Я с какой-то обречённой тоской уселась на стул, спиной ко входу, и нашарила под столом не до конца опустевшую бутылку. Будь оно всё проклято. Внутри разливался мертвенный дымящийся холод, словно вместо сердца мне в грудь засунули кусок сухого льда. Шампанское успело немного выдохнуться (господи, да сколько же мы все тут препирались?) но ещё слегка пузырилось. Вот и всё, Юлёк, вот тебе Новый год, кино и немцы. И ёлку-то нарядить пока не успели, а ты уже ухитрилась послать к чертям влюблённого в тебя человека, обнаружить с собой под одной крышей демона-искусителя с пиротехническими замашками, напиться до положения риз, и всё это буквально в один день. Или ночь? Хотя какая разница. Для меня, во всяком случае, праздник явно отменялся. Может, плюнуть и уехать в Москву? Ага, и куда я там денусь? Даже в гости напроситься не к кому. И Морозовы не поймут такого демарша, ну не рассказывать же им весь этот бред, ещё решат, что всё, белочка. Я пила, не чувствуя вкуса. Тупик. Знак "кирпич", проезд закрыт, выбирайте маршруты объезда. Только вот никаких маршрутов у меня, увы, не вырисовывалось.
Не помню, когда я почувствовала чьё-то присутствие у себя за спиной. Обернувшись, я почему-то даже не удивилась.
— И давно тут стоишь?
— С того самого момента. — Данька сел на соседний стул и начал изучающе меня разглядывать. — Ты бы хоть пепел на пол не стряхивала, деревянный всё-таки.
— Ну поучи меня ещё, — разозлилась я, — я тебя, вообще-то, вежливо попросила удалиться. Если ты не помнишь.
— Тихо, тихо, — он шутливо поднял ладони, — успокойся. Успокойся, глотни для ясности ума и послушай, что я скажу. Ты девушка умная, стрессоустойчивая... как оказалось, даже слишком. С техникой своей на "ты". Я предлагаю тебе сделку.
— Что? — Я чуть было не поперхнулась. — Что ты мне предлагаешь?
— Сделку, — спокойно повторил Данияр. — деловое партнёрство, так сказать. У меня в последнее время по работе адский завал, сама знаешь. По нескольким точкам, как бешеный тушканчик, прыгаю, ем один раз в день, сплю по четыре часа. Ты знаешь, чего мне стоило выбить себе эти пять дней отгулов? Я чуть до шантажа с больничным не опустился. Но это всё неважно. Мне нужен мой собственный, высококлассный монтажёр, который будет работать со мной и только со мной. А ты в своей смене бог. Не спорь, я знаю. Не прикидывайся, что не в курсе. На тебя режиссёры молятся, да и корреспонденты тоже. Ты же раньше работала с Вышинским? Теперь будешь со мной. Ну, что скажешь?
— Минуточку, — я помахала у него перед носом полупустым стаканом, — с чего ты взял, что я соглашусь? Ты мне тут нервов попортил на год вперёд, Гарика довёл...
— Твой Гарик сам себя довёл, если хочешь знать. Думай, Юль, думай головой! Ты мне нужна как профессионал, на которого я могу целиком и полностью положиться. У меня теперь нет времени постоянно сидеть на монтажах, а ты и в одиночку работаешь на пять баллов.
— И что мне с этого будет? Фокусы твои со спичками?
— Ты, кажется, плохо понимаешь моё нынешнее положение в пищевой цепочке нашей информационной дирекции. Мне достаточно будет нашептать в пару ушей, и твоя зарплата вырастет раза в два уж точно. Если не в три. Я сейчас много чего могу требовать, в конце концов, на мне держится весь их рейтинг. Меня на Первый сманивали, чтоб ты знала. Но мне и тут хорошо. Я не кусаю руку дающего. Но для тебя профит пробью. И никакие заполошные новички тебя беспокоить не будут. Ну, тебя устраивает такая комбинация? И обязательное упоминание твоей фамилии в представлялке. Ах да, забыл сказать. Без твоего согласия я к тебе и пальцем не притронусь. Я уже понял, что тут я, увы, бессилен. Хотя жаль.
Бред какой-то. Ну бред и бред. Хотя, если уж по совести, предложение Невмятуллина открывало широкий спектр возможностей. Он действительно отрабатывал самые горячие и важные материалы, уж что-что, а выкладывался он и впрямь по полной, на износ работал. М-да, вот так попросишь у неведомого чудища исполнения желаний, а потом как белка в колесе крутишься. Но ведь знает, чем завлечь, морда красноглазая. Если моя фамилия будет стоять в самых козырных сюжетах... вот уж точно змей-искуситель. И ведь как ловко всё обосновал! Да, я в своей смене лучшая, даже Клатов до моих скоростей не дотягивает, и брак у него случается как-то уж неприлично часто... Чёрт. Заманчиво. А если Данька и впрямь выбьет мне прибавку к зарплате...
— Я подумаю.
— Ну-ну, — усмехнулся он, — думай. Давай уж сделаем друг другу подарок на Новый год. Тем более, что мне будет спокойней работать с человеком, знающим обо мне некие... нюансы. Это сближает, не находишь?
Новый год! В голове у меня словно петарда разорвалась. Ну вот как я могу обдумывать Данькино предложение, когда тут такой бардак? Уж Гарик точно ухитрится понизить градус веселья на этом празднике жизни. Какая-то часть меня удивлённо отмечала, что думаю я о нём абсолютно равнодушно, словно этот безумный разговор в беседке окончательно провёл между нами черту. Поддержки данияровой позиции Игорь Клатов мне не простит. Но и оставлять его в этой пропасти мне не хотелось. В конце концов, Гарик меня любил. Хотя мне, как всегда, это было не надо.
— Даня, — я посмотрела на него, не зная, как бы поточнее выразиться, — если ты согласишься на один ма-аленький дополнительный пункт в сделке?
— Такие слова не сулят ничего хорошего, — Данияр прикурил, снова цапнув уголёк, — один раз я уже душу продавал.
— Ты вообще кроме этих своих пиромантских штучек и бесконтрольного промискуитета что-нибудь ещё можешь?
Он удивлённо посмотрел на меня поверх клубов сизого дыма.
— А что именно тебя интересует?
— Ты можешь одному человеку подправить воспоминания?
— У тебя извращённое чувство сострадания, — заметил Данька после недолгого молчания. Самокрутка тихо шипела, посылая в воздух тонкую струйку дыма. Лицо его приобрело задумчивое выражение. Несколько минут он курил, разглядывая свои отполированные ногти.
— Стопроцентной гарантии дать не могу, — наконец сообщил он, — всё-таки у меня немного другая специализация. Я инкуб, а не ангел возмездия. Тебе это... очень надо?
— Я не хочу оставлять его один на один со всем этим, — прошептала я, — я... я не могу так. Он достаточно натерпелся из-за меня. Из-за меня, из-за тебя, из-за всего этого. Он не заслужил такой боли. Ты можешь сделать так, чтобы он просто вычеркнул меня из своей жизни? И тебя заодно.
— Нет, всё же у тебя извращённое чувство сострадания, — покачал головой Данияр, — милосердие палача. Ты понимаешь, что если у меня что-то пойдёт не так, он останется умалишённым навеки? Пускающим пузыри овощем? Если я промахнусь, его даже не смогут научить есть с ложки. И ты пойдёшь на такой риск?
— Пойду, — я одним глотком допила шампанское. — Если уж я соглашаюсь на тандем с демоном-искусителем, что мне стоит попробовать и рискнуть? Виноват-то всё равно ты будешь.
— Отлично, — он резко выпрямился, отшвырнув стул, — пошли. Мне терять нечего. А ты... что ж, как-нибудь прикрою твою... хм... спину. Так ты мне не ответила на поставленный вопрос.
— Ты знаешь ответ.
— Тогда пошли. — Он пригладил растрепавшиеся волосы, схватил меня за руку и быстрым шагом направился к дому.
Гарика мы нашли в зале сидевшим за столом и уставившимся невидящим взглядом в одну точку. Заметив нас, он приподнялся, явно собираясь что-то сказать, но Данька его опередил. Он без церемоний рванул его к себе за ворот свитера, так, что Гарик только глаза вытаращить успел.
— Рыпнешься, шею сверну, — буднично пообещал Данияр и с силой надавил на какую-то точку у Клатова пониже уха, едва успев подхватить обмякшее тело.
— Не смотри, — шёпотом рявкнул он мне, так, что не подчиниться было невозможно. Я судорожно отвернулась, пытаясь справиться с охватившей меня крупной дрожью. Господи, да что ж я творю? Что ж я делаю-то? А если и впрямь у Даньки не выйдут эти его игры разума? Не знаю, сколько секунд... минут... лет... я простояла так, мучительно кусая губы, пока не услышала за спиной хриплый выдох: "Всё."
Я обернулась. Данька усадил Гарика за стол, глаза у того были закрыты, но дышал он ровно и размеренно. Сам Данияр выглядел, будто разгрузил товарняк с углём. На лбу блестели крупные капли пота, чёрные волосы закрутились в мокрые завитки, шёлковая рубашка прилипла к телу. Вместо дыхания у него из груди вырывался какой-то хрип смертельно раненого зверя. Он поднял на меня потускневшие глаза.
— Сейчас проснётся.
Гарик и впрямь пошевелился и через секунду уже удивлённо разглядывал нашу парочку.
— Ребята, вы чего? Вы чего так смотрите? Что случилось-то, объясните?
— Это ты мне объясни, — Данька изобразил на лице хорошо сыгранное бешенство, — почему я тебя, паразита, должен по всему дому ловить, а потом в чувство приводить в пол-седьмого утра?
— Меня? В чувство? Ничего не понимаю, — он перевёл взгляд на меня, — Юль, что он несёт?
— Ты что, ничего не помнишь? — тихо спросила я. Гарик замотал головой.
— Налакался ты вчера, — Данька вытирал салфеткой лоб,— с Юлькой поцапался, потом тебя спать уложили. А ты, лунатик хренов, проснулся, шарахаться тут начал, потом грохнулся. Пришлось тебя ловить. Скажи спасибо, что не тебе одному тут не спалось.
— Да, что-то такое вчера было, — пробормотал Гарик, — чёрт, неловко-то как получилось. Я никого больше не разбудил?
— Нет. — Я изо всех сил всматривалась в Игоря. Удивлённое, обескураженное лицо, взлохмаченные волосы, взгляд, который он бросил на меня, не выражал ничего, кроме сожаления об испорченном вечере. Неужели у Данияра и впрямь получилось?
— Стопкадр, — вдруг резко бросила я.
— Шифт-N, — машинально откликнулся Гарик, — ты чего?
— Экран в негатив, — не отставала я.
— Контрол-альт-комманд-8, — он рассмеялся, — думаешь, мне совсем мозги отшибло?
— Всё-всё, теперь я спокойна, — мне и впрямь полегчало. "А ты молодец, — раздался шёпот у меня над ухом, — я бы не догадался." "Да куда уж тебе." "Теперь последняя проверка. Потерпи минутку", — Данька сгрёб меня в охапку и довольно сильно прижал к себе. Гарик, абсолютно не обращая на эту сцену внимания, мучительно искал по всей комнате минералку.
— Ну всё, — наш спецкор сел и устало вытянул ноги. — хвала святому Раккордию, отмучились. Но мы с тобой теперь повязаны, Юлька, ой, как повязаны. Так что со следующей недели поступаешь полностью в моё распоряжение. Слушай, ну сделай ты уже двум невыспавшимся людям кофе! Башка трещит, сил нет.
* * *
Он пил кофе мелкими глотками, чувствуя на языке горечь пережаренных зёрен. Корректировка памяти его вымотала до предела, и сейчас он с трудом держал чашку в дрожащих пальцах. Нет, но каково! Он сам не подозревал, что способен на такое. Ювелирная работа, тончайшая, нейрохирургия в чистом виде. Силы только забирает без остатка, до дна выпивает, оставляя лишь шатающуюся от слабости оболочку. Ну ничего, через пару часиков он приведёт себя в должный вид. А Юлька тоже хороша, кто бы мог подумать, что у этой худенькой, растрёпанной девушки такой стержень. Ведь не побоялась же рискнуть и не чем-нибудь, а человеческой жизнью, да ещё так влёгкую, да ещё и не совсем, скажем так, чужим для неё человеком. М-да, тандем может получиться хороший, главное, не давать ей распоясаться. Уважения у неё к людям ни на грош, хотя хороший профессионал всегда оголтелый циник. Что ж, будем надеяться, он сделал правильный выбор. С такими союзниками и врагов не надо.
* * *
Часам к десяти трёхэтажный дом проснулся, загудел, как потревоженный улей, все сновали, гремели чашками, делили умывальник и теряли тапочки. На нашу троицу внимания никто не обращал, страна свободная, человек волен хоть всю ночь не спать. Лилька глядела на меня с затаённым уважением: сама она так неподдельно страдала от похмелья, что пришлось судорожно искать аспирин. Она клацала зубами о стакан с шипучкой и тёрла покрасневшие глаза.
— Ну, что твой рыцарь, протрезвел?
— А он уже не мой, — пожала я плечами, — он съехал во френдзону. По обоюдному согласию.
— Ни фига себе, — Лилька неудачно глотнула и закашлялась. — Что это у вас произошло?
— Надоели друг другу. В принципе, давно пора было, эта пьянка просто точку поставила и всё.
— Ясно-понятно. Решительный ты человек, Юлька. Ну, а с этим, — она покосилась на Данияра, который пил уже третью чашку кофе, — с ним-то теперь рискнёшь? Раз уж ты свободна как ветер?
— Нет, — после недолгого молчания отозвалась я, — не люблю брюнетов.
Надо было видеть Лилькины глаза.
А потом мы все вместе наряжали огромную ёлку, растущую на участке рядом с беседкой; Серёга притащил стремянку, и все по очереди забирались наверх вешать шарики и мишуру, распаковывали фейерверки и бенгальские огни. Жизнь потихоньку входила в привычное русло, и уже почти не верилось, что совсем недавно тут бушевали такие страсти. Я искоса поглядывала то на одного, то на другого участника этого безумного фарса. Но Данияр себя контролировать умел, а Гарик и впрямь забыл весь ужас последних часов, как страшный сон. И меня тоже.
Тридцать первого декабря мы, наконец, украсили беседку, где решено было встречать Новый год, Сергей с Витей и Марсом съездили в Солнечногорск пополнить запасы выпивки и съестного, мы с девочками, уже тихо сходя с ума, строгали салаты, пока в огромном тазу мариновался настоящий бараний шашлык. Обращение президента было решено смотреть с планшета, хитроумным образом подвешенного к одной из балок беседки. Наступали синие сумерки последней ночи старого года.
— Кто умеет играть на гитаре? — Морозов выудил из недр дома семиструнку, украшенную наклейкой в виде Дарта Вейдера.
— Ну, я. — Егоров уже протянул к инструменту свои лапы, — Я вам сейчас...
— Э, нет, — Серёга шустро загородил гитару собой, — ты, сволочь, только группу "Ленинград" и можешь петь, а тут дамы.
— Это ты Юльку с Сенатской дамами назвал? Да они Шнура наизусть знают...
— Тут моя жена, — надулся Морозов, — так что закрой пасть.
— Дайте мне, — вмешался Данька, — надеюсь, против "Пикника" твоя супруга не будет возражать?
— О, "Пикник"! — даже Валитов оживился, оторвавшись, наконец, от сооружения многоэтажного бутерброда, в котором фигурировали красная рыба, буженина, сырокопчёная колбаса и ещё что-то, завершающее этот гастрономический оксюморон. — Давай-давай, Данька, прочисти им мозги. Не всё ж "Старые песни о главном" слушать, будто мы нелюди.
Данияр улыбнулся непонятной улыбкой и пару раз провёл рукой по струнам, вслушиваясь.
— Ну, вроде настроена.
"... А движения... неловки,
Будто бы из мышеловки,
Будто бы из мышеловки
Только вырвалась она...
За три слова до паденья,
За второе за рожденье,
За второе за рожденье
Пей до полночи одна..."*
Голос у него был неплохой, более низкий и бархатный, чем у скрипучего солиста "Пикника", и в тональность вроде тоже попадал. Данька пел, ребята слушали, задумчиво вертя в пальцах ножки фужеров, а я просто молча смотрела в тёмные глаза, которые в неверном мерцании свечей отливали королевским пурпуром.
Где-то вдалеке, ближе к Солнечногорску, рвались и трещали фейерверки.
* — фрагмент песни " Из мышеловки" группы "Пикник"