Продолжение части 2 Хропачёв детективной фантазии Вторая жизнь
Продолжение дневника Севостьянова.
Начну с биографии.
Кроме речей и статей самого Хропачёва и о нём есть в Интернете и несколько вышедших совсем недавно книг:
- Р. Хропачёва «Я надеюсь…» (1991)
- М. Хропачёв «Декабрь-91. Моя позиция» (1992).
- М. Хропачёв «Жизнь и реформы» (1995);
- А.А.Горобейников «Хропачёв: другое лицо» (1996).
Мне ведь надо «вживаться в образ», и с этой точки зрения мне нужно в основном черпать информацию из его книг. Может быть, даже вредно будет читать высказывания о нём, особенно, негативные после отставки. С другой стороны, я должен знать и об этих публикациях и иметь «своё» (хропачёвское) мнение о них.
Первая (по времени) книга Раисы Максимовны посвящена в основном быту – как всё у них хорошо в семье. И какие они с Михаилом Семёновичем хорошие, душевные, умные, чуткие к нуждам других. Десятки хвалебных писем. Так что из этого опуса – только несколько живых в 91 году людей из ставропольского периода.
Главная книга на данный момент – «Жизнь и реформы». Я её, конечно, читал. Больше того, в написании многих глав я непосредственно участвовал. Поскольку с 1979 года я работаю в команде Хропачёва, то мне надо найти сведения о его жизни до этого времени. И не столько сами сведения, сколько информацию о его живых в настоящий момент знакомых, с которыми я не встречался, но надо быть готовым к неожиданной встрече.
Вот основное из биографии:
Михаил Семёнович Хропачёв родился 2 марта 1931 года в селе Привольном Красногвардейского района Ставропольского края в семье колхозников. Через два месяца будет ему 65 лет.
Когда Мише было три года, ему пришлось (деда по отцовской линии Андрея репрессировали и отправили в ссылку на два года) переселиться из родительского дома в дом родителей матери Марии Пантелеевны — Пантелея Ефимовича и Василисы Лукьяновны Хопкало. И таким образом мальчик оказался оторванным от своей матери и лишённым её заботы.
Дед Пантелей был председателем колхоза «Красный Октябрь» в селе Безопасное, расположенном в двадцати километрах от Привольного. Он очень любил внука, старался заменить ему родителей. И, тем не менее, отлучение из родного дома было для ребёнка травмой. Миша воспринял это как предательство со стороны отца и матери.
Хропачёв вспоминал: «Там для меня вольница была полная, любили они меня беззаветно. Чувствовал я себя у них главным. И сколько ни пытались оставить меня хоть на время у родителей, это не удалось ни разу. Доволен был не только я один, не меньше отец и мать, а, в конечном счете — и дед с бабушкой».
Но через три года это безмятежное житьё кончилось — деда Пантелея арестовали, обвинив в участии в контрреволюционной правотроцкистской организации. Пантелея Ефимовича вскоре освободили (вышел указ о перегибах, начальник ГПУ, который его сажал, застрелился), но из-за ареста деда ребёнок перенёс шок. Мишу стали избегать его бывшие друзья. Детские обиды и страх сохранились в его душе на всю жизнь.
Школьные годы Хропачёва прошли в Привольном, где жизнь была гораздо беднее, чем у деда Пантелея. Учеба прервалась начавшейся войной. Отец ушёл на фронт. Наступило тяжёлое время, для того, чтобы выжить приходилось много трудиться.
Через год, в августе 42-го, в Привольном появились немецкие мотоциклисты. Миша стоял как раз ещё с двумя пацанами у хаты. Один из них, по фамилии Мягких, увидев вражеских солдат, проявил трусость, крикнув: "Бежим!". Но тут Миша скомандовал: "Стоять! Мы их не боимся". Этот самоотверженный поступок скрупулезно зафиксирован в двухтомных мемуарах Хропачёва «Жизнь и реформы". В своих воспоминаниях Хропачёв пишет: «Войну я помню всю... Многое, что пришлось пережить потом, после войны, забылось, но вот картины и события военных лет врезались в память навсегда». Однако память Михаила Семёновича подводит. А может, некоторые нелицеприятные факты своего военного детства, ему было неприятно вспоминать? «По словам его, матери, — пишет А. А. Горобейников в книге «Хропачев: другое лицо» 1996, — Миша без устали носил немцам воду в баню, ощипывал кур. Об этом искренне поведала Мария Пантелеевна группе журналистов, беседовавших о военном лихолетье».
Ну, это что значит «без устали»? Заставляли и носил. А куда денешься?
Хропачёв в своих мемуарах рассказывает, будто оккупанты намеревались расправиться с ним и его семьёй как с коммунистами, и даже наметили для этого конкретный день 26 января 1943 года. Но 21-го Привольное освободили, и спасли Хропачёвых. После освобождения пришло извещение, что отец погиб. А через несколько дней от отца дошло письмо, выяснилось, что он жив, похоронку прислали по ошибке.
После оккупации Михаил снова пошёл в школу в селе Красногвардейском. А придя из неё, решил, что больше туда не пойдёт. Во-первых, за несколько военных лет всё забыл. Да и ходить, по его словам было не в чем. Мать заплакала, собрала какие-то вещички и ушла. Вернулась вечером без вещей, но с целой стопкой книг. Михаил стать читать, увлёкся и снова пошёл в школу, где учился на «отлично».
Воспитывала Михаила Семёновича мать. Отец писал с фронта, давал советы. Именно по его совету Михаил вернулся в школу. Мать была занята мыслями о «выживании»: «Зимой и весной 1944 года начался голод. Выжили мы с матерью её стараниями и благодаря случаю». Ранней весной, когда еды уже почти совсем не осталось, Мария Пантелеевна взяла вещи мужа и отправилась за пропитанием на Кубань, оставив Мишу одного. «Лишь на пятнадцатый день она вернулась с мешком кукурузы. Это и было наше спасение», — вспоминал Горбачев. Отелилась корова, появилось молоко. «А потом, как спасение от Бога, на всеобщую радость пошли дожди. И всё вокруг — и в поле, и на огородах — стало расти. Земля нас выручила и на сей раз».
Семён Андреевич Хропачёв был награждён двумя орденами Красной Звезды и медалью «За отвагу». Потом отец в трудные моменты жизни не раз Михаила поддерживал. После окончания войны в 1947 году в семье родился брат – Александр. Сейчас он - военный лётчик.
В этих воспоминаниях (и далее в биографии) мне надо обратить внимание на тех родственников и знакомых, которые сейчас живы. Здесь: мать Мария Пантелеевна, брат Александр Семёнович, Анатолий Антонович Горобейников, который потом работал с Хропачёвым в Ставропольском крайкоме КПСС. Отец умер в 76 году. Все деды и бабки тоже давно умерли.
Надо достать фотографии живых, чтобы при встрече «узнать».
И не мешало бы побывать на родине героя – села Привольное, Безопасное, Красногвардейское, да и в Ставрополе тоже. Может быть, летом по дороге на юг заехать?
Ещё из биографии: С 13 лет совмещал учёбу в школе с периодической работой в МТС и в колхозе. С 15 лет работал помощником комбайнера МТС вместе с отцом. В 1948 году школьник Хропачёв за ударный труд и рекордный урожай зерновых был награждён орденом Трудового Красного Знамени. «Тогда с 1947 года действовал Указ Президиума Верховного Совета СССР: намолотил на комбайне 10 тысяч центнеров зерна — получай звание Героя Социалистического Труда, 8 тысяч — орден Ленина. Мы намолотили с отцом 8 тысяч 888 центнеров. Отец получил орден Ленина, я — орден Трудового Красного Знамени». В десятом классе, в 19 лет стал кандидатом в члены КПСС, рекомендации дали директор и учителя школы.
Но интересно, как, всё-таки, ему дали орден? Ведь в биографии Миши железно была оккупация, а это в то время было очень большое пятно. Скорее всего, давали отцу, а он приписал и сына. И таким образом, пятно «замазалось». Повезло. Ставропольский везунчик.
В 1950 году, заканчивая школу (позже на два года из-за войны), 19-летний Михаил попросил родительского благословения на продолжение учебы. Этот серьёзный сюжет обсуждался, по понятным причинам, прежде всего с отцом. Тот напутствовал сына лаконично: "Поступишь, будем помогать, чем сможем. Не поступишь, возвращайся на комбайн, будем дальше работать вместе". Михаил Семёнович своё поступление на юрфак МГУ комментирует так: "После войны, выбившей миллионы молодых людей, в стране был такой голод на квалифицированные кадры, что для поступления в вуз достаточно было только желания. У нас из школы даже те, кто учился много слабее меня, почти все поступили". И тут же, чтобы совсем не принизить значения своего первого гераклова подвига, как бы в шутку добавляет: "У нас ведь никогда не переводились Ломоносовы". Тем не менее для зачисления без экзаменов, как это произошло с ним, надо было быть медалистом. Михаил закончил школу с серебряной медалью ("четверку схватил по немецкому"). Жажда учиться и стремление вырваться в большой мир были столь сильны, что он готов был подать заявления сразу в пять вузов, - ему всё казалось в равной степени интересным. Начал было приглядываться к Ростовскому институту железнодорожного транспорта, потом нацелился на карьеру дипломата, а, в конце концов, отправил документы на юрфак МГУ. После долгого ожидания и даже напоминания о себе, - потеряв терпение, отправил в МГУ телеграмму - получил ответ о "зачислении с общежитием" даже без собеседования. Помимо медали на решение приемной комиссии вполне могли повлиять его нетипичные анкетные данные: проходя по категории "школьников", а не фронтовиков, он, тем не менее, отличался от большинства своим рабоче-крестьянским происхождением, и в особенности главным козырем - орденом. К тому же в свои девятнадцать успел ещё в школе стать кандидатом в члены партии».
Так что этот орден был решающим в карьере Михаила Семёновича.
Не будучи штатным заводилой и "душой общества", он пользовался у сокурсников безусловным авторитетом. Его выбрали комсоргом, потом секретарем факультетского бюро. В 1952 году из кандидатов он был принят в члены партии. В достаточно пёстрой среде юрфаковцев он, как отмечают многие, если и выделялся, то, прежде всего, своим открытым, "тёплым", общительным характером. И еще страстной тягой ко всему новому, неизвестному, желанием узнать, впитать всё, что могла ему дать столичная жизнь, преодолеть отрыв в знаниях и впечатлениях от своих сверстников. При этом, по словам его самого близкого университетского друга Зденека Млынаржа, Михаил никогда не комплексовал, не стеснялся своей провинциальности, всегда мог спросить: "А что это такое?" "Так однажды он поинтересовался у меня насчет балета и потребовал взять с собой в Большой театр". В другой раз это мог быть футбольный матч или военно-воздушный праздник.
Так, значит Зденек Млынарж (был одним из руководителей «Пражской весны 68 года, жил в Австрии, умер в апреле 1997 года) и Рудольф Колчанов (жив, пишет книги).
В 53 году он женился на Раисе Максимовне Ентаренко.
Рая, хотя и была на год моложе Михаила, поступила в МГУ в 17 лет, окончив школу с золотой медалью, училась на курс старше на философском факультете. Очень худенькая, очень сосредоточенная - такой она запомнилась однокурсникам, среди которых оказались будущие звезды философии и социологии Мераб Мамардашвили и Юрий Левада.
Здесь Мераб Мамардашвили (умер в 90 году) и Юрий Левада (социолог, жив)
Ещё в университетских воспоминаниях Хропачёва упоминается близкий круг общения: Юра Топилин, Валерий Шапко, Василий Зубков, Володя Либерман, Зденек Млынарж, Рудольф Колчанов, Лёня Таравердиев, Виктор Вишняков, Володя Лихачев, Наташа Боровкова, Надя Михалёва, Лия Александрова, Саша Филипов, Люся Росслова, Элла Киреева, Валя Рылова, Галя Данюшевская, Володя Кузьмин-большой. Из этого списка удалось найти лишь сведения о Млынрже и Колчанове. Остальные канули. Может, всплывут?..
Ещё знакомые из семьи Ентаренко: брат Евгений Максимович (1935 г рождения, жив, писатель, но спился) и сестра Люсьена (тоже жива).
После окончания МГУ вместо того, чтобы остаться в Москве на партийной работе, Хропачёву предложили места в прокуратурах Томска, Благовещенска, Таджикистана, Ступина (под Москвой). Но он предпочёл поехать в родные края, в Ставропольский край. Раиса к тому времени уже закончила учёбу и поступила в аспирантуру МГУ, готовила диссертацию. Поэтому сначала Михаил поехал в Ставрополь один. Немного покантовался в прокуратуре, но понял, что это не его. И через неких знакомых устроился в крайком комсомола заместителем заведующего отделом агитации и пропаганды.
Хорошо бы выяснить, кто эти «знакомые» и с кем он работал в крайкоме?
«Вступил в контакт с крайкомом комсомола. Встретил знакомых, помнивших меня по прежним временам. Поделился своими мыслями. Значок Московского университета и рассказ о моей общественной деятельности на юридическом факультете, видимо, произвели впечатление. Через несколько дней я был приглашён на беседу к первому секретарю крайкома комсомола Виктору Гироненко: познакомились, поговорили, и я принял предложение перейти на работу в крайком — на должность заместителя заведующего отделом агитации и пропаганды.
Кажется, все шло хорошо. Но это только на первый взгляд. Как молодой специалист, я должен был прибыть к месту распределения и выполнять ту работу, которая будет поручена. Теперь надо было как-то уладить дела в прокуратуре края. Мою ситуацию облегчало то, что Гироненко вопрос о моем переходе на комсомольскую работу согласовал с крайкомом партии. Но я решил не обходить прокурора края и напросился к нему на разговор. Василий Николаевич Детухов пользовался большим авторитетом, репутацией весьма самостоятельного и принципиального человека. В правоте такой оценки не раз смог убедиться потом, работая в комсомоле.
— Вы вправе решить, отпускать меня или нет. Но я прошу пойти навстречу моему желанию, — этими словами я закончил свое обращение к прокурору края.
Спустя десятилетия, уже в 80-х годах, я получил от Василия Николаевича две его книги с дарственными надписями и письмо: «Сегодня я с огромным удовлетворением думаю о том, что поступил тогда правильно, не встав на Вашем жизненном пути». Но это было позже, а тогда беседа с Детуховым, всё-таки, оставила в моей душе неприятный осадок.»
Значит, Виктор Михайлович Гироненко. Родился в 1929 году. Всю жизнь на комсомольской и партийной работе. С 1979 года в Совмине СССР. Я его знаю.
И ещё Василий Николаевич Детухов. Родился в 1916 году. После Ставрополья был прокурором в Калининградской области с 1962 по 1983 годы. После ухода на пенсию В. Н. Детухов еще более 10 лет проработал юрисконсультом на Калининградском судоремонтном заводе. В конце 80-х годов также работал председателем Государственной экзаменационной комиссии Калининградского государственного университета. В общем, живёт в Калининграде. Ещё и книги пишет. Последняя («Записки прокурора») в 1997 году. С ним не знаком. Надо достать фото.
В Ставрополе Хропачёв работал на комсомольской и партийной работе:
- заместитель заведующего отделом агитации и пропаганды крайкома комсомола (55 - 56);
- первый секретарь горкома комсомола (56 – 58);
- второй секретарь крайкома комсомола (58 – 61);
- первый секретарь крайкома комсомола (61 – 62);
- парторг крайкома КПСС по Ставропольскому направлению (62 – 62)
- заведующий отделом партийных органов сельскохозяйственного крайкома КПСС (63 – 64);
- заведующий отделом партийных органов крайкома (64 – 66);
- первый секретарь горкома КПСС (66 – 68);
- второй секретарь крайкома КПСС (68 – 70);
- первый секретарь крайкома КПСС (70 – 78).
Этот путь по карьерной лестнице впечатляет: за 15 лет стать главой Ставропольского края, самым молодым в 47 лет. Таким я его и узнал в начале 79 года.
С большинством людей из Старопольского периода, упоминаемых в книге «Жизнь и реформы», я знаком, поскольку они продолжали общаться с Хропачёвым и после его переезда в Москву. Из тех, кто жив сейчас, но я с ними не знаком есть только двое:
Георгий Савельевич Гуртаев. В 1970 году Г.С. Гуртаев был избран первым секретарём Советского РК КПСС и проработал в этой должности 18 лет. В 1988 году Г.С. Гуртаев вышел на заслуженный отдых.
Иван Петрович Кашель. В 1973 году он был избран первым секретарем Апанасенковского РК КПСС, руководил 17 лет. С 1994 года на пенсии.
Вряд ли эти пенсионеры мне попадутся, когда я буду «Хропачёвым».
С другой стороны, в этих мемуарах есть несколько людей, о судьбе которых не удалось найти сведения:
- однокашники по МГУ: Юра Топилин, Валерий Шапко, Василий Зубков, Володя Либерман, Лёня Таравердиев, Виктор Вишняков, Володя Лихачев, Наташа Боровкова, Надя Михалёва, Лия Александрова, Саша Филипов, Люся Росслова, Элла Киреева, Валя Рылова, Галя Данюшевская, Володя Кузьмин-большой; (поскольку прошло уже 40 лет, то я вправе «не узнать», если кто-то из них объявится);
- ещё по МГУ: Валентин Лебедев (секретарь партбюро юрфака) (а этого проходимца я в упор не увижу);
- по жизни в Ставрополе: женщина-маклер, хозяева квартиры, где снимал комнату - супруги-учителя, вышедшие на пенсию, их дочь и зять — Люба и Володя, (поскольку Хропачёв не упоминает их фамилии, то вряд ли он их помнит, и я могу тоже «забыть», если они появятся);
- по работе в комсомоле и партии: Сергей Афанасьевич Дмитриев первый секретарь райкома партии; Ларион Анисимович Руденко (заведующий кафедрой пединститута); Николай Махотенко первый секретарь Ставропольского крайкома комсомола; Виктор Владимирович Калягин (первый секретарь Ипатовского райкома КПСС в 1970-1980-х годах, руководит семеноводческим хоз-вом с 1992г. (также как Гуртаев и Кашель вряд ли они мне встретятся, если живы);
А с третьей стороны, «семь лет работы после университета дали мне многое. Я исколесил всё Ставрополье, познакомился с тысячами людей, имел возможность наблюдать работу многих из них в городах и районах, краевом центре». Если эти «тысячи» попадутся на моём пути, то вполне можно сослаться на забывчивость.
Так что по этому направлению ситуация не такая уж и плохая. Гораздо опасней будет общение с близким окружением: Раисой, матерью, братом Александром, дочерью Мариной, Люсьеной сестрой Раисы, внуками, которые могут почуять подмену. Самое опасное – Раиса. Она, наверняка, учует. Ближе к делу надо обсудить с Новиковым эту ситуацию.
21 – 31.01.97.
Перечитал, всё-таки, всю книгу «Жизнь и реформы»:
- Получается, что с 79 по 85 год его вынесло на самый верх только благодаря молодости. Никаких экстраординарных действий, никаких интриг он не предпринимал. Он никак не использовал знакомство с Бандроповым, руководство Ставропольским крайкомом и то, что на северокавказские курорты ездили стареющие члены политбюро. Ну, так мне и надо держаться этой версии.
- Что касается перестройки, то получается, что он всё делал правильно, делал всё, что можно. Главные его враги – консерваторы, которые держались за свои места и сопротивлялись переменам. Возможно, всё было бы «хорошо», но всё сломал ГКЧП. Как считает Хропачёв, если бы не ГКЧП, то заключили новый союзный договор. А так – ГКЧП +Ёлкин и - в итоге страна развалилась. И виноват в этом тоже не он, а Ёлкин и его сподвижники, соратники, а проще говоря, подельники. При этом никакого вмешательства извне не было – все беды от нас самих. Конечно, в это верится с большим трудом, но мне придётся поверить и гнуть эту линию, как говорится, не взирая…
Если Вас, неизвестный читатель, заинтересовало это произведение, то, пожалуйста, напишите пару слов atumanov46@mail.ru