Как и предполагал Лодкин, Сафаров явился к нему сразу по возвращении из Губы. После обеда прикатил к ОВД в сопровождении двух земляков бойцовой породы. Земляки остались возле автомобиля, стояли там и пугали мирных крестьян своим свирепым видом - типа прямо сейчас всех и перережут.
Эльнур тоже рассвирепел, едва услышал про побег Павлова, заподозрил, что всё не чисто, но понемногу Лодкин его успокоил и заверил...
На пространные аргументы майора по поводу вознаграждения Эльнур покривился, однако же принял их - понимал, что бесплатно никто шевелиться не станет, даже если обязывает должностное положение, служебный и гражданский долг. Сумму назначили вполне приличную - любой из аборигенов смог бы закрыть долги и конкретно поправить своё житьё-бытьё.
Семёнов успел озвучить это предложение в вечернем выпуске новостей, в коротком сюжете. К портрету беглеца он добавил ещё пару штрихов - цедил информацию, чтобы поддерживать зрительский интерес:
- Потомственный охотник, которого не так просто взять среди топких болот и раскисших под осенними дождями дорог, ляля тополя...
*
Зайцу не спалось - размышлял о своём плане, об Уварове. Поднялся с дивана и включил свет - решил, что надо по-хорошему проститься с домом, со своей здешней жизнью, а может, и с жизнью вообще.
Он навёл в комнатах идеальный порядок - чтобы всё осталось, как при матери. Потом аккуратно разложил на столе ножи, какие есть в хозяйстве, и долго выбирал один, соответствующий случаю. Потом он согрел в кастрюле воду - газ в баллоне заканчивался. «Теперь это неважно, - думал Заяц. - Уже неважно». Помылся в тазике. Собственной бани у них никогда не имелось, ходили к бабке Вере на другой конец деревни. Но та баня давно подгнила в нижних венцах, прохудилась, и надо было потрудиться пару часов, чтобы довести её до кондиции – натаскать в котёл воды и топить, топить, топить. Подобное удовольствие они позволяли себе лишь два раза в месяц. И то пока не стукнут морозы.
Побрившись, кое-как подровняв ножницами усы, одевшись в чистое, приготовленное ещё материнскими руками, Заяц сел к столу, вдохнул полной грудью и вдруг почуял все запахи родного дома - знакомые с младенчества, которые давно перестал различать. Потом у него ёкнуло в груди, он поднял глаза в красный угол, достал из древнего потёртого буфета бутылку с маслом, долил в лампаду. Масло закончилось - неважно. Заяц счистил нагар, чуть вытянул фитилёк и чиркнул спичкой. Он выключил свет, лёг на диван и долго наблюдал, как мерцает огонёк, волнуются тени. Видит ли его сейчас мать? Думает ли о нём? Как ей там?
Утром Заяц приплёлся на остановку и встретил Тетерину. Она удивилась его парадному виду «пуще прежнего»:
- Опять в город? Зачастил! Похоже, всё-таки завёл бабу. Ищешь себе в дом хозяйку? Я тут, значит, с ним нянчилась, а он маленько оклемался и сразу на сторону!
Хотя говорила Екатерина шутливым тоном, голос её дрогнул и в глазах появилась всамделишная обида. Заяц это заметил и с тоской подумал: «А ведь у нас, правда, могло получиться. Но теперь уже поздно - заднюю не дам».
- В Никольское еду. А была бы нужна хозяйка, пришёл бы к тебе - лучше не найти.
- Ну, то-то же, - улыбнулась Тетерина. - А чего в Никольском?
Откровенничать с ней про свой главный замысел Заяц не планировал, но разговор имелся.
- Слушай, Катя, - начал он. - Дело у меня.
Он запнулся, глянул неуверенно, и Тетерина снова сощурилась в подозрении. Заяц продолжил:
- Не знаю, сколько осталось, туберкулёз грызёт. Короче, скоро переберусь я в другое место.
- Помирать что ли? Да рано ещё.
- Когда-то и помирать. А пока просто - в учреждение.
- А-а! - выдохнула Тетерина. - Понятно. В больницу?
- Короче, не буду я тут жить. Может, потом заглянешь ко мне? Я на тебя доверенность напишу. Продашь дом, возьмёшь за хлопоты, сколько надо. Остальное - памятник и оградку матери на могилу. Чтобы хорошо, красиво. В долгу я перед ней.
- В долгу, - подхватила Екатерина. - Так живи в её доме, как никогда не жил - по уму. Пусть она оттуда порадуется. Хозяйством займись! Подлечись! Заведи отношения с приличной женщиной. Тут вон сколько одиноких. А то, может, и я соглашусь. Чего тебе скучать в больнице? Ещё молодой мужик!
Заяц выслушал Тетерину, но ни секунды не поколебался:
- Возьмёшься или как?
На дороге показался автобус. Тетерина заволновалась:
- Чтобы такую доверенность написать, без нотариуса не выйдет.
- Ну, так ты узнай. Потом заплатишь ему, когда дом продашь. Или как там это делается. Тебе легче разобраться, ты умная.
- И куда же к тебе приезжать?
- Ну, скоро видно будет...
*
Ленка сунула руку в дупло, достала пакет, из пакета - тетрадку, обнаружила на обложке сообщение от Кости и порадовалась тому, как ловко он всё зашифровал - «В наше время у б. Нюры». Никто бы кроме Ленки не понял, когда и куда нужно прийти. А прийти нужно на погост.
Анну Митрофановну они нашли минувшим летом, гуляли по кладбищу, где покоились уроженцы окрестных деревень, и в старой его части Ленка наткнулась на знакомую фамилию. И вспомнила, что когда-то в раннем детстве мама приводила её сюда. Тогда мама ещё не пила, и всё у них складывалось неплохо.
- А здесь лежит моя баба Нюра, - тихо промолвила мама. - Какая она была добрая!
Металлическая табличка выцвела, но Ленка сумела разглядеть годы жизни - 1895-1976. Потом они с Костей долго говорили о том, что вот баба Нюра наверняка бы подсказала, кто и когда посадил на их горке дуб. И чего хотели те неведомые люди. И как завершили свои пути...
Могилы в этом кладбищенском углу давно заросли, лес подобрался к оградкам и какие-то из них уже поглотил тальником и молодыми берёзами. В общем, для встречи с беглецом это было вполне безопасное место, главное - не притащить за собой...
*
Сойдя в Никольском, Заяц приложил руку к груди, нащупал там, во внутреннем кармане, нож и решительно направился к ОВД. Уварова на месте не оказалось. Дежурному милиционеру Заяц заявил, что ни с кем другим разговаривать не станет и подождёт старлея. Он сел на скамейку и провёл на ней два часа - вполне достаточно для того, чтобы передумать. Но глядя по сторонам на враждебную и в то же время привычную обстановку, Заяц всё больше утверждался в своём намерении. Несколько раз выходил на крыльцо покурить. Дежурный и прочие уже заподозрили, что это первая ласточка - с новостями о том, где прячется Константин Павлов. Егору Уварову так и сказали по телефону:
- По ходу, началось. Тут желающий получить бабки Сафарова. Заяц из Топлого.
- А почему он не позвонил на номер Эльнура, который показали по телевизору? Почему Лодкину не докладывает?
- Не знаем, может, думает, что ты у нас единственный честный. Поторопись, а то ещё свинтит или соскочит с темы, не к лицу старому вору сотрудничать с ментами.
И Уваров прикатил в отдел, будучи уверенным, что Заяц выложит, что нужно. Но тот не спешил, глядел угрюмо, попросил пообщаться без лишних. Старлей провёл его в кабинет, дверь закрыл.
Каково же было удивление Егора, когда, вместо того чтобы дать информацию о беглеце, Заяц сообщил:
- Хочу оформить явку с повинной. Это я завалил чёрных на пятьдесят втором километре.
После этого он достал из кармана нож...
*
Когда Костя написал «в наше время», он имел в виду утренний час, в который они обыкновенно встречались на горке.
К кладбищу Ленка подошла не с парадного входа от большака, а с тылу, через корявое поле, прежде служившее выпасом для совхозного крупного рогатого скота. Теперь не осталось ни скота, ни совхоза, так что поле год от года всё гуще затягивалось шальной приблудной порослью.
Костя не утерпел и окликнул невесту, едва она появилась у могилы бабы Нюры - позвал в лес. Ленка ещё пыталась блюсти конспирацию, но Костя её быстро успокоил:
- Не бойся, я знал, что пойдёшь этой дорогой, следил за тобой, не было никого.
Намаявшись от тоски и тревоги, они целовались так, что у Ленки заболели губы. Сидели на стволе и сладостно молчали, наслаждались тем, что, наконец-то, вместе. Потом Костя заговорил о готовности дойти до областного центра и явиться там в прокуратуру - устал прятаться и бояться. И Ленке пришлось его убеждать:
- А вдруг в прокуратуре такие же, как Уваров? Тебе ведь могут дать пожизненное.
- И что делать? Не хочу бегать.
Тогда Ленка решила присоединиться к нему, предварительно собрав необходимые вещи - топор, лопату, рыболовные снасти...
- Уйдём лесами на север области, поселимся в землянке.
- Ты не понимаешь, - покривился Костя. - Какая это будет жизнь? Мы превратимся в неандертальцев.
- Зато вдвоём.
- Круто - неделю назад мечтали о трёхэтажной вилле, а теперь о землянке. Резко меняются времена...
Ленка старалась выглядеть весёлой, чтобы поддержать жениха, но едва они расстались, начала плакать и ревела всю дорогу до дома. Принесла корзину клюквы, которую Костя насобирал в чёрный мешок и в пакет, чтобы невеста не возвращалась с пустыми руками и никто не мог её заподозрить во встречах с беглым убийцей.
*
Заяц сообразил, что Уварову нужен человек, на которого можно повесить тройное убийство, и предложил себя. Что же касается экспертизы с ножом, при желании они всё устроят - подтасуют, подгонят, подошьют к реальности то, чего не было. Вагифа похоронили в Азербайджане, а про пистолет Заяц будет врать, что выбросил.
Уваров задумался: с одной стороны, версия со скинхедом Павловым уже широко озвучена в прессе и можно потерять лицо, если теперь предложить нового убийцу, но, с другой стороны, за Костей ещё утомишься бегать, собирать доказательства, и вообще с ним ошибочка вышла - парень оказался крепким, способен на резкие поступки, будет упираться изо всех сил. И родители его не сдадутся, обязательно потратятся на хороших адвокатов. А тут вот он - готовый рецидивист, матёрый, полжизни на нарах, «блин буду, век воли не видать, тюрьма - дом родной». Надо лишь разобраться, что у него за мотивы? Как бы не подставиться...
- В машине было много денег, куда ты дел сорок тысяч долларов из барсетки?
- Должок у меня имелся, - без запинки, не моргнув, ответил Заяц. - Я рассчитался, специально в город ездил. Перед кем должок, не спрашивай, гражданин начальник, я того человека не сдам. Он не при делах.
«Значит, подготовился, - подумал Уваров и внимательнее рассмотрел своего нежданного гостя. - Зачем же ему эта беда?»
- Заяц, ты ведь не какой-нибудь лох педальный, в курсе, чего тебе светит, - статьи не детские. На кой хрен явка с повинной?
- А надоело мне по эту сторону. Мать схоронил, делать нечего, жить не на что, долги раздал, теперь могу с чистой совестью на казённую баланду. Лучше я там подохну, в больничке, под приглядом, на публике, а не здесь, в норе. Там хоть сразу закопают, а здесь когда ещё унюхают, буду гнить в избушке, крыс и мышей кормить. Короче, туберкулёз в последней стадии, скоро начну лёгкими плеваться.
В принципе, планируя нападение, Уваров рассчитывал на то, что под руку непременно подвернётся крайний. У него даже был на примете буйный из дачников, топтавший зону по статье о вооружённом разбое. Но тут напросился Костя - тоже неплохо. А вот теперь ещё Заяц. Прямо конкурс - три человека на место, как в хороший институт. Но ошибиться нельзя.
Егор приказал Зайцу встать, сделать шаг назад, поднять руки. Тот нехотя повиновался. Стало очевидным, что такой доходяга вряд ли мог в одиночку убить здоровых мужиков. И на суде эта тема обязательно всплывёт. Двоих из револьвера ещё куда ни шло, но чтобы ножом с первого удара...
- По ходу, - поразмыслил Уваров, - ты выступил сообщником Павлова.
- Нет, - категорично замотал головой Заяц, - возьму на себя, если пойду один. Только так.
Ну, вот - мало-помалу проясняется. Старлей сощурился. Этим «возьму на себя» Заяц давал понять, что в реальности он ни при чём и, вероятно, даже догадывается, что при чём сам Уваров - потому и рвался общаться именно с ним.
- А какая тебе разница? - спросил Егор. - Я так понимаю, тебе просто на свободе тяжко.
- Тяжко, - согласился Заяц.
И соврал - свобода была ему в сто крат милее неволи, но ведь как-то надо объяснить свой поступок этому наглому мусору. Ведь мусор не поверит в искреннее желание спасти безвинного парня и в то, что написано в Библии - на странице, где у матери лежала закладка.
*
Есть тема, что зэкам после больших сроков сложно адаптироваться к новой жизни, потому как садились они ещё в советские времена, а выходят в условиях разрухи, кровавой бойни на Кавказе и прочего кошмара. Тут и нормальным гражданам не справиться. Но Зайца эта тема не касалась, у него имелся родной домик в тихой деревне. Конечно, без стабильных доходов не до жиру, но он мог кормиться со своего огорода, от леса, от речки, старухам помогать по мелочи - за еду - чурки напилить, дрова наколоть, забор поправить, крышу, раскидать навоз, соорудить парник, разгрести снег, то-сё. Сколько ему оставалось - два, три года, пять? В общем, немного, и он прожил бы их в своё удовольствие - в безлюдье, на природе.
- Тяжко, - повторил Заяц. - Но греха на душу не возьму. И без того хватает. Не стану топить невиновного пацана. Да мы с ним и не знакомы. Я один. Был пистолет, выкинул в болото.
- А первого, значит, вот этим лезвием? - осведомился Уваров, глядя на стол, где лежал принесённый Зайцем ножик.
- Да, - охотно подтвердил Заяц. - Этим. Сил у меня немного, но злость накатила, и я со всей дури. А когда я злой, не пойму откуда силы берутся. Как дал ему. И даже не помню, куда попал.
- В сердце, - подсказал старлей.
Однако он пока сомневался, стоит ли выбрать Зайца или дальше ловить Костю? Награду за его поимку Сафаров объявил, может, уже завтра выстроится очередь желающих подзаработать - донести, посодействовать следствию. А что тогда делать с Зайцем? Припугнуть, чтобы не чудил? Типа, в этот раз тебе на зоне будет совсем печально, чёрные обеспечат. Испугается? С его-то тюремным стажем? Вряд ли. Сказать, что хату у него отнимут? И чего? Он ведь отправляется по ту сторону колючки умирать. Ему сюда по любому не вернуться.
- Да, кажется, в сердце, - подхватил Заяц. - Метил в грудь.
- Угу, - кивнул Уваров. - А откуда узнал, что у них в машине бабки? Или ты вышел на большую дорогу грабить всех подряд?
- Нет, - уверенным голосом ответил Заяц, он ведь целые сутки выстраивал свою версию. - Я вообще там никого не грабил. Набрал клюквы и решил тут же у дороги продать. Думал, постою часик, а вдруг купят.
Старлей взглянул на бывшего зека с подозрением. До сих пор клюква в этом деле никак не фигурировала. Неужели в тот момент, когда они с Василием разбирались на пятьдесят втором километре, ушлый Заяц случайно оказался поблизости в лесу и увидел? Не придётся ли его валить - как опасного свидетеля.
- Ну, ну, - подначил Уваров. - Значит, торговал клюквой. И что дальше?
- Они остановились. Машина «Фольксваген». Хотели просто отнять клюкву.
- Просто отнять? Без денег?
- Да. Решили, что я алкаш подзаборный. Ещё назвали «чушком».
- «Чушком» обидно, - согласился Егор и с укоризненным видом покачал головой. - Чтобы честного вора «чушком» - конечно, кто вытерпит.
- Да, не вытерпел. У меня переклинило. Тому, который вышел отнимать, я загнал ножик в сердце, ещё тряхнул корзину, просыпал, на обочине должна остаться клюква... Остальных замочил из пистолета. Потом сел за руль.
- Можешь управлять «Мерседесом»?
- Нет. Но проехать двести метров - запросто. Двигатель был включён, первая скорость, по газам, разворот... Каким «Мерседесом»? «Фольксвагеном»!
- А водилу перетащил в багажник?
- Водилу?
Заяц запнулся, он ведь не знал всех обстоятельств убийства. И эта запинка по причине явного неведения навела Уварова на мысль, что никаким свидетелем Заяц не был. А уж как у него получилось с клюквой - придумал и попал наугад? Не понятно. «Уточню позже, когда определюсь, что делать и кого из претендентов выбрать на главную роль».
- В багажник? - переспросил Заяц.
- Ну, да. Мы же его в багажнике нашли.
- Точно. Какие-то детали позабыл, я же в горячке.
- В горячке-то, в горячке, но доллары в машине нашёл.
- Да, я же говорил. Обыскал, порадовался, что хорошая масть пошла, можно вернуть долги.
- А кому вернул, не скажешь.
- Нет. Я честный вор.
- Хоть режь тебя на ремни, хоть вешай?
- Не скажу.
- Ну, да - правильно.
В кабинет заглянул Лодкин - поинтересоваться, правда ли явился человек, чтобы стукнуть на беглеца:
- Чего тут?
- Сейчас, - откликнулся старлей, - поработаю со свидетелем и сразу доложу.
Лодкин исчез.
- С каким свидетелем? - удивился Заяц. - Я же подозреваемый.
- Ты не спеши, - попридержал его Уваров. - Это я решу, кто ты такой и куда тебя определить. И зависит оно от того, как ответишь на следующий вопрос: «Почему ты решил отмазать Костю Павлова?»
- Потому что он не при делах, - на автомате выпалил Заяц и сбился.
Сбился, поскольку сообразил, что от него ждут другого ответа. О том, что Костя не виновен, старлей и сам знает - старлею нужна гарантия, что Заяц не даст заднюю. Старлей хочет вникнуть в его истинные мотивы, одного желания залечь в тюремную больничку не достаточно. Не достаточно убедительно. Сколько бы ни было правды в словах бывшего зека о сложностях жизни и смерти на свободе, трудно поверить, что он реально стремится сесть ради похорон за государственный счёт. Мало ли - вдруг вытащит Павлова, а потом соскочит. Тогда Уваров, а также Лодкин и прочие попадут в глубочайшую задницу, их заподозрят в подтасовке, в использовании служебного положения, могут разоблачить, осудить, упечь за решётку. Над этим стоило всерьёз поломать голову. Заяц поскрёб затылок и заговорил:
- Я сначала обрадовался, когда взяли другого. А потом узнал, что это сын девчонки из нашей школы. Я её помню по детству. Она была хорошая. Всегда относилась ко мне по-доброму.
- Ага, - Уваров откинулся на стуле. - Не захотел причинять ей боль?
- Всё так и было. Задержите?
- Пока посиди, - ответил Егор, - перетру с начальником.
И он вышел из кабинета, даже не пристегнув Зайца наручниками, не убрав со стола ножик.
*
Зайцу пришлось вернуться домой в деревню, снова пройти сквозь калитку, подняться на крыльцо, достать с притолоки ключи. И он вдруг почувствовал, что соскучился по родным стенам так, словно отсутствовал здесь долгие годы - будто после очередной отсидки.
Тихо. Чисто. В оконцах на улице ласкается бабье лето. Уютно тикают старые ходики, в красном углу темнеют иконные лики. Как при матери. Зайцу не хотелось тревожить этой тишины и этого порядка. Он сел на краешек дивана и задремал.
Появлялся ли соблазн отказаться от задуманного? Да. Но едва он пускал этот соблазн в сердце, мир, который казался ему теперь таким цельным, снова портился. За окнами резко тускнело, комнаты заполнял мрак...
Потом он с аппетитом съел купленные в Никольском «супермаркете» полбатона и банку тушёнки. Тушёнка была дрянная - жилы, плёнки да хрящи, но это ничего, если на душе весело. Потом он долго смотрел семейные фотографии и перечитывал письма...
*
Настроение резко испортилось после второй встречи с Уваровым. В первую встречу старлей взял паузу, чтобы обдумать ситуацию, и потому отправил Зайца домой. И вот к вечеру обдумал. И объявил решение - на просёлочной дороге, куда велел прийти.
От такого разворота Зайцу стало не по себе, он испугался, но оказалось, что обратного пути нет - по-любому его ждёт конец, вопрос только в том, какой из концов будет горше.
На следующий день, в солнечную субботу в шестнадцать часов, отправляясь на лесопилку, Заяц вышел за калитку дома и оглянулся - теперь уже точно в последний раз. И увидел свою мать, которая привычно копошилась на огороде. Она тяжело разогнулась, левой рукой держась за поясницу, правую поднесла к глазам, чтобы спрятать их от яркого света. Сколько раз Заяц видел её именно такой. Потом она перекрестила сына и как бы растворилась. Это видение его нисколько не удивило - после бессонной мучительной ночи, после того как он всерьёз примерил к шее петлю из плотного брезентового ремня...
Заяц уже не сомневался, что он пропащий человек - решил напоследок послужить Божескому делу, а попал в дьявольскую ловушку. Надеялся, что встретится с матерью на том свете, но пустое - она-то в раю, а его дожидается самый кромешный ад.