Ижевский ужас

Всякий раз, когда осень, стекленея превращается в зиму, когда от листвы ничего не осталось, а хороший снег еще не появился, я вспоминаю тот день. В тот день стояла такая же погода: холодно, ветрено. Мы с мамой стоим на автобусной остановке, мне 5 лет, мама едет на работу в институт и меня везет в детский сад при нем. Улица Ленина промышленного города в семь часов утра гремит машинами, люди скапливаются на остановках и покорно ждут, когда машины развезут их на работы.  Общественный транспорт в те времена ходил ужасно: редкий автобус приезжал уже заполненный, открывались двери и туда еще впихивались люди. И вот они впихиваются, толкаясь и уплотняясь, и та женщина средних лет пытается залезть в эту давку, но в какой-то момент она понимает  тщетность своих попыток, уже не лезет, бросает взгляд на людей на остановке, как-то неловко улыбается, но не может отойти – ее сумка застряла в телах пассажиров; она ее дергает – не получается, дергает еще раз, и тут автобус тронулся, женщина поскальзывается и падает под надвигающееся заднее колесо; она страшно выпрямляет руки, пытаясь остановить колесо, колесо не замечает этого и давит женщину по грудь, наружу выдавливаются красные внутренности. Все, это смерть. Две или три секунды люди на остановке не могут осознать, что произошло, а потом вдруг вспыхивает паника – они кричат, они по-настоящему скорбят, «Скорую! Вызовите скорую!» повторяет кто-то…  А какая тут «Скорая»? Вот лежит мертвая женщина с незакрытыми глазами, вывернута белесая нога, окровавленные органы лежат на холодном асфальте, от них идет пар. Мама тоже испугалась, она прижимает мою голову к животу, закрывает рукой мои глаза, но поздно, я уже все увидел, и продолжал видеть; я видел, как ужас проник в души живых, как резко они поменялись. А гремящие машины продолжали свое движение, казалось, что улица, включая столбы и редкие черные деревья, вообще, не отреагировала на происшествие. Город  оставался безучастным. И вот подошел автобус, который должен был забрать  нас; мы с мамой должны были залезть туда, куда не смогла залезть эта мертвая женщина.  Всем своим юным сердцем мне хотелось воспротивиться этому, упереться и увести мамочку в безопасное место, но я был послушным тихим ребенком и не посмел перечить.  Мы втиснулись в чрево монстра на четырех колесах. Внутри было туго и тесно; люди ехали молча, кто-то тихо стонал, может поручни скрипели. Я чувствовал тошноту и удушье, мне было по-настоящему плохо. Я хотел было увидеть свою маму и посмотрел вверх, но не нашел ее - ее прекрасное лицо было зажато в серых спинах одинаковых людей. Я бы наверное умер от тоски, но я мог чувствовать ее руку на моем плече, лице. Ее рука ласкала меня, утешала. И, знаете ли, этого оказалось достаточно – я был выткнут из ада. (арим огогурд луг ушылс и екур йоксечеволеч ьсюянолкоп я роп хет С). Такой вот ижевский ужас. Вечером я слышал как на кухне мама говорила кому-то, что переживает за мою психику. Она так и не дала мне никаких объяснений, она просто сама не знала, как это можно объяснить. Ах, мамочка, я теперь сам знаю все, что нужно. Но была еще ночь, утро и длинная-длинная жизнь.