На снимке - мы с бабушкой молодожены.
3 ноября 1958 года мы зарегистрировали наш брак, 7 ноября наши мамы и самые близкие родственники из Перми организовали по этому поводу скромное застолье.
А через 10 дней скорый поезд «Пермь-Москва» (с пересадкой в Москве), увозил нас в город Тулу, к первому месту моей службы.
Наше совместное имущество составляло: пару бабушкиных чемоданов и мое, выданное в училище, так называемое, приданое офицера.
Сейчас вспомню: - 2 шинели (парадная и повседневная);
- 3 мундира, (парадный, повседневный и полевой);
- 3 фуражки, 2 пары белья, 4 рубашки с галстуками;
- сапоги хромовые и ботинки;
- портупея с кобурой, (приятно пахнущие новой кожей);
- золототканый парадный пояс, плюс комплект постельного белья с байковым солдатским одеялом.
Все это было упаковано в большем полосатом чехле, который, при необходимости, можно будет набивать соломой и использовать, как матрас.
Была небольшая сумма денег, – подъемные, выданные в училище и деньги, полученные бабушкой-Галей, при ее расчете из пермского универмага.
Наши мамы и родственники мудро не позволили нам их потратить, - понимали, что на новом месте надо будет как-то устраиваться и жить до первой моей офицерской зарплаты.
Не хочется писать подробно о трудностях, с которыми пришлось сразу же столкнуться по приезду в Тулу.
Хотя, почему же не вспомнить?
Тула - большой промышленный город, к югу от Москвы, в нем была расквартирована десантная дивизия, а к этой десантной дивизии придавался полк военно-транспортной авиации на базе устаревших ЛИ-2.
Перед этим полком была поставлена задача в кратчайшие сроки заменить поршневые самолеты ЛИ-2, на турбовинтовые реактивные самолеты АН-8, большей грузоподъемности, имеющие большую скорость и дальность полета десантируя, не 8 десантников, а более 30.
Аэродром полка ВТА, в который прибыли мы, находился в пригороде, в поселке Гарелки, и не имел своего военного городка и, вновь прибывающий офицерский состав, квартирами не обеспечивал.
К моменту нашего прибытия в полк в городе уже была не одна сотня безквартирных офицерская семей.
Поэтому, в первый же день, оставив жену с вещами на вокзале и получив в штабе дивизии направление в полк, мне нужно было подсуетиться так, чтобы к вечеру над головой все же иметь крышу.
Командир полка, приняв мой рапорт о прибытии, тут же вызвал старожила - прапорщика, и приказал ему найти нам жилплощадь в частном секторе.
С его помощью к вечеру мы поселились в Заречье в районе Тульского оружейного завода.
Улочки Заречья - все из частных подворий, с большими огородами и садами, имели исторические оружейные названия: Ствольная, Курковая, Замковая, Штыковая и т.д.
Наша т же улица уже носила уже имя революционера Максимовского, а до революции она называлась – «2-я Миллионная» и стояли на ней дома, людей, в прошлом далеко не бедных.
Хозяйка, одинокая женщина средних лет, поместила нас в одну из комнат старинного просторного одноэтажного бревенчатого дома, окруженного яблоневым старым садом.
Цену за проживание хозяйка определила в 1/3, (одну треть) моего месячного довольствия, а также обязала привезти тонну каменного угля и пару кубометра дров, но дала нам на первое время кровать и пару кастрюль.
Имея практику проживания на частных квартирах, ваша бабушка легко нашла общий язык с квартирной хозяйкой.
На другой день, вернувшись с аэродрома, я ничуть не удивился, застав вашу бабушку-Галю с хозяйкой за Тульским самоваром, рассматривающих объемные альбомы с фотографиями ее дворянского прошлого.
Так был решен первый бытовой вопрос нашей молодой офицерской семьи.
Но с армейским правилом – «Стойко переносить трудности армейской службы!», мы столкнулись уже на следующей неделе! - Я должен был срочно, с группой офицеров, убыть в Ташкент, получать на заводе имени Чкалова, новые самолеты АН-8.
Вот так, - не успев обжиться на новом месте, не успев обеспечить хозяйку топливом, не получив даже денежного довольствия, я должен был оставить, (более чем на месяц), молодую жену, в чужом городе и с очень не большой суммой оставшихся денег.
Направляясь в Тулу, мы думали, что бабушка сразу же устроится на работу, но наши надежды разбились о нежелание хозяйки прописать нас в ее доме, а без прописки, даже при наличии рабочих мест, на работу не принимали.
Я хорошо представлял, каково же ей будет остаться одной, после ее активной жизни в Перми, привыкшую посещать танцевальные вечера, а по субботам быть у мамы, а тут сразу же оказаться в чужом городе, в чужом доме, без работы и привычного круга общения.
Сейчас трудно представить, что тогда в 1958 году, находясь в другом городе, узнать как себя чувствует любимый человек, можно было только по междугороднему телефону, или письмом.
Для этого приходилось идти на городской телеграф, вызвать на завтра своего абонента, а завтра, в определенное время, опять быть на телеграфе, 2 часа ождать соединения с абонентом, причем, без всякой уверенности, что разговор, таки состоится.
Выручали письма, я - то писал и отправлял их каждый вечер, подробно освещая проведенный день, рассказывая о Ташкенте, цветущем даже в декабре, об экзотике восточного города и, конечно, о том, как я ее люблю и считаю часы до предстоящей уже скорой, встречи.
Ответы от нее получал, – одно на три моих, но не обижался, понимал, ну какая у нее за день – два могла накапливаться информация?
Я понимал, что в Туле уже наступила снежная зима, а за конвертами и марками на почту дорога не близкая, а написав письмо, вновь надо идти к ближайшему почтовому ящику, среди сугробов и гололеда.
К нашему счастью к Новому 1959 году, на новеньком, только что нами принятом с завода самолете АН-8, проведя в воздухе более четырех часов, мы вернулись в Тулу.
Все 4 часа перелета Ташкент-Тула я держал за пазухой стакан с водой и букетиком фиалок для подарка любимой жене, вашей бабушке Гале.
Вот с таким вынужденным перерывом возобновился наш медовый месяц.