Отрывок из повести "Перекрёстки судеб человеческих"
__________________________________________
Начало -
http://www.proza.ru/2015/12/22/318
На смену дождливому холодному августу пришёл на диво тёплый сентябрь. Стояли погожие дни, когда ещё по-летнему тепло, но во всём чувствуется приближение осени. В зелёную листву деревьев то там, то тут уже начала вплетаться лёгкая позолота, побурела трава, всё чаще по утрам вместо росы всё покрывалось изморозью. Но всходило солнце, обогревало землю, и Ирине не хотелось думать, что скоро наступят холода, ей придётся носить в дом дрова, топить печку, ходить на обледеневший колодец за водой и расчищать от снега тропинку от крыльца и до калитки. Да и чего об этом думать, если дни стоят погожие и ещё по-летнему тепло?
Она вошла в здание больницы, поздоровалась с женщинами, сидящими у дверей терапевтического кабинета, и открыла дверь. Любови Яковлевны, которая приходила раньше всех, в кабинете почему-то ещё не было. Время приёма приближалось, оставалось всего семь минут. Надо у Ивана Степановича спросить, что ей предпринять: начать приём самостоятельно или дождаться врача?
А Любовь Яковлевна в это время сама входила в кабинет главврача.
- Ваня, дай мне отпуск без содержания, - поздоровавшись, она прошла к столу и положила заявление.
Тот удивился:
- Так у тебя же два или три месяца назад был очередной? Почему не использовала? Тогда тебя могла и Людмила подменить. Она хоть и фельдшер, но иному врачу сто очков наперёд даст. А сейчас кто за тебя останется? Не дам, и не проси!
- Слушай, друг любезный! – вспылила женщина. – Я у тебя за все эти годы хоть что-нибудь просила?
- Нет.
- Так чего ты тут выкаблучиваешься? Или власть надо мной решил продемонстрировать?
- Это ты зря, - обиделся Иван Степанович, - я её даже перед техперсоналом не демонстрирую. Но ты не ответила на главный вопрос: кто за тебя останется?
- Ирина и останется. Она девка с головой. Вот сегодня ещё проверю её на Катьке Вершковой, та уже в коридоре ошивается, если не ошибётся наша молодуха, то за себя и оставлю. А ошибётся – выпру её к такой матери и заберу заявление.
- Ты бы, Любовь Яковлевна, помягче с ней, совсем девчонку зашугала, ты хоть свой кнут-то чередуй с пряником.
- Без тебя знаю, не дура! – отрезала Любовь Яковлевна.- Сегодня всё и решится: пройдёт испытание – начну давать ей и пряники… по кусочку.
- Испытание-то в чём заключается? - осторожно поинтересовался Иван Степанович. – Что за авантюру ты замыслила?
А, пустяк, - она беспечно махнула рукой. – Какая авантюра? Больным Ирина диагнозы уже почти безошибочно ставить может. А удастся ли ей отличить мнимого больного от настоящего? Катька-то чего к нам пожаловала? Она же здоровая кобылица, на ней пахать можно! Не так уж трудно догадаться, что за освобождением от сельхозработ припылила – сентябрь на дворе, студентов скоро в колхозы на картошку погонят. Вот эта девица и …
Стук в дверь прервал обвинительную речь Любови Яковлевны по делу недостойного поведения Катьки-кобылицы, позорящей честь советской студентки и комсомолки.
- Войдите!
Ирина смутилась, увидев Любовь Яковлевну, но та поняла, почему стажёрка пришла к главврачу и махнула рукой:
- Идите в кабинет, Ирина Павловна. Я сейчас буду. Приём начнём вместе и ровно в девять.
Катерина вошла в кабинет первой, поздоровалась и тут же выдала в адрес Любови Яковлевны кучу комплиментов: какая она умница, какая она пробивная, это же надо – зубного врача для их больницы выбила, весь посёлок только и говорит…
- Ты, голубушка, песни петь сюда явилась? – не совсем деликатно перебила её «адресат» дифирамбов и отказалась от дальнейшего их получения: - Я от твоего пения сегодня до трёх утра заснуть не могла – живу-то возле клуба, а голосиной тебя бог не обидел. И так всегда, как только ты в Радужном нарисуешься. Давай по делу, больные в коридоре ждут.
Слово «больные» Людмила Яковлевна выделила особо. «Странно, с пациентами она всегда ведёт себя корректно и сдержанно». Ирина с недоумением посмотрела на Людмилу Яковлевну и занялась Катериной.
- Что беспокоит?
Девушка присела на стул и пожаловалась на давление. Оно, действительно, было высоким, но на лице признаков гипертонии обнаружено не было: ни багровости, ни бледности. Да и активность пациентки вызывала сомнение.
- И часто у вас бывает такое давление?
- Ой, по-всякому. То низкое, то высокое. Иногда так поднимется, что прямо голова раскалывается.
Катерина подняла на Ирину свои честные-пречестные глаза, и ту, как молнией, ударило: радужка! зрачки! Как же она сразу не обратила на это внимания? А ведь Любовь Яковлевна сколько раз ей вдалбливала, что именно с этого да ещё с языка надо начинать осмотр пациента!
- Я сейчас выпишу направление на анализы, обследуем вас. А пока вот вам назначение в процедурный кабинет, там вам укол поставят, чтобы снизить давление.
Катерина взяла бумажку, но уходить не спешила.
- Мне бы справку…
В прищуренных глазах Любови Яковлевны затаилась насмешка. Она повертела в руках авторучку, положила её стол.
- А как у тебя с почками? Год назад, помнится, имелось подозрение на пиелонефрит? Подлечила их, или как?
Девушка что-то хотела сказать, но Любовь Яковлевна жестом руки остановила её объяснения.
- Ты, Пугачёва, пока в коридоре побудь, а мы тут с Ириной Павловной обсудим твой, гм, диагноз.
«Вот старая ведьма! Придётся, видно, как и в прошлый раз, на картошку ехать. Хоть бы на пенсию скорее ушла! Вообще-то, эта чокнутая ветеранка и так, кажется, давно на пенсии», - подумала Катерина, закрывая за собой дверь.
- Пишите ей справку об освобождении от сельхозработ, - приказала Любовь Яковлевна.
- Да вы что, Людмила Яковлевна! Она же крепкого кофе наглоталась, чтобы давление поднять! Посмотрите на её зрачки!- и рассеянно добавила: - Одного не пойму, где она такой дефицит достала?
- Спасибо, просветили, - фыркнула наставница и откинулась на спинку стула. – Я это ещё в коридоре заметила. Где кофе достала, удивляетесь? Так тут как раз всё просто: Люда, тётка её московская, им присылает всякий дефицит.
А справочку вы, Ирина Павловна, ей всё же сделайте. Толку на сельхозработах от девицы всё равно не будет, она там только парней перессорит, да государство зря харчи потратит на эту лентяйку.
- А что у неё с почками? – поинтересовалась Ирина, выписывая справку.
Любовь Яковлевна засмеялась и пообещала рассказать, но только в минуту досуга. В коридоре ждали больные.
- Вы справку ей сами вынесите, не хочу её ещё раз в кабинете видеть, настроение себе портить в самом начале рабочего дня.
«Надо же! Любови Яковлевне и одного взгляда хватило, чтобы раскрыть секрет высокого давления у Катерины. Вот бы мне научиться так ставить диагнозы! - с завистью подумала Ирина. - А девица-то какова? Как же ошибочна внешность! Интересно, неужели она и в самом деле отважилась провести Любовь Яковлевну? И на чём? На кофе! Да на это только сумасшедший решится!»
Вот так состоялось знакомство Ирины и Катерины.
Когда закончился приём, узнала Ирина и про «больные» почки Катерины, история с пиелонефритом оказалась ещё банальнее, чем с давлением.
Ровно год назад обратилась Катерина к терапевту с жалобами на боль в пояснице и частое мочеиспускание. Любовь Яковлевна осмотрела девушку, резко ударила в область почек, но реакции болящей не последовало. Вернее, реакция была, но несколько запоздалой и совсем не похожей на ожидаемую. Как и положено, ушла Катерина с направлениями на общий анализ крови и мочи, назавтра принесла результаты. Вроде, и подтверждается диагноз, но засомневалась чего-то врач и велела Катерине сдать всё повторно, предупредив, что теперь кровь и мочу проанализируют она сама, то есть, терапевт Любовь Яковлевна.
Конечно, блефовала она, ничего бы она не анализировала – не её работа, но психологическое давление на лаборантку в любом случае оказать бы сумела. Однако даже этого делать не пришлось, то есть, психологически давить никого не потребовалось - не пришла назавтра Катерина. И после не пришла. Только сегодня появилась, через год. Хотели лаборантку уволить за то, что анализы под диагноз подогнала, но ограничились строгим выговором – специалист она отменный. Где такого найдёшь, когда и завалящего-то в глубинку калачом не заманишь?
- Ну, всё, пора по домам, - завершила повествование Любовь Яковлевна и, когда за Ириной закрылась дверь, тяжело поднялась со стула и направилась к главврачу.
- Ты, Вань, выбрось-ка моё заявление, повременю я с отпуском.
- Что, теперь Ирину Павловну, как и обещала, пошлёшь к такой матери? Она не прошла твоей проверки? – испугался Иван Степанович.
- Да прошла она, прошла. Только одну оставлять рановато пока: у неё ещё печень слабо пальпируется и лёгкие не всегда верно простукиваются. С фонендоскопом-то она диагностирует безошибочно, а не будь его под рукой, что тогда? Помнишь, как у нас он один на троих был, тонометра же так и, вообще, не имелось? А ведь давление мы с тобой почти безошибочно определяли. По налёту на языке.
- Ну, вспомнила бабка, как девкой была, - улыбнулся Иван Степанович и посерьёзнел. - Теперь-то такого не будет... Быть не должно!
- Дай Бог, дай Бог... Но всё же с отпуском мне придётся погодить хотя бы до весны
- А почему именно до весны? Можно и после Нового года, - расщедрился на радостях Иван Степанович.
Любовь Павловна вздохнула и грустно улыбнулась.
- Зимой, Вань, реки льдом покрываются, «Сибирь» стоит на приколе, а я хочу родные места навестить, вдоволь Ангарой налюбоваться, детей и внуков в Братске попроведать. А пуще всего хочу на родину заглянуть, сестру повидать. Сколь уж годков-то я родительский дом не навещала?! На обратном пути обязательно там побываю.
Ладно, пойду. Пока. Привет Антонине.
Обрадованный тем, что молодой врач блестяще прошла проверку и, значит, с сегодняшнего дня находится вне всякой опасности и что, несмотря на это, отпуск Любови Яковлевны всё равно откладывается, главврач совсем не обратил внимания на интонацию, с какой она сообщила ему о своих планах на будущую весну.
****
Ближе к лету Любовь Яковлевна передаст все дела Ирине и осуществит своё желание - поплывёт по Ангаре на красавце теплоходе «Сибирь» и будет любоваться красотой сибирской природы. Только Аносово она не навестит и с сестрой своей не повидается. Не будет у неё обратного пути, она навсегда останется в Братске. У Любови Яковлевны три года назад обнаружили рак, но в Радужном об этом никто никогда не узнает. Сын исполнит завещание матери, этой необыкновенной женщины.
Но до весны ещё далеко, а сегодня она придёт домой, достанет свои папки и опишет историю болезни одного пациента, которого, наконец, удалось исцелить от запущенной язвы желудка без хирургического вмешательства. Этот интересный случай, как и многие другие из её практики, она подробно изложит в отдельной ученической тетрадке с надеждой, что кому-то из коллег это может пригодиться.
А ещё она опишет состояние больного раком, жить которому остаётся не больше года. Физическое состояние опишет, не эмоциональное. В медицине эмоции никому не нужны. Разве, что психиатру.
Пухлые папки с записями Любовь Яковлевна в день отъезда принесёт Ивану Степановичу, но поговорить и попрощаться им не удастся, потому что в это время придёт машина с шифером и главврач сам пойдёт пересчитывать листы, так как, завхоза он отпустит забирать из роддома жену и новорожденную дочь. А когда Иван Степанович вернётся в свой кабинет, Любови Яковлевны там уже не будет. Она уедет на той же машине, которая и привезла шифер. На столе будут лежать четыре папки, на которых он увидит знакомый размашистый почерк. На трёх папках она напишет «Это для Ирины Павловны», а на четвёртой - страшное слово «Онкология».
Долго будет стоять у окна и протирать очки старый врач Иван Степанович. Он всё поймёт, но никому ничего не скажет. Если даже ему Люба ничего не говорила о своей неизлечимой болезни, значит, она не хотела, чтобы об этом кто-то знал.
Он тоже исполнит её последнюю просьбу. Он передаст папки по назначению.