Скажи мне, о смерть, сколько времени есть у меня, чтобы жить?
Я боюсь твоего приближения, ты, зловещая старуха, изможденная непрекращающейся жизнью человечества. Костлявые руки твои – это предостережение тем, кто будет жить после меня. Твои руки устали держать плуг, прибивать к крестам мучеников, убивать на войнах миллионы людей, обстирывать половину человечества.
Твое лицо, Смерть, никогда не выражает радости. Радость – удел живых. Но ты и не грустишь, ибо нет радости без печали. Ты всегда одерживала верх над нами потому, что мы смертны. Но скажи, почему ты приходишь за жертвами своими в разное для них время жизни. Дай нам всем возможность успеть за свою короткую жизнь сделать что-то нужное и полезное.
Не трогай младенцев! Разве виноваты они в том, что прекрасная Жизнь обошла их стороной. Голод – твой союзник, старуха. Ты пользуешься тем, что мы, люди, не победим это ненасытное чудовище. Меня беспокоит несправедливость самих людей. Одни утопают в роскоши, погрязли в лени и разврате; одни чревоугодничают, тогда как другие, такие же, как они люди - живут в трущобах и потуже перетягивают ремнями живот.
Справедлива ты лишь в том, что создаешь всем нам одинаковую и безмятежную жизнь там, в царстве Аида. Представляю себе кромешный мрак, вселенскую тишину. Время теряет там всякий смысл. Пространство тьмы, звезды не будут мерцать над нами. Без них я не представляю себе бытия. Оно должно быть у вас, бытие? Никто не любит жизни так, как человек, но никто не хочет в мир без звезд. Нам страшен сам процесс нашего приближения к смерти, и даже мысль об этом. Женщины рожают нас в муках. Это муки радости. Ни болезни, ни голод, ни войны, ни катастрофы не смогут нас всех одновременно послать в твое царство.
Мы – люди. Даже когда мы стареем и морщины покрывают наше лицо, скрывая под ними былую молодость и красоту, улыбка (как шрам, напоминающий о том, что мы люди) появляется при виде беззаботно играющих детей. Руки матери, старой женщины, похожи на твои. Но в них тает лед. А это значит, что жизнь – это весна, жизнь – это тепло.
Пусть всегда цветут цветы, пусть солнце приветствует нас каждое утро, а звезды появляются ночью! Мы рождены и под солнцем, и под звездами. Они неизменно сопровождают нас при рождении. Радуются, грустят, когда мы уходим туда, где, возможно, нет ничего. Они – наше рождение и наша смерть. Наши самые далекие предки – атомы без ядер, миллиарды градусов тепла и точечный размер всей будущей Вселенной. Наше время – катастрофический взрыв. Мы стали разлетаться с огромными скоростями туда, где нет звезд, где тихо, как в царстве Аида. Как женщина в муках рожает новую плоть – повторение себя, так Вселенная была исторгнута из чрева Мрака и Тишины. Этот неистовый вопль миллиарды лет оглушает мир, где нет звезд. Мы сами превратились в них: стали планетами, квазарами, галактиками, цветами, бабочками и, наконец, людьми. Разве предки моих атомов не находились во Чреве Мрака и Тишины?
Сколько же мне лет?.. Миллиарды. Я помню все. А теперь, Смерть, скажи, почему я должен бояться тебя? Я столько раз умирал вместе с миллиардами до меня живших, но я жив, как видишь. А дети мои после смерти моей – разве это не я сам? Ты возьмешь не меня. Ты отнимешь у меня разум, а плоть от безделья без него распадается в твоем мрачном царстве, где даже звезды не хотят светить.
Пройдут годы, и я буду во всем: и в червях, пожирающих равнодушное тело, и в воде дождевой, и в цветах, и в пространство я вырвусь, и никто не удержит меня. Там опять я увижу, как звезды мерцают, как Солнце прекрасно. Ведь я стану песчинками всего сущего мира. Только в мире они всегда неразлучны, бессмертны. Я на крыльях бабочки буду видеть, как будут жить люди в будущем веке. В душу детям и внукам своим я вселюсь, чтобы с ними себя вспоминать иногда.
Если множество мук мы прошли, чтобы облик иметь человеческий, если множество раз ошибалась Природа, но все-таки нас родила, значит, смерть есть ничто, значит смерть – это наша жизнь в других, в коих мы воплощаемся.
Реки текут, водопады поют, разрушая преграды гранитные – это жизнь пробивает дорогу в бездорожье, по которому идет человечество. Спору нет, через тысячи лет обмелеет река, водопад прекратит громыханье, но тогда в тот же миг где-то рядом совсем (пробивая сквозь скалы гранитные свой путь), мы услышим знакомую песнь – повторенье того водопада.
Ручеек молодой запоет ту же песнь, водопад, вновь родившийся, с грохотом пронесет сквозь вселенную песнь о прекрасном пути человечества.