Так хорошо мы плохо жили

   
               
                У прошлого есть запах, вкус и цвет,               
                Стремление учить,  влиять  и  значить,               
                И только  одного  к несчастью,  нет---               
                Возможности  себя  переиначить.
               
                И. Губерман




    Недавно   я   узнал    из  интернета,   что   жизнь  людей   в   1940-70-х   годах,  о  которой   я  хочу  рассказать,   уже   занесена  в   раздел  «Московские  древности».  Забавно  для  человека  из  "древностей",  который  помнит  ту  жизнь,  как будто  она  проходила     вчера,  ну  пусть  позавчера.   Память  хранит  отдельные  жизненные  картинки,  которые  как  кусочки  смальты,  лепят  мозаичное  панно  прожитого    мной,   семьёй,   страной.   С   годами    картинок-воспоминаний,    к    сожалению,  становится   всё    меньше,   но    зато   это   самые   значительные,    самые  впечатляющие.
    
     Люди   той  эпохи.  Какими  они  были?    Проще,  наивней,  добрее,   сердобольней  и      доверчивей.  Будучи  совсем  нетребовательными,   они   довольствовались  тем,  что  имели,    с  детской  непосредственностью   радовались    жизни  в    её  самых  элементарных  проявлениях,   типа    «прошла   зима,   настало   лето, спасибо   партии   за   это». Получали  радость  от  малого,  но  мечтали  о  большом.    Запрограммированные  на     иллюзорный    коммунизм,   якобы  уже  столь   близкий,   они   существовали   в   узких   рамках   дозволенного,   «от   сих   до   сих».    Целое   поколение,   впитав    с   младенчества   эти   негласно   очерченные    границы,   не   роптало,  находясь  в  них.  Да   и   не   желало оттуда  выхода. О каких-то  "правах  человека" никто не мог даже помыслить (Европейская  конвенция "О защите прав человека" принята в 1950 г).
   
    Принцип    безвозвратно  ушедшей  эпохи -- «прежде  думай  о  Родине, а потом  о   себе»,--  вероятно,   теперь   кажется     наивным.   Новый   принцип –«деньги  превыше     всего»   даёт   людям   свободу;   однако,   помимо      преодоления  экономической  стесненности человека он  нередко  ведёт   к   потере   его  высоконравственных  качеств     и   к   вопиющей  несправедливости  нынешнего режима.    Познав  это,   нынешнее  общество,   судя   по   опросам,   опять хотело бы   в   ту ушедшую  эпоху. Появилась ностальгия по  тем  простым и вечным ценностям, которыми  жили и, в которые  верили тогда наши соотечественники. 
  Однозначного  ответа,  где  лучше,  дать  не  могу:  и  там  и  тут  свои  плюсы  и  минусы. 
      Надеюсь,  что   пожилым   будет    интересно    вспомнить,   а  молодым  узнать  и  сравнить  «век  нынешний  и  век     минувший».      

    
             О  ЖИЗНИ    МОСКВИЧЕЙ  ТОГО  ВРЕМЕНИ.               
               
                Я  помню  керосиновую  Русь
                Во  всех  домах  гудели  керогазы,
                Как  трудно  б  ни  жилось,  я  доказать  берусь
                В  помине  не  было,  как  ныне  безобразий.
                У  самовара  с  грудой  пирогов
                Мечтали   о  далёком  и  красивом,
                Не  осуждали  внутренних   «врагов»,
                Да,  было  дело,  «пахло  керосином».
                Воспоминанья  нам  не  повредят,
                Мы  дружно  в  ногу  шли  к  заветной  цели,
                И  карточки,  и  жизнь  в  очередях,
                А  веселиться  всё-таки  умели.  1)

 
     Жили  бедно,  большей   частью   в коммунальных  квартирах.   Очень  распространены были  особенно  в  довоенный  период    болезнь—туберкулез  и   паразитические  насекомые—клопы,   реже  вши  и  блохи.    Мебель   у   большинства -- довоенная    деревянная:  никаких    ДСП   еще   нет.   На   этажерках,  полках   висят  вышивки  гладью, болгарским   крестом  или   дырчатые   матерчатые  салфетки,   почему-то  называемые   «ришелье»,   на  стене   радио   в   виде   черной  картонной  тарелки.    По  потолку  и  стенам  тянется  косичка  электропроводки   на  роликах  и  в   центре  комнаты   обычно   шелковый    абажур  с  бахромой    (люстр  еще  нет),  направляющий  поток  света  вниз,  поэтому  под  абажуром  почти  всегда  находится  стол.

 В жилье теснота и скученность. Есть  семьи,  где 4- 5 человек  ютятся  в  комнатке  10- 11 кв. м.  В  таких   условиях  столы   (конечно, раздвижные)    на  ночь  превращаются   в постель.  Жизнь  в   подвалах   и   полуподвалах — обычное   явление.   На    протяжении   всего  светового   дня  потолок  там  тёмный  и,   если  не  включать   свет  в  подвале, то по   полу,  как  живые движутся   тёмные  пятна.     Это    тени  от  людей,   проходящих   наверху   по   тротуару.
     Одна  такая  семья  тоже    из   5 человек,  возвратилась  из   эвакуации   в  1946  году,   как говорится  «к    разбитому   корыту».  Комната,  в  которой жили до  войны,   занята   сестрой   жены  Молотова.   Семья    получила  полуподвальное    помещение -бывший    склад   с   условием,     что   самостоятельно   сделает   ремонт   и   выведет  мышей   и   крыс. Никаких удобств в  полуподвале  нет, за водой--к  соседям  на  первый  этаж.   Но    самой     большой    проблемой   стал    туалет.  Приходилось    ходить—теперь   это  кажется  диким  и   невообразимым!—    в общественный  туалет   на   Колхозной    (ныне  Сухаревской)   площади.  Каждый   из  этой  семьи   мечтал  об условиях,
                Когда  там  очереди  нет,
                Вхожу   я  в  общий  туалет.
                А,  ежели  приспичила  нужда,
                Чтоб не  мешали  мне  никто  и  никогда.

Мечты  сбылись  лишь  в 1955 году  в  новой  квартире.

    Несколько  лет  моего  детства  прошли  у приятеля  из  многодетной  семьи  в подвальном    помещении.    Так  привычно  было  играть   на   бетонном   полу      в  душной   комнате с низким потолком и при  отсутствии   окон.   На  кухню  и  в  туалет поднимались  на  первый  этаж.   Другой   приятель  обитал  с  матерью   под  лестницей   в   каморке   тоже   без  окон  с наклонным потолком    на  полкомнаты  и  кафельным  полом. Семья  третьего  располагалась  в  трёх  маленьких   комнатках,  из   которых   только   в  одной    было  окно,  выходившее    в    подворотню.    В   комнатах   почти   всегда   горел   свет,  чувствовалась  сырость   а  летом,  ожидая  темноты, на стенах сидели  комары.    Семье  другого  приятеля    досталась  комната   в старинном  доме  с  потолком  высотой  4 м,  и  это  обстоятельство   позволило  соорудить   угловую    антресоль,  где   устроили   спальню.        Под  потолком  посреди  комнаты  натянули  веревки для  сушки белья.  Помню,  как  мать  приятеля  вешала  и  снимала  белье  с  помощью  длинной  палки,  а  сын шутил:
— Мам, ты  прям  как  дядя  Вася, голубей  гоняешь.

   А  голубей  москвичи  действительно  любили,   во  многих  дворах соорудили  голубятни. Помните  фильм  «Прощайте,   голуби»?      Во   время   Всемирного   молодежного  фестиваля,   когда  эмблемой   служил  «Голубь  мира»,  в   местах  скопления  голубей  специально  продавали    корм.   Желающие   покупали   стопку   корма    и    бросали  птицам,  иногда  клевавшим  прямо с ладони.

    Ещё  до   войны  начало  реализовываться   решение  правительства   о  строительстве      Всесоюзной  сельскохозяйственной     выставки.    Был  брошен  клич,  чтобы  передовые  рабочие,  в    основном    победители    соцсоревнований,  съезжались  со  всего  Союза.  Двадцать   пять   тысяч   приехавших    начали     работу    по    засыпке  останкинских  болот   и  посадке  деревьев.  Участки   под  строительство  павильонов   размечали   землемеры   лентами   и  колышками.  Все  работы  выполнялись  вручную,  кроме   подвоза   на    грузовиках   грунта   и    саженцев  деревьев,  которые  с  комом земли      до   3-х  тонн   сгружались   на     толстые   доски,   обмазанные    глиной   и  политые  водой.   По  ним   тащили    и  кантовали    к  заранее   выкопанной  яме.  И  никакой  механизации!
   Жили   рабочие   в  бараках  и  палатках  все  вместе  по  14  кроватей  в  ряд,  тумба- одна  на двоих,  туалет   снаружи.  Столовые---   в  отдельных   бараках.   На   длинных  дощатых  столах  обдирный  хлеб,  ячневая  каша,  кисель,  растворяемый  из  плиток.     «Ешь ---не хочу!»

   День  начинался  с  политинформации    или   планёрки.  Нормировщик  отслеживал  выполнение  норм    и   общую     выработку.    На   собрании   регулярно  оглашались    процент    выполнения  и  занимаемое  бригадой  место. На  мизерную  зарплату  тогда   не  обращали    никакого  внимания,  работа  выполнялась  на   огромном  энтузиазме  молодёжи,  общем    оптимистическом  настрое    на   цель,  за   результатами  которой   следила   вся   страна.
   По  вечерам сходились на танцы    под    гармонь   или  в   песенный  коллектив.   Перед    сном-- обязательный    обход    всех    бараков    начальником    участка    и    представителем    НКВД.    Им   рабочие   задавали    вопросы  и  высказывали    пожелания.
   И  вот  наконец,   открытие   ВСХВ    1  августа  1939    года –событие,   отраженное  даже     в  кинофильмах.  В  1941 году   выставка   проработала  только   месяц.   В  дни   войны  она  служила  площадкой  для  зенитных  батарей,  защищающих  Москву.

      Всем  известно,  что  в  годы  войны  на тяжелой  мужской   заводской    работе  трудились   подростки,  а   проще   говоря,  мальчишки.      Один  из   таких, поступил  на  завод  АРЕМЗ.   Его   работа  заключалась  в  испытании     коробок   скоростей   трёх-тонных   грузовиков.   Испытав    очередную металлическую коробку,  он  отбраковывал    негодную  с    помощью   ручного   подъёмника.   Помимо   этого,     в    обязанности  входило    большой   болванкой   забить   вал    в  подшипник    и  шпонку  в  вал.   Коробки   подавались    по    рельсам,   и      мальчишке   при   его    невысоком   росте    приходилось  подставлять    под      ноги  деревянный   брус.  За  свою  трудоёмкую     и  ответственную   работу   он    обеспечивался    продуктовой     карточкой       высшей  категории.   Однако     как-то   случилось,   что  за   два  опоздания     на   5-10 минут  парнишку    прилюдно  судили   в   кинотеатре    «Родина»,   что    на    Семёновской площади,   и   постановили     давать   в   течение   полугода   продуктовую    карточку   2-ой    категории    и  удерживать   четверть  от   зарплаты.   А  мальчишке --то  только  14,5  лет.
    Рядом  с  ним  трудились    сироты,  вывезенные    из    блокадного  Ленинграда,  в  большинстве    своём    серьёзно  больные.    Так    18-летнего   Серёжу   шатало    от слабости,  но  других    мужчин    просто  не   было.    Получив    свой   хлеб,  Серёжа   съедал   его   в   первой    половине  дня.  Заметив   это,  начальник  цеха  поставил  его  на  бесплатные   обеды,   но  тот  по-прежнему   был    всегда    голоден,   еле  таскал   ноги  и  вскоре  умер.

                И  ушёл сорок шестой, голодный, муторный,
                Он от горя, слёз людских ослеп.
                Голос  Левитана в репродукторе
                "Об  отмене карточек на  хлеб". 1)

     В 1947  г   отменили  карточки,  однако  к  покупательскому  буму  это  не  привело,  так   как произошла  и   девальвация -- значительное  понижение  курса  рубля.   Оно  затронуло  в основном  зажиточных,   а  на жизни народа  отразилось  повышение  налогов  и   введение  госзаймов,  называемых    «добровольными»,   а в действительности  обязательными,   минимум на  месячную  зарплату.   

  У  народа  осталось  впечатление,  что  его  "надули".    На  витринах  центральных  магазинов  появились   новые  продукты,   в  частности  эмалированные  бадьи  с  черной    икрой:  зернистой,  ястычной  и  паюсной.  Магазины-гастрономы,  такие  как  «Елисеевский»,  магазины  на  Арбате, в ГУМе   и   другие    отличались    богатством   и   даже   помпезностью  убранства:   высокие   потолки,   огромные   витиеватые  люстры,  зеркала   и   картины  на стенах. Угловые стеклянные прилавки,   горы консервных банок с крабами, красной и   черной    икрой.    А  как   красиво  и  аккуратно  выложены  конфеты  на  вазах  и  банки  консервов! 
     Событием   стала   уличная   продажа   мороженого   из   белого   ящика,  висевшего на     шее   продавщицы. Она обычно расхаживала по паркам, рынкам,  электричкам.    Холод     поддерживался   «сухим  льдом» -углекислотой.    Помню,   как   впервые    мне   купил    отец    мороженое:      продавщица     разрезала  пачку  пополам  и   затем  еще     пополам—целая   стоила  слишком   дорого.   Как –то    раз  мальчишкой,  почти  прильнув  к прилавку,  я  долго   разглядывал   витрину   с  пирожными,  завороженный   их   разнообразием,   красотой   и  количеством.

    Спустя   год   все   это якобы изобилие продуктов  оказалось   
 показухой     центральных     магазинов.   Эйфория  быстро прошла  из-за  засухи  1946-47  годов. Возник  дефицит  основных   продуктов:  муки,   круп,  сахара.   Даже    за  хлебом   люди    выстаивали  очереди  с  раннего  утра. Снижение  цен  оказалось  бесполезным  так как  в стране  почти  не  было  товаров.

   Особенно  трудно   жилось   в   провинции.     Мальчишки    часто  ходили  по  железнодорожному  полотну    собирать   выпавший   из  вагонов  уголь,   чтобы   затем  обменять  его  на  хлеб.  И,  голод  не  тётка,— приходилось  и  подворовывать.   Например, исподтишка скидывать   подмороженную   картошку  или    свеклу  с  открытых  платформ   невзначай   остановившихся     товарных     поездов.   Конечно,  гонялась  вооруженная      охрана,   но  до  стрельбы    не  доходило.  Со  времени  войны  у  людей  не исчезла ещё черта сострадательности.  Сброшенная  картошка  или  свёкла  размораживалась  в  костре   и   чуть     подпекалась,  пока    мальчишки      изготавливали  самодельные    ножи.   Для   этого   найденную   на  полотне   проволоку   клали    на  рельсы,  чтобы    расплющилась   под   колёсами   проходящего   поезда.       Ножами  очищали  корнеплоды,  резали   и  почти  сырыми  с  удовольствием  клали  в  рот   под  занимательные   мальчишечьи  байки.

     Сегодня,  наверное,  удивит  и  то,  что мука  продавалась только   два  раза  в  год  к праздникам  по  три  кг  в "одни руки".  Чтобы  получить  ее,  надо  было  отстоять  в  очереди  несколько   часов. Но каким вкусным казалось всё испечённое из этой муки:

                Помню, как все радовались очень:
                Цены  твёрдые, пускай лимит пока.
                Помню, мы  выстаивали очередь
                С бабушкой весь день. Но есть мука! 1)

  Именно,  стоя   в длинных уличных  очередях,   бросалось   в   глаза  однообразие цветовой   гаммы   одежды  москвичей.   Люди   в    неброских  одеяниях   преимущественно     серо-черных     цветов,   в   платках,  валенках,  галошах и, конечно,  с   номерами,   написанными  химическим   карандашом   на  ладонях.  Нередко  какой-либо    активист    затевал    перекличку,    старые    номера  переписывались  на новые,  и,  если ты  отсутствовал  в  этот  момент — значит   «проворонил»   очередь.  Однако,   никто  не  возмущался.  Режим   давно  подавил   в  людях   возможность  иметь  собственное   суждение   и  чему-либо  возмущаться.      Очередь   двигалась    медленно   и   молчаливо.  Люди  лишь  изредка   перебрасывались  словами.

    За любым  продуктом  в магазине нужно  было  выстоять две  очереди: первую — в кассу. Кассовые аппараты были дореволюционные механические громадные.  При  вращении  рукояти  кассиром  слышалось,  как  внутри  приходят в зацепление  и передвигаются множество  штырьков.    Вторая  очередь — к    продавцу.   Чеки   выбивают    на   определенный   вес,   поэтому   продавец   скрупулезно,   с   довесками,  отвешивает  требуемые   100,  200  или  300  г. Много не брали —холодильников  не  было. При покупке сыра или колбасы продавец спрашивает: «Вам порезать?» — и  при  согласии  покупателя   аккуратно   длинным ножом  нарезает    покупку  тонкими  пластинами.     Представляете,    сколько    надо  выстоять очередей и затратить  времени,  если   покупаешь продукты  в  разных  отделах, например, молоко, мясо,   хлеб и фрукты.
  Магазинов и в частности продовольственных  было мало  (партия считала, что люди  должны  работать на  заводах   и   в  колхозах,  а   не   быть   торгашами), что  вело к длинным очередям. Пол вечера — за покупками, пол вечера —у плиты.   И работали  шесть дней в неделю и  по восемь часов.  Хорошо,  что  телевизоров  еще  не  было.   А то,   как бы?

В  50-е  годы  зажиточные  москвичи, гурманы  молочных  продуктов,  пользовались услугой  селян  по  доставке  почти  парного  молока  прямо  до  дверей  квартиры.   Интересно,      что   бутылки      с   вином  или    водкой     продавец    непременно оборачивал     (не   заворачивал!)  листом   бумаги.   Зачем?   Не  знаю!   То  ли    для   приличия  «не  подумали   бы,  что  пьяница   несет», то  ли,    чтобы   из   руки   не  выскользнула.  Также  интересен был метод  продажи  развесного сливочного  масла.  Поставлялось  оно в продмаги огромными кубами (см 50х50х50) в пергаментной бумаге. Продавец, развернув  её,  на виду у покупателей тщательно  соскребал длинным  ножом поверхностный, якобы  уже  не  свежий, слой масла с каждой стороны  куба и удалял его.  Никакой  химии   ни  в  продуктах    (незабываемый  запах  варёных  колбас!),   ни   в    промтоварах.   «А   как  же  полиэтиленовые    пакеты  и  сумки?» — удивитесь  вы. Пакеты  были  бумажные, а  распространенным  видом  сумок  служили «авоськи» — сетки   из  тонких   шнуров.   Удобно,  положил  в   карман  и  идешь    по делам.  Удивляет  название?   Дело  в  том,  что  при   повальном  дефиците  нужную  вещь  можно   было  приобрести   только   по    принципу   «Авось  что-нибудь,  где-нибудь,   когда-нибудь  и  попадется».

  Такие   товары   как   махорка, трепанги,  крабы,  сахарин,    разливное    суфле 3),  колотый    сахар    или   сахар  головками,    теперь    не   известны.   Майонез,   апельсины    и  бананы,   наоборот,   в    то    время   только   начали  появляться,     а   мандарины   получали  только   дети   в  новогодних  подарках.
    С передвижных тележек  и из автоматов  можно  было  купить  стакан  газированной  воды  без  сиропа,  (не газированную   не  продавали)  или    с любым   из  трех   разных  сиропов. Натуральных!   Сейчас,   даже   трудно    поверить,   что   пили  сырую   воду  прямо из  водопровода.    Помимо   воды  на   видных  местах   в   магазинах   и  метро,    где    не создавались помехи  проходу пассажиров, торговали  соками:  яблочным,  томатным  и апельсиновым.     Пили      из    общих    стеклянных    гранёных    стаканов,   которые    ополаскивал    продавец.     Подцепить    болезнь? --   Такой   мысли    ни    у   кого    не   возникало.   

     Несколько  слов   о    другой   торговле.     Высшая   партийная номенклатура                обслуживалась  в  закрытых  магазинах,  которые  санкционировал  еще  Ленин.  А вот низшая   чиновная  братия  и   те    граждане,  кто  по знакомству, а  кто  по   принципу  «я  тебе — ты мне»,  заходили   в  магазины  с  «черного   хода».  Торговля   импортными   товарами    в    основном  сосредотачивалась    в   магазинах   «Березка»,  в    которых    тот,  кто  поработал  за  границей,  мог    обзавестись    любым   «эксклюзивом»,  но не  любым.  Даже  здесь  существовала  градация  по  строю  государства,  в  котором  работал.  Товары  капстран  котировались  конечно  гораздо  выше. 
     Обращу  внимание  на  тогдашний  жаргон.  Одна  сторона  товар «выкидывала   или   выбрасывала»   (то  бишь,   продавала),  а   другая — брала    или  доставала   (то бишь, покупала).  Еще  существовало  слово  «справить»,  то- есть  что-нибудь  пошить   на   заказ.  И  еще   «разжиться»,    то  есть   приобрести  то,   чего  у  большинства   не  было. В толковых  словарях  они  еще  есть, но в жизни уже не употребляются.

  ОБ ОБЩЕПИТЕ. В   столовых   обслуживали    официанты,     столы     накрыты настоящими   льняными   белыми   скатертями,   и    в центре   каждого стола— тарелка  с  бесплатным  хлебом     (этот порядок существовал   до неурожайного 1963 г.). Помню, цыгане  сполна  пользовались   этим.  Помимо  столовых  существовали «забегаловки» (рюмочные   по-нынешнему), куда можно было забежать после работы и «пропустить» стопку-другую.   Нормой  для  большинства  мужиков  считалось  «сто  грамм   и кружка   пива».

А  как было  с питанием  вообще. Что  люди  ели,  какую  пищу  готовили  в семье  сами,  а  какую  покупали. С  военного  времени  пища,  как  и  еда  стали  носить  сакральный  характер. Неурожайный  1946  и трудные  последующие  годы  вынуждали   не  оставлять  без  внимания  заботы  о  пище.  Постоянно  приходилось  на  чём-то  выгадывать,  что-то  доставать,  кому-то  посылать,  откуда-то  привозить. Горожане  в  те годы  получали наделы земли под огород, в основном  под картошку.  Осенью  её  привозили  в свою городскую комнату.  А  где  хранить?  Да  под столом!  Сбивали    4 ножки стола  фанерой  --  вот и  ящик  готов.     .    В   продмагах  не  широкий  выбор  продуктов,  однако  качество  их,  запах  и  вкус   всегда  отличные.  Ведь  продукты  натуральные  по строго  соблюдаемым  ГОСТам,  без  каких-либо  добавок.  Иностранцы  зачастую  приезжали за нашими  сырами,  зная  их  высокое  качество и  дешевизну.

                * * *

  В  конце  1950-х годов  начало   стираться   военное   и   репрессивное    напряжение.  Москвичи  становились  более  открытыми и общительными.  В  убогих  комнатушках  коммуналок  стали  собираться    застолья.    В  ожидании  гостей   пекли  пироги.  Для  выпечки    пользовалось    успехом   так     называемое   «чудо»   --  мелкая      широкая  алюминиевая    кастрюля   с  цилиндрическим    отверстием   в   центре.   На    столе -- обязательно   водка  «белая  головка»    (цвет  сургуча   упаковки)   и   какое-либо   из  наших  советских  вин:  Кинзмараули,   Алабашлы,   Саперави   или    Гурджуани.    О  салате  «Оливье»  еще  никто  не   знал.  «Гвоздём  программы»  была  треска      под  маринадом,    а  также  традиционные:  винегрет,  жареная  картошка  и  селедка,  но не «под  шубой»,  а  просто  с  луком  кружочками  и маслом,  колбаса  и  икра.
  Появился  телевизор КВН-49  с  большой   "линзой", в которую заливалась дистиллированная вода.  И,  как  не  спеть   в  хорошей   компании   всеми  любимые   до  и  послевоенные  песни.    Жизнь  стала  приходить  в  норму,   если  таковой  считать  однообразную  жизнь  с  каждодневными  заботами  о  хлебе    насущном.

     А  как  мылись  и   обстирывались?   Стиральные   машины,   как    пятиэтажки   и холодильники    на  потоке  производства  еще  не  стояли. Подавляющее большинство москвичей  мылось  в  банях,  причем в 1940-е  годы, особенно женщины,  приходили со  своими тазами.  Представляете, молчаливая  очередь человек  в  30- 40  закутанных  в  платки  женщин   с  тазами?    Причем,  могло   быть   и   две  очереди.   В  одной  те,  кто  претендовал  на  получение   крошечного   (на один раз)    кусочка   коричневого  мыла,   в  другой   те,   кто   пришел  со  своим    "помывочным"   припасом.   Время   от времени   слышался  голос  банщицы:               
 ---   Один  без  мыла,  пройдите.
Забавно?   Зато дешево.  Очереди?   Ну а  как без них?   Они  были  всегда  и  везде, это наше  родное  и  только   советское,  как  говорили  приехавшие  из-за границы.

     Стирали вручную на гофрированной доске, белое белье кипятили в баках-выварках. Но  работающие  женщины   чаще  всего постельное  белье  сдавали  в прачечную. Это было  недорого.  А, если  уж   ты  совсем   экономный,  сдавай  белье  на  стирку  в  так называемую   сетку,  а  суши     и  гладь  самостоятельно  дома.    Сдаваемое  клиентом    «в   сетку»  белье  загружалось  в  одну   или   две  большие   сетчатые  сумки,  поверху завязываемые  на  узел.     Такое  белье  в  машинах  стиралось  и  отжималось  скопом.  Из  сетки  клиент   получал  белье     еще  влажным. И как всегда и везде очереди, и при сдаче белья и при получении (на час-полтора).
    Помню  случай,   как    соседка   вынесла   в   баке   стираное   ею  бельё,    чтобы  развесить  во  дворе.   Тут  вспомнила,  «нужно  поставить   суп   на  плиту,  к  приходу   мужа -- как    раз     сготовится».     Вернулась     домой,   помыла     мясо,     поставила     вариться.  Вышла,  а  бака  уж  «след  простыл». Или ещё.  Тогда за дверью на выходе из комнаты в коридор  у  многих жильцов стояли баки для грязного белья. В коммунальных  домах,  коих по  Москве было   великое  множество, поэтажных или  предкоридорных  дверей не существовало  вовсе, а на дверях  при  входе в дом никаких  запоров  не было. Поэтому,  если пропадало  грязное  бельё  из  чьего-либо  бака, ни у кого не вызывало  сомнения,  что  какой-то  воришка  зашёл с улицы. Ведь  какая  лафа! Заходи  в любой дом на любой этаж.  Мелкое  воровство   случалось  часто.

    Химчистка  также  была   всем  по    карману.  Одежда     стоила  дорого,  поэтому  в  ателье     существовал    такой   вид    работ,    как   перелицовка.    Дорогую   одежду,   например     пальто,    распарывали   и  заново   перешивали   чистой,      изнаночной,  стороной  на лицо.  Ткани  тех  лет  теперь  не  известны,   а  их  названия:  габардин,  коверкот,  драп, кримплен,    велюр,  креп-жоржет, плющ, пан-бархат  звучат    прямо   таки    экзотично.  В  начале  1950-х  появился  лавсан  с  необычной  расшифровкой—«ЛАборатория   Высокомолекулярных  Соединений  Академии  Наук».  Его  нити  стали    добавлять  в  существующие  ткани  с  целью  улучшения  их  свойств. Появился  штапель. У женщин вошли в моду  "менингитки"--маленькие шляпки  наподобие  еврейской религиозной кипы или ермолки.  Её небольшие размеры (на макушке) и дали название, мол не носи в холод--менингит схватишь. На  случай  дождливой  и осенне-весенней  погоды  у  женщин  существовали  боты—резиновая,  по щиколотку  высокая  обувь,  с  углублением  под  каблук  средней  высоты. 

    Вкратце  О НАШЕЙ БЕСПЛАТНОЙ МЕДИЦИНЕ,  в частности  о  стоматологии.  У меня   на     всю   жизнь    осталось    впечатление   о    посещении  школьного  зубного  врача  как  раз    в  день  моего рождения.                ---  Прежде  чем  запломбировать  зуб,   нужно  ликвидировать  нерв,   а     перед  этим  почистить  канал,---наставлял   доктор,  как  будто  гипнотизируя,  чтобы  успокоить меня  перед  процессом.
 Чистил, то есть сверлил   зуб,  с  помощью  «аппарата»,  состоящего  из  двух  трубок  диаметром  1,5—2  см,   расположенных   буквой     «Г».     На  конце  горизонтальной  трубки c коротким  гибким патрубком    смонтирован   сверлильный    наконечник,   а   под  вертикальной   стойкой  внизу  расположена   педаль.   Таким   образом,   поступательное   движение   педали   под   ногой   врача   трансформировалось   во     вращательное    на   наконечник   для  сверления   зуба.   Но  дальше — больше!   Чтобы  вырвать  нерв,   врач  вставляет  иглу  с  винтовой  нарезкой  в  зуб,  пальцами  ее  вращает  и  дергает .  И   так  несколько   раз,   приговаривая:
--- «Ну   потерпи,  ведь  ты   хотел,   чтобы    я   вырвал   нерв     подчистую».
  И   все  это  без  анестезии!    Представляете,    какое   качество   работы  при  такой   «аппаратуре»   и   состояние   вспотевших  от  напряжения   участников: пациента   и  врача - "многостаночника".
И   ещё.   Лекарства   стоили   баснословно   дёшево,   вероятно  потому,   что   не  поставлялись  импортные.

     Теперь  о  вывесках  на  магазинах.   Прежде  всего, о  не   существующих  ныне. Например,   «Керосин». Под ними  находились   отдельные   почему-то   всегда    убогие   лавки   с   очень   скудным     освещением,    специфическим   ассортиментом   товаров,  называемых   москательными,   и  с  особым,  не скажу,  что   неприятным    запахом — запахом  керосина.
    Все   парфюмерные   магазины   торговали   под   вывеской   «ТЭЖЭ»   (эта      аббревиатура   расшифровывается  банально   — «Трест  Жир-кость»).      Помните  у  Высоцкого:               
                Но был у нее продавец из ТЭЖЭ.
                Его звали  Голубев  Слава.
                Он  эти духи  подарил  ей  уже,
                Ему  улыбалась  шалава.

    Фотоаппарат    являлся   вещью  довольно  дорогой,   его   имели   немногие,     а фотоснимок   на   память   хотели   все. Однако  для  большинства  решать  задачу  со многими    неизвестными   было  хлопотно  и   утомительно.  Ведь,  чтобы     сделать хороший  снимок, фотограф  должен был по собственному  опыту
  нужно  было   увязать   светочувствительность  пленки, диафрагму, выдержку,  расстояние  до  объекта  и  композицию кадра  при   съемке  и  повторить те  же  операции  при печатании  снимков.    Поэтому  все  работы  по  обработке  плёнки и производству  снимков  выполняли  фотомастерские    под   вывеской   «Фототехника».
   Помимо     этого   существовали   фотоателье    и  фото салоны,   где  делали   высокохудожественные  и  даже   постановочные  снимки  детей   и   всей  семьи.   Портретные   фото   ретушировали  мастера   вручную,  что   сейчас  исполняет  photoshop.               


         МОСКВА  СЕРЕДИНЫ  ПРОШЛОГО ВЕКА.
   
  Это  другой   город,  в   другой   стране,    с другими  горожанами.   Уверен,  что нынешнему  молодому  поколению  даже  трудно  представить    те   времена,   ту  Москву,   тех      москвичей   с     их  совсем    иными  интересами,     заботами,   радостями,   чаяниями,     взаимоотношениями.        Все изменилось  с  тех  пор.   

     Москва  конца  1940-х  начала  1950-х  годов  -- город  значительно  меньший,  чем  сейчас,  и   по территории,  и  по количеству  жителей.  Это   спокойный  и   малоэтажный  город.   Общий   уклад  жизни,   вероятно,  сохранился   еще   с    начала    века.   
     Наряду   с   широкими   площадями   множество    узких    улочек,    наряду    с   монументальными    зданиями    конструктивизма  1930-х   годов   разбросаны   живописные   доминанты    кое- где  сохранившихся     колоколен   и   церквей.   Низинные   улицы    весной   и   в     дни   проливных   дождей     заливаются   водой,   на   Москве- реке    впечатляющий     ледоход    радует       москвичей     приближением    весны.   Огромные    льдины,   нагромождаясь    друг  на   друга,    образуют   торосы,    и    это  сопровождается   грохотом.

      В  городе  мало   машин,  изредка   раздаются   их  сигналы   (отменены  в  1956  г).  Невзрачный  вид  домов  напоминает о  недавней  войне.  Неторопливо  идут  редкие пешеходы.     То    тут,  то   там –  небольшие   очереди.     Продукты     привозят      и «выбрасывают»  в продажу   невзначай,   а   рядовые    магазины – небольшие  по  площади,  внутри   них  покупатели   не   помещаются.  Повсеместные очереди, как  и   расположение города на  холмах, его    извилистые   улочки,  уютные  уголки    и   целые   районы   деревянных  домов  с  особыми  условиями  жизни  делают   Москву--большую  деревню,--как  её  тогда    называли,     непохожей   ни  на  один  европейский  город.

       Тогдашняя     Москва  это  небольшой    город      в    пределах    застав,     например  Преображенской,  Калужской  (теперь  Октябрьская),  Рижской,  Краснопресненской, Дорогомиловской.    В  нем   можно   пешком   пройти  от  центра  до  окраин,   где   обычно  заканчиваются  трамвайные  маршруты.  За  этой  незримой  границей  (ещё  нет  МКАД)  начинаются  подмосковные  деревни  с одноэтажными, бревенчатыми домами.  Названия  деревень  теперь в названиях  станций метро или  районов.
   
     Однако  деревянных  домов  полно     и  в   самой   Москве   за Садовым    кольцом.   Добротные, чаще двухэтажные  бревенчатые,    почерневшие   от   времени,    они  утопают    в    зелени    раскидистых    деревьев.    В   глубине   двора    яркие    пятна  развешанного  белья.    Тишина,  нарушаемая  только  пением  птиц,    доминошными    ударами    пенсионеров   и   инвалидов   войны   да    иногда    ещё  и  криками     детей.   Перед   окнами    домов --  непременно     ухоженный      палисадничек     с    редко    встречающимися     теперь  московскими  цветами -«золотыми   шарами». 
            
                Я  все время  вспоминаю наши старые  дворы,
                Где  под осень расцветали  золотые  шары.
                В палисадниках горели  желтым   радостным  огнём.
                Были   тихие  недели,  так и жили  день за  днём.
           Возвращались  все  с  работы,  был  не   нужен  телефон,
           Были  общие  заботы  и один  патефон.
           Танго старое  звучало.  Танцевали,  кто как  мог.
           От двора  легло  начало  любви,  судьбы  и  дорог.

   Нередко   из  открытых  окон  или   патефона,  который  тут  же  на  стуле  во  дворе,  жильцы  дома  слушают  любимые  всеми  песни  Шульженко,  Утесова,  Руслановой,  Бернеса,  АлександрОвича,   Юрьевой.    Из    тех   же  окон  и  общаются:               
  --- Ма-аш,    Маша.-----   высовывается  Маша.                ------Ты   была  в    «Стреле» ?   (магазинчики     имели  названия) ---- Чё  там  дают? 
 Водоразборные  колонки    по  улице  тоже   часто   служат  местом  общения   соседок.  Ведь   даже  радио  еще  не  у всех.  Женщины,  набрав  воды,   спешат   выказать   свое  мнение   о мелких  новостях    и     сплетнях.      Такая      приземленная     жизнь     позволяла  знать  всё,   всем,  обо  всех.   Люди    жили   большой   семьёй   обычно   дружно   и    с  взаимовыручкой.    Отношения    между    ними    простые   и  теплые.  Их  жизненные    условия  такие ,
                Где  без  спроса  ходят  в гости,
                Где  нет  зависти  и  злости,
                Милый  дом,
                Где  рождение  справляют
                И  навеки  провожают
                всем  двором.

  В  воскресение  в таких  дворах  импровизированные  танцы  под  «Брызги  шампанского»,  «Рио-риту»,   «Чайку»,  танго и  фокстроты  до  глубокой  ночи.  Все  так  истосковались  по мирной  жизни,  что ни у кого не возникало  возмущений  по поводу  шума.   Казалось бы  всем   рано  утром в понедельник на  работу!
  А  кто  танцует?  В  первые  послевоенные  годы– чаще  это  молодые  женщины,  наши  мамы.  В    ситцевых  платьицах  в   горошек  с   накладными    плечиками,   в   простеньких  туфельках-лодочках   и   с перманентными     (шестимесячными)  прическами.  Локоны     ниспадают   на   плечики.   Дети -- здесь  же.  Притихшие,  они заворожено  наблюдают  за   танцующими.    Ведь  пока      не   вернулся   папа из  армии (нередко возвращались в конце 40-х годов),    для каждого  из   них  мама  единственный  самый  близкий,  самый  любимый  человечек  на  свете.   

   В пределах  Садового кольца -- дворы   не  столь   уютные,  как за кольцом. И  конечно,  доминошники  и  шахматисты   избегают   находиться   в   них,   предпочитая    близлежащие  скверы.    Зачастую дворы в центре  Москвы это  внутридомовые  «колодцы»,  куда  только летом  попадают  солнечные  лучи.  Тут  четыре  кирпичные  стены  с  множеством  окон, хорошая  акустика, поэтому  в  такие  дворы  любят     забредать  старьёвщики,  чаще  татары  и   нараспев  выкрикивают:
-- Старьё  берь-ём,  новое  покупа-аим!
--  Точу  ножи-и,  но-ожницы,  мясорубки,  бри-итвы  правлю-у!—вступает   в  перекличку  точильщик.
--  Стё-окла  вставляи-им,  режем  зеркала-а!—довершает    стекольщик  с  большим  узким  ящиком  на  плече.
 Также  заходят  шарманщики   иногда  в сопровождении   ребёнка   и просящие  милостыню.   И  хотя   нечасто,  но всё  же  летит из окон,  завёрнутая  в   клочки  газеты  мелочь.

 В центре  города особенно  на многолюдных улицах работают  чистильщики  обуви.
---Ботинки-то небось давно не чистил. Сходи к армяшке,--говорила обычно жена   нерадивому  мужу. И это была привычная  фраза без какого-либо презрительного  национального  оттенка. 
Да,  этим  занимались непременно  армяне, величавшие  себя  почему-то  ассирийцами.  Заказчик, чаще это  мужчина, сидя или стоя  ставит ногу на  смонтированную  на  ящике  подставку по форме  подошвы. Чистильщик,  сидя на низкой  табуретке,  прямо таки  артистически  показывает своё мастерство. Заложив картонки, чтобы не испачкать носок, он тщательно наносит   гуталин (крем) маленькой  щеточкой. Потом  двумя  щетками побольше   надраивает ботинок   попеременными движениями вытянутых рук, то левой, то  правой. И,  наконец доводит до блеска  длинной бархоткой опять работая  обеими руками. Во  взмахах рук сквозило  что-то дирижерское,  но не втихомолку. Все  действо  "сдабривалось"   хвалебными  и добрыми  словами в адрес  заказчика. Затем вторая  нога, и опять  разговор. Все это вынуждало  клиента, подвергнувшегося  своеобразному  гипнозу, сполна  раскошелиться.
 Такое же,  но более краткое  общение проходило и в бане. В мыльном  отделении банщик непременно в клеенчатом фартуке истово  массажировал предложенное тело. Но чаще "из экономии" мужики по обоюдному согласию сами терли друг другу спину или церемонно массировали лежащее  тело  напарника, понуждая  его лечь то на живот, то на спину, сгибая и массируя то  одну  ногу,  то  другую, то  одну руку, то другую.
  После помывки  клиент возвращался  из парной к своему месту, смотритель за вещами подходил к нему, покрывал сзади простыней, подобострастно похлопывал  по  плечам, проводил по спине ладонями сверху вниз, интересуясь "ну как пар,  как  помылись" и, конечно,  с надеждой на благодарность.
 
                * * *
 
    Как    отзвук    недавней    войны  тогда   часто  можно   было   видеть    искалеченных  фронтовиков.     Потерявшие    обе   ноги,   они   передвигались     на   самодельных    тележках,  шумно гремя по асфальту подшипниками (как  колёсами)  и  отталкиваясь  руками  посредством  деревянных  брусков-рукояток. По  метким словам  Евтушенко  это--"инвалиды--войною  разрезанные  пополам, ещё не сосланные  на  Валаам, историей выброшенные в хлам".
 Эти  герои, не  жалевшие себя в бою, изуродованные  войной,  позвякивая  орденами   и  медалями,  просили  милостыню  по  электричкам, вокзалам, на улицах  около  «забегаловок». Через 2-3 года после войны прошел  слух,  что  Сталин  отменил  денежное  пособие  за  награды.  Но   вдруг  пропали  и  сами  инвалиды.    Опять  слух:  Сталин  отправил  их  за 101-ый  км от Москвы. И  только  спустя  время  люди  узнавали  от  разных  очевидцев:  «ночью  подняли  с  постели и увели»  или   «сама  видела  как  милицейский  наряд  и  наверно  ещё  те,  как их  там,  энкавэдэшники  заталкивали  калек  в  теплушки».
 
       А  что же произошло  на  самом деле?  Инвалидов,  и  не  только  одиноких,  по  всей  стране насильно  ссылали  в специнтернаты  "закрытого  типа  с особым режимом".  В  большинстве  своём это  были  разорённые, подчас без стекол монастыри  (кроме  Соловецкого--там находился  ГУЛАГ). Нередко увечных  отрывали от семьи, которая потом не могла  навестить своего близкого, не зная, где он. А ведь дома остались жены, зачастую не разлюбившие своего мужа, несмотря на то, что тот калека. Русские    женщины—  особые  люди.     Перечитайте  рассказ  А. Толстого  «Русский  характер».
    В  чудовищных условиях  жизни    оказались   несчастные люди, ещё вчера такие сильные, а  сегодня  отринутые  государством,  как   обломанный  и  ненужный  хлам.
   Перед  любым  зеком  теплится  окошко  надежды:  «Вот только  пять лет  осталось...Выйду,  начну  настоящую  жизнь...буду  ещё  не  старый...Машулечка,  как  она  сейчас...детки  станут  уже  большими...Гришутка  перестанет  писаться...».
    Перед   героями войны,  ещё  вчера  мужественными  и оптимистичными людьми, которым всего лишь от 25 до 45 лет,  не  теплилось  никаких   "окошек",  их  ожидала  только  черная  темнота  могилы.  Вчерашнее  «За  Родину!  За  Сталина!»  отрикошетило   от  него  нечеловеческим  указом.    И   этот  указ  останется на  вожде ещё одним очередным   несмываемым  черным  пятном 5).   
  Такое гнусное его деяние   контрастирует с почтительным отношением к увечным заслуженным  военным  ветеранам в других  странах. Известен огромный комплекс   "Дома Инвалидов" с собором  в центре  Парижа  (на 5 тысяч человек для жизни с семьями). Аналогичные  комплексы в  Гринвиче (Англия), Праге, Львове. Несколько богаделен  для увечных и престарелых  воинов существовали в дореволюционное время  в Петербурге  и Москве. 

   Так каковы же  причины сталинского геноцида народных фронтовых героев.
Вождь желал видеть результат войны, как триумф Победы, а не как сотни тысяч "мозоливших  глаза" калек в городах и сёлах. Сталин опасался возвращающихся с Запада ветеранов войны, где они приобрели человеческое достоинство и потеряли страх. Офицерский состав, приобретя  смелость, вырос до "потенциальных декабристов". В народе вернувшиеся  военные являлись любимцами, достойными почестей и восхваления. Они затмевали славу "вождя и учителя", "отца народов".
Скрывалось и число людских потерь в войне. Так при Сталине была опубликована явно заниженная цифра 7 млн чел., далее при Хрущёве--20, при Брежневе--25, при Горбачеве--27. Наконец, в феврале с.г. в Госдуме уже официально озвучена цифра в  41 млн. 979 тыс.Это в  60 ! раз больше, чем в 1-ой Мировой войне. Известно, что Сталин поднимал тост в 1945 г за победивший в войне  русский народ, но теперь известны его  слова, сказанные в том же 1945 г.,что "русский  народ для нашей  войны больше  не годится. Это  отработанный пар". Можно ли называть его "великим вождём" заплатившим такой ценой за "великую победу".

                * * *
  Однако,  вернёмся в Москву  40-х годов.  Там снова       появилась    блатная воровская  среда    20-30-х  годов.   Фраера, блатные, карманники,  уркоганы,   отсидевшие  срока, мастерски "ботали по фене". Не чурались их   и   парни,    вернувшиеся   с   фронта. Эта простая, хлебнувшая  горя братва  при   нестандартной   планировке   домов    запросто   находила   места   для     сборищ   где-нибудь   в    полутемных  коридорах,   подвалах,      на  чердаках.   В  прокуренно-пивной   обстановке  ребята    впадали   в   полузабытьё   под   тюремно-блатные   песни,   вспоминая  потерянную  на  войне   или  в тюрьме  молодость.

                Полстраны  сидело,  полстраны   ждало.    


                Ярость  без  предела,  ненависть  и  зло.
                Нет  страшней  удела,  чем  не знать  за что
                Из  политотдела  увезли  в  авто.

На  старших  равнялась  и  молодая  поросль:  «сперва  играли в фантики,  в пристенок  с крохоборами,  и вот ушли  романтики  из  подворотен  ворами».
            
                * * *

    Летом,  особенно  в   центре  города,    Москва    имела    обыкновение     ежедневно «умываться».  По утрам дворники  из  шлангов, не жалея воды, поливают  и мостовую, и   тротуары,  и  газоны.   О расходе  воды  и  ее  качестве,  как  и   о  чистоте  воздуха,  никто  не  задумывается,  принимают  как  само  собой    разумеющееся.   Вода – такая  же  чистая,   как    и   воздух.   Основных  загрязнителей     воздуха-- машин    мало. Казалось, что  так  будет   всегда. 
 
    Зимы    стояли   суровее   нынешних.   Зимний   город   красовался  своей   белизной.  При  ровном  климате  и  отсутствии  оттепелей асфальт за зиму покрывался   ровным плотным    утоптанным    слоем   снега,   который   убирали    редко,  да   и   не   везде. Мальчишки  любили  прокатиться  на  коньках или просто  в  валенках   по  уличному  снегу,  зацепившись  длинным   крюком   за  борт   грузовика.
 Холмистая    Москва  не   равнинный    Петербург,  поэтому  на   шины      больших грузовых   машин   на   зиму   навешивали   цепи. 

                Снег  не  убирают—трамбуют,  укатывают
                Трактора  с  надрывом  и стонами.
                Водилы  знают —и  с  цепями  на  скатах   
                По нашим  склонам  ехать рискованно. 1)


     Центральное    отопление   существует    главным     образом    в     многоэтажных  бывших   доходных  домах  начала ХХ  века. Большинство домов за Садовым кольцом, даже   трехэтажных    кирпичных,    все    еще   отапливается      печами,    до    войны  чаще  дровами,    после    войны   углем.  Печки    стояли   русские   и   голландки.     В  русских  нередко  и  пищу готовили.  Наша комнатная печь, служившая только для отопления, была  отделана крупным белым гладким кафелем. Наверху красовались бронзовые блестящие задвижка и заслонка. Самовар, стоящий у печи на стальном подносе, разжигался бабушкой сапожком из плотной ткани.  Он  надевался на патрубок  самовара, несколько раз сжимался и разжимался. Затем на самоваре  укреплялась короткая труба в виде буквы Г, и дым направлялся в отверстие  задвижки.

    Благодаря  печному  отоплению  в  помещении  увеличивалась   влажность     воздуха,   и   с   уличных  стекол    всегда    текло.     Для  предотвращения  луж  на  подоконники   клали старый  чулок,  по  которому  вода  стекала  в  банку.     Между  рамами   обычно  ставили   баночку    с  солью,    гигроскопичность   которой     препятствовала    появлению  инея    на    стеклах.  Подчас   стена  комнаты,  граничащая  с  улицей,   в  морозы    покрывалась  инеем,  тогда  к  ней   прикладывали    продукты,   используя     как   холодильник.      Дрова   в   войну   выдавались,  как    и  продукты   по  карточкам,  но  этой  нормы  крайне  не  хватало.  Ездили  в  окраинные  леса.   От  трамвайного    круга  пешком     до  леса.    Там    собирали     ветки,    а     по  железнодорожным    шпалам—упавший   с   вагонов   уголь.   Всё  это  перевозили    в  мешках  на  детских  санках.

     Во  дворах  каждой   семье   принадлежит  сарай   с  дровами    или  углём,  разным скарбом  и даже  хламом, ведь отношение к вещам --«ну не выбрасывать,  же,  а  вдруг  пригодится» --в  то  время  было  не   такое  как  сейчас. Размеры  сарая-мизерные. Входная  дверь нередко  болталась на ржавых петлях. Каждый   хозяин,  как   хотел,   надстраивал  и  приспосабливал  для  своих  нужд   свой  сарай.    Сараи  существовали  с   незапамятных   времён, там,  если    повезёт,   вдруг   попадалась      какая-нибудь  антикварная  вещица,  залежавшаяся    с  дореволюционных  времён.
 Жильцы дома  бросали мусор  в   огромный   деревянный   ящик   с   крышкой,   обитой   жестью.  Назывался  ящик  помойкой.  Но  мне  не  довелось  видеть  то,  что  когда  либо  кем-то  вычищались  помойки.  Тогда  броской упаковки,  соблазняющей  на приобретение  не  существовало.  Все  емкости  как  молочные,  так и  вино-водочные  не  выпадали  из  оборота, почти все  остальное  приспосабливалось   для  каких-нибудь целей.  Выбрасывалась  малая  толика.     Теперь  мы  увидели,  что  мусор  это  темная  сторона    изобилия.  Огромное  количество  мусора  --  проблема  не  только  мегаполисов,  замусорен  даже    океан  и  ближайший  космос.

 В  районах  деревянной  и даже  малоэтажной  каменной застройки  подчас  не  было   централизованной  канализации.     В  укромном   месте  где-нибудь   в  конце  двора существовал  туалет над  выгребной   ямой.     Так  называемые  золотарики   приезжали   время  от   времени   и   опускали   в  нее  шланг  для  очистки.  В  такие  моменты,   как  по  мановению   волшебной   палочки,    захлопывались   все  вблизи   расположенные  окна  и  форточки.

      Часто  во  дворах  был  слышен  свист  голубятников,  гоняющих  своих  голубей. Бывший      зэк   рассказывал,   что    специально    обученные    голуби служили  почтальонами,   доставляющими   записки   заключенных    на  волю.  Садится  такой  голубь  на  подоконник  в  тюремной  камере,  к  нему  приклеивают  (выделениями     из   носа)  записку   с   просьбами   и   отпускают.   Голуби  тоже способствовали  распространению  болезней,  ведь  тюрьмы   являлись  рассадниками туберкулёза.
 
    Дворы   представляли     собой     живописный    беспорядок.   Это  было  раздолье для  детей.  А  что  дома?   Теснота,  и  не   с кем пообщаться.    Дворы   служили основным  местом  обитания  детей.   Тут и любимая  дворняжка, и  голубятня,  тут  и настоящие  друзья  Сашка,  Колька, Серёга.  Если  найдётся  мяч,  то  будет круговой волейбол  или  штандер—игра  с замиранием и постепенным выбыванием  игроков  вышибанием  мячом.  А  если  нет,  то чехарда  (отмеры),  лапта,  городки,  прятки,    салки,  качели  на  длинных  верёвках,  привязанных   кое-где  к  мощной  ветви  раскидистого  дерева,  а кое-где  к  крепёжной   арматуре  пожарной  лестницы.  Мальчишки  часами могли  мастерить  самокаты и тележки  из досок и подшипников,  устраивали  шалаши,  где с фонариком  читали   какие-нибудь  страшилки.  Парнишки  любили  сколачивать  дощатые   «наблюдательные"  площадки  на  старых  раскидистых  деревьях  (одна из них сохранилась в Ростокино).   
   Конечно,  самая  любимая  игра  мальчишек  -- футбол.  Гоняли   тряпичным  «мячом»  или,  на  худой  конец,  пустой  консервной  банкой.  В таком  случае  воротами  служили  только  два  камня  без вратаря.
 Мальчишечьи  спокойные   игры—это  игры  в  ножички,  монеты-расшибалы,   в «пушок»  со свинцовой вставкой  (кто больше  раз подбросит  «щёчкой» ноги).  Пользовалась  успехом  игра в  «колёсико», которым  служила обычно  обечайка  (обод)  чаще  от  деревянной  бочки. Мальчишка  бежал за колёсиком,  удерживая и подталкивая его  металлическим прутом.  На всяких  неровностях   оно  подпрыгивало,  и выигравшим  считался  тот,  кто  пробежал  более  длинный  путь  без  его  падения.
 
Зимой  катались на коньках  или  бегали на лыжах  (только  деревянных) в ближайшем  парке.  Причем  сначала  в качестве   лыжных  креплений   служили только  ремешки    на  валенки  и за  пятку  (мягкое крепление),  затем  уже  на  ботинки  стали  применять  жесткие  крепления,     называемые    ротафеллами.    Помимо  санок  особенно  с горок  катались на  таратайках, специально  изогнутых  стальных  прутьях до  1,5 см толщиной с  полозьями  для ног  и  изгибом  для  рук.  Через  чур  шустрые  парни, будучи на  коньках,  цеплялись за задний борт грузовика  и  мчались  с ветерком  по  укатанному  машинами  уличному  снегу.
Девочки  чаще  всего  играли  в классики  или  прыгали через веревочку.

В массовых  играх  обычно  выбирали   водящего (вОду), один из участников, касаясь ладошкой  каждого,  скороговоркой   произносил считалку, например такую:
 
                На  золотом  крыльце  сидели
                Царь,  царевич, 
                Король,  королевич,
                Сапожник,  портной.
                Кто ты  такой?

     Умственно  развивающими  считались  шахматы,    карты   и шашки.
Велосипед  был  тогда  редкостью.  Отец  мне  купил,  вероятно,  трофейный   комбинированный (двух и трёхколёсный)  велосипед.  Красного  цвета  с металлическими  накладками на раме,  он был очень  эффектен. Помню,  мама  плакала,  не  зная  «как свести  концы с концами»,  ведь отец  затратил на него  почти  всю  свою  зарплату. Зато я был  в  почёте. Каждый из   ребят  со  двора  жаждал  покататься. Установили очередность: если один  на  велике, то  другой  стоит  на задней  оси,  третий толкает  сзади.

 Спокойные  игры тех времён  "съедобное-несъедобное", "я садовником родился...", "тише едешь-дальше будешь", "испорченный телефон"  конечно, кажутся наивными по-нынешним  меркам. Однако они  создавали  коллектив, порождали  запанибратскую  дружбу простых мальчишек и девчонок. Парни  сплачивались дворами и изредка даже "ходили двор на двор".  В результате  кто-нибудь получал  фингал   под   глазом  и  синяки  на  ногах  при  междворовых  разборках.   Всё это  формировало личность мальчишки  и черты  характера, свойственные  настоящему  мужчине.
   Лабиринты   не проходных,  таких   таинственных  с   множеством   потайных   мест  дворов     представляли     интригующий    интерес    для   играющих,    как   обычно,   в  войну    группами    из   «немцев»   и   «наших».   Заигрывались  с   упоением  дотемнА,  точно,  также   как   в  песне  более  поздних  лет,   но   щемяще--ностальгической  и  для  пятидесятников:

                Школьная  пора,  и  при  всякой   погоде
                Пропадали  пропадом  мы  во  дворах.
                Через  года  слышу  мамин  я  голос---
                Значит,  мне  домой  возвращаться  пора.

   А  как  жили  школьники?   С 1943  по 1954 г   школы  подразделялись  на  мужские  и   женские:  считалось,   что   это   улучшает    дисциплину    и  успеваемость. 
  Жалкие  послевоенные  школы.  Кроме  доски,  мела,  тряпки  и  парт --  в  классах  нет  ничего.  Только   в   конце  1940-х   стали    вводиться   школьные   формы,   до   этого  дети находились в классе   кто  в    чём,   случалось,   приходили   босиком.   И  это даже в   московских  школах!
 Торжественным  для  малолеток  был  первый  день   в  первом   классе,  но   проходил  он  без    каких-либо    цветов   и   подарков,      только   игры    и   хороводы.    В  младших  классах  существовали  необычные  для  нынешнего  времени  предметы –  «внимание»  и  «чистописание».  «Внимание»  как довесок  к  «поведению»,  а «чистописание»  как  часть  каллиграфии.  Учили  писать  буквы  красиво  и с разным  нажимом  по  длине  буквы.   Для  этого   служили  разные  перья:  №86  для  письма  с  нажимом,  «скелетик»   --без  нажима.  Писали  чернилами  черными или   чаще  фиолетовыми,   заливаемыми  в  чернильницы-«непроливайки».».  В  деревнях  во время  войны  писали  свекольными.

   Во  2-ом  классе  школьников  принимали  в  октябрята,  в  4—5- ом -- в  пионеры,  затем  участие  в  сборах,  в  выпусках  стенгазеты,   
  кружках  самодеятельности, хорах    с  песнями: 

            Сталин—наше  знамя  боевое,
            Сталин--нашей  юности полёт.
            С песнями борясь и побеждая
            Наш народ за  Сталиным  идёт.

  Летом почти  все  направлялись в пионерские  лагеря. 1947 г--я тоже 
в первый раз еду. От Москвы до  лагеря ехали в открытом  кузове  грузовика.  Нас  посадили на  простыню,  расстеленную на полу кузова. Никаких досок для сидения, которые   устраивались обычно в кузове.  Ребят  много,сидели  скопом,  не  повернёшься. На жёстком полу подбрасывало  на  ухабах, но  песни  все-таки  пели. Помню,--ногу  отсидел,  затекла  от неудобства.   Из  питания  в том лагере   остались в памяти  мягкие, гладкие,  соленые  огурцы  с пустотами  внутри.   Как  проводили  время?  Весело и здорово,  если  не  считать  дежурства  по столовой   (необходимо было  чистить  картошку)  и   ежедневные   построения  на «линейках»  утром и вечером,  где  председатели  советов  отрядов  докладывают о  наличном  составе,  утром  вожатые  сообщают  распорядок  дня  а  вечером---  кто   в чем  отличился   и результаты  соревнований.

 Когда старших школьников  принимали  в  комсомол, нужно  было  писать  заявление  с  просьбой  принять.   А меня  только  что, конечно  тайком,  окрестили и,  я  написал   «не  хочу  быть  комсомольцем».  Это  уже «шло не в ногу».  Есть коллектив,  и делай  как  все.  Личность?---Это  что-то  не  то.   Тогда для  нас, школьников,  церкви  как будто  не  существовало,  никогда  не говорили  о ней,  а,  если  кто-то и упоминал,  то только  в  каком-то  смешливом  тоне.  Поэтому  я  не  надел   крестик  на  шею  (вдруг увидят),  а  положил в карман.  Как- то  подрался  с  одноклассником  Барляевым.  Нас окружили  заинтересованные.  Кто-то  советовал,  кто-то  подбадривал.  Свалились мы на пол,  и в драке  я  не  заметил,  как  выпал    крестик.  На  всеобщее  обозрение.  Первая  мысль  «ну  начнётся!  Насмешки, прибаутки»… Но  удивительно.  Вдруг  всё  стихло,  Барляев   прекращает  драку  поднимает  крест  с пола и  передаёт  мне.  Для  меня  так и осталось  загадкой,  что  заставило  его  резко  прекратить  драку  и  успокоить  ситуацию,  ведь  Барляев  являлся  самым  циничным,  самым  дерзким  парнем в группе,  матершинником,  уже  ведущим  сексуальную  жизнь и  постоянно  смакующим  её.
  В итоге  я,  конечно,   оказался   комсомольцем.


  С  1954 г. среднее образование     стало  бесплатным.   В   старших   классах,    бывало,    мальчиков или девочек   группами     приводили    для   занятий    танцами  в женскую или мужскую   школы. Разучивали  всякие полонез,   краковяк, падекатер,   падеграс,   польку, но только не модные уже в то время  западные танцы.   Однако   эти   редкие   эпизоды    не    способствовали   ни     совместным  интересам,  ни   дружбе.
   
      Особенно  запомнились   последние  школьные  дни,  дни  прощания  со сверстниками,  учителями,  с  такой уже привычной    школьной  порой. После  школьного  вечера  по  традиции      собирались   на    Красной    площади.     Приходишь   на  площадь,  когда  она  пустынна,  когда  не  отвлекают  внимание  толпы  людей.  Сразу  поражаешься  ее  величию.  Древние  башни,  Храм  Покрова на  Рву,  зубчатые  стены  Кремля,  Исторический  музей,  периодический   бой  часов  Спасской  башни  и  ты  со  своим  классом--  всё  напоминает  о  неповторимости  этой  ночи.
    Нет  никаких   милицейских  запретов,  нет  еще    никаких   мобильных средств  для прослушивания    музыки,  поэтому,  если     нет  родителя-гармониста,     то  нет   и  танцев.     Но   молодёжь    не    скучает. Группы  ребят  и  девчат  из разных  классов и  школ  знакомятся,  быстро  находят  общий  язык  благодаря  удивительной  (по нынешним  временам)  скромности,  толерантности и  отсутствию  амбициозности. 
   Поют    песни,   играют  в   ручеёк,  в  бутылочку     и    особенно     в     популярную     среди  мальчишек,  но  забытую  ныне   игру  «угадай,  чей  удар».  В   ней   водящий    сгибает   правую    руку,   приставляет   её   ладонь    к    уху.   Левую  пропускает   через   подмышку  правой,   прислоняет   к   спине   и   ладонь   подставляет   для  удара.   Перед  ударом  группа  чаще  замолкает,   а  кто-либо   провоцирует:
----- А ну-ка   Ваньк,    врежь   ему!      А  бьёт  ладонью   по  подставленной    ладони  Толька   или  Гришка  или  Сашка.   В результате  хохот  и  пожелания  как  угадать  бьющего. 
    Самая  короткая  ночь  в  году;  светает;  появляется  солнце.  Уже   не  школьники,  но  еще  не  осознающие  себя  молодыми   людьми,   юноши   и  девушки   расходятся  группами  по     спящей  и  пустынной  Москве.  И  каждый  из  них  ещё   не  предполагает,  что  вот  с  этими  Антонами,  Эдиками,  Ромами, со  всеми  своими  школьными приятелями,  с  которыми  он   так  привык  ежедневно встречаться, прошагав   долгие    десять  лет,   он  видится,   возможно,  в  последний  раз.

                * * *
     До конца  70-х  годов  досуществовали  многочисленные    районы  сплошь   деревянной  застройки  с  их  дворами.   Это  Екатерининские    улицы   на   месте   Олимпийского комплекса,    районы    Сокольников,  Лужников,   Соломенной    Сторожки,   Золотого    Рожка,  Марьиной   Рощи,   которая   упомянута   в одноименном  стихотворении  Евтушенко

                Милая Марьина Роща,
                В нас ты себя воплотила,
                Ну а сама, как нарочно,
                Канула, как Атлантида.
 
 
    Уличное   освещение  в  1940—60-е   годы   было  крайне скудным:    одиночные    лампы накаливания   в  незамысловатых   светильниках,  висящих   не  на  столбах,  а  прямо   на  проводах.  Но  в  дни праздников  в  центре  города  освещения  не  жалели.  Свет  подчеркивал   наиболее  выразительные   архитектурные   особенности   зданий.  Так,  в  дни  празднования   800-летия  Москвы  контуры   стен   и    башен   Кремля   были окаймлены   лампочками.   На  Первомай   и  в  день  Октябрьской   революции    вся   Москва     "высыпала"    на   ул. Горького   (теперь  Тверская),   где   каждый    год    по- новому  иллюминировался Центральный   Телеграф  и    по  старому  вывешивались  огромные  портреты  Сталина  (до 1954 г.)  и членов правительства  по  обе  стороны   от   него  и меньшего размера. 
     Чрезмерная экономия  на  освещении началась  при  Хрущеве.  Подчас  на  столбе, где   раньше   размещались   шесть   ламп,  теперь   горели   одна  или   две.       Потом появились  светильники  дневного  света  по  нескольку   штук  на  столбе.  Но  и  они не  давали  достаточно   света.
               
                * * *
       В  1954 г прошло  последнее  снижение  цен.  Власть  (тогда  в лексиконе  не было  такого слова—только  партия и правительство)  не  хотела  сразу  после  ухода Сталина  прекратить  снижение цен,  ведь при нём оно  происходило 5  раз  с 1947 г.
 С  конца  1950-х  москвичам  начали  предоставлять    (бесплатно!!)  квартиры  в  пятиэтажках.  Расставались   с  многокомнатными  коммуналками,  подвалами и полуподвалами! И кухня  своя, и ванная, и роскошь для  того  времени---горячая  вода.  О!   Какое  это   было  счастье!    Это   был   радостный    праздник   для    всей   семьи.    В     честь      этого  устраивались    семейные     вечеринки    и    для   родственников,   и  для  сотрудников.   Новый  интерьер  требовал   нового  дизайна.   Стремились   покупать   новую  мебель,  люстры, торшеры, посуду  и     т.п.     Выбрасывалось   всё   старое,   которое   спустя  годы   оказывалось  куда   более   ценным,   чем    приобретённые  светильники и   гарнитуры    простых   геометрических   форм  из  ДСП.   И  теперь  уже  ахали:
---  Как  жаль  нашу  бронзовую  люстру  (стиля рококо или модерн)    начала  века.
Новая   политика   генсека      Хрущёва  внесла  радость,  оптимизм и  надежду,  что  правда  и  справедливость станут теперь основными  в  жизни  людей.   
  Всё    массовое   строительство   и   новая   политика   генсека      Хрущёва,  которые    встречались   поначалу    с  такой радостью и   благодарностью, потом   обзовут   волюнтаризмом   и  уже теперь    хрущобами.  С переездом  в  новые  квартиры   появился  новый  обычай,   который  прежде  никогда  не  практиковался.  Обычай,  войдя в  квартиру  менять  уличную  обувь на  домашнюю.


     Напомню читателю обыденные в то время обстоятельства ,  которые  сегодня  вызывают  улыбку.  (Ниже  см.  список  ушедших в  небытие  дел и занятий)
   Шариковые ручки  (до этого  перьевые,  но были и игольчатые) появились в 60-х годах. Когда  кончалась  паста,  то  нередко  авторучки  не выбрасывались, а заправлялись новой. Существовали  мастерские, где длинной  иглой выдавливали  шарик из стержня, под давлением заполняли новой пастой и ставили шарик  обратно. Такие мастерские просуществовали до 80-х годов.
    Текст  писали либо  вручную, либо на пишущих  машинках. Но!  Машинка --это ведь  множительный  аппарат  аж до пяти  экземпляров!  Никаких ксероксов или ротапринтов  еще  нет. А советская  власть всегда опасалась  возможных листовок или прокламаций. Поэтому ни у кого не вызывало  удивления, что при покупке продавец записывал  номер  машинки и брал  образец  шрифта. Цель этого, надеюсь,  объяснять не надо.
   Потом с появлением  ксерокса для  снятия копий документов приходилось получать разрешение  нескольких официальных лиц  учреждения,  в  т.ч. начальника 1-го отдела. В  институте  на военных  занятиях  крупно-масштабные карты выдавались  только на несколько часов рабочего времени. Не то, что теперь в Googlе на сайте "Планета Земля" можно найти континент, страну, город, улицу и, наконец, свой дом.  Помню, как в начале  70-х, заинтересовавшись хатха-йогой, я в библиотеке Ленина запросил микрофильм на книгу о йогах. Не разрешили;
--Нужно  направление от учреждения, что вы  работаете по этой тематике.

  Чтобы  заверить подпись под  документом  на обычной писчей  бумаге,  нотариус  ставил свою  прямоугольную  большую  печать  с реквизитами  и  брал  20  или 40  коп  (конечно  заносил  себе в журнал)  в отличии  от нынешних  правил   печати  на  особой бумаге  и  пошлины  в  800 руб.

   И еще  улыбка.  В  моем архиве  80-х годов сохранился профкомовский  список сотрудников  с желаемыми для  покупки  бытовыми товарами  от  холодильника  до  кофемолки. Во всем, как говорил  А.Райкин, "был дефсит". Вот один из таких анекдотов: Идёт человек, на шее связка рулонов  туалетной бумаги (была очень дефицитна). Прохожие живо интересуются, "в каком  магазине  выкинули? где достал?"  А он невозмутимо отвечает:--Да что вы набрасываетесьЯ из химчистки несу!

                * * *

             О  ТРАНСПОРТЕ.
 
 В   пору   1940-50-х    в Москве   существовал   ещё  патриархальный  гужевой  транспорт.  Он  использовался   повсеместно  для  доставки  продуктов  в    магазины.  Везли  картошку  и  капусту  в  рогожных  мешках,  кубы  с  аккуратно  расставленными  в  них    буханками    и    батонами    хлеба,    ящики    с    звенящими  стеклянными  бутылками   молока   или   подсолнечного  масла,   бочки   с  солёными  огурцами   или   помидорами.   Мирно  жующая   лошадь  обычно  долго  стояла  при разгрузке,  и,  конечно,  ну  как   не  подойти    и   не    погладить    её   холку  и  гриву.  Лошадиный   круп    зачастую  был  влажным,    и   в    нос  шибало  конским    пОтом.  Мостовые   местами были  усыпаны    навозными   «яблоками»,    за    которые     неистово  дрались  громко  чирикающие  воробьи.  Их многочисленные  драчливые  крикливые  весёлые  стайки  создавали  неповторимый  живой  колорит   московского быта,  который теперь,  к сожалению, исчез.

     Самым  популярным  и  любимым  москвичами  видом   общественного  транспорта  был  трамвай.   У Гумилева   в  стихотворении  «Заблудившийся  трамвай»   читаем:

                Шел  я  по улице незнакомой
                И вдруг услышал вороний грай,
                И звоны лютни, и дальние громы,
                Передо мною летел трамвай.
                Как я вскочил на его подножку,
                Было загадкою для меня,
                В воздухе огненную дорожку
                Он оставлял и при свете дня.

      И  трамвай  был  другим.     Для    дневного  обзора --  крупный   номер   маршрута спереди   и  сзади  на   жестяном   кругу.   Ночью    видимый   издалека  номер  маршрута   зашифрован   в цветовых сигналах.    На   крыше трамвая спереди  и  сзади  расположены  по два цилиндрика   с  лампочками   внутри. Цветной светофильтр обозначает    определенную цифру,   например   «0» — прозрачный,    «1» — красный,   «2» — синий,    «3» — фиолетовый,   «4» — сиреневый    и   т.д.
     На   каждом    маршруте курсировали сцепки  из моторного и одного или двух прицепных вагонов.   Помните  у    Барто?  «До "Зацепы"  мама  водит  два  прицепа» 5) .  Такие   трамваи конструкции  1911   года  эксплуатировались   в    Москве   вплоть  до  1970-х   годов. Снаружи   вагоны  окрашены    в   два   цвета,   верх — желтый,  низ — красный,   блестящие,  словно   лаком   покрытые.    Внутри вагона высокие потолки,  большие  окна.
    Заходим  в  вагон.  Поднявшись на  три  ступеньки, нижняя из которых называлась подножкой,   попадаем   в   тамбур.   Никаких  дверей   на  входе, только вертикальные поручни,  держась  за  которые  в  дни  массовых  мероприятий  пассажиры   гроздями висели  на  ступеньках.    В  обычные  дни  отсутствием  дверей    мог    воспользоваться  любой  желающий. Обычно это был мужчина  без  поклажи. Он разбегался,  хватался за  поручень  левой  рукой  и  одновременно  запрыгивал на  подножку.  Мальчишки-безбилетники, реже взрослые, пристраивались на металлической раме   для сцепки вагонов, держась за   «колбасу»   (рукав    пневматического   тормоза).  Такая  езда  больше  была признаком  ухарства, чем экономии.
   Далее отодвинув дверь  (как в электричке  поступательно), попадаем в салон. Сиденья   одинарные, спиной к спине, отделаны   вагонкой.   Их всего 18.   Кондуктор сидит на своем  месте,  по  вагону  не  ходит,  объявляет остановки, отпускает билеты по 30 коп. (при  средней  зарплате  москвичей     1200—1500 руб.   и  подает  сигнал отправления.   Первым  сигналит   кондуктор  последнего  вагона,   дергая   за  толстый шнур,    висящий    под   потолком,   как   мишура   на   елке:  «Мол,   мой   вагон    готов   к отправлению». Шнур из  последнего вагона тянется  к  языку  колокола,  висящего в предыдущем вагоне. И это не колокол,  а  полусфера,     поэтому  звук  получается   глухой,  как   удар    (и это  при  «электрификации   всей   страны»).  Таким  же  образом   следующий     кондуктор   передает  сигнал   дальше   вагоновожатому.  Так раньше называли   водителя трамвая.     Вспомните  у  Маршака: «Глубокоуважаемый  вагоно-уважатый,   нет, вагоно-уважаемый   глубокоуважатый...».

     Трамвай,  как  и  весь  наземный  транспорт,  имеет в основном  две площадки. Задняя — вход, передняя — выход, поэтому так привычно  было слышать призывы   кондуктора: «Граждане,   пройдите    вперед».  И   обратите   внимание!   Людей  называют  не   по половому  признаку,  как сейчас.   Место   вагоновожатого  в  переднем  тамбуре ---на круглом винтовом стульчике,  который  можно  регулировать под длину ног. Он ничем не огражден от выходящих пассажиров.  Правая   рука его  лежит  на тормозном рычаге, левая — на рычаге  контроллера,  регулирующего  скорость.  Слева вертикально  расположенное тормозное  колесо,   применяемое    в  экстренных  случаях,   на  крутом   спуске,  например,   по Рождественскому  бульвару  к  Трубной  площади.     На  поворотах  трамваи  издавали громкий  неприятный  скрежещущий   лязг.   Забав

но,     что      сигналы «длинь-длинь-длинь»  были   сначала   не   электрические. Их подавал вагоновожатый, периодически  нажимая  ногой  на  педальку с  пружиной.   Перед  моторным  вагоном почти  до  рельсов  свешивался  решетчатый  совок  для  предотвращения  несчастных случаев.

      В 1932 году,  когда  был  запущен  троллейбус,  существовало  всего два маршрута.      Троллейбусов  в  Москве  было  значительно  меньше,  чем трамваев,  к  ним  никогда не   цепляли  прицепы,  но  в  конце  40-х  годов   по улице  Горького  (ныне Тверской)  ходили    двухэтажные   троллейбусы.   На    второй   этаж   шла  винтовая   лестница.  Пацаненком   я  очень  любил  ездить  на  втором  этаже  у  лобового  стекла. Своеобразным  было  обращение    кондуктора троллейбуса, если водитель спешил, а все  пассажиры еще не успели  зайти: «О-отправлена   машина,  останемся,   граждане,   останемся!»   (не останьтесь,  а  именно  останемся!).

    Автобусы  для  Москвы  в  количестве  540  штук  были  специально  изготовлены  по распоряжению правительства на заводе им.Сталина  (потом  ЗИЛ, теперь ничего).   Для этого на раму грузовика «ЗИС-153»  был  поставлен   кузов   автобуса.   В   конце   1950-х  по  Москве ходило несколько двухэтажных автобусов, закупленных в Германии.       Исторически один из маршрутов трамвая был назван буквой «А», троллейбуса — буквой «Б» и автобуса — буквой «В».   Москвичи  величали   их  ласково: Аннушкой,  Букашкой  и  Верочкой.  Цена  билетов  в троллейбусе  и  автобусе  в  отличие  от  трамвая  зависела  от  расстояния.  То  ли  отопление  в  наземном  транспорте  было  слабое,  то ли  его  совсем не было, но  стекла  зимой  всегда  были  покрыты   толстым  слоем   инея, и   пассажиры,   кто монеткой,   кто  ногтями,  расчищали    себе  маленькие   оконца.   А     то  вдруг   проедешь  свою  остановку  при  задремавшем  кондукторе. 

     Особой  гордостью москвичей    явилось метро. Вошедшее в строй в 1935 году, оно сначала не пользовалось успехом, как  транспорт, так  как  имело в 40-е годы всего три линии с ответвлением. Сюда  спускались целыми семьями — посмотреть интерьеры  станций   каждой  новой   ветки.   Пассажиров  было мало,  не выветрился еще  запах гудрона, в тоннелях по всему  пути следования поезда через  каждые  10-15 м  горели лампочки,   и   при   движении  в окне    проносились     их  яркие  пятна.    Средние  залы  станций  «Дзержинская»   и «Кировская»  («Лубянка» и «Чистые пруды»)  были  очень  короткими,  благодаря  чему  пассажиры практически сразу  с  эскалатора   попадали   на  платформу      (следы  старого  интерьера  можно      заметить  на   станции   «Лубянка»).  Сначала   вагоны  окрашивались    в  светло-коричневый  (низ)  и   желтый  (верх)  цвета,  несколько   рядов    сидений  (не    все) располагались так же, как в автобусах, автоматические двери имели ручки, а головной отсек  в  первом  вагоне  был  отгорожен  и  предназначался  только  для  пассажиров с детьми   и инвалидов.    Но все это   просуществовало  не  долго.   Окраску   вагонов  сменили  на   голубую,  сиденья  расположили вдоль  стен,  дверные   ручки  и  ограждения    упразднили.

      Мне,  ребенку,   ездившему   в   отгороженном   отсеке,  доставляло   удовольствие наблюдать, как помощник машиниста выходит из  вагона   на   специально отведенное ему  место, выложенное плитками  на платформе,   осматривает  поток   пассажиров  и отдает   команду  машинисту:   «Га-атуф!».     Значит — поезд   готов  к   отправлению.   Помимо билетных контролеров  при  входе  в  метро (до ввода турникетов),  иногда  появлялись контролеры  в  вагонах, и  я однажды  ревел, когда такой дядя высаживал нас с мамой, которая  потеряла  вторую  половинку  оторванного  при  входе   билета.
    Как  известно,  станции метро служили  во  время войны  бомбоубежищами. Однако таких  затворов  во  всю стену  на  колесах,  какие  стояли недавно (от атомной войны),  тогда  не существовало.  В  коридорах,  ведущих  к  эскалаторам,  были  установлены   толстые    (сантиметров 20),   стены   с   дверными   проемами,  снабженными   высокими  порожками.

     И наконец, о такси. Прежде  это  был  тоже  общественный  транспорт.   Сначала использовались «Победы», затем «Волги». Для перевозки длинномерных предметов существовали машины с кузовом «пикап». Все такси имели счетчики. Цена была совсем  невысокая:  2  руб  за посадку и  1 руб. за километр  пути  при  зарплатах 1200—1500 руб.).    Такси  отличались  от  других  легковушек  полосой  шашек  на  борту  кузова  и  зеленым  огоньком  на  ветровом  стекле, что  свидетельствовало о свободной машине.
      В   те  годы таксомоторов  было много. На Комсомольской   площади, например,  перед  каждым  из трех  вокзалов диспетчера  распределяли народ на такси из очереди, возникающей  после  прибытия  очередного   поезда  дальнего  следования.    Машины  подходили  одна   за   другой,   и   очередь   быстро   рассасывалась.  Так  было  везде  в  Москве  в  местах  скопления   пассажиров,   но  существовали  и  стоянки  легковых   и  даже   грузовых  открытых  бортовых  такси.   Теперь  этот  вид  транспорта      из-за   дороговизны   стал  менее  доступным. 

     Несколько  слов  о  тогдашнем    аэрофлоте     страны.  Уверен,    что    вызовет  удивление    факт:  билеты  на  самолет  до  второй  половины  1960-х  годов   покупались даже без  предъявления  паспорта!   В  1946 году  я  с  отцом  летел  из  Москвы  (из Быково, аэропортов   Шереметьево  и  Домодедово  еще   нет)   в  Сталинград   на  военном  зелёном,  ещё  не  перекрашенном,  самолёте  Дуглас.  Внутри  тоже всё  зелено, и  фанерные сидения расположены вдоль  фюзеляжа (как  в  метро). При  посадке удивил значительный наклон фюзеляжа за счёт большой  разницы высот передних и задних  колёс шасси.  Место  пилота  ничем  не  отделено  от   так  называемого  салона.   Я  вдоль  салона  катаюсь  на  чьём-то  детском  велосипедике  (весь  багаж  здесь   же  при  нас).  Подъезжаю  к  лётчикам,  один    из  них  рассказывает  мне:
-----Год  назад   вот  тут  сидели  дяди  с парашютами,  десант  называется.   А  сейчас  тебя  везём.  Смотри,  как  легко  управлять    самолетом!   Будешь  лётчиком?

        ПОЛИТИЧЕСКАЯ  ОБСТАНОВКА  В  СТРАНЕ.

   Партия  не  допускала  сомнения  в  необходимости  идейного  контроля  над обществом,  всегда  стремилась  "причесать  головы"  москвичей   и,  конечно,  не   волосы,  а  мысли.  Инакомыслие—считалось   понятием  не  совместимым  с образом  советского  человека.  «Кто  не   с нами—тот   против   нас».   И даже,  если  объективные  направления    науки  шли  вразрез  с   философией  марксизма-ленинизма,     такие   например,  как   генетика  и  кибернетика,    они  объявлялись    проститутками    капитализма  или   буржуазными  лженауками.  Учение  Вавилова   подменялось    антинаучной     лысенковщиной.  Поэзия   известной   во   всем   мире    Ахматовой    «не   могла   быть   терпимой    в  советской    литературе»,  а  писатель  Зощенко  был  объявлен  «пошляком  и  подонком  литературы».  6)

        Опираясь   на   выдуманную   Сталиным   установку,  что   классовая   борьба    в социалистическом  государстве  с  годами   усиливается,  он    не  выпускал    Москву,  да  и   весь  Союз  из  напряженного  состояния   страха   по   поводу    всевозможных    разоблачений   "врагов"   (причем  нередко  процессов грубо  сфабрикованных).  "Врагом    народа"   мог  стать  любой  человек   от  рабочего  до  члена  правительства. И, если задуматься над смыслом  этих двух слов, то понимаешь, что это хитро сформулированная  уловка, цель которой вызвать ненависть людей к заклеймённому. Можно  стать
 врагом человека, режима и т.п., но не народа, если не понимать под словом народ  личность Сталина.

    Только  за  1930-40-е   годы   проведены   18 политических процессов 7).        Инициированное  Сталиным  убийство  Кирова   спровоцировало  "большой  террор",  то есть   развязало  вождю  руки.  Он  лично  увеличивал   квоты на  расстрел, т.е. составлял планы расстрелов   априори.  Существует   записка,  где    красным карандашом  "отец народов"   требовал  «Увеличить  по  первой   категории   (на расстрел  А.Е-Х)   не  на  300,   а  на   500 чел,    а  по  второй   категории  (ссылку) –  на  800  человек»  Подписи  И. Сталин,  В. Молотов.
      Лично  Сталиным   санкционированы  пытки,  в  результате  которых  добывались   так  называемые «признательные  показания» .
    Вот  выдержка  из  письма  заместителя   командующего  Забайкальским    военным округом комкора Лисовского: «…Били жестоко, со  злобой. Десять суток не дали   ни  минуты  сна,  не прекращая  истязаний.  После этого послали в карцер… По 7-8 часов держали  на  коленях  с  поднятыми  вверх  руками  или  сгибали  головой  под стол и в таком положении я стоял также по 7-8 часов. Кожа на коленях вся слезла, и я стоял на  живом  мясе. Эти  пытки  сопровождались  ударами  по  голове,  спине».   
Такие  «признания»    считались  «царицей   доказательств»  по  теории  «кровавого» прокурора   СССР   Вышинского   и  вели  к  собственному  приговору  на  расстрел. Этот  «теоретик»  показательных  судебных  процессов  стремился  оправдать тезис  Сталина, что «по мере  движения к социализму  обостряется  классовая  борьба»  и,  поэтому  количество  арестованных  по стране  в  1937 г.  по  сравнению  с  1934  выросло  почти  в  500  раз!!    Завершал  он  обычно  свои  речи  ярким  посылом  «расстрелять, как  поганых  псов».

   По  свидетельству Б.А. Викторова, проводившего расследование   по делу  Блюхера: "В последний раз  его видели 5 и 6 ноября зверски  до неузнаваемости избитого. Лицо его было сплошным кровавым месивом, один глаз выбит. 9 ноября 1938 г ещё один маршал Советского Союза в результате зверских пыток погиб в бериевских застенках. Погиб, но не сломался и не подписал"10).
   А вот воспоминания комиссара  7-ой армии Добровольского о разговоре с Маршалом Мерецковым К.А. Героем Советского Союза, начальником   Генштаба 1940 г, заместителем Наркома обороны СССР с 01 по 05.1941, командующим Волховским фронтом:  "Прилетел самолет, вылезает оттуда Мерецков, небритый, грязный, страшный, прямо из тюрьмы. Привел себя в порядок, идет на передовую и спрашивает у меня:
---Ты что-ли ко мне приставлен?
---Тов. главнокомандующий, забудьте о том, что я за вами слежу. Я ведь и сам такое, как вы, испытал.
---А тебе на голову сс-ли?
---Нет, этого не было.
---А у меня было. Один раз меня так избили, что чувствую-- больше не могу! Сел на пол, закрыл голову руками, а они кругом издеваются, пинают ногами, а какой-то молодой расстегнул и давай мне на голову мочиться. А потом ещё несколько. Лежал в крови и моче. Скажи, как я после этого жить могу?"

А как этот жуткий период   отразился на  простых гражданах   можно почувствовать  из письма в  спецлаг школьника при переводе  его из начальной в среднюю  школу (5-ый класс)  «Папочка, напиши  мне  пожалуйста,  письмо,  что я не твой сын. А на самом деле, папочка,  я  всегда  люблю   тебя,  и ты—мой  папа,  только письмо это  мне  надо,  чтобы  меня приняли в школу».  Какая  при этом  ломка психики  ребенка!!  Или  другой случай:  мою соседку  взяли  в 1949  только  потому,  что  она не отреклась от своего мужа –«старого  большевика»  репрессированного  в  том страшном 1937-ом.

                * * *

    До  1953  года   весь   народ   находился   в  состоянии  глубинного  подсознательного  страха. Система превращала личностей  в "людские тени". О.Берггольц  откровенничала:
               
                Я научилась многое  прощать
                Друзьям, приятелям, простым знакомым.
                В ответ на  клевету молчать,
                По  месяцам не выходить из дома.
               
Путами сексотов, доносчиков, тюрем, лагерей  (ИТЛ и ИТК по стране 382 шт), застенков, пыточных камер, расстрельных подвалов, соответствующей аппаратурой была опутана  вся страна.Количество  заключенных за 1923-1939 около  9 млн. чел. А доносительство  соответствовало нравственным нормам  общества, выпестованного Сталиным и Берией. (Так подробно остановиться на этом  вопросе меня вынуждают потуги людей, пытающихся реабилитировать в наше  время этих двух палаческих монстров).

                *  *  *

    В  1948-49 гг.  по  Москве   (вероятно  и по  всей  стране)  прошла  послевоенная   и,  слава  Богу,  последняя  волна  террора--
Бериевская.   Люди  вспомнили довоенные репрессии:  если  как-то,  где-то,   при  каких-то  обстоятельствах    кто-либо   из  домочадцев   ненароком  неосторожно   обронил  соответствующую  фразу  или  даже  слово,   то   потом   это  оборачивалось   ужасом  страха.   Виновный, раскаиваясь посвящал   в  это  семью и родню,  что  порождало  их всеобщий  страх.       При  каждом  стуке  вздрагивали.  И,  если  наступал    «страховой   случай»,   он  реализовался  каким-то  особым громким   настойчивым     не      допускающим  сомнений  стуком  (звонки  ещё  редкость).               
 
 Людей  забирали  по  ночам.  Приезжали сотрудники  НКВД   (позже  МГБ),  обычно  офицер  и  два  солдата. Предъявив  ордер,  они   начинали  обыск  с  целью  изъятия  материалов, «порочащих  общественный  и  государственный  строй».      Офицер  приказывал  семье:
--- Всем  оставаться  на  своих  местах.  Не  мешать  разговорами.
Воцарялась   гнетущая  атмосфера,  тишина  нарушалась лишь   скрежетом  отодвигаемой  мебели,   шелестом   просматриваемых  книг,   что-то  изымали,  что-то  описывали.     Все   были   подавлены      происходящим,     женщины   тихо   плакали,  обвиняемому  обычно   разрешали    бессловесное   общение      с   проснувшимися  детьми.   Время  тянулось  нескончаемо  долго,  и  только  после  завершения  обыска    бросался   в    глаза,   тот  бедлам,    который    сотворили   энкавэдэшники:  все   раскрыто,    разворочено,    отодвинуто  от  стен,   на  полу  валяются  одежда,  книги,  тетради,  листы    бумаги.

    После  ареста  органы  сообщали  о  произошедшем    на     работу   членов  семьи   «врага  народа».  Зачастую  вслед  за  этим  начиналась  травля,  ужасная  обстановка    неприятия     на  работе,  когда  человек  испытывает   на  себе    косые  взгляды  и  ни  одного  слова  общения ,  только  явные  и  неявные  упреки  сотрудников,  даже  тех,  которые  ещё  вчера,  казалось,  были  товарищами.  Ведь  в  обществе  насаждалось  мнение,  что  никакая  преданность  существующему  строю  не  избавляет  человека  от возможности  стать жертвой  репрессий.

   Вслед  за  арестом   система  не  считала   нужным   сообщать   родственникам ,  где  находится  обвиняемый,   по  какой   статье  осуждён,   какой  вынесен  приговор,  ведь  это  уже  не   человек—это  враг.   В    большинстве  случаев     родственникам   самим  приходилось  ездить   по  тюрьмам  Москвы.   Поднимаясь  ранним  утром  порой  еще  затемно,  шли   они     по   пустынным   улицам,  стремясь  добраться   до   очередной  тюрьмы  пораньше. Были  вынуждены         выстаивать    длинные  очереди.  Чудовищно  медленно  и  тоскливо  тянулось     время.   Люди,     будто  в   каком- то   оцепенении   стояли,  молча   уставившись  в  точку,  лишь  некоторые   изредка коротко  переговаривались  и    только  шепотом.  Подойдя  к  заветному  окошку,  одни  отдавали    передачу  другие -  вопрос  о  наличии  в тюрьме  такого-то  заключенного.  Окошко  захлопывалось  и  через  некоторое  время   сообщалось,  что  такой-то  «у  нас  не  числится».  Поездка    в  тюрьму  --это  почти  целый  день,  и  отпроситься  с  работы  в следующую  тюрьму  становилось  проблемой.   Не  испытавший  этого,  никогда  не  поймёт  того  рабски  униженного  положения    просителей,  в  котором  находились  эти люди  на  протяжении  порой  нескольких  месяцев.

                *  *  *
      Так  что  же  можно    ответить,  если    нынешний    амбициозно    настроенный   молодой  человек  задаст  вопрос:
---- Почему  же  наш  неглупый  многомиллионный  народ  позволял  одному  человеку  столько  лет  издеваться  над  собой?  Ведь  документально  известно, что только  за  два  года  1937-38  и  только  по  политическим  мотивам  было  арестовано  около    1,5  миллионов  человек,  из  которых  расстреляно   около  700  тысяч.  6)
    Ответ  на  этот  сложный  вопрос,  конечно,  будет  неполным,  но  на  основании  открытых (большинство из открытых в 90-е годы  материалов теперь снова   закрыты) архивных  сведений  можно  сделать  следующий  вывод.

     Во-первых.  Народу  внушался  страх.
Для  оправдания  репрессий   под  вымышленным  предлогом   «обострения  классовой  борьбы»  началось  насаждение  понятия  «врагов  народа»:  кулаков,  священников,  хозвредителей,  космополитов,  троцкистов,  агентов  всевозможных  разведок, национал-уклонистов,  убийц  в белых  халатах  и др.  Борьба  производилась  под  видом  диктатуры  государства,  которое  ассоциировалось  со  Сталиным.   А  враги  и  ненависть  народа  к  ним  должны  были  быть,  по  его  мнению,  всегда  и  везде.   Эта  ежедневная  идеологическая  "муштра"  отвлекала  от  раздумий  о  хлебе  насущном  и  от   жизненных  проблем.  Атмосферу  страха  у  людей  порождало то,  что  врагом  мог  стать  ни в чём  не  повинный человек,  то есть любой  из  нас.

    Во-вторых.   Насаждался  культ  Сталина.
Только  он,  Сталин,---  настоящий  ученик  и  великий  продолжатель  дела  Ленина.  Сталин—это  Ленин  сегодня,  а  все  эти  прихлебатели—деликатные  интеллигенты,  которых   нужно  убрать   как   хлам, как "говно" по  словам Ленина,   особенно,  если  у  них  активная  жизненная  позиция.   Тем  более,  что  они  могут  дискредитировать   его  за  грубость,  авантюризм  в молодости  и  напомнить   критику  Ленина  в  его  адрес.  Прав  всегда  победитель.  Страна  будет  слушать  только  его  жизненную  позицию .  С  этими  убеждениями  Сталин  тайно  или  явно  ликвидировал  всех  соперников. 6)

     В-третьих.  Народ  молчал.
В  его  сознании  всегда  было  много  раболепия,  холуйства,  лености  мысли  и  равнодушия.      Причины    этого,  вероятно,    кроются   в   угнетённости   народа   на  протяжении  длительного  исторического  периода   и  в     религиозности.  Психологически   человек  приобретает  рабский  менталитет,  потому  что  рабство--- это  беззаботное,  более  лёгкое  существование.    На  свободе  всегда  труднее,  здесь  возникает  ответственность,  здесь  нужно  думать  и  обустраивать  жизнь.  Печально,  но  наш   народный   герой— Емеля  на  печи,  и   живёт   он   по  чьей-то   воле,   «по  щучьему  велению»  и  по      принципу  «моя  хата  с  краю—ничего  не  знаю».   Это  привело  к  тому,  что действия  власти  по  «Большому  террору»   в  стране  получали   реальную  массовую    народную  поддержку,  которую  нельзя  ни  организовать,  ни  сымитировать.
   Как  говорил   Бухарин,   «шло  хладнокровное  уничтожение  абсолютно  совершенно  беззащитных  людей  вместе  с  их  женами  и  детьми».  8)

  Предвижу,  что  кто-то  возразит: -- Но ведь были у  Сталина и заслуги!  На   это отвечу  словами  публициста,  философа,  литературоведа  и  общественного  деятеля  Ю. Карякина.  « Наряду с заслугами  у  Сталина  был  всего  один  недостаток:  он  был  палачом».  8)

      После    победоносной  войны   Сталину,  теперь   генералиссимусу,  казалось  бы, следовало  успокоиться,  но нет,  опять   им  вплоть  до  1953  года возбуждались  еще  пять    процессов.  Только,  если  до  войны  в  инсценированных  процессах  призывалось    расстреливать  «как  бешеных  псов»,  то   после   войны,   «как   убийц    в   белых  халатах».     Ну     как     не  заподозрить  «отца  народов»   в психической    неполноценности.    Наряду    с   пропагандистскими    лозунгами человек—это      звучит    гордо»,     «человек—венец   природы»,   в  тюрьмах   и    ссылках    пропадали   сотни  тысяч  самых  умных,  принципиальных ,  неординарно  мыслящих  людей. 
     Режим   насаждал   доносительство,   покорность,   страх.    Поэтому   большинство  творческой   интеллигенции   замыкалось   в   своих   узких   рамках  семьи  и  работы.   
.   За  анекдот  того  времени:             
   ---Как живёшь?               
     ---"Как  в  автобусе,    половина   сидит,  половина   трясётся",
можно  было  поплатиться  свободой  на  несколько  лет.
      
 Сравнивая  военное,  до-  и  послевоенное   время,   вспоминаешь  какие   огромные   испытания,    выпали   на   долю    народа.
ДОВОЕННОЕ 1936-40 г. Страна растет в материальном плане. Но,  падает в  нравственном. Репрессии и авторитарность порождают  на генетическом уровне  (что отразилось  уже на нескольких поколениях)  чувство затаенного страха у простых людей, и одновременно чувство  вседозволенности у любого  работника  НКВД и затем МГБ,   чувство превосходства  и  безотчетности  у власти. Вместо совести, чести и правды нормой становились ложь, лицемерие (разные мнения дома и на работе), доносительство подчас из-за зависти. "Ишь ты барин какой,  шляпу напялил. А фатера  (квартира) то  какая агромадная!" Поэтому -- 4 млн.  народных доносов Сталину, и Павлики Морозовы--как герои. Таких понятий, как достоинство и права человека,  не существовало.  Всеобщим  состоянием  москвичей   как  до  войны,  так  и  после   было  молчание.  Каждый  подозревал  в  соседе,  в  случайно  встреченном  человеке   доносчика.  Страх  висел  в  воздухе,  он   был  почти  осязаем.
 
                Из  чего  твой  панцирь,  черепаха?
                Я  спросил  и  получил  ответ:
                Он  из  мной  накопленного  страха,
                Ничего  на  свете  крепче  нет.       
                /Гроссман/

И  это  состояние   постоянного  страха   диктовало    крепче  держать  язык  за  зубами.  Ведь    дармовая  рабочая  сила  в  довоенный  период так   нужна  была  для  возведения   великих  строек  коммунизма,  а  в  послевоенный  для  восстановления  страны.
 
Мемориалом тому страшному  и не такому далекому прошлому служат живописные полотна художников П. Белова и И. Обросова. Они необычайно  образны, выразительны , впечатляющи и выражают философское понимание  эпохи.

 ЧЕТЫРЕ ВОЕННЫХ  ГОДА,  если не считать ужасов,  принесенных войной, сплотило  нацию, подняло  ее нравственный дух, возродило самоуважение, позволило народу почувствовать себя  достойным  народом--победителем.  Военнослужащие стали любимцами и уважаемыми в народе людьми, они  подзабыли страх.

Сразу  после   смерти  диктатора   процессы   прекратились,    расстреляли    Берию,  началась   массовая   реабилитация   политических   заключенных  «за   отсутствием    состава  преступления».  Основные  причины       создания  Сталиным  ненормальной  обстановки  в  стране,  его  жесткой  и  жестокой  политики   это  получение  безмолвного, рабски покорного народа и бесплатной  рабочей  силы    в   районах  с  трудными     природными  условиями.

                * * *
               
      В 50-70е годы  интересы  партии  не  ограничивались   общественно-политическими  вопросами.    Она  вмешивалась  в   нравственно-личную  жизнь,  и   это  не  казалось  чем-то  из   ряда    вон   выходящим.   Например,     жена    подавала    заявление      в  первичную  ячейку  партии  о  поведении  своего  мужа,   на  её  взгляд,  не  достойном    звания   члена  партии   и,  ячейка  принимала   решение.
      Газета  «Правда»   являлась   главным  рупором  партии.  Подписка  на  желаемую  газету  часто  зависела  от    наличия  подписки  на  Правду.  Основные  события  печатались  в  газетах  с  оглядкой  на  Правду,  и    большинству  читателей достаточно  было    окинуть  взором   только  заголовки,   чтобы   уразуметь содержание   статей.   Однако,  если  какая-либо  статья   публиковалась,   это  говорило  о  том,   что  будет  результат  по  ней,  и  его   также  обнародуют.
         
   В  1954  году  партией  брошен  клич   «На  освоение  целинных  и  залежных  земель». И  молодежь  откликнулась,  причем  с  радостью.  Ведь  третий  десяток  в жизни человека—самый  замечательный  возраст. В  этот  период  хочется  бежать  от скуки  однообразия,  испытать  себя  без родителей  и   надоевших  упрёков.   Хочется - в  молодой  коллектив  таких  же  подвижников,  несмотря на  жизнь  в  палатке.
Парни рвались в новизну и зачастую уезжали целыми составами. Девушки  нередко  отказывались . И это вполне понятно, ведь девушка   больше привязана к дому,  к  маме. Порой  рвалась  дружба, что проникновенно  отражено в песне тех лет "Сиреневый  туман".
         Сиреневый туман над нами проплывает.
         Над тамбуром горит полночная  звезда.
         Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
         Что с девушкою я прощаюсь  навсегда.
Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь.
Уеду я на год, а может быть на два,
А может навсегда ты друга потеряешь.
Ещё один звонок, и уезжаю я.
         Последнее "прости", и смолкнет шум вокзала.
         В глазах твоих больших тревога и печаль.
         Ещё один звонок, и смолкнет шум вокзала.
         И поезд улетит в сиреневую даль. 


 Однако  это уже  не тот безоглядный энтузиазм  30-х годов.  Палящее  солнце  Казахстана,  черные  пылевые  суховеи, постоянный  недостаток  воды, неустроенность  жизни в  палатках и недостаточно организованная  сама  работа-- всё  это  способствовало  возвращению  большинства  в  «родные  пенаты».

                *  *  *
   Поворотной  вехой  в  истории  страны стал    ХХ  съезд  КПСС   (февраль  1956 г)  с  письмом   Н.Хрущева  делегатам   о  культе личности  И.Сталина  и  его  страшных   деяниях.  Несмотря  на закрытость  письма,  его  содержание  стало  вскоре  известно  всем.   Большая  часть  народа  встретила   письмо  негативно:  многолетняя  агитация  и  пропаганда  сделали  своё  дело,  а  результаты  репрессий  тщательно  скрывались. Страна  ещё несколько  лет  пребывала  в состоянии  почтения  к  разоблаченному  тирану,  хотя  портреты  и  скульптуры   изымались  с  общественных  мест,  переименовывались  города,  улицы,  станции  метро  переписывались  книги, имя  Сталина  его  деяния,  хорошие  и  плохие  переставали  существовать,оставалось только  молчание.      

   Прогрессивно  настроенным  москвичам стало  недостаточно  цензурно процеженной     информации   "Правды".      Появился   «обычай     на  Руси  ночью  слушать  Би  Би Си»  да  и  другие   западные   радиостанции «Голос  Америки»,   «Немецкая  волна» и   др    даже,  несмотря  на  неприятные  глушилки.  Особенно  это  стало  необходимым,  когда  произошёл  карибский  кризис  (состояние  на  грани  войны Америкой).
 Наступил  период  хрущевской оттепели,  страна  избавлялась  от  страха,  насквозь  пропитавшего  людей.  Живую  струю  внёс  Фестиваль  1957 г.  Теперь  москвичи  стихийно  могли  собраться  в любое  время  на любом  месте.  Появилась плеяда   молодых  поэтов,  представляющих  своё  творчество   на  площадях и собиравших сотни  молодёжи  (например  на  пл  Маяковского)  и  в  закрытых  помещениях  (например  огромный  зал Политехнического  музея  или   маленький  в  кафе  Молодёжное).

  Начали  бурлить  свободолюбивые  силы  в  странах  восточной   демократии:  Западная Германия,  Польша,  Венгрия   и  Чехословакия  против  тоталитарного  строя (1954-1968гг).
 Осмелели  и  москвичи.  Шло  политическое  «брожение»   в   некоторых   московских  вузах,  появилась  система  «самиздата». В  1962 г были  опубликованы  первые рассказы  Солженицына.  Ратовали  за  новое  направление  общественного  сознания, за  свободу  творчества,   за  «Социализм  с  человеческим  лицом».   Опасность  возврата   к  культу  личности   заставила  проявить  «антипартийную»  активность  даже  генерал-майора  Академии   Генштаба  П. Григоренко.  Хрущев  был  смещен в 1964 г.,  но  инерция  оттепели  подвигла  группу  из  семерых  смельчаков-диссидентов  выступить на  Красной  площади  в  августе  1968 г  против  ввода  танков  в Прагу.  Эти  совсем  молодые  парни и девушки  с  плакатами  «Позор  оккупантам»,  «Уважайте  Советскую  Конституцию»,  «Руки  прочь  от  ЧССР»  напомнили  советской  молодёжи,  что пора каждому заявить о  себе  как  о  личности,  гражданине  и  даже  политике.

   Однако партия,  как  всегда  в лице  одного  человека, теперь уже Брежнева,  опасалась  ослабить  свои  бразды  правления.  Она   увидела  в  этом  оживлении  посягательство на  незыблемость  своей  системы,  своих  догм.  Начались  судилища   над  писателями   Синявским  и Даниэлем  1965  за  их  рассказы.  Но  активность  общества   уже  нельзя  было  остановить. В их защиту  написали письма  60  членов Союза писателей,  25 деятелей  науки и искусства,  13  академиков  во  главе с  Сахаровым,    состоялась  демонстрация  двух  сотен  студентов  в центре  Москвы. Со стороны  власти  нарастала    реакция:  усилилась  цензура, осуждалось   инакомыслие,   возродился  «образ  врага»,  появилась  «карательная  медицина».  Начали  высылать и  сажать.

 Выдающихся  правозащитников   неугодных  власти как  клеветников,  антисоветчиков,  отщепенцев, предателей  стали  судить  якобы  на  открытых процессах. Поверив   сообщениям,  на  одном из   таких  процессов  над   Ю.Орловым-профессором-физиком   решил  побывать и я.  Здание суда  на  окраине  Москвы,  со стороны  фасада  небольшой  скверик  и  пути  жел.дороги. Улиц  поблизости  нет, людей  тоже.  Перед  сквериком  линия из нескольких металлических ограждений  и  человек   5  милиции.  Здесь же    академик Сахаров  с женой и   человек  20-25,  желающих  пройти  в  зал.  Но  пройти  нельзя—зал якобы полон.  Кем?  Оказалось   сотрудниками.  Какими?   Служб  МВД и КГБ.

А  как  вы  думаете,   уважаемый  читатель?   Какое  негласное,  но  основное  направление  деятельности советская  власть  возложила  на себя? В чём она  видела свою главную  заботу?

Нет!  Не  угадали!   На мой  взгляд, это желание всегда хорошо  выглядеть,  желание  показать  миру,  что  советский  строй—самый  лучший, самый  передовой.  Чтобы  оправдать  лозунг  «Правильным  путём  идёте,  товарищи».  И  в этом ключе власть   решала  вопросы  «А  что  подумают  за  рубежом?»  или   «Народ  не  поймёт!».  Примеров  в подтверждение  такого  взгляда  можно  привести  уйму. Всё,  что шло  вразрез, тщательно скрывалось.
 Приведу  лишь  один случай,  скрываемый  советской  властью  на  протяжении  почти  30  лет.  Событие  1962 г  в  Новочеркасске,  резко  нарушающее  этот  "правильный  путь".  Событие народного   неприятия   линии  партии  и  правительства,  когда  на многотысячном   митинге  рабочих  с семьями,  протестующих против  роста  цен  на  мясо и масло  аж  на  30%,   власть учинила  расстрел  рабочих несмотря на их  семьи и детей.   До  суда 24 человека убиты  и 45  ранены  и  по приговору  суда  расстреляны  ещё 7  чел  и 105 чел. осуждены    на  сроки  10-15  лет.
                *  *  *
 
  КАК  ПРОВОДИЛИ    СВОБОДНОЕ  ВРЕМЯ.
 
А чем занимались люди  в 50-е годы, ещё при отсутствии  телевидения? Слушали  радио, много читали,  эпизодически  писали письма  многочисленным  родственникам.  Ну а для души?  Богемная  публика и  гуманитарная  интеллигенция  проводила  вечера  за  игрой в  карты:  преферанс,  покер или другое,  что нравилось  компании. Балагурили, изощряясь в шутках  и остротах, нещадно  курили. Вдруг  кто-нибудь выдавал:
---Кого бы  вы думали, я видела сегодня?
В ответ -- заинтересованное  молчание.
-- Николая!  И  опять с новой пассией!  И как  его на всех хватает!
Однако эта женская  язвительность  снаружи,  оборачивалась ностальгической  ноткой в душе:  "и я  сдуру  попадалась" и  жалостью к себе "а ведь до сих пор его  люблю".
Под всеобщий хохот  кто-то вспоминал     не политический анекдот.  Эта  публика  "в карман за словом не лезла".  Люди  попроще,  типа  инженерно-технической  интеллигенции  особенно  мужчины  увлекались игрой в шахматы.  Нередко   организовывались  чемпионаты предприятия, района,  города.

   Молодежь  ходила  на  танцы. В деревнях она собиралась в помещении  какой-нибудь общественной  избы.  Подчас  при отсутствии  электричества  (даже  в  Подмосковье  в 1950-е годы) "спасают" развешанные  на  стенах 3-4 керосиновые  лампы  с  отражателями.  Никаких  дискотек,  магнитофонов  и "тлетворного  влияния  Запада" ещё нет. Всё   истинно  по-русски под  мелодии гармониста. Вот девушка, широко раскинув руки, плавно  обегает неширокое свободное  пространство,  как-бы заводя  остальных, пока ещё робких наблюдателей. Вот, отбивая  чечётку, останавливается она перед  лЮбым ей  юношей,  как-бы  призывая "ну  давай,  покажи  себя".  Залихватски хлопая  себя  по  груди,  бёдрам, выходит он  перед ней с чувством собственного  достоинства. Вот он вприсядку  обходит вокруг неё.    "Какая же  красивая пара!" -мелькает у всех в голове, и, как-бы показывая, что и они "не лыком шиты" выходят остальные.
   В городе  танцы  под небольшой  оркестрик.  Танцплощадка  обычно на невысоком деревянном  возвышении. Неподалеку  от неё решетчатая ограда,  вход-  платный, однако за  оградой почему-то  никто никогда не  танцует, только смотрят на  танцующих.
 
    Но основное развлечение  москвичей   в  послевоенное  время-- кино.  На  каждый новый фильм  в   кинотеатрах   выстраиваются  длинные  очереди.    После  просмотра  люди  обмениваются  мнениями  о фильме  среди  родственников  и  сотрудников.   В  середине  1950-х    в  семьях   стали   появляться  телевизоры.  Вежливо,  учтиво,  порой   со  своими  стульями,  в  комнату  такой   семьи  стекались   соседи    всей  коммуналки.      Пользовались    успехом  театры.  К  артистам   кино  и  театра  относились  тогда   с  особым  пиететом,  широко  коллекционировались  их  портреты  и  открытки.  После  премьеры   заядлые  театралы  дожидались  у  служебных  выходов     своих  кумиров. Каждому были   известны   фамилии   Л. Орловой,  Л. Целиковской,   М. Ладыниной,   К. Лучко   и других  звёзд   советского  экрана.   

    В парках   КиО   посетители  вели  себя  абсолютно  раскованно  в  отношении  цен,  почти  всё    доступно  большинству.  Выстраиваются  очереди    на  аттракционы,   во   всякого  рода   кафе,  чебуречные,  пивные   и  др.    В  окружающие  Москву  леса,  на    реки   и   водохранилища   люди  едут   на   отдых   семьями   с     однодневными  пищевыми   запасами.   Купаются,   загорают,    играют   в     волейбол   или  карты   и  возвращаются  с  букетами ромашек, черёмухи,  ландыша  и других  полевых  цветов.   Тогда  ограничений   по  количеству  сорванных  цветов  и   продаже  их   с  рук     не  существовало.

Пользовалась  успехом  Всесоюзная  сельхоз  выставка   ВСХВ  (теперь  ВДНХ)  вторично  введённая  в   строй  в 1954 г.  Туда  ездили  всей  семьёй  и   на   целый   день.  При  неустроенности   жизни  в  Москве  и  неприглядном  виде  послевоенных   фасадов  домов   москвичам  нравились  чистота  и прибранность   территории    ( обихоженные  клумбы, газоны,  деревья,  светильники),  красивые с  учетом  национальной  архитектуры   павильоны   15-ти   союзных  республик  и  в  них  представленное    изобилие  продуктов,   производимых  в  республике.  В нескольких  магазинах  здесь  можно было  купить  что-нибудь  из  того,  чего не  доставало  в  магазинах Москвы.


     Художественными   выставками    интересовались    реже.    Если    у  небольшого  неприметного  выставочного  зала   вдруг  выстраивалась   очередь,  то случалось,  что  пожилые   прохожие  задавали   вопросы:
---За   чем  очередь?    или    
----Чё  дают  то?
      Спорт  был  особым   увлечением москвичей.    Катки  располагались  и  в  центре  Москвы  (между Петровкой и Неглинной)  и  в  парках.

                На  катке – и шумно,  и  весело,
                Чуть  мерцая,  горят  фонари.
                Яркой  россыпью   ночь  развесила
                Звёзды .  Пусть  повисят  до  зари.

  Профкомы  предприятий  устраивали  воскресные  лыжные  прогулки  и  соревнования  сотрудников   зимой  и    массовки   с  выездом  на  природу  летом.  Две  из  таких  поездок  запомнились  мне на  всю  жизнь.  Первая  -- сижу на  коленях  отца  вторым  номером  за  пилотом.   На  небольшом     двухместном    самолете-биплане   ПО-2    мы   на   высоте   200-300  метров  совершаем  полутора-двух км   круг.   Кабина   летчика   открытая,  фонарь  снят,   нас  обдувает  ветерок.  Вторая  -- прогулка    км  5-6,  совершаемая    по     водохранилищу   на  яхте.  Местечко  «Водники»  Савеловской   ж-д.   Такие  массовки   включали  обычно  10-15  человек,  и  каждому,   конечно  бесплатно  за  счёт  профсоюза  полагалось  прогулочное   место  в  самолёте  или  по  6-7  человек   места  на  яхте.           Один раз ,  будучи уже  взрослым,  такими льготами  пользовался  и  я.  Шестеро  молодых  сотрудников  на  3-х байдарках,  в  3-х палатках  и  с  6-ю  рюкзаками.  И  всё  эти  принадлежности,  включая рюкзаки,    были  профсоюзными  месткомовскими.

    На  футбол,  на    стадион    Динамо  после войны (Лужников  ещё  нет)  стремилась    попасть    вся    Москва.   Улица   Горького  (Тверская) по   направлению  к   стадиону в  любую  погоду   заполнялась    яростными    болельщиками:   кто  спешил   пешком,    кто  гроздьями   висел   на  транспорте, а кто... даже  безногие  инвалиды,  на своих тележках. Как писал Евтушенко  "Незримые струпья от ран отдирая, Катили с медалями и орденами,  Обрубки войны  к стадиону Динамо--В единственный действующий храм, Тогда заменявший  религию  нам".
  Очень  популярна  была  песенка  с  таким  припевом:

                В  небе  злая  грозовая  панорама . 
                Мяч  плывёт  у  ворот  по  воде.   
                Но  упрямо  едет  прямо  на  Динамо
                Вся  Москва,  позабыв  о  дожде.    
               
      Что  касается  духовной  жизни  москвичей,  то  оскорбление  религиозных  убеждений    тогда   было  возведено  в  культ,  а   прав  у  верующих  не  было  никаких.  Советская  власть   действовала  сообразно    словам   Дзержинского : «Наша  ставка—на  коммунизм,  а не на  религию!».   Бывшие  священники,  отрекшись  от  церкви  и  религии,    выступали   на  собраниях,  раскаиваясь  в   своём  прошлом     заблудшем  состоянии.      Аресты    священнослужителей   с   конца   1930-х   прекратились,   но  церкви   особенно  в  центре  Москвы   продолжали  сносить.
        За   пять  десятилетий   Советской    власти    снесено   430  храмов.    Разрушена  маленькая,  самая    древняя   из   московских   святынь   церковь   Спаса   на   Бору  и  монастыри,   что в  Кремле.    Уничтожен  огромный   Успенский  храм  на  Покровке,   на   взрыв   которого   не   поднялась   рука   даже  у    Наполеона,    залюбовавшегося  им.    В. Баженов  считал  этот  храм  одним  из  красивейших  в  Москве  и  ставил  его  в  один  ряд  с  храмом  Василия  Блаженного.     Последней      в  апреле  1972  году     в  связи  с   приездом   в   Москву   Президента   США    Никсона  ночью  была  взорвана    церковь  Казанской    Богоматери   на   Октябрьской     площади.    Сочтено    было     более   удобным     разрушить ,   нежели   предъявить   её,   обращённой   в   кинозал.     260   церквей  были  приспособлены   под  склады,  маленькие   фабрики,   подсобные   помещения   заводов,  гаражи,    музеи   и  выставочные  залы.   

 Ныне  все  старые   храмы  Москвы  возвращены  в  лоно  церкви,  возводятся  новые.  Русский  народ  снова  обретает  веру.  Оскорбление  религиозных  убеждений    теперь  наказывается  по  статье  УК РФ.  Однако,  на   мой   взгляд,  негоже  иерархам  церкви   опускаться   до   сребролюбия,  приобретая  немалые  материальные  ценности  и  одновременно  с      этим   провозглашать   в  речах,   что  «страсть   сребролюбия   и   жизнь    по   Христу   несовместимы»,   что «страшен     порок  сребролюбия»   и  др.   (слова  патриарха  Кирилла).   
    Судьбою   мне   довелось   отдыхать   на   берегу   Черного   моря   неподалеку   от  дачи   патриарха.      Наблюдал    и    персональный   причал,    противозаконно  запретивший    проход   вдоль  моря   по   урезу   воды   (20 м)  и  то,  что   на  столь  обширной    территории (18 га)   невозможно    построить  что-либо,     не  вырубив    краснокнижную    пицундскую    сосну.    А  о  том,  что  это  не   «Духовно-культурный   центр  в      Дивноморске"  для  православных,    как  сообщает  РПЦ,  а  частная    дача,    говорит   фундаментальный  многокилометровый   забор  с  охранной  сигнализацией   и   камерами   наблюдения  и  то,  что  она  не в городе Дивноморске (что неподалеку от Геленджика),  а  на  берегу  моря.   Несмотря  на то,  что я  глубоко  верующий   христианин,  лукавство   РПЦ  оставляет   неприятный  осадок.
      Просмотр   в  интернете   аргументированных   писем и заявлений  экологов,    правозащитников и самих жителей Дивноморска  а  также  чиновничьих  отписок   на  них,   убеждает   в   круговой    поруке    властей  светской    и    церковной, каждая  из  которых  имеет  свою  корысть:  первая--   радеющий за  неё смиренный  электорат,  вторая –деньги. Вспоминаются  слова  Л.Н.Толстого, что не надо церкви соединяться  с властью, потому что она начинает не Богу служить, а власть обслуживать.
 Всё это   свидетельствует   об   отсутствии    в   стране   (реальном,   а    не  номинальном)    гражданских  институтов  и непрозрачности  действий  светской  власти.

                *   *   *
     Повествование,   которое   я  представил   на   Ваш  суд,   читатель,  это    небольшая    страничка  летописи   Москвы   и   жизни  ее   горожан,    живших фактически  в   другом   городе,  другом   государстве,   другой   эпохе.    В    нём  представлены    случаи    из    жизни   Девяткина  Вячеслава  Георгиевича,     Калыгина   Виктора  Васильевича,   Крымского  Льва  Иосифовича,   Ростунковой    Нины    Александровны,    Сальниковой        Анны   Фёдоровны,  Чернова  Игоря  Осиповича,  Янишевской   Ольги  Петровны.
      В  тексте --   стихи  Л. Рубальской,  С. Васильева, В.Высоцкого, Л.Ошанина  и  куплеты  из  песен  Т.Овсиенко  и  А.  Варум 
----------------------------------------------         
                1)  Стихотворение     С.  Васильева    «Керосиновая  Русь» .  Характерное для того времени выражение "пахло керосином" означает  "дело плохо--могут забрать".                2)Суфле- сладкое молоко  гуще обычного, для приготовления  мороженого, заливалось в бидончик покупателя литровыми половниками из большого бидона литров на 50               
   3)     Скаты   ---колёса с цепями                4)   Зацепа — район  Москвы   (площадь,  улица,  проезды).   В XVII—XVIII  веках.  Здесь  проходила  таможенная  граница  города,  и возы  выстраивались  в  ряд  за  цепью.
     5)  minval/az:news/48456 куда Сталин подевал инвалидов ВОВ               
    
  6)     По  точным  архивным  данным   осуждено (в тюрьмах) в  1937-38 гг   1 344 923 чел.,  расстреляно   681 692  чел.      Единственным  членом  первоначального  состава  Политбюро  1917  г.,  уцелевшим  после  чисток,  остался  сам  Сталин.  После  18 съезда  ВКП(б), «съезда  победителей»,  из 1966  делегатов  было  арестовано   1108  чел.
  7)     По  словам   Ленина   «Бухарин –это  ценнейший  и  крупнейший  теоретик  партии»
  8) Ю.Карякин  Бес смертный. Из серии:"Вещественные  доказательства".2011 г
 9) maxpark.com/community/60750/content/295149/