фото с интернета
Мы с мамой жили вдвоём уже больше 10 лет. Отец уехал на заработки на север и пропал. Мать любила меня и старалась делать всё, что бы я рос, ни в чём не нуждаясь. Я, конечно же, видел эти её старания, ценил и иногда даже упрекал, что бы с заботами обо мне и про себя тоже не забывала. Но она только отмахивалась. После первого курса из института меня забрали в армию. У военкомата, глядя в любимые заплаканные глаза, я от души пожелал маме устроить ей свою личную жизнь. И наконец-то, найти себе кого-нибудь и начать жить для себя. Но мама лишь только отмахнулась и, уткнувшись лицом мне в грудь, тихо с какой-то безнадёгой в голосе прошептала:
- Куда уж мне теперь старухе невеститься-то?
- Кто старуха? – не понял я. – Ты? В твои-то 39 лет. Да на тебя мои друзья заглядываются, за что и подзатыльники от меня получают.
Я обнял её и расцеловал в солёные от слёз щеки.
Прошло два года. Мама выполнила мой наказ. И когда я в июне возвращался на дембель в родной город, на вокзале она меня встречала уже с новым, пока ещё гражданским мужем. Её новый знакомый Виктор с первого взгляда вызвал у меня доверие, и я принял его присутствие в семье, как должное. Так как осенью я должен был продолжить обучение в институте, устраиваться на работу они меня отговорили. Две недели я отдыхал от армии и в то же время изнывал от безделья. Обошел всех своих бывших друзей. Девушки у меня в то время не было. Во-первых, потому что не нашёл ещё такую нежную и добрую, как мама, а во вторых, знал, что в армию лучше уходить без «рюкзака» за спиной.
И как-то за ужином Виктор, видя мою маету, осторожно спросил:
- Сергей, а ты не хочешь развеяться? Подышать свежим воздухом, порыбачить?
- Что, в выходные едем на природу? – обрадовался я.
- Да, нет. Хочу тебе предложить съездить погостить к моим родителям в деревню. Там речка под боком, рыбалка. Заодно поможешь моему отцу баньку подправить, сена козам заготовить.
Я горожанин в третьем поколении и в деревне, по настоящему, был лишь на первом курсе института, принимая принудительное участие в осенней битве за урожай. Но с предложением новоявленного отца с удовольствием согласился.
Как в песне Барыкина, на дальней станции сошёл, трава по пояс. В руках две сумки с городскими гостинцами для стариков. На старом перроне из не струганных досок меня никто не встречал. Но согласно инструкции папы Виктора и плана местности, набросанного его рукой, я точно знал, куда мне держать направление и не спеша двинулся в сторону деревни Берёзовки, до которой от станции было шесть километров.
Когда вышел из берёзовой рощи, невольно остановился и замер от развернувшейся картины. Деревня была небольшая, домов тридцать. Стояли они, вытянувшись вдоль пыльной дороги с обеих сторон. Справа вниз от деревеньки, прямо за огородами, протекала извилистая речка, метров пятьдесят шириной. Несколько бань стояли почти на самом её берегу. А за речкой на взгорке стояла ещё одна деревенька, копия Берёзовки. Только полуразрушенная церквушка на её окраине отличала деревеньку от сестры. Через речку, почему то в стороне от деревень, был перекинут деревянный мост. Я опустил сумки в придорожную траву, достал свой любимый фотоаппарат «Зенит» и сделал три панорамных снимка местности.
Встретили меня новоиспечённые дед с бабкой, как родного внука. Деда звали Фёдор, бабку Евдокия. Обоим было лет по 65. Затопили баньку, в которой потом мы с дедом Фёдором от души попарились. Сытно поужинали, конечно же, под деревенский самогон. Который к моему удивлению, был чист, как детская слеза, а не мутный, какой я привык видеть в фильмах.
Поначалу старики держались чинно и даже как то ненатурально. Но после второй и третьей стопки порозовели щеками и разговорились. Неторопливо рассказывали мне про деревенскую жизнь, прошлую и настоящую. Я с умилением слушал их своеобразный говор с обилием окающих гласных и в душе был рад, что впереди меня ждёт ещё не один такой вечер приятного общения. И жалко немножко было себя, что детство моё было лишено и бабушки, и дедушки, и домика в деревне.
На следующий день мы с дедом Фёдором занимались ремонтом крыши на бане, меняли старый рубероид на новый. За день я три раза бегал на речку искупаться и смыть с себя грязь, налипавшую на потное тело. Немного удивило то, что в такую жару на речке не было купающихся. Лишь в стороне за мостом немолодая уже женщина полоскала в воде бельё. Поэтому укрываясь ивовым кустом, я разделся полностью и голышом бороздил по воде вдоль и поперёк речки.
Вечером после ужина взял у деда старые удилища, насадил на них новые снасти, привезённые мною из города, и приготовился к утренней рыбалке. Но близость воды вновь тянула меня к реке. И с заходом солнца я, прихватив с собой полотенце, вновь отправился искупаться. На том месте, где я купался днём сидела пожилая парочка, судя по внешнему виду тоже городские.
Чтобы им не мешать пошёл вдоль реки вниз по течению. Обошёл росшие у самой кромки воды кусты ивы и лишь метров через сто присмотрел удобный спуск к воде, так же укрытый кустами. Но и тут, к моему сожалению, сидела девушка с распущенными по обнажённой спине мокрыми прядями волос. Руки её были отведены назад и упирались в травянистый берег, а ноги вытянуты и ступнями касались кромки воды. Она резко обернулась на шум моих шагов и с нескрываемой тревогой посмотрела на меня. Под её тяжёлым взглядом я смутился и в нерешительности замер:
- Не помешаю? – улыбаясь, осторожно спросил я.
Девушка продолжала внимательно смотреть на меня. Тревога из её глаз исчезла. И она в ответ неопределённо пожала плечами. Но ноги, тут же подтянула к себе, прижала их коленями к груди и обхватила руками. Скромно прикрыла от меня все свои женские прелести.
- Нет, не помешаешь, - наконец услышал я.
То, что она сразу перешла на ты, упростило задачу в общении и я, польщённый приглашением, подошёл, опустился на траву. Сразу раздеваться и лезть в воду перед незнакомой девушкой не хотелось. Не потому что я комплексовал по поводу своей фигуры. Нет, просто я, как и днём, пришел на речку не захватив с собой плавок. Что бы как то завязать разговор, спросил:
- Как водичка?
Девушка повернулась ко мне. Я бы не решился назвать её красавицей, но что-то неуловимо притягивало взгляд к её лицу. В её взгляде читался вопрос.
- Как водичка, говорю? – повторился я. – Тёплая?
Она кивнула в ответ и ответила уже с улыбкой:
- Да, приятная.
Я искоса украдкой смотрел на незнакомку. Не по-летнему белая и чистая кожа. Ни родинок, ни даже веснушек не было видно. Купальник разглядеть мне не удалось. Тонкие зелёные полоски на спине и на бёдрах лишь наводили на мысль о его открытости. Наконец я понял, в чём была её привлекательность! В глазах! Они были нереально изумрудно-зелёного цвета!
Я обвёл глазами речку, прибрежные кусты, противоположный берег, на котором верхушки деревьев золотились в последних лучах уже скрывшегося за лесом солнца.
- Красиво тут у вас, - подытожил я увиденное, и обернулся к девушке: - Местная, из Берёзовки?
- Да, я отсюда.
- Что-то народу на речке маловато. Жара стоит, а никто не купается ни днём, ни вечером.
- Раньше больше было, - с сожалением в голосе сообщила девушка.
- Зато комаров, наверное, меньше не стало, - пошутил я, отмахиваясь от наседавших кровососов. И с удивлением для себя отметил, что над девушкой, почему то насекомые не кружились.
- А местных, смотрю, комары не обижают? – с завистью спросил я. – Или мазь хорошая?
- Нет, - одними губами улыбнулась девушка. – Не вкусная я для них.
При этих словах она задержала взгляд на моей груди. Я перехватил его и тоже посмотрел на себя. Ничего подозрительно. Слегка волосатая, но неплохо развитая грудь, на ней недорогая, серебреная цепочка с крестиком и всё.
- А чего не купаешься? – сменила она тему разговора.
Я честно признался:
- Плавки дома забыл, вот и стесняюсь.
Она вновь улыбнулась:
- А у нас тут сильно-то и не стесняются, особенно по вечерам. Раздевайся, я отвернусь.
- А ты?
-А я ещё накупаюсь… потом.
Комары продолжали своё кровавое дело. Кожа в местах укусов зудела и чесалась, хотелось срочно где-нибудь укрыться. И я, сбросив спортивные штаны и рубашку, в семейных трусах с разбегу нырнул в речку. Тёплая вода обдала приятной свежестью. Обернулся к берегу. Девушка продолжала сидеть, не меняя позы, и не сводила с меня глаз. Я призывно махнул ей рукой:
- Присоединяйся.
Но она отрицательно покачала головой.
- Или плавать не умеешь? – подзадоривал я её.
Она в ответ рассмеялась, задрав к верху носик, но вновь ни чего не ответила. Я с удовольствием рассекал воду руками и плавал, красуясь своей удалью перед девушкой.
Потом вышел из воды, привычно одёрнул, прилипшие к телу трусы и поднял с земли полотенце.
- Ну а как зовут, неразговорчивую незнакомку? – спросил я и накинул на голову себе полотенце, растирая им мокрые волосы.
- Надя, - послышалось мне, и тут же раздался громкий всплеск воды.
Я сдёрнул с головы полотенце. Девушка не торопливо уже плыла к противоположному берегу, у которого вода сплошь была устлана листьями кувшинок. Ни полотенца девушки, ни её одежды на берегу не было. Данный факт меня немного озадачил и я сделал вывод, что она приплыла с противоположного берега.
- Мы ещё увидимся? – спросил я вслед уплывающей девушке.
Она обернулась и многозначительно улыбнулась:
- Приходи, если хочешь.
На следующий день мы с дедом Фёдором продолжили реставрационные работы уже в самой бане. Меняли прогнившие на полу доски, укрепляли расшатавшиеся лавки. И вновь в течении дня я несколько раз бегал к реке искупаться. На то место, где прошлым вечером познакомился с Надей. И поймал себя на том, что с нетерпением жду вечера и встречи с ней.
Ну а вечером, поминая вчерашних комаров, я прихватил с собой на речку и второе полотенце для девушки. Пришёл к воде, но на нашем месте никого не было. Солнце спускалось и уже краем зацепилось за ивы на противоположном берегу. Я разделся и зашёл в воду. Поплыл к противоположному берегу. Вода здесь казалась темней. Подплывая к водорослям, качающимся на волнах, почувствовал, как за ноги стали цепляться длинные стебли кувшинок. Хоть и понимал, что это всего лишь растения, но неприятные ощущения всё же возникали, особенно когда они не просто соприкасались, а обвивали ноги и, казалось, с силой тянули вниз. Плавая вдоль противоположного берега, убедился, что выходить из воды на берег здесь очень неудобно и даже опасно. Обернулся к своему берегу и был приятно удивлён. Как и вчера на том же месте и в той же позе сидела Надя. Я радостно помахал ей рукой, она ответила тем же.
Вышел на берег и не смог скрыть своего тяжёлого дыхания.
- Утомился? – сочувственно спросила девушка.
- Есть немного, - сознался я. – Уж больно кувшинки тут коварные, так и норовят вниз утащить.
Надя пристально посмотрела на меня и утвердительно кивнула:
- Да, они у нас такие.
И вновь я перехватил её остановившийся взгляд на моей груди. И невольно провёл по ней ладонью, почувствовав под рукою прохладу крестика. Затем глаза наши встретились, и я почувствовал не просто глубину, а бездонную пропасть в её тёмных зрачках с изумрудной каймой.
Девушка вновь сидела на траве и опять в одном купальнике, который из-за позы сидящей опять невозможно было рассмотреть. Её волосы мокрыми прядями лежали на плечах. Я поднял с земли оба полотенца и одно протянул девушке:
- Надя, ты так внезапно появилась, как из-под земли.
- Почему же из-под земли?- улыбнулась она и отстранила мою руку с полотенцем.
Но я всё-же настоял на своём и, расправив полотенце, укрыл им плечи девушки. При этом намеренно коснулся её тела. Меня поразил холод её кожи.
Девушка повернула голову и посмотрела на полотенце. Одной рукой погладила его махровую поверхность, и даже зачем-то понюхала. И только потом благодарно улыбнулась. Я вытерся, оделся и присел рядом:
- Надя, а где твоя одежда?
Она неопределённо махнула на противоположный берег:
- Там.
- Так ты с той деревни? - указал я на строения на противоположном берегу реки.
И опять она неопределённо покачала головой. Я не знал как себя вести дальше. На открытый контакт она не шла, но и неприязни никакой не выказывала. В это время со стороны деревни за кустами раздались громкие голоса. Я, привлечённый шумом, привстал и повернул голову на шум. И тут же позади себя услышал всплеск воды. Повернулся. Девушки уже не было. На её месте лежало лишь моё полотенце. Она же вновь уплывала к противоположному берегу, затем обернулась и до меня долетело:
- Завтра приходи.
Вечером за чаем я поинтересовался у стариков, знают ли они жителей соседней деревни.
- А чего не знать-то, - подтвердил дед Федор, дымя самокруткой с самосадом. – Там всех жителей-то с полсотни человек вряд ли наберётся.
- А живёт там девушка Надя?
- Надя, говоришь? – переспросил старик и хмыкнул себе в давно не стриженные усы.
- Есть там Надя, только вот беда-то в чём, девушкой она была только лет 50 назад. А что?
- А у вас здесь в Берёзовке есть? – ответил я вопросом на вопрос.
Дед вопросительно посмотрел на жену и оба отрицательно закачали головами.
- Странно, - удивился я. – На речке второй вечер встречаю девушку, говорит, что местная.
- Это она сама тебе Надей назвалась? – спросила бабка Евдокия.
Я кивнул. Старики загадочно переглянулись.
- Ты, смотри, опять видимо, заявилась!- заговорил дед Фёдор.- А, поди уж 30 лет ни слуху, ни духу о ней не было.
И обращаясь ко мне, предостерегающе посуровел голосом:
- Значит, слушай. Ты с ней осторожней будь, а лучше обходи стороной. Никакая это не Надя, а сама Наяда вновь в наши края пожаловала.
- Кто? – не понял я.
- Наяда, говорю, - пояснил старик. – Русалка здешняя. Ещё в дни нашей молодости ходили о ней разговоры в наших краях. Тогда народу в наших деревнях было полно. И многим она попадалась на глаза. Но так как худого мы от неё не видели, поэтому и её тоже никто не трогал и не обижал. Речка тогда раза в два шире была, ну и, конечно же, глубже.
Лет тридцать назад один наш мужичок Ерёмка, рыбак страстный, уж больно на рыбалку к речке зачастил. И утром и вечером всё на речке пропадал. Завалил свою жену молодую этой рыбой, та и не рада потом была, не знала, куда рыбу девать. И сам Ерёмка уже весь рыбой да тиной провонял. Люди поговаривали, роман у него с русалкой свился. Это она ему рыбу косяками подманивала к снастям. А уж чем и как рыбачок с ней рассчитывался, никто не знал. Зимой Ерёмка специально проруби пешнёй делал, что бы его зазноба не задохнулась подо льдом.
А по весне, как только сошёл снег, и вода после разлива вернулась в свои берега, соорудил он на берегу у речки шалаш и перебрался в него жить. Ни жена, ни малые дети не нужны стали. А летом после сенокоса и вовсе пропал, лишь одежду его нашли на берегу. Молодая вдова в слёзы, да причитания, как-никак всё же родная кровинушка. К тому же слыл Ерёмка до этого в деревне первым красавцем и гармонистом. А бабы всё случившееся ей же в вину и причислили, мол, сама виновата, не следила за мужем, вот он и закружил. А она, утирая слёзы, лишь отбивалась:
- Что же я его к этой рыбине ревновать должна была что ли?...
Дед замолчал, долго набивал самосадом свою очередную козью ножку. Я же сидел и с интересом ожидал продолжения рассказа. Рассказчик видел мой нескрываемый интерес и намеренно не спешил.
- Ну, а дальше-то что? – не выдержал я затянувшейся дедовой паузы.
- А что дальше? – вступила в разговор бабка Евдокия. – Все мужики, как умом тронулись! То одного из воды вытащат, то другого спасут. Вот и этот,… - она кивнула в сторону деда. – Туда же, бегать по утрам, да вечерам стал с удочками. Возвращался всегда домой с горящими глазами.
Дед хитро зажмурился, якобы от дыма раскуренной цигарки и, не слушая свою жену, продолжил:
– А дальше все бабы собрались и к председателю. Делай мол, что хочешь, но мужиков наших спасай. Ну а председатель, царство ему небесное, долго судить, да рядить не стал.
В то время тут не далеко летним лагерем военные стояли. Вот к ним-то председатель и съездил на поклон с деревенскими угощениями. Приехали сапёры с ответным визитом, пять зарядов рванули в речке. И всё, с тех пор пропала наша Неяда, правда и рыба в то лето тоже пропала.
Я, взрослый парень, сидел и слушал, как ребёнок с открытым ртом. И если бы сам своими глазами не видел девушку на берегу, этот рассказ бы принял за сказку местного фольклориста. С утра собрался, наконец-то, сходить на рыбалку, но старики меня, отговорили.
Весь следующий день я с нетерпением ждал вечера, потому что придумал, как мне подтвердить, что эта история не сказка. Днём, когда ходил в магазин за продуктами и потом, наливая воду у колодца, поймал на себе несколько любопытных и настороженных взглядов деревенских жителей, но не придал им особого значения. А вечером ещё до захода солнца, я пришёл на речку с фотоаппаратом, и укрылся в ивовых кустах. На воде было тихо. Угасли последние солнечные лучи. Комары с вожделением терзали моё тело, но я боялся шелохнуться, что бы случайно не выдать себя.
Я не видел и не слышал, как подплыла Надя. Но когда она мокрая вышла из-за куста, я онемел от представшей красоты полуобнажённого девичьего тела. Дрожащими от волнения руками с трудом поймал в видоискателе фотоаппарата фигуру девушки и нажал на кнопку затвора. Его щелчок привлёк внимание девушки. Надя с тревогой посмотрела в мою сторону. Мне ничего не оставалось, как только приветливо помахать ей сквозь кусты. Надя тут же села и приняла уже знакомую мне позу, обхватив колени руками.
Я подошёл, поздоровался с ней, как с давней знакомой и попросил разрешения сфотографировать её на память. Девушка равнодушно пожала плечами. Я заходил с разных сторон и снимал её, снимал. На фоне кустов, воды, берега, облаков, сказочно окрашенных в розовые тона уже угасающим светилом. Отсутствие солнца было мне только на руку. Мягкий свет ровно ложился не тело девушки, на её мокрые пряди волос. Никаких контрастных теней на лице. Реснички, зелёные зрачки, капельки воды на коже, всё отчётливо просматривалось и обещало стать качественными снимками, настоящим произведением фотоискусства. Пленка в фотоаппарате, к сожалению быстро закончилась.
Сегодня девушка смотрела на меня уже более открыто и приветливо, но зато я был, как натянутая струна.
- Чего не купаешься? – она опять смотрела на мою грудь.
Теперь-то я понимал, что так смущало девушку на моей груди. По-видимому, серебряный крестик, не давал ей покоя.
Я не успел ответить. Сзади раздались крики и вопли сразу нескольких человек. Мы резко обернулись. В нашем направлении с холма от Берёзовки бежала небольшая толпа местных жителей. У многих в руках были зажаты палки, камни и даже вилы, которыми они угрожающе размахивали.
Девушка резко повернулась ко мне и посмотрела в упор. Её изумрудные стрелы из глаз пронзили меня насквозь.
- За что? – прошептала она, и в её голосе было столько укора, что я невольно попятился назад.
Я сам не понимал происходящего и пытался оправдаться, но не находил нужных слов. Толпа неумолимо приближалась. Девушка резко выпрямилась, встав в полный рост. И наконец-то, я увидел, что нет на ней никакого купальника, а лишь обрывки тонких водорослей скрывают её интимные места.
- Прощай….!
Это было последнее, что я услышал от неё. И не оборачиваясь на приближающуюся толпу, Надя, не спеша, вошла в воду по грудь, в последний раз оглянулась на меня и с головой погрузилась в под воду. Вслед ей тут же полетели камни, палки, а кто-то даже не пожалел своих вил. Я с ужасом смотрел на происходящее. На заведённую толпу, на искажённые в злобе лица. Не говоря ни слова, повернулся и быстро пошёл в сторону деревни.
Я догадался, откуда вся деревня узнала о наших встречах с девушкой. Вышедшим мне навстречу старикам, не сказал ни слова. Зашел в дом, быстро собрал свои вещи и ушёл огородами, ни с кем не прощаясь. Покидая деревню, в последний раз бросил взгляд на речку. Над нашим местом встреч в кустах ивняка уже зарождался туман.
Приехав домой в город, я в первый же день проявил фотоплёнку. С замиранием сердца после тщательной промывки извлёк её из фото бачка, развернул для сушки и с ликованием увидел, что все 36 кадров получились отчётливо. Но при ближнем рассмотрении моё ликование сменилось огромным разочарованием. Ни на одном из кадров девушки-русалки не было. Были только различные виды речки, ивовых кустов и облаков на вечернем небе. Но когда стал делать фотографии, то при увеличении изображения на одном из негативов отчётливо увидел на песке отпечатки следов, уходящих в воду… Это были её отпечатки!
Эта единственная фотография служит теперь мне доказательством того, что всё, что со мной случилось в то лето в деревне Берёзовке, было не сон.