Глава один, два и немножко три.
О детях я впервые задумался или, точнее, заговорил - на первых курсах университета. По вполне объективной причине, кстати. Однокурсницы то ли внезапно решили повзрослеть, то ли у них начался зашквар прогестерона в организме, но они буквально текли от историй о том, как ты видишь свое будущее с кучей детей. И обязательно исправишь ошибки своих предков и вырастишь двух чудесных девочек и одного бойкого мальчугана. "Я буду гулять по вечерам с ними за ручку по Приморскому бульвару. И у девочек... ах, слушай, это так глупо, но я бы хотел чтоб на них были надеты голубенькие платья и соломенные шляпки. Ах, как жаль, что сейчас так мало детей носят соломенные шляпки." Эти соломенные картузы имели эффект взорвавшейся атомной бомбы с бабочками. Молодым женщинам раскурочивало животы и посыпало мозг ядерным пеплом. Хотя, если подумать, кто в своем уме поверит что парень в 20 лет размышляет о куче детей? Все мои мысли в тот момент были сосредоточены только на том, куда сводить подругу на сэкономленные на проезде и пирожках пять гривен? На скамейке пива выпить или рискнуть и отвезти домой, в надежде что в самый неподходящий момент в комнату не валится папаша в тельняшке и семейках с воплями - почему в ванной лужа на полу. Состояние канализации его всегда волновало больше моего интима. Или мама могла войти с тарелкой сырников и, делая вид что ничего не понимает, усесться на диван и начать невинно расспрашивать подругу о ее родителях.
- А папа твий де працюэ?
- Тэля, ****ь, я тебе еще вчера говорил закрутить трубу!
Не самая романтичная обстановка. Так что ограничивалось все дело, в основном, лузганням семок после пар на лавочке. Зимой я впадал в спячку или целыми вечерами втыкал в скучное европейское кино.
Но сама мысль о отцовстве зародилась именно тогда. Доведенная до полного, фактически бездумного автоматизма, она могла всплыть в любое время. Даже в самом начале знакомства. Буквально в первые минуты.
- Привет, меня зовут Виталик и я хочу двух маленьких девочек и мальчика.
- Ой, бля... Я звоню в милицию!
Хорошо что мобильные телефоны все еще были редкостью и для вызова милиции нужно было бежать к автомату, который мог быть и в 5 кварталах. Иначе мне однозначно пришлось бы объяснять теорию о генетической потребности продолжить род паре ребят в форме.
- Понимаете, сержант, с точки зрения эволюции, все самки хотят...
- Какой я тебе сержант!? Нате вам оплеуху, молодой человек!
В полосках и звездочках на погонах я никогда ничего не понимал. Писали бы нормальным языком - генерал или обер-лейтенант, а не лепили эти головоломки. От этого появилась блатная привычка звать всех ментов "эй, начальниками".
- Эй, начальник. Слыш, я те кароч на примере мух-дрозофил объясню...
Быть умным - хорошо. Быть умнее всех - отлично. Мне в этом повезло: пока девочки в старших классах резали вены, а мальчики перебирали карбюраторы в отцовских "копейках", я удачно прочитал несколько книг, в том числе и о этих злосчастных дрозофилах. Вы даже не представляете сколько их убили в 20 веке и что с ними делали, чтобы доказать какие-то теории. Например, какой процент геев в природе. В каком-то смысле, все нынешние права и свободы геев стоят на крови и боли плодовых мушек. Так что я был уверен, что я точно умнее всех, большинство из которых и слова такого - дрозофила не знали и думали что это матюк.
- Ты шо, дроздофил?!
- Как ты меня назвал, падла?
Все изменилось после теста на IQ - он показал 69 баллов. В расшифровке недвусмысленно говорилось, что для занятий несложным физическим трудом мне неплохо было бы набрать еще баллов десять. Или дорасти до младшего школьного возраста. Мне пришлось жить с фактом своей неумности на фоне дебилов, которые почему-то очень хорошо понимали какая из полосочек лишняя. С тем пор мой IQ поднялся до 72 и я считаю это неплохим результатом. Мне по-прежнему нельзя брать лопату в руки во избежание травм головы, зато я определился с этими полосками: две - это нормально.
Закончив университет уже почти готовым в любую минуту стать отцом, на одной из первых же своих работ, я на долгое время засунул эти идеи в долгий ящик. Сейчас расскажу почему. Мне повезло встретить папашу-маньяка. Папаша-маньяк - это такой тип папаш, которые не расстаются с видеокамерой и фиксируют для истории каждый шаг, каждый пук, каждое слово своего спиногрыза, которыми он любил, совершенно не стесняясь, делиться с окружающими. Особенно со мной. Он почему-то воспылал ко мне дичайшей дружбой и ежедневно погружал меня в жизнь своего шестимесячного ребенка. Если приходилось с утра ехать с ним в лифте или не успевал добежать до своего кабинета и запереться, встретив его в коридоре у ресепшена, мой день был основательно испорчен до самого вечера. Впрочем, если я и добегал, он все равно систематически врывался в кабинет и травмировал меня фотографиями ребенка. Думаю, в штатах я бы подал на него в суд и отсудил в свою пользу видеокамеру. Папаша считал своим прямым долгом делиться со мной записями того, как его малыш ест, какает, писает, ползает по ковру и срыгивает на белоснежного мишку. "Господи, да всем плевать на твоего ребенка! - хотелось мне закричать в его маленькое круглое лицо, но вместо этого, подчиняясь негласному этикету, я протягивал. - Ой, как мило".
- Подожди, не убегай! Я тебе сейчас покажу как мы вчера покакунькали! У малого такое лицо было сосредоточенное - обхохочешся!... Эй, Виталик, что с тобой? Воды! Принесите воды!
Я так много знал о его ребенке, что начал ощущать себя членом его семьи. Я жрал кашку из одной миски с его малым, купался в ванночке и пукал когда мне чесали животик. Но худшим было, конечно, это "мы".
- А посмотри как мы сосем сиську.
- Не мы! Не мы! Нет никаких мы. Сиську сосет лишь твой ребенок! У тебя нет фотографий, где вы делаете это одновременно! А если и есть, то ты - больной маньяк!
"Мы" свойственно только родителям и шизофреникам. Ни один здоровый человек не должен себя считать единым организмом с другим существом, даже со своим ребенком. С другой стороны, родители - психи еще те. А на некоторых особях можно даже показывать психические расстройства в медицинском университете. Целые букеты неврозов, фобий и маний. Но об этом потом. В тот момент я пообещал себе, что когда у меня появится свой ребенок, я никогда не скажу что мы болеем, спим или грызем книгу. В итоге, как оказалось потом, хватило меня на несколько месяцев, прежде чем я начал оправдываться перед друзьями, что пропущу воскресный матч, потому что мы переели и у нас крутит живот. Так что это заразная штука. Или даже генетическая особенность Home Roditelis (Надо будет написать исследователям проверить этот феномен на дрозофилах). С этим просто необходимо смириться - все родители рано или поздно начинают говорить "мы".
Другим гвоздем в мечту о детях в соломенных шапках стала близкая подруга, которую бросил муж, оставив на нее всю заботу о двухлетней дочери. Подруга решила что мужиков с нее хватит и она все сделает сама. Трехлетие дочери она встретила в палате психбольницы на Канатной с сильнейшим неврозом. Она стала крупнее килограмм на 20, вышла работать на панель и это ее доконало. За ребенком следили ее родители, которые осмотрительно научили девочку убирать, готовить, самостоятельно ходить в магазин и звонить в службы спасения в особо сложные моменты ее прекрасного детства. Серьезно, в 4 года девочка умела готовить борщ и содержала квартиру в чистоте. Подруга вскоре вышла, но раз в полгода все же возвращалась назад в палату подлечить нервы. Общения с ней у меня больше не было: дойдя до определенной точки, каждый мужчина, будь то друг, сосед или случайный водитель такси, слились в ее подсознании в огромного, злобного вселенского мужика, в разноликого многояйцевого козла, который занят только тем, что пытается свести ее в могилу и способен лишь на зло. После этого, к детям и родительству я стал относится иначе - то есть никак. Как можно стремиться к тому, что в любой момент может загнать тебя в койку дурдома. Как же сильно надо любить галоперидол, чтобы заводить детей?
дали буде.