Уходит мир, заснеженный и светлый,
Уходит обречённо под топор.
Задумались здесь даже ветры.
И ёлочки бегут под косогор.
И сосенки царевнами в округе.
Следами письма-строчки на снегу.
С улыбкою читаю на досуге.
Не нагляжусь. Забыть их не смогу.
- Откуда несёшь грузди? - спросят человека, несущего за спиной в рюкзаке большую корзину, полную жёлтых груздей.
- На Карьер ходил, - ответит человек.
И каждый раз грибы выбирали какие-то особенные места. Иногда рыжики вдруг мостами росли в высокой сухой траве. Тут уж надо или ползать на коленях, разгребая траву, или ходить с палкой, раздвигая её заросли. Иногда рыжики росли на мху или бежали среди старых пней.
Один раз и мы с дочкой пошли за рыжиками, когда все уже понабрались, за Чёрную речку. Прошли по мосту через речку, в которой, казалось, нет дна. И не отражалось в ней синее небо. А дно было затянуто чёрным торфом, потому что было тут раньше болото.
И нашли мы переход через канаву, зашли по следу. Огляделась я. Всё было истоптано так, словно мамонты пробежали. Столько народу здесь перебывало, услышав, что рыжики можно косой косить.
Вот и мы увидели их. Наклонишься за одним, а тебя уже другой манит. И разошлись мы с дочкой.
-Аня! Аня! - кричу я тревожно.
А она не откликается. Всё же нашли мы друг друга. И я уже сердито ей говорю:
- Неужели ты меня не слышала?!
Я так громко тебя завала.
А она мне и отвечает:
- Мама, я не слышала тебя. Мне кто-то ласковым голосом говорил, словно звал меня:
- Аня, Аня…
И рыжики так и бегут, а я за ними.
Тут я не на шутку испугалась. Сердце моё гулко застучало. Хоть и задабриваю я лесного хозяина, хлебушка ему кину со словами:
- Пусти нас в гости, гостинца принесла, покажи грибы, одари да отпусти.
Никто меня этому не учил, но я помнила, как отец с охоты приносил гостинцы из леса, кусочки хлебца.
Поняла я, что уходить надо. Пошли в одну строну. Нет, незнакомо.
- Надо речку найти, - говорю.
Господи, помоги!
Вот она речка, а канавы нет. Пойдём вдоль речки и выйдем к канаве, а там и дорога домой.
Обошлось. Вышли мы на замошную дорогу. А там уже всё понятно.
Вот поэтому в лес лучше ходить с собакой, с топором. Топором можно засечки делать.
И часто ходили мы с мужем к Карьеру за грибами, а с коллегой за малиной.
А карьера-то и нет. Просто есть там, в лесу, высокие места, на которые взбираешься, как на горы. И говорят, нашли в этих местах щебёнку.
А столько там розовых волнушек растёт! Видимо- невидимо.
А потом по обе стороны просеки вырос малинник. Все ветки были душистыми сладкими ягодами обсыпаны. Только тронешь ветку, поднимешь её, а ягоды сами тебе в ведёрко сыплются.
А под ногами на мху брусника поспевает.
Рядом вьётся речка Колонка. Её так назвали за то, что она около, рядышком журчала. А вдоль Колонки, среди сухих веток елей, по мокрым местам, под ажурными перьями папоротников, и бежали жёлтые грузди разных калибров, от пятикопеечной монетки до блюдца. Были они сверху скользкие, и никогда в них не было червей.
Такие грузди вымачивали три дня, воду меняли, а потом солили в бачках эмалированных, клали слоями, а между слоями кидали зонтики укропа и зубчики чеснока.
Однажды к нам в сельсовет какими-то ветрами занесло немца. Его радушно угостили русской водкой, а на закуску насыпали жёлтых груздочков в густой деревенской сметане. Угощение ему понравилось, стал интересоваться, что за грибы такие. Вот и позвонили мне, чтобы я по телефону этому гостю объяснила про грибы. Состоялся разговор на немецком языке.
Не знаю, понял ли он меня. Но грибы эти, наверное, не забыл.
А за Колонкой маленькое Внутреннее сухое болотце. Оно почти в котловине. И такая там крупная морошка, и ковры черничные! И запах густой цветочный дурманный пьянит.
А выбираться надо было из этого котлована, цепляясь за ветки молоденьких ёлочек. И целебный ключ бил налево от Внутреннего болотца.
И всего этого скоро не будет.
Сегодня я ходила к карьерной дороге. Она пробегает между двух деревушек. И обросла молодыми сосенками и ёлочками детсадовского возраста. И столько там бывает рыжиков и маслят! Ступить некуда. Почти в деревне растут грибы. Старухам и детям на радость. Далеко ходить в лес не надо.
Пришла я и увидела поломанные сосенки. Пошла по рубцам на дороге, оставленным гусеничным трактором. Увидела облупленную буханку и чужого человека, поздоровалась и попросила его не губить молодняк.
- Карьер продан, скоро здесь ничего не будет, - ответил он мне равнодушно, не глядя в глаза.
И рушится мой мир, в котором была гармония и любовь к каждой травинке,
к розовым клеверам и этим деревьям, куда я приводила внука.
И не будет этих царевен сосенок,
этого волшебного мира, который нам дарит природа.
И не будут выпревать во мху рыжики.
И всё отчаяннее гудит лес в метели,
словно жалуется на обиду, на раны, нанесённые ему человеком.
фото автора от 25.12.15