятся слышнее.
Учительница (обращаясь к залу): Ну что? Смешно, приятно на всех этих смотреть? (показывает на спящих). –Да что с них взять, - скажете. – Они люди конченые. С нами то такого не случится… А я ведь помню, когда Петровна передовой дояркой была и Демьяныч главным механиком работал. И начинается то все с малого… Люди, что в вашей жизни произошло, что вы гостя на полчаса без бутылки водки принять не можете? Матери, а вы о чем думаете, когда ваш четырнадцатилетний сын пьяный и накуренный с дискотеки приходит? В шестнадцать лет вы ему уже собственноручно наливаете, мол большой уже. И чему тогда удивляться, что в нашей армии восемнадцатилетние сопляки, но уже законченные алкоголики сапожный крем лижут? Кто виноват? Да вы же, вы виноваты! Горбачев вам плохой был? Очереди за водкой создавал? Да вас стрелять надо было в этих очередях. Всех. До одного!
(вдруг перестает говорить и медленно проводит рукой по лицу. Некоторое время молча стоит, а потом снова продолжает).
…Господи, да что же я говорю? Люди, ну нельзя же больше так. Я не знаю уже, что можно сделать, потому что никакие запреты, никакие законы толка не дают. Но делать что-то нужно… Прости нас, Вера, прости нас, еще нерожденный маленький человечек. Простите, что не вырвали вас из этой среды, из этого окружения.
Ученые говорят сейчас, что душа человека, вообще вся информация, накопленная на планете, содержится в воде. Может, облака – это души всех наших предков, когда-либо живших на Земле. Так пусть они прольются на нас дождем. Охладят, образумят наши неразумные головы… Дождь. Пусть прольется дождь!
Бьют раскаты грома. Сверху льется вода. Просыпаются спящие и, сперва тупо, а потом все осознанней смотрят на окружающих. Гром гремит все сильнее и сильнее.