Чибис
Счастье свалилось неожиданно - оказывается, в моем детском саду обо помнят!!
Меня, уже первоклассницу, пригласили участвовать на новогоднем утреннике в
роли Снегурочки! До этого я Снегурочкой никогда не
была – прыгала в костюме зайчика, неподвижно застывала грибком, а один раз квакала - образ зеленой лягушки с выпученными глазами удался мне лучше всех!
Но я всегда мечтала о роскошной снегурочкиной короне,
которую мне не удалось даже примерить!
Конечно, с моими черными глазами и стрижеными волосами, я как-то на
Снегурочку не очень-то похожа, но мечтать-то мне никто не запретит!
А вот теперь, кажется, наступает мой звездный час и, я наконец-то, надену
этот роскошный убор! И буду легко порхать в коротеньком голубом жакетике и беленьких сапожках! А потом заговорю радостным звонким пионерским голосом: "Здравствуйте, дорогие ребята! С Новым Годом вас!"
Просто дух захватывает от такого!
Конечно, я с радостью соглашаюсь - я конечно же, буду Снегурочкой – и даже
незачем меня спрашивать - согласна ли я! И прихожу в свой бывший детский сад на утренник, с затаенной радостью предвкушения, которую ждала всю свою сознательную жизнь!
- О, пришла! - удовлетворенно возвещает Марь-Ванна.
И.......!А-а-а! Что это? Я даже попятилась назад, но лучше бы уж мне провалиться сквозь землю! Мне приносят какую-то длинную белую ватную накидку, и такую же уродливо-дремучую ватную шапку! Я никак не хочу поверить, что это и есть мой сегодняшний наряд и всячески оттягиваю момент когда надо все это напялить на себя, но выхода уже нет!
- Эт-т-то что? – спрашиваю я и только чувствую как в коленях подкашиваются ноги.
- Понимаешь, - спокойно и обстоятельно объясняет Марь-Ванна. – Снегурочка должна быть беленькой, а ты ведь у нас у нас брюнеточка (так и называет меня – "брюнеточкой!") - и при этом кокетливо хихикает.
- Надо тебя так одеть, чтобы ты была вся, с головы до ног, беленькая.. Это все же Снегурочка, - и добавляет уже басом, - а не
какая-то там Баба-Яга!
На меня эти доводы не действуют - лучше уж знать, что ты Баба-Яга и ничего
хорошего не ждать!
Глотая слезы, надеваю эту спецодежду на себя, и на ватных ногах подхожу к зеркалу! Ужас! Из зеркала смотрят два, полных слез, несчастных глаза и красный, хлюпающий нос. А в целом, я сильно смахиваю на "лыжника времен войны с белофинами".
Если бы я была втрое толще, то я бы все равно выглядела именно так – понять
ЧТО находится под этим маскхалатом совершенно невозможно! Я держусь из
последних сил, чтобы не взвыть в голос.
- Ну как? - спрашивает Марь-Ванна. – Оделась? Очень даже подходяще, -удовлетворенно говорит она даже не мне, а каким-то своим мыслям.
А вот я сказать ничего не могу – иначе зареву в голос!
Я все еще недоверчиво смотрю на нее: - А может все же она шутит?
И где-то теплится слабая надежда, что сейчас она рассмеется и скажет – А ловко я тебя разыграла?
Но ничего подобного не происходит и я понимаю, что теперь
уже никуда не сбегу и выползу в таком виде к детям, а они будут смеяться надо мной, кричать и хлопать в ладошки. И никто уже не скажет, что
Снегурочка сегодня как прибитая мешком с воздухом!
И я еще что-то должна весело спрашивать у Деда Мороза и также весело ему отвечать?
А прекрасная вожделенная корона сверкает на голове хорошенькой беленькой
девочки, блондиночки, как бы сказала Марь-Ванна, ее дочки – она снежинка.
Никаких сапожек мне тоже не дают – эта толстенная хламида волочится по полу
и никто не видит мои ботинки с блестящими черными калошами.
-Щас мы тебе еще бусы повесим. И сверху снежком присыпем –тогда можно и
начинать – удовлетворенно говорит Марь-Ванна.
- Надя, Надежда Пална! - зовет Марь-Ванна. - Бусы из ящика подай, а? Где, где -там сверху и лежат. Ну вот!Тьфу ты!Ну никому ничего нельзя поручить!
И Марь-Ванна идет за бусами. А оттуда я слышу как она возбужденно говорит Надежде Павловне - другой воспитательнице:
- Ты гляди, какая я молодец! Снегурочка-то заболела ветрянкой - ее к детям и на пушечный выстрел подпускать нельзя, а я эту и позвала. В последний момент никого ведь не найдешь!
Оказывается у меня и имени нет, я всего лишь ЭТА!
как проходит елка я не замечаю, было ли там что-то интересное, о чем вещал какой Дед Мороз.
Я мечтаю только об одном – чтобы это мероприятие поскорее кончилось, чтобы я вылезла из этого безобразного одеяния и чтобы ноги моей больше в этом детском саду не было!
- Ну как прошла елка? - интересуется дома мама.
- А ничего особенного. Елка как елка. Красивая, блестящая - весело отвечаю я и для большей убедительности еще и напеваю.
- Вот и подарок даже получила, - и я потряхиваю полураскисшим от влаги бумажным пакетом.
- А тебе понравилось? - не унимается мама.
- Я? Я была королевой бала, - цитирую я какую-то глупую комедию.
(Да, совсем как королева! В маскхалате!)
Мама смеется – ей кажется смешным, когда я повторяю какуюю-нибудь фразу из
взрослого фильма.
Дома сидеть не хочется, и я осторожно пытаюсь улизнуть на улицу, но мама замечает и кричит вдогонку:
- Ты далеко?
Тут я ей и отвечаю со всей трагичностью в голосе, на которую я способна:
- "Ищи меня в Волге!"
Ну что здесь смешного? Это так говорит "Бесприданница" в кино. И там никто
не смеется, и мне вовсе невесело после сегодняшнего утренника, но маме
просто как смешинка в рот попала! Да еще и соседке тете Любе рассказывает! И обе аж пополам складываются от хохота.
- Ты хоть понимаешь ЧТО ты говоришь? - давится от смеха мама.
-А что тут понимать? Бесприданница в Волге, Катерина кидается с откоса,
Каренина под поезд бросается. А все любовь!
Наверное, у меня было какое-то особо нелепое выражение лица – с чего бы им так хохотать?
- Уйди! - стонет от хохота мама. - Иди, гуляй, а то я сейчас умру!
Странные эти взрослые! Когда тетя Люба что-то рассказывает о любви – у нее
такое мечтательное выражение лица делается! Значит, когда они сами о любви
говорят – это им вовсе не смешно, а стоило мне только повторить их слова – и
они у мирают со смеха!
Нет, сегодняшний день положительно не удался! Неужели весь новый год будет таким?