Погода была мерзкая. Порывистый колючий ветер мёл в лицо хлопья мокрого липкого снега. Под ногами хлюпала кашица из воды и грязи. Я стояла возле входа в метро и ожидала сестру. Сырость пробирала до костей. Время тянулось медленно. А сестра, как назло, опаздывала…
А вокруг входа, невзирая ни на что, копошилось стихийное торжище: селёдка вперемешку с носками, цветами и мандаринами.
И вдруг сзади меня окликнул незнакомый голос: «Девушка, хотите, я Вам стихи почитаю?» Я вздрогнула и обернулась. Вид человека, который предлагал почитать мне стихи, был ужасен: испитое лицо, грязная рваная одежда. Словом, - настоящий бомж.
Очевидно, поняв мою реакцию, он поспешно прохрипел: «А Вы на меня не смотрите. Я не всегда таким был. Если хотите знать, я в конце 60-х филфак закончил. Литературой увлекался, театром… Вот послушайте…» И он стал читать Блока, Ахматову, затем – Цветаеву. Читал он с выражением, можно сказать, с каким-то надломом…
- Как же Вы довели себя до такого состояния?! – невольно вырвалось у меня.
История этого человека оказалась простой.
- Жизнь такая настала. В начале 90-х потерял работу. Потом ушла жена. Чтобы забыться, стал пить. Нашлись дружки. Спьяну подписал какие-то бумаги – и лишился квартиры... Вот теперь живу: то в переходе, то на улице – в зависимости от погоды. Да что об этом говорить? Всё – суета сует! Извините, у Вас не найдется 20 копеек или сигаретки?»
Я высыпала ему в ладонь всю мелочь, которая у меня была. А он со словами благодарности вдруг стал целовать мне руку.
- Прекратите, сейчас же! - резко отдёрнула я руку, - ведь это естественно помогать друг другу.
Он отошёл, потом остановился и произнёс:
- Нет, сейчас уже не естественно. Раньше – да, но теперь - нет… Спасибо, что Вы ещё помните Блока…
Затем он повернулся и стал медленно спускаться в яму, зовущуюся переходом… Потрясенная, я ещё долго смотрела ему вслед.
Интересно: знают ли новые хозяева жизни вместе со своими подельничками да пособничками, посмевшие бросить этого человека, а с ним и миллионы других, на дно жизни, хотя бы строчку из Блока или Ахматовой? Обладают ли они хотя бы тысячной долей его человечности?
Вскоре подошла сестра. Общение было кратким. Непогода усиливалась. Мы нырнули – каждая в свой автобус – и разъехались по домам. День шёл дальше своим чередом. Но в моём сердце, как набат, звучали слова Марины Цветаевой:
«Есть у меня всего два врага,
Два близнеца, неразрывно слитых, -
Голод голодных и сытость сытых».
2001 г.