На педсовете Лариса Михайловна Наседкина, прелестная «учихалка» биологии, классный руководитель восьмого «В» выслушивала в свой адрес от директрисы:
- Лариса Михайловна, вчера захожу я в школу, и что вижу - по коридору несётся ваш Габызьян верхом на «Коне» и орёт нечеловеческим голосом: «В будку! Все в будку!» Швыряет всех по сторонам, свистит так, что у меня уши заложило, а «Конь» ногами всех пинает, и, как настоящий жеребец, ржёт. Это что ещё такое? Это что за воспитание?
- Я их что ли учу дурости? Вы у них и спросите, Алла Семёновна.
- Ещё чего не хватало! Ваш класс, вы и разбирайтесь с ними.
- Алла Семёновна, как с ними разбираться? Да я их просто боюсь! Вы только посмотрите на Конева. Глаза у него, как у дога, ничего не выражают, но от взгляда его холодеет спина!
- А Габызьян?! Это же жизнерадостный идиот, дурак, способный на всё. Вы что, хотите чтобы они меня в тёмном переулке приловили? Или науськали Булана с Бугаяном? А тем ничего не стоит пыронуть ножом! Ради Бога, избавьте меня от них! Не хочу я ваших десять рублей за классное руководство. Лучше вам свою десятку отдавать каждый месяц буду!
- Лариса Михайловна, не городите тут всякую ерунду и не запугивайте страшилками, - остановила директор классную.
- Можно подумать, что у нас все ученики такие, как ваши придурки.
- Алла Семёновна, виновата ли я, что в восьмом «В» собрались такие ученички, как Конь, Габызьян и целая шайка их прихлебателей, а меня туда впёрли? Я с первого дня, как вошла в тот класс, чувствую дрожь в коленях. Как я могу воспитывать, если я их боюсь?
- Я не говорю, что вы виноваты. Но вы же знаете, как сейчас стоит вопрос : «Нет плохих учеников, а есть плохие учителя». Так что не будем искать виноватых, а работать с детьми надо. Или вы хотите, чтобы меня в РОНО на каждом совещании чистили вместо ваших Коней и Габызьянов? Там с них никто не спросит, а меня драить будут, как сидорову козу, за плохую воспитательную работу. А я-то тут причём?
- Да нет, Алла Семёновна, я вам того не желаю.
- Вызовите их родителей и поговорите!
- Вызывала!
- И что же?
- Какие они родители? Это же настоящие «люмпены». У Конева ещё дед раздевал людей днём и ночью, а отец, как я выяснила, по кличке «Жеребец» - в тюрьме сидит за то же. Мать Коня с того жила и сына растила, как могла.
У Габызьяна отец, по кличке «Макак», за бандитизм и поножовщину, с «Булей», отцом Булана, сидят тоже, а сам Толик и родился в тюрьме. Он заколкой для волос любой замок открывает. Настоящий «медвежатник»!
Чего хорошего ждать от Хачикова? Он же в «очко» играет даже на уроках с Хлияном! Я им говорю: «Как вам не стыдно на деньги играть?» И знает, что они мне ответили:
- Мы не только на деньги играем, Лариса Михайловна, хотите, мы и с вами сыграем.
Да так сказали, что я со страху теперь домой боюсь идти одна. Это же «хачики»!
- Я, Алла Семёновна, как начала знакомиться с семьями через детскую комнату милиции, так меня инспектор в чувство нашатырём приводила.
- Сентиментальная вы, Лариса Михайловна! Читайте «Педагогическую поэму» Макаренко. Там Жиган и Свист покруче ваших ученичков были!
- Так то в книге! И то была колония. А тут наяву, в обычной школе. Страх да и только. Нет, нет, забирайте у меня классное, Алла Семёновна. Я ещё молодая. Опыта у меня нет! И я ещё жить хочу!
- Вот и набирайтесь! Как-нибудь до конца года дотянем, а потом в ПТУ пусть идут. Может там ума наберутся, - сказала Алла Семёновна.
Лариса Михайловна расплакалась и её начали успокаивать учителя постарше.
- Да будет вам, Лариса Михайловна, растраиваться из-за каких-то подонков! Слёз на всех не хватит!
- Так они и учиться не хотят! В школу не ходят. Одни двойки! На второй год оставят. Это же для меня - вешалка!
Как только она произнесла «на второй год», все учителя заёрзали на стульях, будто им шлея под хвост попала.
- Какой «второй год», Лариса Михайловна?! Вы в своём уме? Вы думаете, что они одну вас мучают?
- Они меня оскорбляют не меньше вашего, - подал голос Ахмед Моисеевич, военрук.
- Где такое видано, чтобы майора Советской армии называли «Перхотью»?!
- А я из «Шимпанзе» у них не выхожу, - высказала свою боль Татьяна Сергеевна Шампазея, учительница русского языка и литературы.
- Эти дряни допытываются у меня: «А правда что Некрасов «буру», «секу» и «очко» гонял до полуночи, а после полуночи пИсал стихами?» А я откуда знаю? Я что, с ним в ваше дурацкое «очко» или «сику» играла? «Вот вы не знаете, а Маяковский утверждал, что Некрасов был шулером, за что его замочить хотели». С такими ученичками я скоро сама по «фене ботать» начну и «буру» в «очко» или «сику» гонять.
Разряжая обстановку, Татьяна Сергеевна рассмеялась.
- Да все мы у них то «кикиморы», то «курицы», - шумели учителя-женщины.
- А я какой им «Пудик»? - возмущался учитель физики Рафаэль Армаисович Пудельян.
- Стоит мне повернуться к доске, начинается по всему классу: «Тяв-тяв-тяв! Тяв-тяв!» И: «Пудик, молчать!» У меня в ушах до Чалтыря от тявканья звон стоит от такой физики. Им все законы - до лампочки. Они по своим законам пока тявкают, а скоро рычать начнут, а потом и загрызут. Надо им прививки от бешенства делать или нам - от столбняка!
- Да чего там мудрить, по трояшке поставим и пусть катятся на все четыре стороны, - подал идею географ Леонид Ильич Кауфман.
- Этим ребятам уже тесно в стенах школы. Им простор нужен!
- Так они ж «чёрной сотней» понесутся, Леонид Ильич, по просторам! Погромы начнутся. Школа их ещё как-то сдерживает, - заволновалась историчка, Галина Ивановна Бондарева.
- Эти опричники «прославят» нас на весь белый свет!
- А мы их с рук на руки передадим в ПТУ и пусть «славят» других, а с нас, любезная Галина Ивановна, взятки гладки, - ответил мудрый географ.
На том педсовет порешил: «Усилить индувидуальную подготовку слабых учащихся к выпускным экзаменам».
Принятое решение шустро выполнялось. Все дети «макак, жеребцов, булей, микит» и близких им по духу «хачиков» к концу года, не шевельнув ни единой извилиной в голове, «подтянулись». «Подтянувшись», некоторые из них решили продолжить учёбу в школе, что вызвало у учителей переполох.
- «Свидетельство о восьмилетнем образовании» будем выдавать в моём кабинете, - распорядилась директор школы. - Явку всех, кого в девятый не берём, обеспечить классным руководителям любой ценой!
На комиссии по выдаче «Свидетельства» заартачился Габызьян:
- В ПТУ не пойду!
- А куда ж ты пойдёшь? – спросила Лариса Михайловна.
- В девятый, а потом - в десятый.
- Так ты ж учиться не хочешь! Дурака валяешь, Габызьян.
- Валяю не валяю, а восемь классов уже имею! Осталось не так много.
- Ну, предположим, будет у тебя «Аттестат», а кем ты будешь, не имея профессии?
- В рэкет пойду.
- Имея «Свидетельство», можно и вором в законе стать. Ты тут нам мозги не компостируй, Габызьян, распишись вот здесь, - подала ему ручку директор школы.
- И чеши вальсом хоть в рэкитёры, хоть в воры в законе, а в девятый я тебя не возьму.
- За что я должен расписываться?! - насторожился Габызьян.
- За получение «Свидетельства о восьмилетнем образовании».
- Мы эти шуточки знаем, Алла Семёновна! И расписываться не буду!
Как и было обговорено, учитель физкультуры схватил выпускника за руки, а завуч сунула ему «Свидетельство» в карман и вытолкали Габызьяна за дверь.
Таким образом были всучены «Свидетельства» неугодным учащимся школы.
- Слава Богу!Спихнули! - вздохнув всей грудью и объёмным животом, подчеркнула важность момента физручка, Евгения Борисовна Бабищева.
- Как мы их сделали быстренько! - улыбаясь и жестикулируя руками победно, высказалась химичка, Белла Яковлевна Голякова.
На лицах учителей, завуча и директора школы расцвели улыбки. И в этот радостный момент в окно директорского кабинета раздался стук, на который все обратили внимание. Стучал Аркадий Габызьян.
- Леонид Ильич, прогоните этого дурака и скажите что мы его знать не знаем, а будет нарушать общественный порядок, милицию вызовем, - попросила директриса.
Степенный Леонид Илич подошёл к окну и открыл форточку. Не успел он и рта раскрыть, как Аркаша бросил, словно гранату под танк, что-то обёрнутое в газету.
- Ложись! - вскрикнул военрук и тут же ничком упал на пол под дверь, обхватив голову руками, как учил всех на уроках военной подготовки.
Брошенный Габызьяном свёрток огненно шипел, разбрасывая искры. Ужас обуял всю учительскую комиссию. Все, кто как мог, повалились на пол, прижимаясь к стенкам кабинета и лишь Евгения Борисовна, бедняжка, упав на свой необьятный живот, дрыгала ножками, ручками и головой, не зная, куда их спрятать, так как качалась на животе, словно на воздушном шаре. Дошипел коробок спичек на свёртке и в кабинете настала мёртвая тишина.
Прошло ещё несколько минут, долгих, как вечность. Евгения Борисовна, не в силах терпеть свои муки, взмолилась:
- А долго ещё так лежать? У меня больше сил нет. Я ж сама себя задушу!
Все молчали, боясь взрыва. Наконец голос подала директриса:
- Ахмед Моисеевич, вы ж военный человек, чего бездействуете?
- Я в отставке! Вызывайте минёров!
- Да вы что, Ахмед Моисеевич, меня ж затаскают за воспитательную недоработку! Вы там под дверью лежите, так в щелочку попросите, чтобы трудовика позвали, может он обезвредит эту гранату!
Голосом умирающего военрук установил связь с коридором. Раздался девчоночьий визг и через минуту трудовик влетел в директорский кабинет, перепрыгнув через безчувственного военрука. Очень осторожно поднял свёрток. Развернул его и подал команду: «Отбой!» Все с опаской поднялись с пола, глядя на предмет, повергший их в страх. Трудовик положил на стол директрисы развёрнутый свёрток и все увидели обыкновенный кирпич, а на нём..... «Свидетельство о восьмилетнем образовании» Габызьяна Аркадия Микитовича.