Эта мнимая пустота внутри может заполнить все что угодно, только не слова. Иногда, когда момент совсем неподходящий, кажется, одного слова хватило бы для того, чтобы начать впитывать. Режущий свет над головой жужжит и расщепляется о тонкие стенки зрачков. Захмелевший, траурный гул доносится откуда-то из-за соседской стены. Все меньше остается времени. Или, скорее, все четче чувство ускользающего момента. Приближается что-то ужасное, по своим габаритам и значимости. Утро выбрасывает меня на очередные камни и я группируюсь, как могу.
И это кромешные дебри. Дьявольская пустота. Собачий, воющий холод. Высокомерный офицер молодой полиции осматривает мои карманы так, будто я храню в них что-то кроме своих рук. Выворачивает манжеты, встряхивает капюшон. Зимняя станция Калужская. Я должен был к ней привыкнуть, да вот как-то пока не получается. Мне говорят, льготный проездной оформлен не на мое имя. Зачем они говорят мне то, о чем я итак знаю? Хочется спросить у них, чему равна сумма квадратов катетов и о судьбе сборной России по футболу. Но я молчу. Одного слова могло бы хватить для того, чтобы определить себя в раздел нарушителей спокойствия. Одно слово может определить дальнейший ход ближайшей недели, но я молчу. Молчу, как всегда молчал. Пять смятых сотен в кулаке решают проблему затянувшейся паузы и я иду к перрону.
В толкотне теплых курток и шуршащих капюшонов зарождается электричество, которое оседает в моем солнечном сплетение. Нежится там. Трется о стенки груди, как ласковый щенок. И я лелею его. В голове снова гудит. Гудит, как двигатель электрички под ногами. Низко и протяжно. Мысли выливают на меня толщу изображений насилия и я не понимаю, работаю я, как приемник, или передатчик? Три станции подряд об меня трется какая-то чернокожая потаскуха. Я брезгливо отворачиваюсь от нее лицом, но при этом стараюсь не поворачиваться спиной. Дибильная сцена. К счастью, на Ленинском она выходит и её место занимает здоровенный урод с зализанными назад волосами. Этот педрила хотя бы хочет меня, а не мои деньги.
Мост на Болотной является достоянием в кругу сладкоголосых и смазливых идиотов. Даже в такой собачий холод они приползают сюда со своими спутницами, вешают здоровенный замок цвета морской волны на перила моста, целуются, выбрасывают ключ в вонючую, желтую воду реки и бегут плодиться и размножаться дальше, но уже с полной уверенностью в своем будущем. Неплохое страховое агенство. Отличные гарантии.
Проходя мимо такого замка, размером с добротный снаряд для судовой пушки, я невольно провожу аналогию с теми людьми, которые покупают себе здоровенные машины в качестве компенсации комплексов. Не верю в это дерьмо конечно, но на что не пойдешь ради еще одно причины позлорадствовать. В самом конце моста, на ржавом поручне висит маленький, никелированный замочек размером с циферблат наручных часов. Шутка испорчена.
В очереди Макдональдса ко мне подходит бомж. Такой, своеобразный король всех ничтожных жизней. Вальяжной походкой, виляя задом и кивая головой в такт каждому шагу, он возвращает мне веру в наркотики и алкоголь. Если это дерьмо и убьет нас, то, по крайней мере, сначала сделает счастливыми. Называет меня братишкой. Просит денег. Не сказав ни слова, сыплю ему в грязную ладонь мелочь. Он, демонстрируя мне рыжие зубы и воспаленные десна, разворачивается и медленно уходит. Кажется, у кого-то сегодня будет хороший вечер.
Кассир на раздаче еды на ломаном русском рассказывает о спец. предложениях и устало улыбается. Молодая девушка из средней Азии. Почему-то сочувствую ей. Задавая вопросы, она взглядом просит меня отвечать коротко и ясно. Отказываюсь от всего, беру большой чизбургер, среднюю картошку и стандартную колу. Когда еда оказывается на подносе, меня благодарят на том же ломаном русском и желают приятного аппетита. Уже уходя, слышу, как мужчина стоявший за мной здоровается на английском и в ответ получает залп из спец. предложений на родном ему языке с намеком на Британский акцент. Я буквально чувствую торжествующую улыбку безымянной кассирши и смущение голодного выпендрежника. Ухожу с чувством, что сейчас свершился акт справедливости.
На втром этаже Макдональдса жадно вгрызаюсь зубами в свой бургер. Шумно пью из соломки. А еще картошка. Ее нужно есть быстрее. Еще быстрее! Пока она не обмякла и потеряла всю свою суть. Чувствую себя свиньей. Очень довольной свиньей. За соседним столиком упитанная девочка побеждает меня в скорости. Побеждает, я бы сказал, одной левой. Правой рукой упрямо потрошит бокс "хеппи мил". Поочередно достает яблоко, мафин, зеленую, шлюховатого вида, фею с крыльями. Ради последнего она готова разорить целый город. Если понадобится, и не один. Девочка пытается радостно взвизгнуть, но вместо этого варварски рычит. Фея улыбается ей прямо в лицо. Надменно и самоуверенно. Рядом с девочкой ее мамаша. Эта тоже побеждает меня. 'Ну конечно. Это же не моя весовая категория!" - думаю я.
У противоположной стены компания студентов играет в какую-то идиотскую игру основанную на пощечинах. Долго не могу разобраться в правилах. Каждую секунду кто-то получает смачного леща, а потом вся компания заходится истерическим смехом. Молоденькая девочка открывает свой "Экстра сайз" с колой и под столом льет в него коньяк. Передает дальше по часовой стрелке. Снова заходится смехом. Наконец разбираюсь в правилах. Хорошая игра.
В переполненном, как мои кишки, туалете стоит своя атмосфера. Из колонок под потолком льется жизнерадостная музыка. Сушилка для рук ревет не переставая. В заляпанном зеркале мужчины разглядывают свои лица. Какой-то мужик косится на мой член из соседнего писсуара. Я стою, как придурок, уставившись в стену прямо перед собой и разглядываю грязные разводы на пожелтевшей плитке. В какой-то момент меня по настоящему начинает интересовать, при каких обстоятельствах на уровне моего лица перед писсуаром может появиться пятно кетчупа. Воображаемые картины массовой драки и извращённого пищевого фетиша никак не оправдывают тот факт, что ширинку нужно расстёгивать двумя руками. Мужик принимает моё выражение лица на свой счёт, удовлетворенно кивает и уходит. Хочется поблагодарить его, но, думаю, это будет лишним. "Спасибо за то, что перестал пялиться на мой член!" Звучит и правда отвратительно.
Выходя на улицу, все еще чувствую себя в свинарнике, но уже человеком. Сигарета ломается в пальцах. Закуриваю со второго раза и вижу в этом какой-то знак. Всю дорогу до Новокузнецкой пытаюсь разобрать смысл знака. Решаю, что это плохая примета и опасливо оглядываюсь по сторонам. Через стеклянную витрину мебельного вижу удобнейшее кресло. Как же мне хочется сесть в него и уснуть!.. Продавец по ту сторону стекла понимающи улыбается. Потрепанные волосы, несвежая рубашка, стеклянные глаза, бледное лицо с зеленоватым отливом. Распознав похмелье, киваю ему в ответ. Мы практически стали лучшими друзьями на эту секунду.
На улице Балчуг столпотворение пиджаков в пальто и юбок-карандаш в дубленках. "Ну уж нет!" - думаю я и сворачиваю на набережную. Иду вдоль реки до ближайшего моста и только там закуриваю следующую. Несмотря на сильный ветер получается с первого раза и я решаю, что порча снята.
Через дорогу от меня какая-то влюбленная в себя пара. Он несет ее сумку. Она —какой-то бред о процентных ставках на ипотеку и вкуснейших завтраках на лазурном берегу. Парень самодовольно и понимающе ухмыляется ей в ответ. Получается, как-то тупо и нелепо. Сильной и цепкой рукой, перехваченной в кисти псевдо-золотыми часами от "Rolex" (или что там сейчас носят самодовольные клерки с претензией на однушку в Бутово?), он уверенно хватает ее за упругий зад. Она шутливо возмущается и хихикая отталкивает его руку. Редкостная шлюха. Тот ещё идиот. Идеальное сочетание.
Где-то в голове начинает нарастать гул. Очень похоже на то, как если бы сотни базарных баб начали продавать мне кинзу или что-то более противное в самый жаркий июльский день. Я стараюсь не обращать внимания но на всякий случай сворачиваю в ближайший магазин. Навязчивое тепло и разбавленная водой и индийскими мотивами музыка застают меня врасплох и я старюсь сделать все как можно быстрее. С неровных полок дружественно пялятся мерзавчики и чекушки. Я не поддаюсь и иду дальше. Вино в картонных коробках из Пьемонта все ещё способно пошатнуть мою гордость. Я побеждаю и их. Мимо ацтекских пирамид с водкой и советским шампанским пройти проще всего. Сегодня я ненавижу себя больше обычного, но это уже слишком.. Когда начинаются соки и воды я думаю о своей соседке, которая каждое утро бежит свои три километра с наушниками в ушах и приветливо улыбается каждому встречному. Пот застилает ей глаза. Мокрая майка явно демонстрирует, о чем именно она думает на своих пробежках. Здоровый цвет лица в свете жёлтой лампы и вовсе делает из неё умирающую от рака последней стадии. Не то, что хочется видеть только продрав глаза. Жалкое зрелище. Однажды, в семь утра, я еле сдерживался, чтобы не размазать ее радостный оскал о грязное зеркало в лифте. Нет. Никаких соков. Хотя бы в качестве акта протеста.
В мой голове рождаются десятки коктейлей авторства Венечки Ерофеева. Скажем, "Утреннее откровение" с огуречным лосьоном против лица и светлого пива подошло бы мне сейчас как нельзя кстати. Или, просто навскидку, "Красный октябрь" с легендарным одеколоном и водкой. Я думаю, нет точно знаю, важен творческий подход и возвышенность духа. Все остальное — суета и выпендрежничество. Главное, ребята, духом не стареть. Останавливаясь перед шкафом с авангардом нищебродства я выбираю самую красивую бутылку и не долго думая беру её с собой. На кассе оказывается что у меня нет с собой паспорта, но моё выражение лица, как мольба о сочувствие, делает своё дело и я выхожу с наживой.
Если пить как животное, то хотя бы делать это по человечески.
Попасть в московский подъезд не так сложно, но нужно запастись терпением. Дождаться, пока кто-нибудь будет выходить из подъезда, скорчить самую отмороженную мину и успеть за закрывающейся дверью. Вот и все. Другое дело, убедить себя в том, что ничего такого в этом нет. Выдохнуть и не отдавать себя воле инстинктов.
Когда я выхожу обратно на улице все так же многолюдно. На детской площадке кодла людей выгуливают своих питомцев. Только одного из выгуливаемых зовут Шарик. "Фиона, поделись с Генрихом игрушками. Он хочет с тобой дружить!" "Милена, не лезь в лужу!" "Шарик! Ко мне! " Довольно сложно понять, кому из них нужен намордник. Стройка неподалёку идёт полным ходом. Рабочие общаются на своём выразительном языке полужёстов, полуматов и иногда междометий. С близлежащей автострады грязь хлопьями ложится на спешащих куда-то мрачных прохожих.
Я пытаюсь вспомнить, ради чего я вытолкал себя из дома. Вряди-ли для того чтобы проветриться. Мне нужно было встретиться с кем-то. Обговорить кое что. Разобраться с чем-то. И все это только вечером. Все предельно ясно, если не вдаваться в подробности.
Кое кто однажды сказал мне, что у всего должна быть причина. Достаточно веская и основательная для того чтобы просто быть. Будь то книга, рассказ, решение или поступок. Правило распространяется абсолютно на все.
Но вот он я, прошедший пол города и набравшийся сливочным ликёром в подъезде между третьим и четвёртыми этажами, совершенно забыл зачем мне все это нужно было. И вот ОН. Огромный мир безупречно больных людей, которые совершенно не понимают зачем им все это нужно сегодня. У нас должен, просто обязан, быть какой-то план. Должны быть какие-то причины. Иначе получается какое-то бессмысленное дерьмо.
Х.Т