А по четвергам он кормил её мороженым, - тем самым, от которого мёрзли ладони и в голове танцевали снежинки. Она смеялась над очередной шуткой и тихонько так откусывала советский пломбир с шоколадной крошкой, стараясь не пропустить ни единой буквы его слов.
Она любила. Так, как любят школьницы, сидящие на самой последней парте - волнующе, немного не понимая происходящего, но полностью отдаваясь во власть его глаз. А они были такие яркие-яркие, с лёгкой фиолетовой дымкой по краям и безумно синими внутри... И она мечтала, что однажды он уже перестанет рассказывать ей истории о других, а осторожно возьмёт за руку и тихо прошепчет "Люблю". И её ладони ломило от желания прикоснуться к его длинным тонким пальцам ("как у пианиста", - вспоминала она слова мамы), почувствовать их лёгкую грубость и силу объятий. Но на улице была зима, он продолжал кутаться в шарф, лишь иногда - словно случайно - смахивая снежинки с её волос. И это был самый интимный момент в каждом из их четвергов. Она специально распускала волосы, распределяя их двумя прядями вперёд, чтобы лишний раз - ненароком - вдохнуть его морозный аромат и улыбнуться глупым девичьим мечтам...
Она помнила, как однажды он сказал, что у неё самая красивая улыбка, какую он когда-либо видел, - и с тех пор она улыбалась. Улыбалась в ответ на его "Здравствуй" и "Ну что, по мороженому?". Смеялась над очередной шуткой и совершенно перестала носить шарф, который прятал её губы.
"Ты замерзнешь, - неожиданно тихо сказал он и стянул с себя тёплый шарф, - На, одень мой". И она стояла, как вкопанная, боясь пошевелиться и сделать что-то не так. Тогда он - осторожно, даже слегка смущённо, начал обматывать её шею, слегка касаясь пальцами обнаженное кожи. И казалось, что весь мир замер, застыл от напряжения момента, что вот-вот он её поцелует хотя бы в уголок губ, но он лишь произнёс "Наверное, пора перестать есть мороженое по четвергам, зима ведь уже". Развернулся и зашагал прочь.
А она так и осталась стоять - застывшая, ошеломлённая - среди заснеженного парка, собирая снежинки на своих волосах и превращая каждую каплю из глаз в маленькую застывшую льдинку.