История мировых культур. Культуры древности. Лекция 10. 1997 год.
Данная глава в нарушение принципа построения всего курса одновременно рассматривает начальные этапы двух весьма своеобразных великих культур — индийской и иранской. Кроме того, религиозная система буддизма, оставив немалый след в Индии, окажется необычайно плодотворной и в дальневосточной великой культуре, в истории которой будут и буддийские периоды, и буддийские регионы (Корея). Наконец, в XIII-XIV веках сложится самостоятельная культура северного буддизма. Избежать подобного рассмотрения нельзя, ибо у древних иранцев и индоариев не только общие корни, но и несколько веков совместной жизни на Иранском нагорье.
Древнейшие памятники индийской литературы — «Веды». «Веда» на санскрите значит «знание» (оттуда слова «ведать», «ведьма» и пр.). Первая половина I тысячелетия до н. э. называется в науке «ведическим периодом». Считается, что самхиты (мифологические части «Вед»), из которых древнейшая — «Ригведа», созданы в XI-IX веках до н. э., объяснение ритуала «Брахманы» — в VIII-VII веках до н. э., а религиозно-философские толкования «Араньяки» и «Упанишады» — еще позже, примерно в середине I тысячелетия до н. э. Я не собираюсь оспаривать принятых датировок, однако надлежит учитывать, что письменность в Индии сложилась позже, что эти тексты записаны в основном или целиком значительно позже — не ранее III века до н. э. Это означает очень многое.
В VI веке до н. э. прошла грандиозная религиозная реформа — родился буддизм. Затем последовал период буддийской государственности — впервые была создана единая Индийская держава — империя Маурьев. В III веке до н. э. началась антибуддийская реакция, и буддисты, в основном оказались вытеснены на периферию Индостана (сейчас их в Индии почти нету). Однако к восстановлению древней ведической религии то не привело. Да, жреческое сословие брахманов (или браминов) вернуло свое положение, но религия стала другой. Ныне существующая религиозная система в Индии — индуизм. В индуизме, в сравнении с ведическим периодом, изменилось очень и очень многое, в том числе космогонические представления (представления о строении мира), представления о верховных божествах, да и вообще пантеон богов выглядит по-иному.
Таким образом, с одной стороны, у нас вроде бы есть тексты ведической религии, а с другой стороны, все они дошли до нас уже в записи иной религиозной системы и, следовательно, не могли не подвергнуться сильному искажению. Кроме того, следует помнить, что текст, живущий в устной традиции, непрестанно изменяется. Любому филологу или историку ясна невозможность сохранения текста неизменным в устной передаче. Потому частое утверждение, что будто бы эзотерическая традиция существует непрерывно, живет из поколения в поколение, а тексты сохраняются неизменными, несмотря на смену великих религий, ложно. Практически каждая экзотерическая система (т. е. система, основанная на письменном тексте) имеет и свою эзотерику (устную традицию). Притом ведущей всегда будет экзотерическая, ибо книга — это неизменный текст. Таковы сложности, возникающие при изучении Индии.
И с Ираном тоже происходит нечто подобное. Древнее собрание священных текстов Ирана называется «Авеста» (от того же корня «ведать»). Казалось бы, Иран буддизмом не затронут, и новая религия индуизм там не появилась. Однако все не так просто. По-видимому, в VII веке до н. э. в Арьошайане жил великий реформатор Заратуштра. Так его имя звучит по-персидски, а по-гречески произносится «Зороастр», отсюда название учения «зороастризм». Он подверг «Авесту» столь серьезной ревизии, что ряд светлых божеств превратились у него в злых демонов. А древнейшие части дошедшей до нас «Авесты» — это «Гаты» («Проповеди») Заратуштры и «Яшты» (зороастрийский комментарий к «Гатам»), и ничего дозороастрийского! То есть, вновь деятельность великого религиозного реформатора затеняет более древний период.
Итак, у нас много источников, но все они вызывают разночтения по названным причинам, хотя сравнительное их изучение возможно, чем и занимаются все ученые.
В Индии было два рода светлых богов — девы и асуры. Первенствующие боги, более близкие людям в эпоху Великого арийского переселения, — это девы. Заметим, что корень слова «дев» — индоевропейский. От того же корня в латинском языке слова «deus» («бог»), «divinus» («божественный»), в русском — «див», упоминаемый в «Слове о полку Игореве» (но это, скорее, уже «бес»), а также «диво», «дивный». Девам пелись основные гимны, о них повествовали основные части «Вед», им совершались жертвоприношения, прежде всего сомой — священным напитком (иранцы его тоже знали). Сому, обладавшую странным пьянящим действием, употребляли и по праздникам. Строго говоря, сейчас ее никто приготовлять не умеет, но, судя по описаниям, без мухоморов там не обходилось, а мухомор, как известно, галлюциноген. Верховная божественная триада связана с огнем, что вероятнее всего указывает на скрытое единобожие и даже на некоторое очень смутное представление о троичности божества. Так называемые главные боги — это Индра (раджа богов, громовержец и воитель), Сурья (бог солнца, враг мрака, холода и, следовательно, покровитель цивилизации и противник дикости) и Агни (бог огня, а также хранитель домашнего очага и посредник между богами и людьми).
Другие боги — асуры — считались светлыми, но более далекими от человека. Среди них самыми заметными были Варуна — бог неба и Митра — бог договора. К Митре мы еще обратимся позднее при разборе античного материала, у митраизма было большое будущее. Девы были несколько предпочтительнее асуров. Но позднейший индуизм эволюционировал в направлении почитания девов, все менее обращая внимание на асуров.
Что же касается иранцев, то Заратуштра повел их по принципиально иному пути. Даты жизни Заратуштры точно неизвестны. Предполагают, что он жил между X и началом VI века до н. э., а большинство ученых полагают, что он жил в VII веке до н. э., и таким образом его реформы вписываются в «осевое время» К. Ясперса. Основано их мнение на том факте, что от Заратуштры до Искандера Двурогого (Александра Македонского) прошло десять поколений. Вся будущая персидская традиция (шире — иранская), включая имперскую, тесно связана с учением Заратуштры.
Прочное место в мифологии, в том числе в рассказах о происхождении иранской государственности, занимает также государство Арьошайана, которое располагалось на Тедженском пути и возникло до появления там Заратуштры. Основателем этого государства считался Кавата (оттуда священное имя Кави), а спас его от злодейства и злых духов простой кузнец по имени Каве (оттуда царские имена вроде Кавад). И во всей позднейшей иранской традиции кожаный фартук кузнеца считался одним из священных знамен иранского войска, а кузнец всегда присутствовал в сословном совете при шахе, даже тогда, когда последний стал шах-ан-шахом (царем царей).
Согласно реформам великого Заратуштры, дэвы оказались существами злобными, отреченными, поклонению не подлежащими. А относительно ахуров Заратуштра утверждал, что почитать следует, в основном, единого и единственного бога — могущественного и величайшего ахуру, то есть Ахуру-Мазду (или мазду Ахуру), но он не возражал, чтобы все остальные ахуры считались его свитой. То было единственное послабление великого религиозного реформатора иранской традиции — он сохранил за иранцами право почитать Митру (бога договора), считая то полезным, и Анахиту (покровительницу семьи, любви, деторождения и т. п.), которую слишком любили все иранцы. Любил ее и весь Иранский Восток, причем настолько, что имя это сохраняется в тамошних традициях и поныне. Например, излюбленнейшее женское армянское имя Анаит — это Анахита.
Зороастризм — почти строгое единобожие. Из так называемых языческих религий зороастризм наиболее близок к монотеизму. И в общем зороастрийцы так всегда думали и так относились к другим единобожникам. Например, древних евреев из вавилонского плена отпустил Кир Великий (персидский царь, ставший первым иранским императором — царем царей), сочтя их в какой-то степени своими — хоть и глубокими провинциалами, но почитающими все-таки единого Бога. Со своей стороны, победоносный ислам причислил к людям Книги не только иудеев и христиан (что понятно, ибо они связаны с мусульманами Библией, с авраамической традицией), но и зороастрийцев. Тем самым на них, в отличие от язычников, священная война на уничтожение (джихад) не распространялась.
Зороастризм не монотеистичен лишь в одном: он последовательно дуалистичен. Для зороастрийцев зло автономно и изначально. Они полагают, что на протяжении всей истории в мире действуют две силы: Ахура-Мазда являет собою свет и добро, а Ангхро-Майнью (или Ариман) — тьму и зло. Автономность зла снимает вопрос о безупречности монотеизма, потому что для библейского круга зло есть отпадение от Божественной воли, зло неавтономно, зло — это последовательное недобро. Дуалистичностью обусловлена жесткая этическая система зороастрийцев: либо ты со светом, либо с тьмой, промежуточное состояние невозможно!
Сохранение Митры в качестве одного из светлых духов в свите Ахурамазды тоже имело свое значение. Митра — бог договора, а потому враг любого нарушения договора. Перс-зороастриец и любой митраист не мог обмануть доверившегося. Позже митраизм, перестав быть зороастризмом, распространился довольно широко — и в Римскую империю, и на Восток. Строго говоря, ему нельзя было лгать, хотя военная хитрость допускалась. Геродот писал с некоторым пренебрежением высококультурного эллина, но также с уважением, что молодых персов учили только трем вещам: скакать на коне, стрелять из лука и никогда не лгать. А римский историк Корнелий Непот, составивший жизнеописание иранского полководца Датама, отметил, что Датам закончил свои дни, как человек, «многих перехитривший, но ни разу никого не предавший». Фактически это кратко сформулированная этическая система зороастрийца.
В индийской религиозной системе рай существовал, как существовал и ад. Собственно, их даже было много — несколько раев и несколько адов, и представления о них были весьма и весьма различны. Индуизм развил одну из точек зрения (возможно, уходящую в ведические времена) и стал единственной последовательной религиозной системой, принимающей реинкарнацию — перевоплощение души. В представлении индуиста рай и ад есть только промежуточные инстанции — ведь, побывав в аду (или в раю), человек реинкарнирует.
В представлении зороастрийца рай и ад точно существуют (и в этом зороастризм очень близок к единобожным религиозным системам). Зороастрийцы любили свою жизнь, им нравилось тут, но им нравилось и там. Они собирались жить в раю примерно так же, как благочестивый иранец жил в этой жизни. Тут интересная перекличка с египетской религиозной системой и ее представлениями о загробном мире. Не случайно рай у иранцев назывался Гаро-Дмана («дом хвалы», «дмана» значит «дом»).
Однако в рай нужно было попасть, и в этом индийские и иранские представления неотличимы — и те, и другие кармичны (т. е. принимают карму). Карму можно понимать, как судьбу, но судьба эта зарабатывается в течение жизни человека. Совершив в своей жизни злое деяние, человек тем самым отягощает карму, а совершив добро, облегчает ее. Если, например, он зря обижал несчастное животное или даже по небрежности осквернял чистые стихии, да еще к тому же обидел «маленькую пугливую собачку», то он отяготил свою карму до крайности. А в Гаро-Дману ведет мост (в поздней персидской традиции мост Чинват), преодолеть которой нелегко в силу одной его особенности: в начале и в конце он обычный мост, но к середине, в своей верхней точке он постепенно сужается до ширины лезвия бритвы.
Еще интереснее, как в зороастрийском фольклоре излагался переход души через мост Чинват. Мало того, что у праведника легкая карма, и ему легче ступить на Чинват. У входа на мост его встречает еще и прекраснейшая девица, которая, в ответ на выказанный им восторг от ее красоты, говорит, что она прекрасна сама по себе, но его добрые деяния сделали ее еще прекраснее, и почтительно помогает ему перейти мост, поддерживая под локоть. Мерзавца же, который стихии осквернял или, не дай Бог, ежика обижал, встречает у моста страшилище, от которой тот приходит в ужас и вопрошает, почему она так безобразна. Она отвечает, что безобразна сама по себе, а его злые дела сделали ее еще уродливей, и начинает его щипать и сталкивать с моста. И тут вопрос в том, насколько человек отяготил свою карму. Если безнадежно отяготил, то с моста рухнул прямо в ад. Однако стены рва, через который переброшен мост, имеют выступы, и у тех, кто вел себя в этой жизни дурно, но не безнадежно, есть возможность уцепиться за выступ, полежать-поскучать на нем несколько сотен лет, одуматься, искупить горестными размышлениями и страданиями (климат там плохой) содеянное зло и все-таки вступить в Гаро-Дману. Все это свидетельствует о высокой этичности зороастрийских представлений о рае и аде.
Индусы и иранцы очень близки религиозно и довольно близки культурно. И те, и другие совершали жертвоприношения сомой и сами от нее не отказывались. И те, и другие были воинственны и почитали воинскую доблесть. И те, и другие были скотоводами. И те, и другие обладали утонченной религиозностью. И общества у них тоже оказались похожи.
Общество Индии состояло из четырех основных сословий:
— жреческое (брахманы);
— воинское (кшатрии), к которым принадлежали и раджи, т. е. цари (князья);
— свободных земледельцев, ремесленников, купцов, т. е. остальных арийцев (вайшьи);
— прочего исходно неарийского населения (шудры).
Эти сословия называются «варнами», но иногда их ошибочно называют «кастами». На самом же деле, каста (на санскрите — «джати») есть более частное сословное деление, как то: каста потомственных гончаров или ткачей. Каст много, они существуют только в мире индуизма и сложились поздно.
В Древнем Иране, в отличие от Индии, основных сословий было три, а не четыре:
— жреческое (атраван);
— воинское (артештеран);
— остальных свободных людей (вастриошан).
Принадлежавшие к четвертому сословию в Индии не были рабами (на санскрите «раб» — «даси», а «шудра» — «услужающий»), но это низшая варна. И индийский, и иранский ария (ариец) есть двийя (т. е. дважды рожденный). Вторым рождением было религиозное совершеннолетие (инициация) с очень сложными обрядами. Шудра же был рожден лишь один раз, он не проходил инициации, потому не имел права приносить жертву, слушать «Веды», пить сому и вообще праздновать. Тем самым его жизнь была куда легче жизни представителей трех высших варн (даже вайшьи). От него требовалось очень мало, но к нему и относились пренебрежительно.
Исключенность из ритуала и во многом свобода от ответственности дважды рожденного оставляла шудре массу свободного времени и свободных средств. Во второй половине I тысячелетия до Р.Х. было уже много не только зажиточных, но и весьма богатых шудр. А многочисленные брахманы уже не могли прокормиться жреческими функциями и нередко бывали слугами, в том числе даже в домах шудр, которые, конечно, должны были относиться к таким слугам почтительно, но вряд ли то утешало брахманов. С другой стороны, кшатрии (прежде всего — цари) все более тяготились принадлежностью ко второму сословию. Не будем вульгарно социологизировать вопрос о сложении значительных и весьма своеобразных религиозных систем джайнизма и буддизма, но элемент «кшатрийской революции» в их успехе присутствует. Во всяком случае, и Джина Махавира (основатель джайнизма), и Сиддхартха были кшатриями.
Тот факт, что в Древнем Иране, в отличие от Индии, не было четвертого сословия, объясним с точки зрения этнологии. Арийцы пришли в Ариану намного раньше, чем в Индию. В тот момент они находились в фазе пассионарного подъема, когда любой этнический субстрат легко поглощается и используется для строительства своего этноса. Арийцев было гораздо больше, чем местных жителей. До их прихода Иранское нагорье заселено было негусто, а цивилизованная его часть — Элам (небольшое государство в южной части Иранского нагорья близ верхнего течения Тигра) — была совсем маленькой. Потому изначальные арийцы — люди доблестные, благородные и честные — просто инкорпорировали тех, кто там жил, в свое общество, разрешив смешанные браки, и потомки местного населения (конечно, меньшинство иранского мира) тоже воспринимались, как двийя, проходили инициацию и входили в основные сословия. Лишь позднее в Иранской империи появится неарийское население.
В Индию же арийцы пришли позже, будучи в фазе перегрева, а заселили ее уже в надломе или в начинающейся инерции, в силу чего им нужно было себя беречь. У них, видимо, было достаточно здоровое этническое чутье. И они просто вытеснили дравидское доарийское население в четвертую варну «шудра».
В Индии повсеместно были сословные общества с той или иной степенью сословного представительства. Индийскому миру были не чужды даже сословные республики. Несколько позднее, в самом конце ведического периода, перед буддизмом, в эпоху Магадха в Индии, помимо маленьких царств во главе с раджами, были и республики, управляемые кшатрийским (воинским) аристократическим советом. Индийские сословные общества, с одной стороны, были очень требовательны этически к любому «дваждырожденному», что сохранилось позже также в индуизме, а с другой стороны оберегали свободу свободных людей. В этих обществах рабов всегда было мало.
Что касается Ирана, то у него было свое будущее. В фазе инерции персы (самые глухие провинциалы Ирана, а потому самые энергичные) создают Эраншахр — первую вполне удавшуюся в мировой истории империю. В дальнейшем иранский мир наследует эту имперскую традицию. Александр Македонский разрушил державу Ахеменидов, но Селевкиды восстановили империю. Затем северные иранцы — парфяне — основали новую династию, империю возглавил новый имперский этнос. Далее следует реакция со стороны потомков персов, и начинается период династии Сасанидов (Сасанидская империя), которая просуществует до исламского вторжения, т. е. до конца VII века н. э. Таким образом, имперская традиция Ирана проживет почти 14 веков. Но самое интересное, что имперская традиция в Иране не умрет. Она вернется, хоть и опосредованно, в мусульманский период, и последний император Ирана будет нашим современником (Мохаммед Реза Пехлеви скончался не так давно). Тенденция к восстановлению имперской традиции в Иране обусловлена великолепными качествами стержневого имперского этноса: иранцы были доблестны, суровы, при необходимости сокрушительно беспощадны в бою и удивительно терпимы к побежденным после победы.
А не столь монолитный (возможно, из-за наличия шудр) индийский мир устойчивой империи создать не сумел. На его территории существовало множество маленьких царств с сословным представительством и некоторое количество очень маленьких республик. Довольно значительным государством стало эллинистическое Кушанское царство (II век до н. э. — III век н. э.) в Северной Индии. В период распространения буддизма в Индии даже сложится империя. Ее основателем станет Чандрагупта Маурья (возможно, последователь джайнизма, но покровительствующий также буддистам), а при его преемнике Ашоке (268-232 года до н. э.) будет уже настоящая империя — империя Маурьев. Ряд исследователей полагают Ашоку буддийским правителем, но скорее можно утверждать, что он деятельно покровительствовал буддистам и пользовался их поддержкой, потому что буддийскую общину в собственном смысле тогда составляли только аскеты. Настоящим буддийским государством можно считать империю Гуптов, основанную уже в 320 году и просуществовавшую до конца V века. В дальнейшем единое государство Индия создавали уже только завоеватели.
Буддизм. Индия — родина буддизма, место жизни и проповеди основателя этой религиозной системы Сиддхартхи Гаутамы, которого обычно называют Буддой, но правильнее говорить Гаутама Будда, потому что собственно «будда» на санскрите и пали значит «просветленный», это титул. Буддизм не создаст своей великой культуры в течение очень длительного времени — до возникновения обособленного суперэтноса или культурно-исторического типа северного буддизма (тибето-монгольского), а то произойдет спустя 2000 лет после смерти Гаутамы. Тем не менее буддизм — великая мировая религия, чрезвычайно распространенная на планете, а ее основы тесно связаны с тем миром, в котором она возникла, — с сословным, воинским, скотоводческим миром. Буддийская традиция многообразна, и «большая колесница» принципиально отличается от «малой», а все направления буддизма известны лишь узким специалистам. В частности, более поздняя буддийская традиция указывает, что Сиддхартха даже не был первым буддой, что и до него было определенное число «просветленных», и после него тоже.
Относительно самого Гаутамы известно, что он был кшатрий. Палийская традиция приписывает ему даже царское происхождение, рисуя царским сыном. Древнейшие буддийские тексты написаны на языке пали, оттуда и название «Палийский канон» — первый буддийский канонический текст. Палийская традиция указывает также точные даты жизни Сиддхартхи Гаутамы — 566-486 года до н. э. Возможно, это не совсем так, но ничему не противоречит, потому оспаривать их не имеет смысла (как, например, и точные даты жизни Конфуция). Гаутама происходил из племени шакьев. Оттуда одно из его прозвищ — Будда Шакьямуни, т. е. Будда из племени шакьев. Жило то племя в предгорьях Гималаев примерно в пограничной области нынешних Индии и Непала. В возрасте 29 лет Гаутама ушел в аскеты, после семилетней аскетической практики начал проповедовать и проповедовал 40 лет, бродя по долине Ганга. Он умер, имея множество учеников и последователей, 80-ти лет от роду.
Буддизм не атеистичен, однако многие буддийские тексты звучат достаточно безбожно, на грани атеизма в силу того, что Сиддхартха Гаутама проповедовал самосовершенствование человека, а почитание богов и даже учение о богах не имело для него большого значения. Он полагал, что боги есть, но это неважно; что они влияют на жизнь человека и могут его покарать, но это тоже неважно; важны же только четыре благородные истины, сквозь призму которых все — и представление о многих раях и адах, и представление о карме и реинкарнации — приобретает несколько иное значение.
Первая благородная истина говорит, что жизнь есть страдание и посему зло (причем любая жизнь — праведная, злодейская, какая ни есть). Вторая благородная истина гласит, что причиной возрождения души к новой жизни является желание, как то: жажда жизни, жажда наслаждений, жажда богатства, жажда знаний. Третья благородная истина утверждает возможность спасения от жизни зла путем достижения абсолютной уравновешенности. И, наконец, четвертая благородная истина рекомендует сложное по сути своей самосовершенствование, однако это не самосовершенствование монотеиста.
Христианину на пути самосовершенствования нужно сначала научиться чтить отца и матерь свою, возлюбить Бога, а возлюбив Бога, возлюбить ближнего. И если он этого достиг и исполняет заповеди, он должен стяжать Святого Духа. Предел самосовершенствованию христианина поставлен столь высоко, что совершенствоваться можно бесконечно, ибо сказано самим Христом: «Будьте совершенны, как совершен Отец наш небесный». Мусульманину достичь спасения можно либо на пути улема (на пути учености), совершенствуясь в понимании Корана; либо на пути воинском, совершая подвиги во имя Аллаха, а лучше всего погибнув во имя Аллаха (отдав себя до конца).
Нормы христианства и ислама позитивны, ибо предлагают их адептам чего-то достичь, а нормы буддизма негативны, ибо предлагают его адепту от чего-то оказаться. Буддист сначала должен отказаться от дурных поступков, затем от поступков вообще, затем от желаний вообще, отказаться от всего — и тогда он достигнет состояния нирваны.
Высокоавторитетное собрание буддистов провозгласило равно лживыми утверждения, что нирвана есть бытие и что нирвана есть небытие, и заявило, что тот, кто утверждает первое либо второе, подлежит проклятью и не может достичь совершенства. Само понятие «нирвана» для европейца труднообъяснимо, потому что он живет и действует в логике исключенного третьего (либо бытие, либо небытие). Но человек не обязан жить в категориях бинарной логики. Он способен ее преодолеть, и тогда он осознает, как нечто может быть бытием и небытием. Между прочим, то, что римо-католический мир относит к первому кругу ада, наиболее напоминает нирвану. В первом адском круге находятся праведные язычники и некрещенные младенцы, т. е. люди, не совершившие никаких злодейств, которые в рай попасть не могут, но страданий никаких не испытывают, а просто пребывают в темноте.
Будда хотел и достиг нирваны. На склоне лет незадолго до смерти он решил отправиться в родные места, в Шакью. Как раз перед его возвращением там была массовая резня, и он шел среди трупов. Он узнал в мертвых своих родственников и друзей, кого знал в детстве, но не проявил никаких эмоций, преодолел это последнее испытание и бесстрастно удалился в нирвану.
Буддизм стоял на пороге того, чтобы стать антисистемой. Более того, он породил некоторые антисистемы, как, например, чань-буддизм (китайское его название, а японское название — дзен-буддизм), очень модный сейчас на Западе и кое-где у нас. Последователь дзен-буддизма, например, американский писатель Джером Сэлинджер. Его известный роман «Над пропастью во ржи» не случайная литература, а изложение для западного читателя учения чань. Однако это одно из узкоинтеллектуальных направлений буддизма. Последователей чань в любую эпоху было немного.
Но буддизм создал и очень много другого, в том числе категорию «бодхисаттва», наиболее препятствующую антисистемности всего учения. Бодхисаттва — это будущий Будда, это тот, кто уже достиг совершенства, стоит на пороге нирваны и может в нее вступить, но добровольно на некоторое время отлагает свой переход в нее, переход в состояние «просветленного», дабы помогать другим людям совершенствоваться. Кстати, в традиции желтошапочного ламаистского буддизма далай-лама есть аватара (воплощение) бодхисаттвы Авалокитешвары. Так он существует много сотен лет и все отлагает и отлагает ради людей свой переход в состояние будды.
Таким образом, буддизм в целом не антисистема, хотя может породить много антисистем.
- Авеста в русских переводах (1861-1996). — СПб., 1997
- Бойс М. Зороастрийцы. — М., 1987
- Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Индия в древности. — М., 1985
- Бэшем А. Чудо, которым была Индия. — М., 1977
- Дандамаев М. А. Государство Ахеменидов. — М., 1978
- Дорошенко. А. Зороастрийцы в Иране. — М., 1982
- Ильин Г. Ф. Религии Древней Индии. — М., 1959
- Радхакришнан С. Индийская философия. — М., 1956