Была самая середина лета. Погода стояла хорошая без дождей, и не хотелось терять даже двух дней для переезда в другую деревню. Но выхода не было. Все лесные кварталы вокруг я уже протаксировал. Теперь приходилось почти полдня тратить на холостые переходы. Конечно, привлекало то, что та деревня, где я ещё весной договорился о проживании, стояла почти на берегу небольшой речки, а значит, иногда будет возможность и порыбачить и покупаться.
До обеда кое-что доделал, упаковывал свои материалы таксации, собирал вещи. Машина пришла, как и просил, к двум часам дня. Баба Вера- хозяйка дома, у которой я проживал с мая месяца, собрала нехитрый прощальный обед, разнообразив его, привезёнными мной кое-какими разносолами. Пригласила своих хороших соседей и лесника Семёна, которого я иногда привлекал к работе по постановке квартальных столбов и закладке различных пробных площадей. Семён всегда с большой неохотой отвлекался на мою просьбу о помощи, так как у него и так было много дел и по своему обходу, и по домашним делам, особенно в покос. Но, когда я в конце месяца выдавал ему зарплату, то он был весьма доволен этим приработком, тем более что я всегда закрывал в наряде больший объём работ, чем он выполнял. В этом была и некоторая моя хитрость, так как после получения денег, на следующий день он обязательно моей хозяйке привозил тележку, прицепленную к его мотоциклу, сухих дров от санитарных рубок. Когда договаривались с бабой Верой о проживании, то было сразу обещано самим лесничим о бесплатном привозе двух машин дров – это сверх моей оплаты за проживание. Но в деревне дрова никогда не бывают лишними, и хозяйка была очень благодарна Семёну. Во время обеда, баба Вера даже прослезилась, так она уже привыкла к моему присутствию. Теперь она опять оставалась одна в большой избе в ожидании редких писем от своих детей, давно уже уехавших из деревни в город, где и работа интереснее, и платят больше, да и жизнь веселее.
На новом месте мне выделили одну из трёх комнат, на которые был разделён большой деревянный дом. Здесь жил лесник со своей женой. Их дети тоже уже выросли и уехали. В комнате постоянно ни кто не жил, поэтому она занималась только по приезду кого-либо из детей. Вечером я расспрашивал у лесника о лесохозяйственных работах, которые проводятся, а его обходе, и другие подробности. Учитывая, что работы у меня шли довольно споро, я думал в ближайший день сходить на рыбалку. Но оказалось что Николай Клавдиевич, как звали лесника, совершенно не интересовался рыбалкой, хотя был страстным охотником на зайцев и лис и даже держал двух прекрасных гончих собак. В разговоре выяснилось, что он сам из Вологодской области, где охота с гончими очень развита, имеет большие традиции и его собаки – это потомки тех, с которыми он с отцом в детстве начинал гонять зайцев. По поводу рыбалки он посоветовал обратиться к его знакомому рыбаку, но я был уверен, что и сам разберусь с этой речушкой, тем более что удочки и спиннинг и все необходимые приложения к рыбалке у меня были с собой.
На следующий день я для общей рекогносцировки обошёл несколько ближайших к деревне лесных кварталов, а после обеда занялся дешифровкой аэрофотоснимков и подготовкой абрисов. На новом месте всегда проходит некоторое время для знакомства с местностью, поэтому выработка по таксации леса, конечно, не высокая. Но, потом, когда ты будешь знать буквально каждую тропинку, работа ускоряется. Уже после ужина прошёл до берега речки, до которой было всего километра полтора.
Когда я знакомлюсь с новой речкой, у меня всегда появляется какое-то волнение как - будто в ожидании чуда. Но ведь так на самом деле и бывает. Ни с чем не сравнима красота небольших российских речушек, с берегами обычно заросших выше человеческого роста крапивой, таволгой, осокой и рогозом, во многих местах скрытых ивовыми и ольховыми зарослями. Над всем этим обычно возвышаются высокие вербы, с опущенными до самой воды зелёнными косами ветвей. Небольшие заводи, с густо торчащими длинными спицами хвощей, сплошным ковром кувшинок, над которыми вьются многочисленные разноцветные стрекозы. А по поверхности воды расчерчивают затейливые узоры жучки – плавунцы.
Вот и сейчас, вечером, здесь была успокаивающая тишина. Только иногда на поверхности воды появлялись круги жирующей рыбы, да непрестанный комариный звон нарушали идиллию тишины.
В один из дней, когда я, выкроив вечерок от работы, сидел с удочками, из телескопических удилищ, на уже обжитом и прикормленном мною местечке, приглядываясь к поплавкам, ожидая не частые поклёвки рыбы, я услышал, как кто-то подошёл ко мне.
- Добрый день! Как, клюёт?
«Добрый вечер! Да, понемногу. С десяток окунишек и плотвичек поймал», ответил я, указывая на металлический садок, привязанный к палке, воткнутой в метре от берега.
Обычно, такие прохожие, чаще всего городские жители, которых мой отец очень недолюбливал и называл их «Нукаки», посмотрев пойманную рыбу и удовлетворив свою любопытство, уходят. Но незнакомец не подошёл к воде, а присел выше меня на берегу и, судя по чирканью спички, закурил.
Я оглянулся. Мужчина лет пятидесяти. Загоревшие до тёмно-красного цвета лицо и шея, резко контрастируя с почти белым обнажённым треугольником груди, видимого в расстегнутый ворот рубашки, указывали на постоянное нахождение его на открытом воздухе. Значит местный. Рядом с ним в траве лежали две ещё не собранные удочки из бамбуковых удилищ. Видимо, он только ещё шёл на рыбалку и я надеялся, что он скоро уйдёт. Совершенно не тянуло ни на какой разговор, нарушая великолепие тихого летнего вечера на рыбалке, которые при нашей экспедиционной работе выпадают не так уж и часто.
- Здесь крупной рыбы нет. Вот ниже по течению, километрах в пяти, есть хорошие заводи и омуты. Там раньше три мельницы было. Вот там хорошо клюёт и рыба крупнее попадается.
Я на аэрофотоснимках видел эти заводи, но не было ещё времени до них добраться, потому что выкраивал на рыбалку время обычно вечером, но рассчитывал как-нибудь сделать себе целый день выходным и добраться до тех интересных мест.
Незнакомец, так же тихо, как и подошёл, удалился, видимо на какое-то своё заветное место. Ну и хорошо.
Вечером я сказал Клавдиевичу о встрече. Он по моему описанию сразу определил, что это был «Лёснька, шапка».
- Вот он все места знает, где какая рыба клюёт и на что ловить. Он раньше работал в совхозе механизатором. Трудяга. Зарабатывал много. Теперь совхоз разграбили, землю по паям раздали. А кому они эти паи нужны? Наверное, там, где другой климат и чернозёмы, земля ценится. Не много земли городские купили для дач, но это там где речка и дороги были. А у нас без удобрений, да без гербицидов ничего не вырастишь. А они сейчас стоят больше чем сам урожай, да ещё и солярка подорожала. Это в некоторых странах по три урожая собирают за год, а у нас только третий год урожайный. А так, то засуха, то зальёт. Поэтому вся земля зарастает лесом.
Да, я видел, что бывшие совхозные земли уже километра на два-три от стены леса заросли молодняком берёзы и осины. В некоторых местах уже вместо полей лес стоит. Теперь, что бы поднять эти земли, огромные вложения нужны - это уже не залежи, а леса.
- А почему он шапка?
«Да, будет вам перебирать всякие сплетни», - встряла в разговор жена лесника. «Мужику уж шестой десяток, а вы всё «шапка», да «шапка». Наверное, ему обидно. Мужик ведь справный. И работать любит, и не очень-то пьёт. Младший в лесном колледже учится, а старшим детям и сейчас помогает, хоть они в городе все устроены. И жене помогает по хозяйству, но то, что многие.
- О, это история интересная о том, как он шапку себе добывал. Как-нибудь расскажу, - договорил Колавдиевич.
В один из дней я всё же решил сделать себе выходной и порыбачить на тех омутах, о которых говорил мне незнакомец. Ещё до рассвета я уже вышагивал по тропинке вдоль речки, предвкушая хороший клёв окуней – горбачей. Подходя к тем местам, я увидел в сумраке двигающуюся в том же направлении мужскую фигуру. Почти догнав его, я узнал того незнакомца, который как-то подходил ко мне, когда я рыбачил у деревни. Лесник его потом называл «Лёнька, шапка».
- Здравствуйте! Меня зовут Николай. Я работаю в лесоустроительной экспедиции, и вот этим летом мы работаем здесь. А вы, наверное, тоже на омуты идёте?
Он тоже пожелал мне здоровья и представился:
- Леонид Михайлович. Да, иду туда. Нужно на второй омут идти, там больше рыбы.
Когда мы дошли до первого омута, я хотел остановиться на нём, что бы ни мешать моему попутчику. Но, он, видимо поняв это, сказал, что места на втором всем хватит, а клюёт там действительно лучше, а на живца и щуку можно поймать. Я понял его слова как приглашение вместе порыбачить. Вдвоём с таким же увлечённым рыбалкой человеком всегда интересно, да и наверняка он мне что-то расскажет об особенностях местной рыбалки, тем более что я рассчитывал рыбачить до вечера.
Дойдя до второго омута, я увидел, что он довольно часто посещаем. Места рыбаков уже притоптаны, везде стояли рогульки для удочек, кусты которые мешали бы забросу удочек, вырублены или обломаны. Только как всегда на наших водоёмах было много мусора.
«Это городские. Наши не поганят», - сказал попутчик.
Действительно, множество пластмассовой одноразовой посуды, вилок, ложек, банок и бутылок из-под пива и пепси-колы, даже три старых шины от внедорожника. Всё это свидетельствовало о том, что приезжие не только не убирают за собой мусор, так ещё и привозят, что бы бросить. Ну, почему бы не увезти или не закопать, что же у нас за натура такая?
С утра клевало довольно весело. К десяти часам у нас в садках было по два десятка хороших окуней и плотвиц, даже крупный язь попался. Но на живца, поставленного Леонидом Михайловичем, щука пока не взяла. К обеду клёв почти прекратился, и, узнав, что мой коллега тоже собирается ловить до вечера, я, выложив нехитрые припасы, предложил ему перекусить. Михалыч, как я уже звал коллегу по рыбалке, тоже развернул рядом вареные яйца, хлеб, свежие огурчики. А когда я достал из рюкзака термос сказал, что он сейчас быстро сварганит чаёк.
- Здесь в роднике вода очень вкусная, когда бываю, обязательно беру воду с собой домой для чая.
Я прошёл за ним за кустики, куда он отправился с чайником и увидел обложенную уже сросшимся дёрном металлическую трубу, из которой бежала чистейшая родниковая струя. Ниже трубы, куда стекала вода, был положен деревянный лоток, видимо, чтобы не размывало землю. И даже вокруг этого родника валялись пластмассовые кружки, бутылки, какие-то ошмётки газет и тряпок.
Михалыч быстро наладил таганок, подвесил чайник и, пока мы утоляли голод, вода закипела. Заварив чай листом смородины, кусты которой росли вдоль берега, мы с блаженством вдыхали терпкий и приятный запах чая.
- А ты, что закончил? - спросил меня вдруг Михалыч.
- Вначале Лисинской лесной техникум, теперь он колледжем называется, а потом заочно лесотехническую академию.
- Вон как? Мой младший тоже в Лисино на третьем курсе учится. Скоро сюда на практику приедет, а потом и на работу, если, конечно, в город не сбежит. Я к нему в прошлом году ездил. Хорошее место, и преподаватели следят за ними, что бы ни шалили. Но, там до города далеко, все на виду, поэтому порядок хороший. Когда узнали, что я к сыну приехал, то пригласили к заместителю директора. Мужчина очень строгий и красивый. Такая чёрная шевелюра, усики. Но потом оказалось, что добрый человек. И об учащихся всё знает. Он же не знал, что я приеду. А когда стали разговаривать, он всё про моего Сашку рассказал, и как учится, и в какие кружки ходит, и что нужно ему подтянуть по учёбе. Кажется, Владимировичем зовут.
- Да, это Сергей Владимирович Прехтель – завуч. Я, когда учился в академии, приезжал в техникум, и мы там всегда встречались.
- Вот-вот, правильно – Прехтель. Ну, я скажу, мужик серьёзный. А ты, значит, тоже этот техникум кончил?
- Да, вот с тех пор и работаю в экспедиции.
Так, беседуя, мы пообедали и решили ещё часика три-четыре порыбачить, хотя рыбы было уже досточно. Клёв после обеда, как мы и ожидали, значительно активизировался, и когда наши уловы стали достаточно солидными, мы решили, что пора собираться.
По дороге Леонид Михайлович, наверное, от некоторого доверия ко мне из-за того, что я тоже учился в Лисинском техникуме, а может быть просто, чтобы как-то скрасить наш обратный путь, рассмеявшись, вдруг сказал:
- Тебе, наверное, лесник уже упоминал о моём прозвище. Я расскажу, почему меня «Ленка, шапка!» зовут. Тоже посмеёшься! И не дожидаясь моего ответа начал своё повествование.
Это было несколько лет назад. Тогда в моде были шапки из ондатры. В таких и у нас, и в городе ходили все начальники. В магазинах эти шапки не продавались, а если и продавались, то, наверное, только по блату или по разнарядке. Вот мне и захотелось иметь такую же.
В нашей реке ондатры водились. Раньше мы на них не обращали внимания. Ну, плавают себе и плавают. Иногда сидишь, наблюдаешь за поплавками, а они как корабли разрезают воду. Подрежет стебель рогоза и как буксир тащит его к месту кормёжки. У них кормовое место постоянное. Его легко было найти по остаткам травы. Вот на этом месте и ставили капканы.
Мы-то в начале не обращали внимания на то, что этих зверьков становится всё меньше и меньше. А потом у них ведь бывают разные болезни. Но, оказалось, что появился спрос, и браконьеры их быстро переловили. Сами и шкурки выделывали. А сшить шапку можно было в городе, там, на рынке был ларёк, где принимали заказы. На шапку нужно было шесть-семь шкурок. Если принёс десять, то шапку шили бесплатно. А так, стоимость пошива была двадцать рублей. Конечно, для механизатора это были не большие деньги, а для других колхозников – дороговато.
Я тоже поехал в город в магазин «Охотник», что бы купить капканы. Но там их не было. Мне посоветовал продавец пойти на рынок, и подсказал, кто может продать. Поехал, купил три капкана. Пришлось заплатить десять рублей, хотя в магазине они стоили по 70 копеек за штуку. Понятно, что капканы из магазина прямо на рынок переданы для продажи, но бери, если надо. А так, где взять?
Довольный я, приехав домой, прокипятил капканы, чтобы масло смыть. Потом заварил кипяток сосновой хвоёй и промыл этим раствором, чтобы отбить металлический дух. Вечером пошёл на речку, нашёл места, где кормились ондатры, и поставил капканы. Всю ночь не спал, всё думал, как буду шкурки снимать и обезжиривать их. На словах мне на рынке продавец рассказал, что нужно делать, но ведь первый раз с крыс шкуру снимать придётся. Всё думал, как бы не попортить шкурку-то. Так-то я и овец, и коз разделывал. Ну, понятно, с коровой или бычком не сравнишь.
Утром проснулся и, не позавтракав, побежал на речку. А капканов – то нет! Даже палки, к которым были привязаны, пропали. Понятно, что кто-то снял. Но кто? Это потом узнал, что один браконьер из другой деревни ночью снимал чужие капканы. Ночи-то лунные, площадку хорошо видно. Конечно, переживал я долго. Десять-то рублей не на каждом шагу найдёшь, да и капканов жалко.
Через месяц, когда уже снег пошёл, опять поехал на рынок. Капканы-то купил, да как их поставишь? По следам сразу найдут. Не будешь же всю ночь сидеть, караулить. Оставил это дело до весны. Летом-то ондатру не ловят, шкурка плохая. Так и остался я в тот год без ондатровой шапки.
Каждый день считал до весны. Но, как только снег сошёл, так оказалось, что капкан не поставишь. Река из берегов вышла, деревья сносит, а не то, что капкан.
Дождался спада воды, а следов-то ондатр нет! Походил по берегу, походил – нет. Переловили за осень всех. Придется осени ждать, может, приплывут. Они же, эти крысы мигрируют по реке. Иногда их даже на дороге машинами давят.
Однажды пошёл на рыбалку, на своё место. Есть у меня одна заводинка хорошая, переходящая в омут. Там и окунь, и плотва, и голавлик попадёт. А осенней ночью не редко и налимчик выйдет. Подкормил кашей с нарезанными дождевыми червями. Сижу, жду. Тихо. Птички поют, всякие жучки и таракашки по воде плавают. Так хорошо!
Вдруг из-за кустов выплывает огромная ондатра. Шкурка лоснится, Плывёт прямо на меня. Я замер, смотрю на неё. Она меня не видит и спокойно, чуть не задев мои лески, вверх по речке. А расстояние всего метра три-четыре
Я уж и забыл, что шкурка у неё в это время не очень хорошая. Одна мысль как её не упустить, что нужно сделать? А азарт такой, аж руки трястись начали. Ведь она поплывёт назад мимо меня, совсем рядом. Ударить палкой, но палки такой нет, а удилищем ведь не подобьёшь.
И что меня надоумило? Оборвал тонкую леску на удочке, привязал самую толстую, к ней самый большой тройник, на какие щук ловим, и груз у крючка. Забагрю, думаю! Только не надо спешить. Подготовился к забросу. Даже пару веточек сорвал, чтобы не помешали. Замер, жду. Вижу, из-за травы маленькая волна бежит, значит, плывёт. Вот она! Ведёт себя спокойно, какую-то траву тащит. Когда она проплыла чуть-чуть дальше меня, я ударил удилищем по воде и резко дёрнул его на себя. Леску-то я привязал короткую, что бы быстро подсечь. Так мы иногда щук ловим, когда они на поверхности воды греются. Но там леску очень осторожно подводишь. А здесь со всего маху!
Крючок зацепился за шкурку. Ондатра нырять, а я держу. Она бьётся, крутится, пытается удрать, а я её как рыбу вывожу. И только думаю, чтобы не сорвалась или леска не порвалась, или удилище не сломалось. Вот она на берегу. Видимо устала, да, наверное, и больно, села и смотрит на меня. Леска закрутилась на пеньке кустика, который я срезал, что бы ни мешал ловить рыбу. Я протянул руку, что бы освободить, а эта крыса как прыгнет, и мне в палец впилась. Боль ужасная. Я заорал и рукой взмахнул. Она упала на землю, рванулась к воде, леска натянулась. Но мне уже не до крысы и удочки. Больно, кровь хлещет. Я всё бросил и к фельдшеру. Не помню, как добежал.
Рана оказалась глубокая, палец был прокушен насквозь. Крови натекло много. Фельдшер кое - как зашил рану. Два укола сделал. Говорит: нужно в город, в больницу. Может быть заражение, а ещё хуже, если ондатра бешенная. Тогда придётся сорок уколов от бешенства делать, да и другие процедуры нужны, и лекарства. Попросил соседа отвезти меня. Поехали, рука болит, кровь выступает поверх повязки. Да ещё и мысли, действительно, может быть бешенная, ведь вон как она на меня набросилась! А как узнать?
В городе мне опять уколы и снова зашивать, но уже не больно, сделали заморозку. Врач говорит, что необходимо делать уколы от бешенства. Но, если я принесу эту крысу, они анализы сделают, и, если крыса не бешенная, то уколы будут не нужны. Ещё сказал, что от бешенства крыса может сдохнуть, и мне надо походить по берегу, посмотреть, может быть найду её.
Приехали назад в деревню. А там уже меня на смех подняли. Заморозка отошла, рука ноет нестерпимо. Выпил стакан водки, хотя врач предупредил, что при этой болезни пить нельзя, но, невмоготу было. Я сам не могу ходить искать по берегу. Попросил ребят деревенских походить по берегу, посмотреть, вдруг обнаружат крысу. Хожу на уколы, надо мной даже бабы смеются, что задница скоро будет как решето. А что делать? Терплю.
На третий день чуть ниже по течению реки мальчишки нашли мёртвую ондатру. Принесли её ко мне. Смотрю это она. Большая, рыжая. Во весь бок рваная рана, наверное, разорвала, когда от крючка освобождалась. Я совсем сник. Показалось, что и температура поднялась, да и какая-то тошнота вроде появилась. Фельдшер сразу в город звонить. Оттуда быстро скорая помощь приехала. Обследовали, лекарство выписали и уколы, уколы!
Через несколько дней мальчишки сознались, что принесли ондатру с дороги, мотоциклом один из них ночью переехал. С одной стороны я был рад, а с другой - эти уколы никогда не забуду. Но, обошлось!
Так вот и ходит, наверное, за мной эта крыса или её призрак.
Зимой приехали к нам из города рыбаки. У нас зимой хорошо клюёт окушок и плотва. Если попадёшь в погоду и место хорошее, то можно много наловить, особенно по перволедью. Они приехали рано, ещё темно было. Ну, как всегда городские, у лесника чай пьют до рассвета, идти-то не далеко. Конечно, приняли, да и не по одной, наверное. У них всегда с собой выпить есть, но обычно пьют лесниковскую самогонку, а свою ему оставляют. Рассвело, они на лёд. Мы ходим позже, когда они лунок набурят и подкормят рыбку. Шумные они, и всё ищут рыбу. Когда уйдут со своих лунок подальше, рыба в тишине подходит на прикормку, вот мы тогда и ловим. Прикормка у них дорогая, они её не жалеют, рыбе нравится. Особенно хорошо клюёт на второй день.
Вот я после завтрака и решил пройтись по их лункам, наловить на жарёху, чтобы после баньки закусить - милое дело! Пошёл к своему омутку, там всегда рыба есть. Рыбаки уже метрах в ста. Наших никого ещё нет. Смотрю, на льду у оставленных лунок что-то рыжеватое. Присмотрелся – шапка. Ондатровая! Наверное, кто-то из городских потерял. Но, как же рыбак не заметил пропажу, ведь градусов десять мороза есть. Значит, хорошо «попили чайку». Я оглянулся. Никого! Ещё не подумал, что, конечно, потом надо будет отдать леснику эту находку, но так захотелось хотя бы немного в ней походить, пока никто не видит. Не спускаю глаз с рыбаков, которые впереди, осторожно подхожу к шапке и чуть - чуть присев, беру её.
Аааа! Боль страшная, кровь брызжет из прокушенных пальцев. Ондатра быстро ныряет в не замерзшую лунку и пропадает в чуть дымящейся воде.
Потом лесник принёс мой рыбацкий ящик. Вот с тех пор и пошло: «Лёнька, шапка!».
Но это ещё не всё. Я тебе могу рассказать, но прошу, ты никому не говори из наших. Донесут, меня ведь и посадить могут.
- За что же могут посадить?
- Да, всё из-за шапки, которую я случайно украл.
- Неужели украл?
- Вот слушай.
Прошло два года. Я всё же себе шапку сшил, хорошая получилась, прямо как у городских начальников. Я её по воскресеньям носил. Ну и когда в город ездил. Мне мужики говорили, что бы я в город эту шапку не одевал, потому что там могут её с головы снять, да ещё и поддать, если начну противиться. О таких случаях много рассказов ходило. Ударят сзади по голове, схватят шапку и убегают. Рассказывали что, были случаи, когда даже и убивали.
Поехал я как-то в город к своим родственникам. Жена не много захворала, заодно, думаю, и лекарств куплю нужных. Ну не поедешь же в гости в телогрейке и рваном треухе? Нарядился в костюм, надел зимнюю куртку, «Аляска» называется, очень тёплая и лёгкая, да ещё и с большим капюшоном. Сосед всё смеялся, что в этот капюшон ведро картошки уместится, но очень удобно, особенно когда ветер. Конечно, и ондатровую шапку.
Утром задал корове сена, поросятам корма, и выехал пораньше, что бы скорее обернуться. Вечером нужно опять и напоить, и накормить всю живность, в доме всегда дел много. То у вас в городе два выходных, а у нас деревенских каждый день рабочий. Ехать до города полтора часа на электричке. Ну, там всё нормально. Зашёл и в аптеку, и в магазин - не пойдёшь ведь в гости ни с чем. Конечно, я из дома прихватил сметанки и домашних яиц и всегда привожу две буханки хлеба белого. У нас своя пекарня. Такого хлеба в городе нет. Родственник всегда этому хлебу рад.
Доехал на автобусе до нужного адреса. Как раз обед. Я всё рассчитал. Думаю, сейчас посидим не много и часам к шести уже дома буду. Как принято, выпили по пару стопочек и уже было прощаться начали, как к нему дочка с затем и малышом приехали. Они в другом городе живут. Зять военный, только что вернулся из командировки, как у нас принято говорить «из горячей точки». Хотя, я думаю, что у нас вся Россия «горячая точка». Вот они и хотели сюрприз устроить, поэтому не предупредили. Ну, как тут уедешь?
Посидели, поговорили. Зять почти ничего прямо не говорит, всё вокруг, да около. Понятно – военный. Но орден и медаль за один год – это многое значит? Обмыли мы и награды, и возвращение, и здоровья всем пожелали. Смотрю на часы, а уже семь вечера. Им-то дома оставаться, а мне ещё ехать и ехать. Конечно, если бы жена была здорова, я может быть и остался. Квартира и них большая, есть, где переночевать. Но нужно ехать.
Меня до вокзала зять на такси проводил, чтобы я в автобусе на людей не дышал, потому что мы всё же хорошо выпили. Ну, ладно, сел в электричку, народу почти нет, свет очень тусклый. Из города, кому надо, все уже выехали. Ехать далеко, я сидел – сидел, да и задремал. Проснулся какой-то толчок – очередная остановка, но, не моя, мне ещё несколько проехать надо. Почувствовал, что как-то голове легко, сразу рукой хватил, а шапки-то нет! Я вскочил, смотрю, а в тамбуре мужик с какой-то сумкой стоит в моей шапке, и двери открываются. Сам не понимаю, как успел выбежать в тамбур, хорошо сидел не далеко от выхода. А мужик уже на платформе. И двери шипят. Я еле успел руку протянуть и схватить шапку. Двери закрылись. А мужик, очкастый, повернулся ко мне, что-то кричит, свободной рукой машет.
- Ну, гад думаю, жаль, не успел тебе ещё дать ногой в зад, дольше бы помнил, как шапки с сонных пассажиров снимать.
Захожу обратно в вагон, там всего двое или трое сидят, спиной ко мне. Значит, не видели, как он с меня шапку стащил. А может быть, специально отвернулись. Я шапку в руках так и держал до своей остановки. Когда вышел на платформу, одел её, а она как - будто села. Я вначале не понял даже, что он с ней сделал. Ну, в радости, не особенно обратил внимание на это. Главное – спас шапку!
Быстро дошёл до дома. А время уже почти двенадцать. Жена ждёт, волнуется. Побежала чайник ставить. Я раздеваюсь, вешаю куртку, а капюшон оттопыривается и в нём шапка. Ондатровая! У меня аж мурашки по телу пошли. Смотрю - это моя. А та, в которой я домой пришёл, явно чужая. При хорошем свете видно, что она и посветлее, и поменьше будет. Вот те, на! Что же делать. Жена увидела две шапки, спрашивает, зачем я вторую купил? А когда я рассказал, даже слёзы появились. Говорит, что теперь меня посадят. Наверное, меня уже ищут. Заберут, и не станут разбираться. Что делать-то? И к кому обратиться?
Я потом в город только весной поехал, когда уже без куртки можно было и без шапки. В электричках всё смотрел, может быть, увижу того очкарика. Но нет. Да, я кроме очков ничего и не видел, темно было. У меня это как камень на душе, всё время помню. А может быть, нужно было рассказать, не знаю.
Михайлович, приостановившись и положив удочки на землю, полез в карман за пачкой сигарет, а, закурив, как-то тяжело вздохнул: «Вот тебе и «Лёнька, шапка!»
Мне совершенно не хотелось смеяться.