В этот год Ольга взяла отпуск как обычно, под сенокос, а уж погода спасибо не подвела, «подстроилась» – стояло вёдро. В том году, наоборот, с небесами договориться не удалось, тяжёлый был сенокос, как ни старались высушить сено, всё равно половину сгноили, да и сами намучились.
Под сенокос выделяли «пай» и давали те паи, то в глухих местах, куда ещё надо добраться, то где-нибудь по кустам, откуда сено надо вынести на открытое место на своих плечах, то по дальним речкам, где остались луга от заброшенных деревень, а это километров десять, а может и пятнадцать на лодке по извилистой реке на старом дребезжащем моторе-стационаре.
И такому паю были рады, семьи-то у всех большие, без коровы не проживёшь, детей надо поднимать.
Большие участки, где раньше косил один хозяин, в этот год разделили на два, что было справедливо, косить всем надо, а уж какая там уродится трава и хватит ли на стог, тут уж как повезёт. Те, кто раньше косил весь участок целиком, остались недовольны такой делёжкой: стога получаться маленькие, на корову не хватит, не то не сё, но что делать.
Муж пораньше отвёз на моторной лодке Ольгу на покос, сам думал приехать вечером после работы, да и свояк обещал помочь метать стог, глядишь, за два дня и управятся.
Ольга времени зря тратить не стала, перекусила хлебом и косить. Сено ровными рядами ложилось из- под косы. Смешное название у косы, женское –литовка, не литовец, а именно литовка, рассчитана и на женщин тоже, хотя косьба – тяжёлый мужской труд, кто косил, тот знает, каково это махать на жаре литовкой. Прокосок получился длинный и широкий, от границы межи, вон она, сосна посреди поля и обратно до камышей на изгибе реки. Слышала, как заглушили чей-то мотор на реке, зашелестела осока, лодка воткнулась в берег, увидела соседа по паю, выносящего поклажу и махнула рукой, мол вижу, но подходить и отвлекаться на разговоры не стала, дело надо делать.
Алексей решил сначала пройти прокосок вдоль межи, но замешкался, подождал, когда Ольга поравняется с ним и резанул косой по её ногам, процедив сквозь зубы:
-Убирайся с покоса!
Кровь хлынула на скошенную траву, пронзительная боль, еле пересилила себя, не закричала. Потом захромала к корзине, платок да исподнюю рубашку порвала на ленты, приложила листья подорожника, замотала раны как можно туже, но кровь всё заливала и заливала перевязки, потом стала успокаиваться, запекаться бурым пятном.
Поплакала беззвучно от боли, от жалости к себе, а что тут, лес да вода, плачь не плачь, никто не поможет. Прихрамывая, стараясь не задеть глубокую рану, взяла литовку и стала косить с другого края поля, с опаской озираясь на соседа, вмиг ставшего ей врагом. Косила почти не останавливаясь даже на короткий отдых, где только силы нашла, но к меже близко не приближалась, боялась. Всё чаще бросала взгляд на изгиб реки, откуда должна показаться лодка со своими мужиками, которым она всё как было расскажет, они разберутся, защитят, не дадут её в обиду.
Солнце уже стало садиться за лес, когда услышала гул мотора, лодка, разрезая черную болотную воду речушки, пристала к берегу. Ольга подошла к лодке, ноги перевязаны разорванной исподней рубахой, запёкшаяся кровь проступила через тряпки, вылитый раненый красноармеец.
Она хотела было всё рассказать, но увидев ружья в лодке, осеклась на полуслове. И муж и свояк были характерными, как говорили в деревне. Раскипятятся, ни чем хорошим не закончится, а тут ещё и ружья.
-Да так я, как не заметила в траве сук, сама не знаю.
-Не было никаких сучьев, я весь покос обошёл, некому их тут разбрасывать, -сердился муж.
-Был сук, не заметила я.
-Ты бы под ноги смотрела, а то вечно ходишь ничего не видя.
Ольга промолчала, обида и слёзы душили её, чтобы никто не заметил, схватила корзину и понесла к кострищу, оставшемуся ещё с того года. Мужики осмотрели покос, похвалили Ольгу за работу, нескошенным остался только край у межи. Управились быстро, подошли к костру, чайник закипал, достали из корзины нехитрый ужин.
-Пойду соседа позову, что он там один будет сидеть и муж Ольги направился через скошенное поле.
Вернулся с Алексеем, тот весь дёрганый, суетливый, говорил громко, бросал пытливые взгляды на Ольгу, понял, что та не проболталась. Мужики поругали укос, жидковат против того года, не хватит на корову, надо где-то докашивать. Не заметили, как за лесом стало золотеть небо, новый день, похоже опять вёдро. Ольга про тот случай так никому и не рассказала, не стала сеять ненависть да раздор, простила.