Маленький Арег, впечатлительный и ласковый, “домашний” мальчик лет пяти-шести, всем своим многочисленным, но незамысловатым игрушкам предпочитал поезда – паровозики, вагоны. Верхом его мечтаний была, конечно же, великолепная электрическая железная дорога, что красовалась за огромной витриной “Детского мира” и работала только в редкие часы, обычно в выходные дни, собирая многочисленную восторженную ребятню, завороженно следившую за стремительным змеившимся бегом словно “всамделишнего” поезда по искусно сооруженным горам и ущельям, мостам, эстакадам и тоннелям, лихо проносящегося мимо семафоров с мигающими огоньками, с автоматически поднимающимися перед ним шлагбаумами, с малюсенькими фигурами людей на белеющих станциях и полустанках… Мальчик понимал, что такого чуда у него никогда не будет… Мама ему покупала всякие поезда и паровозики, но все это было не то – размалеванные и окрашенные поделки, имитирующие состав, который надо катать по полу за веревку, не радовали Арега и обычно вскоре валялись поломанными где-то в углу или в чулане.
И вот однажды, вечером, играя с мальчишками во дворе “в прятки”, Арег забежал в соседний дом и спрятался на одном из балконов первого этажа, находившегося вровень с землей. Прятался он довольно долго – никто из ребят не додумался искать его за парапетом чужого балкона. Ему стало неловко – окна квартиры светились, хотя людей и не было видно. Арег уже хотел было выскочить из своего убежища и помчаться к товарищам, как вдруг его взгляд приковала игрушка, небрежно брошенная на бок на подоконнике зарешеченного окна. Это был паровоз! Самый настоящий – черный, с блестящими колесами, с высокой гордой трубой и всеми мельчайшими деталям на длинном, изящном корпусе! Детское сердечко забилось от восхищения и… заныло от боли, что у него самого нет подобной игрушки. Такого чудесного паровоза он не видел никогда ни в одном магазине города – было ясно, что игрушка “заграничная”. Арег бросился опрометью с чужого балкона, возненавидев и этот дом, и неизвестного ему счастливого обладателя паровозика.
С того дня мальчик старался не выходить во двор и тем более появляться около того искушающего его балкона; никто – ни родители, ни друзья – не могли понять, что же случилось с веселым, обычно беззаботным Арегом. Он не находил себе места, отказывался от прогулок с родителями, листал рассеянно давно поднадоевшие старые книжки с картинками, бродил по дому грустный и тоскливый. Любвеобильная бабушка терялась в догадках…
Паровоз ему снился каждую ночь: то мальчик крепко держал его в руках, то катал по двору и квартире, то ласкал его черные полированные бока и колесики, то заглядывал через застекленные миниатюрные окошечки в будку машиниста… Он просыпался, чудо исчезало, и он видел лишь над головой склонившуюся мать и ее беспокойные глаза: “Что тебе, родной?”
Наконец, Арег не выдержал – в один из вечеров, заигравшись во дворе, в наступающей темноте, он помчался к “своему” железному другу – поглядеть на него еще разочек, один-единственный разочек!
Как и тогда, мальчик увидел в освещенном безлюдном квадрате открытого настежь окна черный паровоз, заброшенно лежащий на боку! Он понял, что игрушка так и пролежала все эти дни никому не нужной и ему стало обидно за нее. “Неужели хозяину так и не понадобилась она – ведь прошло столько дней! – лихорадочно думал мальчик, все ближе подкрадываясь к окну. – А может ее просто выбросили?”
Арег затаился и издали любовался паровозом. Длилось это довольно долго; квартира, несмотря на яркую освещенность, как будто не подавала признаков жизни – не слышно было ни разговоров, ни стука, ни шума, ни ходьбы или детских голосов… “Наверное, ушли надолго в гости и понарошку не потушили свет, чтобы не забрались воры…”, - догадался мальчик и тут же его кольнула дерзкая, гадкая мысль. “Нет!!!” Арег испугался ее, похолодело сердце… Однако страстное, он чувствовал – преступное, но непреодолимое уже желание хоть на миг взять в руки бесподобную и заброшенную игрушку, поиграть, ощутить пальцами прелесть его корпуса, колес, ручек, труб, буферов, фонарей, окошек и лестничек, сделанных с большим мастерством, взяло верх и Арег рванулся к подоконнику. Мальчик, недолго колеблясь, просунул дрожащую руку через крупную решетку окна и… дотянулся до вожделенной игрушки! Холодный пот прошиб его, но, ощутив в ладони прохладу черного полированного корпуса паровоза, он не смог уже выпустить его из рук… “Нельзя же, это воровство, что я делаю!” – краснея и бледнея думал ребенок. Ему казалось, что в этот миг разверзнется небо, грянет гром, выскочат и накинутся на него хозяева и какой-то незнакомый, злой мальчик схватит его и все начнут бить Арега яростно и больно, обзывая гнусным воришкой, а затем, скрутив руки, как он видел в кино – за спину, поведут в милицию или прямо в тюрьму! Но… ничего этого не произошло: небо не разверзлось, гром не грянул, хозяев не было ни слышно ни видно, вокруг было удивительно тихо и мирно, а где-то далеко лишь лаял дворовый пес. Арег удивился этому неожиданному спокойствию вокруг, осмелел и быстро, но осторожно, чтобы не звякнуть игрушкой о прутья решетки, вытянул руку обратно. Паровоз, долгожданная и заветная игрушка, был у него! Мальчик крадучись, на цыпочках, бросился вон с балкона и растворился в темноте.
К счастью, родителей еще не было дома, а старенькая бабушка, возившаяся на кухне, не очень-то обратила внимание в полутемном коридоре, что там несет в руке ее любимый внучек. Арег, весь в поту, на дрожащих, ватных ногах пробрался к себе на веранду и затолкал паровоз поглубже в свою огромную коробку для игрушек, стоявшую на полу за спинкой кровати. Лишь плюхнувшись на убранную постель, мальчик перевел дух и тревожно оглянулся. Все в доме дышало покоем, порядком и чистотой. На полке были его любимые книжки, на стенках – нарисованные картинки и вырезанные из журналов красивые фотографии, все было свое, родное и любимое…
Арега словно подменили: что-то сломалось в нем с того вечера… Ему снились кошмары, кто-то его преследовал, кто-то бил, обличал, паровозик превращался в гнусное роботообразное железное чудище, наезжающее на него и превращающее его тело в кровавое месиво… Мальчик вскакивал во сне, что-то кричал, бормотал и звал на помощь…
Прошло несколько мучительных дней. Арег боялся теперь выходить во двор, а если и выходил на короткое время по настоянию бабушки, то избегал даже заглядывать в тот уголок – ему казалось, что все вокруг, в том числе и мама с папой, знают, что он украл паровозик и презрительно тычут в него пальцем: “воришка!” С того рокового дня Арег боялся игрушки: ни разу не вытащил ее, ставшую вмиг ненавистной, и лишь однажды, сильно соскучившись по ней, украдкой от родных вытащил, поставил на пол, полюбовался ею без былой радости. Паровоз обжигал руки, дразнил своим заморским совершенством и в то же время словно укорял его: “ты украл меня… я не твой… ты присвоил меня… я не твой…” Мальчику было неприятно смотреть на паровоз – он стал немым укором его постыдному, страшному поступку. “Мне нет прощенья… я вор… если мама с папой узнают, они убьют меня или сойдут с ума от боли!” – терзался Арег. Как-то, в отсутствие взрослых, он, не выдержав, громко разрыдался. Уткнувшись в подушку, он заглушал судорожные вопли и, наконец, устав плакать, уснул в одежде.
Испытание для Арега оказалось жестоким и более невыносимым. Слоняясь по дому или по двору, мальчик чувствовал: надо что-то делать, решиться на какой-то смелый шаг, совершить, как говаривал не раз папа, “мужской” поступок. Надо!
…Ему было стыдно и страшно подходить к тому дому, к зловещему балкону, к загадочно освещенному, но мертвому окну… Мальчик, однако, понял, что если не сделает того, что задумал и на что решился, ему не будет покоя – на всю жизнь! Поздним вечером, опять в быстро опускающихся сумерках, улучив момент, Арег выбрался из дому с ненавистным паровозом и подкрался к чужому окну. Опять не было ни души, опять горел яркий свет в безлюдной комнатке, а где-то глухо лаяла собака.
Малыш, как и в тот роковой день, весь покрылся испариной и вновь осторожно, чтобы не выдать себя, протянул игрушку в решетку открытого окна. Рука Арега больше не дрожала – он осознанно расставался со своим недавним кумиром… Мальчик положил, аккуратно и бережно, черный красавец-паровоз на подоконник, так же, как он и лежал тогда, на боку, в тот злополучный и страшный вечер… Лишь на секунду кольнуло в сердце – от сознания того, что он в последний раз видит этот чудо-паровозик. Но это был лишь миг потаенного сожаленья ребенка…
Арег, боясь как бы его не застали хозяева, бросился прочь, чтобы больше никогда-никогда не появляться здесь!
Он бежал все быстрее – к родному дому, гордый сознанием совершенного “честного” поступка и душа ликовала, словно освобожденная из тяжких, омерзительных оков…
* * *