Я живу в маленькой комнате. Здесь у меня есть стол, полки с книгами, диван, настольная лампа, окно ... и дверь. В комнате всегда полумрак, поэтому очертания всех предметов размыты. Четкими я вижу только эти маленькие буквы, поскольку они лежат в световом круге лампы, но именно в буквах я больше всего не уверен.
В моей комнате есть книги. Их немного, но я не могу сказать, что все эти книги я прочёл, так как боюсь ошибиться. Хотя я помню название каждой книги, её автора, цвет обложки, запах страниц и какова эта книга на ощупь. Наверное, всё дело в моём беспорядочном чтении : я беру книгу, открываю её где попало, жадно прочитав несколько страниц, откладываю её, беру другую и так далее. Если меня ничто не отвлекает, я читаю до тех пор, пока не падаю и не засыпаю от усталости. Предполагаю, что многие из моих книг я уже прочёл неоднократно, но каждый раз, когда я раскрываю любую книгу, её содержание представляется мне таким новым, будто я взял эту книгу впервые. На самом деле книги не меняются, но меняюсь я сам : каждый день, каждую минуту я новый и неповторимый. Порой я спрашиваю себя : зачем я читаю все эти книги, если потом не могу вспомнить, что написано в каждой из них ? Однажды я нашёл довольно убедительный ответ на этот вопрос : я создан отчасти этими книгами ; если бы я их не прочёл, я был бы другим, иными словами, меня не было бы.
Я по сути наблюдатель, мне претит любое действие. Я люблю смотреть в окно, но также можно сказать, что я не могу жить иначе - для меня это способ и, даже, смысл существования. Мне необходимо соприкасаться с окружающим миром, хотя бы для того, чтобы ощущать, что я живу. Вот, например, я прикасаюсь к стеклу : стекло холодное, значит за окном холодно, а в комнате тепло, моей руке холодно, значит я способен ощущать холод, я способен размышлять, я существую ... Таких испытаний множество, и каждое из них дает бесконечную цепочку знаний об окружающем мире и обо мне самом. И самое главное то, что каждое испытание придает на некоторое время смысл моей жизни.
Из окна я вижу других людей и слышу их голоса. Мне нравиться наблюдать за людьми ; мне нравятся люди, я думаю, что они добрые и весьма забавные. Невольно я сравниваю себя с ними. Я полагаю, что когда я, наконец, выйду из комнаты, и мне придётся общаться с людьми, я должен знать как себя вести с ними, как отвечать на их слова и реагировать на их поступки. Ведь, не правда ли, что всякое действие людей по отношению ко мне - это будет не что иное, как ответная реакция на моё собственное поведение по отношению к ним ? Вряд ли я смогу рассчитывать на что-либо хорошее, если буду обманывать людей, оскорблять их, делать им больно. Короче говоря, если мне придётся туго, то винить в этом я должен только самого себя. Мне нравится эта мысль, она внушает уважение.
Однако, чтобы общаться с людьми, нужно знать кто они и чего от них можно ожидать. Частенько я сомневаюсь, что моих наблюдений из окна достаточно. Не слишком ли далеки от реальности мои представления о людях ? Я опасаюсь не напрасно, потому что хорошо знаю мою склонность к фантазированию : сколько раз я, хватаясь за мельчайшую, ничтожную деталь, создавал в воображении гигантские картины, на поверку весьма слабо отражавшие действительность.
Впрочем, можно исследовать других посредством себя : homo sum, я – человек, humani nihil a me alienum esse puto, и ничто человеческое мне ни чуждо ; люди - такие же существа, как я, и наверняка у них такие же мысли, ощущения, чувства, как у меня, им нравится и не нравится то же самое, что и мне. Подобные размышления приводят меня к признанию себя «нормальным человеком».
Дальше я открываю дверь, собираясь выйти наружу, и ... замираю на пороге : а нормальный ли я ? Сомнение пришло ко мне постепенно во время длинных бессонных ночей, когда в моем мозгу начинала своё вещание неведомая радиостанция, во время вялых пасмурных дней, когда разноцветные бабочки порхали вокруг меня и садились на серые стены моей комнаты. В начале я был ошарашен, я трясся от страха и думал о самоубийстве, потом смирился. Но снаружи мне делать нечего, я не смогу общаться с людьми, мы никогда не поймём друг друга. (Я закрываю дверь.) Во всяком случае, ведь никто кроме меня не сидит постоянно в маленькой, полутёмной комнате, а значит я не такой как все, я – ненормальный, и мне не место среди людей за окном. Тогда зачем же я их изучаю, если мне не суждено перешагнуть порог моей комнаты ?
Ответ прикатился ко мне зеркальным шариком, в котором я увидел своё отражение. Человек живет единственно для того, чтобы узнать самого себя. Он общается с другими людьми только потому, что видит в них своё отражение. Что мне прежде всего нужно знать, чтобы жить ? – Самого себя. Что я знаю меньше всего ? – Самого себя. Что мне наиболее доступно для изучения ? – Я сам. Что есть в мире самое таинственное, интересное, непредсказуемое ? – Я сам. Самопознание – вот цель жизни !
Всякое непонимание порождает страх, инстинктивное желание убежать от неизвестного, непонятного явления. Преодолев страх, я продолжаю исследование и, наконец, среди туч блеснул луч солнца, его свет всё ярче и ярче, наступает экстаз, оголтелая радость познания, а затем спокойное, удовлетворённое созерцание. Выловив из океана сознания невиданную, сияющую мысль, я как заворожённый рыбак склоняюсь над моей золотой рыбкой, ещё трепещущей в моих руках. Я вижу на её сверкающей чешуе отражение неведомых миров, созданных моей фантазией. Дальше я погружаюсь в мечты, не замечая, что рыбка моя истлела, и я держу в руках рассыпающийся белый скелет.
Иногда мне кажется, что моя комната невидимыми нитями привязала меня к себе и уже никогда не отпустит. Я обречён на пожизненное одиночество в тесной мрачной комнате. В то время как снаружи – свет, праздник, веселье, я слышу голоса людей, их смех. Тогда я изо всех сил стучу в дверь, кричу : «Откройте дверь ! Помогите мне выбраться отсюда !» Но никто меня не слышит или люди не хотят выпускать меня из комнаты : я им не нужен, не интересен, или они забыли о моём существовании, или они боятся меня ... Впрочем, я сам не знаю, что я буду делать, если выйду из комнаты. Я так привык к моей комнате, что наверное не смогу жить вне её стен. Ведь если улитку вытащить из её раковины, она тут же умрёт. Мне здесь не так уж плохо – тепло, тихо, спокойно. Вряд ли снаружи я буду чувствовать себя лучше, чем в моей комнате. Но всё-таки порой мне очень хочется выбраться из моей комнаты на свет, к людям. Выйти однажды навстречу к ним – притихшим, удивлённым – и сказать : «Здравствуйте. Я вас люблю. Я хочу быть с вами».
Акутагава сказал : «Согласно буддийским верованиям, существуют различные круги ада. Но, в общем, ад можно разделить на три круга : дальний ад, ближний ад и ад одиночества... Ещё издревле люди верили, что ад – это преисподняя. И только один из кругов этого ада – ад одиночества – неожиданно возникает в воздушных сферах над горами, полями и лесами. Другими словами, то, что окружает человека, может в мгновение ока превратиться для него в ад мук и страданий ...»
Каждый человек от рождения обречён на одиночество. Потому что никто другой не может полностью понять его. Как выразить словами чувство душевной боли, тоски, отчаяния ? Для этого нужно передать состояние души. Но это невозможно. И дело не в несовершенстве языка, а в том, что второго такого же человека нет в мире и не будет никогда. Поэтому никто не поймёт человека лучше, чем он сам ; никто не полюбит его сильнее, чем он сам ; никому он так не нужен, как самому себе. И везде и всегда каждый человек таскает с собой свой ад одиночества.
Мой ад – это моя комната.