Запущенный огород, который начинался сразу же за покосившимися воротами, колосился прошлогодним сорняком. Из зарослей с любопытством выглядывала коза и мелькала рыжая курица.
– Что же ты, бабуля, огород не сажаешь? – съязвил Воробейчик, окинув насмешливым взглядом жалкое старухино хозяйство. – Вон сколько земли пропадает задаром!
– А чем тебе тут не огород?! – ткнула клюкой старуха под ноги. – Вон, лебеда с крапивой для супа! И хрена полно, рви не ленись! А уж мышиный горошек летом так весь двор заплетает – неба не видать! Ты, дед, чем смотреть по сторонам, лучше под ноги гляди, не ровен час, споткнёшься. Вон, башмаки-то у тебя совсем худые.
– У тебя что, глаза на затылке? – рассердился старик. – Как ты можешь видеть мои башмаки, если идёшь впереди меня?
– И-и-и, милый, да я ещё у ворот заметила твои никудышные чоботы.
Послышался недобрый старушкин смех.
Воробейчик больше не открывал рот, и остальные гости тоже молча шагали по узкой тропке следом за хозяйкой. Тропинка вроде была короткой, но шли они по ней довольно долго. Казалось, целую вечность! Воробейчик даже принялся считать шаги, но сбился на второй сотне и с досады плюнул. Хозяйка гневно оглянулась и хотела было заворчать, но, как раз в этот момент дорожка упёрлась в кривое крыльцо. У крыльца стояла полная бочка воды. Из неё выглядывали многочисленные жабьи глаза. Лука протянул руку, и глаза тут же исчезли в черной глубине.
Не обращая на это внимания, старушка распахнула скрипучую дверь. И тут же в нос ударил запах прелой соломы.
Кайла первой прошмыгнула в избу и исчезла за широкой печью. За ней потянулись остальные, но все, как по команде, остановились… Даша даже вскрикнула и в ужасе спряталась за ногу Пещерного.
В избушке стоял пугающий полумрак, а в центре её темнело что-то громадное.
– Что за чертовщина! – вытаращил глаза Воробейчик.
– Разнотравье, миленький, разнотра-а-авье… – пропела старушка, перешагивая через порог.
Как оказалось, посереди избы высился стог сена. Эта огромная копна упиралась острыми рогами в потолок. Когда глаза немного привыкли к сумеркам комнаты, стала видна прорытая в сене дыра, из которой торчали чёрные копыта. Все с недоумением уставились на них. Полыгало принюхался и отчаянно зашипел, да так, что со свисающей с потолка паутины выпал паук и свалился в стоявшую на подоконнике консервную банку, откуда мерцал огарок свечи.
– Вот дела-а… – вырвалось у Чингиза.
А тем временем хозяйка захлопнула за собой тяжёлую дверь.
– Пожалуйте к стожку, гости дорогие! К стожку, к стожку… – вдруг расплылась она лохматой тенью по стене и неожиданно для всех запела. Даже не запела, а, скорее, завыла. Голосок её был тоненьким, как вой согнутой в дугу пилы:
– Как во чистом поле домик небольшой
Приютил старушку с доброю душо-о-ой.
В горнице-светлице свят-стожок стоит,
Бабка-ведуница в разнотра-а-авье спит.
Ветерок колышет зверобой-траву:
Бабушку-Задворенку за собой зову-у-у.
Одурмань старушку разорви-травой,
Пусть оборотится Мёртвой Головой.
В ночь на полнолунье свечку затуши-и-и,
Прокрутись три раза ото всей души-и-и!
Застрекочут крылья, вспыхнет огонёк:
Из трубы да в небо, с неба на пенёк…
И, словно в кошмарном сне зашевелились торчавшие из стога копыта, и застелился под потолком полупрозрачный дымок... Бархатная бабочка выпорхнула невесть откуда и застрекотала над дрожащей свечой. Крылышки у бабочки – коричнево-жёлтые с красными прожилками, а на спинке – изображение черепа.
– Мёртвая голова... – еле слышно прошептал Вольт и невольно поплыл к сену, словно сам превратился в такую бабочку.
Едва перебирая по полу ослабевшими, как вата, ногами, дедушка плавно опустился у стога, не замечая, как Воробейчика, Чингиза и Луку тоже поволокло за ним. Сладкий морок окутал разум тонкой, почти невидимой паутиной, навязчиво склоняя к полусухим цветочным головкам.
Давно увядший клевер по-человечески закивал им из стога. За ним приподнялся тоненький стебелёк зверобоя:
– К нам, к нам,… в сладкое забытьё…
А бабочка продолжала трепетать крылышками, навевая бредовый сон.
Глаза слипались… Руки не слушались... Откуда-то издалека доносились блеяние козы, кошачий вопль и Дашин жалобный крик. Но это было уже в глубоком сне, и никого не встревожило…
Мало, много ли времени прошло, но когда Лунатик открыл глаза, над ним высились берёзы и сучковатые лиственницы. Солнце едва пробивалось из-за лесных крон, а сам он лежал в траве, прикрывши лицо руками. Ладони ужасно чесались. Над головой звенели комары и были слышны невнятные голоса – то кряхтели проснувшиеся старики:
– В какую дыру нас занесло?!
– Кажись, на болото! – Вольт обнимал одной рукой берёзовый ствол, а другой пришлёпнул у себя на шее комара. – Мальчишка, ты в порядке?
– Да, дедушка Вольт.
Тут и Воробейчик обрёл дар речи:
– Ах, ты, змея подколодная! Ах, ты, чертовка криминальная! Такой спектакль разыграла, жаба поганая! Чтоб тебе пусто было...
Он чесался и на чём свет стоит крыл Задворенку. Но, взглянув на спящего циркача, испуганно закричал:
– Эй, надо растолкать монгола, если в нём ещё осталась хоть капля крови! Его же начисто сожрали комары!
– Ничего, очухается! Он, мужик крепкий! – на коленях подполз к нему Вольт и принялся ладонями хлопать его по воспалённым щекам.
Глаза бедного Чингиза заплыли, как щёлочки. Опухшее от укусов лицо стало ещё шире, а губы раздулись варениками.
Через минуту он завозился и тоже принялся чесаться.
– Ну, как ты, дружище? Живой? – обрадовался Вольт, сменив чувство беспокойства на веселье. – Ай, да Бабушка-Задворенка! Так сумела всех обвести вокруг пальца!
– Сумела, сумела – без гармошки спела! Знаю я эти номера! Мы сами хороши, – раскисли, как кисейные барышни… Вот и Чингиз у нас теперь – вылитая панда! – ехидничал Воробейчик.
– Пустяки. – почёсывался их необидчивый друг. – Мне завтра не жениться…
– Постойте! А где же Иван, Полыгало и Даша? Где наш казначей? – забеспокоился Лука. – Почему они не с нами?
– А это у ведьмы надо спросить! – Вольт окончательно пришёл в себя и даже подобрал толстый сук, на который теперь опирался, как на трость. – Ладно, не будем терять время! До ночи надо добраться до Москвы.
– Куда же мы пойдём, дедушка Вольт? Дом-то наш, наверное, разрушили.
– Вот мы и поглядим. Хотя, что-то подсказывает мне, что ещё он цел. Уж так славно там «поработала» Кайла, что скоро они не вернутся!
– Эта Кайла – ещё та зараза! – не удержался, чтобы не выругаться Чингиз. – А мы-то, простаки, ей поверили! Тащись теперь непонятно куда!
– Потому что она, наполовину крыса и не умеет… – Лука так и не договорил, он провалился одной ногой в болото, а потом долго шарил руками в болотной жиже, ища слетевший с ноги башмак. Чингиз ему помогал. Вместе они отыскали его и вновь водрузили на ногу Лунатика.
Что они заблудились, было всем понятно, но надо было срочно найти дорогу в город, иначе пришлось бы ночевать в лесу.
– Куда идти-то, Вольт? – вертелся на месте Воробейчик, пытаясь разглядеть солнце из-за верхушек деревьев.
Вольт шагнул на более открытое место и поднял указательный палец кверху. Он долго стоял так, что-то определяя, а потом уверенно показал на группу полусухих лиственниц:
– Туда!
Спорить никто не стал. Все верили в его неординарные способности и здравый рассудок.
Несколько часов подряд несчастные продирались через бурелом, застревая то на болоте, то в каких-то залитых водой оврагах. Обувь и носки у всех были совершенно мокрыми и чавкали при ходьбе…
– Дедушка Вольт, смотри! – вдруг закричал Лука, первым выскочив из-за деревьев на какую-то открытую местность. – Поле какое-то с башней!
– Не какое-то, Лука, а Бородинское! – выбрался за ним Вольт и, прикрывшись от солнца ладонью, улыбался, оглядывая знаменитое историческое место. – Гляди, парень, вон на том пригорке Кутузов стоял с биноклем, а с другой стороны – Наполеон. Не расстраивайся, мы обязательно вернёмся сюда, только дела закончим!
– Да я не расстраиваюсь, дедушка. Просто странно, что снова Наполеон о себе напоминает… То каморка, то это поле… – задумался Лука.
– Ты о чём, малый? Какая каморка?
– Потом объясню, дедушка Вольт. Я сам ещё ничего не понял.
Подковылявший к ним Чингиз похлопал Лунатика по плечу
– Это нормально, пацан! После всех наших передряг и у взрослого могут начаться глюки, а ты всё таки ещё ребёнок! Нам давно пора отдохнуть. Отсюда рукой подать до станции. Сядем на поезд и – в Москву…
Старикам удалось поймать попутку, и через двадцать минут они уже были на станции Бородино.
На вокзале усталые путники пересчитали имеющиеся у них в наличии деньги и купили билеты до Казанского вокзала. После чего перекусили в местной кофейне.
– По-хорошему, этим двум кикиморам в тюрьме сидеть положено! – никак не мог успокоиться Воробейчик, сердито отхлёбывая кофе из одноразового стаканчика. – Надо сегодня же заявить на них в полицию!
– Нет, дружище! – возразил Чингиз. – Нам не поверят! Да и что мы можем предъявить полиции? Рассказать о том, как какая-то бабушка Задворенка забросила нас за сотню километров от Москвы, и в подельницах у неё состоит полукрыса? Да кто нам поверит?!
– Нам припишут коллективное помешательство, как минимум! – согласился Вольт. – Кстати, Задворенка – это её фамилия или прозвище?
– Откуда мне знать?! Лучше скажи, Вольт, ты что, предлагаешь оставить всё как есть?! – возмущённо вытаращил глаза Воробейчик. – И пускай старушенция продолжает свои фокусы с мотыльками?!
– Не ломай голову, дружище! Она своё получит. С колдовкой разберёмся и без полиции!
– Да какая она колдовка, Вольт! Аферистка чистой воды и ничего более! Видимо, эта кикимора распылила в своей хижине психотропный баллончик… А мы-то, простаки, уши развесили! Тут не только Мёртвая голова, тут целый крылатый крокодил привидится! Кстати, можно предъявить им обвинение в хранении психотропных веществ.
– Ох, Воробейчик! С твоей головой тебе бы в частные детективы или в оперы...
Вскоре пришёл поезд и старики, немного успокоившись, заняли места в последнем вагоне.
До Москвы они добрались быстро, пересели на ближайшее метро. А когда, наконец, пришли к заброшенному дому, уже давно стемнело.
В захламлённом дворе было, как всегда, безлюдно. Экскаватор исчез вместе с работягами, будто его здесь никогда не было.
Мальчишка первым бросился в подъезд в надежде, что Иван, Даша и Полыгало уже вернулись и ждут их в подвале. Но старый дом хмуро встретил его мёртвой тишиной.
Как всегда, развели костерок в тазу. Правда, на сей раз приготовить на ужин было нечего. Все продукты и даже чайник остались у той самой Задворенки. Позже Чингиз нашёл среди рухляди какой-то ковш и вскипятил чаю. Нашлась и неполная банка варенья, и немного хлеба, так что все согрелись и подкрепились.
Вольт потёр над огнём сухие ладони и повернулся к Воробейчику:
– К старухе пойдём только я и Чингиз. А вы с мальчишкой останетесь здесь. Ночью сюда никто не придёт, а к утру мы наверняка вернёмся и найдём подходящее жильё. Есть у меня на примете один домишко, там даже газ ещё не отключили. Ну, это на крайний случай, если останемся без денег.
Воробейчик, кряхтя, разулся и протянул к огню худые ноги в заскорузлых носках:
– Ладно, Вольт! На сей раз спорить с тобой не стану! Тем более, что я начисто стёр пятки! – он по-хозяйски выбил над огнём свои ботинки, с которых полетели во все стороны куски засохшей грязи.
Ещё немного посидев у костерка, Вольт с Чингизом засобирались в дорогу. Первым делом циркач сунул в карман шаровар моток обычной бельевой верёвки и коробку спичек. Вольт в свою очередь выгреб из-под кучи тряпья большую желтоватую челюсть. Видимо, свиную. Он бережно завернул её в тряпку и спрятал за пазуху. В довершении всего запасливый старик прихватил обычный пакетик соли и вытащил из-под лестницы большой походный котелок.
– Пора. – кивнул он напарнику, и они направились к выходу во двор.
На улице уже совсем стемнело, когда Воробейчик с Лукой проводили их до аллеи, после чего остановились под тусклым фонарём. Они ещё какое-то время стояли и глядели им вслед, пока старик не потянул мальчишку за рукав:
– Пошли, Лукашка. Прохладно стало да и на боковую пора. Мы им всё равно ничем не можем помочь.
– А что, если они не вернутся? – мальчик продолжал вглядываться туда, где в сгустившейся тьме аллеи быстро растворялись чёрные силуэты его новых друзей.
Вскоре они совсем исчезли.
– Чепуха, малыш! Вольт и не в таких переделках бывал! Да и Чингиз не лыком шит! Не так прост акробат, как кажется! – старик ободряюще похлопал мальчика по плечу, а затем вдруг хитро усмехнулся:
– Ну, а если и вправду они сложат свои головы, тогда мы с тобой, парень, сами пойдём к старушенциям!... Не струсишь?
– Дедушка Семён! – затряс Лунатик руку старика Воробейчика. – Я могу позвать Фрарана с Сумаром. Они обязательно помогут!
– Какого ещё Фрарана? Что за чушь…
Лука замолчал, с грустью вспоминая, что только вчера вечером он стоял на этом самом месте вместе со своими верными друзьями: Дашей, Пещерным и Полыгалом. Тогда мерещилось, что впереди будут одни лишь радости. А на деле оказалось...
А тем временем Вольт со своим спутником благополучно миновали городскую аллею и вышли к подёрнутому ночным туманом старому футбольному полю. Высокая прошлогодняя трава остервенело била по ногам, и с каждым шагом тускнели за спиной огни городских фонарей. Вместо этих огоньков огромная луна зловеще улыбалась сверху. Вначале свистел в ушах ветер, но потом стало так тихо, что каждый шаг отдавался эхом.
Вот и на шаткий мостик через овраг ступили они под бесшумный всплеск крыльев летучих мышей, которые упрямо провожали их до калитки ведьмы.
Ещё теплилась хрупкая надежда, что со двора послышатся голоса Даши, Полыгала или Пещерного… Но за ветхим забором таилась гнетущая тишина.
Чингиз решительно загромыхал в ворота крепким кулаком:
– Открывай, старуха!
В этот момент летучие мыши удвоили энергию и заметались над их головами, как угорелые, а в чердачном окне избушки замерцал тусклый свет.
Наконец, со двора послышались тяжёлые шаги.
– Кто там-м-м? – отозвалось странным голосом, словно на голову старухи надели цинковое ведро.
– Ещё спрашиваешь?! – рассердился Чингиз и вновь забарабанил в ворота. – Отворяй, аферистка!
Внезапный порыв ветра принёс со двора густой запах навоза, словно по ту сторону изгороди находилась коровья ферма. Раздался лязг железной задвижки…
Когда калитка отворилась, перед Вольтом с Чингизом предстало странное, если не сказать жуткое, существо. Чёрная кожаная безрукавка на его широких плечах сверкала в лунном свете, словно металлическая, раздутые ноздри дышали прямо в лицо стоявших у ворот, а толстый хвост с грязной кисточкой бился о крепкие ноги с бычьими копытами. Существо стояло на задних ногах, как обычный человек, а передними почёсывалось.
– К кому-у-у? – басом промычало оно.
– К Задворенке. – и глазом не моргнул Вольт.
Страшилище отступило в сторону, разрешая войти.
Друзья прошли во двор и направились было к избушке, как вдруг Вольт резко остановился и тронул Чингиза за рукав:
– Давай-ка, дружище, разводи огонь! Будем ботвинью варить! Бабку угостить надо!
Чингиза не надо было уговаривать, он всегда понимал Вольта с полуслова. Тут же по-хозяйски нырнул он в дворовые заросли и зашуршал там прошлогодними шляпками сморщенных подсолнухов… Через пять минут они с Вольтом уже расчищали ногами площадку для костра и раскладывали кучкой только что собранное топливо – сухую ботву, корневища и мелкий мусор.
Старик между делом оглянулся на быкоподобное существо, угрюмо топтавшееся рядом, и по-свойски сунул в его копыто кривой котелок:
– Давай-ка, братец, принеси воды! Задворенку порадуй.
Странный обитатель двора озадаченно зашевелил большими ушами, но всё же принял котелок и отправился за дом, нервно хлопая себя по ляжкам грязным хвостом. Через пять минут его копыта уже снова топали к ним. Он хмуро протянул старику полный котелок колодезной воды, который был тут же подвешен над огнём.
Разбрызгивая воду, в чан полетела старая свиная челюсть, соль и свежие пучки крапивы с лебедой.
В это время скрипнула входная дверь избушки, и высунулась седая голова Кайлы. Она выглядывала из-за двери, всматриваясь в темноту.
– Бова, кто там?... – взвыла она, но тут вдруг узнала своих старых знакомых:
– О-о-о, какая удача! У нас снова гости дорогие!
Вольт не обращал внимания на её вопли и продолжал помешивать сучком закипающий бульон. При этом он что-то вполголоса бормотал над паром. А Чингиз продолжал метаться по двору, срывая то молодые листья хрена, то колючие отростки чертополоха, которые пучками забрасывал в котелок. Украдкой он поглядывал на мускулистого полубыка, который застыл тут же у костра, тупо вглядываясь чёрными глазами в бурлящий кипяток. В его бычьих зрачках зловеще вспыхивали огоньки пламени, а ноздри раздувались от пьянящих ароматов. Ему явно нравился этот запах. Он уже был готов наклониться и попробовать на вкус зелье, как вдруг кипящая вода покрылась множеством больших зеленоватых пузырьков…
– Спиритус игнем вэни! – выкрикнул Вольт, и внезапно один из пузырьков начал увеличиваться в размерах и подниматься над поверхностью воды... Через минуту ему уже было тесно в закопчённой посудине, и он пополз выше, раздуваясь и подрагивая продолговатым прозрачным телом.
Огромное свиное рыло само собой образовалось над бульоном. Зелёными молниями сверкнули глаза и поплыли к траве вместе с толстыми копытцами и клыками. Полубык в ужасе отступил.
– Эй, вы, у огня! Держите ваше зелье! – истошно заголосила Кайла, всё это время наблюдавшая с крыльца.
А пузырь продолжал выплывать и уже свесился вниз дрожащим телом.
Вот он мягко коснулся травы и вздрогнул, набираясь от земли природной силы. Приподнявшись на копытцах, призрак фыркнул и от души отряхнулся… И тут же вспыхнули в ночном воздухе сотни сияющих зелёных брызг, выплёскиваясь из котелка и разбегаясь по траве множеством быстрых ног… Несколько десятков призрачных свиней забегали вокруг огня, воинственно хоркая и отбрасывая в стороны задние ноги.
– Бабушка-а-а-а!... – истошно завопила Кайла с крыльца. – Карау-у-ул!
На этот крик всё свиное стадо повернуло головы и со всех ног бросилось к ней. Впереди стада невольно оказался ошалелый полубык, потерявший голову от страха. Он так нёсся, что сломленные на ходу сорняки, сотнями стрел вылетали из-под его копыт.
Кайла едва успела запустить его в избу, с треском захлопнув дверь перед оскаленными свиными рылами…
Свиньи повозились, побились в запертую дверь и вдруг начали просачиваться в избушку прямо через деревянные доски. Одна минута, и у порога мелькнула хвостиком последняя свинья! После чего наступила мёртвая тишина…
Что творилось за бревенчатыми стенами никто не знал. Ни единого звука не доносилось из-за двери. Во всяком случае, во дворе было совсем тихо.
Полная луна по-прежнему висела над крышей, заливая синевой неприютный двор, а Вольт с Чингизом уже несколько минут сидели у костра и ждали.
В какой-то момент что-то мелодично забренчало по деревянной кровле и скатилось на землю золотистыми блёстками… Почти одновременно с этим из широкой кирпичной трубы пулей вылетела растрёпанная Кайла и с визгом скрылась за верхушками ближайших деревьев. Следом за ней брызнул в небо золотой фонтан. Казалось, обычные искры вылетают из жарко растопленной печи. Но уж слишком больно щёлкали они Вольта с Чингизом по плечам и головам.
Монгол наклонился и поднял упавшую к ногам монету:
– Смотри-ка, Вольт, это же червонец! Вот ещё… – он без устали наклонялся и даже ползал по траве, собирая монетки.
– Погоди-ка! Надо нам с тобой кое-что сделать. – забеспокоился старик и велел другу сполоснуть лицо оставшейся горячей водой из котелка. Сам он тоже осторожно брал ладонями зелёный травяной отвар и плескал себе на голову:
– У-ух, хорошо! Как я мог об этом позабыть?! Но ничего, ещё не поздно!
– А что это, Вольт?
– Это защита! Теперь нас голыми руками не возьмёшь! – он продолжал с удовольствием размазывать бульон по седым волосам. Мажься, Чингиз, погуще! Это самый верный способ уберечься от колдовских чар.
Неожиданно за их спинами раздался дребезжащий голос:
– И-и-и… Тягаться со мной вздумали, растяпы?!
Та самая Задворенка нарисовалась в темноте, выплывая бесформенным слизняком из-за распахнутой калитки.
– И-и-и-и! – закатилась она в зловещем смехе и вдруг мелко захлопала крыльями за спиной.
При этом её длинный нос вытянулся к подбородку и стал похожим на выгнутый хоботок мухи, а руки на глазах превратились в когтистые лапки, одной из которых она всё ещё продолжала сжимать клюку.
– Кыш, с подворья, брысь с дороги,
Пусть оцепенеют ноги!
Со двора ступайте прочь,
Затумань их, дева-ночь! – прошипела ведьма, после чего расправила прозрачные крылья и взмахнула широким подолом.
Мгновение, и бабочка Мёртвая Голова растворилась в пыли дворовых сорняков.