С той поры мальчишки-монахи боевые, словно спятили. Вечерами у кельи Олеши под окошком серенады поют про любовь по-немичьи, что соловьи заморские. Мобильник - толмач переводит, ругается, так много разных языков чужеродных .
Закручинилась ведьмочка - как выбрать того единственного, не брать же всех оптом-то.
Заяц премудрый советует:
- А ты на свидание поочередно пригласи. Пообщаетесь на ощупь, выберешь, кто ладнее-то.
- Бесстыжий ты, косой, - серчает ведьмочка,- мне суженый, единственный нужен, чтобы душа к нему прикипела, а не тело. Сама что-либо придумаю, раз в товарищах у меня охальник болотный.
Обиделся заяц, слезы из-под очков катятся.
Защемило сердце у ведьмочки - жалко, обидела товарища. Улыбнулась она солнечно, промеж ушей ему почесала ласково:
-Ладно, не кручинься, вернемся когда-либо в Заречное родное, я тебя морковью угощу. Ел когда-нибудь?
- Нет, - всхлипнул шестилапик, успокаиваясь.- А на что похоже?
- На нос у снеговика.
- А снеговик – это кто?
- Конь в пальто! Или заяц в очках, понял?
- Теперь понял, - соврал заяц, чтобы умным глянуться.
- Вот, что я надумала, - вдруг захлопала радостно в ладоши ведьмочка, - а отпишу я попарно немычам приглашения на свидание.
Сначала первым двум, потом другим, чтобы являлись ноченькой темной, на сеновал, что в овчарне монастырской. Непременно велю - пусть рубахи свои подпоясывают, быть должны схожи они с платьями девичьими и материей голову обвязывают наподобие платка женского. Так мол, для конспирации надобно. И пускай они все, попарно, друг с дружкой на сеновале милуются, представляют себе, будто это я рядом. И лишь тот избранник будет, кто поймет впотьмах подвох. А коль нет таких, то не любовь вовсе это, страсть порочная и мне не надобно.
- Видать в бабулю свою ты разумом, - восхищается заяц.
Послала его ведьмочка в рощу ближайшую коры надрать берестовой для грамот – писем для немычей – приглашения к свиданию.
Месяц целый на языках разных чернилами из сока черничного писал мобильник письма на бересте. Шестилапик вечер каждый разносил послания избранным.
Попарно и поочередно ходили все мальчишки потемну на сеновал. Намиловались вволю меж собратьями, ничего не заподозрили.
Каждый ходит перед другими гордый, считает себя единственным избранником.
Только загрустила ведьмочка, опечалилась:
- Неужто нет среди немычей мальчишек, типа княжичей, пускай убожество деревенское, как ведьма ученая хаяла, но духом мужским наполненное?
А немычи уж почтовых голубей в свои земли заслали, просят у королей-отцов прислать сватов с подарками, руки и сердца ведьмочки испрашивать.
Понаехали со всех концов света сваты с подарками на телегах дорогущих. За кельей ведьмочки целый телегопарк иномарочный образовался добром несметным навьюченный.
Удивляются сваты и мальчишки избранные, подозревают ведьмочку в распутности.
Настоятель хмурится, что вершится-то, не разумеет. Неужто, сила нечистая завелась среди стен монастыревых?
Королевские сваты сердито ропщут. Скандал назревает.
Тут слышат все стук глухой в ворота, требовательный. Ворчат на кого-то они недовольно.
Вопрошает игумен:
-Кто там, Воротеичи?
- Опять девка, сирота болотная, пристанища просит. А мы что, приют для девок брошенных? Мы монастырь сурьезный. Одну уж взяли, будет, чудес и так немерено огребли.
Настоятель требует путника впустить.
Расступились послушно ворота, распахнулись. Ахнули разом изумленно постояльцы и гости.
Кикимора болотная стоит! Лицо зеленое, глаза розовые, нахальные.
Волосы-водоросли путаные. Платье из тины тонкой шитое, тело убогое, тощее - модельное высвечивается. Прячет руку за спину, скрывает что-то.
- Кто ты, убожество нечаянное? - не сдержался, воскликнул в жалости игумен.
- Сирота я, заплутала в болоте, тонула, голодала, отощала, - отвечает та. Но вдруг вспыхнули у нее глаза вожделенно. Немычей-мальчишек узрела и взмолилась в их сторону плаксиво, но требовательно:
-Обогрейте меня несчастную, приютите, пожалейте!
Шарахнулись мальчишки в свои кельи от страха, на щеколды закрылись.
Вдруг разглядел игумен в Кикиморе детей Шмидтовых и закричал грозным голосом:
-Изыди, нечистая сила! - и послал он деву болотную к хозяину ее на кулички.
А навигатор спрятанный, из-за спины Кикиморы, завопил от страха:
- Он послал нас к Черту, а я не знаю туда дорогу! – и тут же исчез вместе с Кикиморой.
- Хозяина надо знать в лицо, познакомишься! - крикнул ласково вдогонку добрый заяц.
Вдруг завопило что-то со стороны болот страшно. Ох, жути - то!
А настоятель хмуро к ведьмочке оборачивается:
- Не сестра ли тебе та девица?
Тут заяц заступается:
- Да чтоб у меня отпали рожки и две ноги, да чтобы остался я без очков своих! Не сестра она ей! Ангел она, спаситель мой!
Глянул отец святой в синие, чистые как роса утренняя, глаза ведьмочки и вновь устыдился своим подозрениям.
- А что с этими-то делать будем? - указал он на сватов ропщущих, - с чего это они вдруг понаехали, кто же их попутал?
Вновь шестилапик вступается:
- Они встречались друг с дружкой, миловались, братство монастырево порочили, а вину на Олешу перекладывают!
Услышали мальчишки речь защитничка, вывалились гурьбой, берестяные грамоты тянут настоятелю, как улики неопровержимые.
Скромно теребит платочек, изумляется происходящему, смущается невинно девица, потупила грустно взор в землю.
А заяц пастырем ученным изливается:
- Ой, врут-то! Откуда девица из тьмутараканья грамоту немычей знает? Не она бересту писала, а лукавый видать, ибо греховные мысли в головушках немычей.
Покачал настоятель головой задумчиво и молвил:
- Утро вечера мудренее. Бог милостив, с рассветом придет совет ясный.
Разошлись постояльцы по кельям. Сваты до поры по королевствам своим разъехались, затаились мыслями недобрыми.
( А продолжение вслед за советом последует.)http://proza.ru/2015/12/30/1275