Это был 1995 год, к психологам тогда за помощью люди не обращались, точнее, обращались в столицах и не массово, потому Феоктистов начал практиковать как экстрасенс, экстрасенсы были очень популярны. Но это произошло довольно случайно.
Он оказался в большом районном городе, сером, как и вся Россияния, переживавшая набег новых монголо-татар под руководством Гайдара (Гайдар на монгольском означает - «идущий впереди»). Люди страдали, мучились, часто гибли, но за спасением идти было некуда, разве только женщины, исстари верившие колдунам, шли к экстрасенсам и к тем же колдунам.
Феоктистов когда-то закончил два курса психологического факультета МГУ, денег у него не было, жена от него ушла. Дела в Москве были провальные, ввязался в одну авантюру и оказался должен десять тысяч долларов, его поставили на счетчик.
И тогда он вспомнил о своей однокурснице, которая жила в этом городе, позвонил ей, она разошлась с мужем, ему была рада. Однокурсница представляла из-себя такой парусник, она потолстела, плечи у нее были широкие и жирные, и она носила странного покроя платья до пят, которые были похожи на паруса, расширенные к низу, а голова у нее как мачта, удлинялась к верху.
Финансовые дела шли у нее прекрасно, она открыла медицинский салон в городе и стала уговаривать Феоктистова работать там психологом. Он отвергал эту идею, какой из него психолог?
- Да, господи, - шипела Варвара в ярости, - какие тебе особые знания нужны? Это же психолог, пойми! Ты ни за что не отвечаешь. Пришла к тебе одинокая женщина, поплакала, ты ей посочувствовал с умным лицом. Все. Берешь деньги, а половину отдаешь мне.
…За окном хлестал осенний дождь, от Варвары пахло тридцатилетней женщиной, сладкими духами, усталостью и селедкой, которую она разделывала на кухне.
Иногда она влетала в комнату, где пред телевизором сидел Феоктистов, она поднимала руки вверх, и парус сразу из треугольного становился четырехугольным, и кричала «Господи, что тут думать, соглашайся!»
Работать психологом Феоктистову было стыдно. Но тут… Варваре позвонили.
- Мужлан ты неотесанный, - кричала она в трубку, - алкоголик, тварь неблагодарная, и что хуже запойная!
Она бросил трубку, подняла руки к верху и крикнула: « Господи!»
Как понимал Феоктистов, она все время была на связи с Господом, и была уверена, что она и есть самое важное, что занимало Его со дня сотворения мира.
Оказалось, что в городе она держала еще кабинет экстрасенсорики. У нее там работали двое мужиков, один бывший чекист, а второй таксист, они оба хорошо понимали человеческую психологию в силу своей прежней профессии, принимали там страждущих, но иногда запивали, запивали они в разное время, запои у них не совпадали, но в этот раз совпали.
Варвара подумала, вид у нее стал зловещей, и еще сильнее запахло селедкой.
Она встала перед Феоктистовым, уткнула руки в бока и сказала:
- Ты ведь меня трахать не будешь?
Феоктистов сжался в кресле, зажмурился и отрицательно затряс головой.
- Это я сразу поняла, как только ты на меня первый взгляд бросил, ты ведь ехал к той девочке 44 размера, но и задаром у меня ты жить не будешь. Или выметайся сейчас же под дождь или завтра пойдешь работать экстрасенсом.
…И вот утром Феоктистов уже шел по району, где стояли сплошь пустые цеха, с выбитыми стеклами, раскореженные, а внутри их бродили редкие сталкеры, которые собирали металлом. Один из них объяснил Феоктистову, где здесь главный офис, при этом сталкер так жадно смотрел на металлические пуговицы на плаще Феоктистова, что тому стало не по себе.
Во всю стену этого головного офиса было панно из мозаики, с панно смотрел иронично Владимир Ильич Ленин, взгляд его был лукавым и одобрительным, казалось, что и он готов побродить здесь и обогатиться металлолом. Ильич ведь сам был любитель погромить, и не мог он не одобрять Гайдара.
Феоктистов долго поднимался на пятый этаж по металлической круговой лестнице, нашел дверь, на которой висела вывеска из красной меди: «Металлолечение, огни фарха и другое…»
Он открыл дверь ключом, который ему дала Варвара, вошел в огромное помещение, где в центре стоял стол, напротив него удобный диван розового цвета, на окнах были решетки, было много всякой блестящей металлической дряни, какие-то китайские фонарики, пахло ароматическими свечами и совершенно пронзительно водочным перегаром.
«Здесь Бог не живет, - подумал Феоктистов, - и в этом городе он не живет, и в стране этой уже не живет».
Было холодно, но имелся электрообогреватель, он включил чайник, у этих двух экстрасенсов был большой набор всяких чаев, которые видно им приносили в виде подарков.
« Допустим, ко мне никто не придет, - думал Феоктистов, - Варвара поверит, что я здесь был, - но завтра что делать?»
Минут через тридцать он стал сатанеть от тоски, подходил к окнам с решетками, за ними разрушенные корпуса завода… Через час он очень захотел, чтобы кто-то пришел, он не думал о том, кто это будет и что он скажет, лишь бы человек.
И вот дверь отворилась настежь. На пороге стояла молодая женщина лет двадцати пяти, грудь ее вздымалась от волнения…
- Помогите мне, - прошептала она, в глазах ее жили боль и ужас.
Феоктистов метнулся к ней, схватил под локоток, повел к дивану. Она села на диван, нервно закурила, закинула ногу на ногу, сделала гримаску презрения и сказала:
- Есть ли правда на земле?
- Должна быть, - сказал неопределенно Феоктистов.
- Правды на земле нет! – сказала женщина. - И Бога нет. Раз Федя бросил меня, то Бога нет. Понимаете?
- До чего уж тут не понять, - сказала Феоктистов, от которого ушла жена.
- Но если Бога нет, то кто-то есть? – Допытывалась молодая особа, прищуривая глаз от дыма.
«А она ведь очень хороша собой, - думал Феоктистов, - как можно такую бросить? Но ведь и я красивый мужчина, мне лет с 15 об этом твердили девки, что я очень красивый, а Маня моя средняя. И она ушла».
- Допустим, - сказал неопределенно Феоктистов.
- Но если Бога нет, - голос женщины начал звенеть, то тот… другой… есть…
« Другой? Кто это – соображал Феоктистов – Сатана?»
Ему стало жутко, оттого, что Бога нет, от этого разрушенного завода, от этой сумасшедшей, с горящими глазами…
- И я пришла к вам, потому что у вас есть выходы на него… Пусть он мне поможет, пусть вернет Федю… Я на все готова…
- На все… - повторил ее последние слова Феоктистов…
Женщина поняла так, что он не верит ей, она закусила губу и резко распахнула свой кожаный на меху плащ, а под ним ничего не было! Она была абсолютно голой. Доли секунды хватило для того, чтобы понять, как она потрясающе хороша! Эти полные груди, красивого рисунка живот, нежные бедра… художники всегда рисовали такие тела как идеал красоты…
Она, конечно, не в себе. Что же делать?
Феоктистов встал во весь рост, женщина подошла вплотную, прошептала:
- Вы же имеете с Ним связь? Пусть это будет моя жертва и Федя вернется.
Тут Феоктистов вспомнил уроки аутотренинга и решил успокоить даму. Он велел ей лечь на диван, запахнул на ней плащ, хотя судорога сладострастия успел пронестись в его мозгу. Он вспомнил неожиданно картину со средневековой гравюры, где Сатана был изображен с песьей головой, мужским волосатым телом и огромным членом.
Он велел женщине закрыть глаза, стал расслаблять ее, она была истерична, это очевидно, и быстро вошла в транс, так как она сама хотела этого… Он стал описывать то существо с гравюры, женщина прошептала:
- Я вижу его
«Ни хрена себе», - подумал Феоктистов.
- Пусть он делает со мной все, что хочет, но пусть вернет Федю! О!
И тут такое началось, как приличный человек Феоктистов хотел выйти, но не в силах был оторваться от этого зрелища. Дама отдавалась чудищу, говорила ему всякие ласковые слова, и тут раздался ее пронзительный сексуальный крик…
Феоктистов быстро выбежал вон, поглядеть – нет ли кого в коридоре.
Дама кричала и кричала! Все громче, вся ее боль выходила с этим криком! Разрядка была ее бурной, а потом… Она просто вырубилась.
Ну и что делать?
Феоктистов чувствовал себя полным дураком. Главное, чтобы не узнал кто обо всем этом. Позор! Ужас!
Женщина пришла в себя, лицо ее было блаженным. Она неохотно запахнула свой меховой плащ, закурила, смотрела в окно, вдруг, сказала:
- Мужчина же враг женщине? Он предатель, он всегда предаст.
- Это мужчина-то предаст? – зашипел Феоктистов. – Это женщины предательницы.
И он заговорил. Впервые за все то время, когда начались его ссоры с женой, когда она скандалила каждый день, когда она бросила его, когда он жил в тоске, одинокий как собака. Он рассказал все, все мелочи, все подробности, все свои унижения.
Женщина не перебивала его, она слушала, впитывая каждое его слово.
Он замолчал, а она спросила:
- И что мужчина может так переживать? Он может так мучиться?
Эти слова добили Феоктистова. Теперь истерика началась у него. Он зарыдал. Он плакал так в первый раз в жизни, но ему не было стыдно, потому что боль уходила. Женщина гладила его по голове, стала шептать всякие хорошие слова уже ему. Она целовала его лицо, гладила плечи, говорила, что он красив.
Потом она сказала, что знает, что делать и достала из сумки бутылку коньяка. Они пили из стаканов маленькими глотками, и лимон у нее в сумке был.
А за окном уже был вечер, потом ночь, а они никуда не уходили.
И они с Лялей общались неделю, рассказывая все про себя, все, абсолютно все, про все унижения, горести, переживания. Иногда он забывал, что она женщина и начинал проклинать всех баб, но спохватывался, она смотрела на него твердым взглядом и говорила: "Я на твоей стороне!" Или она начинала проклинать всех мужиков, и он говорил, что он на ее стороне.
Через неделю к нему стали приходили разные тетки, но он уже примерно знал, что нужно больше слушать и меньше говорить, хотя попадались особы, которым нужно было слушать его, тогда приходилось что-то выдумывать.
…Однажды, когда рабочий день закончился, пришла Ляля. У нее был странный вид.
- Федя вернулся. – Сказала она. – Пришел, упал на колени, целовал мне колени…
Она покраснела
- Ну допустим, что на колени он не падала, но просил его простить. Вот такая великая сила… У того… С кем я была.
Она опять покраснела.
- Ну хорошо, - сказал Феоктистов с тоской понимая, что опять остался один.
- Я пойду? - спросила она тихо.
- Иди.
И вот она у дверей.
Он хрипло сказал:
- Постой. Я знаю, что он опять уйдет, твой Федя…
Ляля пожала плечами, шагнула за порог, но вернулась и порывисто поцеловала его в щеку…
Ушла совсем.
А он брел в сумерках по этому городу, которому была уже тысяча лет, вдруг, начала падать снег…
Это были большие и пушистые, редкие хлопья. А ветра почти не было. И хлопья падали вертикально. Стояла невероятная для города тишина. Он шел по городу, освещение было плохое, прыгали какие-то тени, они видел в этих тенях души тех русских, что жили здесь века назад. Он просто подумал об этом, и сразу перестал ощущать себя одиноким.
Воодушевленный он залез в карман, а там пачка денег, у него было полно денег, а он даже не обращал на это внимания. В эту ночь он переночевал в гостинице.
Продолжение http://www.proza.ru/2013/04/27/872