Принцип черной полосы

Валерий Потупчик
          Мои друзья Айрат Латыпов и Валера Ерастов возымели намерение зашибить деньгУ. Они не были мошенниками или авантюристами, не гнались за легкой не законной добычей, а просто вступали в тот возраст, когда подростки начинают мужать и тянуться к "взрослой" жизни. На дворе стоял веселый месяц май, по окраинам города в оврагах белой душистой кипенью отцветала черемуха, в садах и парках наливались соком бутоны сирени. Вскоре завершался учебный год, за ним экзамены и получение аттестата о неполном среднем образовании за окончание восьмилетки.
 
          Свои первые в жизни деньги они решили заработать на товарной станции Черниковка. Да вот какая незадача: накануне учитель математики Лена Шамильевна попросила Айрата позаниматься с нашими одноклассниками Володей Максимовым и Витей Ширинкиным. До окончания учебного года осталось всего ничего, а им корячились за четверть твердые двойки, а далее не допуск до экзаменов и все вытекающие отсюда последствия.

          Именно эти обстоятельства не позволили Валере с Айратом спокойно поработать в единственный законный выходной день, поскольку Лена Шамильевна договорилась с Айратом, что к понедельнику он ребят подготовит и она их обязательно вызовет к доске. Посему было принято решение работать в ночь с субботы на воскресенье.

          На товарной станции рабочие руки были нужны всегда. Хроническая нехватка кадровых работников привлекала в подобные места самый разношерстный контингент шалых мужиков: крепкие парни, решившие наварить  совсем не лишнюю копейку; невнятные личности, не поддающиеся никакой классификации; откровенные алкаши с испитыми лицами; бедные студенты, живущие на одну стипендию; возмужавшие подростки. Вот в такую очередь встали Айрат с Валеркой в надежде получить ночную работу. Мордастая кладовщица высокого Айрата сразу же отправила на разгрузку вагонов, на хлипкого Валерку глянула скептически, посомневалась и все же спросила:

          - На разгрузку пойдешь или не пыльную работенку тебе подобрать?
          - Мне не пыльную, но хорошо оплачиваемую, - ответил Валерка, стараясь держаться уверенно.
          - Ну что же, каждый сам кузнец своего счастья, - туманно заметила складская начальница, - иди в самый дальний конец базы, там найдешь плотника дядю Федю, с ним и будешь работать.

          Айрат направился с бригадой к вагону, а Валерка пошел по складу в сторону мерных ударов молотка. Заросший щетиной дядя Федя сидел под самым потолком на недостроенных стеллажах и один за другим вгонял гвозди в сосновую доску. Производственный инструктаж был простым.

          - Будешь подавать мне гвозди, доски и стакан. Куришь? Курить на улице.
          - Какой стакан? - возник единственный вопрос у Валеры.
          - Который вон там под стеллажом в черной сумке. Вот сейчас мне эту сумку и подавай, самое время.

          В дерматиновой сумке оказалась непочатая бутылка водки, граненый стакан  и не хитрая снедь. Дядя Федя смел рукавицей опилки, расстелил газету, очистил луковицу, плеснул на дно стакана водяру, выпил, смачно закусил лучком с черным хлебом и закурил папиросу.

          - Чего стоишь, выдь во двор, покури, а я передохну малость, - выпроводил дядя Федя напарника на перекур.

          Пока Валерка курил, мимо него не раз с ящиками в руках из вагона на склад пропыхтел Айрат с каплями пота на лице.

          - Давай, давай, не сачкуй, стране нужны трудовые подвиги, - насмехался над Айратом Валерка.

          Так они и работали всю ночь: Айрат в поте лица таскал на склад ящики, а Валерка подавал доски, гвозди, стакан и водку или бил баклуши у ворот склада с сигаретой в зубах, посмеиваясь над вспотевшим Айратом, к утру уже не чуявшим ни ног, ни дрожащих рук.

          Все когда нибудь кончается, закончилась и ночная смена. Дядя Федя слез со стеллажей, собрал в сумку инструменты и степенно вышел из склада. Валерка катнул пустую бутылку подальше под стеллажи, подошел к очереди, выстроившейся у стола кладовщицы и присоединился к Айрату, стоявшему последним. Мужики получали свою долю и поодиночке или по трое отправлялись кто домой спать, а кто и сразу в магазин. Дошла очередь до Айрата.

          - Так, ты у нас на разгрузке был? Держи пять рублей.
          - Бригадир говорил, что червонец заработаю! Как же так?
          - Ты что, не знаешь, малолеткам расценки низкие положены, да еще подоходный налог, налог на бездетность и один рубль в помощь голодающим детям Африки. Тебя родители вон как откормили, а там ребятня без куска хлеба пропадает, - наглые глаза мордастой кладовщицы насквозь просверливали Айрата. - Не хочешь брать...

          Айрат не стал выслушивать продолжения, цапнул синюю пятерку, засунул в карман и шагнул в сторону, освобождая место Валерке.

          - А тебе чего надо? - уставилась на него мордастая баба.
          - Я с дядей Федей работал..., - промямлил Валера, испуганный напористой наглостью толсторылой гайдамачки.
          - Не помню такого.
          - Вы меня сами к нему послали.
          - Пусть он и подтвердит, что ты работал, а не дурака валял.
          - Да ушел он уже.
          - Вот и иди его ищи, я то здесь причем. Все, закрываемся! Пошли, пошли быстрей отсюда, мне склад опечатывать надо.

          Кладовщица выгнала пацанов, закрыла склад и ушла в контору, унося разбитые мечты Валеры, его зарплату и пятерку Айрата в кармане синего рабочего халата.

          Потоптавшись еще немного у дверей закрытого склада, новоиспеченные пролетарии физического труда двинули в сторону Первомайской. Айрат уже отошел от тяжелой ночи, да и полученные пять рублей тоже способствовали хорошему настроению, а вот Валерка, удрученный наглостью складской бабы, еле волочил ноги и натужно сопел. Айрат прервал тягостное молчание:

          - Да не огорчайся ты так, все в этом мире относительно. Я читал у Станислава Лема, что человек тысячу лет копал картошку, но может случиться, что однажды картошка будет копать человека. Подрастем малость и сами эту гниду мордастую на бабки кинем. А если посмотреть на это дело с точки зрения марксистско-ленинской диалектики, то мы увидим, что эксплуатация пролетариата имеет место не только у буржуев за кордоном, но и на отдельно взятых товарных станциях города Уфы.

          - Да эта морда гнилая нас не эксплуатировала, она нас нагло поимела, - взвился Валерка.
          - Успокойся, идем я тебе пачку сигарет куплю.

          Выкурив по сигарете на углу Первомайской и Маяковского, друзья разошлись в разные стороны: Айрату надо было идти в направлении колхозного рынка, а Валерке к кинотеатру "Победа". Встретиться договорились ближе к вечеру около школы, куда должны были подойти и Витя Ширинкин с Володей Максимовым.

          Выспавшись и перекусив, Айрат направился в школу, по пути заглянул в магазин, купил на первую зарплату бутылку столового вина за восемьдесят семь копеек и положил ее в портфель рядом с учебником математики. За школой на лавочках около баскетбольных площадок еще никого не было.

          Следующим пришел Витя Ширинкин с гитарой за спиной. За ним подтянулся Вова Максимов с авоськой в руках, из которой выглядывал учебник математики и непонятный толстый цилиндр, плотно обернутый газетами.

          - А это что такое? - изумился Айрат, глядя на неизвестный предмет в газетах.
          - Бабки дома не было, банку трехлитровую с кислушкой у нее упер, - довольный собой заулыбался Макс. Володины родители жили в Пензе, а он в Уфе обитал у бабушки, большой любительницы домашних настоек, наливок и прочих горячительных напитков, изготовленных в подпольных условиях.
          - Мы математикой должны заниматься, а не кислоган жрать, - беззлобно ответил ему Айрат, предусмотрительно умалчивая про свою бутылку вина, спрятанную в портфеле.

          Последним пришел Валера Ерастов. Ни в руках, ни за спиной у него ничего не было, если не считать коробка спичек и пачки сигарет в кармане. Математика ему до фени, совсем недавно Лена Шамильевна вызывала его к доске, за год выходила ему твердая четверка, беспокоиться не о чем и пришел он  скуки ради провести свободное время.

          Айрат в уме сложил банку бражки с бутылкой вина, приплюсовал к ним учебник математики и комбинация этих казалось бы несовместимых предметов подсказала ему единственно верную идею: выдвигаться в сторону парка "Нефтяник" подальше от шумного города.

          Прошли через парк и выбрали ровную площадку на склоне лысой горы, крутым обрывом уходящей к реке Белая. Над пожухлой прошлогодней травой мягким ковром стелилась свежая зелень и первые весенние цветы. В забельских далях плавно парили коршуны и рассекали воздух быстрые ястребы, в заливных голубых озерах и протоках отражалось небо, солнце клонилось к западу, все дышало весной и радостным покоем.

          Только уселись на траву, как Максимов полез в авоську за банкой.

          - Макс, руки прочь от пойла, - мгновенно пресек его поползновения Айрат, - значит так, слушайте меня все внимательно! На сегодняшний вечер я ваш шеф и босс, слушаться и выполнять мои команды беспрекословно, никакие возражения не принимаются, я вас научу любить свободу, родину и математику и ежели что, то прошу меня не винить: кто не спрятался, я не виноват!

          Валерке речь Айрата понравилась, он вскочил с травы, вытянулся во фрунт и прогорланил:

          - Рады стараться, Ваше высокоблагородие, господин шеф, товарищ барин, мистер босс, пан начальник.
          - Молодец, господин корнет, - в тон ему ответил Айрат, тут же возведя Валерку в младшее офицерское звание кавалерии, и повернулся к Витьке с Максом, - Берите с него пример и служба вам будет не в тягость, за заслуги перед отечеством все зачтется, орелики. А теперь учебники в руки и вперед.

          Айрат дал Ширинкину  учебник, у Макса был свой, велел прочитать домашнее задание, а Валерка взял в руки гитару и стал тренькать на струнах. Айрат смотрел в забельские дали, где с "кукурузника" прыгали парашютисты, на тупоносые буксиры, тащившие длинные плоты по реке, на белоснежные лайнеры, отправляющиеся в Москву или возвращающиеся из Астраханского круиза, Валерка курил и перебирал струны гитары, а неучи нехотя смотрели в учебники. Первым не выдержал Витя Ширинкин:

          - Шеф, давай я песню спою, что-то ничего в голову не лезет, а там глядишь и настроение поднимется.

          Айрат уступил, Витя забрал у Валерки гитару и запел:

          Тише, люди. Ради бога, тише!
          Голуби целуются на крыше.
          Вот она сама любовь ликует,
          Голубок с голубкою воркуют.
          Вот она сама любовь ликует,
          Голубок с голубкою воркуют.


          Витя из подростка уже начинал превращаться в ладного паренька, густые чуть вьющиеся волосы аккуратно причесаны, светлая чистая рубашка, брюки выглажены, приятно было на него посмотреть, а уж пел еще лучше, чем выглядел.
 
          Я не понимаю, что со мною,
          Как дикарь стою перед тобою.
          Волосы твои рукой я глажу,
          С непокорными никак не слажу.
          Волосы твои рукой я глажу,
          С непокорными никак не слажу.

          Больше всех голубиный романс понравилась Валерке, он даже пытался подпевать, но Айрат вовремя дернул его за рубашку, не дал испортить песню. Витя закончил петь и Макс снова потянулся к банке, но Айрат решительно пресек его притязания.

          - Макс, ты собрался после восьмилетки в техникум поступать, да только кто же тебя туда с такими знаниями возьмет. Это вон Витьке все равно, ты только посмотри на нашего красавца, а поет как! Его в любой кабак лабухом возьмут, будет башли зашибать, и на берло и на чувих хватит, - Айрат незаметно для себя перешел на ресторанный жаргон. - Споет про голубей, ему кирнутый фраер червонец забашляет, споет "Когда с тобой мы встретились...", ему чувак приблатненный еще червонец отстегнет. А тебе западло песни петь, математику учить надо, да о техникуме думать, а посему кочумай, чувак, в натуре. Значит так, даю установку: выучите половину урока, сделаем по глотку, выучите вторую половину, еще по одному, решите задачи - гуляй, рванина, от рубля и выше.

          - Совершенно с Вами согласен, Ваше высокопревосходительство, господин шеф! - завопил Валерка, обрадованный тем, что был обозначен первый этап, после которого открывался частичный доступ к банке.
          - Вольно, господин подпоручик, - повысил Айрат друга в звании, - благодарю за службу.
          - Мистер босс, у меня к тебе просьба, - неожиданно подал голос Ширинкин, - ты прочитай мне эту муть вслух, мне так лучше запоминается.

          Айрат взял учебник в руки и стал не торопливо, с расстановкой читать. Витя перебирал струны, но слушал так, как будто подбирал музыку к математическим терминам. Айрат дошел до середины, Ширинкин забрал  у него учебник, уткнулся в него и стал читать еле шевеля губами и тихонько наигрывая на гитаре. Через некоторое время он отложил в сторону книгу и стал вслух рассказывать прочитанное, перескакивая с одного на другое, пропуская кое-что, но от сути не отклоняясь, не переставая при этом наигрывать на гитаре. У Айрата глаза на лоб полезли, Макс слушал с открытым ртом, а Валерка безо всякого интереса валялся на траве и смотрел на плавный полет коршуна.

          - Ай да молодец, господин гардемарин, вы удостаиваетесь чести первого глотка за проявленную доблесть в обучении, - Айрат и сам был рад неожиданному прорыву в математическом ликбезе.
          - А я? - подал голос Макс.
          - А Вас, курсант Максимов, мы внимательно слушаем.

          Нибельмеса у Макса не получилось, мямлил, мыкал, а путного ничего от него не услышали. Но тут в дело вмешался уже уставший слушать всю эту математическую мутотень Валерка.

          - Господин фельдмаршал, Макс сегодня не жрамши, а на голодный желудок даже кошки не плодятся.

          И Айрат сдался с условием, что второго глотка Макс не получит, пока не выучит урока. Достали банку, сделали по глотку, закурили и стали болтать о чем угодно, но только не о математике. Через пять минут Айрат спустил повеселевших ребят с неба на грешную землю, но учеба пошла резвее. Когда Витя ответил на вторую половину урока, Макс с успехом сдал зачет за первую. После второго глотка "господин фельдмаршал" разрешил спеть любимую Валеркину песню. И Витя затянул:

          Когда с тобой мы встретились, черемуха цвела
          И в парке тихо музыка играла.
          И было мне тогда еще совсем не много лет,
          Но дел наделал я уже не мало.

          И когда Ширинкин решил первую задачу, а Макс ответил всю теорию, еще раз спели про голубей, но в этот раз Айрат уже Валерку не одергивал. Худо бедно, а домашнее задание неучи осилили, перемежая ответы по теории жалостливой песней, а каждую решенную задачу глотком бражки из трехлитровой банки. И после того, как банка опустела окончательно, а руководитель выездной учебной сессии остался доволен ответами обучающихся, узурпировавший власть Шеф и Босс достал из портфеля бутылку столового вина и предложил отметить его первую зарплату. Предложение было принято с большим воодушевлением и бутылка пошла по кругу. По Валеркиному заказу Витя опять затянул его любимую песню и в притихшем вечернем покое поплыл приятный голос Ширинкина и козлетон Ерастова.

          Лепил я скок за скоком и специально для тебя
          Швырял хрусты налево и направо.
          А ты меня любила и часто говорила,
          Что жизнь блатная хуже, чем отрава.

          Багровое закатное солнце стало заваливаться за гору и крыши еле различимых в забельских далях домов деревни Михайловка, из парка с танцевальной площадки стали доноситься звуки музыки, на тихой Белой зажглись бакены, потянуло вечерней прохладой и веселая компания потянулась к выходу из парка. На Первомайской они снова затянули "Когда с тобой мы встретились..." Подойдя к дворцу "Орджоникидзе", ребята свернули направо, чтобы обогнуть его и выйти на площадь. В этот момент компания пела:

          Любовь свою короткую хотел залить я водкою
          И воровать боялся, как ни странно,
          Но влип в историю глупую и как-то опергруппою
          Я взят был на бану у ресторана.

          И когда допели куплет, они нос к носу столкнулись с доблестным милицейским нарядом, состоявшем из двух сержантов, по виду недавних дембелей, не захотевших после службы в армии пахать землю в колхозах и направившихся на легких городских хлебах и казенной жилплощади нести службу по охране социалистического правопорядка, а также обирать алкашей и малолеток. В руках у них были черные дубинки из качественной советской резины.

          - Насалгались, салаги, - заорал один из них на пацанов, - гоните по полтинничку, иначе в КПЗ посадим.

          Ребятишки рванули с места в карьер, но как ни шустры они были, все-таки Валерка замешкался и подскочивший к нему сержант успел смачно, хоть и вдогонку, приложиться качественным резиновым изделием к его спине. Валерка бежал, спина ныла, а в голове у него крутилось:

          Потом я только помню, как мелькали фонари
          И мусора на улицах свистели ...

           Догонять пацанов ментам не было никакого смысла и ребята, обогнув дворец и перебежав через площадь, уселись у фонтана. Здесь мысленно поплевались на легавых, не злобно посмеялись над Валеркой и каждый предлагал закурить пострадавшему за всех. Валерка над собой не смеялся, а все задирал рубаху и выспрашивал у Айрата, велика ли травма тела. Айрат констатировал не малую величину багровой черты, но поставил при этом диагноз, что до свадьбы заживет.

          У фонтана стали собираться группы парней с девушками, наша компания пошла к восьмиэтажкам и свернула налево к школе. И уже здесь на лавочках под высокими тополями Айрат спросил Валерку:

          - А ты знаешь про принцип черной полосы?
          - Чего же не знать, это, господин фельдмаршал, следствие, вытекающее из общей теории детерминизма.
          - Я тебя серьезно спрашиваю.
          - А я тебе серьезно отвечаю: сытый голодного, а здоровый раненого не поймет.
          - Ну какая у тебя рана, просто полоса красная, завтра уже и видно не будет. Ты слушай и не перебивай, я тебе про другие полосы растолкую. Жизнь наша состоит из белых и черных полос. Когда белая полоса идет, человек и не задумывается, живет себе спокойно. А как черная полоса наступает, так все у него вкривь и вкось прет. И самое поганое в этой черной полосе то, что не известно, когда она заканчивается. Вот, к примеру, мужику то собака штаны порвет, то понос на него нападет, то золотуха. И вдруг в лотерею три рубля выигрывает, радуется он - прошла черная полоса, в сберкассу бежит, а по дороге бац - и сломал ногу. Во время грозы именно в таких, у которых черная полоса в жизни, молния ударяет.

          Валерка задрал голову вверх, увидел там чистое небо с первыми звездами, полную луну и дурашливо, но в тон Айрату, заметил: - А когда на небе ни тучи, именно им луна на бошку падает.

          - Господин поручик, Вы в корне не верно оцениваете ситуацию текущего момента. Тебя сегодня на бабки кинули, промеж лопаток дубиной огрели и еще все что угодно случиться может. А луна на твою дурную бошку не падает потому, что мы рядом, у нас белая полоса, чего же ей нас бомбить, нас не положено. Ты домой сейчас пойдешь, а сколько улиц перейти надо? Архитектурную, Маяковского, Победы, а одна Первомайская чего стоит. Ты внимательно и налево и направо смотри, а уж если черный воронок или скорую помощь увидишь, стой и не рыпайся: им и пионеров и комсомольцев давить по закону разрешается.

          Не воспринял Валера всерьез принцип черной полосы, та еще тряхомудия вроде научного коммунизма, с виду все гладко, а копнешь глубже - всякий куда захочет, туда и повернет. Выкурили по последней сигарете, Айрат раздал всем по леденцу АД - апельсиновой дольке, якобы хорошо отбивающей запах табака и алкоголя, но это в большей степени для самоуспокоения, сидели допоздна специально, чтобы домой заявиться, когда родители уже спят. На том и разошлись.

          На следующий день в понедельник на уроке математики Лена Шамильевна вызвала отвечать урок сначала Володю Максимова, а за ним Витю Ширинкина. Макс хоть и запинался, но на троечку вытянул. А Витя удивил: говорил он не спеша, нараспев, мысленно подыгрывая себе на гитаре, но иногда сбивался и затихал в каком-то ступоре - не ложились математические слова на его лирическую мелодию. Лена Шамильевна не мудрила, поставила твердую тройку, благодарно посмотрела на Айрата и стала по классному журналу выискивать следующую кандидатуру на вызов к доске.

          А Валерки давно уже в классе не было. Нет, физическая его составляющая присутствовала и даже сидела за одной партой с Максом, но другая, духовная часть унеслась в недостижимое прекрасное далёко. Еще во время ответа Ширинкина он уставился в окно, за которым на двух баскетбольных площадках физрук Федорыч проводил занятия. Понаблюдав за спортивными перипетиями, взгляд его скользнул дальше к школьным мастерским и футбольному полю, за ними уперся в стены серых домов, поднялся над крышами к легким как пушинки перистым облакам и унесся в иные измерения. Виделся ему славный город Алатырь, куда увезут его родители после окончания восьмого класса на все лето, песчаные пляжи реки Сура, мачтовые смолистые вековые сосны древнего Чуварлейского бора в Засурье, приятный дымок сигарет "Казань", которые он будет курить по вечерам в городском парке с местными пацанами, неспешная летняя жизнь в пыльном тихом городке.

          Учительница математики нашла достойную кандидатуру, посмотрела на притихший класс и уже начала произносить фамилию, но тут ей на глаза попался мечтательный профиль Валеры и она переменила решение.

          - Отвечать пойдет Валера Ерастов.
          - А ..., что ...? - Валерка ничего не понял, но фамилию свою услышал.
          - К доске тебя, - прошипел Макс, толкая его локтем в бок.

          Удрученный Валерка нерешительно пошел к учительскому столу. Накануне учебника он в руки не брал, а все, что вчера Айрат читал на зеленой лужайке своим подопечным, как в песок ушло, в голове крутилось только "голуби целуются на крыше" и "когда с тобой мы встретились, черемуха цвела ..." С двойкой в дневнике любитель городских романсов поплелся к своей парте.

          Айрат вырвал листок из тетрадки и что-то лихорадочно чиркал на нем шариковой ручкой, потом сложил, написал фамилию адресата и пустил  по рядам. Записка дошла до Валерки, он развернул ее, но ни одного слова на ней не увидел, вместо слов по белой глади листа от края до края протянулась жирная черная полоса.

          Двойку Валера через урок исправил, долго учительница его не мучила. Когда возвращался от доски к парте, не споткнулся, не вывихнул, а уж тем более не сломал ногу. Закончилась черная полоса.

          Володя Максимов тем летом так и не поступил в техникум. Перед вступительными экзаменами он поехал с дворовыми пацанами кататься на товарняках и на станции Иглино, когда поезд сбавил ход, неудачно спрыгнул с подножки вагона, кувыркнулся по насыпи и своими же зубами откусил себе пол языка. Язык в районной больнице ему пришили, но до самой осени он нормально разговаривать не мог.
 
          Витя Ширинкин после восьмилетки ушел из нашей школы и затерялся на шумных улицах большого города.

          Почему Елена Шамильевна попросила Айрата позаниматься, хоть и единожды, с Витькой и Максом? В нашем классе были очень сильные математики Володя Никитин и Серега Плешков, что уж говорить про круглого отличника Володю Семенова. Айрата учеба совсем не увлекала, учился он ровно на столько, чтобы не упасть в глазах старших сестры и брата, отличников высшего профессионального образования. Он увлекался футболом и свободное время старался проводить на спортивных площадках и футбольных полях. А ведь что-то углядела в нем учительница.

          Кандидат технических наук, профессор Айрат Латыпов, единственный из нашего класса, занявшийся научной и преподавательской деятельностью, уже более сорока лет работает на кафедре теоретической механики. И мне довелось воспользоваться плодами его труда. Однажды сидел я на экзамене по теоретической механике и тупо пялился в билет, мучительно решая вопрос: уйти сразу или понадеяться на авось. Преподаватель вышел на минуту, вернулся в аудиторию с Айратом, тогда еще студентом, но уже работавшем на кафедре на пол ставки, оставил его надзирать за группой и ушел надолго по каким-то неотложным делам. Айрат подошел ко мне, узнал, что я абсолютный ноль, вернулся за стол, написал ответы на билет, решил задачу и проделал это без учебника! В зачетку я получил "удовлетворительно".

          После этой выездной сессии на крутом склоне прибельской горы к Айрату на долгие годы приклеилась кличка Шеф.