СУББОТНЕЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ, ИЛИ ХАРАССМЕНТ
РОМАН
Начало:
http://www.proza.ru/2015/03/24/1293
Глава 27. ТАЙНЫ МАДРИДСКОГО ДВОРА. 1.
Любой наш недостаток более
простителен, чем уловки, на
которые мы идём, чтобы его
скрыть.
Ф. Ларошфуко
Учебный год в гимназии подходил к концу. Директор уже планировала нагрузку на следующий год, и Ольга раздумывала, то ли продолжать работать на полставки, то ли взять полную. А может, ей наконец улыбнётся удача, и она получит постоянную работу на факультете? В конце концов она решила, что в любом случае останется в гимназии.
– Так-то оно спокойнее. Конечно, мне придётся шевелиться, зато дети будут под моим присмотром, и лишние деньги нам тоже не помешают, – рассуждала она во время вечерней прогулки с Денисом. – Новая директриса вроде ничего, старается поддерживать имидж доброй мамаши. Я думаю, с ней можно договориться, чтобы уроки у меня были только два дня в неделю. А у преподавателей университета всегда есть свободные дни – как-нибудь улажу с расписанием.
– Это уже мелочи, зачем о них думать заранее? Но ты всё-таки попробуй поговорить с деканом или с ректором, пока ещё не поздно, – посоветовал муж. – А то начнётся лето, они разбегутся и забудут про тебя.
– Мне кажется, у меня есть шансы. По крайней мере, декан обещал. Только бы Шуляковский не протащил по конкурсу своего «мужика». И где только он его откопал? Аспиранты у него сейчас – сплошь целевики, они должны отработать там, откуда приехали; к тому же никто из его прошлогодних выпускников пока не защитился. А я кандидат наук.
– Может, кто-то из бывших учеников просится под крылышко к шефу? – предположил Денис.
– Даже если по-человечески это в порядке вещей, мне нет никакого дела до его отеческой заботы. В этой ситуации я должна думать о себе, а не о каких-то незнакомых мне мужиках. И вообще – брать человека на кафедру только за то, что он мужчина, ущемляя права уже работающей женщины... Всё осталось, как в прошлом веке: и родственников устраивают, и своих детей, и детей знакомых, и тех, кто на лапу дает, – возмущалась Ольга.
– Всем хочется жить лучше и богаче, – подтвердил Денис. – Даже в Великобритании, в королевской семье, одна дама недавно попалась на крупной взятке. И зачем ей, спрашивается, такой позор? Она ведь далеко не бедная. И взяткодатель тоже хорош: дал ей чемоданчик с деньгами, а тем временем всё происходящее снимали скрытой камерой. Короче, подставили тётку.
– Какой кошмар! Но она-то, неужели она думала, что об этом никто никогда не узнает? Но зачем, спрашивается, нужно было её провоцировать?
– Наверное, в силу своего благородного происхождения она даже представить не могла, что за ней ведётся слежка. Ей предложили взятку, и женщина не устояла перед соблазном. Но там фигурировали очень большие деньги – пятьсот тысяч фунтов. Дама, естественно, оживилась, схватила чемоданчик и пообещала провокатору устроить встречу со своим высокопоставленным сыном – всего-то и требовалось от неё. А камера всё зафиксировала.
– Даже знатный человек человек слаб и грешен. Особенно, когда ему предлагают полмиллиона. Может, она никогда столько денег в руках не держала. Это сколько же на наши рубли будет?
– На наши – даже представить невозможно, а в долларах все же понятнее. Если курс не изменился... где-то около восьмисот тысяч, – подсчитал Денис.
– Это всего за один раз! А какие у нас мелкие, жалкие взяточники по сравнению с этой леди! Смешно подумать, как дёшево иногда можно купить «ум, честь и совесть нашей эпохи»! А люди должны им верить.
– Но это же говорилось о Коммунистической партии, а она теперь не у дел. Вряд ли её престарелым членам что-то предлагают, – возразил Денис.
– Я не имела в виду этих сектантов. Современные начальники тоже позиционируют себя как лучших представителей человеческого рода. Но ведь и прежние члены партии никуда не делись – они замечательно вписались во все структуры власти. Скажешь – нет? А что их подкупают – это я не придумала, а слышала по телевизору. Впрочем, тебе об этом всё известно, ты только из вежливости меня слушаешь. Конечно, куда мне до тебя, ты ведь располагаешь всеми данными, а я на кухне телевизор смотрю – что услышала, то и запомнила, – с независимым видом сказала Ольга.
Денис вздохнул. Он надеялся, что прогулка отвлечёт жену от мыслей о работе и предстоящем конкурсе, но она нисколько не повеселела и даже умудрилась придраться к своему терпеливому спутнику. Он готов был пойти к ректору университета, чтобы заступиться за жену, но будет ли от этого лучше? Сам он не очень-то верил в справедливость всяческих конкурсов – везде, в конечном счёте, решают люди, а они, как правило, субъективны, и с этим ничего не поделаешь. Это не преступление, а всего лишь нарушение профессиональной или обычной человеческой этики. Короче, тайны Мадридского двора.
В коррумпированной Европе шли дожди, разливались реки, а здесь, в городе, кроме больших луж, не позволявших пройти от остановки к дому, никаких особенных последствий затяжных дождей не было, зато всё буйно росло и цвело, приближая лето.
Шуляковский, к которому Ольга обратилась за характеристикой для конкурса, прямо не отказал, поскольку это входило в его обязанности, но через неделю зачитал ей готовый текст, списанный с её же заготовки и дополненный одной-единственной фразой: «Слабо владеет педагогическим мастерством, не добивается активности студентов во время занятий».
Фраза была убийственно вредительской и одновременно абсурдной. Педагогическое мастерство – это высокая степень профессионализма, мастерством нельзя владеть слабо или сильно. А требовать от преподавателя с трёхлетним стажем мастерства – вообще нелепо. Об этом обычно говорят на солидных юбилеях. Что касается активности студентов, то они вполне нормальные – не буйные, но и не сонные.
– Василий Иванович, а вы были хотя бы на одном моём занятии? – не удержалась Ольга.
– Зачем? Я и так знаю недостатки молодых преподавателей! – спокойно ответил Шуляковский и занялся своими делами.
Завкафедрой был стандартным мужчиной ничем не примечательной наружности, неопределённого возраста – от шестидесяти пяти до семидесяти, – довольно упитанный, но не толстый, а скорее солидный. Мелкие черты его лица с первого взгляда не вызывали ровно никаких чувств у собеседника – ни неприязни, ни симпатии. Лицо как лицо, таких много вокруг. Довольно скучное, хотя и не отталкивающее.
Наполовину седые волосы были уложены в причёску «внутренний заём». Длинная прядь, тщательно зачёсанная набок, прикрывала лысину от уха до уха, но только впереди, а дальше из-за недостатка материала ничего сделать не удавалось, но благодаря высокому росту Шуляковского отсутствие волос на макушке не особенно бросалось в глаза.
«К чему эти ухищрения? – недоумевала Ольга. – Зачем возиться с этой смешной прядью, придерживать её на улице в ветреную погоду, смотреться в каждое встречное зеркало, поправлять причёску, входя в аудиторию? Не слишком ли много забот? Вот у моего отца – лысина как лысина, и лоб кажется выше и умнее».
Вообще-то раньше ей было всё равно, как выглядит завкафедрой. Просто ей всегда не нравились такие причёски: здесь явственно чувствовалась не только внешняя, но и внутренняя фальшь. Человек хотел казаться тем, кем не являлся на самом деле. И это, наверное, могло проявляться и в чём-то другом. Например, в пустых обещаниях, которые Шуляковский давал, когда ему был срочно нужен дешёвый работник. Допустим, Ольга Васильевна Гончарова – в качестве почасовика.
А сейчас, когда она узнала его получше, она с неприязнью смотрела на серую прилизанную прядь, хотя дело было вовсе не в этом невинном маскировочном приёме, а в том, что лицемерному господину Шуляковскому нисколько не жаль чужого времени и чужих надежд, то есть нескольких лет человеческой жизни.
Он с такими мелочами вообще не считается, верша свой великий труд – заведование кафедрой в солидном университете большого города. Он воображает себя значительной персоной, он шёл к этому величию – в масштабах родной деревни – много лет, и лишь несколько лет назад ему улыбнулось счастье.
И пока у него есть резервы для «внутреннего займа», он чувствует себя полноправным членом современного общества, соавтором и сожителем двадцать первого века. По словам секретарши, он даже хотел купить себе ноутбук, но что-то его остановило. Наверное, неумение печатать даже на пишущей машинке.
Впрочем, это не порок – это, может быть, принцип: техническую работу пусть делают те, кто не способен мыслить и творить, а он должен руководить мыслящими людьми и сочинять статьи для местного научного журнала. Уважаемому профессору вовсе ни к чему заниматься такими пустяками, как набор текста.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2015/12/25/44
___________________________________
Иллюстрация из интернета