Крыло иблиса - психологический детектив

Людмила Зернова

                КРЫЛО ИБЛИСА


                ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ
 

-По жизни я везучий человек. К тому же не в меру болтлив, что совсем не подходит к моей профессии, в которой я слыву одним из лучших...

Я открыто ехидничал, но друзья, зная с кем имеют дело, даже не прореагировали на мои слова, но идти на попятную было не по мне, поэтому пришлось продолжить в том же духе:
-Слава, которой вы меня пытаетесь окутать, совершенно не заслуженная, - со стороны друзей не было никакой реакции..., - и напоминает мне присказку об индейских женщинах... Знаете, кто из них слыл самыми искусными поварихами? Увы, последние лентяйки... Не желая ходить к далёкому источнику за водой, они готовили еду из кленового сока, и их пища всегда оказывалась вкусней, чем у их более трудолюбивых соплеменниц.

Так и я. Напридумывал себе разных технических хитростей и пожинаю их плоды. Тот, кто желает услышать в моём рассказе нечто необыкновенное, кроме, естественно, самой истории, может сразу встать и уйти. Дело в том, что здесь совершенно ничего нельзя было предугадать, и работал тут я не один, а в паре со ... случайностью.
Закончив говорить, я ждал, когда кто-нибудь последует моему совету и тогда, возможно, начнется цепная реакция, и, в итоге, некому будет рассказывать, но мои надежды не оправдались.
Гости располагались поудобнее, явно рассчитывая на авантюрное повествование. Я вздохнул: их просьба поведать о моём последнем деле застала меня врасплох. Казалось, что все обо всём уже знают, а я не любил говорить о том, что было известно: так уж получилось, что многие из присутствующих прямо или косвенно были причастны к событиям недалекого прошлого.
-История длинная...
-Давай, давай Санек! Не отвертишься...
-Если уж рассказывать об этом не совсем обычном деле, то по порядку... Так?
Я тянул время, надеялся, что память собравшихся людей сработает в нужном направлении, и они вспомнят, что пришли сюда не слушать байки, а совсем по-другому поводу, но, видно, об этом напрочь забыли. И в ответ на мой вопрос со всех сторон послышались нетерпеливые возгласы:
-Так!
-Слушаем!
И мне пришлось приступить:
-Все произошло несколько месяцев назад...

1.

-Все произошло несколько месяцев назад...
Когда-то нас было четыре холостяка дружных со школьной скамьи: это Павел, Илья, Антон и я.
Мы закончили разные учебные заведения, и, казалось, дорожки наши должны были бы разойтись, но привязанность, которую все питали друг к другу, со временем только возросла. Без встреч проходил, быть может, месяц другой, а дальше нас разбирал уже такой "зуд", что общение становилось для каждого просто необходимым. И так повелось в нашей холостяцкой жизни, что мы регулярно встречались у кого-нибудь то за пивом, то просто так, а то и за напитками покрепче, соблюдая негласное правило – без нужды не говорить о работе, так как все занимались примерно одним и тем же.
За последние три, а может, четыре года, мои друзья переженились, обзавелись детьми. Холостым оставался лишь я. С этим «неестественным» состоянием мои приятели не хотели мириться и периодически устраивали мне знакомства и смотрины, но то не подходил я, то не подходили мне.
Прослыв среди знакомых большой привередой по женской части, я, наконец, вздохнул свободно: благодетелей, желающих сделать меня счастливым, становилось все меньше и меньше.
Но один чудак всё-таки нашёлся... Он был то ли знакомым, то ли дальним родственником моего ближайшего друга. Узнав, что я неженат, и пытаясь устроить судьбу своей сестры, тот напросился придти с Павлом ко мне на пиво - была моя очередь принимать гостей.
Чужих людей мне видеть не хотелось, но я не стал сопротивляться. Я давно был без серьезной работы, и финансы вот-вот должны были запеть романсы. Короче, меня больше волновало мое будущее, чем условности.
Павел и Геннадий, так звали нового знакомого, пришли первыми, и, чтобы не оставлять гостей одних, я повел их на кухню.
Моё фирменное блюдо - картофель, запечённый в духовке с мясом, майонезом, луком, сыром и прочими приправами - было в такой стадии, что требовало постоянного присмотра. Отвернись на минуту - и все усердие насмарку. Я поглядывал по очереди то на картошку, то на нового знакомого.
Лысеющий брюнет, среднего роста, с аккуратным брюшком казался вполне солидным человеком, нашедшим себя в обществе, встающем на путь капитализма, хотя, как я понял, у него было неплохое социалистическое прошлое. Очевидно, судьбой ему было назначено быть всегда "на коне".
Мои догадки полностью подтвердились, когда вдруг внизу за-работала охранная сигнализация, и Геннадий забеспокоился, не его ли "Мерседес" зовет на помощь хозяина, но его красавица-машина молчала, и мой гость, довольный и успокоенный, отошёл от окна.
Он производил какое-то странное впечатление. С одной стороны это был симпатичный мужик, но с другой стороны его взгляд словно прощупывал меня. Или оценивал? И это мне не нравилось. Как же надо любить свою сестру, что бы так, до кишок, сверлить своих будущих родственников, потенциальных претендентов на её руку?
Итак, у меня был повод для размышлений. У преуспевающего гражданина есть сестра, которой надо выйти замуж...
На этом месте мои философские мысли по поводу сватовства прервались, потому что я ясно осознал – версия, по которой этот человек пришёл ко мне в дом, просто блеф. С таким типом людей я встречался. Даже если у него есть незамужняя сестра, он для неё палец о палец не ударит.
"Ну что же, - сказал я сам себе, - зачем-то ты пришёл? Мне не к спеху, подожду..."
Я достал противень, снова обмазал картошку майонезом и засунул его в духовку.
-Саша, как ловко у вас получается.
-Он во всем такой, - похвалил меня друг.
-Приходится вертеться - жены-то нет. Все в доме делаю сам, - ухмыльнулся я, приглашая гостя к разговору.
Мне было интересно, с чего начнется сватовство, если, конечно, начнется. Как я и ожидал, наступила пауза. Она была долгой и неловкой. Мне не хотелось приходить на помощь Геннадию, но его выручил долгий звонок в дверь. Так звонили только свои люди.
Конечно же, на пороге стояли Илья и Антон, а между ними находился ящик пива.
-Дядя Вася! - крикнул Илья, - принимай!
-Я его не приглашал.
-Что так?
-Дяди Васи нет дома, где-то гуляет.
-Скучно будет без деда.
-Не скучно. Пашка гостя с собой привёл.
Илья вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами.
Кроме нас четверых дядя Вася был единственным допущенным на наши вечеринки. И за всё время впервые (кроме, разумеется, жён, детей, тёщ и других родственников, которые всегда крутились в квартирах моих друзей или были там же прописаны) среди нас присутствовал чужой человек.
Василий Михайлович был душой нашей компании. Он жил подо мной этажом ниже и был не дурак выпить. Пьяным он становился то балагуром, то философом, то внимательным слушателем, и каждый раз, приглашая Василия Михайловича, мы не знали, кого зовём в гости.
Остальные соседи считали его законченным алкоголиком, но сам я так никогда не думал. От старика веяло моим прошлым, и этим он был мне дорог и близок. Я знал его человеком непьющим и берёг воспоминания о том Василии Михайловиче.
Тогда у него была нормальная семья, а его сын Петька, когда-то был моим дворовым другом, а, значит, его хорошо знали Антон, Павел и Илья, хотя бы по моим рассказам и фотографиям. 
Он, старший года на два меня по рождению, был призван в армию и отправлен в составе ограниченного воинского контингента в конфликтный регион.
Петр Васильевич вернулся домой через год. В цинковом гробу. Так и оставшись навсегда не стареющим, молодым, красивым. В нашей памяти....
Его мать как-то сразу поникла, постарела, а через два года умерла от какой-то сердечной болезни, и дядя Вася, трезвенник и образцовый семьянин вдруг начал пить. Он не валялся пьяным во дворе, не дебоширил, а сидел во дворе на лавочке лицом к нашему большому дому, глядел на свои окна и иногда о чем-то тихо говорил. Казалось со стороны, что это был диалог...
Ко мне, как к другу сына, он заходил частенько - то занять денег, а то и распить с ним бутылочку. Собственно, я относил себя к категории непьющих, но Василию Михайловичу никогда отказать не мог. Пил, в основном, он, я просто составлял ему компанию, и сосед ценил меня за это.
"Вот, - говорил он мне после смерти моего деда с бабушкой, - остались мы с тобой сиротами. Я тебе что? Так... А ты мне - за сына..."
Не знаю, воспринимал ли я тогда всерьёз его слова, но на душе каждый раз становилось теплее.
Меня привёл из воспоминаний голос:
-Какой божественный запах! – Антон закрыл глаза и с блаженным видом втягивал в себя воздух.
-Хватит дурачиться! - Илья толкнул друга. - Такая еда стынет.
-И то, правда.
Ребята подхватили ящик пива и потащили его на кухню. Когда пиво растолкали по холодильнику, я представил им Геннадия.
Тот смотрел на них с улыбкой, глаза в глаза. Это был взгляд покупателя, и выглядело это так, словно старьевщик оценивает вещь - сколько она потянет, и как лучше: сдать её в антикварный магазин или в утиль? Где он получит больше? Кажется, Антон понравился ему меньше, потому, что игра в "гляделки" с Ильей была значительно дольше.
Мне стало не по себе. Моим приятелям такое дело тоже могло не понравиться, поэтому я потянул новичка за собой в комнату:
-Помогите мне с посудой, а ребята пусть раздеваются - и, поймав его удрученный взгляд, невинно добавил:
-Требую этого от всех гостей моего дома. Иначе перестану их принимать. Прислуги нет, жены нет, а от грязной посуды просто можно озвереть ... Знаете ли, хочется подольше сохранить лицо человеческим, - я растянул рот до ушей так, как только позволяло строение моего черепа. Представив себя в таком виде, я неожиданно для себя рассмеялся. Это получилось очень естественно.
Вместе со мной весело и непринужденно хохотал Геннадий.
За пивом начались разговоры... Мы понимали друг друга с полуслова, и именно благодаря этой близости наша компания до сих пор не распалась. Мягко говоря, она начала расслаиваться по материальному признаку, а, как известно, голодного не всегда разумеют... Поэтому я старательно обходил  денежные вопросы, но их затронули без меня.
Вернувшись с кухни, я услышал конец фразы, брошенной Павлом:
-Все, кто хочет зарабатывать деньги, зарабатывает.
-Не скажи, - возразил ему я, стоя в дверях. - Моих финансов в лучшем случае хватит на месяц, а в ближайшем будущем спроса на меня никакого.
-А вы кто по профессии? – Геннадий явно лукавил. Не мог Павел, приведя его сюда, не сказать ему о том, что я частный детектив и что в нашей компании о работе не говорят.
Пришлось принимать его правила игры:
-Я сыщик, частный сыщик.
-Редкая специальность.
-Что ж тут редкого? Нас как пруд пруди...
-Впервые сталкиваюсь. Простите, а по образованию?
-Может на "ты" перейдём? – сказал я, не обратив внимания на то, что приведший его сюда Павел занимается, как и всё здесь присутствующие, по сути, тем же.
Геннадий засмеялся:
-Я давно хотел предложить. Так ты Саша по образованию?
-Технарь, - продолжил я. - Окончил авиационный институт, потом работал, не буду говорить где. Дальше так: реорганизация, сам подал рапорт об увольнении. Теперь вот на вольных хлебах.
-Ты работаешь в агентстве?
-Нет. Я работаю в одиночку. Сам себе хозяин и подчинённый.
-В этом есть определенный смысл, - задумчиво произнёс гость.
-В чём?
-В том, что ты работаешь один, - он отвечал автоматически, погрузившись в свои собственные мысли.
-Не понял я тебя, Гена.
Он встрепенулся под моим взглядом и ответил:
-Частная практика более творческая, чем работа под каблуком и бесконечным присмотром начальства. Ну, эта, романтика, можно сказать, в неограниченных количествах...
-Не морочь мне голову своей романтикой.
 Я смотрел в глаза новому знакомому и не мог понять, зачем, ему нужен пустой разговор о романтике, среди нас, мужиков.
Геннадий смутился:
-Ты прав. Я беру свои слова обратно.
-Саша не лирик. Он физик скорее, - вмешался в диалог Антон.
-Слушай, физик, - и снова мой гость смотрел в упор оценивающим взглядом, - а ведь у меня есть для тебя работа.
Пришла очередь смутиться мне. Казалось, что время того, для чего появился в моём доме Геннадий, ещё не наступило. Вернее, я не стал бы так торопиться. Но я есть я, а он - это он.
-Любопытно, что за работа?
-Один, далеко не бедный гражданин, хочет присмотреть за своей же-ной...
Наступила пауза, кажется, Геннадий ждал ответа, а я спросил:
-Ну и?
-Так ты согласен?
-Не берусь за работу, не узнав подробностей.
-Он хорошо заплатит.
-Я должен встретиться с заказчиком.
-Этот человек желает остаться в тени... В течение календарного месяца вы наблюдаете за женщиной, и это стоит 3000 баксов.
Под удивленные возгласы и свист я переспросил:
-Три тысячи долларов?
-Да.
Я знал, сколько стоит работа подобного рода, но сумма, которую назвал  Геннадий, была значительно больше.
От удивления я надолго замолчал, размышляя над предложением.
-Ты ещё думаешь?! - воскликнул Антон, не выдержав тишины, столь непривычной в подвыпившей компании, - Ах ты, пижон! - и больно толкнул меня в бок.
-Не бойся, Генка! Если этот тип откажется – каждый из нас с радостью возьмётся за такое дело, - поддержал Антона Павел. - Кстати, а почему ты не предложил мне поработать на этого богатенького буратино?
-Я хотел, но Саша сказал, что он без работы... - Геннадий чувствовал себя неловко.
Павел уловил смущение человека, которого привёл и сказал примирительно:
-Да, ладно. Для друга три тысячи долларов это так, ерунда. Сашка их заслужил. Слышишь, Санёк? 
-Угу. Илья, а ты что думаешь? – Я посмотрел на Илью. Он с невозмутимым видом пожирал бутерброды с чёрной икрой, которую принёс наш гость.
-Ты меня знаешь ... – лениво откликнулся друг.
У Ильи, женившегося первым из нас, было двое детей. И, прежде чем взяться работу, он старался все хорошо взвесить. Другое дело, что, сколько бы он ни взвешивал, частенько умудрялся попасть в такие истории, что нам и не снились.
Илья говорил, что ему покровительствует сам Илья-пророк. И в нужное время подсказывает своему грешному тезке на Земле, что и как нужно делать. Особенно хорошие результаты получались от подсказки:  пора сматывать удочки.
За работу с душком, а я ни сколько не сомневался, что именно её мне сейчас предлагают, Илья никогда не брался. Он считал, что не имеет права рисковать. Из-за детей.
-И всё-таки?
-Просто так такие деньги не платят, это ты знаешь. А с другой стороны тебе нужны деньги и ты свободен. Но если выбираешь деньги – поставь условие: вся информация об объекте - из первых рук. Заказчик желает сыграть в дурака. Возможно, это не муж.
-Ребята, это муж.
-Муж, не муж - всё равно узнаем. Никто из нас просто так себя не подставит, - сказал Павел и посмотрел на меня.
-На самом деле, что ему прятаться? - удивился  Илья, - Санёк, последнее слово за тобой.
-Обязательная встреча с заказчиком. Я берусь только с этим условием.
Геннадий казался невозмутимым. Только длинные холёные пальцы изредка стучали по бокалу с пивом, выдавая волнение хозяина. Наступила пауза. Неожиданно наш гость резко поставил бокал на стол, и янтарная жидкость выплеснулась на мою новую скатерть.
-Можно позвонить?
-Звони ...
-Я могу рассчитывать? - мы знали, что имеет в виду наш собутыльник.
-Да пошёл ты ... звонить, - грубо начал Илья, но его перебили:
-Мы мальчики хорошие, - вставил примиряюще Павел, - не подглядываем, не подслушиваем.
И тут мы все рассмеялись. Ещё бы: подслушивать и подглядывать было нашей профессией.
Геннадий смеялся вместе с нами. Мне явно нравился его смех - весёлый и открытый. Гость плотно закрыл за собой дверь на кухню. Мы переглянулись.
-Где ты его откопал? – спросил я у Павла.
-Я с ним столкнулся по работе, а потом оказалось, что он то ли мой троюродный дядя, то ли мой троюродный брат... Не могу до сих пор разобраться в этих родственных узах.
-Видно, что не в одной семье росли, - съехидничал Илья.
-Вроде, он мужик ничего.
-Вот именно: вроде и ничего, - не мог успокоиться Илья.
Я внимательно посмотрел на Павла. Зачем он мне врал про незамужнюю сестру этого типа? Может, он тоже обманут? Или всё-таки сестра есть?
Раз восемь или десять меня пытались женить. Десять или восемь? Не важно. Важно то, что так сестру никогда не пристроишь, и так сватовские дела не решаются. Значит, Геннадий пришёл ко мне с целью найти исполнителя. И привёл его Пашка.
Пашка – мой лучший друг со школьной скамьи. Пашка – человек, надёжный, как скала, который меня никогда не подводил, и я платил ему тем же. И если Пашка привёл этого родственника, то, значит, он уверен в нём, уверен, что ему помогут в моём доме?
От этих размышлений веяло покоем и надежностью. И я сказал себе:
-Пьяная рожа, как ты мог подумать, что лучший друг может тебя подвести?
Я посмотрел на ребят. Илья продолжал жевать. Антон сосредоточенно глядел на пиво в бокале, словно там, на дне, три тысячи зелёных показывали ему кукиш. И только Павел, поймав мой взгляд, весело улыбнулся:
-У, счастливчик, - сказал он и хотел ещё что-то добавить, но в это время вернулся с кухни наш гость. Он сиял, как медный таз у хорошей хозяйки.
-Клиент встретиться с вами, если вы беретесь за дело...
-Опять на "вы"?
-Прости... Так как?
-Так как, мужики?
-Если ты откажешься, я возьму отпуск за свой счёт или больничный лист и сделаю эту работу сам, - Антон как-то странно посмотрел на меня.
Он, да и остальные мои друзья, короче, все присутствующие знали, что мне нужны деньги.
Наверное, моя нерешительность выглядела непонятно в такой ситуации, и взгляд Антона определил всё:
-Берусь, - выпалил я.
И все облегченно вздохнули, кроме Ильи, поедавшего очередной бутерброд...


2

Я встречался с заказчиком на следующий день после вечеринки.
Моя старенькая машинка должна была быть на колесах только в во-семнадцать часов и меня, безлошадного, пожалели, перенеся свидание с Арбата в маленькое кафе, недалеко от моего дома.
Заказчик был пухлым, среднего роста человеком лет сорока-сорока двух. Его пустые серые глаза сливались с землистым, нездоровым цветом лица, а черные усы вступали в контраст с русыми волосами.
По опыту своей работы, зная, что внешность часто бывает обманчивой, как-то само собой решил: передо мной человек – сюрприз. Так я называл всех своих клиентов, выходящих за рамки обычных людей. Правда, кроме черных усов и потухших глаз всё в Алексее, так звали заказчика, казалось обычным.
Дело было самым тривиальным. С некоторых пор он стал подозревать свою жену в измене и хотел знать, как его половина проводит время без мужа. Моей задачей было наблюдение за женщиной с того самого момента, как она выходила на работу и заканчивать слежку после прихода заказчика домой.
Он дал мне огромный задаток, сказав, что сотню ещё набросит на бензин, и мелкие расходы и собрался уходить, но я его остановил:
-Простите, Алексей так дела не делаются.
-Что ещё? Я дал вам деньги, адрес...
-Фотография и несколько вопросов, - спокойно сказал я.
-Ах, да, фото, - он говорил неохотно, сквозь зубы.
Алексей полез во внутренний карман и достал из портмоне не-большой цветной снимок. Это была групповая фотография. На ней снялись пять женщин примерно одного возраста. Я переводил взгляд с лица на лицо, пытаясь, угадать какая из них его жена. Он понял мои намерения и не торопился помочь.
Неожиданно мне в голову пришла мысль, и я спросил:
-А что, отдельной фотографии не было?
-Была и не одна, но жена любит их просматривать, могла заметить пропажу, а таких несколько.
-Понятно. Так какая из них?
-А какую бы из них выбрали вы? – это был вопрос любящего мужа, ждущего, что окружающие одобрят его выбор, указав именно на его избранницу.
-На вкус и цвет, как говорится, товарища нет.
-Вот, - он указал на яркую брюнетку, с толстым, грушевидным лицом. Его жена определенно мне не понравилась, впрочем, это было не моё дело.
-Она сейчас знаете, такого рыжевато-красного цвета, очень модного...
-Например...
Он оглянулся и кивнул головой на женщину, сидевшую за соседним столиком:
-Примерно такая.
-Примерно такая или такая?
-Да, такая.
Я присмотрелся к даме на снимке:
-Она носит линзы? Очки?
Что-то в её взгляде смутило меня.
-Нет. Носила. Вот уже два года, как она прооперировалась, - сказал Алексей, внимательно посмотрев на меня, - Как вы догадались?
-Взгляд. У вашей жены остался взгляд близорукой женщины. Видите, на фотографии она чуть сощурила глаза и смотрит не на что-то конкретное, а так, словно хочет рассмотреть нечто недоступное ей. Мужчинам нравится такой взгляд, - спохватившись, я посмотрел на заказчика.
Мне показалось, что по лицу его пробежала какая-то тень. Лицо стало замкнутое и явно недоброжелательное и, не скрываясь, он спросил:
-Ещё вопросы есть?
Да уж. Кажется, я хватил лишку. Я попытался загладить свою бестактность:
-Должно быть, вы очень любите свою жену?
-Да, - ответил он примирительно и по его ответу, чувствовалось, что он действительно любит свою жену.
-Ещё вопросы есть? – снова повторил Алексей.
-Сколько у вас детей?
-У меня один ребёнок, от первого брака. Общих детей нет. Есть собака. Жена гуляет с ней днём и вечером. Утром вывожу её я.
-Какая порода?
-Не все ли равно? Впрочем, это не секрет. Чау-чау.
-У вас сын или дочь?
-Дочь, но она не бывает у меня.
-Почему?
-Танечка против.
-Так зовут первую или вторую жену?
-Вторую. И кончай задавать свои идиотские вопросы. Завтра утром передадут всю нужную информацию, - это была уже открытая враждебность.
Я не мог понять причину перемены его настроения. Его реакция для меня была неожиданной, но, может, Алексей нервничал?
Видно, я обидел клиента не на шутку, но приходилось задавать свои «идиотские» вопросы, чтобы выполнить его же желание:
-Кто?
-Тебе позвонят, - неожиданно зашипел он, - а через неделю, день в день, встречаемся здесь. И я получаю от тебя полную информацию о том, куда ходила моя жена, с кем говорила, что делала. Всё. Понятно?
Клиент, шумно поднявшись, отодвинул собой стол, стул и на-правился к выходу.
Смотря ему вслед, я думал, что напрасно взял аванс. Всего несколько минут, оставшиеся в прошлом, отделяли меня от свободы, свободы от этого неуравновешенного типа, который произвёл довольно странное впечатление, а теперь... Я сунул руку в карман и сжал там полученные зелёные бумажки.


3

Я разделся и бросил на письменный стол, полученный от Геннадия конверт. Этот человек, которого привёл Павел, взял на себя функции связного между мной и заказчиком. Не терпелось вскрыть его, но я решил сначала позавтракать. Приготовил себе яичницу, не спеша поел и только после этого взял в руки объёмный пакет. Вот он, голубчик, ради которого меня сегодня подняли ни свет - ни заря.
К моему удивлению информация, которую мне прислали, была полной. Казалось, что её собирал профессионал. Паспортные данные, до какого года и где жила, адрес и даже где и когда познакомилась с Алексеем Катукиным. В досье отдельно указывалось, что ударение ставится на первый слог фамилии.
Этот тип считал её красивой. На мой же вкус она даже не была хорошенькой, хотя без сомнения в ней можно было найти что-то, что привлекало мужчин. Если поискать, покопаться, но что?
Собственно, для того, чтобы быть у мужчин, что называется "нарасхват" красивой быть не обязательно, это мне известно по собственному опыту.
Больше того, красивых женщин мужчины побаиваются и сторонятся. И только смельчаки, уверенные в себе, считающие, что в них обязательно есть нечто, что эту самую красивую женщину заинтересует, идут ва-банк. И побеждают. Какой бы внешности они не были.
Ещё один вопрос возник как-то сам собой. Почему она так долго не выходила замуж?
Может, это у неё не первый брак? Я порылся в бумагах, но никаких сведений на этот счёт не обнаружил.
В конце – концов, мы живем в век прогрессирующей эмансипации, и женщина может считать замужество просто кабалой. Правда, у меня на этот счёт, совсем другое мнение: я уверен, что замужество, тайная мечта каждой женщины, начиная ну, предположим, лет с двадцати.
Перебирая данные, полученные от клиента, я автоматически отметил про себя ещё несколько вопросов и посмотрел на часы.
Мне пора было собирать свои нехитрые шпионские принадлежности и выезжать. Взяв бинокль, камеру, фотоаппараты, которые были замаскированные под простые штучки, типа зажигалки, я открыл свой заветный чемоданчик.
Он представлял собой обычную современную мужскую сумку, в которую была вмонтирована специальная подслушивающая и одновременно записывающая аппаратура, видеокамера и остальное. Она располагалась в крохотной полимерной коробочке в сумке, и была намертво фиксирована к её внутренним стенкам, в самом углу. Снаружи стояла металлическая заклепка с маленьким отверстием по центру. Посторонний человек, да и не посторонний тоже, навряд ли, заподозрил бы в обыкновенной дизайнерской заклёпке, самый настоящий дальнобойный сканер.
Нажав контрольную кнопку, увидел - внутри загорелся красный свет, значит аппаратура в полной боевой готовности, кстати, у неё были отличные, самой последней "шпионской" разработки технические возможности, и я всегда был в ней уверен. При необходимости мою чудо-технику можно было засунуть в карман, что я когда-то и пытался сделать, но шуршание ткани почему-то влияло на качество записи. Поэтому, после многих проб и экспериментов я остановился на невзрачной сумке "на плечо".
Я внёс и свой авторский вклад в эти технические новинки, кое-что со-брав своими руками, за что они и принесли, своему создателю, как мне всё время казалось, незаслуженную славу хорошего частного сыщика.
Но главное, эта сумочка была кормильцем и именно с её помощью я держался на плаву. О существовании подобного конструкторского детища не знал никто. Даже мои друзья. Это была тайна. Моя тайна.
Я посмотрел на часы – семь часов тридцать минут. Пора выезжать. От моего дома в Новогиреево до дома заказчика было не больше получаса езды, учитывая и неожиданности на дорогах. Правда, ехать надо было в обратную от Москвы сторону, а значит против основного потока машин в это время. Это ещё плюс пять – десять минут. Значит, можно не спешить...
И тут я поймал себя на мысли, что не горю желанием заниматься этим делом. Но аванс-то получен!
-Вперёд, лентяй! - скомандовал я себе, подходя к двери.


4

Ровно в указанное  время из подъезда под руку с Алексеем вышла Татьяна Петровна, женщина, за которой я должен был следить.
 Парочка меня не видела. Когда они подошли к машине, я дал задний ход и, с другой стороны двора выехал на проезжую часть. Заказчик высадил жену у здания, в котором она работала, и, развернувшись так, что чуть было, не врезался в мою машину, газанул в сторону Москвы.
Первые два дня наблюдений не дали абсолютно ничего интересного: простая рутинная слежка. Женщина вела размеренный образ жизни, как и подобает в её возрасте и замужней даме. Она выполняла обязанности, наложенные на неё этим положением: после работы заходила в магазины, покупала разные житейские мелочи и продукты.
Мысль же моя была всё время в поиске. Я любил решать психологические задачи, а здесь такое благополучие и я насоставлял целый вопросник относительно мадам Катукиной. Это было вызвано не необходимостью, а скорее моим вынужденным бездельем.
Мне было интересно всё, что касалось её, начиная от далекого прошлого до сегодняшнего дня, как и почему она оказалась в этом городе, за многие тысячи километров от дома, в котором выросла, кто её друзья-подруги, куда ходит, с кем предпочитает дружить, о чём говорит и так далее. Но пока практически все пункты, оставались без ответов, и эта женщина втягивала меня в игру ещё и своей непознанностью.
На третий день произошёл маленький инцидент, который добавил мне задач.
Я наблюдал за крыльцом Центра из своей машины и видел, как мой объект поднимается по лестнице. Ей навстречу шла женщина, они встретились взглядами и отвернулись в разные стороны. Присмотревшись, я увидел, что спускавшаяся особа знакома. Да, на фотографии, которая валялась в моём бардачке и, которую дал мне мой заказчик, они стояли рядом. Я помнил дату на фото. Интересно, что могло произойти за десять месяцев, что дамы не только не здороваются, но и отворачиваются при встрече?
К моему удивлению женщина подошла к моей машине.
-Здравствуйте. Лидия Павловна просила вас подвести меня?
Я уже хотел было сказать «нет», но профессиональное любопытство взяло верх. Мне хотелось узнать, что произошло. Женщина выглядела приветливой. Возможно, её удастся разговорить, и я получу ответы на некоторые вопросы, застрявшие у меня в голове.
-Садитесь. Только дорогу мне надо показывать, я в этом городе новичок. И, надеюсь, ехать недалеко?
-Недалеко. В Томниково.
Я пригляделся к женщине, сидевшей рядом, одновременно прокручивая в голове, какой ход, из моей копилки приёмов, даст лучший результат, в коротком разговоре. Но, как назло, они все были примитивными для этой, как мне показалось, неглупой особы. Время шло в молчании, что было непростительным транжирством, и я ляпнул:
-Что это вы со своими сотрудниками не здороваетесь?
-Не хочу, сказала женщина и посмотрела на меня внимательным взглядом, - а как вы догадались, что я с ней не поздоровалась?
-Вы отвернулись друг от друга. Что же вы? Татьяна Петровна такая эффектная женщина.
-Я привыкла оценивать людей не по внешнему виду, а по другим качествам.
-Например?
-По поступкам, которые они совершают, - сухо проговорила она и без всякого кокетства спросила, - Вы хотите сказать, я хуже Катукиной?
-Нет, нет,– сказал я и про себя подумал, что именно её отметил на фотографии, сказав Алексею "на вкус и цвет товарища нет".
-Вы её поклонник? - спокойно спросила женщина.
-Нет. А вы её недолюбливаете?
-А вы очень переживаете по этому поводу? И вообще, это обычные бабские дела. Мужчинам в них места нет. Не лезьте.
-Неужели она такой плохой человек?
-Спросите у кого-нибудь другого.
-Почему?
-Откуда такая назойливость? Я не хочу говорить на эту тему,– голос собеседницы стал холодным и жестким.
Она давала понять: отвечает только потому, что находится в моей машине.
-О чем же мы тогда поговорим?
-О том, что сейчас надо повернуть направо...
Конечно, в спешке я повёл разговор не по тому руслу и, пытаясь исправить положение, сказал:
-Извините меня, я не должен был заводить этого разговора.
-Не извиняйтесь. Всё нормально. Пожалуйста, к той автобусной остановке.
-Уже приехали?
Женщина не ответила, лишь слегка кивнула головой. Разговор не состоялся. А жаль. Она могла бы помочь... и тут я спросил:
-Может быть, мы встретимся вечером?
По взгляду моей спутницы стало ясно, что такие дураки встречаются не каждый день. Её ответ подразумевал тоже:
-У меня муж и пятеро детей...
-Шутите?
-Может быть. Посмотрите на себя. Вы же меня намного моложе.
Да, я чувствовал себя идиотом. Впрочем, один вывод напрашивался сам собой: не стоит лезть вглубь этого дела. Платят мне лишь за сбор информации о жене богатого клиента и выяснять, что она за штучка, мне совсем не обязательно.

5

К Центру я вернулся как раз вовремя. Моя "дамочка" садилась в "Ауди" вишневого цвета.
Я не стал припарковывать машину, а только слегка притормозил и последовал за Татьяной Петровной. Не спеша, приготовился ждать, когда можно будет включить аппаратуру. Открыл окно. Сразу в салоне повеяло разнотравьем.
День стоял тёплый и солнечный. Весна была в своём пике. Природа, измождённая затяжной в этом году зимой, старалась наверстать упущенное время. В три дня на всех деревьях распустились листья. С каждым днём маленькие зелёные пластинки значительно прибавляли в размерах и силе, но ночные холода убирали их первозданную нежность. Ветер, обтрёпывая юные листья, выжимал из клеток только им свойственный аромат и щедрыми порывами разбрасывал пьянящие запахи весны по улицам города.
Опять весна! Опять моё любимое время года!
"Ауди" сворачивала в переулок. Трудно было потерять её из вида: улица была пустынна и хорошо просматривалась.
Их машина остановилась, когда между нами было метров сто. Это давало мне возможность сделать фотографию выходящей пары и приготовить свою сумку. Мужчина с женщиной направлялись к подъезду дома, у которого остановились. Я тоже шёл к нему.
А дальше была работа, которую мне приходилось делать не раз.
Мой клиент не зря подозревал свою жену в измене...
Впрочем, супружеская неверность пока не факт. Это будет известно после обработки записи, ведь два часа проведенные в квартире наедине с мужчиной ни о чём не говорят. Не так ли?
Татьяна Петровна вернулась на рабочее место, а я рискнул покинуть свой наблюдательный пост, заглянуть в соседний магазин и купить, что-нибудь перекусить. Нестерпимо хотелось есть.
Очередь в несколько человек не смутила меня. «Нарезка колбасы, крекер, сок» - перечислял я про себя, когда услышал чёткое и ясное "здравствуйте", сказанное знакомым голосом.
Решив, будто обращаются ко мне, изобразив дежурную улыбку на лице, я поднял взгляд от витрины.
Моя утренняя знакомая, взбалмошная «бабёнка», как я её окрестил, собирала с прилавка продукты в полиэтиленовый пакет и беседовала с высокой стройной женщиной. Собрав их, она к моему облегчению, повернулась ко мне спиной и, тогда я увидел её собеседницу.
На ум пришли слова Пушкина из сказки о мёртвой царевне: "Высока, стройна, бела и умом и всем взяла."
Русые волосы незнакомки вились от природы. Колечки, петельки, локоны, которые образовывали волосы, придавали прическе объём и пышность. Все это щедрым водопадом спускалось ниже плеч. Большие серые глаза смотрели внимательно и светились, каким-то необыкновенным внутренним светом.
Так сияют глаза у людей много страдавших и в страдании вы-стоявших, не растерявших, а, умноживших себя. Впрочем, может, мне всё показалось?
Я почувствовал странное беспокойство, поняв, что не в силах отвести взгляда от лица стоявшей передо мной женщины.
Она видно уловила, что на неё смотрят, и...
…Мы глядели друг на друга глаза в глаза, душа в душу. Сколько продолжалось это наваждение - не помню, но незнакомка первая отвела взгляд. Боковым зрением увидел: обе женщины вышли из магазина, и хотел, было испустить облегченный вздох, как до меня донеслось:
-Мужчина, очнитесь! Второй раз спрашиваю, что берёте? – сердился молодой продавец.
Выйдя из магазина, я оглянулся по сторонам, ища сероглазую, но её, конечно, нигде не было.


6

В начале пятого из дверей Центра показалась Катукина Татьяна Пет-ровна. Она направлялась в сторону автобусной остановки, а я решил, что машина может быть мне обузой, и оставил её на стоянке у соседнего дома.
Перед автовокзалом было два рынка и мне пришлось запастись терпением.
Женщина закупала продукты. Тут я вспомнил, что завтра суббота – не рабочий день и никакой договоренности относительно выходных у нас с заказчиком нет. Будет он  сам приглядывать за своей женой или эта задача остается за мной?
Честно говоря, я устал. Мне не хотелось вертеться в чужом городе ещё и субботу - воскресенье.
На случай непредвиденных обстоятельств с Алексеем была предусмотрена связь через Геннадия. Был ли это непредвиденный случай? Я решил, что вечером надо обязательно позвонить моему новому знакомому.
Моя "мадам" была сдана, что говорится, с рук на руки. Они встретились с мужем у подъезда дома.
Заказчик узнал меня, когда я проходил мимо. Его взгляд, адресованный мне, нельзя было назвать дружелюбным, даже наоборот. Я готов был поклясться, что в тот момент, когда он увидел меня, на лице Катукина мелькнула гримаса злорадства, но это длилось лишь мгновение.
Решение было принято моментально. Я не спеша, обогнул дом и остановился сразу за углом. Сделал вид, что роюсь в карманах, поглядывая на свою сумку, оставленную чуть впереди. Так, каменная громада дома не помешает записать разговор между мужем и женой, если он состоится.
Я подождал ещё несколько минут и выглянул. Чета Катукиных, очевидно, уже поднялась к себе. У подъезда их не было. Я последовал за ними на третий этаж, поудобнее, устроился на лестнице, достал газету и принялся читать.
Через сорок минут прослушка дала знать, что кончилась зарядка - забыл зарядить. Здесь делать больше было нечего и я с лёгким сердцем рванул домой!
 Только я переступил порог своей квартиры, как зазвонил телефон.
-Привет, - голос Павла был еле слышен, - Как дела?
-Ты имеешь в виду мою работу?
-Да.
-Никак.
-Что совсем никак? Или что-то всё-таки откопал?
-Ничего, что могло бы заинтересовать клиента. Кстати, откуда Геннадий знает этого типа?
-Понятия не имею.
-А сам ты не знаешь, что он из себя представляет? Чем занимается? Кто он в прошлом? – Я спрашивал всё это у близкого друга, которому приходил не раз в трудную минуту на выручку и холодный ответ Павла: "не интересовался" – меня немного обидел.
-Ты что-то хотел, Павел? – спросил я в лоб.
Мой рабочий день не кончился: ещё предстояло прослушать, записанное сегодня и в предыдущие дни. Я был утомлен тяжелой неделей, поэтому, чтобы быстрей закончить разговор с Павлом, сказал:
-Надо запастись терпением. Работа только начинается, Павел, у меня ещё много дел, так что - пока.
Положив трубку, я удрученно пожал плечами. Впервые за многие годы Павел так настойчиво интересовался моей работой.
Нестерпимо хотелось спать, но надо было проверить качество записи.
Моя аппаратура записывала все звуки доносившиеся до моего "чемоданчика" так я называл свою сумку "на  плечо". Мне предстояло убрать посторонние шумы, а это ещё часа два, если работать в темпе.
В начале первого я лег в постель с мыслью, что завтра гуляю. В конце – концов, клиент не работает, и сам может присмотреть за своей женой. Однако, приняв такое решение, я не стал откладывать "на потом" прослушивание последней записи.
Усталость брала надо мной верх, тянуло в сон. Сквозь дрёму до меня доносился обыкновенный житейский разговор между мужем и женой, которые не виделись в течение дня. И, вдруг, сон слетел с меня.
Я вскочил, перекрутил пленку обратно и с нетерпением стал ждать повторения.
«-Ты всё купил, о чём я просила тебя?
-Да. Обрати внимание на того типа, что прошёл только что мимо, - это голос Алексея.
-И что?
-Ты его не приметила?
-С какой стати я должна была на него обращать внимание?
-Который день он вертится около нас.
-Тебе кажется.
-Не буду настаивать, но на людей, которые трутся вокруг тебя надо иногда поглядывать. Среди них могут быть подозрительные типы... "
Лай дворняги, далекий разговор двух женщин, мальчишеский визг. Через некоторое время пошла запись с лестничной площадке. Но в ней не было ничего интересного. Впрочем, завтра они едут на дачу. А, значит, я тоже.

7

Дороги Одинцовского района кишели машинами: дачники рвались за город.
Одни из них мечтали насладиться первозданной красотой, уловить душой миг её пробуждения, пропустить через себя, как частичку природы живительные соки весны. Другие, при помощи лопаты и мотыги, пытались вступить с окружающей средой в союз, в надежде осенью вкусить плоды этого симбиоза.
Дачи у меня не было. Я не мог оценить прелестей физического труда на свежем воздухе, хотя и представлял, что дышится за городом значительно легче, нежели в таком гигантском мегаполисе, как Москва.
Мне не надо было торопиться, не надо было напрягаться, боясь упустить из виду свою парочку. Я знал из досье, где располагается их дача. В ближайшем к ним населенном пункте жила моя тётя.
Собственно она жила в доме своих родителей, моего деда и бабушки и я москвич по рождению, вырос в их доме.
Мелькнула мысль о подарках её детям, моим двоюродным брату и сестре, которых я всегда называл своими племянниками. Авторучкой поставил крестик на запястье на память: моя голова сейчас занята другими заботами, и я могу забыть о любимой  малышне.
Прослушанный вчера диалог, был для меня хорошей встряской. Преднамеренная ориентация жены клиента на меня говорила сама за себя. Он ведет двойную игру, подробности, которой предстоит выяснить. И чем, скорее, тем лучше. Для меня.
Что жена у него шлюха, он знал и без меня. Скорее всего, раньше это Алексея не смущало, хотя... Я вспомнил его злобный взгляд в кафе, когда неосторожно сказал что-то про таких женщин.
Бессонная ночь не давала мне сосредоточиться и разложить известные мне факты в нужной последовательности. Это не страшно. Я знал, опыт и интуиция сработают, и не подведут меня. Выводы будут сделаны правильные.
Некоторые из них напрашивались уже сейчас. Во-первых, как я уже отметил, о неверности жены он знал раньше. Нанимая меня с целью подтвердить или опровергнуть это знание, он бы не стал обращать внимание жены "на подозрительного типа". Даже наоборот. Значит, я ему нужен не как частный сыщик. Тогда зачем мне платят такие большие деньги?
Накануне вечером, после прослушивания, в голове мелькнула мысль, от которой я отмахнулся. Она показалась мне дерзкой и, даже, бредовой. Эта мысль не дала мне спокойно спать. Казалось, что в рассуждениях допущена ошибка, исказившая выводы. Сегодня все было иначе.
-Факты, - произнёс я вслух, - Мне не хватает фактов. А они, как известно, накапливаются со временем. И ещё. Жаль, что к этому делу я не могу привлечь друзей, ведь по сути именно с помощью одного из них я и получил эту работу.
Машин на дороге стало значительно меньше. Так всегда. Чем ближе к Звенигороду, тем спокойнее движение. Я оглянулся. Где - то здесь, у дороги, должен быть магазинчик. В нём можно будет купить подарки для тёти и её малышни.
Тётя, которую я просто называл Валей, была мне самым близким и дорогим человеком. Была ещё одна сестра мамы, но она жила в Красноярске и приезжала в Москву редко.
Мои родители погибли в автомобильной катастрофе, когда мне было  одиннадцать лет. Это была тёмная история. Её подробно описала  бабушка в своём предсмертном письме.
Ученическая тетрадь в клеточку, исписанная красивым родным подчерком содержала одни факты, если не считать короткого обращения ко мне, теплого прощания и совета жить в ладу со своей совестью.
Жить в ладу со своей совестью, по - бабушкиному мнению, и составляло формулу счастья.
Эту тетрадь, от корки до корки, я прочитал только один раз. Бережно упаковал её в целлофановый пакет и спрятал в своей квартире в тайник, вместе с семейными реликвиями. Время для неё ещё не пришло.
Я был любимым внуком. Дед и бабушка взяли меня после трагедии к себе и воспитывали как своего ребёнка, хотя их последняя дочь Валя ещё жила с ними и была старше меня всего на три года.
Дед, чья мечта о сыне так и не сбылась, стал мне вторым отцом. С ним вместе мы ходили на рыбалку, играли в шахматы, ездили на футбол. Меня троечника и хулигана дед, словно волшебник, превратил в отличника. Я окончил школу с медалью, которую он повесил у себя дома на видное место. Он был прав. Медаль была нашей общей заслугой.
Валя до меня была единственной любимицей в семье. Теперь любимчиков стало двое.
Тётя была третьей дочерью в семье. Дедушка с бабушкой отэксперементировав в воспитании на старших дочерях пришли к выводу, что детей надо просто любить и баловать, а всё остальное приложиться само собой, если ребёнок растёт в нормальной семье.
От любви Валя росла открытым и добрым ребёнком. По мере своих материальных возможностей родители осуществляли все её желания, никогда не уступая капризам, водили её в различные кружки и давали в свободное от всего этого время набегаться на улице.
Смерть сестры потрясла Валю, и первые дни после трагедии мы с ней рыдали вместе, обнявшись на диване и вытирая слёзы одним платком.   
После школы она поступила в медицинский институт, я же выбрал престижный в то время авиационный.
Мы ходили вместе на дискотеки по очереди то в один институт, то в другой. Валя была мне не просто тётей, скорее другом, доверенным лицом, родственной душой. В конце концов, в наших жилах текла одна кровь, я просто любил Валю и обожал её детей.
В воспоминаниях я проскочил поворот к магазину. Оглянувшись, мне пришлось резко затормозить и прибиться к обочине.
Мимо пронеслась серая девятка, у неё видно было что-то не так с двигателем. Я чуть не задохнулся её выхлопными газами, попавшими в салон. Откашлявшись и выбрав удобный момент, я развернул машину.
Магазинчик был с богатым ассортиментом продуктов. Полученные от заказчика деньги надо было тратить - они жгли мне карман, и я стал покупать всё, что имело в моём  представлении хоть какой – то интерес для детей. Печенье, чипсы, жвачки, шоколад летели в пакет вслед за сырами и колбасами. Набив до отказа несколько пакетов, я остановился.
Когда я подходил к машине, неожиданно оборвалась ручка одного из пакетов и несколько пачек печенья, покатились по асфальту. Не будучи особенно брезгливым, я решил поднять.
Наклонившись в поле моего зрения, попало не только печенье, но и ноги в белых туфлях, светло серых брюках. Подняв последнюю пачку, я выпрямился. Случайно ли одновременно с этим владелец белых туфель повернулся ко мне спиной? Он разговаривал по мобильному телефону.
Ничего особенного, но рядом стояла серая Лада с двумя  молодыми ребятами внутри. Силуэт стоящего ко мне спиной молодого человека (в том, что он молод, я не сомневался) был знаком. Это он сидел на заднем сидении той машины, которая минут двадцать назад обогнала меня.
Итак, серая девятка вернулась. Надо было присмотреться к этим ребятам. Как-никак наши пути уже дважды пересеклись.
Не спеша, укладывая пакеты в багажник своей колымаги, я подумал о том, что неплохо бы протереть лобовое стекло, тогда молодёжь будет у меня как на ладони. Дружелюбно улыбаясь, я повторял про себя номер интересующей меня машины и рассматривал её пассажиров.
Тот, что с телефоном, был высокий худощавый в сером выходном костюме, в чёрной рубашке с белым галстуком. У него были чёрные слегка вьющиеся волосы. Он по-прежнему стоял ко мне спиной. Его лица не было видно. Находящиеся в салоне атлетически сложенные молодые мужчины были одеты проще своего приятеля и вели между собой какой-то оживленный разговор. На меня они ни разу не посмотрели.
Должно быть, так тщательно я не тёр ветровых стёкол никогда, зато теперь людей из серой машины узнаю при любых обстоятельствах.
И ещё одну важную деталь я обнаружил. Моя последняя работа сделала меня подозрительным.
Эти ребята совсем не были похожими на профессионалов, но я не пожалел на них времени. Что не так со мной, если подсознание существовало в таком напряжении? Может, я устал? Не доспал, если что-то подсказывает: можно ждать любого поворота в деле, за которое я взялся? Наверное, надо отказать Катукину, вернуть ему деньги? Эта мысль мне понравилась. Её надо обдумать.
Молодой человек кончил говорить по телефону и направился к магазину. Я сел за руль и продолжил свой путь.


8

Валентина работала в саду. Он располагался прямо перед домом. Сад посадил дед и в память о нём несколько дней в году я проводил в заботах о его питомцах: обрезал отмершие за зиму ветки, белил стволы, окапывал и удобрял деревья. Почти всегда это были майские праздники, за что я любил их особенно.
Увидев меня, Валя бросила лопату и заспешила к калитке.
-Привет Санёк! А мы уже думали, ты не приедешь, - глаза моей любимой тётушки сияли от радости.
-Дай обниму... Ты представить не можешь, как я  соскучился по тебе и всему твоему семейству!
-Почему же ты не позвонил ни разу?
-Прости.
-Только не говори мне про дела.
Из дома вышел Николай. Муж моей тёти был высоким, стройным красавцем. Такой тип мужчин любили создатели рекламных роликов и женщины. Он пользовался неизменным успехом у слабого пола независимо, от того к какой возрастной категории относилась его представительница.
К чести Николая, он не был бабником. Валентина была его первой любовью, и, как мне подсказывала интуиция, таковой и оставалась. Именно она разглядела в тонкошеем двадцатилетнем пареньке теперешнего "супермена".
-Теперь моя очередь, - Николай отстранил Валентину и сжал меня своими железными ручищами.
Я был не из слабых. Детство и юность я активно занимался спортивной гимнастикой. Силёнок было не занимать, но Николай скручивал меня всегда с необыкновенной лёгкостью и это ему, определённо, нравилось.
-Такая силища, - завопил я, безуспешно пытаясь, освободится от его хватки, - отпусти!
-Соскучились мы по тебе. – Николай разжал руки.
-Сам разгружай машину. Я до утра инвалид.
-Как скажешь.
Из дома выбежали племянники. Визжа от радости, они одновременно бросились мне на шею, чуть не свалив на землю. Что говорить: я был среди родных и близких мне людей, я был в семье. И мне было хорошо здесь.
После завтрака Николай предложил пройтись по посёлку. Это было странное предложение, обычно мы находили много интересных занятий в доме или усадьбе, но именно потому, что оно было неожиданным, я безоговорочно с ним согласился.
-Есть разговор - тихонько шепнул он мне, пока тётушка занималась грязной посудой.
Я кивнул. Это означало, что Валентина не должна была его слышать.
Мы долго шли молча. Казалось, родственник собирается с мыслями. Я не торопил и его вопрос застал меня врасплох:
-У тебя неприятности?
-С чего ты взял?
-Санёк, ты давай не верти. Выкладывай, как есть.
-Да я ещё сам не знаю: неприятности это, недоразумения или мои заблуждения. И потом, стоит ли сваливать свои проблемы на других?
-Ты меня обижаешь. Я не другой, я твой родственник.
Наступила пауза. Посвятить Николая в свои сомнительные дела значит вольно или невольно подвергнуть его опасности.
-Ты знаешь, я ночь не спал, голова не варит... - мне хотелось уйти от этой темы.
-Слушаю, - настойчиво повторил Николай.
Конечно же, мне хотелось поделиться событиями последних дней, и я не выдержал. Рассказал Николаю всё: как познакомился с Геннадием, как получил заказ и большой задаток от Катукина, о первых результатах моего наблюдения, о разговоре Алексея с женой, я только умолчал, как мне удалось узнать о содержании беседы, насторожившей меня.
-Это всё?
-Пока да.
-Где, ты говоришь, у заказчика дача?
-В Русово.
-Это пять-семь минут езды на машине... Да, тебе не кажется странным такое совпадение? Ты ведь с русовскими ребятами ходил в одну школу? Так кажется?, - он не ждал ответа и продолжал, - Вот что, давай мы сегодня с Валентиной отложим в сторону хозяйство и наведаемся к её школьной подруге. Она живёт в этом же посёлке. Давно нас зовёт. Кстати, у тебя, кажется, там тоже одноклассники живут?
-Нет. Там жил один Антон, но и он лет пять, как переехал в Москву.
-Постой. Из вас четверых ты один был коренной москвич. Илья, Па-вел, где они?
-Павел жил вон в том доме, - рукой я махнул в сторону небольшого двухэтажного дома, стоящего на окраине поселка. Сейчас живёт недалеко от меня в Москве.
-А Илья?  Где он жил и как оказался в Москве?
-Илья жил в посёлке при санатории, в котором работает Валентина. После десятого класса поступил в институт, а его отец в связи с этим радостным для семьи событием – ты помнишь каким оболтусом он был в школе - добился перевода на новое место службы. С предоставлением квартиры. Тогда это было ещё возможно.
-Да, судьба хранит ваш дружный квартет. По-прежнему не разлей вода, а прошло столько времени... Но хватит воспоминаний.
Николай остановился напротив меня:
-Сейчас возвращаемся домой. Я и Валентина едем в гости, а ты сидишь с детьми.
-Что ты хочешь выяснить в Русово? Зачем всё это?
-Никогда не ведаешь, где найдёшь, где потеряешь, а об этом Рокфеллере надо узнать побольше. Жаль, что я не могу основательно покопаться во всем этом. Кажется, у тебя наворачивается интересное дельце, а я после праздников уезжаю в командировку.
Николай помолчал, а потом тихо добавил:
-Но ты прав. Здесь не всё чисто. Ревнивые мужики, да ещё те, которые нанимают детективов, ведут иначе. И вот ещё. Подружки на работе, соседи твоей дамочки ...короче, с ними надо побеседовать.
-Есть другой вариант. Вернуть этому типу деньги. Пусть ищет другого сыщика.
-Тебе не дадут поступить так.
Николай остановился и повернулся ко мне лицом. Я опешил. Его зелёные глаза жгли меня. Это выглядело так, словно на дне спокойной тихой заводи, какой-то чародей сумел развести костёр.
-Так серьёзно? – одними губами спросил я.
-Ты забыл, чем я занимаюсь? Значит так, - неожиданно хрипло проговорил родственник, - забудь о покое и отдыхе. Во-первых...
Голос его окреп, он снова контролировал себя, одним словом – супермен.
Всё, что говорил Николай, было правильно, я бы тоже сделал всё именно так, если мог раздвоиться.
-После командировки возьму маленький отпуск и помогу тебе. За этой парочкой нужен особый присмотр.
-Куда ты едешь?
-В Новосибирск.
-Вот удача! Катукина родом из Новосибирска.
-На самом деле удача. Ведь я выбирал между Краснодаром и Новосибирском.
-Значит, сам Бог велел тебе поучаствовать в этом деле.
-Я попробую что-нибудь узнать. У меня будет свободное время.


9

Валентина с Николаем уехали в гости, а я объявил племянникам, что мы отправляемся на берег Москва – реки на пикник. Десятилетний Игорь и Девятилетняя Надежда прореагировали одинаково: они запищали от восторга, бросились мне на шею и чуть не свалили с ног.
Сборы наши были недолгими и уже через несколько минут мы  сидели в машине.
Дети приступили к ревизии содержимого моего автомобиля немедленно.
К моему ужасу они обнаружили мои "шпионские" атрибуты. Так я называл свои фотоаппараты и бинокли. Однако, было видно, что они умеют обращаться с этими вещами. Такой подход к технике успокаивал и, пытаясь взять ситуацию окончательно под контроль, я сказал строго:
-Или не трогать, или играть по правилам.
-По каким правилам? - прощебетала Надежда.
-Шпионским!
-Шпионским?! – захлебнулся от восторга Игорь.
-Шпионским, - подтвердил я, - Ну, что? Играем?
-Да, да!
-Будем искать... Что будем искать, племянники? – Я не дал детям изложить их соображения и сказал первое, что пришло в голову, - Будем искать  серый автомобиль. Ну-ка, Игорь возьми бинокль и посмотри назад. Нас никто не преследует? А ты, Надюха, пока осмотри поляроид. Просто так не щёлкай. Каждый снимок должен быть сделан с умом. Ты умеешь им пользоваться?
-У мамы с папой такой же. Вы нам дарили. Но им нельзя пользоваться, пока мы двигаемся.
-Это верно. Плохо получится. Подождём. Скоро до места доберёмся.
Я остановил машину на поляне моего детства. Сердце ёкнуло при виде знакомых берёз, лип, обрамлявших, словно оправой изумрудную свежую траву.
Впервые на это место меня привезли мои родители. Тогда выезд на природу не назывался иностранным словом пикник. Это было всё, что угодно: поход, шашлыки, отдых в лесу.
И только потом, в институте, в период повального увлечения Стругацкими, кратковременный отдых за пределами города или поселка, стал называться именно так. Может быть, так считал только я, человек, выросший в маленьком населённом пункте, при крупном оздоровительном центре? И так было только среди тех, с кем я общался в то время, впрочем, если это слово пришлось по душе моим согражданам, то я вовсе не против.
Я прервал свои филологические размышления:
-Вот и добрались, - у меня было ощущение, что я вернулся в детство.
-Можно расстилать одеяло?
-Купаться будем?
-Купаться не будем. Подождем до лета. Держите! – я бросил племянникам покрывало.
Мы расположились на краю поляны, вытряхнули из сумок провизию. Честно говоря, мне хотелось хоть немного вздремнуть. Практически бессонная ночь, ранний подъём не располагали для игр, поэтому, перекусив, я повесил своим племянникам на шею фотоаппараты, дал Игорю полевой бинокль, Надежде попроще и отправил их в "разведку".
-Наблюдаем за неприятелем, но близко не подходим. Ищем подозрительных типов в радиусе трехсот шагов от поляны. Как найти поляну? – Я закинул голову вверх.
На противоположенной стороне стояла, как и много лет назад, высокая сосна. Солнце находилось слева от её верхушки.
-Ориентируемся по солнцу – идём на него, что бы выйти к поляне. Через сорок минут вы должны быть около меня.
-Сколько можно сделать фотографий?
-По три снимка. Плёнка мне ещё пригодится. Я отдыхаю здесь. Бррр. Я, конечно, могу поспать, но я всё равно ваш главный координатор и здесь наш штаб. Понятно?
-Да.
-В случае чего кричите и как можно громче.
-Мы пойдём?
Ребятам не терпелось начать игру. Я понимал их состояние, а потому громко крикнул:
-Вперёд, мои шпионы!
Игорь и Надежда помчались в лес, придерживая  руками болтающуюся у них на шее нехитрую аппаратуру.
Бессонная ночь брала своё. Оставшись один, в тишине, я решил не противиться усталости и немного вздремнуть. Посмотрел на часы. Больше чем на тридцать минут оставлять одних ребят не стоило. Полчаса, чтобы взбодриться мне было достаточно.
Если я говорил себе, что проснуться надо через тридцать минут, то так оно и было. Я потянулся, оглядываясь. Ребятни не видно и не слышно. Я забеспокоился, но вспомнил о задании, которое им дал и пожалел, что так размыто определил время их возвращения – у них нет часов.
Я громко позвал детей. Напуганные моим криком нервно зачирикали птицы, но ответа от племянников не получил. Пришлось крикнуть ещё раз. Надежда и Игорь молчали. Теперь, обеспокоенный всерьёз, я направился в ту сторону, куда они убежали.
Оглядываясь по сторонам, и ругая себя за легкомыслие, я бесшумно двигался по лесу.
Неожиданно я замер. Впереди, спиной ко мне, стояла женщина в короткой юбке на высокой шпильке. Икс образные ноги, сутулая спина говорили о перенесённом в детстве рахите.
Женщина была рыжей масти, точь в точь моя "дамочка". Правда Татьяна Петровна никогда не носила на работу таких коротких юбок, и я не помнил её ног. Да и что делать ей в лесу в таком виде?
Я хотел уже выйти и пройти мимо, как  понял, что женщина не одна: из - за толстого ствола дуба показался  молодой человек в сером костюме, чёрной рубашке и белом галстуке.
Никак утренний знакомый! Это открытие меня удивило и обрадовало: просто так пути-дороги не перекрещиваются.
Я осторожно прошел вперёд, пока не услышал голоса:
-Может, мы встретимся и поговорим в другой обстановке? – это был голос юноши.
Женщина отвечала резко, с надрывом. К своему удивлению по голосу я узнал в ней Катукину. Получается, что, даже отдыхая, я работаю. Лучше не придумаешь.
Молодой человек что-то сказал, Я не расслышал. Мне пришлось снова сделать шаг вперёд.
-Сказала - нет, - нервно ответила Татьяна Петровна.
-Пройдёт время, вы пожалеете. Разве много я прошу?
-Ты не знаешь, какую цену называешь! Ты просишь слишком много! Я должна перечеркнуть себя, всю свою жизнь, всю свою карьеру, чтобы выполнить эти требования! Я не могу! Мне легче, мне легче... – она не договорив, оборвала свой монолог.
Человек в сером костюме что- то совсем тихо сказал.
-Не знала, и знать не хочу! Всё в прошлом! А если об этом узнает мой муж, я скажу... я скажу, - женщина задыхалась от злобы, - я скажу, что ты всё врёшь: никто ничего не докажет!
Татьяна Петровна резко отошла в сторону. Я увидел растерянное, недоумевающее лицо юноши. Его огромные карие глаза были широко раскрыты.
Выразительное, одухотворенное лицо замерло. В нём не было ничего кроме пустоты. Мне показалось, секунда - другая и он, этот красавчик, рухнет на землю.
Катукина шла прочь от меня и молодого человека, тяжело двигаясь. Её каблуки увязали в лесной подстилке из прошлогодних листьев, потому походка стала вдруг неуклюжей и переваливающейся.
Листьев было много и, казалось, что они прожившие свою жизнь и хранившие в себе большой опыт пытаются остановить идущую женщину. Может задержать её от ошибки... потому и ведут себя так навязчиво.
Молодой человек опомнился и повернулся в сторону уходящей:
-Это ваш шанс! – с непонятным мне отчаянием крикнул он.
-У-у, гадёныш. Недоносок! – с ненавистью прокричала женщина не останавливаясь.
Юноша в растерянности стоял несколько минут. Наконец двинулся. Сначала медленно, неуверенно, а затем всё быстрее и быстрее и вскоре перешёл на бег. Вот он поравнялся со мной, и я заметил у него в руках дорогую коробку конфет. Самую дорогую, которая была в том придорожном магазинчике.
А его лицо... Впрочем, я мог заблуждаться.
Мои племянники ждали меня на поляне.
-Дядя Саша, - строго сказала племянница, - вы кричали, как сумасшедший и чуть не засыпали дело.
-Простите меня. Я испугался, что потерял вас.
-У нас хороший улов, - похвастался Игорь.
-Вот как. Давайте выкладывайте, что наудили.
Я почти не слушал детей.
Мне хотелось обдумать увиденную сцену, разложить по полочкам новую информацию.
Кто этот странный молодой человек, которого я вместе с его товарищами утром заподозрил в слежке за мной? Я думал, что такого криминального мог сказать или предложить этот прекрасно сложенный юноша Татьяне Петровне, что она пришла в бешенство и дошла до оскорблений?
И вдруг, через череду своих размышлений я услышал:
-А за тётенькой и дяденькой, подсматривал другой дяденька...
-Что?! - фраза Надежды вернула меня в реальность.
-Расскажите ещё раз, что с вами происходило без меня?
До завершения нашего пикника я уже не оставлял детей одних. Мы втроём переиграли во все игры, которые знали, мочили ноги в ледяной воде Москва – реки, пели песни, короче здорово провели время. Главный же сюрприз ждал меня в машине. Мы уже тронулись, когда Надежда спросила меня, нужны ли мне фотографии, которые она сделала полароидом.
-Конечно, - сказал я и взял снимки.
-Ну, как? – спросила она, не зная, что думать по поводу моего молчания.
А я продолжал молчать. У меня перехватило дыхание.
Надежда сфотографировала сцену в лесу и, благодаря этому, я знал, что "подсматривающим дяденькой" был мой заказчик. Он стоял поодаль, среди деревьев и на фото получился плохо, но узнать в нём Катукина не составляло труда.


10

Моё дело понемногу пропитывалось интригой, я входил в азарт, который всегда притупляет чувство опасности.
В воскресенье у себя на квартире я рассортировал собранный материал. Конечно, выкладывать всю собранную информацию заказчику в мои планы не входило. Я оставил ему лишь то, что подтверждало обозначенную мне версию: жена изменяет мужу.
Для Алексея два листа печатного текста о том, как проводила его жена время, снимки, где она с владельцем "Ауди". На всякий случай я выбрал те фотографии, где любовник Катукиной стоял спиной к камере, зато Татьяна Петровна была как на ладони.
Понадобится лицо этого человека - есть снимки, где именно оно и не получилось. Не буду я подставлять человека, пока сам хоть немного не разберусь в происходящем.
Если заказчик пытается со мной поиграть, почему бы мне ни следовать его примеру?
Затем я долго монтировал записанные разговоры. Испытывая антипатию к Алексею, самые интересные, на мой взгляд, диалоги я решил оставить на "потом". Мало ли что может произойти? Надо, сказать, что это был мой стиль работы: я никогда не выкладывал свои козыри сразу.
Конверт с информацией к вечеру заметно потяжелел. Конечно, в отчёте не было ни слова о выходных днях.
В понедельник утром моя машина снова стояла у медицинского центра. Теперь начиналась не отработка зелёненьких, а увлекательное шоу, правила которого были мне не известны, но суть можно было обозначить расхожей фразой: "кто кого". Под ней подразумевалось: он, Катукин, или я окажусь ловчее, удачливее, хитрее.
К сожалению, я не знал своего противника, да и он явно ошибался во мне, потому в этом поединке мы были на равных. Единственное, что не оставляло у меня сомнений: от него можно было ожидать всего.
Эта уверенность в его нечистоплотности по отношению к людям разжигала во мне жажду победы, охотничий азарт, но каждый раз, поймав себя в таком состоянии, я говорил, что это не что иное, как слабость, а с ней верха не одержишь.
И постепенно мне удалось вернуться в своё прежнее, рабочее состояние, состояние ищейки, идущей по горячим следам и хладнокровно анализирующей информацию, стекающуюся в её мозг.
В поле моего зрения появилась Татьяна Петровна, она шла пешком, видно от автовокзала. Подойдя к углу здания, она остановилась, кого-то ожидая.
Прошло немного времени и, из-за угла появилась она, сероглазая. Я узнал женщину по фигуре, по роскошным волосам. А ещё мне подсказало сердце, которое ёкнуло за секунду до того, как глаза увидели знакомый силуэт.
Женщины шли рядом, но разговор у них явно не вязался. Говорила Татьяна Петровна, сероглазая, судя по губам, отвечала односложно и, казалось, что она совсем не смотрит в мою сторону.
Неожиданно, наши глаза встретились, и пристальный взгляд застал меня врасплох. Я засуетился, сделал вид, будто поднимаю что-то с пола, одновременно ощущая, как краска заливает мне лицо.
Такое давно не случалось с частным детективом Александром Казаковым. По крайней мере, со школьных времён. Так, были девчонки, но сердце не замирало, не щемило, не трепыхало бабочкой в стеклянной банке...
"Кажется, влюбился ". От этой мысли я ещё больше растерялся, почувствовал себя идиотом, бандитом и растяпой одновременно.
Я не думал о том, что женщины в её возрасте обычно бывают замужем, что у неё может быть ребёнок и даже не один. Во мне бушевали неизвестные доселе чувства. Они пугали и одновременно дарили силу и легкость.
"Этого мне только не хватало. То охотничий азарт, а то любовь...". Эта мысль родилась во мне, но только последнее слово эхом долго-долго раздавалось в голове.
Я сидел в машине дураком. И мысли у меня были дурацкие – о любви.
Прошло секунд десять прежде, чем я пришёл в себя. Паркуя машину под окнами центра, я вёл себя откровенно нагло. Рано или поздно меня бы приметили. Человеку, ведущему слежку за неверной женой, это было всё равно. Но Алексей обозначил новые правила игры. Теперь я должен быть начеку и ничто лучше не могло мне напомнить об этом, нежели пристальный взгляд сероглазой, говоривший о том, что меня, частного детектива, проходя мимо, уличили в непрофессионализме.
Я сменил место своей стоянки.
Как только я взял бинокль в руки и направил на нужное мне окно понял, что русская пословица: "нет худа без добра" очень подходит в данной ситуации. Теперь я видел всех, кто заходит к моей "дамочке", мог видеть набираемый номер телефона и многое другое.
К центру, подъехала знакомая вишнёвая машина.
-Кажется, - подумал я, - придётся дополнить конверт новым материалом.


11

Несколько часов спустя я обработал новую запись. Мне не терпелось получить информацию об объекте любви "моей дамочки".
Плёнка оказалась на редкость удачной. Практически не было посторонних шумов и разговоров. Возможно, соседей в это время не было дома.
Запись начиналась с хихиканья Катукиной, грубых комплементов её партнёра, охов, ахов и лишь спустя полчаса пошёл разговор:
-Ты что так, Миша, рано сегодня? – это говорит Татьяна Петровна
-Вызвали к вам по результатам проверки, а на работе меня ждут после обеда.
-Молодец! Сообразительный мужчина. Я не ожидала увидеться с тобой так скоро, - похвалила спутника Катукина.
-Меня очень напугал твой поздний звонок.
Голос женщины изменился. Стал тоньше и капризнее:
-Есть чего пугаться. Я видела их, этих негодяев!
-Я так и понял. Что они хотят? Они требуют денег?
-Они требуют больших денег! И срочно, понимаешь, срочно!
-Послушай, Таня, не стоит сейчас так волноваться. А потом может всё утрясётся?
-Утрясётся, как же! Они не побоялись приехать ко мне на дачу! А там Алексей и он, кажется, что- то подозревает. Я вижу это, я чувствую!
-Ну, успокойся. "Кажется" – это не значит, что он действительно тебя подозревает. Сядь и расскажи всё по порядку.
-Они приехали втроём ко мне на дачу. Я была в саду и хорошо, что вовремя их увидела. Алексей был в доме, ну, сказала ему, что надо сходить в поселковый магазин. Даже не знаю, поверил ли он мне. Как-то странно посмотрел на меня. Словно я для него ничего не значу, словно я - пустое место. Только спросил, не надо ли меня отвезти и моё "нет" воспринял как само собой разумеющееся.
-И что в этом ненормального?
-Когда он дома я не хожу пешком в магазины! Это для меня как раз ненормально!
-Спокойно, спокойно. Хочешь валериану?
-Пей её сам!
-Давай не будем срываться на крик. Договорились?
-Мы ничего не успеем, если он что - либо заподозрит.
-Что ты предлагаешь?
-Я не могу бесконечно подмешивать твои капли ему в еду! Нам всё надо ускорить.
-Твой вариант?
-Ты обещал помочь!
-Я же не могу придти к тебе домой со скальпелем и просто выпотрошить муженька? Может, ты уговоришь его лечь в больницу? Да, кстати, как он себя чувствует?
-Представь себе хорошо. Если бы я не знала, какую дрянь он пьёт, то никогда бы не поверила, что у человека может быть столько здоровья.
-Предложи ему обследование. Скажи, что он не важно выглядит. Он на самом деле выглядит не важно. Я тут его недавно видел... Случайно.
-Он не ляжет. Может несчастный случай?
-Ты предлагаешь бросить ему на голову кирпич?
-А хоть бы и кирпич! Он это заслужил! Я столько лет его терпела... Его пьянки, его девок, его гулянки!
-Таня, здесь вы на равных.
-Ворочал такими деньгами, а я..., а меня содержал в нищете...
-Что б я так жил ...
-Замолчи! – завизжала Катукина, - ты на чьей стороне, Миша?
Её вопрос был чисто риторическим и не требовал ответа.
-Смотря в чём.
Этому Мише надо было промолчать, ибо эта незначительная фраза вызвала новый взрыв эмоций.
-Я тебя не понимаю!
-Успокойся, сейчас принесу тебе воды.
-Ненавижу! Ненавижу!
-Надеюсь не меня? На, выпей.
Наступила пауза. Затем относительно спокойный женский голос продолжил:
-Может нанять мокрушников?
-Фу, где ты нахваталась таких слов? Давай без глупостей и без паники. Я всё обмозгую и думаю, найду решение. День-два нас не устроят.
-Мне страшно. А вдруг не удастся убрать Алексея.
-С самого начала я был против твоего плана. Надо было искать другой выход, но ведь тебя не переубедишь.
-Просто ты струсил и разлюбил меня.
-Вот так всё сразу?
-Так сразу.
-Ну, не говори глупости. Мне пора.
Я остановил запись. Мне было над чем поразмыслить. Эти двое - заказчик и его жена стоили друг друга. Да и любовник Катукиной, кажется, годится им в кампанию.
Врач называется. Забыв про совесть, травит пусть и плохого, но человека...
Стоп! Интуиция подсказывала мне: с этим доктором не совсем все чисто. Он вроде бы был с ней и в то же время как-то сам по себе.
И что-то ещё в этом диалоге не так ... Михаил остался совсем равно-душным к рассказу любовницы о неких бандитах, приезжавших к Катукиной на дачу. Так не реагируют на информацию об опасности, угрожающей близкому человеку. Отсюда напрашивался вывод или она ему безразлична, или он заодно с шантажистами, или...
И тут меня осенило!
Юноша в сером костюме, с ним встречалась Татьяна Петровна в лесу, он совсем не похож на вымогателя. Скорее этот молодой человек шёл на свидание: тщательно продуманная одежда и коробка конфет были тому подтверждением.
Так, а если не на свидание? Что мог найти парень в даме бальзаковского возраста? Вокруг полно молодых и красивых сверстниц и вдруг женщина за сорок... Значит, у них была деловая встреча, которая закончилась не в пользу подрастающего поколения?
Что-то здесь не состыковывалось. И, вряд ли её шантажировали его друзья. Или Катукина лжёт, или есть ещё одна троица крутых ребят, у которых Татьяна Петровна на крючке. Если это так, то интересно за что её на него посадили и кто они?
Я взял авторучку и записал все свои соображения на бумаге. Что ж, будем работать!


12

До встречи с заказчиком оставалось два часа, а ещё предстояло сделать массу дел.
Я быстро убрал диктофон с очищенной записью в тайник. Черновую запись оставил в нетронутой - сегодня нужно освободить место для работы моего чемоданчика завтра.
Вставляя ключ в замочную скважину, и закрывая квартиру, я мысленно расписывал свои дальнейшие действия по минутам. Если буду шевелиться, то часов в двенадцать смогу лечь спать. Ух-х-х, приятная мысль!
Я торопился забрать фотографии.
Вообще – то я никогда и никому не доверял свои рабочие мате-риалы. В моей практике это был второй случай, когда я пользовался услугами фотоателье.
Сегодня просто не было времени заняться этим лично, поэтому при-шлось попросить знакомого фотографа пойти мне навстречу и срочно вы-полнить заказ.
Больше всего меня интересовали последние три кадра в воскресной плёнке. Я надеялся, что вслед за Надеждой сюрприз мне преподнесёт племянник, поэтому из фотомастерской я очень торопился домой. Может, придётся дописать несколько слов в отчёт заказчику. По дороге я просмотрел снимки, но сюрпризов не было.
Летом день длится очень долго: можно успеть сделать столько дел, сколько зимой не сделаешь за три. И это меня радовало. Да, что ни говори, а солнце даёт силы. Не зря с увеличением светового дня просыпается природа. Что там птичкам, человеку иногда, после продолжительной зимы, с первым теплом и весенним ветром, вдруг хочется зачирикать, полетать и каждый второй взрослый житель планеты именно в это время года говорит себе, что начнёт жизнь заново!
Выйдя из лифта, я опешил. Моя квартира была раскрыта настежь. Встав к косяку, я неслышно скользнул в прихожую.
Стояла тишина, нарушаемая сквозняком, игравшим рассыпанными по полу бумагами. Незваные гости видно покинули квартиру только что, в спешке и предупреждённые о том, что я поднимаюсь на лифте.
Трудно было понять, что искали грабители, но потрясли они мою квартиру основательно. Пропала черновая записью, деньги, дневники - отчёты по  предыдущим заказам...
Конечно, это была не обычная кража, и меня посетили не обыкновенные воры. Эта версия легко проверялась.
Я открыл в спальне верхний ящик туалетного столика, принадлежащего когда-то моей маме.
Старинная малахитовая шкатулка по-прежнему лежала там. Мимо такой вещицы не прошли бы профессионалы. Я открыл её. Мамины золотые серьги, доставшиеся ей от моей прабабки, золотая цепочка и другие  украшения - всё было на месте.
Я дотронулся рукой до зелёного камня. Это было странно и загадочно - никогда шкатулка не была холодной, от неё всегда веяло покоем и маминой любовью. Не знаю, как получилось, но после смерти родителей именно она стала моим талисманом.
Хорошо, что я не дал времени этим негодяям сунуться сюда. Я мог проститься со старыми рабочими дневниками, захламлявшими квартиру, и не выброшенными из-за отсутствия времени, но потерять шкатулку было бы обидно.
Кто знает, может эти "гости" ещё вернутся? Подумав, я убрал дорогую мне вещь в тайник и рухнул в кресло, глядя на беспорядок в квартире как бы со стороны.
Все чувства были притуплены нанесённым моему дому оскорблением. Любимые сердцу предметы, вещи, книги были безжалостно выброшены со своих привычных мест и брошены, поруганные, на пол.
Я долго сидел, не шевелясь, не думая ни о чем, забыв про все свои дела, словно парализованный. Потом возникла мысль, которая вольно или невольно, но замыкалась на Катукине. Может, происшедшее, как-то связано с ним?
Неожиданно по комнате скользнула тень. Я поднял голову. Конечно, без Катукина не обошлось. Напротив меня стоял Геннадий. Глаза его были круглыми от удивления. Поймав мой взгляд, он спросил:
-Что случилось?
Я развёл руками.
-Ты сообщил в полицию?
-Нет.
-Ты должен сообщить в милицию, - его рука потянулась к телефонной трубке и он, как и все россияне, ещё не привык вместо милиции говорить полиция. Милиция и полиция в сознании страны одно и то же, а раз то же то можно их чередовать или заменять одно на другое.
Я схватил его за запястье. Так уж получилось, что я давно привык сам стоять за себя, принимать самостоятельно решения по любому поводу, а уж без советов человека, с которого и начались все мои неприятности, обязательно обойдусь:
-Не лезь. Сам разберусь.
-Но это же разбой!
-Это обыкновенная квартирная кража...
-Тем более.
-Не лезь, - жестко сказал я.
Геннадий ничего не ответил. Он, казалось, с недоумением осматривал  мою квартиру. Мне не хотелось видеть этого человека, поэтому я бесцеремонно спросил:
-Что тебе нужно, Гена? Почему ты решил меня навестить?
Мой незваный гость вдруг обнаружил в квартире меня и, словно вспомнив о чём-то, произнёс:
-Алексей просил перенести встречу на час позднее.
-Зачем же утруждал себя? Мог просто позвонить. Мои телефоны: домашний и сотовый у Алексея есть.
-Я был в этом районе по делам и решил зайти сам. Давай я позвоню Алексею, и вы перенесёте встречу на другой день?
Не знаю, что выражал мой взгляд, но мой собеседник вдруг резко замолчал.
Я составил ему компанию, и мы несколько минут молчали вместе.
-Ну, как? – не выдержал первым Геннадий.
-Не стоит, - проскрипел я и не очень вежливо добавил – у меня много работы. Тебе пора домой.
Геннадий направился к выходу, но остановился:
-Ты хоть дверь закрой. И замок бы не мешало сменить.
Что тут скажешь? Он был прав.
-Спасибо, - примирительно произнёс я.
-Что хоть пропало?
-Да, ерунда всякая. Я, видно, их спугнул. Они даже дверь прикрыть не успели.
-Может тебя подбросить?
-Нет, спасибо. Я на своей колымаге доберусь.
И тут я подумал, что если воры  были не простые, их наверняка заинтересует и моя машина. Пока Гена меня тут отвлекает… Надо было проверить всё ли там на месте?
Я резко встал, чем напугал Геннадия и заставил его отпрянуть назад.
-Все в порядке, - сказал я как можно доброжелательнее, - мы выходим вместе.
Я порылся в карманах, ища ключи. Нащупал два конверта: один с фотографиями, другой с материалом для заказчика. Слава Богу, что не оставил его в квартире, уезжая в фотомастерскую.
-Идём, - сказал я.
Мне не терпелось увидеть свой автомобиль и проверить посетившую меня нехитрую мысль.
Я распрощался с Геннадием, однако терять его из виду не входило в мои планы.
Как только мой недавний гость скрылся, я сел в машину и последовал за ним, соблюдая дистанцию. На ближайшей автобусной остановке он посадил к себе в Мерседес двух человек.
Я узнал то, что хотел, и следовать дальше за этим типом не имело смысла.
Теперь осталось выяснить, всё ли на месте из моей аппаратуры. Я проверил бардачок: фотоаппараты целы, бинокль под ворохом газет на заднем сидении, но что-то было не так...
Что не так? Что не так?! Задавал я один и тот же вопрос. И тут же требовал от себя: думай! Думай!
Неожиданно я понял, что меня заставило насторожиться.
Запах! Едва уловимый запах туалетной воды, которой я никогда не пользовался, предпочитая всем отдушкам тёплую воду и мыло. Этот чужой запах чётко давал знать: здесь был кто-то, кроме меня.
Интересно, они нашли, что искали? Я взял в руки фотоаппарат. Так. Вставленной час назад плёнки не было. Не велика потеря - пленка пустая.
Дело не в ней, а в другом, более существенном, что влечет за собой простой факт кражи и взлома моей квартиры.
Зачем зашёл Бардаков ко мне? Он что-то не успел взять из моего дома или что-то забыл, принадлежащее ему лично, что могло бы послужить уликой против него? Или это для отвода глаз, потому что ранее он там наследил? И тут я понял, что никогда не верил Геннадию, и не верю. Что если мои подозрения хоть на йоту верны, то впереди у меня более трудные времена и если я не проявлю твердость, не изменю тактику, то вся эта история может обернуться не в мою пользу. Выход был один – оставить эту работу, вернуть деньги заказчику и баста… Так ли?
Я понял, что иду по кругу. Уйти не дадут. Не для того меня подцепи-ли. Да и самолюбие моё не давало сделать мне шаг назад.
Просто не надо было браться за это дело, потому что всё в нём с самого начала шло не так. Почему? Ответ лежал на поверхности: сценарий был писан не мною и я был как бы инородным телом в этой актерской команде. Таких приглашают в труппу или для триумфа постановки или чтобы бездарность приглашенного оттеняла талант основного состава. А что у меня? Да, уж! Я точно не главный герой.
Тут всё просто. Большие деньги за обычную работу были больше похожи на приманку, чем на гонорар. Но мне не страшно. Снявши голову - по волосам не плачут.
Что ещё? Странный заказчик, его странная жена, ввязавшаяся в какую-то интригу и видевшая выход только в смерти мужа. Скорее всего, игра идет и между ними. Но мне до их отношений нет никакого дела.
-Тогда в чём? - задал я себе вопрос.
Да, меня волновало другое: попал я в эту ситуацию при содействии своего лучшего друга Павла:
-Впрочем, - его тоже могли использовать, ведь не думаю же я, он за одно с ними? Нет, нет! Только не это. Я откинул эти мысли и вернулся к делу, на которое меня наняли.
Что за капли  подмешивает Катукина Алексею? Стоп! Очень интерес-но. По сути, я являюсь свидетелем затяжного убийства! Моего клиента из дня в день травит его же собственная жена. Эта Татьяна Петровна просто горит желанием поскорее отправить на тот свет своего муженька.
Уж не подозревал ли Алексей свою половину в грехе большем, чем измена, нанимая меня? Похоже на то! Может он надеется получить от меня материал не только о любовных приключениях жены? Тогда почему не сказать открыто об этом? Концы явно не вязались друг с другом.
А ещё эта кража, в которой прослеживается след к Катукину, ведь Геннадий его человек. Или он тоже играет в свою игру? В то, что он оказался ли он вблизи моей квартиры случайно я не верил. Это очередная сцена хорошо продуманного и спланированного сценария.
Я решил, что теперь, после всех событий, совсем не повредит усилить бдительность и держать ухо востро.
Правда, Катукину надо сказать о том, что жене не терпеться отправить его в мир иной. Ведь жизнь Алексея висит буквально на волоске.
Наивный! Мне хотелось честной игры.


13

Было две минуты девятого, когда я вошёл в кафе, где была назначена встреча. Алексей Катукин хмуро, исподлобья посмотрел на меня и демонстративно перевёл взгляд на часы. Я поставил рядом со столиком свою любимую сумочку, решив записать разговор с заказчиком.
-Извините, я немного опоздал.
-Вижу. Отчёт готов?
-Да, - я вытащил из внутреннего кармана конверт.
Отчёт был написан накануне и, естественно, там не было ни строчки о том, что его травит жена. Пока я обдумывал, как бы тактично сообщить об этом собеседнику, Катукин достал деньги:
-Аванс, - коротко сказал он поднимаясь.
-Мне надо кое-что вам рассказать.
Собеседник ткнул коротким пальцем в полученный конверт.
-Этого нет в отчёте.
-Почему?
-Эти данные появились у меня час назад.
-Через неделю, - последовал короткий ответ.
-Дело касается вас.
-У меня нет времени, - Катукин нервничал.
-Точно. Времени у вас действительно маловато.
Я сделал паузу, обдумывая следующую фразу, но заказчик опередил меня:
-Заткнись. Тебе платят за то, чтобы ты смотрел с начала рабочего дня и до конца за женщиной. И всё. Понял?
Это была не просто природная грубость. Это была очень сильная неприязнь. Может быть, даже ненависть. Ненависть ко мне? Эта мысль меня удивила.
Но, подумав, все же решил, что я прав. Конечно, прав.
Да, в его ответе просматривалось личное отношение ко мне, то есть он ненавидел меня. Чем-то я ему досадил. Досадил ещё до того, как он нанял меня. Но чем? Где мы могли с ним столкнуться? Когда?
Моя голова работала сейчас так, что в любой момент из ушей мог бы повалить пар. Но сколько я не пытался вспомнить, этого человека раньше, моя память, на которую я никогда не жаловался, не могла вытащить из подсознания не одного образа, хоть отдаленно, напоминающего Алексея в прошлом. Если, конечно, он не сделал пластическую операцию, не изменил голос и так далее.
А это уже чушь, ерунда... Правда лишь в том, что ко мне очень плохо относится мой сегодняшний заказчик, но это ничего. Ничего. Ведь ещё пара недель и эта грязная работёнка закончится, зато я хорошо заработаю...
Хотя, конечно, купил он меня. Купил зелёной шелухой с потрохами. Купил, Саньку! Купил, лопуха! Мысленно разговаривая сам с собой, я понимал - меня уже не отпустят.
Разрывать деловые отношения между нами поздно. Не надо было браться за это дело. А то, как в блатной песне – жадность фраера сгубила. Так получается.
Хотя, попытка не пытка. Проигнорировав его тон, я спросил миролюбиво:
-Может, разорвем контракт и освободим друг друга?
Нет, не просто так этот человек с нашей первой встречи не вызывал у меня симпатии.
Теперь я понял: неприятным был сам Алексей. И дело было не во внешности, не в одежде, не в запахе...
Дело было в его отношении ко мне. Да, да. Где-то на подсознательном уровне мой мозг среагировал на Алексея как на опасный для меня объект, от которого надо защищаться. Он не вызывал у меня добрых чувств, потому, что в нём ко мне не было доброты, и сразу, уже первоначально была агрессия и ненависть. Теперь я об этом знал точно.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Неожиданно лицо его странно перекосилось, правое веко мелко - мелко задёргалось, и Катукин покачал головой:
-Ты мне нужен. Я деньгами не сорю.
Он смотрел на меня в упор:
-Ты ведь хороший, - наступила небольшая пауза, после которой, Алексей произнёс с иронией, чётко выговаривая звуки, слово - ДЕ-ТЕКТИВ.
Я не мог отвести взгляда: на сером лице живыми были только, шевелящиеся, как могильные черви, толстые губы заказчика да дергающийся глаз.
Вот так, просто и откровенно, он сознаётся в интриге против меня.
Я, не будучи злопамятным, снова предпринял попытку предупредить Катукина:
-Ваша жизнь...
-Не твоё дело, - снова грубо оборвал меня Алексей.
Стоило ли обижаться, если передо мной стоял человек, приговорённый женой и её любовником к смерти? Я демонстративно убрал деньги во внутренний карман, взял со стула свою сумку и направился к выходу.
-Связался с тем, что всегда всплывает, - сказал я и поймал взгляд, полный ненависти. Я растянул рот до ушей, помахал ему рукой и так, идиотски улыбаясь, вышел из кафе.
Шёл и думал: "Нет, не выйдет у тебя, Катукин, сделать из меня козла отпущения. Я простофиля, но не дурак.
Я честный человек, но в обиду себя не дам, ибо не все честные и интеллигентные - беззащитные. Александр Казаков может постоять за себя. На мне ты обломаешь свои ядовитые зубы..."


14

В машине, немного успокоившись, я обдумывал свои дальнейшие шаги.
Последних российских денег меня лишили квартирные воры. Придётся менять зелёные, только что полученные от заказчика.
Я остановился у ближайшего обменного пункта валюты. Разменяв сто долларов, прикинул свои ближайшие расходы и достал из кармана вторую такую же купюру. По моим подсчётам этого должно было хватить.
Моя голова переваривала ту массу информации, которую я только что получил, как возмущённый возглас красавицы в разменном окне вернул меня в реальность.
Она раскрыла рот, а я уже знал, что она скажет:
-Это банкнота фальшивая.
Я срочно изобразил удивление на лице, потом вдруг решил добавить эмоций и сменил его на отчаяние:
-Девушка, милая! Проверьте остальные!
Красавица жалостливо посмотрела на меня и сунула в свой аппарат остальные три бумажки.
-Фальшивая, фальшивая, а вот эта настоящая...
-Вот как покупать доллары с рук! - Нравоучительно воскликнул я.
-Выбросите мусор! Ну, эти фальшивки... - от моих команд она вроде бы опешила.
Взяв настоящую банкноту, я, стараясь быть как можно степеннее, вышел из пункта. Молоденькой кассирше полагалось по этикету позвать милицию, и пока она не пришла в себя, мне надо было поскорее исчезнуть.
Немного отъехав, я остановил машину. Мне хотелось привести в порядок свои чувства, осознать что происходит.
Значит, мы приближаемся к развязке, раз за работу начали платить обыкновенной бумагой? Что это? Зачем я этим лёшам и генам? Что они от меня хотят?
Я сидел в машине, но ответы не приходили и не могли придти, потому, что ключом к моей мыслительной деятельности был ответ на самый важный для меня вопрос: с кем Павел? Если он со мной я отвечу на все вопросы, но потом...
А сейчас надо было начинать с друга. Это он, Павел, привёл ко мне в дом Геннадия. К тому же, кажется, они родственники.
Почему я до сих пор не связался с ним? Последнее время о нём я даже не хотел думать. Почему? Я боялся, что школьный друг окажется в одной команде с этими...?
Да, боялся, сукин сын. Легче зашторить глаза, чем представить, что многолетней дружбе предпочли... Нет. Пашка не такой человек. Ведь я разбираюсь в людях?
Я крутанул баранку и выехал на шоссе.
Дорога лежала к близкому и родному человеку. Я должен был знать, на чьей он стороне. Со мной он или против меня? В одной команде с ними или я могу рассчитывать на него? Что связывает Павла и этих людей?
Дверь открыла жена Павла Марина. Это была смуглолицая темноволосая красавица. Глаза огромные, как сказала бы моя бабушка, будто плошки. Вообще они были самыми большими глазами, которые я когда - либо видел, к тому же, необычайно выразительные, с каким- то особенным блеском. Бархатным, что ли.
Единожды я сказал Павлу, что глаза его жены вроде бы как светятся.
-А-а, - отмахнулся он.
-Потом помолчал и разъяснил:
-Это от вечных диет. То она не ест мясо, то молочные продукты, а то все вместе.
-Она у тебя что, верующая?
-Верующая. Поэтому я регулярно бываю голодным. Овощи они знаешь, как проскакивают. Не только кишки, но и мозги прочищают.
-Тебе-то она могла бы готовить...
-Да нет. Я не в претензии. Тем более, мне нравится, что у неё глаза, как ты говоришь, светятся. Знаешь, у меня от её диет раскрываемость лучше.
-Что, что?
-Ну, расследования идут лучше...
Я засмеялся:
-Интересно. Жаль такая диета не для меня. Мясо люблю.
Все это я вспомнил сейчас, глядя в глубокие-глубокие глаза.
Марина смотрела на меня несколько удивленно:
-Разве Павел не у тебя?
-Когда он уехал?
-С час, не больше.
-Тогда он не мог застать меня дома. Может быть, с минуты на минуту подъедет. Ты не возражаешь, если я подожду его?
-Что спрашивать? Проходи.
Марина пригласила на кухню. Это значило, что меня сейчас будут кормить. Честно говоря, я был голоден, и возражать не собирался.
-Ты как предпочитаешь мясо. С овощами или с макаронами?
-И с тем и с другими, и если можно, без хлеба.
Марина засмеялась. Это была наша школьная шутка. Одно время Павла даже звали за эту присказку Винни Пухом. Но эта кличка не прижилась. Павел был на пол головы выше меня и шире в плечах. Мы с ним вместе когда-то занимались спортивной гимнастикой и ничего общего с милым медвежонком из мультфильма не имели.
Я ел, а Марина сидела рядом, поглядывая на меня.
-У вас с моим мужем все в порядке?
-А что?
-Он в последнее время только о тебе и говорит.
-И что же?
-Ничего. Как там Сашка, куда он пропал и всё ли у тебя в порядке?
-А что есть повод для беспокойства?
-Да как тебе сказать...
-Так есть или нет?
-Вроде бы нет, но его один человек обманул, и это напрямую связано с тобой.
-Интересно, что это за человек...
-Я не знаю. Он мне ничего не рассказывает, так по мелочам. Павел только имя его упоминал. Гена, кажется.
-И в чём же этот Гена обманул Павла?
-Соврал, что он его троюродный брат.
-И всего лишь?
-Ты не представляешь, как это возмутило Павла. Он два дня метался по квартире, как лев в клетке. Молчит, сопит и только туда-сюда, туда-сюда по из угла в угол. Злющий был - жуть.
-И долго он так себя вёл?
-Да как вернулись от свекрови, так и места себе не находил. Считал, что всё было подстроено.
-Что подстроено?
-Твоя встреча с этим Геной.
-Зачем?
-Не говорит, но очень тревожится за тебя. Кстати, как у тебя дела?
-Так, помаленьку. Этот Гена нашёл мне такого заказчика, что только держись. Сюрприз за сюрпризом. Не знаешь, к вечеру с головой будешь или нет.
-Неужели так опасно? – ахнула Марина.
Я не хотел озадачивать жену друга своими проблемами, к тому же она уже была напугана нестандартным поведением своего образцового мужа, поэтому всё перевёл в шутку:
-Нет. Просто столько информации в голове надо удержать, что она распухает. Боюсь, лопнет.
Я рассмеялся и, к моему удовольствию, Марина засмеялась вместе со мной.
Мы болтали с ней в ожидании Павла, пока я случайно не посмотрел на часы.
-Эге, мне пора.
-Не будешь ждать?
-Больше не могу. Дел много. Пусть позвонит мне.
-Да он не мог до тебя часа полтора дозвониться...
-Меня не было дома, на сотовом нет денег. Я до двенадцати буду ждать его звонка. Передашь?
-Конечно. А то может, подождешь? Он расстроится, что вы не встретились, меня ругать будет, что не удержала.
-Не будет. Он тебя любит, я знаю.
Марина счастливо заулыбалась:
-Да, ладно тебе.
-Пока, Мариша. Мужу привет.
Я вышел из дома в приподнятом настроении. Ещё бы. Все мои опасения оказались напрасными.

15

Павел так мне и не позвонил. Я ждал звонка до часа ночи и одновременно занимался сортировкой собранного материала. В начале второго, решив завтра спать до победного конца, я отправился в постель.
Да, я решил завтра не торопиться на свой наблюдательный пункт. Что там делать в такую рань, да ещё за фальшивые доллары? К тому же у меня были дела в полиции.
Проснувшись, я первым делом схватился за телефон. Павел наверняка был уже на работе. Мне хотелось с ним переговорить по поводу нашего общего знакомого.
Должно быть, я переспал, потому что долго не мог понять, что у меня со связью. Её просто не было. Первой пришла мысль, что телефон отключили за неуплату, но потом я вспомнил, что плачу всегда вперёд.
Следующая причина мне не понравилась вовсе, но проверить её было надо. И, я полез обследовать телефонный кабель. Увы, я оказался прав – он был обрезан. Мои вчерашние незваные гости отлично похозяйничали ...
Я не стал унывать, достал коробку с инструментами и принялся за работу.
Через пятнадцать минут, позвонив в полицию, получил, собственно, как и ожидал, разнос от дежурного и приглашение от него же самому посетить отделение и написать заявление о происшедшем. Так, как ничего ценного, как считал, у меня похищено не было, я просто хотел зарегистрировать сам факт взлома моей квартиры. На всякий случай. После моего разговора с заказчиком, после поддельных банкнот это было совсем не лишним.
Прежде, чем выехать я все-таки позвонил другу. Павла не оказалось на месте. Я оставил для него небольшую информацию.
По дороге я боролся с желанием поделиться в полиции историей с фальшивыми долларами. Не знаю, откуда оно взялось, но, сколько я себя не уговаривал, оно не проходило. Тогда я стал раскладывать все «по полочкам» и себя в том числе.
Выходило, что я хочу просто мелко напакостничать своему заказчику. Сама идея мне показалась ничего, но мелко... Именно мелко, потому что крупных неприятностей от подобного моего заявления у Катукина просто быть не могло. Мелочиться я не любил. И только поэтому придавил в себе это странное чувство, появившееся, кажется во мне впервые.
Из отделения я вышел ровно в два часа. Пока был в помещении, небо насупилось тяжелыми сизыми тучами. Собиралась гроза. В пригород, ехать не хотелось, к тому же скоро у моей дамочки конец рабочего дня.
Я посидел в машине, обдумывая приступы своей внезапной лени, борясь с желанием вернуться домой, на мягкий, удобный и любимый диван. Все это время слово "надо" дамокловым мечом висело у меня над головой.
Сказывалось пионерское детство и его девизы, типа "кончил дело – гуляй смело", "делу время – потехе час" и воспитание деда, бывшего военного, что говорить, державшего меня всегда в ежовых рукавицах.
В конце концов, не имея ни малейшего желания продолжать слежку за дешёвой бабой я все - таки поддался, словно заколдованный, этому дурацкому слову "НАДО" и начал разворачиваться.
Должно быть, эмоции переполняли меня, потому что я чуть не врезался в авто жёлтого цвета. К моему удовольствию крупный, атлетического сложения хозяин недорогой жёлтой иномарки, даже не взглянул в мою сторону. Я не стал привлекать к себе внимание извинениями и отправился к медицинскому центру.
Гроза все-таки разразилась. Это был самый настоящий природный катаклизм. Вода лилась с небес сплошным серым потоком, словно кто-то там, наверху, согнал сначала все облака к Москве, а затем разом отжал их... Одновременно гремел гром, и нечто похожее на золотого сказочного угря проносилось в небесном водовороте за секунду до того, как пространство содрогалось от его раскатов.
Я решил переждать это буйство стихии в маленьком придорожном кафе, у которого имелась небольшая автомобильная стоянка. Видимость была из-за дождя плохой, а мне не хотелось новых приключений.
Юркнув в уютное помещение, где очевидно не только в грозу царили сумерки, я заказал себе поесть.
Мне хотелось, что бы дождь лил подольше, еда в кафе оказалась вкусной, а на шоссе, по которому мне надо было возвращаться на мой наблюдательный пункт, упал бы самолёт или метеорит, или, в крайнем случае, на него бы рухнуло какое-нибудь старое дерево...
Примерно через час я понял, что желудок пищу местного приготовления принимать отказывается: она была какого-то странного вкуса и, не смотря на красивую форму, имела не оправдавшее моих надежд содержание.
К счастью, дождь кончился, и пора было выезжать. Мои желания не сбылись, шоссе было свободно, и я беспрепятственно добрался до места.


16

На стоянке около учреждения машин не было. Чтобы не привлекать лишний раз внимание сотрудников, я отъехал дальше, чем обычно и достал свой бинокль.
В кабинете Татьяны Петровны не было никакого движения. Я подумал, что она уже дома, но в это время дверь в помещение открылась и в проёме  показалась фигура мужчины.
Его лупоглазое лицо из спокойного вдруг превратилось в искажённую ужасом маску... Я швырнул на заднее сидение машины бинокль и бросился в здание.
Влетев в холл, я чуть было не столкнулся с человеком из дверного проёма, который бежал куда-то с тем же самым диким выражением лица.
-Справочку, где можно взять? – громко окрикнул его я.
Но тот, обернувшись, лишь отчаянно махнул рукой, и скрылся на своих длинных тонких ногах в очередной двери, дав мне возможность спокойно войти в кабинет Катукиной.
Толкнув дверь плечом, и сделав шаг вперёд, чтобы меня не было видно из коридора я замер.
Наверное, в тот момент у меня было такое же дикое выражение лица, как и у лупоглазого.
На полу лежала Татьяна Петровна, в какой-то неестественной позе. Ноги её были раскинуты в разные стороны, одна рука была под туловищем. Глаза убитой были полны ужаса, заглянув в них, я невольно отпрянул и почувствовал, как покрываюсь мурашками.
Вокруг головы, диким головным убором, разлилась лужа крови, по краям уже подсохшая и превратившаяся в корочку.
Окно кабинета было закрыто, то есть убийца вошёл и вышел через дверь. Следов никаких не было, значит, трагедия случилась до дождя.
По всей видимости, убийство произошло не менее часа назад, то есть в то время, когда я был в кафе ...
Я оглянулся, обшаривая взглядом пол сантиметр за сантиметром и мысленно подгоняя себя. Этот длинноногий должен был уже позвонить в полицию или привести сотрудников.
Я обошёл взглядом мраморный окровавленный письменный прибор, который служил, очевидно, орудием преступления. Удар им нанесли сзади, то есть, сделавший это должен был быть знаком с убитой. Она сама повернулась к нему спиной.
Прибор лежал не ровно, так, словно под ним что-то было. Достав свой носовой платок, я приподнял его, и обнаружил... пуговицу. Она мне показалась знакомой.
Что-то мне подсказывало – уходить рано. И тут я обратил внимание на руку Татьяны Петровны.
Уже начавшая костенеть ладонь, обильно украшенная всевозможными кольцами серебряными и золотыми, сжимала бумажку. Мне удалось целой и невредимой вытащить её и положить себе в карман.
Бросив последний взгляд на тело, я почувствовал неожиданный при-ступ тошноты и лёгкое головокружение.
"Это что ещё за новости" – мысленно спросил я себя, подойдя к двери и, тут она распахнулась.
На пороге стояли двое. Один тот, с журавлиными ногами, другой был пониже ростом светловолосый мужчина с жестким взглядом серых глаз.
-Что вы тут делаете? – резко спросил он, а лицо его выражало ярость.
-Мне плохо, - сказал я, и не соврал.
Меня, действительно, тошнило.
-Ему была нужна справка, - заступился за меня длинноногий доктор.
Серый взгляд окинул меня с ног до головы, затем застыл на Татьяне Петровне и дрогнул:
-Да уж. Здесь кому угодно будет плохо. Идите-ка вы отсюда, если можете, а нет, посидите в вестибюле. Это зрелище не для слабонервных. Вот ведь, даже позеленел человек.
-Спасибо. Посижу. А справку, где взять? – решил до конца играть я.
-В другой раз! Вон отсюда! Не видите, что здесь произошло!– заорал мужчина, и я сразу почувствовал в нём начальника.
-Ухожу, - я не узнал своего голоса, он звучал слабо и глухо.
В вестибюле мне стало немного лучше. Я попытался привести свои чувства в порядок, ведь происшедшее было для меня полной неожиданностью и видно, перед мужчинами я выглядел вполне естественно в своей растерянности.
Сейчас здесь, в центре, все забегают, засуетятся. Для профессионала будут разворачиваться самые интересные события. Но меня тут уже не будет. Я здесь должен был быть час назад.
Женщину убили примерно в это же время, то есть меня хотели сделать главным подозреваемым. Сомнений у меня на этот счёт не было. Именно час назад должны были найтись люди, которые обнаружили бы тело. И убийцу. То есть меня.
Если мои рассуждения верны эти люди и сейчас, возможно, где- то неподалеку. Мне надо было убраться поскорее. Я заспешил к выходу и на крыльце столкнулся с сероглазой.
Она вскинула брови и отошла в сторону, пропуская меня. Мне захотелось сказать ей что-нибудь хорошее. В голове же была каша от происшедшего, от непонятного озноба и от неожиданной встречи.
-Там у вас несчастье случилось... – сказанул "хорошее" я.
Её брови взлетели ещё выше, мягкие пухлые губы даже не шевельнулись.
Я решил: пора заканчивать свидание, понимая, что выгляжу нелепо.
И тут я увидел авто жёлтого цвета. Её атлетически сложенный хозяин, в маске из черного женского чулка, стоял рядом и целился в меня с открытой дверцы машины, но женщина находилась на пути пули, возможно, поэтому выстрел ещё не прозвучал.
-Ложись! - закричал я, схватив в охапку сероглазую.
Между мной и молодой сильной женщиной возникла борьба. Она не понимала, почему должна валиться на грязное после дождя крыльцо. Стрелка видел только я и знал точно, что пуля заденет не меня, а её.
Обезопасить женщину можно было только одним способом. И я, за-крыв красавицу своей спиной, подставил ей подножку.
Мы медленно, слишком медленно опускались на пол - уже звучал выстрел.
Пуля не заставила себя долго ждать.
Она вошла в моё плечо за секунду до падения, кромсая и сжигая мою плоть, вставшую у неё на пути.
"Никогда бы, не подумал, что от такой маленькой пули может быть такая большая боль". Эта мысль возникла у меня в тот момент, когда я боролся с полом, вставшим вдруг вертикально.
...Прозвучал ещё один выстрел, но отследить, куда попала вторая пуля, я уже не мог: решётки крыльца, пол, красавица – все перемешалось. То ли наяву, то ли в моём сознании...
Как-то так получилось, что я никогда раньше не оперировался, в меня никогда не пыряли ножом, во мне не делали пули дырки... Не знаю, как должен был бы чувствовать себя другой человек на моём месте, но я чувствовал себя ужасно и, в конце концов, отключился.
Сознание, вернувшись ко мне, постоянно должно было бороться с головокружением и волнами тошноты с ознобом, появившимися ещё в кабинете Катукиной.
Острая в первое время боль стала тупой и оттого контролируемой. Я мог держать её на расстоянии, и это давало удовлетворение.
Не зная, где нахожусь, я решил не открывать глаза подольше, а вслушиваться и осязать пространство окружавшее меня. Шумы вокруг становились разборчивее и, наконец, выстроились в разные голоса.
-Может ему ещё дать нашатыря понюхать?
-Человека чуть не убили, а мы его нашатырным спиртом лечим...
-Скорая сейчас приедет.
-Вот это да. Катукину убили и Ирину Вячеславовну пытались. Что же они такого натворили?
-А вот этого, дорогуша, не надо. Не известно в кого целились. Может, случилось все так, как было задумано...
-Сирена. Скорая приехала.
-Да нет. Это не скорая помощь. Это полиция.
-Наконец-то. Милые женщины, расходитесь по кабинетам.
Я узнал голос начальника учреждения. Интересно, сколько времени назад он разговаривал со мной?
-Тимофей Леонтьевич, рабочий день уже закончился. Сколько нам ещё здесь быть?
-Не знаю. Теперь здесь полиция распоряжаться будет. Как ответите на все вопросы, так сразу по домам.
-Знали бы, давно разбежались.
-Не каждый день на работе убийства совершаются. Можно и задержаться. И, вообще, - в голосе начальника появились игривые ноты:
-Вон человек лежит себе, отдыхает. Никуда не торопится. Так, что цените, как вам повезло. По кабинетам, по кабинетам!
А ведь, правда, повезло мне.
Я вспомнил о жене моего заказчика. Бедная женщина, какую боль должна была испытать она? Может быть, она не мучилась и умерла сразу?
Я снова представил её тело, лежащее там, в кабинете.
Интересно, кто её убил? Факты, собранные в процессе слежки один за другим проплывали передо мной.
Вспомнилась фраза заказчика, сказанная жене: "обрати внимание на этого типа". Если бы я был нужен Алексею, как детектив, следящий за его неверной, супругой - стал бы он обращать её внимание на человека, который следит за ней по его поручению? Нет!
Кто хотел убрать меня - очевидно. Тот гигант из жёлтой иномарки. И нанял его, как получается, Лёша.
-Очень интересно. В маленьком коллективе два убийства.
Зычный мужской голос меня похоронил.
-Нет. Этот только ранен. Кстати, мои сотрудники здесь ни при чём, я уверен, - это говорил Тимофей Леонтьевич.
-Посмотрим, посмотрим. Давно гражданин без сознания?
-Минут тридцать.
-Да, нет. Пол часа назад он бегал по центру, справочку хотел взять.
-Что случилось?
-Он заглянул, видно спросить, в кабинет Татьяны Петровны, а от увиденного там, ему плохо стало.
-А кто ж у вас раненный?
-Он и есть раненный. Когда он выходил, в другую нашу сотрудницу стреляли. Он её своим телом прикрыл, как в героическом фильме или в любовном романе.
-Так. Кончили разговаривать. Девушка, постойте с ним. С минуты на минуту скорая помощь приедет. Его сдадите, и в кабинет. В свой. Нам со всеми потолковать надо.
-Я вам ничем помочь не смогу. Меня на работе с утра не было, - то был голос красавицы.
-Почему?
-Она на сегодня отпрашивалась, - Тимофей Леонтьевич заступился за своего сотрудника.
-Все равно в кабинет. Там разберёмся.
-Хорошо.
Конечно, я бредил, так как речь, прозвучавшая в вестибюле, показалась мне наркотиком. Моя сероглазая должна быть вне подозрений.
Стихли шаги по коридору, наступила тишина. Пора было шевельнуться и открыть глаза.
Я лежал на длинном столе для анализов в фойе центра.
-Я ещё не умер, а вы меня на стол положили...
-Самое главное вы живы, и лежите не на холодном кафельном полу, а на дереве.
-И то, правда. Это вас я пытался уложить на пол? – фраза показалась мне неуклюжей, но мне ответили:
-Простите, меня. Я не сразу поняла, в чём дело. Если бы сообразила пораньше, то вас бы не ранило...
-Ерунда. В советское время про меня написали бы статью под заголовком "так поступил бы каждый"...
-Вы закрыли меня своим телом...
-Ну, когда я понял, что мне с вами не справиться, то решил не подставлять под пули, покорившее меня создание...
Красавица изменила тон. В нём проскользнуло нечто презрительное:
-Вы, мужчины, на смертном одре заигрываете...
-Неужели у меня так плохи дела?
-Жить будете.
-Да что там, красавица, осадила, так осадила. Ничего не скажешь.
-Простите. Вы спасли мне жизнь. И вам разрешается всё. Даже вести себя не корректно.
Это был ещё один щелчок в мою сторону. Пришла моя очередь извиняться:
-Простите меня. Вы замужем?
-Нет, я вдова с ребёнком.
-Я сказал правду.
-Сейчас вы скажите, что из-за меня десять дней вертелись у центра?
Вот так-то. Следя за Катукиной, я, конечно, вёл себя нагло. Но разве мог я тогда предположить, что эта женщина будет убита? И, наверняка, найдутся такие люди, которые вспомнят: я "вертелся" здесь две недели.
Дела мои - швах.
-Черт! – воскликнул я и сел на столе.
Острая боль пронзила плечо, заставив застонать.
-Вам надо лежать!
Это восклицание пробилось через моё сумеречное мышление, заставив  изо всех сил ухватиться за мысль, которая и подняла меня.
"Только не теряй сознание, только не теряй сознание..." Этот разговор с собой позволил собраться. Я перевел дух и тихо проговорил:
-Как вас зовут?
-Ирина.
-Да, да. Вас называли Ириной Вячеславовной. Можно называть вас Ириной?
-Да.
-Ирина, вы понимаете, что стреляли не в вас, а в меня?
-Почему вы так решили?
-За что вас убивать? Подумайте сами. А я, как вы правильно подметили, вертелся здесь долго. Это не прошло мимо убийц Татьяны Петровны. Они хотели убить меня.
-Я так не думаю. Объясните мне за что же вас?
-Убив меня можно было бы подстроить дело таким образом, будто я вернулся сюда, чтобы уничтожить какие-то улики, якобы оставленные мной. Перед вами тот, которого наняли, чтобы было на кого списать убийство. Не одна вы, должно быть, заметили моё присутствие у центра. Вот и получается - я идеально подхожу для роли убийцы, и я уверен: эти люди где-то поблизости и попытаются добить меня. Помогите мне.
-Откуда мне знать, что вы говорите правду и к смерти Татьяны Пет-ровны не имеете отношения? Зачем-то вы находились у центра?
-Дело в том, что ... - и тут я осёкся.
До моего больного сознания, наконец-то дошло - для этой женщины посвящение в суть дела опасно. Убили Катукину. За что- предстоит ещё выяснить. А вот рисковать жизнью ещё одного человека, болтая лишнее, я не имел права.
Борясь с дурнотой, я слез со стола и встал напротив Ирины.
Её глаза светились беспокойным мятежным светом. Я понимал, она не знает кто перед ней: убийца её коллеги или жертва? Я был для неё тайной или недоразумением. С одной стороны я явно замешан в истории с убитой, а с другой стороны в благородстве мне не откажешь. Ибо её жизнь я спас ценою своего плеча. А могло быть и жизни.
И это она понимала тоже. Всё было отражено в её глазах.
Я решил идти в ва-банк.
-Вы сами сказали, что я спас вам жизнь. Спасите мою. Помогите спрятаться, меня не оставят в покое пока не добьют.
-Но вам нужна медицинская помощь!
-Разве вы не врач?
-Врач, - растерянно кивнула Ирина, потом также растерянно добавила, - санитарный. Я ничего не понимаю в хирургии.
-Этот вопрос меня не волнует. Чувствую - там ерунда. Едем.
-Куда?
-К вам.
-Ко мне нельзя, у меня ребёнок, вы же совсем чужой человек! – на одном дыхании выпалила женщина.
-Ира, я дам вам телефон, меня заберут или сегодня или завтра. Я не обременю вас. Если со мной что случиться вы будете винить себя всю жизнь.
Последняя фраза переломила колебание женщины.
-Вы, кажется, были на машине? Идёмте.


17

Конечно же, если бы не моё состояние я бы обошёлся без чужой помощи, да и не имел я права рисковать сероглазой. Однако, ниточка к сознанию, которую я пытался удержать, готова была вот-вот оборваться. Это могло случиться в любую минуту... Без помощи мне не обойтись.
Мы вышли из центра и сели в машину.
-В аптечке нашатырь. Держите его наготове, - попросил я Ирину.
Мы тронулись, но вдруг она вскрикнула:
-Остановитесь!
-Вы передумали?
Вести машину с раненым плечом было не так просто, и резкое торможение вызвало приступ тошноты, в глазах снова потемнело...
Я не помню, как я остановил машину, и что было дальше, но в действительность меня вернул запах аммиака...
Ирина сидела на переднем сидении и шлёпала меня по щекам. Третья рука, принадлежащая женщине, совала мне под нос ватку с желанным, в эту минуту, запахом.
Обернувшись, увидел ту, даму, которую окрестил полторы недели назад строптивой. Я подвозил её в Томниково. Или как его там?
Она сидела сзади и была не на шутку взволнована, как я подумал, моим состоянием.
-Таким, как он место в больнице, - сказала она Ирине.
-Не надо... Пожалуйста, не надо, – вяло отмахнулся я.
-Слава Богу, очнулся.
-Дорогу, показывайте мне дорогу...
-Ирина Вячеславовна, командуйте, а я буду держать наготове наша-тырь, наш герой, может быть, не надолго пришел в себя.
 И опять... Я не помнил, как вёл машину, но доехали мы благополучно. Вообще я многого не помнил: как оказались в квартире, как раздевался. На фоне этой странной амнезии мне запомнились очень ярко эпизоды.
 Разговор двух женщин.
-Маргарита Григорьевна, вы считаете, что пули нет?
-Таким всегда везет. Пуля навылет. Слегка задела мягкие ткани. Нервы и крупные сосуды не повреждены.
-Вам не кажется, что его состояние не соответствует ранению?
-Кажется. Принесите, Ирина Вячеславовна, ему тазик.
-Зачем?
-Быстрее. У него странная реакция на огнестрельное ранение.
И тут я понял, что привело меня в сознание. Хорошо, что Ирина подоспела вовремя.
Следующая картинка.
 Некто, в белом халате, к люстре подвешивает какой-то прозрачный предмет, наполненный жидкостью. Затем больно трёт мне локтевой сгиб здоровой руки и вводит в вену иглу.
Люстра горит так ярко, что жжёт мне глаза, они начинают слезиться.
-Свет, выключите свет... – говорю я, и снова все исчезает.
Более длинный эпизод. Сумерки в окне. Я сижу голый до пояса. На-против меня табурет с множеством баночек, тюбиков, бинтов. Сразу видно, что меня окружают профессионалы.
-Мне лучше, - выдавливаю  из себя.
-Не вижу. - обрубает та, которую Ирина называла Маргаритой Григорьевной, - Сейчас сделаем пару уколов, примем таблетки, а пока молчи-те.
Мне стало чуть лучше и эпизоды, которые запомнились, стали длиннее.
Да, во мне видели потенциального больного, а этой категории граждан полагалось лечиться. Мои возражения в расчёт здесь не принимались, так что нечего было и думать протестовать.
Размышляя, я пришел к выводу, что я неблагодарный эгоист. Обо мне заботятся, за мной ухаживают. Этим женщинам надо все рассказать.
-Должен объяснить вам! – казалось, я кричу.
-Вы что - то сказали?
Я кивнул головой. Подошла Ирина. Странно, мне казалось, её здесь нет. Женщины оказались настырнее моего желания исповедаться. Выслушав два первых предложения, Маргарита Григорьевна бесцеремонно остановила меня:
-Так вы будите изливать душу месяц. Я предлагаю вот что: снотворное, анальгетики, чистая повязка. Когда придете в себя – расскажете. - Ирина Вячеславовна, хирург, когда будет?
-Не надо хирурга, - я вспомнил, что любовник Катукиной тоже хирург.
-Хотите умереть?
-Я не против хирурга, но чтобы он был не из вашего города.
-Смотрите, разговорился... У молодого человека свой расклад. Он в нашем городе теперь всех бояться будет.
Ну и язва эта Маргарита Григорьевна.
-Вам надо сделать укол.
-Я все оплачу. Потом.
-Конечно. Мы с Ириной Вячеславовной с самого начала на это рассчитывали. Правда?
Ирина кивнула головой. Даже в своём полу бредовом состоянии я любовался ею. Она была красива. Она была совершенством. Глядя на неё, уходила боль.
-Ромео, дайте ключи от машины.
-Зачем?
-Зачем? Она не должна стоять у дома Ирины Вячеславовны, кстати, вещи из машины в углу комнаты.
-Спасибо.
-Ирина Вячеславовна, можно вас на минутку.
И как только Ирина подошла сказала так, что бы мне было слышно:
-Уколы надо сделать до моего ухода.
И глядя мне в глаза, добавила:
-У вас может быть нежелательная реакция. Один человек с вами не справится.
Может, она говорила правду, а может просто я не вызывал у неё доверия и она не рисковала оставить со мной наедине молодую женщину.
Маргарита Григорьевна, продолжая смотреть на меня с иронией, добавила:
-Я бы этому супермену, если бы у него уже не было пищевого отравления, прописала клизму. Чтобы прочистить мозги.
-Пищевого отравления?
-Да ещё какого! Вы где - то неудачно поели.
Женщина сняла халат, забрызганный алыми точками. Меня передернуло. Внимательный взгляд Маргариты Григорьевны не упустил этого:
-Ничего, бывает и хуже, молодой человек.
-Меня зовут Александром...
-Вот, что Саша, встаньте. Ирина сделает вам укол.
-Может быть вы?
Она посмотрела на меня взглядом из моего детства. Так на меня смотрела моя мама, когда я был маленьким и приходил домой с разбитыми коленками, синяками, ссадинами. Посмотрела с пониманием и сочувствием.
Уловив симпатию, которую испытывал не знакомый ей человек к Ирине, она поняла и моё смущение, однако, опять съязвила:
-Я рада, что вы приходите в себя. Мне не трудно сделать вам укол, очередной, кстати.
После укола потянуло в сон.
На стыке сна и бодрствования меня начали обуревать разные видения: о Пашке, о Николае... Он уже завтра возвращается из Новосибирска. О том, что я мог бы позвонить Валентине...
...А вот стоит сероглазая, нет, не сероглазая. Это моя мама. Конечно, это моя мама. Мы вместе с ней, рука об руку прыгаем в вечность... Я чувствую её тепло, её запах, мне хорошо с ней...
Но она мертва и мои губы шепчут: "Я не пойду с тобой, мама. Живые не уходят с мёртвыми". Она молча улыбается, а глаза говорят: "Все будет хорошо, все будет хорошо".
Потом. Потом свежий ветер обдувает меня со всех сторон, поэтому немного знобит. Я открываю глаза и вижу хрустальную россыпь на темном фоне. Что это? Звёзды? Не может быть? Может быть.


18

Проснулся я оттого, что солнце било мне прямо в глаза. У окна, раз-двигая шторы, стоял мужчина средних лет, астенического телосложения.
Он повернулся ко мне и приветливо проговорил:
-Доброе утро. Пора вставать. Вы спали больше суток.
Я посмотрел на потолок. Плоская люстра нечем не напоминала мне ту, вчерашнюю, на которую можно было бы подвесить капельницу. Значит, у меня был бред?
-Что-то вчера интерьер мне показался другим...
-Позавчера. Позавчера вы были у Ирины Вячеславовны, а сейчас у меня в доме.
-Как это вам удалось?
-Что удалось?
-Переместить меня?
-Времена такие наступили. Заплатили и вы здесь. Теперь за деньги можно всё. Сейчас помогу вам одеться...
Он должен был быть хорошим человеком. Знакомый Ирины по определению для меня не мог быть плохим. Мне было неловко утруждать его лишними хлопотами:
-Попробую сам, - я потянулся за вещами, лежащими на стуле.
Мужчина внимательно посмотрел на меня:
-Не верится, что вы приходите в себя. Что ж похвальная самостоятельность. Если не будет получаться, позовёте. Я готовлю завтрак.
С кухни доносился запах яичницы. Запах будоражил меня и я понял, что стою на пороге выздоровления. Аппетит верный признак, что дело идёт на поправку.
-Простите, как ваше имя-отчество?
-Просто Валера.
-Валера, мне бы умыться.
-В ванной куча полотенец, а отдельно висит для вас. Там же, на полочке, в упаковке, новая зубная щётка.
-Спасибо. Я понимаю, что доставляю вам много хлопот...
Мне на самом деле было неудобно перед людьми, которые так заботились, по сути дела о чужом им человеке. За завтраком я попытался завести на эту тему разговор с Валерием.
-Пустяки. Моя жена вас знает. Попробовал бы я играть не в её команде.
-А кто ваша жена?
-Рита.
-Маргарита Григорьевна?
-Да. А вы удивлены?
-Нет. Она у вас женщина с юмором, - я вспомнил, как в нашу первую встречу, она оборвала мои заигрывания, сказав, что у неё муж и пятеро детей.
Муж есть. Может и правда у неё пятеро детей, а я тут мешаюсь?
-Простите, у вас дети есть?
-Да. Двое. Но можете не волноваться. Их сейчас нет. Они у тёщи. Так что всё нормально. И потом, друзья наших друзей – наши друзья.
Я замялся. Не зная, что там наговорила мужу Маргарита Григорьевна, мне трудно было поддерживать разговор, но на всякий случай, чтобы не вносить разлад в семью, я кивнул Валерию, в знак согласия с его формулировкой.
Мы ещё поговорили не о чем, как вдруг Валерий сказал:
-Ваша тётя очень за вас волнуется и сегодня приедет к нам с Никола-ем. Он уже вернулся из командировки.
Я глядел на человека, сидевшего напротив. Кажется, тупо-тупо. Откуда он знает про Валентину и Николая? Про командировку?
Валерий по-своему расценил моё поведение:
-Вам плохо?
-Нет. Откуда такая информация?
-В вашей записной книжке мы увидели знакомый телефон, позвонили по нему. Оказалось, что моя жена и ваша тётя учились в одном институте, но на разных курсах. Они были хорошими знакомыми, да что говорить, и сейчас раз-два в году они перезваниваются.
-Какое необычное совпадение...
Необычное ли? Меня вдруг посетила мысль о том, сколько у человека может быть косвенных знакомых. Вот, например, этот случай. Я никогда не слышал от Валентины, что в этом городе у неё есть друзья. Она не считала нужным ставить меня в известность, скорее всего потому, что мне вряд ли это было бы интересно. Я тоже ей редко рассказывал о приятелях, и никогда не объяснял, где они живут. Всегда достаточно было тем для разговоров без этих мелочей и, увы, мало времени для общения. Должно быть, подобных заочных знакомств наберётся много-много у каждого человека...
-Валентина нас успокоила.
Валерий перебил мою мысль.
-Чем же?
-Она пролила свет на вашу загадочную личность. Немного рас-сказала о вас. И моя жена, которую изводило ощущение, что она вас знает, получила тому реальное подтверждение. У неё прекрасная память. Она вас помнит со студенчества и, даже рассказывала о каком-то смешном эпизоде с вашим участием. Так что мы все успокоились, что вы не бандит. Правда, мы не знаем, что такое частный сыщик, - многозначительно закончил мой собеседник.
Кажется, Рита и Валера стоили друг друга. Оба языкастые, за словом в карман не полезут.
-Вы не обиделись за бандита?
-Что тут обижаться. История приключилась мерзкая. И я понимаю, что выглядел в ней весьма сомнительно.
Валерий пододвинул мне стакан с кефиром:
-После такого отравления вам необходимы кисломолочные продукты. Цитирую свою жену.
-Отравления?
Я вспомнил, что о нём уже слышал.
-Да, вы где-то здорово отравились. А рана у вас пустяковая. Рита говорит, что скоро всё затянется.
-Вы в курсе, что там, в центре произошло?
Валерий кивнул головой.
-Знаете, я вот все думаю, кто мог желать смерти Татьяны Петровны?
-Да кто угодно...
Валерий осёкся, посмотрел на меня, и добавил:
-Нам что? Пусть полиция разбирается.
-Так-то так, но избавится от мысли, что меня пытались подставить, не могу.
-Почему вы говорите, вас пытались подставить? Разве есть этому доказательства? Вас пытались убить.
-Одно другому не мешает. Вы сказали "кто угодно" мог убить Катукину. Значит, у неё были враги?
-Враги – громко сказано.
-Недоброжелатели?
-Да. Что-то в этом роде. Даже проще – люди, которые её не любили.
-Люди, которые недолюбливают, не убивают.
Валерий не ответил и потому, как он перевел разговор на другую тему, я понял: ему есть, что рассказать мне.
-Перейдём в комнату. Там можно откинуться на спинку дивана, будет удобнее.
Диван, на котором я провел ночь, стоял рядом с массивным книжным шкафом по одну сторону и со стулом по другую. На спинке стула висела моя ветровка. Карман ветровки оттопыривался, и я попытался вспомнить, чем я его набил накануне трагедии. Не получилось, зато я вспомнил о пуговице, найденной в кабинете Татьяны Петровны и сунул руку в карман брюк.
Пуговица была на месте, но следом рука нащупала клочок бумаги. Я вытащил его.
На нём с одной стороны был записан местный телефон, а с другой чётко и ясно, словно кто-то специально выводил цифры, номер моего телефона.
-Вот вам и доказательства, что меня пытались подставить.
Я протянул бумажку.
Валерий повертел её и вернул мне:
-Не понимаю...
-Эту записку я вытащил из окостеневшей руки Татьяны Петровны. Что за телефон вот здесь не знаю, но второй – мой.
-Они записаны разной пастой, думаю, что и разными людьми.
-Возможно. Но как мой номер телефона попал к убитой?
-Вы с ней не были знакомы?
Я ответил уклончиво:
-Нас никто не знакомил.
-Но вы её знали?
-Моя последняя работа некоторым образом была связана с ней.
-Забыл, что вы частный детектив...
-Кому-то очень хотелось, что бы мой номер засветился в связи с убийством.
-Перестаньте. Кому это всё надо?
-Есть у меня подозрения на одного человека. Правда, не понятны мотивы. Надо во всем разобраться, а это дело времени, но я разберусь. Уж больно меня задела эта история! Разберусь!
-Саша! Пусть этим делом занимается полиция, профессионалы. Вам нездоровится...
«Да, уж, - подумал я, - что-то разошелся не в меру. Зачем загружать человека делами других?»
-У меня неприятная новость для вас. Коллектив центра вчера пытался составить ваш фото робот.
-Зачем?
Глупый вопрос, на который не стоило отвечать. Валерий и не ответил, но продолжил разговор:
-Там все потрясены случившимся, а когда увидели Алексея...
-Катукина?
-Да. Вы знаете, он в таком горе, в таком шоке... Девочки вчера рассказывали.
-Неужели?! – вырвалось у меня.
Это для меня было полной неожиданностью. Мне казалось, что мой заказчик не будет переживать по поводу кончины своей неверной половины.
Я ошибался, и причиной тому была скрытая рефлекторная неприязнь на откровенно враждебное отношение ко мне Алексея.
Хотя, что плохого ему сделал Александр Казаков?
Потом я вспомнил, что в наших разговорах он называл её Танечкой, говорил о любви к ней и нежелании потерять её... Очевидно, он искренен, в своём горе...
-Он нанял вас, как частного сыщика? – голос Валерия вывел меня из раздумий.
-Да.
-Зачем?
-Он подозревал жену в измене.
Валерий ухмыльнулся, но, спохватившись, серьёзно спросил:
-Долго вы на него работали? Если это тайна, то не говорите.
-Ирина, да и ваша жена меня давно меня "рассекретили". Собственно я  не прятался. Откуда мне было знать, что женщину убьют? Я работал на Алексея две недели.
Валерий покачал головой.
-Ну и что вы раскопали?
-Многое. Но заказчика эта информация не интересовала, - выговорил я на одном дыхании.
-Зачем же он прибегал к вашим услугам да ещё за деньги?
-И я спрашиваю «зачем»? Платил он мне, кстати, не только настоящими, но и фальшивыми банкнотами.
-Тогда вы правы, вас пытались подставить, и это, скорее всего, был муж убитой...
Я призадумался и замолчал. Снова тот же самый вопрос зачем? Зачем преуспевающему гражданину нужен в виде козла отпущения совершенно незнакомый детектив? Ведь он специально на меня выходил, так получается? Нет, хоть Катукин и свинья в моих глазах, но я не буду торопиться с выводами. Мне нужна правда и я до нее докопаюсь!
-Начинать надо с тех, кто недолюбливал Татьяну Петровну, - сказал я вслух.
-Так вы будете копаться сто лет. Она была ещё та штучка.
-Не понял…
-Так вы будете копаться сто лет. Эта женщина не боялась проявлять свои, ну... эгоистические, что ли, качества. Подобное не прибавляет друзей.
-Но и врагов тоже от этого больше не будет. Может быть ещё что-то?
-Скажем так, она не очень обременяла себя тем, что называют мора-лью. Иногда она делала это дерзко и вызывающе.
-Например? Вы могли бы привести пример?
-Не сплетник, но расскажу вам одну историю. Вы делайте выводы сами. А расскажу её, потому, что вы не равнодушны к Ирине. Это так?
Я замялся, не понимая, при чём тут Ирина.
-Разговор состоится только в том случае, если вы скажите мне правду. Ирина вам нравится?
-Об этом не принято говорить...
-Я в трудном положении. С одной стороны вы родственник знакомых жены, с другой стороны, Ирина друг нашей семьи. Мы любим её и хотим уберечь от стрессов и трагедий. Впрочем, мой рассказ будет одновременно и предупреждением. Мне кажется, что вы порядочный человек и поймете меня правильно.
И так, три года назад Ирина потеряла мужа. Они были прекрасной парой и любили друг друга. После его трагической гибели она долго не могла придти в себя, но прошло время. Боль стала отступать. Год назад она чуть было не вышла замуж второй раз.
-Почему же не вышла?
-Чуть позднее. Сначала хочу вам сказать, Саша, я знаю, что вы холостяк, и если у вас нет серьёзных чувств, если у вас есть кто-либо, если вы не можете пройти мимо любой красивой женщины без заигрывания, то прошу вас оставить Ирину в покое. Нам стоило больших трудов вывести её из депрессии, в которой она пребывала...
-Кто вам сказал, что я к ней не равнодушен?
-Рита.
-Ваша жена заткнула бы за пояс Шерлока Холмса.
-Речь не о ней. Вы поняли мою мысль?
-Вполне. Хочу вас успокоить – я не бабник, люблю серьёзные отношения и Ирину не обижу.
-Спасибо. Мне этого достаточно. Теперь вернёмся к той, годичной давности истории... Многое ушло из памяти, поэтому коротко.
Оказалось, что человек, не дававший прохода молодой женщине в течении длительного времени был обыкновенным проходимцем. К счастью, это выяснилось за два дня до свадьбы. Этот субъект уже жил у Ирины. Представляете, она пришла домой с работы пораньше и застала своего будущего мужа в постели с женщиной.
-Это была Татьяна Петровна?
-Увы. Они дружили с убитой. Можно сказать, были подругами. Часто навещали друг друга, даже, кажется, Ирина была с ней более близка, чем с Ритой.
Валерий замолчал, собираясь с мыслями, затем продолжил:
-Для Иры это был удар, но она вела себя достойно. У неё хватило сил удержаться от истерики, и она просто указала им обоим на дверь. И тут-то ли от неловкости, то ли от истинной своей сущности, но Катукина вдруг стала говорить, что её, Ирину, никогда не любили, что на ней женятся только из-за квартиры и подмосковной прописки, которая нужна для получения денежной работы, а настоящая возлюбленная она, Татьяна Петровна. Вы представляете?
-Нет...
-А состояние Ирины Вячеславовны?
-Да уж... Но какова Катукина... Она, что замуж за этого мерзавца собиралась? Ну, любовники, но зачем встречаться на квартире у подруги и добивать её такими подробностями?
-Трудно сказать, но предполагаемый союз распался. Потом выясни-лось, что убитая знала, что Ирина Вячеславовна должна придти раньше. На эту тему они разговаривали с убитой в обеденный перерыв.
-Вы хотите сказать, что у Ирины были основания мстить умершей? – опешил я.
-Ради бога, Саша. Ирина умная женщина, зачем после всего случившегося ей был нужен человек, на которого нельзя положиться? Да и от одиночества, как показала жизнь, за таким не спрячешься. Она говорила, что у неё словно пелена с глаз упала, что она рада окончанию этих отношений. А вот у него... забыл, как его звали, остался очень большой зуб.
-На Ирину?
-Почему?
Я спросил, не слушая своего собеседника и думая о том, соответствуют ли наши слова истинным взглядам на происходящее? Насколько я знаю людей, совсем не обязательно, что они говорят то, что думают и не всегда думают именно так, как говорят. Уж что, а это мне известно по себе. Меня давно не было бы на свете, если я открывал свои истинные цели и мысли даже не всем подряд, а лишь некоторым...
А вот Ирина, это божественное создание, в котором так гармонично переплетаются и ум, и красота, и духовность, и душевность, способна ли она на ложь или просто на обман?
В этот момент раздался телефонный звонок. Валерий поднялся и вы-шел в прихожую, где стоял телефон. Я слышал его односложные ответы, на-конец, он проговорил:
-Хорошо, я еду. Извините, Александр, у меня дела, - обратился он уже ко мне, - надеюсь, вы один здесь не пропадете. Телевизор, телефон, библиотека – всё в вашем распоряжении. Не знаю, кто появится здесь раньше я или Рита.
Он натягивал куртку:
-Да, холодильник тоже в вашем расположении.
Валерий ушёл. Осталось ощущение, что он не сказал мне что-то очень важное.


19

По жизни я был доверчив и болтлив. Ну, вот сейчас. Откуда мне знать, что Валерий на самом деле тот, за кого себя выдает и играет со мной в одной команде? Что он не работает на Катукина? Может быть, войдут сейчас качки с растопыренными пальцами и скажут: последнее желание не выполняем.
Следом я начал иронизировать по поводу своей подозрительности. Но, увы, это была неблагодарная тема.
Если бы я был более бдительным, не сидел здесь с простреленным плечом. Какая бдительность? Я даже не потрудился, как следует связать в одну цепочку факты, которые никто не прятал. Они все плавали на поверхности.
Но не бывает худа без добра. Добром в этой истории была встреча с сероглазой.
Как не крути, а, получается, стоило хотя бы ради этого взяться за дело, предложенное Катукиным. Иначе разве бы наши пути сошлись?
Не думаю, что всё решится в этом деле само собой и без моего участия, но, уверен, разрешу эту ситуацию так, что у неё будет счастливый конец...
Ирина... Вот как бывает. Я всегда пользовался успехом у женщин.
Красивые и не очень, с изюминкой и без, умные и простушки, добрые и откровенно злые, все были не прочь завести со мной интрижку, а большинство из них и более серьёзные отношения. Я не мог их обидеть и по мере возможностей оказывал им разные знаки внимания, в разумных пределах, конечно. В конце концов, такие красивые мужчины, как я достояние нации. Здесь я хмыкнул. Больной человек имеет право пофантазировать...
Однако, душу мою, не тронула не одна. Несколько раз я был готов сделать предложения девушкам, романы с которыми затягивались, но внутри меня было нечто, что сопротивлялось и всё само собой рассасывалось, приходило к точке, которая меня устраивала.
И вот пришла моя пора. Был ли я влюблен? Можно было врать себе и другим сколько угодно, можно было говорить, что это очередное увлечение и все скоро пройдет, но, испытав единожды это чувство, его нельзя было спутать ни с чем.
Да, я любил. Любил женщину по имени Ирина, вдову, с ребёнком. У неё могло быть и пять детей. Я бы всё равно любил именно её. Всё так не просто. И всё очень просто. Теперь мне надо было обдумать, как закончить это дело и сохранить свою любовь, ведь чувства, которые наполняли меня - Божий дар, а подарки небес надо беречь...
Неожиданно я вспомнил свои размышления в отношении Татьяны Петровны в самом начале этого дела. Тогда, кажется, я задал себе вопрос, что в ней есть такого, что привлекает мужчин?
Ах, Казаков, Казаков! Романтический герой! С твоим опытом и так оплошать...
Женщина на фото, которой не было уже в живых, была буквально пропитана доступностью.
Доступность и порочность, вот что обращало на неё внимание муж-чин!
Но не будем об этом. Её уже нет и сейчас главное определить, кто мог желать смерти Катукиной?
Я стал вспоминать.
Первым на ум пришёл тот странный молодой человек, встречавшийся с убитой в лесу. Вполне возможно, что у него был повод отомстить за отвергнутую любовь, если, конечно, он был влюблен. Или за несостоявшуюся сделку... Хотя, судя по разговору, он мог оскорбиться и за те дерзкие, если не сказать унизительные слова, прозвучавшие в конце их встречи.
Далее и вероятнее, чем в первом варианте, убить могли те ребята-шантажисты, о которых шла речь на свидании Татьяны Петровны с её воз-любленным доктором. Но здесь никакой информации об этих ребятах. Ничего, кроме того, что убитая должна была им крупную сумму денег, или они требовали от неё за что-то. Доктор Миша должен что-то о них знать. Теоретически. Значит, надо побеседовать с ним. И кто знает, может у этого любовника, тоже был повод посчитаться с убитой?
Кто ещё? Ирина...
Формально у неё тоже было причина, но опыт подсказывал мне, если убийство не совершается сразу и там же, то потом в игру вступает самый лучший лекарь – время и всё сходит "на нет".
И, главное, Ирина просто не способна на преступление. Или я ничего не понимаю в людях.
Теперь тот громила на жёлтой машине... О нём я совсем ничего не знаю. Но если он стрелял в меня (или Ирину?), то почему он не мог убить Татьяну Петровну? Его бы тоже не мешало найти. Но как?
И я не скидывал со счётов самого Катукина. Он возглавлял список подозреваемых. В нём много загадок, ребусов. Опять же странное поведение, странные поступки. Но к жене он относился хорошо, даже были к ней чувства...
Стоп! Любить то жену он любил, но мало ли на что способен оскорблённый мужчина? Ведь Алексей знал, что жена ему изменяет!
Я был твёрдо уверен в этом.
Что-то многовато получалось потенциальных убийц. Ну, уж как есть.


20

Измученному организму требовался отдых, сон незаметно сморил меня, и я проснулся оттого, что щёлкнул замок входной двери.
Послышались женские голоса. Говорили негромко, очевидно боялись разбудить своего гостя.
Кажется, они прошли на кухню: был слышен стук посуды, лилась вода из крана, хлопала дверца холодильника... И я вспомнил семью.
Когда я был маленьким мальчиком, именно так начинались выходные дни. Я, уже проснувшись, нежился в кровати, а родители хлопотали на кухне, иногда они над чём-то тихо смеялись или разговаривали в пол голоса, оберегая мой сон.
Сейчас ситуация напоминала картинку из детства. Мне очень хотелось, что бы она продлилась подольше...
Тихо открылась дверь. В проёме показалась Ирина:
-Вы уже проснулись? Как себя чувствуете? - бросив на меня взгляд, она отвела глаза в сторону.
-Спасибо, хорошо, - сказал, а сам подумал: "Неужели я ей тоже нравлюсь? А почему бы и нет?"
-Тогда приводите себя в порядок...
-Да, загостился я у вас...
-Не в этом дело. Скоро приедут ваши родственники.
Это была приятная новость.
Вошла Маргарита Григорьевна:
-Я вижу, наш больной приходит в себя! Кстати, вы прописаны там же, где и Валентина?
-Нет, а что?
-Просто далеко вас везти. Могут растрясти. Почувствуете себя хуже.
-У меня квартира в Москве, но домой мне рано.
-Вот как?
-Спасибо, что поставили меня на ноги - теперь займусь своей работой с удесятеренной силой.
-И где же вы собираетесь ночевать?
Я улыбнулся:
-Если будет время для сна, то на вокзале.
-Прекрасно. В случае чего вам туда Ирина Вячеславовна супчика принесет.
-А почему не вы?
-Я слишком впечатлительная. Вдруг приду, а те, кто в вас стрелял, осуществят свою заветную мечту. И вместо жизнерадостного мужчины за-стану его остывшее тело. Не люблю разочарований.
-Откуда вы знаете, что я жизнерадостный, может я последний зануда.
-Я помню вас. Вы часто мелькали у нас в институте и были видным молодым человеком.
-Спасибо. Я и сейчас  видный.
-Как врач говорю вам, от скромности не умрёте.
Эта фраза напомнила мне об убитой. Видно я изменился в лице, так как обе женщины внимательно посмотрели на меня.
-Новости про Татьяну Петровну есть?
-Какие могут быть новости? – спросила Маргарита Григорьевна и продолжила:
-Тело в морге. Убийцу ищут. Алексей в шоке...
Эту фразу "Алексей в шоке" я слышу уже второй раз. Если он не причастен к убийству, если он любил жену, то так и должно быть.
Почему бы мне ни расспросить у этих дам о Катукиной?
-Вы не могли бы, милые женщины, немного рассказать об убитой?
Маргарита Григорьевна и Ирина переглянулись, и лица их изменились: первая сразу осталась без улыбки, а сероглазую словно передёрнуло.
-Нет, – сухо проговорила она.
-Почему?
-Ваше "почему" неуместно, Саша, - одёрнула меня Маргарита Григорьевна.
Я вспомнил рассказ Валеры о случае с Ириной накануне свадьбы и молча согласился с ней. Говорить о том, кто причинил боль, не всегда хочется, но причина оказалась в другом. Когда Ирина вышла из комнаты, Маргарита Григорьевна сказала:
-Ирина верующий человек и она никогда не будет говорить о покойнике плохо.
Эта фраза меня порадовала.
-А вы не могли бы просто дать простенькую характеристику Татьяне Петровне?
-Вот как. Я придерживаюсь того же правила. А потом, мне просто неприятно о ней говорить.
-У вас был конфликт?
-Вы словно липучка...
-Маргарита Григорьевна, пожалуйста.
-Что вы хотите знать?
-Все, что вы считаете интересным.
-Например?
-Как жила эта женщина, чем интересовалась, когда она появилась у вас на работе, что делала в свободное время, если знаете, конечно.
-Ну и работа у вас – копаться в грязном белье.
Она помолчала и неожиданно согласилась:
-Уговорили. Только коротко. Татьяна Петровна появилась у нас в центре лет десять назад. Тридцатилетняя, свободная...
-Что вы имеете в виду под словом "свободная"?
-Детей нет. Это, знаете, особый тип женщин. Кажется, она поздно вы-шла замуж. Хотя непонятно, как при её интересе к мужчинам она так долго оставалось одна.
-А брак с Алексеем был счастливым?
-Не знаю, как относился к ней он, но со стороны покойной особой любви к мужу не было.
-Она делилась вами?
-У неё сложный характер и практически не было подруг. Единожды, в компании трёх женщин, она разоткровенничалась. Но лучше бы молчала. Катукин подвернулся ей в тот момент, когда она практически смирилась с тем, что останется одна. Был бурный курортный роман. Правда, у Алексея не всё было решено с предыдущей женой. Татьяне Петровне пришлось приложить усилия, что бы на ней женились... Впрочем, говоря об этом, она могла и рисоваться...
-То есть, своими успехами она поделилась сама?
-Да.
-Значит, она хвасталась? Чем же?
-Может умением покорять мужские сердца? Так или иначе, но, желаемого она добилась.
-А что значит "у него не всё было решено с предыдущей женой"?
-Он не был разведён. Приехав с юга с Татьяной Петровной, он просто выставил прежнюю жену с ребёнком в прямом смысле на улицу.
-Что? Убитая сама говорила вам об этом?
-Если бы не она... Мне трудно было бы в это поверить.
-Может, всё-таки она его любила.
-Какая любовь?! Она без конца повторяла: сегодня муж, завтра объелся груш! Все десять лет ожидала, что вот - вот он её бросит, золото, серебро скупала на чёрный день.
-Это уже ненормально.
-Для неё нормально. Ей всегда не хватало денег. Она, например, могла такой финт выкинуть: спрятать свою вещь, объявить, что её украли на работе, получить от центра компенсацию, от мужа новое пальто, а старое продать.
-Откуда вы знаете эту историю? Это не она...
-Нет не она, - перебила меня собеседница, - это мне моя приятельница рассказывала. Она видела Катукину с пальто в комиссионке.
-Вот это да! Получается, что убитая была, к тому же, просто аферисткой.
-Да нет. Обыкновенная аферистка. А мы между собой про неё говорили: тупиковая ветвь эволюции.
Ну, вот жила, копила деньги, побрякушки. Из-за рубля могла устроить скандал. Представляете, при живых родителях делила между собой и сестрой их квартиру. Они, видите ли, считали, что их младшая дочь - обеспеченная женщина и составили завещание в пользу старшей дочери, у которой ребёнок инвалид детства. Они считали, что той, у которой больной ребёнок деньги больше пригодятся.
Татьяна Петровна готова была уже судиться, но сестра уступила. Квартира-то слова доброго не стоила. Много бы за неё не дали. Убитая это понимала, но хоть что-то отщипнуть в свой карман. А чем всё кончилось? Ни слов добрых после себя не оставила, ни добрых дел, и я не удивлена такому концу.
-Вам её не жалко?
-Жалко? Говорят, все убиенные попадают в рай автоматически. Жал-ко. Ей там не место. Впрочем, не мне судить.
-А вы её не любили...
-Что вы хотите этим сказать? Может, вы считаете, что убила я? Больно нужно связываться. С такими людьми жизнь сама разбирается. Её судьба тому пример.
Я был согласен с Маргаритой Григорьевной, но меня одолевало желание поставить и её в один ряд с теми, кого подозревал в этом убийстве.
В конце концов, я устыдился себя. Ведь она была моей благодетельницей, лечащим врачом и квартирной хозяйкой одновременно. И всё делала искренне. В противном случае ей незачем здесь меня прятать.
Открылась дверь и вошла Ирина:
-Рита, присмотри на кухне...
Маргарита Григорьевна вышла. Ирина протянула мне руку:
-Я ухожу. Мне пора забирать сына из сада. Так что- до свидания, Александр.
-Жаль, что вам пора, - я смотрел в самую глубину серых глаз, - мне так с вами уютно.
Женщина смутилась и, только тогда я понял, что моя фраза, шедшая от сердца не должна была прозвучать. Она несла отпечаток моих чувств к ней. Уловив их, Ирина стояла в растерянности, не зная как себя вести.
Я молча поднес сухую теплую руку к губам и поцеловал:
-Простите меня, Ирина.
-За что?
-Я причинил вам массу хлопот; не знаю смогу ли так же быть вам полезным?
-Ерунда... – ответ прозвучал естественно и просто.
-Мне пора уходить, - повторила она, но рука женщины была ещё в моей. Она не торопилась её убирать.
И тут мне стало легко и радостно. Я понял, что именно уходить ей и не хочется. "Кажется, - подумал я, - у меня есть шанс!"


21

Оставшись один, я почувствовал себя сильным и здоровым. Ещё бы! Было с чего подняться настроению!
Окинув комнату, где находился придирчивым взглядом, я понял, что не хватает простора. Я залежался, заболелся, завалялся! Столько дел и никто их за меня делать не будет. Это мои дела! И я знал с чего начинать! Я потянулся за ветровкой.
-Вы, кажется, куда – то собрались? Придётся всё отложить. С минуты на минуту приедут ваши родственники. Я обещала Валентине, что до её приезда вы и шагу не сделаете из моей квартиры. Обещание я сдержу.
Маргарита была в своём репертуаре. Вот женщина - кремень.
-Конечно, я дождусь тётю, - сказал я примирительно.
И тут раздался звонок. Маргарита Григорьевна заспешила в прихожую открывать дверь.
На пороге стоял Валерий, за ним маячила мощная фигура Николая, которому моя Валентина едва доходила до плеча.
-Рита, дорогая! Как я рада тебя видеть!
-Валечка! Сколько лет, сколько зим ко мне собиралась и вот видишь, как всё обернулось.
Когда закончились охи и ахи, Валентина подошла ко мне.
-Рад тебя видеть, - сказал я.
-Лучше бы было увидеться, Санёк, в другой ситуации, - глаза её стали влажными, казалось, что она вот-вот заплачет.
-Рита сказала, что пуля прошла навылет и не задела ни нервов, ни сосудов. Тебе пока везёт. Милый Сашка, бросай свою дурацкую работу. Чем, скорее, тем лучше, - Валентина гладила мою ладонь и уже не смотрела на меня, очевидно, боясь расплакаться.
-Хорошо, подумаю, - пообещал я тёте, прекрасно зная, что не расстанусь с ней в моём обозримом будущем.
Мне не терпелось узнать, какие новости привез Николай из Новосибирска, но радушные хозяева пригласили нас за стол. Разговор откладывался.
Когда перешли к чаю, я не выдержал и, полностью доверяя приютившим меня людям, спросил Николая в лоб:
-Ты что-то узнал о Татьяне Петровне?
-Узнал. И не что-то.
После трапезы у меня были совершенно конкретные планы, и мне не терпелось услышать привезенные Николаем новости, что бы внести в них при необходимости коррективы.
-Николай, здесь все свои.
-Не сомневаюсь. Но история долгая, можно утомить хозяев.
-Нам с Ритой спешить некуда. Я в отпуске, она у меня уже отработала, дети у тёщи...
-Тогда...


22

Я и раньше знал, что людей формирует любовь. Любовь матери, любовь отца, женщины, мужчины, наконец, компании и общества... Без любви человек растёт пустым ненужным сорняком. Только мешает цвести другим...
Татьяна Петровна не была желанным ребёнком. Ребёнок рос сам по себе; кормили, поили, но не очень обращали внимание, может, поэтому у девочки пропустили рахит. Сутулость, деформация костей, стало падать зрение. Короче, девочка росла с комплексом неполноценности, и это повлияло на формирование характера.
Она стала злой, замкнутой, но когда выпадала возможность досадить своим одноклассникам: донести на них за прогул, не выученные уроки, или другую провинность она делала это с большим удовольствием, потому, что мстила за нелюбовь к ней. Короче, ни она с одноклассниками, ни они с ней не ладили. Не любили учителя, но когда надо было найти виновника очередной детской шалости, всегда прибегали к её услугам.
Когда девочка поступила в медицинское училище, ситуация изменилась. Подружка по училищу помогла ей попасть в компанию сверстников, с которыми она оказалась, что называется "на равных". Правда, о компании была не очень хорошая слава, но молодая девушка сразу же стала её частью и даже стала пользоваться популярностью среди ребят. Они же наградили её смешной кличкой «Танька – козьи ножки».
Тут я удивился, и было чему. Когда я пришел работать в своё ведомство это дело, не типичное для нас, давно уже отгремело, но его эхо донеслось до меня. Лучше сказать, коснулось. И запомнилось по странной кличке одной из героинь " Танька - козьи ножки". Правда, там же фигурировала и её вторая кличка... Тесен мир... Это отдельная история.
-Вскоре в компании появился новый человек. Он был значительно старше этих юнцов, не работал, не учился, но всегда был при деньгах. Это был Петр Лисовецкий.
У него было такое странное правило: девушки в компании его девушки с кем бы из ребят они сейчас не дружили. Он по очереди водил их по ресторанам. Музыка, вино, танцы, не оставляют неокрепшие души равнодушными. Им казалось, что они нравятся, но на самом деле Лисовецкий изучал на них спрос, присматривался к ним. Иногда водил в театры, покупал или шил им на заказ платья перед тем, как вывести в "свет". Цветы, шампанское и голова у молоденьких дурочек уже поплыла... Девочки втягивались в подобную жизнь, но рано или поздно им приходилось выбирать: или Петина школа или до свидания... Насильно здесь не держали.
Для нашей героини шаг в сторону не подходил. Она и так долгое время была вне коллектива, вне общения. Она ещё не понимала, что за фрукт Лисовецкий и решила стать его любимой подружкой. Она, не глупая, рассудила, что если он в неё влюбится, то она может сразу стать в этой компании на особом положении. Десять лет в школе она была "гадким утенком". И эти десять лет одиночества породили в ней жажду лидерства, власти. Она хотела взять реванш за всё. А потом, вы забыли, у Петра всегда были деньги, эти лакмусовые бумажки.
Таня, выбрала Петра, но она не знала, что он только первый этап.
Он обучал девушек премудростям секса, а потом выводил их на другой уровень, где были другие хозяева. Лисовецкому досталась нижняя ступенька этого бизнеса. Татьяна Петровна, поставив на Петра, и всеми силами пытаясь влюбить и удержать его при себе, взвалила на плечи не решаемую задачу. Она перепробовала всё, что бы остаться рядом с ним, но для Лисовецкого она была обычным товаром, и вёл он её, следуя типичному сценарию, удивляясь способностям очередной ученицы.
Вскоре он объявил, что у них всё кончено. Были слёзы, истерика... Зная места, по которым её бывший друг водит девочек, Катукина ходила за ним по пятам, устраивая скандалы.
Наконец Лисовецкий предложил то, что предлагал всем: пристроить её к хорошему человеку, то есть с деньгами. На содержание. Но здесь у нашей героини что-то не заклеилось. "Хорошие" люди менялись чаще, чем хотелось бы, а приобретенные в молодости дефекты мешали стать единственной зазнобой "человека с положением". Это сейчас так всё просто, а тогда в стране официально проституции не было, и если уж брали на содержание, то красоток. Повеселиться наша элита, как сейчас не могла и была очень осторожна. Чуть что – прощай карьера и чистая анкета!
Время шло. Танечка надолго никому не подходила и тогда она стала девочкой по вызову к гостям этих самых людей с положением. И тут ей повезло. В неё влюбился гость из Средней Азии Рустам Шарипов. Образованный молодой человек...
Синие глаза, бесконечно увеличенные линзами очков, белая кожа. Если Лисовецкий обучил её искусству любви, то Шарипов научил её быть женщиной. Он, человек со вкусом и образованием, выросший в семье крупного партийного работника, изменил её на свой лад.
Пригласил специалиста, с неслыханной тогда специальностью визажиста, который поработал с невзрачным лицом будущей Катукиной. В восточном стиле, на вкус заказчика были нарисованы черные брови, её научили пользоваться косметикой, потрудились над ней портные. Строго к каждому варианту одежды были подобраны украшения и, когда она явилась с Шариповым в самый шикарный ресторан Новосибирска, да ещё без очков, то произвела там самый настоящий фурор.
Рустам был мастером превращений, а Катукина, не обладавшая вкусом, во всём слушалась своего покровителя: вещи шились и покупались только после его одобрения. Только в этом случае она имела успех.
А успех ей был нужен. Она хотела отомстить Лисовецкому за то, что бегала за ним. Отомстить за своё унижение, за то, что пыталась вернуть его.
-Странно, Шарипов восточный человек и вдруг любовь к такой женщине. Там с этим строго...
-Любовь зла... Помните поговорку? Он любил её, любил такой, какой она была.
Скоро стало ясно, что Шарипов богаче, умнее и вес его в определенных кругах больше, чем у многих знакомых Татьяны Петровны, а Лисовецкий по сравнению с ним, просто мелкая сошка.
Петр с уважением смотрел на свою бывшую ученицу и, Татьяна успокоилась.
Шарипов снимал номер в гостинице. Возлюбленная переехала к нему жить. Они стали как бы семьей, но в советские времена в гостиницу посторонних не пускали. Молодым пришлось снять двухкомнатную квартиру, которую Рустам обставил в соответствии со своим карманом и вкусом.
Отсюда наша героиня ездила работать, а покровитель принимал каких-то людей. Иногда он по неделям отсутствовал, возвращаясь, всегда давал телеграммы, то ли боясь застать молодую женщину не одну, то ли сказывалось воспитание, то ли хотел, что бы его ждали.
В последнее время в каникулы он приезжал не один, а с братом, мальчиком лет двенадцати – тринадцати. Кажется, его звали Искандером.
Так вот, Татьяна жила золотой рыбкой. Вскоре она поняла, что ждёт ребёнка. Рустам обрадовался новости, но просил повременить со свадьбой, так как недавно он похоронил отца.
"Танька – козьи ножки" готова была ждать. Ведь разом из невзрачной девчонки она становилась Шахиней. Именно так теперь её называли бывшие друзья и приятели, а это гораздо благозвучнее, чем "козьи ножки". К тому же новая кличка льстила самолюбию Татьяны Петровны. Согласитесь, богатой женщине она больше подходит. В деньгах она теперь просто купалась. Неожиданно квартирная хозяйка отказала молодой паре. Квартиру надо было освободить в два дня.
-Что за спешка?
-Вот именно спешка.
Рустам просил подождать, пока не будет найдена другая квартира. Но хозяйка стояла на своём и, видно, чем-то пригрозила своему квартиранту, потому что он в момент распродал всю мебель за исключением некоторых особо ценных вещей, нашедших приют в родительской квартире Татьяны Петровны.
Шарипов вместе со своей возлюбленной снова переезжает в гостиницу. Дальше же происходит следующее. Вечером, на третий день их совместного проживания, Шахиня покидает гостиницу. Говорит портье, что поругалась с Шариповым, хотя в последствии ни соседи по номерам, ни служащие гостиницы не могли вспомнить никаких подозрительных шумов, а утром горничная и дежурная по этажу находят Рустама мёртвым... В его крови были найдены барбитураты, но умер он от передозировки наркотиков. Смерть наступила между четырьмя и пятью часами утра. Барбитураты были подсыпаны в вино, вино вылили в унитаз, но с вечера в гостинице отключили воду. А впрочем, следователь не исключает, что вино не смыли специально, чтобы подставить Шахиню. Отпечатков пальцев, кроме, разумеется, обслуживающего персонала, самого Шарипова и теперешней Катукиной обнаружено не было.
-Шарипов был наркоманом?
-Нет. Но имел отношение к наркотикам. Он обеспечивал ими Новосибирск. Отсюда брали начало все его деньги. Но видно, кому-то он перешёл дорогу.
-Неужели Татьяна Петровна убила того человека, чьего ребёнка носила? – Маргарита Григорьевна задала вопрос и в ужасе посмотрела на Валентину...
-Нет. Она сдала его.
-Сдала? Почему?! Как?!
-Это отдельный разговор. Дело было очень сложное, всё уже было в руках следствия и вдруг, когда оставалось чуть-чуть, его передают в ведение другой структуры, а дальше... Следователь, который вначале вёл его, предполагает, что ситуация развивалась следующим образом. Некто, подразумевается Катукина, подсыпает в вино Рустаму снотворное, потом удаляется, оставив дверь открытой. Под утро в номер приходят люди, которые вводят в вену спящему смертельную дозу... Шарипов так и не проснулся, умер во сне. Барбитуратов в крови было много для того, что бы крепко спать и мало, что бы убить человека.
У Катукиной было алиби. Шарипов, это установила экспертиза, скончался около четырех утра. Татьяна Петровна провела же ночь в компании своих прежних друзей, и расстались они позднее кончины несостоявшегося мужа. И ещё. Этот смертельный укол был единственным следом иглы на теле. Сам герой-любовник не был наркоманом.
Конечно же, Татьяна Петровна сначала была под подозрением, но у неё не было видимых причин убивать Рустама. Тем более, что она ждала ребёнка от этого человека и сроки для аборта были слишком большие. Все это сыграло в пользу женщины.
Всё было бы хорошо, если бы следом в номере не обнаружили в наспех сооруженном тайнике большую партию наркотиков с отпечатками пальцев, принадлежащих Шарипову.
Делом занялась Москва, ведь в то время наркотики были редкостью, да ещё в таком количестве, но оно было безнадежным.
-Может, кто-то наверху не хотел, что бы оно двигалось?
-Возможно, а вот кличка "Танька - козьи ножки" у многих застряла в голове, и вышла за пределы следствия и... В общем, многие, даже не знавшие о чём речь в деле, были знакомы с ним по этому выражению, то есть по кличке...
-Ты к ним, Саша и относишься, прости за правду.
Я не стал возражать, потому что Николай был прав, а тот про-должал:
-В конце концов, случившееся было представлено так, будто поругавшись с любимой, Шарипов от отчаяния ввёл себе смертельную дозу наркотика, а найденные наркотики принадлежали не ему. Эта версия устраивала ту часть айсберга, которая была глубоко под водой, и желание посмотреть на неё стоило бы любому смельчаку, без сомнения, жизни. Следствие на этом закончилось.
-Почему?
-Не знаю. Ответ должен быть в Средней Азии, откуда родом Шарипов, но это другое государство и туда командировки не предвидится.
-Что стало с их ребёнком? Она родила? – спросила Валентина.
-Не знаю. О ребёнке ничего не известно. В паспорте у неё относительно детей никогда не было записей. Вероятно, был выкидыш.
-Николай, а ведь наркотики могли принадлежать и неизвестному лицу. Живший в номере Шарипов мог просто случайно обнаружить тайник. И ещё. Торговцы этим зельем никогда не ведут себя демонстративно, не трясут своими доходами и уж не бегают по местам, где бывал Рустам со сваей зазнобой. Не забывайте, в советские времена подобный образ жизни слишком бросался в глаза. Значит, вёл он его легально. И, скорее всего, ответ, как ты сказал, в Средней Азии.
-Он что не работал? Если да, то, что у него была за работа? В то время, по-моему, вообще такой работы не было, где бы так платили.
-Несчастный Шарипов, можно сказать, что умер от любви, - то ли съязвила, то ли пожалела Маргарита Григорьевна.
-Какой же он несчастный? Травил людей, жил за их счёт припеваючи...
-Это не доказано, - опять вступилась за Шарипова Маргарита.
-А что же стало потом с Татьяной Петровной? – спросила Валентина.
-Она пропала на некоторое время, потом снова стала появляться в знакомых местах. Сначала как Шахиня, но по мере того, как таял капитал, от  продажи побрякушек, подаренных ей Рустамом к ней стала возвращаться её старая кличка, которая забылась только после замужества и переезда на новое место жительства.
-Оказывается, в нашем коллективе работала женщина – тайна.
-Почему работала? – спросил Николай.
Конечно же, Николая никто не поставил в известность о происшедшем. Наступила пауза. Никто не торопился сообщить нашему командировочному о главном событии последних дней. Да и больно кому нужно... Кроме меня, разумеется.
-Коль, а ведь Татьяну Петровну убили...
-Как убили? Это что, месть за Шарипова?
-Лучше бы ты молчал, Николай. Мне не хватало только версии, что это месть за события двадцатилетней давности.
-А что? Всё может быть, Санёк! – мой родственник явно не жалел меня, - но нам, кажется, пора собираться? – Он вопросительно посмотрел на Валентину.
Та молча кивнула головой и повернулась к хозяйке:
-Рита, спасибо тебе за всё и, особенно за моего племянника.
-Да не за что. Мы к нему привыкли, а потом с ним так забавно. Я, на-пример, чувствовала себя подозреваемой. Скажете - не было такой мысли, Александр, что эту женщину могла убить я?
-Маргарита Григорьевна...
-О! Она такая! – засмеялся Валерий, – Ей под горячую руку только попадись, без головы останешься...
-Ну что ты, Риточка, - вмешалась в разговор Валентина, - Сашка может быть неблагодарным, но не до такой же степени...
-Ну, спасибо, тётушка, заступилась. Кстати, этого я и не думал, - соврал я, вспомнив, что такая мысль мелькала, и резонно рассудив, что ложь в данный момент, лучше неблагодарности.
В прихожей Николай шепнул мне:
-Завтра пишу заявление на отпуск.
Николай был человеком слова. Раз обещал помочь, значит, обещал, но я твёрдо сказал:
-Нет.
-Почему?
-Ситуация изменилась. Я справлюсь сам.
-Сам, сам, - пробурчал Николай и добавил, - но я всё равно в твоём распоряжении. Только скажи.
-Ты мне ещё поможешь, - пообещал я, крепко сжав своей здоровой рукой его плечо.
Он хотел ответить мне тем же, но, покосившись на мою повязку, передумал.


23

Валентина очень расстроилась, узнав, что я не еду с ними. Но что было делать? Здесь в этом городе меня с моей волшебной сумкой ждали неотложные дела.
Для начала необходимо было навестить Катукина. Я поднялся на третий этаж и остановился прислушиваясь. За дверью стояла напряженная тишина: ни звука, ни шороха не донеслось до меня. Решив, что хозяина нет дома, я хотел прибегнуть к отмычкам, но едва коснулся двери, как она приоткрылась. Впрочем, удивляться тут нечему. Так и полагается в доме, где есть покойник.
Стоп! Это слово словно ударило меня током! А вдруг и с моим бывшим заказчиком случилось то же, что и с его женой? Я надел перчатки, так, на всякий случай, и поднялся лестничным пролетом выше. Минут десять я ждал, а затем всё-таки рискнул заглянуть в не запертую обитель.
Я вошёл в небольшую прихожую. Оглядевшись, я засомневался, в ту ли квартиру попал: она ничем не напоминала жилище ни нового русского, ни просто человека с достатком.
Было видно, что здесь давно не делали ремонт, а палас не мешало бы сменить лет десять назад или тогда же выбросить на помойку.
Из прихожей вели три двери. Одна из них была открыта, там оказалась кухня, толкнул другую, она послушно распахнулась: это была гостиная, из неё, очевидно, можно было попасть ещё в одну комнату. Что ж придётся, как в сказке; идти прямо.
На диване в неестественной позе лежал человек в костюме и ботинках. Я инстинктивно подался назад... Казалось, что он мёртв, но неясное бормотание, которое послышалось следом, показалось мне райским бальзамом, пролитым на истерзанную душу борца с несправедливостью, то есть, мою.
-Слава Богу! – вырвалось у меня.
Я не хотел, что бы Катукин умер. По крайней мере, не сейчас. Катукин?
Подойдя к дивану, я перевернул человека на спину. Да, это был мертвецки пьяный Алексей. Что ж буду ждать, пока не протрезвеет. Очень нужно задать ему несколько вопросов.
Было скучно. Я окинул комнату ищущим взглядом: мне хотелось увидеть книжный шкаф, полку, или на худой конец, журнальный столик с газетами, но в этой комнате ничего подобного не было. Посмотрев на бесчувственного хозяина, я прошёл в гостиную.
Традиционная стенка была забита традиционным хрусталём. Книжный шкаф, не созданный для отражения стекла стыдливо хранил в себе всевозможные рюмочки, стаканчики, вазочки и те, чувствуя здесь себя лишними, терялись и блекли...
Стоя в середине комнаты, я переводил взгляд от предмета к предмету, пока не остановился на одном. Это был мой старенький диктофон, украденный из моей квартиры.
На нём мною была приклеена бумажная этикетка и стояло число семнадцать. Именно под таким номером у меня проходила запись, на которой убитая говорила о ядовитых каплях для мужа.
Очевидно, не так давно хозяин дома слушал тот злосчастный разговор любовников. Я непроизвольно поёжился. Ничего приятного для себя Алексей не мог там слышать. Пожалуй, в такой ситуации я бы тоже напился...
Вертя в руках свой диктофон, я подумал, сколько неприятного он бы мог избежать, если воздержался от кражи в моей квартире.
Теперь всё более или менее становилось ясным. Ребята, перерывшие мою квартиру, работали на Катукина и неудивительно, что в тот день он не захотел меня слушать. Он уже всё знал или надеялся вот-вот узнать. Потому рассчитался фальшивками, ведь мне, по его мнению, оставалось жить пол дня от силы и, по его разумению, должно быть, столько, сколько он мне заплатил, человек потратить за несколько часов не может.
Разве мог жадный Алексей знать, что я живу и трачу, не оглядываясь, не откладывая на чёрный день, живу так, как сказано в мудрой книге – одним днём. Да, Бог с ним.
Я оглянулся. Беспардонность, проявленная по отношению к моему дому тогда, развязывала мне руки сейчас. Положив свой диктофончик во внутренний карман ветровки, я приступил к изучению "вражеской обители".
Во-первых, мне надо найти капли, которыми травила Татьяна Петровна своего мужа. Если посчастливится, то я смогу сделать химический анализ этого зелья.
Во-вторых, интуиция подсказывала, что у Алексея была какая-то причина так со мной себя вести и, если уж не причину, то её отражение, можно найти у него в квартире. Значит надо искать...
Капли я нашёл на кухне. У флакона была аптечная этикетка, там же был написан на латыни состав капель. Их было два близнеца-флакона: один полупустой, а второй, кажется, не открывали. Полный флакончик я сунул себе в карман. Вместе с моей плёнкой они о-го-го, какая сила.
Следом я приступил к изучению ящиков в мебели: посуда и кухонная утварь меня не интересовали.
Примерно через полчаса удача вспомнила про меня. В тумбочке под телевизором, у самой задней стенки, я нашел увесистый целлофановый па-кет, в котором были какие-то письма, телеграммы, старые фотографии.
Достав несколько пожелтевших снимков, внимательно стал изучать лица изображенные на них.
В этот момент в комнате, где лежал Алексей, послышалась какая-то возня, и я с сожалением бросил пакет.
Бесшумно скользнув к двери, прислушался: ничего, кроме пьяного бормотания моего бывшего заказчика я не услышал.
Осторожно, очень осторожно я вошел в комнату. Катукин по-прежнему был один. Он безуспешно пытался встать на ноги и при этом, что-то невнятно повторял. Лицезреть подобных - неприятное занятие.
Я направился обратно в гостиную, но замер, разобрав последнюю фразу этого человека. Смысл сказанного менял всё!
Сумка, моя сумка! Я не помнил, включил ли я свою аппаратуру! Я быстро принес её из соседней комнаты и даже раскрыл, чтобы запись была лучше и чище. Раскрыл и стал ждать.
За несколько минут мой бывший клиент пять раз повторил:
-Я убил её.
Такой подарок! Катукин сам выдал себя! С такими доказательствами мне не нужно больше прятаться, ходить задворками, осторожничать!
Здесь мне больше делать нечего, решив так, я собрался уже уходить, но тут попытка Алексея встать, увенчалась успехом. Я вспомнил про незаданные вопросы и решил не спешить.
Этот человек стоял, покачиваясь, и казалось, вот-вот снова рухнет на диван.
Он смотрел вокруг осоловевшими серыми глазами, и по взгляду невозможно было понять: узнал он меня или нет.
Путь до санузла и обратно, проделанный с большим трудом, по стенке занял не менее пятнадцати минут.
Плюхнувшись на скомканное покрывало, он, сидя, вдруг увидел меня:
-Ты кто? – тупо спросил он.
-Я Саша.
-А я Лёша. А ты кто?
-Я Саша, - повторил я. Детектив, ты меня за фальшивые доллары нанял, помнишь? Значит, Лёша, ты убил свою жену?
Его физиономия пришла в движение, соображал он долго, наконец, спросил:
-Детектив?
-За что же ты, Лёша, убил свою жену?
Неожиданно лицо его перекосила злоба, а взгляд стал осмысленным:
-Ты убил мою жену..., - замычал он.
-Не надо. Это твоих рук дело. Я слышал и записал, как ты бормотал: "я убил её". Что скажешь на это?
Катукин молчал. То ли хмель мешал ему соображать, то ли ещё что. Наконец, он выдавил из себя:
-Я говорил о собаке...
-При чем здесь собака?
-Она... так выла...
-Так ты убил ещё и собаку?
-Я убил собаку... Иди посмотри... Там, в комнате, - он кивнул на дверь.
-В гостиной собаки нет.
-В комнате жены. Она так... выла и бросалась на меня... Не веришь...? Брррр... невыносимо..., - этот монолог длился минут пять.
-Значит так. Здесь, - я постучал через пиджак по диктофону с цифрой семнадцать, - твоё признание. О собаке там не сказано ни слова.
-Там мёртвая собака..., - настаивал он.
-Полежи, - я толкнул Катукина, и он послушно рухнул на диван.
Знания никогда не помешают, а потом интересно правду ли говорит этот тип?
В комнате Татьяны Петровны было темно. Тяжёлые шторы на окнах не пропускали солнечные лучи, и я включил люстру.
Если бы через это помещение прошёл Мамай со своей ордой, честное слово, оно выглядело бы пристойнее. Стоя на пороге, я соображал, что здесь могло произойти?
Всё, что когда-то находилось в ящиках, валялось на полу. Косметика, колготки, бумажки, открытки, выброшенные со своих мест, хранили на себе следы мужских ботинок. Кто-то специально давил грубыми каблуками хрупкие укрытия всевозможных теней, помад и как их там ещё называют?
Очевидно, человека сделавшего это обуяло безумие, ибо в комнате не было ни единого ящика, не выброшенного со своего места.
Кровать, кресло, стулья завешены были огромным количеством женского белья, начиная от колготок и кончая ночными рубашками вперемешку с платьями, свитерами, юбками и другими атрибутами дамской одежды.
Среди них не было ни единой вещи, которая сохранила бы первоначальный вид. Все они были разрезаны, порваны, истыканы горящими папиросами или спичками. Они, спички и сигареты, валялись тут же, но, конечно, давно уже потухли, оплавив или опалив своим пламенем то, что когда-то носила на себе умершая. Вещи погибли вслед за своей хозяйкой. Но зачем? Зачем такая жестокость?
Как нужно было ненавидеть женщину, с которой живёшь, что бы так расправиться с её вещами?
Та Катукина, за которой я следил, оставила меня совершенно равно-душным, но сейчас жалость шевельнулась к убиенной. Я глядел на растерзанные вещи и поймал себя на том, что жалость моя не окрашена даже каплей симпатии. Это была жалость не к конкретному человеку, а абстрактному, чью жизнь просто насильно прервали.
И тут рука моя коснулась диктофона в кармане пиджака.
Вот оно объяснение-оно там, в моём волшебном чемоданчике. Катукин не святой, чтобы прощать услышанное. Обыкновенный человек и то, что я видел в комнате, закономерно вытекало из поступков Татьяны Петровны.
Ну, да ладно. С неё теперь Бог спросит, а то, что сделал Алексей, так, ерунда. В самом деле, не собирался же он торговать барахлом жены? Всё равно по нему помойка плакала.
Я подошёл к кровати и приподнял покрывало.
Там на самом деле лежала собака со связанными лапами, с безумно вытаращенными глазами, с толстым проводом на шее... Она была мертва... Меня передёрнуло:
-Собака тут при чём? – спросил я вслух, и рука поспешно скинула покрывала. Оно упало, скрыв мёртвое животное.
Мне не нравились такие зрелища, мне неприятно было находиться в этой комнате, и я вышел в гостиную. Руки мои, хоть и были в перчатках, ощущали грязь и жестокость, оставшуюся там, в опустевшей спальне Татьяны Петровны и просились помыться. С мылом.
Я мыл их на кухне, когда под окнами взвизгнули тормоза. Из шикарной иномарки вышли двое и бесцеремонно уставились на окна Катукина.
За шторой, сквозь её порванную ткань, мне довелось хорошо рассмотреть эту пару. Женщина и мужчина стояли внизу и смотрели на давно не мытые стёкла этой квартиры, словно именно в них заключалось некое тайное сообщение, недоступное другим.
Молодая женщина была одета в прекрасно сшитый костюм серого цвета, насыщенный оттенок которого подчёркивался чёрными аксессуарами. Я обратил внимание на то, что, не смотря на теплую погоду, руки её были обтянуты перчатками, конечно же, чёрного цвета.
Это напомнило мне о том, что я не должен расслабляться, и я снова натянул свои перчатки, не такие элегантные, но позволяющие мне довольно уверенно чувствовать себя в чужом доме.
У незнакомки было милое личико, которое не выражало никаких эмоций. Думаю, что оно могло подойти к любому событию: к свадьбе или похоронам.
Пара двинулась к подъезду. Мужчину, я разглядеть не смог, так как он  только на мгновение поднял голову, а всё остальное время не спускал взгляда со своей женщины.
Итак, к Алексею пожаловали гости. Меня они не должны видеть, а вот я их обязан, как следует рассмотреть и запомнить.
Я прильнул к глазку. Послышались шаги на лестнице, следом раздался звонок в дверь. Удивительно, как увеличительное стекло может менять внешность: спутник очаровательной дамочки напомнил мне близкого человека, а сама она не казалась такой хрупкой, как из окна.
Конечно, я не собирался открывать дверь и думал сейчас только о том, чтобы Алексей оставался лежать на своём диване и не поддавался инстинкту гостеприимства, если он у него есть...
Настойчивость гостей граничила с навязчивостью. Только спустя пять минут они перестали терзать звонок и исчезли из моего поля зрения.
Я отошёл от двери и решил навестить хозяина.
Ополовиненная бутылка водки, стоявшая у дивана совсем недавно, была пуста, а невменяемость Катукина очевидна - пьяное бормотание сменилось стонами.
Видно не судьба мне сегодня с ним побеседовать. И пусть. У меня в этом городе и без того полно дел.
Я подошёл к телефону и набрал номер:
-Будьте добры, Михаила Владимировича.
-Я вас слушаю.
24

В работе мне иногда приходилось пользоваться не совсем чистыми приёмами. Вот и сейчас Михаил Владимирович согласился встретиться со мной только после того, как я его "заинтересовал", а, попросту говоря, шантажировал. Что делать? Мне необходимо было лично с ним познакомиться и побеседовать.
Вёл я себя отчаянно, но если не идти на пролом, то завтра можно оказаться за решёткой. Катукин сказал мне, и уверен, следователю, что некто Александр Казаков, причастен к убийству его жены.
Я должен был встретиться с любовником Татьяны Петровны, и я встречусь, даже если там засада братков с гнутыми пальцами или ещё кого-нибудь.
Михаил Владимирович открыл дверь, и я увидел мужчину среднего роста, крепкого, лет сорока-сорока пяти. Это с ним встречалась убитая не единожды во время моей последней работы.
Внимательные серые глаза смотрели так, будто им за секунду надо было поставить диагноз, причём от того, как верно будет названа болезнь, зависит жизнь не больного, а врача.
Не знаю, что он определил по-моему внешнему виду, но неожиданно лицо его осветилось лёгкой полу улыбкой или полу усмешкой, и он профессиональным голосом сказал:
-Проходите больной...
-Я действительно болен. Как вы догадались Михаил Владимирович?
-Вы же не собираетесь лечиться у меня, поэтому мои тайны останутся со мной, тем более я не требую у вас отчёта, откуда вы меня знаете. Разные почему, зачем, откуда - лишь будут тянуть время. Давайте короче.
-Вы правы.
-Что вы хотели услышать? – сразу к делу перешёл Михаил Владимирович.
-Простите, нельзя ли стакан воды? Время принять лекарства.
Я не блефовал. Действительно мне нужна была вода запить таблетку, плечо болело и... хотелось осмотреться. По дому, как иной физиономист по лицу, я определял сущность человека.
Простая мебель, ещё времен застоя, прекрасно смотрелась на фоне свежих современных обоев. Особенно меня впечатлили два огромных книжных шкафа, забитые всевозможной литературой так, что под ними прогибались деревянные полки.
Книги были моей стихией. Я потянулся к створкам, но только их от-крыл, как в руки мне упала книга - сборник восточной поэзии. Я не стал класть её обратно, решив полистать при случае, если позволит хозяин, и оглянулся, продолжая рассматривать комнату.
Несколько картин, подлинников, висело на стенах. Это не был арбатский ширпотреб. Над ними, было видно, трудилась с любовью рука мастера. На одном портрете, висящем особняком, была изображена женщина в русском народном костюме. Глаза у неё были грустные-прегрустные, и всё терялось, всё казалось незначительным по сравнению с той печалью, которую они излучали.
Это была женщина не эпохи одетого на неё костюма - это была современная женщина, о чём говорили покрытые перламутровым лаком длинные ногти и дизайн кольца на тонких узловатых пальцах.
Я отошёл чуть дальше от портрета, чтобы свет падал иначе и продолжал смотреть в глаза изображению. Она, эта незнакомка, казалась живой, и такой её делал именно взгляд.
Было понятно, что только большой художник мог так написать человека, чтобы он жил на полотне, присутствовал в доме, создавал ощущение участия во всём происходящем здесь и был, пожалуй, главным действующим лицом в этом замкнутом стенами пространстве.
И ещё. В какой бы части комнаты гость или хозяин не находился, глаза всегда смотрели прямо на него.
-Ваша вода... – голос доктора звучал тихо и устало.
-Это автопортрет? - неожиданно для себя спросил я.
-Как вы догадались?
-Не знаю... Может пальцы? Нет. Скорее глаза. Они много видели и страдали... Это глаза художника.
-Давайте перейдём к сути вашего визита, - перебил меня Михаил Владимирович.
Эта женщина очень дорога ему, - подумал я, и ещё раз посмотрел на картину.
Он молча кивнул на кресло.
-Я знаю, что вы были любовником Татьяны Петровны...
-И что? – спокойно, если не сказать равнодушно произнёс мой собеседник.
Его поведение смутило меня: действительно, что? Истинно, передо мной был совсем другой человек, нежели я представлял себе. Чувства под-сказывали, что он не был негодяем, как казалось мне совсем недавно.
-Давайте на чистоту.
-Начинайте. Слушаю, - он не отвел взгляда, а в лице снова появилась полу улыбка полу усмешка.
-Доктор, я знаю о каплях, которые вы давали для Катукина. Там, действительно, был яд?
Он протянул руку и взял у меня сборник поэзии.
Не спеша, открыл нужное место и прочитал ровным голосом:
-«Но человек, несущий людям вред,
Сам для себе источник худших бед».
-И вот ещё, - тем же голосом продолжал доктор:
"Кто людям хочет бедствий и вреда,
Знай – это признак низости всегда"
Он закрыл книгу и спросил:
-Откуда вы знаете про капли?
-Я подслушивал, - сознался я и достал из кармана флакон, - Это они?
-Вы навещали Катукина?
-Это не запрещено.
-Как он себя чувствует?
-Пьяный, но если учесть, сколько им выпито, то он молодец и чувствует себя хорошо. Кстати, он убил собаку.
-Кити?
-Её, эту чау, звали Кити?
Он кивнул головой:
-Зачем такая жестокость? Собака была ни при чём...
-Вот и я думаю так же, но он говорит, что она озверела после смерти хозяйки, выла, бросалась на него. Интересно, почему?
Но доктор оставил мой вопрос без ответа.
-Таня её любила, - казалось, он разговаривает сам с собой. – Да, это единственное существо, любимое ею в этом свете.
-А вы Таню любили?
-Что? – казалось, будто он только пришёл в себя.
Наконец до него дошел смысл, сказанного мною:
-На этот вопрос я не обязан отвечать. И не буду. Ну, шантажист, что вы ещё хотите знать?
Мне не на что было обижаться. Что говорить? На самом деле я и был шантажистом, а потому молча достал из кармана и тряхнул склянку с каплями. Тёмная жидкость агрессивно запенилась, ощетинилась за тёмным стеклом, словно протестуя против такого обращения с ней.
Михаил Владимирович усмехнулся и ткнул пальцем в пузырек:
-На этикетке написано, что здесь настойка валерианы, пиона, ну и так далее. В общем, успокоительная смесь.
-А на самом деле?
-Так и есть.
-Но в разговоре с Татьяной Петровной вы говорили, что это яд.
-Вам бы больше понравилось, что я травлю несчастного человека?
-Несчастного?
-Вы хотите сказать, что Алексей был счастлив? Дайте мне пузырёк.
Я засомневался, стоит ли давать его в руки Михаилу Владимировичу? Ведь жидкость, которая там находится, улика.
Заметив мою нерешительность, он проговорил:
-Не бойтесь. Я не побегу в ванну выливать то, что в нём.
Доктор взял у меня флакон, открыл и всю жидкость, разом опрокинул себе в рот. Всё 50 миллилитров.
Пока эта настойка булькая, пропадала в чреве моего нового знакомого, чего я только не передумал. И всё это отразилось на моём лице.
Поймав мой встревоженный взгляд, Михаил Владимирович засмеялся:
-Это разовая доза для неврастеника, - он потряс пустой стекляшкой и поставил её на стол, - Катукин принимает это лекарство каплями, а я вам показал объём, который, в самом деле, помогает, как успокоительное.
-Не много ли? Может, завтра вас найдут здесь мёртвым?
-Типун вам на язык. Самое худшее, что будет, так это опоздание на работу вследствие долгого и крепкого сна. У вас, - он посмотрел на часы, висевшие рядом с портретом загадочной женщины, - ещё минут двадцать. Задавайте свои вопросы... - добавил он так, словно был обречён на неприятный разговор.
А, собственно, что могло быть приятным, в его разговоре со мной? Человек я по натуре добрый и мне захотелось сказать моему собеседнику, нечто хорошее, приятное.
-Михаил Владимирович, я представлял вас совсем другим...
-Перейдём к сути вашего визита, - не настроенный на дружественную беседу хозяин прервал меня.
-Вы давно были знакомы с Татьяной Петровной?
-Да. Достаточно.
-Это ваша жена? – я кивнул на портрет.
-Да.
-Она умерла?
-Нет.
-Вы разведены?
-Да.
-Причиной вашего развода была Катукина?
-Да.
-Ваша жена...
-Она после развода ушла в монастырь. Она иконописец, - перебил меня Михаил Владимирович.
-Вы любили её?
-Да.
-Зачем же...
И снова меня перебили:
-Я изменил ей. Знаете расхожую версию о том, что мужчины полигамы, любят то, что с душком? Так вот, я пал жертвой этой версии, променяв любимую женщину на дешёвку.
Я не мог понять говорит ли он правду или иронизирует, и спросил:
-Почему же вы не расстались с ней, с Татьяной Петровной?
-Знаете, вы какой-то ненормальный, стерильный что ли? Вы, в каком обществе живёте? Я, голубчик, часть этой разлагающейся мусорной кучи! Вот моя жена сумела себя сохранить, а я... Увы! И ничего удивительного. Вы посмотрите, какие ценности с утра до вечера нам вдалбливают по телевизору. Если ты мужик - спи со всеми бабами, которые встречаются тебе на пути; если ты мужик, бей всех в морду, просто так, чтобы уважали; если ты мужик, и у тебя есть возможность, не стесняйся, набивай себе карманы. А если к твоему корытцу подойдет, кто-либо чужой замочи его, или просто откинь копытцем – оно у тебя посильнее, ведь ты оказался у кормушки раньше. Вы посмотрите на лица в телевизоре. Я говорю не только об американских фильмах. Они сами по себе растлевают нашу не закалённую капитализмом душу. Впрочем, они, их фильмы, для этого растления и создавались. В самой-то Америке их не показывают.
-Вы посмотрите на лица наших олигархов! – продолжал горячиться доктор, - Что? Я спрашиваю, что вы в них видите? Правильно. Вы видите то, о чём я вам говорил.
Они присвоили, пардон, приватизировали национальное достояние: энергетику, природные богатства. А тех, кто это создавал, то есть рабочий класс, интеллигенцию, то есть всех в ком было здоровое начало, оставили с нищенскими окладами и пенсиями. Что на эти деньги делать?
Ответ один. Тихо, терпеливо, а терпение наша национальная черта, вымирать. Потому, что на эти деньги себя не прокормишь, тем более не создашь семью, и уж не заведёшь детей. А если заведёшь, то честным трудом на ноги их не поставишь. И народ понимает, что правительство толкает его или на смерть, на медленное вымирание, или на криминал.
Тут нам недавно информативное письмо пришло из области. Так вот. Там пишут, что продолжительность жизни у мужчин за последние десятилетие сократилась на семь лет, у женщин на пять. Мы, мужчины, живем в среднем шестьдесят лет. И в этом же возрасте уходим на заслуженный отдых. Теперь женщинам пытаются поднять возраст ухода на пенсию. Это знаете, что бы уже наверняка не было на шее у общества "нахлебников" после того, как человек своё отработал.
Центр России – Ярославль! Так там смертность в три с половиной раза выше рождаемости!
Вы подумайте! Начинающий врач получает шесть тысяч рублей, а прожиточный минимум составляет пять с половиной. На шесть тысяч ему надо одеться, прокормиться и до работы добраться!
И вы думаете, правительство об этом не знает? Ещё как знает... Но правительству надо решать свои проблемы, то есть пробраться к корытцу. А нация тем временем вырождается. Что и хотят наши "друзья" за океаном.
Именно этого они добивались десятилетия, а оказалось-то всего-то и надо чуть-чуть. Поставить кривое зеркало в виде экрана. И народ, конечно, не весь, но заглотил наживку.
Что говорить, я, взрослый мужчина, выросший в здоровой среде, клюнул на говнецо. А наши дети, что уж с них спрашивать?
Мой собеседник, что-то разошёлся. Я решил перевести разговор в другое русло.
-Ну, вы, тоже не бедствуете. У вас хорошая машина...
-Я занимаюсь частной практикой. Частной практикой, голубчик. Тайно. Потому, что я хороший врач, а официально ничего заработать не могу. Даже работая на две ставки, до хорошего материального состояния не дотягиваю.
-Алексей ваш пациент? – спросил я интуитивно.
И попал в точку.
-Алексей мой пациент, - спокойно сказал Михаил Владимирович, - И давно лечится у меня.
-Чем он болен?
-Это профессиональная тайна.
-Татьяна Петровна знала о болезни мужа?
-Не знаю. Я ей не говорил.
-А ваш пациент знал, что вы любовник его жены?
-Не знаю. Я ему об этом тоже не говорил. Но когда я узнал, какие чёрные мысли одолевают Татьяну, я не смог её бросить ещё и ради Алексея.
-Вы так хорошо к нему относитесь? Вы друзья?
-Нет. Но он не плохой человек, а себя я считаю порядочным, не смотря, - он замялся на секунду, - не смотря на свою связь с женой моего клиента. У нас одна и та же ошибка в жизни...
-Скажите, люди, которые требовали выкуп у Татьяны Петровны, кто они?
-О покойниках не говорят плохо... Короче никаких шантажистов не было.
-Но к ней на дачу на самом деле приезжали три молодых парня, почему вы считаете, что её не могли шантажировать?
-Одного из них я знаю, у такого мальчика не может быть плохих друзей, - категорично заявил доктор.
Это было уже интересно. Не отсюда ли можно найти ниточку, которая помогла бы распутать узелок? Но пока я не стал акцентировать внимание на этом.
-Вы их знаете, - я специально подчеркнул эту фразу, - И вы так в них уверены?
Оказалось, что мой собеседник не глупее меня:
-Я вас понял. Знал ли я, что они приезжали на дачу? Да, но узнал это лишь несколько дней спустя. Уверен ли я в них. Да, уверен. Видите ли, у меня нет своих детей, но если иметь, то таких, как эти ребята.
-Вы не могли бы дать адрес этого молодого человека?
-Нет. Я не могу это сделать.
-Почему?
-А почему я должен? – резонно возразил мне Михаил Владимирович и продолжил возмущенно:
-И выбросите это из головы, потому, что под дулом пистолета я не скажу вам, где живет этот ребёнок!
-Зачем Татьяне Петровне надо было выдумывать шантаж?
-Она любила деньги. Я получил недавно приличный аванс от одного клиента, и она знала. В общем, очередная фантазия Тани "на удачу", что говорится. Вдруг Миша поверит и пожалеет.
-Шантажистов не было?
-Нет.
-Но могли быть другие ребята, не эти?
-Других не было.
-Вы, знаете, Алексей на меня произвёл странное впечатление. Вроде у него свой бизнес, хорошие доходы, а квартирка так себе. Я не удивлюсь, что он жене и денег не давал. Кстати, помните, она вам жаловалась, что муж содержит её в нищете, а вы ещё ответили - чтоб я так жил?
Михаил Владимирович внимательно посмотрел на меня.
-Да, вы подслушивали... Как вам это удалось?
-А вот это уже моя профессиональная тайна.
Доктор, немного помолчав, продолжил:
-Алексей давал ей весьма приличные деньги. Честное слово, мой доход значительно ниже. При желании на всё могло бы хватить, но Таня была одержима собиранием денег и ещё одной идеей...
-Развестись?
-И развестись и купить своё жильё.
-Ей это удалось?
-И да, и нет.
-Как понять?
-Слишком долго объяснять.
-Пожалуйста, в двух словах, - попросил я.
Михаил Владимирович боролся со своим нежеланием разговаривать то ли на эту тему, то ли со мной. Казалось, что он прислушивается к чему-то у себя внутри, наконец, нехотя он произнёс:
-Алексей, узнав, чего хочет жена, купил на себя квартиру, прописал туда Таню, объявил, что всё принадлежит ей, пока они вместе, а после его смерти она вступит в наследство, как законная супруга. Так, что практичной женщине не было резона ремонтировать квартиру на Транспортной улице и покупать туда новую мебель и разные всякие домашние атрибуты. Но всё-таки это была не её квартира и она это понимала, поэтому на всякий случай собирала средства.
-Разве она не имела права на долю квартиры, в которой был прописан её муж?
-Нет...
-Она ждала смерти Алексея со дня на день? Так вытекает из сказанного? И квартира на Транспортной...
Доктор перебил меня:
-Эта квартира давно переведена на дочь Катукина.
-И эту квартиру в любой момент, он мог завещать дочери?
-Да, поэтому-то копились ещё деньги.
-Третью? Но зачем? Детей у них не было, а по закону две трети имущества всё равно принадлежит после смерти мужа законной жене.
-Очевидно, она этого не знала или хотела подстраховаться... А потом недвижимость растёт в цене, это своего рода капитал. В сбербанке государство в любой момент может почистить своих граждан, а здесь твоё имущество... делай с ним, что хочешь...
-А завещание было написано?
-Не знаю, - слабым голосом отозвался доктор.
-Почему вы ... – я осёкся. - Михаил Владимирович, что с вами?
Мой собеседник согнулся пополам, лицо его побелело.
-Что-то живот схватило...
-Капли были ядовиты?
-Нет. Их готовили для меня... в больничной аптеке. Там всё в порядке...
-Может слишком большая доза?
-Воды..., много воды... – по лицу Михаила Владимировича пробежали судороги.
Я бросился за водой, а когда вернулся, он был в полусознательном состоянии.
-Молока, воды..., - шептали побелевшие губы.
До приезда скорой мне удалось влить в него коктейль из молока и воды.
Затащив его в ванную комнату, я, закатав рукава, доисторическим способом, промывал ему желудок, затем валил на пол и снова вливал через обычную воронку в него эту смесь. Когда заканчивал эту процедуру второй раз, приехала скорая помощь.
-Это ваш сотрудник! Доктор Петров! Постарайтесь сделать всё, что можно! – кричал я вслед закрывающимся дверям скорой.


25

Ругая себя за безалаберность, за доверчивость, я стоял и думал о Михаиле Владимировиче, не понимая, почему он хотел покончить жизнь самоубийством. В конце концов, вылил бы эти капли, как говорил, в ванну или прямо на ковер, а потом выгнал бы меня и застирал пятно. Хорошо хоть успел дать полезную для меня информацию. Например, теперь я знаю, что шантажистов не было. Стоп!
Стоп! Как же я могу доверять информации человека, который прописывал своему пациенту ядовитые капли, а когда попался по сути дела с поличным, решил уйти из жизни вслед за любовницей - сообщницей?
Умный, обаятельный человек, располагавший к себе и самоубийца? Если так, то и убийца Катукина тоже... Вон его как скрутило. Долго ли протянет?
Но, может, рано я его хороню? Неужели я зря промывал ему желудок? А потом, он рушил мою уверенность в себе, как в психологе и физиономисте. Получается, что я и не то и не другое, в людях ничего не смыслю, но если верить друзьям и себе, то это не совсем так. И самое главное, мне нравился этот человек. Мне не хотелось, что бы он оказался убийцей, что бы он умер. Мне хотелось верить ему. И я... верил.
Я поднялся наверх, так как не мог оставить квартиру без присмотра. Мне надо было сначала найти ключи, закрыть, а потом...
"Впрочем, почему бы ни переночевать здесь?" - эта мысль пришла неожиданно и мне понравилась.
Прежде всего, я убрал беспорядок в ванной комнате, в коридоре и вошел в гостиную. Здесь все было в порядке, кроме валявшейся на полу книги, из которой Михаил Владимирович зачитывал мне цитаты.
Я взял книгу в руки. Она открылась на странице с двустишьями:
«Иная муха бирюзой блестит,
Но посмотри – у падали гостит», - прочитал я.
Какие хорошие стихи! Написаны они словно про Татьяну Петровну. С виду женщина вроде ничего, а внутри грязь, пустота в которой только перезвон монеты, да и то мелкой, разменной.
Я остановился на титульном листе и прочитал вслух:
-Алишер Навои. Смятение праведных.
И страницей позднее, размашистым подчерком была написана дарственная на двух языках русском и, очевидно, узбекском:
"Моему сыну – Искандеру в день десятилетия от отца.
Пусть иблис никогда не коснется тебя своим крылом!"
Я посмотрел ссылку в конце книги и узнал, что иблис это падший ангел, сеющий смуту и зло.
Следующая страница была с содержанием и на ней стояла круглая печать, гласившая: "Врач Александр Ибрагимович Шарипов".
Я стоял, ничего не понимая. Александр Шарипов. Это что, ещё один брат, или однофамилец? И какое отношение имеет к Шарипову доктор Петров?
Но, поразмыслив некоторое время, я пришел к выводу, что эта книга могла попасть к Михаилу Владимировичу через Татьяну Петровну и ничегошеньки особенного в таком совпадении нет. Ведь Рустам Шарипов был почти её мужем. Но тот Рустам, а этот Александр. И книга адресована Искандеру. Опять не стыковка.
В конце концов, я махнул на этот ребус рукой. Подумаешь, Шарипов. Мало ли Шариповых на свете? И совсем не хотелось думать, что для средней полосы России фамилия эта, скажем, не очень рас-пространенная.
Я закрыл книгу и положил её в свою сумку.
Завтра навещу доктора, и отдам ему - пусть читает. Стихи хорошие, выздоровление пойдет быстрее. Выздоровление? Мне стало не по себе. Я подошел к телефону и набрал номер скорой помощи:
-Скажите, доктор Петров, его доставили по скорой часа два назад, где он может находиться?
И только через полчаса, представившись его ближайшим родственником, я выяснил, что состояние Михаила Владимировича тяжелое, находится он в реанимации и не ясно чем закончится ночь.
Противно было чувствовать себя подстрекателем к убийству. Если бы я не притащил эту отраву в дом... Я решил найти флакон с каплями и обязательно сделать химический анализ находившегося в них состава.
Доктор был отчаянным человеком. Во флаконе едва ли осталось больше десяти капель. Правда, есть ещё один флакон. Там этого зелья больше, но надо снова вернуться к Катукину. И тут я вспомнил! Там, в его доме осталось забытым ещё кое-что и это что-то мне необходимо забрать. Я не стал мешкать и поспешил на Транспортную улицу.
Квартира, по-прежнему, была открыта. Я прошел сразу на кухню и взял флакон с каплями. Кажется, моя сероглазая работает в химической лаборатории, и, возможно, не откажет мне в просьбе. Пока я думал, когда мне лучше завезти Ирине пузырьки, раздался уже знакомый шум. Выйдя с кухни, я увидел Алексея.
Казалось, что я вижу человека, которого жизнь измордовала, измелила, довела до беспробудного пьянства... и удача никогда не была его спутницей.
Обшарпанная прихожая, старая, порядком изношенная мягкая мебель, облезлые двери все это как-то не вязалось с первоначальным обликом Алексея.
Я подумал: "Самое время узнать правду... тем более что, хозяин считал, что его не покидали. Так даже лучше".
-Собака под кроватью..., - по голосу я понял, что он приходит в себя.
-Я видел.
-Отдай диктофон.
Я был прав. Он уже трезвеет, если прошло столько времени, а он помнит про запись.
-Отдай плёнку! - глаза налитые кровью, становились осмысленными, и он, явно старался контролировать себя.
-Далась тебе моя плёнка... Так значит, ты почистил мою квартиру?
-По моей... просьбе…
-Что ты там забыл?
Катукин набычился. Голова его опустилась, кисти рук сжимались и разжимались в кулаки.
-Да, ладно я на тебя не в обиде. Давай сядем, поговорим. Кстати, Геннадий предлагал заявить в милицию.
-Продажная душа... Он был бы рад...
Эта неприязнь к своему подельщику меня немного удивила. Неужели в этой веселой кампании нет единогласия?
Я прошёл в гостиную мимо Алексея, он не двинулся с места.
-Присаживайся, - пригласил я хозяина квартиры и похлопал по дивану.
-Как мужик с мужиком? – и все-таки слова он выговаривал с трудом.
-Да. Зачем убил животное?
-Любимая собака моей жены, - он вздрогнул и добавил совсем другим тоном.
-Она так выла...
По его ответу сразу возникало две версии убийства животного. Одну можно было озвучить следующим образом: любимая собака ненавистной жены должна уйти вслед за своей хозяйкой.
Вторая: собака так выла, что сердце любящего мужа не выдержало напоминания о трагедии, случившейся с дражайшей половиной.
-У тебя такая потеря. Деньги вернуть?
-Какие деньги?
-Зелёные...
Он поднял голову и посмотрел на меня. Меня обдало пустотой и холодом. Серые размытые глаза сверлили зрачками - крошечными черными точками под пеленой. В них не было ни души, ни света, они были тусклыми, словно кто-то специально задул в них жизнь. Мне стало не по себе.
Дом покойников. От этого пришедшего на ум сравнения мне захотелось бежать отсюда.
Я бы так и сделал, если бы Катукин вдруг не ответил:
-Они мне не нужны, там половина фальшивок, - он как-то странно за-хихикал.
Его откровенность: что это? Хитрый ход или может быть, нечто похожее на раскаяние, на неловкость передо мной? Или эти слова вырвались просто так у пьяного, не контролирующего себя человека?
Я подождал, когда он успокоится.
-Знаю. Зачем ты нанимал меня, Лёша?
Лицо его перекосилось и, боясь нарушить хрупкое равновесие, установившееся в разговоре, я уступил:
-Прости, тебе, наверное, больно говорить об этом?
Катукина вдруг прорвало:
-Больно?! Фу... Что ты понимаешь?! Да ты... знаешь, знаешь, на ком я женился?
Я слегка качнул головой, впрочем, догадываясь, что он говорит о прошлом умершей жены.
-Человек всегда преувеличивает, - мягко сказал я.
Я задел за больное место и, видно от боли, он трезвел на глазах.
-Преувеличение? Мне все равно, слушай правду! Я женился на проститутке, я знал, что она проститутка!
-Ты пожалел её?
-Она меня пожалела. Она своим змеиным сердцем почуяла, что мне плохо. Как она меня окрутила! Ай! Ка-а-а-к она меня окрутила! А ведь я не был разведен со своей женой! У меня ещё был шанс!
Он вдруг замер, брови его сошлись на переносице, губы шевелились, но слов не было. Наконец, он собрался и произнёс:
-Почему ты не женился?
-На ком?
-На моей жене.
-Татьяне Петровне?
-На моей первой жене...
-У нас что, вечер вопросов и загадок? Почему я должен был жениться на твоей жене, которую никогда не знал?
-Врешь!!
Катукин поднял руку, что бы ударить меня, но я перехватил её и завернул за спину так, что тот взвыл.
Мое раненое плечо тоже болело и хотелось подвывать своему бывшему заказчику, перед глазами поплыли круги.
-Отпусти, - взмолился Алексей.
Я с облегчением выполнил его просьбу и, стараясь не показывать виду, что мне плохо, приказал:
-Садись. Рассказывай.
Катукин колебался. Мне казалось, что в нём боролись чувства двух людей. Один осторожничал, временами бросая на меня недоверчивые взгляды. Но, видно, что-то не было определено для него, не было понятно, поэтому в нём вдруг поднялся ещё один человек. Этому, другому, требовалось выговориться.
Я наблюдал за этим поединком и ждал, кто одержит верх, боясь сделать неверный ход. Почувствовав, что мне надо расслабиться, я потянулся к конверту, найденному в тумбочке Катукина и, забытого, здесь, на диване. Именно из-за него я и вернулся в его дом.
-Почему я должен был жениться на женщине, которую никогда не знал? – сказал я, равнодушно вертя в руках пакет.
-Не знал?
-Если у тебя есть против меня компромат, давай выкладывай, хватит играть в жмурки.
-Здесь.
-И что? - нарочно грубо спросил я.
-Достань фотографии.
-Сам достань.
Алексей вынул несколько штук и протянул мне.
Снимки были старыми, пожелтевшими. Очевидно, их смотрели не раз, потому, что вид у них был потрепанный. Я автоматически перевернул один из глянцевых листов. На нём стояла дата моего окончания школы.
К моему удивлению на фотографии, которую, видел впервые, был изображен я с маленьким ребенком на руках, а рядом стояла симпатичная, худенькая женщина почти девочка. Она как-то особенно смотрела то ли на меня, то ли на маленького ребёнка.
-И что? – снова повторил я.
-Ты узнаешь эту женщину?
-Себя узнаю, а её нет. Если бы она не стояла рядом со мной, я бы сказал, что вижу её в первый раз...
-Это моя жена. И моя дочь.
-Поздравляю. У тебя неплохой вкус. Хорошенькая жена. Хороший ребёнок, правда, капризный.
-Почему?
-Девочка на руках плачет.
И тут я вспомнил!
Я вспомнил, как оказался рядом с первой женой Алексея много-много лет назад, вспомнил Валентину и кажется, кто-то из нашей компании был тогда вместе с нами. Но кто, вылетело из головы. 
И ещё. Именно эта женщина звонила с неизвестным мужчиной в дверь к Катукину несколько часов назад.
Я вздохнул:
-Вот видишь? – и показал на угол фотографии, - это платье моей тети. В тот год я заканчивал школу...
-Ты не очень похож здесь на школьника, - в голосе собеседника появились агрессивные ноты.
-Верь - не верь, твоё дело. Я спортсмен и развитая мускулатура всегда прибавляла мне года. Если дата на обороте верна, на этом снимке мне нет и семнадцати. Хочешь – слушай!
-В тот год лето стояло жаркое. Я готовился к выпускным экзаменам в школе на пляже, моя тетушка была со мной, она сдавала очередную сессию в медицинском институте. Мы с Валей по очереди, что бы не оставлять одежду и, самое главное, библиотечные книги без присмотра, окунались в холодную воду Москва-реки.
И вот, вылезаю из воды, а какой то ребёнок на берегу орёт так, что на деревьях листья дрожат. Мать ему подвывает, Валентина кричит срочно в больницу!
Оказывается, девочка о стекло рассадила ногу и, никак не удавалось кровь остановить. Кое-как забинтовали. Я её бегом минут сорок нёс на руках к ближайшему здравпункту по жуткой жаре. Пока швы накладывали, меня Валентина еле отпоила и отмахала. Кстати, забинтованная нога твоей дочери в кадр не попала. Видно тому, кто фотографировал, она была не нужна...
Катукин молчал, а я пытался вспомнить, кто ещё был тогда с нами на пляже? Фотографию мог сделать только знакомый мне человек.
-И эта фотография, на которой молоденький мальчишка пытается помочь твоему ребёнку причина развода?
-Были ещё фотографии, любовные письма, телеграммы.
-Ну, да. У нас при подаче телеграмм паспорт требуют, - съязвил я, но Катукину было не до шуток.
-Вот, - он вытащил из пакета письма.
Скользнув по написанному взглядом, я вернул письмо Алексею. Текст был слишком интимным.
-Это не мой подчерк. Я никогда не знал твою жену, тем более не слал писем и всего остального. Ты вынимал этим письма из почтового ящика?
Он кивнул головой.
-А твоя жена знала о том, что ей пишут?
Впервые глаза моего противника засветились. Но это был странный свет: с болью, с отчаянием, с недоумением.
-Нет..., - помолчав, тихо произнёс он.
-Как зовут твою первую жену?
-Тамара.
-Она замужем?
-Да.
-Ты знаешь человека, с которым она сейчас живет?
Катукин молчал.
-Есть фото?
-Да, - он вытащил из пачки ещё один снимок.
Человек на нём был мне не знаком. Лицо у него было ничем не примечательное, я бы сказал средне статистическое. Живи он со мной в одном доме, я бы мог долго не акцентировать на нём внимание и не знать, что у меня есть подобный сосед. Впрочем, личность легко выяснить, имея на руках фотографию. И с ней уточнить: не пересекались ли когда-нибудь наши жизненные кривые.
-А где живет дочь с женой?
-Не твоё дело.
Алексей сказал это грубо, и я узнал в нём моего прежнего заказчика. Кажется, он приходил в себя после пьяных поминок.
Мне это не понравилось. Пора его поставить на место.
-Вот как? Ты прав, это не моё, это наше дело. Меня использовали тринадцать лет назад, как приманку, а тебя одурачили, провели на естественном чувстве ревности, задетого достоинства. Сделавший это человек – лицо заинтересованное. Или он тебя жутко ненавидел, или безумно любил... твою жену. А ты, дурачок, не разобрался, приревновал её к шестнадцатилетнему мальчишке. Ха-ха, к наживке! Жену твою оболгали, а ты её не защитил! Бросил с ребенком и предпочел чистой невинной душе... не будем говорить кого из уважения ко всем женщинам... И спустя столько лет ты решил отомстить мне! Нанял меня и этим хотел подставить. Тебе нужно было, что бы я ошивался у Центра, что бы меня все видели, что бы в любой момент, нет, не ты, другие сказали – вот он убийца, а ты, Лёша Катукин скорбящий, несчастный вдовец. Так?
-Нет.
-Вроде все складно получается? А если нет, то зачем ты меня нанял? Ты разве не знал, какая твоя жена?
-Нет, - упрямо, одними губами ответил мой собеседник.
-Может я не прав. Но если прав, то на меня все равно не свалишь смерть жены. Я, таких людей, как ты, за версту чую. И знаю, что от подобных типов можно ждать всего! Мой девиз – хоть на пол шага, но впереди! И уши, как у лайки, с вашим братом, всегда держу торчком!
-Меня-то ты не обойдёшь...
-Думаешь? Думаешь ты всех умнее?
Алексей молчал, поглядывая в мою сторону бесстрастной маской-лицом, сквозь которую нет-нет, да и проглядывала неприязнь. Я долго рассматривал его и потом сказал:
-Ничего у тебя не выйдет, Лёша. И знаешь почему? Потому, что человек сам кузнец своего счастья! Ты эту расхожую фразу слышал? Слышал. Ну, и что ты там себе выковал? Ничего. Тебе за сорок, а ты одинок... Дочь твою чужой дядя воспитывает. Жену первую, которую ты до сих пор любишь, удержать не смог, жену вторую лаской своей обделил так, что она была вынуждена её на стороне искать... у кого попало выпрашивать. Вот ты, какой супермен, Лёша! И вот он, мотивчик! Ты убиваешь Татьяну Петровну, нет, не сам, при помощи других, а всё сваливаешь на человека, который якобы был причиной развала твоей первой семьи. Одним махом всем отомстил. Не голова, а дом Советов!
-Я убью тебя!
-И меня тоже? Ведь, сознайся, ты убил свою жену?
Катукин сверкнул глазами. Наконец-то в них появилось нечто похожее на жизнь, и жизнь эту разжигала ненависть.
Я был готов к драке, к его бешенству, но он вдруг сухо произнёс:
-Таню я не убивал.
Это было сказано так, что я засомневался в своих умозаключениях. Ведь чем чёрт не шутит, вдруг так и есть?
-Может быть..., - как-то само собой вырвалось у меня.
"И чего это я так разошелся? Вдруг, правда, не было злого умысла у Алексея, а я ему мщу за то, что он втянул меня в эту грязную историю? Неужели я такой плохой? " - эти мысли меня развеселили.
Я засмеялся и ткнул протрезвевшего вдовца в бок:
-Ладно. Мне не сладко сейчас. Надо было пар выпустить. Не сердись.
Я поднялся:
-Ухожу. Конвертик, Лёша, возьму с собой. Надо узнать, кто тебя так не любит. Как никак ты мне ведь заплатил, а я не люблю оставаться в долгу.
Я пошел к выходу, но в дверях гостиной остановился.
-Пока, - сказал я дружелюбно, наблюдая за своим бывшим клиентом.
Алексей не шелохнулся.
Я вышел и начал спускаться, но, увидев, что дверь не закрылась, решил вернуться.
Катукин с кем-то разговаривал, очевидно, по телефону. Сразу после моего ухода речь могла идти только обо мне, а раз так, то почему бы ни послушать?
-Когда, спрашиваю, когда? – хрипел в трубку Алексей.
Невидимый собеседник отвечал, но бывшему заказчику были не по нраву его слова. Они вызвали у него негодование:
-Завтра к вечеру вопрос должен быть решён окончательно! – за-кричал Алексей и бросил трубку.
Тихо, на цыпочках я покинул этот негостеприимный дом.
-Хорошо бы сюда не возвращаться, - сказал я вслух, выходя из подъезда.


26

За ночь состояние Петрова несколько стабилизировалось. У меня отлегло от сердца: эти капли попали в дом Михаила Владимировича и в его руки непосредственно через мою легкомысленность. Совесть моя по-прежнему была неспокойна.
Я хорошо выспался в доме доктора, привёл себя в порядок и отправился к Ирине Вячеславовне с двумя флаконами в кармане ветровки.
Сероглазая открыла дверь и замерла. Чтобы меня ни отправили обратно, я поспешил сказать:
-Мне нужна ваша помощь, очень нужна.
Ирина молча пропустила меня в прихожую и только тогда спросила:
-У вас что-то произошло, Саша?
В голосе слышалось волнение.
Я коротко рассказал ей о вчерашних событиях у Петрова и поставил на стол два стеклянных пузырька.
-Ирина я очень вас прошу, будьте с ними поосторожнее.
-Вы боитесь, что я их разобью?
-Нет. Неизвестно, что в них, поэтому поберегитесь, ну... что бы их содержимое случайно никуда не попало... Мало ли...
В её глазах мелькнула благодарность, но ответила она спокойно и с достоинством:
-Учту, что это может быть не безопасно.
-Вы сейчас на работу?
-Да.
-Нам по пути. Можно проводить вас?
-Что ж пройдите, подождите меня. Минут через десять я буду готова.
Ирина ушла, оставив меня в уверенности, что начинаю нравиться ей.
Я глубоко вздохнул, ощущая в себе силу и вперемежку с неизвестно откуда взявшимся хорошим настроением.
Из дома мы вышли вместе. Шли медленно, казалось, что ни мне, ни ей торопиться некуда.
Шли, перебрасываясь какими то незначительными фразами.
Неожиданно я почувствовал, что между нами устанавливается какое-то особое поле, которое отделяет нас от всего остального мира и в нём, между мной и Ириной пролетают никому не видимые искры и простые, ничего не значащие слова, это не слова, а шифр к душе другого.
Сердце подсказывало тональность слов и она, эта тональность, окутала нас аурой симпатии и доверия. Я знал, что эти ощущения взаимны. Откуда? Достаточно было посмотреть в серые глаза... И я посмотрел...
Они сияли. Светились... Они смеялись в ответ на мои шутки, а я был, что называется, "в ударе". Анекдоты, смешные истории, байки так и сыпались из меня. Её глаза, говорили о том, что ей хорошо рядом со мной и от этого я был счастлив.
Неожиданно взгляд её замер, а серые глаза стали грозовыми.
Она смотрела на долговязого человека переходившего улицу в неположенном месте и явно направлявшегося к моей спутнице.
Машин на дороге было не слишком много, и он легко перебежал на нашу сторону.
Лицо Ирины резко переменилось, стало строгим и чужим. Она повернулась к нему спиной и сделала шаг в обратную сторону, но мужчина преградил ей дорогу.
Он открыл рот, желая что-то сказать, но тут заметил меня.
Я никогда раньше не видел этого человека, но он меня знал, ибо лицо его исказила гримаса из смеси удивления, растерянности и страха.
-Я, кажется, напугал вас? – мне хотелось сказать это как можно любезнее.
Незнакомец пришёл в себя и, подражая крутым, сказал театрально-презрительно:
-Ещё чо-о-о..., - он удерживал Ирину за рукав.
Сероглазая безрезультатно пыталась освободиться от его цепких пальцев.
-Нам надо поговорить, - клянчил он.
-Не о чем, - сухо произнесла Ирина Вячеславовна.
-Ира, прошу, дай мне ещё шанс.
-Уже поздно. Я выхожу замуж.
-Что?! За кого?!
Ирина кивнула на меня и с хитрецой, явно приглашая поучаствовать в розыгрыше, проговорила:
-За Сашу.
-Да он без пяти минут покойник! – злобно воскликнул незнакомец.
Пришло время полюбопытствовать и мне, что здесь происходит и почему я без пяти минут покойник.
Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что этот тип меня знает, больше того, было ясно как божий день - он посвящён в то, что происходит вокруг меня.
"Может он прояснит ситуацию и скажет, кто мутит воду? В конце концов, никто его за язык не тянул и не заставлял откровенничать" – с этой мыслью я оглянулся вокруг. Мне не хотелось устраивать разборки при Ирине.
Парень ещё пытался наладить диалог с моей спутницей, а я уже знал, где мы поговорим - из подвала соседнего дома поднялся слесарь, оставив дверь открытой, словно специально, для того, чтобы я пригласил туда этого человека. Я взял нахала за локоть и сжал изо всех сил. Всё было продумано.
Для того, что бы размахнуться и ударить меня, ему надо было развернуться и, когда он начал разворот, сжав кисти в кулаки, я тихо шепнул:
-Давай не при даме. Отойдем.
Я видел, как ему не хочется идти за мной, но расчёт был правильный. Трусы боятся выглядеть трусами, особенно в присутствии не безразличных им женщин.
И он пошёл. Я остановился, словно случайно, у спуска в подвал.
-Ирина! Не ждите нас! – крикнул я, и как только она развернулась, толкнул незнакомца к лестнице.
От неожиданности он заскользил по ступенькам, ведущим вниз. Единым махом я оказался рядом. Дальше, не давая ему опомнится, за ворот куртки втащил в помещение и несильно ударил.
Пока он соображал, что происходит, мне удалось затолкать его в от-сек, подальше от входа.
В подвале горел свет, было чисто. Даже в углах я не видел остатков строительного мусора. Очевидно, этот подвал было решено подо что-то переоборудовать, иного объяснения санитарного рвения коммунальных служб я не находил. Неестественное состояние подвала радовало, так как мне не хотелось, что бы незнакомец воспользовался куском трубы или кирпичом. В рукопашном поединке одолеть этого человека можно было без труда. Он был высок, худ, и, кажется, никогда не занимался спортом: мускулатура на костях просто отсутствовала.
Но не слабость тела этого человека давала мне уверенность в победе над ним, а слабость духа, которая проступала на его лице, как сыпь на коже больного оспой.
И словно в подтверждение моих выводов он вдруг завопил по детски:
-Ты чоо?
-Не чо, а что, во-первых. А во-вторых, с чего ты взял, что я покойник? Объясни, - спокойно потребовал я.
-А разве нет? – испуганно - вызывающе произнёс он.
Я не спускал взгляда с этого нахала, мечтающего поскорее похоронить меня, а он уже не был напуган, а открыто усмехался.
Это настораживало, так как у нас с ним явно были разные весовые категории, а мои внушительные формы приводили в трепет и не таких. Значит, есть козырь.
И тут, в ответ на мои мысли, он полез за пазуху. Я шагнул вперёд, наблюдая за противником и гадая, что там: нож, пистолет? Ещё доля секунды и я сбиваю долговязого с ног. Он плашмя падает на цементный пол, поднимая облако пыли, а я уже на нём. Когда вытаскиваю из куртки его руку с пистолетом Макарова, он, почти не сопротивляясь, отдаёт его мне.
-Отдохнём, парень, - говорю ему я, соображая с чего начать раз-говор.
-Козёл ты...
Я засмеялся, поймав себя на желании ответить тем же.
-Досмеёшься...
-Так..., - я резко прервал свой смех.
Это слово - "досмеёшься" в его произношении было пропитано ядовитым подтекстом, смотри, мол, я знаю нечто, о чем ты и не догадываешься. Честное слово, он видел меня покойником. И, получается, он не просто знает, кто я, но и посвящен во все происходящие события последних дней.
-Так. Или бью тебя долго и сильно, и ты мне всё рассказываешь, или ты мне просто всё рассказываешь...
-Щас...
-Чо, щас... Слов других не знаешь?
-Во, во! Ты мне лекцию о языке и чистописании почитай, а я полежу и послушаю.
-Ну, ты и нахал. Не люблю нахалов, - сказал я и ударил.
Он заскулил по щенячьи, противно-противно. Я встал. Потом рывком поставил на ноги этого то ли мужчину, то ли ребёнка. С такими людьми надо разговаривать на их языке:
-Не люблю недорослей, - объяснил ему, придерживая и не давая упасть его тощему телу.
Я знал силу своего удара. Вряд, ли в ближайшую минуту он скажет, где пол, а где потолок. Долговязый стоял, расставив ноги, и тряс головой. Я подождал, когда он перестанет шататься, потом взял его за грудки. Медленно подняв противника вверх, я заглянул в его глаза. Там появился страх. Что лишний раз пугать человека?
Осторожно опустив его на пол, посадив и прислонив к стене, тело не способное стоять, спросил:
-Как зовут тебя, горемычный?
В моих словах не было ехидства. Я, действительно, испытывал жалость к существу, лежащему напротив.
-Сергей...
-Так, почему же я покойник, Сережа?
-Не знаю, кому ты такой вежливый помешал..., - он замолчал.
-Меня хотят убить? – пришлось напомнить ему о себе вопросом.
-Да..., - неохотно произнёс он.
-Кто?
-Не знаю...
-Хорошо. А откуда или от кого ты знаешь, что я покойник?
-Не знаю, - поспешно сказал он.
-Мне казалось, что ты больше не хочешь, что бы тебя били. Ты уж прости, не нравится мне применять кулаки, а придётся...
Я видел - он боится боли, но для меня был единственный вариант получить быстро нужные сведения это ударить его ещё раз.
Стукнул я не сильно, но голова Сергея с неприятным звуком соприкоснулась с бетонной стеной.
-Что ж мне делать с тобой? Пристрелить, что ли? – я сделал паузу, после которой бодро сказал:
-Да, правильно. И обставить дело самоубийством. Выбора нет. Вдруг ликвидировать меня поручили тебе, молчаливый... Закон, знаешь ли, самосохранения, или, можно сказать, борьба за существование... Кому как нравится, - добавил я, и стал натягивать свои рабочие перчатки, а затем вытирать носовым платком трофейный пистолет.
Я не спешил, и думал, что такому поручить убийство – это завалить дело. На киллера он не похож. Ну, не похож, и всё тут. Он сам подставная утка. А если так, то и его, в конце концов, должны убрать. Всерьёз подобному Сереже никто убийство не доверит. Может поделиться с ним своими сомнениями?
-Один работаешь?
-Один..., - неохотно, но соврал он.
-Значит, меня заказали...
-Да...
Он сидел, широко раскинув в стороны тонкие ноги, а глаза у него были мутные - мутные. Такой может быть только мальчиком для битья, но кому не дорога собственная жизнь?
-Врёшь, Сережа, что один. Ну, да ладно. Слушай..., - и я выложил свои соображения, которые, на мой взгляд, должны были пробудить в нём инстинкт жизни и без кулаков немного разговорить, а если повезёт, то и сделать его союзником, пусть даже временным.
Он долго молчал, переосмысливая мою информацию, потом тихо произнёс:
-Может ты прав. Надо быть с тобой..., но теперь... я работаю за идею.
-Что вдруг так? Чем же я тебе то насолил?
-До утра ничем, а сегодня видел тебя с Ирой.
-И что?
-У меня на неё виды...
-Ты, случайно, не тот, за которого она собиралось замуж год назад?
-Она тебе рассказала?
-Нет. Её знакомые поделились.
-Чо, Ритка напела? Всё значит, рассказала?
-И про Татьяну Петровну..., - обозначил я интересующую меня тему.
-Не хочу слышать, про эту..., - он грязно выругался.
-Постой, зачем же так, про женщину, с которой спал?
-Да, я спал с ней! И чо!? Она всё специально подстроила! Ирке позвонила на работу, а сама тут как тут, сразу в постель потащила, а потом Ирку обидела. Сказала, что я на ней из-за прописки и квартиры женюсь... Во, стерва! В пять минут я потерял и невесту, и квартиру, и денежную работу, на которую брали только с пропиской. И всё из-за неё...
-Значит, источник твоих бед Катукина?
-Да!
-Я то тебе не соперник, - соврал я, - Ирина это так просто сказала, что бы ты отстал от неё. Мы почти не знаем друг друга.
Мне надо было расположить к себе горемыку. Кулаками много не выбьешь. А знать он должен достаточно, и мог бы хоть как - то подсказать в каком направлении двигаться.
-Ври да не завирайся. Ради незнакомого человека себя под пулю не подставишь.
-Постой, значит, ты знаешь, как целились в твою любимую женщину?
-Целились в тебя. А потом, я же не дурак, что бы..., - он замолчал.
-Что бы что?
Я был на верном пути.
-Откуда ты знаешь, что я закрыл собой Ирину?
-Сам видел. Ты на неё так пялился, что дураку понятно: она тебе нравится.
-Зачем ты там ошивался? Ах да, выполнял заказ, убить меня. Может ты, за всё "хорошее", что тебе сделала любовница, и её убил?
Лицо его лишь на секунду пересекла злорадная ухмылка, но мне стало всё ясно.
-Ты...?! Ты убил Катукину?
Сергей молчал. Задавая вопрос, я уже знал правду, а его молчание рождало во мне бурю.
-Я спрашиваю, ты?! Кто заказчик?! Отвечай!
И, не помня себя от злости, я схватил это тщедушное создание за ткань куртки, и стал трясти. Он безвольно болтался в моих руках, рождая брезгливость. Я отшвырнул его к стенке, продолжая требовать ответа:
-Ты?!
Меня отрезвил голос за спиной.
-Да чо там. Конечно, он. Саданул свою Танечку мраморной штуковиной для ручек и карандашей, этим, как его..., во, письменным приборчиком. Его специально из дома Лёша жёнушке прислал. И о пуговке от пиджачка твоего тоже мы позаботились... Чо, молчишь, Серёнька? Колись. Видишь, фраер жаждет истину знать. Правильно говорю?
В нескольких метрах от меня стоял уже знакомый верзила из жёлтой иномарки. Сейчас он мне напомнил хорошо натасканного бульдога. Одно-временно я узнал запах туалетной воды.
-Про истину – то? - уточнил я.
-Ага.
-Правильно говоришь. Хочу знать её правду – матушку.
-Да, чо там. Я не жадный. Слушай. Всё равно ты, Саша, не жилец.
-Кто же меня заказал?
-Человек один богатый.
-Гена или Лёша?
-Нет. Эти так, шелуха. Мы у них деньги берём, а работаем на другого.
-Тебе за меня много заплатят?
-Не-а. Я тебя за дружка своего любезного, Серёньку, которого ты из-мочалил, прибью за бесплатно.
-Так ух и за бесплатно? Так уж и из-за дружка? Он тебе дружок, пока я жив. А потом, признайся, и его прикончишь?
-Какой ты умный. Умные, слышь, долго-то не живут.
-Сказки любишь? Помнишь, что вещает нам этот источник мудрости? Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Так, что не пугай. Я не пугливый.
-Это мы сейчас посмотрим...
Громила достал нож. Я вытащил пистолет, отобранный у Сергея.
Мы стояли лицом к лицу. Нас разделяло несколько метров. Было очевидно, я успею выстрелить не один раз прежде, чем он их преодолеет.
На физиономии моего недруга появилось замешательство. Он явно не ожидал увидеть у меня оружие. Должно быть, его проинформировали и о том, что я чистоплюй и люблю работать без ножей и пистолетов. А в самых крайних случаях применяю только кулаки.
Наконец он пришёл в себя и растерянно констатировал:
-У тебя же не было пистолета...
-Серёнька, дружок твой, одолжил.
-Козлина, - выругалась бульдогообразная гора мяса, в сторону продолжавшего лежать Сергея.
-Артур, так получилось... – вяло оправдывался лежащий.
Пора было уходить. Я не собирался вступать в рукопашную с новоявленным Гераклом, а шантаж с пистолетом не мог долго тянуться ещё и потому, что я не хотел никого убивать. Так, что если дело дойдет до рукопашной я могу проиграть.
Поэтому, пришло время прощаться:
-Ну, сегодня покончить со мной, вижу, не получается. Так, что давай к своему дружку поближе.
-Не радуйся, - сказал побагровевший верзила и громко сплюнул на цементный пол.
-Пять минут не двигаться, стреляю без предупреждения.
На притолоке входной двери в подвал лежал ржавый гнутый гвоздь. Вот на него то я и запер моих новых знакомых. Хоть на немного, но эта ржавчина придержит горе - наёмников.


27

Я шёл и думал о том, что у меня совсем не оставалось времени. Ребята из подвала выполнят своё дело, если я не разгадаю этот ребус до вечера. И ещё один очевидный факт плавал на поверхности: одному мне не справиться, надо собирать друзей.
Несколько звонков могли бы здорово помочь мне, а может даже сохранить жизнь. И я позвонил.
Павел, после того, как я разъяснил ему ситуацию, пообещал, что Илья и Антон будут в его квартире в два часа. Он найдет слова, которые заставят их придти.
На всякий случай я позвонил Ирине Вячеславовне. Химический анализ, конечно, за то время пока мы не виделись, сделать было невозможно, но очень хотелось слышать её голос.
Оказалось, что у неё для меня есть информация. Я должен связаться с Николаем в три часа дня. Они с Валентиной волнуются по поводу очередного исчезновения своего единственного родственника.
Я не знал с чего мне начинать. Пора бы узнать про здоровье доктора Петрова, а с другой стороны я бы мог проследить за ребятами из подвала. Они обязательно выведут, к какому-нибудь следу.
Но самым желанным вариантом для меня сейчас был мой диван. Мне так хотелось лечь на него и долго-долго лежать с открытыми глазами и просто так смотреть в потолок до тех пор, пока глаза сами собой не закроются. Почему нельзя себе этого позволить?
Потому, что Катукин кому-то дал время до сегодняшнего вечера, что бы разобрались со мной, потому, что ребята в подвале говорили мне практически о том же?
Всё складывалось как-то не так. Впрочем, почему не так?
Я очень многое узнал. Убийца Татьяны Петровны этот размазня Серёжа. Нанял его Алексей, для этого и был принесён из дома Катукина письменный прибор.
Что-то было не так. И я знал что. Если меня заказал не Алексей и не Геннадий, а кто-то третий, то скорее всего мужа-рогоносца просто подвели к мысли, что надо было убить жену, впрочем, как и меня. Нас с Татьяной Петровной заказали дважды. А может даже трижды...
Кому я мог помешать? Где искать этого третьего? Ведь у меня практически не было недоброжелателей, а не то, чтобы врагов! Кто он, тот таинственный паучок, пытавшийся поймать меня в свои сети?
В этот момент я заметил примостившийся рядом со мной белый Мерседес. Из него выглядывал Геннадий и махал мне рукой.
Вот уж с кем мне не хотелось сейчас разговаривать. Я стал делать вид, что занят своими мыслями и смотрю мимо, но тот не выдержал такого пренебрежения и окрикнул меня:
-Александр!
Пришлось обрадоваться:
-Какими судьбами в наших краях? – спросил я, разглядывая человека, из-за которого начались все мои мытарства.
Видно так уж угодно, что бы я провёл часок-другой в его кампании. Тем более в то, что он случайно оказался здесь практически в одно время с ребятами из подвала, мне не верилось. Как-то они должны быть связаны. Именно силуэты этих людей я видел вчера, когда они садились в машину к Бардакову.
Относительно Геннадия в голове у меня давно выстроилась одна до-гадка, и её надо было проверить. Что может быть лучше в этом случае личного контакта? Надо именно сейчас поговорить с моим благодетелем. Может, что и прояснится.
Лицо этого человека не выражало ничего, кроме лёгкого любопытства. Он прекрасно держался и встреча, действительно выглядела случайной.
-Этот город стал уже родным? – просто спросил он.
-Твоими стараниями. Ты не ответил на вопрос.
-Узнал о несчастье, которое произошло у Алексея. Ездил к нему с соболезнованиями, но, увы, не застал дома.
-Куда же он делся?
-Да мало ли дел у вдовца?
-Татьяну Петровну, когда будут хоронить?
-Пока не известно.
-Ты сейчас куда?
-В Москву.
Он врал. Машина двигалась в обратную сторону от столицы, и, поняв это, он добавил:
-Развернулся, увидев тебя.
-Ну, прямо: на ловца и зверь бежит!
Я взялся за ручку машины и без церемоний открыл дверь.
-Подвези, - сказал я, по-хозяйски устраиваясь на заднем сидении.
И добавил:
-Надеюсь, ты не возражаешь?
Геннадий мешкал с ответом, потом всё же сказал:
-Нет.
Мерседес тронулся. Я лихорадочно искал предлог, под которым можно было бы свернуть в сторону леса, но не находил. У меня была минута-другая на размышление, но ничего не приходило в голову. Нет, в Москве "поговорить" с Геннадием будет сложнее.
Я достал из кармана свой главный аргумент, просунул руку между сидениями и приставил дуло к боку водителя.
-В чём дело? – глухо спросил он, стараясь скрыть эмоции.
Геннадий умел держать себя в руках.
-Это ты мне сейчас объяснишь... Сворачивай к Балашихе...
В зеркале я увидел, как изогнулись его губы в лёгкой усмешке. Там, на повороте, был пост ГАИ.
-Ничего у тебя не выйдет, - сказал я, а потом соврал - Там сегодня дежурят мои знакомые ребята.
Ухмылка пропала с его лица так резко, что я понял, что он сделает всё, что скажу.
Мы остановились у красивого лесного водоёма. Его огибала тропинка, ведущая в лесопарк. Я кивнул своему знакомому на неё, и он послушно зашагал.
Если бы не эти разборки, которые могли исправить ситуацию и  которые должны были не дать к завтрашнему утру остыть моему телу, то лежать бы на берегу пруда, загорать и не о чем не думать – больше ничего не надо!
Что ж, надо запомнить. Если я останусь жить, обязательно приеду сюда отдохнуть. И может даже не один.
Мы вышли на поляну, оборудованную для отдыха. Здесь стояли новенькие скамейки и стол. Беседка, видно была построена годом или двумя раньше, так как её древесина уже потемнела и сильно выделялась на фоне ансамбля.
-Куда идём? – спросил Геннадий.
-Давай посидим в беседке.
-Неплохая мысль, - он вёл себя так, будто ничего не случилось, и словно не он идёт  под прицелом.
Людей вокруг не было, что было кстати. Мы сели в беседке друг против друга, пистолет я убирать не стал: неизвестно, как поведёт себя мой пленник.
-Давай, Гена, пооткровенничаем, - сказал я тихо, - Для чего меня наняли?
-Этот вопрос мы обговаривали в самом начале…
-Может, попробуем без лжи? Ты обманом попал в мой дом. Врал, про незамужнюю сестру, врал, что ты родственник Павла, почистил с помощью своих друзей мою квартиру, и даже выразил соболезнование мне по этому поводу. Сколько можно? Впрочем, не будем перечислять всё то плохое, что ты сделал, я не злопамятный. Давай поговорим по существу.
-Не понимаю...
Геннадий продолжал держать свою гнилую марку – его лицо было спокойным. Его выдержке мог бы позавидовать сам Джеймс Бонд, но... что-то случилось...
Несколько мгновений я гадал, что это может быть и понял -
 он узнал пистолет у меня в руках, в этом не было никакого сомнения. Он смотрел на него, не отрываясь, а левый глаз его вдруг начал дёргаться.
Я решил идти ва-банк, но блефовать надо с умом, если я скажу, что они мертвы, он может ничего не рассказать...
-Перед тем, как подарить это оружие Сережа с другом кое о чём мне поведали. Так, что не советую тебе врать.
-Ты убил их?
-Нет. Но и нельзя сказать, что после встречи со мной они остались здоровыми и невредимыми. Так вот, Гена, если ты со мной начистоту, то я даже тебе кое-что подарю.
-Что же? – одними губами тихо спросил он.
-Жизнь. А может даже тот белый Мерсик, который оставили у водоёма. Сам понимаешь, его только подтолкни и он уже на дне. Так вот я этого делать не буду, если ты расплатишься правдой, за мою доброту. Столько благ за маленькую услугу. Я не жадный. И расплачиваюсь не фальшивками, как ты и Лёша. У меня в ходу только настоящие ценности...
Он попытался начать свой рассказ издалека, но я прервал его:
-Я задаю вопросы, а ты отвечаешь...
Геннадий молча кивнул головой.
Мы начали с анкетных данных, и я узнал много нового. Оказывается, он возглавляет преуспевающую риэлтерскую фирму. Меня в этом месте словно обдало пламенем: зачем главе преуспевающей фирмы, заниматься посредничеством при найме детектива?
-Стоп. Я же говорил – начистоту, - сказал я изо всех сил стараясь быть спокойным
Геннадий молчал, наклонив голову. В его лысине отражалось солнце и если бы не ситуация в которой всё происходило, то можно было бы посмеяться над этим.
-Как ты думаешь, кто сильнее: ты или я?
Не получив ответа пришлось продолжить:
-Правильно, я. Мне ничего не стоит побить тебя. А ещё я могу выстрелить так, что выстрела никто не услышит. Твои друзья говорили, что я не жилец, но это ты, Гена, покойник.
Он молчал. "Эге, - подумал я, - значит, я часть твоего бизнеса. Должно быть тебе к правде, нельзя приближаться и на йоту? Иначе, она равносильна смертельному приговору этому Гене."
Эта мысль вывела меня из равновесия:
-Что молчишь? Зачем меня сосватал к Катукину? Вот, что, надоела игра в молчанку, сейчас иду топить твою машину, а ты посиди здесь. Подумай и не смей прятаться, найду, тогда уж точно пристрелю.
Я встал, следом поднялся Геннадий.
-Сидеть! – крикнул я, но он продолжал стоять.
Мне не хотелось применять силу, у меня болело раненое плечо, но в то же время я понимал, что ждать меня он не будет, сбежит. И жалеть меня, как я его при нашей следующей встрече он тоже не будет. Расплатиться со мной сполна за все неприятные минуты, которые я ему доставил.
Конечно, я не хотел топить его красавицу-машину, но там, в салоне, я заприметил папку. Мне хотелось проверить одну догадку, пришедшую на ум, после того, как я узнал, что он глава риэлтерский фирмы. Если бы она была верна, то мне стало бы ясно, почему меня упорно называли покойником.
Глядя на виновника всех моих бед, который и не думал садиться, я неожиданно для себя, ударил его в ожиревший живот. Преуспевающий господин согнулся пополам, и уже ребром ладони нанес ему следующий удар - по шее.
Он медленно стал оседать на пол беседки, закатывая глаза. Я подхватил безвольное тело и, положив на лавочку, стал проверять карманы.
Геннадий был в полусознательном состоянии, но не сопротивлялся мне: то ли не было сил, то ли от страха, то ли от боли.
Я рассматривал содержимое карманов: ключи, ещё ключи, ещё одни... Одна из связок была мне знакома. Это были мои ключи, вернее точная копия моих ключей. Они были новенькими, блестящими, ими или совсем не пользовались, или пользовались всего несколько раз. У меня были очень необычные замки и к ним редкие по форме ключи. Не узнать их было нельзя.
Да, не зря диалогу с этим "бизнесменом", предпочёл обыск его карманов. Иногда, какая-нибудь бумажка или предмет может дать информации в тысячу раз больше, чем выцедишь из слов лживого собеседника.
-Откуда знаешь Катукина?
-Он мой одноклассник, - прохрипел Геннадий, садясь на лавку.
-На меня выходили специально?
-Да...
-Зачем?
-Не знаю...
-Ты знал его первую жену?
-Да.
-Кто она?
-Так. Баба, как баба...
-Ну, наверное, не совсем, если некий дамский угодник настойчиво её добивался, не брезгуя ни клеветой, ни подтасовкой фактов ...
-Смазливая.
-Чем она занимается?
-Сейчас ничем...
-То есть?
-Она иждивенка.
-Не понял.
-Она не работает, сидит дома.
-Ты так хорошо осведомлён о семейных делах этой дамы. От кого?
-От Алексея.
-Понятно. Он не может забыть свою первую любовь. Надо полагать, тот, второй её муж тоже был в неё влюблен?
-Не знаю. Может быть.
-Ты не знаешь сегодняшнего муженька?
Он ответил "нет", но не сразу, поэтому я заподозрил очередной обман.
-Как сейчас её фамилия?
-Розгина.
Эта фамилия мне ничего не говорила. Я достал фотографию человека, на которого Алексей показал, как на сегодняшнего мужа его пер-вой жены.
-Ты знаешь этого человека?
Бардаков тяжело дышал и медлил с ответом. Мне надо было выдержать паузу, я прекрасно понимал, что сейчас этого типа нельзя подгонять, но нервы мои были на пределе.
-Это её муж? – нетерпеливо спросил я.
-Нет.
-Но ты знаешь этого человека?
Я внимательно смотрел на Геннадия, он снова медлил. Что бы он ни сказал, я не мог верить ему.
-Не знаю.
Я ждал такого ответа и понял, что господин Бардаков снова водит меня за нос. Но я не стал злиться и дальше выяснять с ним отношения. Этот разговор, если я не хочу изуродовать этого господина, закончится опять какой-то очередной ложью.
-Ладно. Проехали. Ключи сделал когда?
-В день ограбления.
-Зачем ты вернулся в мою квартиру после?
-Проверить успели ли перерезать провод у телефона.
-И всё?
-Нет. Прощупать заявишь ли ты в полицию…
-Смелый ты дяденька. В милицию я заявил на следующий день. Вы это знали. И всё равно решили убить меня?
-Кражи, где почти ничего не пропадает, редко раскрываются. А потом - ты бы лежал бы в морге другого города…
-Нескромно получается. Обо мне всё, да обо мне. Проехали. Возвращаемся к Розгиной. Дочь Алексея с ней?
-Да.
-Своё имущество Катукин завещал дочери?
-Да.
-Всё своё имущество?
-Не знаю подробностей…
-Какой ты не искренний, Гена.
Я терял время, а вместе с ним и интерес к своему собеседнику.
-Очень трудно обрабатывать полученную от тебя информацию. Оставайся здесь, - я посмотрел на часы, была половина двенадцатого, - десять минут, потом, можешь выходить из парка. Машину ищи у полиции.
Я уже было пошёл, но развернулся и, ткнув пальцем в его обвисшее брюхо, произнёс дружелюбно улыбаясь:
-Чуть что – стреляю без предупреждения. Пока, Гешка!
Я шёл по тропинке, и у меня по коже бежали мурашки. Не спроста же. Подчиняясь какому-то звериному инстинкту, доставшемуся нам от предков, и предупреждающему об опасности, я обернулся назад и столкнулся с потоком ненависти и злобы, который генерировался из глаз Геннадия, вдруг ставших крохотными. Наверное, он боялся, что я обижу его куколку Мерсик? Что с него взять? Он не знал, что я джентльмен и всегда держу слово.
У меня в запасе было два с половиной часа и машина, а это уже неплохо.  Сначала я решил порыться в салоне этого риэлтерского деятеля, но искать ничего не пришлось. Оранжевая старомодная папка с завязками лежала на переднем сидении. Её угол жеманно торчал из-под газет.
Любопытство всегда награждается. Этот жизненный принцип любого детектива подтвердился и сейчас.
В папке я нашёл ответ на вопрос, почему я покойник.
Оказывается, я продал свою квартиру за день до убийства Татьяны Петровны фирме, которую имел честь возглавлять Геннадий. Она называлась довольно странно "Феникс- мини".
Вот такой был замечательный план у моих недругов. Если меня не убивают сразу за Катукиной, то просто сажают, как основного подозреваемого, потому, что я засветился у Центра. А квартира уже продана и я ничего не знаю. Вот ведь мудрецы. Но всё то у них пошло не так - удача явно не на их стороне.
Насколько я понимал, все документы были в порядке, о чём свидетельствовала моя подпись и подписи юридических лиц. Здесь же были документы на покупку чьей-то дачи, других квартир и так далее...
-Интересно, откуда у них образец моей подписи? – спросил у себя, уже прокручивая возможные версии в голове. Скорее всего, он был украден из квартиры.
Бумажку, касающуюся меня, я сложил и убрал в карман рубашки, а остальные купчие мелко порвал. Из леса вышел Геннадий, я помахал ему рукой и бросил кусочки бумаги в водоём.
Легкий ветер погнал их прочь от берега, а я стоял и думал о том, что всё материальное рано или поздно имеет именно такой конец - превращается в прах. Преуспевающий бизнесмен, который на поверку оказался обыкновенным мошенником был уже совсем близко от меня.
-Гена, смотри, птичка летит! – крикнул я и бросил папку высоко - высоко.
И точно. Словно, оранжевая сказочная птица, раскинув свои крылья, планировала над серебристой поверхностью пруда эта недавняя обитель фальшивок, затем она ярким пятном плавно опустилась на воду. Честное слово, это было красиво!
Я завёл машину и свернул в сторону города, из которого недавно  приехал. Известный господин, с перекошенным лицом остался на обочине.


28

Соблазн воспользоваться чужим Мерседесом и облегчить себе жизнь хоть временно я задушил в себе не без некоторых усилий. Удобства и сэкономленное время это большой плюс, превращавшийся в ничто, с теми проблемами, которые могли бы возникнуть, тормозни меня хоть один сотрудник ГАИ.
Пришлось выполнить своё обещание и оставить авто недалеко от местного отделения полиции.
Мне не давало покоя состояние Михаила Владимировича, и я отправился в местную больницу, которая находилась буквально в двухстах метрах от ОВД и, естественно, по дороге надо было пройти через маленький магазинчик, который находился у меня на пути. Я знал, что людей, которые могут  навестить моего нового знакомого нет. Любовница мертва, бывшая жена в монастыре. Вот и получается: только я его душегуб и могу навестить болящего. Честно говоря, хотелось успокоить свою совесть.
Доктор лежал в отдельной палате на третьем этаже, на двери которой висела табличка "для медицинских работников".
Когда я вошёл, он не открыл глаза, что заставило меня подумать, будто Михаил Владимирович спит. Не желая его будить, тихо стал выкладывать на тумбочку йогурты и фрукты, купленные по дороге, и бросая взгляды на восковое лицо человека, лежащего на кровати.
Да, досталось бедолаге, и что самое печальное, при моём "содействии".
Я сел на стул, стоявшей напротив кровати и достал сборник восточной поэзии.
Пока доктор спит, хотелось провести время с пользой, например, в чтении заинтересовавшей меня книги. Только я углубился в содержание, как Михаил Владимирович застонал, по лицу пробежала болезненная гримаса. Он открыл глаза.
Я поднялся и подошёл к нему.
-Михаил Владимирович, как вы?
Это был глупый дежурный вопрос. Без него всё было понятно.
-Ничего... – тихо проговорил доктор.
-Я отправил капли на химический анализ...
-Вы думаете, что я хотел покончить с собой?
-Что вы! – соврал я, - Но может легче будет найти противоядие?
-А вы не могли что-то добавить в эту настойку?
-Что вы! – снова воскликнул я, но на этот раз совершенно искренне и, даже, чуточку возмущенно.
Впрочем, что возмущаться. Михаил Владимирович меня совсем не знал.
-Разве бы я стал возиться с вами и промывать вам желудок, если бы хотел вас отравить...
-Простите, это я так сказал. Вы правы..., - он отвечал не мне, а своим, далёким мыслям.
-Неужели Таня делала это? – спросил он.
Вопрос был адресован не мне. Он опять разговаривал сам с собой и потому я продолжал молчать.
-Как вас зовут? Вы вчера не представились...
-Александром...
-Саша, спасибо вам. Если бы не ваши своевременные процедуры...
-Не говорите мне ничего. Я виноват, я принес в ваш дом эту гадость...
На этом самом месте дверь в палату распахнулась, и на пороге появился высокий яркий брюнет в белом халате.
Не обращая внимания на меня, он громко сказал:
-Миша, дай пропальпировать твою печень.
Михаил Владимирович покорно, вялым движением откинул одеяло.
-Сильно не дави. Сам понимаешь, что там сейчас с моей печенью, - слабо возмутился пострадавший.
Неизвестный доктор сантиметр за сантиметром сосредоточенно про-должал обследовать живот коллеги:
-Могло быть и хуже, - заключил он, - Сейчас, покапаем внутривенно рибоксинчик, хорошо бы ещё противоядие достать. Да, продолжай принимать внутрь эссенциале, а кушать..., - он увидел на тумбочке принесённые мною йогурты и бананы, - кушай это. И кашку больничную обязательно. С завтрака тебе оставили. В холодильнике.
После всего он окинул меня любопытным взглядом:
-Вы-с кем доводитесь нашему уважаемому коллеге?
-Просто знакомым.
-Что-то мне не доводилось видеть вас раньше.
-Мы недавно начали общаться...
И тут он увидел в руках у меня сборник стихов.
-Прошу вас, аккуратнее с этой книгой. Она мне очень дорога.
-А вы Шарипов? – спросил я.
-Да. Александр Ибрагимович, собственной персоной, а что-с вас удивляет?
Я, видно, плохо старался скрыть своё везение, раз этот человек смог определить мои чувства, и, желая исправить положение, сказал:
-В дарственной надписи сказано...
-Да, да. Сказано Искандеру...
-Ну, конечно! Искандер по-восточному Александр! Мы с вами тёзки! – я протянул ему руку, - будем знакомы – Александр Анатольевич Казаков.
-Очень приятно-с.
-Александр Ибрагимович, вы не могли бы мне уделить несколько минут?
-Почему бы и нет. Давайте пройдем в ординаторскую. Миша, ты не возражаешь?
Михаил Владимирович слабо кивнул нам и закрыл глаза.
Мы вышли из палаты. Пока шли по коридору, я всё время думал о том, с чего бы завести беседу? Вдруг он не имеет к тому самому Шарипову никакого отношения?
-Ну-с, Александр Анатольевич, слушаю вас.
Не собравшись с мыслями, я, по-прежнему, не знал с чего начать разговор.
-Вы хотите знать какой прогноз у Миши?
-Да, - ухватился я за брошенную мне соломинку.
-Пока летального исхода удалось избежать.
-Значит ли это, что смерть может наступить потом?
-Совершенно верно, может быть и такое, но, скорее всё обойдется. Так что, будем надеяться на лучшее. Яд быстро вывели из организма и, самое главное, больного вовремя привезли в больницу.
-Спасибо. Я очень волновался. Дело в том, что этот злосчастный пузырёк с ядом попал в дом Михаила Владимировича при моём участии.
-Даже так? – мой тёзка смотрел на меня с недоумением, - Что, собственно произошло в доме у Миши? Зачем вы притащили ему эту дрянь?
-Всё так сложно. Но если у вас есть время, я расскажу, как про-изошло.
Я посмотрел на часы. До встречи с ребятами, оставалось полтора часа.
Александр Ибрагимович нервничал. Он стучал своими длинными пальцами хирурга по столу, на котором горой высились истории болезней, и глядел в окно.
-Ладно. Обход сделан, а бумага может подождать, - сказал он сам себе, затем развернулся ко мне лицом, обжёг своими глазами, и произнёс:
-Слушаю.
-Это долгая история, но я постараюсь только тезисы. У Петрова была любовница, у неё муж, которого она то ли ненавидела, то ли ещё что-то, но, отношения между ними были более чем странные...
-Так вы затяните рассказ. Давайте по существу.
-По существу? По существу... А по существу неприглядная история выходит. Татьяна Петровна...
-Катукина?
-Да. Вы её знаете?
-Знаю. Она бывала у нас в больнице с проверками..., - Александр Ибрагимович деланно равнодушно произнёс эти слова, и так же безразлично перевёл взгляд с меня на качавшиеся верхушки деревьев за окном.
-Так вот, Катукина желала смерти своему мужу и поила его специальными каплями, которые доктор Петров заказывал в больничной аптеке...
-Ерунда, - оборвал меня собеседник.
-Вы даже не дослушали...
-Всё что производит наша больничная аптека, регистрируется. Если бы Миша в этом участвовал, то в случае смерти мужа этой особы, доктор Петров, тоже оказался бы под подозрением. Но главное не это. Миша честный и порядочный человек. Он не стал бы участвовать в убийстве.
-Я с вами полностью согласен.
-Тогда в чём дело?
-Как вы выразились, эта особа, очевидно, сама подмешивала в безвредную успокоительную смесь яд.
-Вот это похоже на правду. Это в её натуре!
-Вы так хорошо знаете Катукину?
-Да уж, - многозначительно произнёс мой собеседник, и, поймав мой  взгляд, добавил, - Приходилось сталкиваться по работе.
-Вы знаете, что её убили?
-Да.
-Вы врач, вам её не жаль?
-Во-первых, она умерла не в больнице. Во-вторых, у нас, у врачей, на смерть уже выработался иммунитет. Если врач убивается по каждому умершему, то извините, это уже профессиональная непригодность. А потом у каждого человека своя судьба. Знаете ли, что посеешь, то и пожнёшь.
-Вы хорошо её знали, так получается?
-Косвенно, уважаемый, косвенно. Миша кое-что рассказывал, коллеги...
-Рустам ваш брат?
Шарипов замер и, сверля меня глазами, раздраженно произнёс:
-Чёрт бы вас побрал! Кто вы такой?!
-Значит брат. Но как вы оказались здесь, в этом городе?
-У меня, представьте, мама, коренная москвичка. Такой вариант вас устраивает? Если да, то может, ответите-с и мне? Кто вы?
-Я частный детектив...
Шарипов замер. Сколько раз я наблюдал такую же реакцию у людей, с которыми мне доводилось работать. Частный детектив, это явление хоть и не новое в современной жизни, но не частое. Когда приходится слышать "частный детектив" каждый человек в соответствии со своими понятиями об этой профессии и ведёт себя и, по-своему, оценивает и воспринимает сложившуюся ситуацию. Оценивал её и Шарипов. Очевидно, ему выгоднее было продолжить разговор со мной, нежели отказаться от общения или просто указать мне на дверь.
Александр Ибрагимович взял себя в руки и невозмутимым голосом спросил:
-Расследуете дело об убийстве этой..., - и тут он запнулся.
-Нет. Меня нанял муж Татьяны Петровны до её смерти.
-Уж, не с целью ли охраны такого сокровища, позвольте полюбопытствовать? – ехидно заметил доктор.
-Нет, Александр Ибрагимович, - мне пора было брать инициативу в свои руки, раз со мной продолжали разговаривать.
И я задал вопрос, вертевшийся у меня в голове уже давно:
-Она вас узнала?
-Нет, - инстинктивно ответил мой собеседник. И тут же, спохватившись, удивленно спросил:
-А вы бы узнали ребёнка, которого видели два-три, от силы четыре раза в жизни и то мельком через пятнадцать или двадцать лет?
-А фамилия?
-Что фамилия? Здесь скоро все будут шариповы. Это неизбежный процесс. Где лучше туда люди и двигаются.
-Это верно. Так как вы оказались в городе, где жила Катукина?
-Случайно. А может судьба свела нас, давая выбор умершей.
Здесь мне бы спросить «о выборе», но я спросил о другом:
-Как случайно?
-Нужны были деньги. Квартира в Москве стоит чуть ли не в два раза дороже, чем в Подмосковье. Были разные варианты обмена: и на север и на юг, нас устроила квартира здесь. Когда это вы успели собрать информацию? Вы работаете не один?
-Нет.
Мне нельзя было уступать первенство в диалоге, поэтому я не дал Искандеру задать очередной вопрос:
-Александр Ибрагимович вы узнали Катукину сразу?
-Почти.
Сами, конечно же, вы ей не открылись?
-Нет.
-Ведь у вас тоже была причина убить эту женщину?
-Глупо отпираться. Я вижу, вы всё знаете. Позвольте сделать вам комплимент – вы хороший детектив и, самое главное, не дурак. Потому-то вам-с я скажу: да, у меня больше, чем у других было оснований сделать это! Вы довольны?!
-Но не вы...
-Нет, не я-с, - резко перебили меня, - Даже больше того, как бы мне этого не хотелось сделать, я не мог себе позволить... Не мог! За меня это сделал другой и, слава Богу, - и тут, поймав мой внимательный взгляд, Александр Ибрагимович неестественно рассмеялся, и произнёс:
-Этого "другого" - не знаю-с, я его не нанимал и никогда бы такой мерзости не позволил себе.
-Вы поставили меня в затруднительное положение.
-Почему же?
-У меня в списке подозреваемых масса самых различных людей, - опять соврал я, - а тут ещё вы...
-Меня-с можете вычеркнуть из этого списка. У меня есть очень серьёзная причина, чтобы не пойти на такой поступок. Очень серьёзная причина, - доктор произнёс эту фразу всё с той же улыбкой, которая была на его лице в начале нашего разговора, хотя голос давно уже звучал не весело.
-Может быть, вы расскажите о ней?
-Не сейчас. У меня много работы.
Он смотрел на меня, но я не мог поймать его взгляда: Искандер глядел сквозь меня, словно через стекло.
Возможно, мысли его остановились в далёком прошлом, когда он и его брат Рустам были вместе и были одной семьей?
Кое-что я вспомнил из рассказа Николая; после смерти отца, Рустам возил с собой в Новосибирск малолетнего брата, а раз так, они были сильно привязаны друг к другу.
-Ваш брат отомщён... – начал я, но осёкся...
-Бросьте-с. Боюсь, уважаемый, что убийство этой особы дорого обойдется моей семье.
-Почему?
-Это уже совсем не ваше дело...
Я не понимал, о чём речь, но чувствовал в сказанных словах тайну.
Она, эта тайна, манила меня, как запах добычи манит за собой голодного хищника, и казалось, что я не найду покоя не узнав истины.
И ещё одна мысль не покидала: как и почему эти двое - Татьяна Пет-ровна и Искандер, связанные некогда человеком по имени Рустам оказались в одном городе? Что это? Простая случайность, игра судьбы или нечто третье, то, что сейчас впопыхах сразу и не увидишь и тем более не назовёшь?
-Мне хочется продолжить наш разговор...
-Нет-с, - сухо произнёс Александр Ибрагимович.
-Развейте мои сомнения. Вы мне очень симпатичны и, поверьте, нигде не хочется упоминать о том, что ещё у одного человека был повод желать смерти этой женщине.
-Я не желал ей смерти. Пусть бы жила, как жила.
-Верю, но формально...
Искандер молчал и глядел в окно. Наконец, он устало сказал:
-Хорошо. Позвоните мне домой.
-Можно вам позвонить сегодня вечером?
-Да, сейчас запишу свой домашний телефон...
И он чётким подчерком вывел на листке бумаги семь цифр.
Я аккуратно сложил бумажку и положил ту в тот самый карман, где лежал документ о продаже моей квартиры.


29

Столько событий произошло в этом городе за пол дня, столько пережито, что вольно или невольно он становился мне близким, но пока здесь делать было нечего. Я вернусь сюда позднее и навещу моего восточного тёзку - Искандера.
Пользоваться своей машиной было бы неосторожно, поэтому из приёмного покоя больницы я вызвал такси.
Всю дорогу я подгонял шофёра, но как не торопился, на встречу с ребятами опоздал минут на двадцать.
Когда я ввалился в открытую дверь квартиры Павла, то все трое моих друзей сидели за пустым столом. Это означало, что Марины нет дома. В противном случае он был бы завален всякой всячиной, под общим названием еда.
-Наконец-то! – вырвалось у хозяина.
-Мы не знали, что и думать.
Антон и Павел вышли в прихожую. Илья остался сидеть за столом и внимательно смотрел на меня.
-Где это ты так вымазался? – спросил Павел, когда я снял ветровку.
Он достал одёжную щётку и принялся чистить мой пиджак.
-Кажется всё... – хозяин дома положил щётку на место и прошёл в гостиную.
Я хотел пройти за ним, но Антон остановил меня за рукав:
-Пашка схалтурил, вот здесь надо ещё немного почистить, - и Антон, старательно принялся дочищать мой, видавший виды костюм.
-Ой! – я вскрикнул от неожиданности. Что-то больно укололо меня.
-Что такое? – недовольно спросил Антон.
-Щётка, что - из иголок?
Антон посмотрел на щётку и сказал:
-Да тут какая-то железка. Ладно, хватит чиститься, заждались тебя. Видишь, как Павел на меня смотрит.
И, правда, мой лучший друг как-то по-особому смотрел на Антона. Как я не мог понять но, перехватив мой непонимающий взгляд, Пашка встрепенулся, и произнёс:
-Мужики, не будем терять время. Не просто так Саша просил нас со-браться, а у вас, - он по очереди посмотрел на Илью и Антона, - времени в обрез. Так?
-Так, так. Давай-ка, Санёк, сразу к делу – тихо, выговаривая каждое слово, сказал Илья и поправил ворот моего пиджака.
Манера Ильи говорить смущала многих мало знакомых с ним людей, но нас, знавших его со школьной скамьи, обмануть не могла.
В унисон речи было и поведение Ильи. Он удачно отличался от нас троих своей выдержанностью, рассудительностью не на словах, а именно в поступках и каким-то особым чутьём.
У нашего друга бывали разные случаи, каждая его работа, будь она записана и издана, могла бы стать бестселлером.
К счастливому концу он приводил каждое своё дело, каким безнадежным бы оно не казалось в начале. Благодаря интуиции, основательности во всём, я бы даже сказал щепетильности, Илья всегда выходил из любого положения победителем и ни разу не прибегал к на-шей помощи.
До сегодняшнего дня я тоже не пользовался профессиональными услугами своих друзей.
В отличие от нас с Ильей Павел и Антон никогда не разводили цирлих-мырлих и, если им нужна была наша поддержка, они без всяких условностей обращались к нам. Не было такого, чтобы мы отказали.
В моей практике были разные ситуации: нелепые, смешные, опасные и рискованные, но такая в которой бы я ходил по краю могилы, как сейчас, случилась впервые. Оступлюсь или останусь на земле, мне почему-то казалось, зависит от друзей.
Волнуясь, и не зная с чего начать, ибо на долгие рассказы не было времени, я начал по существу:
-Помните даму, за которой нанимали меня следить? Её убили. В меня стреляли, ранили. Случайно жив. Но это не всё.
Здесь я сделал паузу, а затем на одном дыхании выпалил:
-Мужики, меня заказали. Очевидно, осталось день - два, а может и меньше.
Молчание было мне ответом. Кажется, я здорово удивил всех присутствующих.
-Откуда ты знаешь? – хрипло, в раз осевшим голосом, нарушил тишину Антон. Он нервно вскочил на ноги, потом снова сел и притих.
Я откинул пиджак. Не соблюдение мною больничного режима выступило засохшим кровавым пятном на бинтах, а потом и на рубашке, прикрывавшей их.
-По-моему, они, исполнители, и проговорились, - добавил я словами к предъявленному доказательству.
-Ты беседовал с ними? – спросил Павел.
-Если это можно назвать беседой...
-Они тебе так прямо и сказали? – взволнованно спросил Антон.
-Да. Так и сказали - я покойник. Помните вечеринку, с которой всё` начиналось? Оказывается, на меня выходили специально, чтобы подставить и списать запланированное уже тогда убийство на меня, а потом пустить в расход.
-И во всю эту грязь я втянул тебя... Я привёл тебе в дом этого Гену..., - Павел выглядел удрученно.
-Пашка, в этой истории мы с тобой оба обманутые. Так, что не надо. Вы должны мне помочь. Поможете?
-Дурацкий вопрос, - тоже нервничая, произнёс Илья, - Как ты его во-обще можешь задавать?
-У меня идея. Нам в агентство на днях завезли "чудо техники". Жучки, по которым можно определить местонахождение человека. Смотришь на экран, а там его координаты.
-Антон, а это чудо не разговаривает?
-Нет, а что?
-В наших условиях, без экрана сложно отслеживать человека с жучком. И потом, как же мы узнаем, что он жив? Да и что толку, если мы будем знать, где он, а помочь не сможем, - сказал Илья и Павел с ним согласился.
-Я вам покажу фотографии, которые позаимствовал у Катукина. Надо вспомнить людей на них. Это очень важно.
Пройдя в прихожую, я достал из своей летней куртки пакет с фотографиями от Алексея, и вытащил ту, на которой был изображен с дочерью моего бывшего заказчика на руках.
-Посмотрите, вы не знаете эту женщину?
Первым взял снимок Илья. Он внимательно всматривался в лицо не-знакомки. Наконец он проговорил:
-Нет, она не училась в нашей школе. По посёлку её тоже не помню.
-Смотрите лучше. У Алексея недалеко от нас, в Русово дача. Это не просто так. Кто-то из них или жил или даже учился с нами в одной школе.
-Сам подумай что говоришь? Если у Алексея дача в Русово, то он там и жил, а девчонка могла быть, откуда угодно. – Павел взял у Ильи из рук фотографию и вдруг замер.
Он не разглядывал молодую женщину на ней, он просто застыл и с недоумением смотрел на этот листок глянцевой бумаги у себя в руке.
-В чём дело, Павел?
-Как эта фотография оказалась у твоего заказчика? – вопрос Павла застал меня врасплох.
-А где она должна была быть?
-У тебя.
-С какой стати?
-Этот снимок делал я. Помните, к выпускному вечеру в школе мы делали стенгазету?
-Ну. Этой фотографии в ней не было.
-Не было. Но сначала она должна была там находиться под рубрикой: "Герой из десятого "А" или  "Так поступают отличники".
-Что за бред, Павел, ты несёшь?
-Какой бред? Когда мне сказали, что ты потащил эту девчонку в больницу, я специально в одних плавках ради этой фотографии бежал за тобой с фотоаппаратом, а наша классная этот снимок забраковала. Сказала, что видно, как ребёнок страдает физически, а газета должна быть праздничной и с юмором, а мои ремарки под этими снимками не уместны. Вот мне и пришлось отказаться от этой затеи. Кстати, фотографию я тебе отдал в руки.
-Нет. Я впервые увидел её у Алексея.
-Постой, постой. Я напечатал две таких фотографии. Одна до сих пор у меня, а вторая, после того, как Роза Германовна её забраковала, тут же была передана тебе.
-Паша, Санька же к стенгазете не привлекали. Ему надо было, как медалисту, заниматься, поэтому мы сами решили его оставить в стороне. Помнишь, ещё шутили – гордость нашего класса, наш лучший друг, должен быть лучше всех? Помнишь? Вместо возни с этой газетой мы сами гнали его заниматься?
Я посмотрел на сказавшего это Илью. Прошло столько лет, но только сейчас узнаются трогательные подробности школьной жизни, а я, помнится, даже немного был в обиде на них за то, что меня отстранили от работы в редколлегии.
-Куда же делась вторая фотография? – не мог успокоиться Павел, - я был уверен, что отдал её лично тебе в руки.
-Это не важно, - почему-то оборвал я, - главное опознать эту молодую особу и вот этого человека.
Я пустил по кругу другой снимок, на котором, был изображен второй муж женщины с ребёнком.
-Да, забыл сказать. Её фамилия Розгина.
-Розгина? Стало быть, вот этот господин - Розгин? – Антон рассеянно вертел в руках фотографию, не глядя на изображение.
Антон о чём-то размышлял, и мы старались не мешать ему. Вдруг его осенит необыкновенная идея или он что-нибудь раскопает в глубинах своей памяти.
Илья наклонился ко мне и Павлу так, чтобы не мешать ворочать мозгами Антону и сказал шёпотом:
-Надо попросить Розу Германовну посмотреть эти снимки. У неё па-мять на учеников ого-го-го.
-Привет... Роза Германовна пять лет назад уехала с Яшкиной семьей в Израиль. И её уже нет в живых. Она умерла или от инсульта или от жары. Не помню.
-От рака, - поправил я.
-Да? Не знал. Жалко нашу училку... Если так, то надо поговорить с Виктором Васильевичем. Он до сих пор директор школы?
-Времени нет, Илья. Что тебе Санёк сказал? День - два и ку-ку.
-Вам не кажется, что этот человек кого-то напоминает.
-Меня, - сказал Антон.
-Ну, уж нет, - парировал Илья.
-В молодости…
-Ладно, мужики, если с этими людьми на снимках помочь не можете, то давайте продолжим. Я ещё не всё сказал.
-Подожди. Я ещё раз хочу посмотреть, - Илья вытащил из плотно сжатых пальцев Антона глянцевый листок, посмотрел и передал рядом сидящему Павлу.
Тот не стал торопиться, последовав примеру Антона, долго и внимательно изучал лицо на фотографии, а затем произнёс:
-Запомнил хорошо. Увижу – узнаю, - и, не дав мне продолжить, сказал:
-Теперь поговорим о твоей охране. Так? Когда кому удобнее составить Сашке компанию?
-До десяти вечера я не могу, - проговорил Антон, он выглядел рассеянным и задумчивым.
-У меня кое-какие дела часа на два-три, а потом я в твоём распоряжении, - Илья был сдержан, но складка между его бровей. Говорила о том, что его серое вещество работает с напряжением.
-Значит, с сей минуты, ты под моей охраной, - Павел похлопал меня по плечу, - Связь по телефонам. У Саньки будет мой старый сотовый, твой что-то не отвечает.
-Денег на счету давно нет.
-Понятно…
-Да, это очень важно держать друг друга в курсе происходящего, - Антон поднялся из-за стола и добавил, - Убегаю, ребята. Дела.
Следом поднялся Илья и, через минуту, мы остались с Павлом наедине.
-Почему ты не дал мне рассказать поподробнее?
-Ты же видел: они торопились, а потом, мне кажется, тебе надо немного отдохнуть.
-Пока рано. Надо позвонить Николаю, а потом, если ты не возражаешь, я приму душ.
И на удивленный взгляд друга ответил:
-На сколько позволяет ранение.
Разговор с Николаем был короткий. Он сказал, что с этого момента держит меня под своим крылом, пообещал к вечеру узнать, проживал ли в нашем поселке или где - то рядом некий Розгин. Как не крути, а этот человек мог быть отмычкой ко всем происходящим событиям и, пожелав удачи, повесил трубку.
Кажется, я задумался, потому что голос друга заставил меня вздрогнуть.
-Да, что с тобой? – проговорил озабоченно Павел.
В руках он держал огромное банное полотенце и комплект нового белья.
Перехватив мой взгляд, он сказал:
-После душа оденешь. Марина купила мне, но не рассчитала. Так, что твой размер. И вот футболка чистая, и бинты.
-Спасибо. А ты перевяжешь?
-А то.
-Спасибо. Павел, я ведь и десятой части не рассказал вам из того, что следовало.
-Правильно сделал.
-Почему? – спросил я, уже зная, что у Павла в отношении этого дельца свой расклад.
-По кочану. Иди - мойся, а потом поговорим.
Я никогда не спорил со своим лучшим другом.
Когда я вышел из ванной комнаты, Павел сидел за столом и рассматривал снимки, высыпанные кучей из пакета, взятого у Алексея. Отдельно на столе лежали две фотографии. Обеспокоенная чужая молодая женщина и плачущий ребёнок у меня на руках теперь, словно раздвоившись, смотрели с разных сторон и загадка, связанная с ними никуда не исчезла, а тоже удвоилась. Как снимок сделанный Павлом мог попасть к Катукину? И главное кто эту фотографию использовал как приманку и против Алексея и, в конечном счёте, против меня?
Ведь и я и Катукин – оба мы жертвы чьей-то интриги. Только мой недавний работодатель попался в ловушку давно, а моя очередь была отложена на годы, и только наступила... И, самое интересное, этот ловкий интриган знает и меня и Алексея и, очевидно, моих друзей.
Чтобы скрыть эмоции я наклонился над столом.
У фотографий, как и у людей, разные судьбы, вот и эти два листа, сделанные с одного кадра, жили каждый "своей жизнью".
Вряд ли Павел часто доставал свой экземпляр, потому что рядом со снимком, который принёс я, и который можно было бы сравнить с дряхлым желтушным старцем, тот, другой выглядел так, будто его только что отпечатали.
Какие мысли одолевали Алексея, когда он смотрел на своего плачущего ребёнка? Сколько раз надо было доставать этот снимок, чтобы он практически истлел в его руках? И, наконец, неужели интригам должна быть посвящена данная Богом человеку жизнь?
Мурашки побежали у меня по спине, после всего, что я себе представил... Но какие бы образы не возникали, что бы я ни представлял, у меня никак не укладывалось в голове, будто ошибочные выводы Алексея, приведут его к конечному, заключительному шагу его мести – моему убийству. Дело не только в Алексее. Ведь некая фирма уже "приобрела" мою жилплощадь... И зря я отпустил Геннадия... Он мог бы вывести меня на организатора этого дела. И ещё: интересно, чем болен мой бывший работодатель?
-Я был уверен, что отдал это фото тебе в руки...
-Что? – до меня с трудом доходил смысл сказанного. - Павел, это не важно....
-Ещё как важно. Ты не понимаешь, это может быть той самой ниточкой, которая приведёт к успеху, если я вспомню, кому отдал...
-Павел, мне нужна твоя машина, - перебил я друга.
-Она в ремонте. А собственно, куда ты без меня собрался?
-Мне надо навестить одного человека.
-Я с тобой.
-Ладно.
Я вызвал такси, позвонил Шарипову и предупредил, что скоро буду у него. Это сообщение Александр Ибрагимович, как истинный интеллигент, воспринял сдержанно, короткой фразой:
-Запишите адрес... Жду-с.
Но я не стал торопиться. Надо было напомнить о себе сероглазой. 
Ирина Вячеславовна была ещё на работе, и я с удовольствием услышал её голос:
-Александр, давно жду вашего звонка, но не знаю с чего начать...
-Что-то очень серьёзное?
-Рецептура жидкости во флаконе, где содержимого больше, соответствует этикетке...
-А там, где меньше?
-Такое впечатление, что ту же самую настойку разбавили весьма сложным ядом. Его анализ займет много времени, но сейчас уже можно сказать, что по составу он напоминает один из новейших крысиных ядов. Да, этикетка этого пузырька запачкана им же, то есть в пузырек просто добавили новое вещество. В аптеках, как вы понимаете, так не делают. Это чья-то самодеятельность. Окончательный ответ будет дня через два.
Я поблагодарил Ирину и с сожалением повесил трубку. Ну, почему у меня никогда не хватает времени на то, что мне нравится? Или на тех, кто мне нравится?
Мы уже собирались выходить, как мне пришла в голову мысль прокрутить в Пашкиной автоматической стиральной машине свои вещички. Пока мы гостим у доктора, почему этой машине не поработать на холостяка?
Павел одобрил мою идею, и я быстро стал вытаскивать из карманов рубашки всякую ерунду.
-Посмотри!
Я бросил Павлу сложенную бумагу на продажу моей квартиры. Он внимательно прочитал документ и поднял на меня глаза.
-Ты, что, Паша?
-В голове, у тебя, дружище, ветер, а из ушей дым валит, но ты этого не замечаешь...
-Ты это к чему?
-Ладно, едем. По дороге все тебе объясню. Кстати, ты, что и своего телефона уже не помнишь?
Он протянул мне бумажку. Её я вытащил из коченеющей руки Татьяны Петровны. Там с одной стороны был выведен каллиграфическим подчерком мой телефон, а с другой, торопливо и размашисто, тот самый номер, который я набирал минуту назад.
Значит ли это, что перед смертью Катукина хотела поговорить с Шариповым? Если нет, то что это значит? И был ли это подчерк Катукиной? Или Шарипова хотели подставить, как и меня?
Меня вдруг обуяло безразличие. Зачем, зачем мне все это надо? Что меня вечно тянет на приключения, почему мне всегда и во всем надо досконально разобраться и только потом ставить точку, как будто бы без этой точки мне не будет покоя целую вечность?
Ну, вот, например, о чём я буду говорить с Искандером?
Снова задам ему свой дурацкий вопрос - у вас была причина убить эту женщину и причина серьёзная, так почему же вы её не убили? А если это сделали вы, то почему только сейчас? Не правда ли, интересная и содержательная беседа?
Я знаю убийцу Татьяны Петровны. По сути, я получил признание и теперь могу заставить этого типа, этого доходягу Сергея признаться во всём.
Если он жив ещё. Я даже могу, что угодно делать с Лёшей Катукиным. Потому, что и его признание есть у меня. Пусть он в полиции попробует доказать, будто речь идёт о собаке его жены, на плёнке об этом нет ни слова...
-Санёк? Ты что? Тебе плохо.
-Павел, почему слово "надо" главное в моём существовании?
-Во-первых, не в существовании, а в жизни. И, благодаря вот этому главному слову ты ещё дышишь.
-Может не надо ехать к этому Искандеру? Пусть мужик отдыхает после тяжёлого трудового дня?
-О! Да ты, никак благодетель!? Меня не проведешь! Это ты хочешь отдохнуть. Но берегись! Тебе, сам понимаешь, расслабляться нельзя. Расслабление смерти подобно. Едем.
-Ладно. Можно я оставлю у тебя пиджак? А то жарко.
-Да. Выходим.


30

Со всем, что изложил мне друг в машине, в принципе, я был со-гласен.
Меня подставили, на меня выходили специально; была заинтересованность в моей жилплощади. После моей смерти должен был всплыть тот самый документ о продаже квартиры серьёзной фирме. Один из вариантов - у меня были материальные трудности, а на них уже под разными соусами списывалась "сомнительная" деятельность Александра Казакова, приведшая его, в конце концов, к смерти. А его главный вывод не был для меня новым: раз здесь так все запутано, то и развязка может быть самой неожиданной, потому что мы ещё не докопались и до середины. Это меня огорчало. Хотелось поскорее покоя.
И всё-таки с одной фразой брошенной Павлом, я был не согласен.
"Инициатор всей этой заварушки, близкий к тебе человек. Очень близкий. Держи язык за зубами".
Ну, в конце концов, не Николая же с Валентиной подозревать в этих моих злоключениях?
Мы подъехали к дому, где проживал Шарипов, и решили, что с ним буду разговаривать я один. Павел согласился подождать у подъезда.
Я остановился на восьмом этаже и оказался среди стандартных железных дверей, которые, очевидно, жильцы заказывали одновременно.
И только одна входная дверь оставалась такой, какой её поставили строители. Я подошёл к ней и увидел номер нужной мне квартиры.
За дверью раздавались голоса. Я прислушался.
"В конце концов, подслушивать и подглядывать моя профессия". Эта мысль должна была если не успокоить мою совесть, то создать иллюзию комфорта в душе.
-Ты не в чём не виноват! Так получилось, пойми это!
Очевидно, кто-то возражал, но не так громко, потому, что несколько секунд молчания сменились следующей эмоциональной репликой:
-Довольно истязать себя, я запрещаю тебе говорить на эту тему!
Теперь я узнал голос Искандера Ибрагимовича. Стоять под дверью надоело, и я позвонил.
Голоса сменили шаги: одни приближались к двери, другие удалялись от неё.
Щёлкнул замок, и на пороге оказалась женщина очень приятной наружности бальзаковского возраста.
-Вам кого? – спросила она, улыбаясь и одновременно как-то грустно и печально скользя по-моему лицу взглядом.
-Александр Ибрагимович должен ждать меня.
Она отошла в сторону, пропуская меня в квартиру.
-Одну секунду, а вы проходите в гостиную, - произнесла она и тихо-тихо удалилась в глубь квартиры.
Мне показалось, что там, кто-то всхлипывал.
Александра Ибрагимовича, когда он показался в дверях, я не узнал.
Он был в домашних брюках и джемпере. Вьющиеся волосы были коротко пострижены, а из-под аккуратных прямых бровей на меня смотрели мягкие ореховые глаза, показавшиеся почему-то несколько часов назад чёрными.
Можно было ожидать, что кожа у владельца таких черт будет смуглой, но нет. Она была белой, и это делало мужчину стоявшего передо мной неотразимым красавцем.
"Наверное, у него много поклонниц? Интересно, - подумал я, - кто ему эта женщина?"
И словно прочитав мои мысли, Искандер произнёс:
-Надежда Васильевна – моя мать. Мамочка, чай, пожалуйста.
-Уже делаю...
-Не стойте-с, Александр Анатольевич, садитесь.
Я протянул ему книгу:
-Хочу вам вернуть, спасибо. Мне очень понравились стихи.
-Ещё бы. Классика. Так о чём вы хотели со мной поговорить?
-О Татьяне Петровне...
Мой собеседник при этих словах нахмурился и непроизвольно посмотрел на дверь, но, увидев, что она закрыта, расслабленно откинулся на спинку дивана:
-Стоит ли говорить о ней?
-Когда-то эта женщина была любовницей вашего брата. Он умер при странных обстоятельствах...
-И что? - перебил меня мой собеседник.
Кажется, я был прав, пытаясь представить свой разговор с ним. Он не желал изливать мне душу, а я был слишком вымотан, что бы искать оригинальные решения для продолжения диалога.
-Если она была причастна к смерти вашего брата, и вы знали это...
-Кажется, мы двигаемся по кругу. Не об этом ли шёл разговор сегодня в больнице? Этим, кстати, вы меня уже шантажировали...
Да, Искандер был полукровка. И как любой представитель человеческой расы, в чьих жилах смешивалась кровь разных народов, он был не только красив, но и умён. С ним надо начистоту.
-Искандер, помогите мне. Речь идёт и о моей жизни тоже. Кому-то надо меня устранить. Может, я отыщу в вашем рассказе спасительную соломинку для себя.
-Неужели, так всё плохо для вас складывается? Или это очередная ваша уловка?
-Да какая там уловка. А дела мои хуже, чем бы хотелось... Кстати, в том флаконе, который я принес в дом вашего коллеги, обнаружили нечто напоминающее крысиный яд нового поколения. Из пузырька просто отлили его аптечное содержимое и добавили то, о чём я вам сказал. Это мог сделать только один человек.
-Татьяна Петровна?
-Увы... Работая в центре, она имела возможность достать подобный препарат, а уж добавить, куда ей надо - это проще простого.
-Это не правда, что время меняет людей. Она тому пример.
Он помолчал прежде, чем заговорил снова:
-Но почему, почему именно моего брата судьба связала с этой женщиной? Почему именно её он полюбил? – эти вопросы, содержащие в себе раздумья, терзания и боль моего собеседника на протяжении многих лет, рвались из души его, видно до сих пор не находя ответа.
-Расскажите мне все, что вы знаете об этой женщине. Её уже нет, и ей всё равно, а помочь мне и наказать убийцу - это в ваших силах.
-Почему вы считаете, что я горю желанием наказать убийцу? Я не пытался ввести вас в заблуждение...
-Но спасти мне жизнь...
-Вы рассчитываете-с на порядочность? Мой жизненный опыт показывает, что ставку на неё делают от отчаяния. Да и сама подобная благодетель сейчас большая редкость. В чести, знаете-с, другие "ценности", а вы сударь, всё по старинке людей судите.
-Мне кажется, что вы не зря меня пригласили... Вы знаете нечто о Татьяне Петровне, что могло бы мне помочь.
-Увы. Ничего такого, что могло бы вам помочь я не имею...
Дверь в гостиную отворилась и на пороге появилась мать Искандера.
И я увидел то, что поразило меня.
 Без сомнения, в этой женщине и в Татьяне Петровне прослеживалось некоторое сходство: у обоих были довольно крупные синие глаза и светлая кожа. При желании, если подключить фантазию, можно было отыскать и другие параллели, но Искандер ненавидел ту, при участии которой погиб близкий человек, поэтому то, что открылось сразу мне и когда-то его брату, оставалось, возможно, им не замеченным, до сих пор.
В руках женщины был поднос, уставленный чайными приборами и розетками с вареньем; по всей видимости, здесь любили гостей, и чаепитие было в традициях этого дома.
Мать Искандера поставила, принесённое угощение на журнальный столик, но уходить не торопилась.
Глядя своими выразительными глазами на меня, она спросила сына:
-Сашуля, ты не будешь возражать против моего присутствия? Пытаясь открыть дверь, я случайно слышала кое-что из вашего разговора...
-Нужно ли это тебе, мамочка?
-Ты же знаешь, я волнуюсь не за себя... Тем более, что речь идёт об известном человеке...
И снова повеяло тайной.
-Если Александру Анатольевичу всё равно-с, то я не возражаю.
-Я буду только рад...
-На чём мы остановились?
-На Татьяне Петровне... - ничуть не смущаясь, произнесла женщина.
Они сидели мать и сын плечом к плечу. У них были одни и те же черты лица, только, как бы сказали картёжники, они были разной масти.
Мне нравились эти люди, и я просто попросил их об одолжении:
-Очень нужна ваша помощь...
Лицо женщины сразу стало мягче. Она грустно посмотрела на сына и тихо попросила:
-Расскажи ему, Сашенька. Может, она быстрее уйдёт из нашей жизни?
Мне показалось, что она оговорилась и это я должен побыстрее уйти из их жизни. Но речь шла именно о женщине и, именно о Катукиной.
-Ты знаешь, она никогда не уйдет. – Шарипов замолчал, а лицо его вдруг покрылось красными пятнами от нахлынувших на него эмоций.
Он хмуро уставился в окно, думая о чём-то недоступном мне. Уловив настроение сына, женщина спросила:
-Искандер, можно начну я?
Александр Ибрагимович тронул мать за руку и она заговорила:
-Меня зовут Надежда Васильевна – это на тот случай, если вы захотите обратиться ко мне.
За своего мужа, отца Саши, я вышла замуж в девятнадцать лет...
-Мама, зачем так далеко забираться в прошлое?
-Чтобы у нашего гостя не было лишних вопросов.
-Он был знакомым моих родственников и преуспевающим партийным деятелем в Узбекистане, вдовцом с ребёнком. Рустам, его сын, был всего на несколько лет моложе меня. Мы с ним хорошо ладили. Муж... мой муж был человеком, ну, вроде другого поколения. Я молодая, выросшая в Москве, не совсем вписывалась в тот отлаженный ритм, который привык вести Ибрагим на родине. Мы любили друг друга, но между нами не было полного понимания и согласия, а предрассудки и условности порой делали совместную жизнь очень тяжелой.
Через год я родила Сашу – Искандера. Ибрагим обожал и своего старшего сына и малыша. С Рустамом у меня сложились хорошие и добрые отношения. Он полюбил своего брата и с уважением относился ко мне.
Рустам был одарённым мальчиком, хорошо окончил школу, прекрасно учился в университете. Подавал большие надежды... Радовал отца и меня.
Однажды, после ссоры с мужем, я не выдержала, взяла Сашу и уехала с ним на поезде в Москву. Ему тогда было шесть лет...
...На вокзале меня встречал муж... с милицией. Нас с Искандером едва оторвали друг от друга. Муж сказал, что даёт мне развод, а сына оставляет у себя.
Несколько раз я приезжала в Ташкент, чтобы увидеть своего ребёнка, но всё было напрасно. Единственным выходом в моём положении было выйти на Рустама.
Я не ошиблась в нём. Он был благородным юношей, всегда с пониманием и уважением относился ко мне, я снова увидела сына. С помощью брата моего мальчика я стала встречаться с ним несколько раз в год в тайне от их отца.
Ни Рустам, ни Искандер ни разу не проговорились моему бывшему мужу о наших встречах. За всё, что делал для меня Рустам, я любила его, если не как мать то, как сестра.
Надежда Васильевна сделала небольшую паузу, а я подумал, что всё услышанное о Шарипове – старшем никак не вязалось с той информацией, которую привёз из Новосибирска Николай.
Множество вопросов роилось в моей голове, но задать их надо было тактично, чтобы не задеть память о дорогом этим людям человеке.
Наконец, я додумался до нейтрального вопроса:
-Надежда Васильевна, а где работал Рустам после окончания университета?
-После ВУЗ-а он защитил с блеском диссертацию. В общем, Рустам был молодой подающий надежды учёный, и работал в одном из НИИ.
-Чем он занимался?
-Я не знаю точно, но у него было много научных трудов, статей, и рационализаторских предложений, он работал в области органической химии...
Она остановилась, собираясь с мыслями, об этом говорило её сосредоточенное лицо. Наконец, она произнесла:
-Спустя несколько лет научной деятельности Рустаму предложили новую работу, более денежную, но связанную с частыми разъездами и он согласился. В общем, всё было хорошо, но тут умирает отец... Всё меняется, а Саша, по сути, остался на руках у брата... Я в это время была в Ленинграде, пыталась устроить личную жизнь..., - последняя фраза была сказана так, словно женщина оправдывалась.
Надежда Васильевна замолчала, думая, очевидно, о прошлом.
Искандер, не желая держать паузу, продолжил рассказ матери:
-Брат был талантливым учёным. Он участвовал в синтезе уникального  вещества для фармацевтической промышленности. Но этот препарат требовал доработки и довести его, что называется до "ума" могли в Новосибирске. С этим городом у него установились прочные связи, ему казалось, рабочие... Он даже не подозревал, что вещество, которое он возит, после небольшой доработки становится наркотиком, и попадает не в руки государства, а частных лиц...
Там же он познакомился с Татьяной Петровной, они собирались пожениться, ждали ребёнка... Когда Рустам начал разбираться в том, чем занимается, он попытался вернуться к научной работе, но не тут-то было...
Оказалось, что выйти из этой истории... Короче, брату не позволили снова перейти в институт. Как не пытался, каких только знакомых отец не подключал для решения этого вопроса, но всё было напрасно. Разгадка бессилия крупного партийного деятеля, всплывёт позже, но что это был дурной знак, было ясно всём.
Рустама же терзали сомнения, мучила совесть, он не знал, как ему быть. Брат был правильным человеком, но доносить на себя самого, в то время, как он собирался стать отцом... Он мучительно искал выход и ему, казалось, он должен быть рядом.
В рассказе Искандера мне не всё было ясно, но я слушал, не задавая вопросов, боясь спросить что-то не то и тем самым остановить откровения моих собеседников.
Но вот замолчал Искандер. И теперь уже Надежда Васильевна своим тихим голосом, продолжила рассказ:
-У Рустама была удивительная интуиция. Он почувствовал не ладное сразу, как только возникла срочность съехать с квартиры, которую они с Татьяной снимали. У него были прекрасные отношения с квартирной хозяйкой, они жили там длительное время, и вдруг требование тут же покинуть дом. Согласитесь, странное поведение, тем более, что за те деньги можно было снять квартиру лучше. Так вот об интуиции. Вы знаете, накануне своей гибели он дал Саше телеграмму из Новосибирска: "Немедленно выезжай к маме, она больна".
Только такая формулировка могла заставить Искандера уехать из Ташкента. Рустам почему-то был уверен, что и брату угрожает опасность. Уже после его похорон мы получили ещё и письмо. На штемпеле стояла дата его смерти...
-Мама... - укоризненно проговорил Александр Ибрагимович.
Надежда Васильевна вздохнула и произнесла:
-Если уж сказали «А», то надо говорить и «Б»...
Несколько поспешно Искандер взял инициативу на себя.
-Брат просил обо мне позаботиться.
Мне показалось странным, что сводный брат просит родную мать взять на себя заботу о сыне. Скорее всего, доктор просто не хочет оглашать содержание письма, значит, в нём есть нечто такое, с изюминкой. Интересно, сохранилось ли оно в их семейном архиве?
И тут я понял, что для подобного "копания" у меня не было времени. Что же имел в виду Рустам в письме?
Я тряхнул головой. Мне были совсем не к чему эти рассуждения. Они скорее походили на гадания. Уж лучше спросить в лоб, что ещё за информация была в письме?
И я ляпнул вслух то, что меня интересовало:
-Скажите, а Татьяна Петровна не была причастна к смерти вашего брата?
-Нет, - поспешно ответил Искандер.
Он сказал это слишком поспешно и неожиданно всплыл в памяти наш с ним разговор с ним в больнице. Ведь когда я говорил, что у него был повод убить эту женщину имел ввиду именно её причастность к смерти Рустама. А что тогда же подразумевал доктор? И он явно выгораживал Татьяну Петровну. Своим поспешным ответом он невольно подчеркнул это.
Поэтому мой вопрос был по существу:
-Почему вы так в этом уверены?
-Это ничего не меняет, - вмешалась в разговор Надежда Васильевна, и я снова почувствовал, что сын и мать единое целое.
Должно быть, я не очень хороший человек. Уважая этих людей и понимая, что провоцирую взрыв эмоций, я спросил:
-Почему же не меняет. Зло должно быть наказано.
-Голубчик, - голос Искандера казался ледяным, - вы ищете в этом доме убийцу?
-Нет. Но согласитесь, у вас был повод свести с этой женщиной...
-С этой женщиной, - Искандер Ибрагимович чеканил слова, - я никогда, слышите, никогда не стал бы сводить счёты.
-Почему? – вопрос вырвался сам собой, но доктор посмотрел на меня так, что я почувствовал себя сразу побитой собакой и прикусил язык.
-Сын, - снова заговорила Надежда Васильевна, - недоговорённость всегда приводит к недоразумениям.
-Ты хочешь рассказать нашему гостю всё? – с иронией, больше похожей на издёвку, и обращенную явно ко мне, спросил Искандер.
-А ты против этого? – мать грустно посмотрела на сына и опустила глаза, теребя носовой платок, невесть откуда оказавшийся в её руках.
Доктор как-то сразу перестал ершиться, подошёл к матери, поцеловал её в висок и тихо сказал:
-Ты как всегда права, мама. Расскажи нашему гостю всё. Я подожду в соседней комнате.
Он многозначительно посмотрел на мать, и вышел из гостиной. Напряженная пауза окутала комнату. Чувствовалось, что Надежда Васильевна, колеблется, правильно ли она поступит, открывшись малознакомому человеку и рассказав какую-то сокровенную семейную историю?
Мне хотелось ясности, мне хотелось окончательно разделаться с вопросами, возникшими у меня именно в связи с этой семьей, и... мне хотелось прикоснуться к их тайне. Но в то же время мне претило, что бы  рассказ шёл против желания и состоялся лишь потому, что вольно или невольно я принудил к этому людей, в дом которых я так бесцеремонно попал.
Человек во мне взял верх над детективом и я сказал:
-Надежда Васильевна, вы не обязаны ничего мне рассказывать. Только скажите, и я уйду.
Лицо женщины дрогнуло, она поспешно опустила глаза. Из-под махровых ресниц по щеке стекала слеза.
Чувствуя себя подлецом и вымогателем, я поднялся с дивана, твёрдо решив уйти.
-Нет, нет. Не уходите. Я сейчас успокоюсь.
Она взяла чашку и налила в неё зелёный чай. Сделала несколько глотков и тихо сказала:
-Ну, вот и всё. Сын говорил, но всё было немного не так. Эта женщина двадцать лет назад ворвалась в нашу жизнь...
-Вы о ком? – не понял я такого начала.
Надежда Васильевна грустно посмотрела на меня покрасневшими глазами и продолжила:
-Я говорю о Татьяне Петровне.
-Роман Рустама и Татьяны был давно...
-Прошу вас, не перебивайте... Мне и так трудно говорить. Мой пасы-нок полюбил эту женщину. Я предупреждала Рустама, что она из себя представляет.
-Простите, вы видели её двадцать лет назад?
-Сначала только на видеопленке. На ней была запечатлена не история любви, как хотел Рустам, а история его обмана. Раньше я её часто просматривала, все пыталась понять, как такой умный, цельный, искренний мальчик, как Рустам мог влюбиться в эту... Эту... – женщина не находила эпитетов в адрес Катукиной, поэтому немного помолчала, а потом продолжила:
-Вы знаете, что Рустам вытащил эту дурнушку из борделя?
Вопрос застал меня врасплох. Я понимал чувства Надежды Васильевны, но мне казалось, что женщины похожи между собой, поэтому неопределённо пожав плечами, сказал не по существу:
-Конечно, ничего особенного в этой женщине нет, но сказать, что она дурнушка... наверное, нельзя.
-Ладно. Пусть не дурнушка, но видели бы вы её двадцать лет назад. Двояковыпуклые линзы и злой взгляд человека, обиженного на весь мир. И лишь иногда на лице появлялась дежурная отрепетированная улыбка. Впрочем, я не о том говорю.
Сразу после того, как Рустам показал её на кинопленке в первый раз, я предупредила, что она его не любит и от неё можно ожидать всего, но влюблённые редко кого слушают.
Правда, после нашего с ним разговора, перед тем, как вернуться в Новосибирск и чтобы не попасть впросак, и не разочароваться, он стал посылать ей телеграммы-предупреждения: мол, буду такого-то и в такое-то время.
Здесь Надежда Васильевна замолчала. Спустя минуту, сжав пальцы обеих рук в один кулак, так, что побелели суставы, она продолжила спокойным ровным голосом:
-Татьяна Петровна предала моего пасынка, вернее продала.
Когда Рустам понял, чем он занимался, он был подавлен, был в растерянности. Да и как иначе? Устроившие его на эту работу люди были вхожи в дом отца. Такого он просто не мог ожидать от них, если не предположить, что конечной целью подобной игры, было устранение с высокого поста именно отца, после того, как вскроется деятельность сына. Или, если не устранение, то желание получить в своё распоряжение какие-то механизмы давления на Шарипова - старшего. Если имелось в виду первое, то это им удалось и без огласки тёмных дел сына.
Отец Рустама - мой муж скончался от обширного инфаркта на своём рабочем месте.
В письме ко мне, Рустам написал, что со всеми своими страхами и опасениями он поделился с Татьяной Петровной. Знаете, что она ему ответила?
Я покачал головой, на этот риторический вопрос.
-Она сказала, что деньги не пахнут и ему надо продолжать заниматься тем, чем он занимается, потому, что без денег он ей не нужен.
Рустам начал прозревать. Расчётливость любимой женщины его потрясла. Как-то во время одной семейной стычки, пасынок вышел из себя и сказал роковую фразу: "Если без денег я не нужен тебе, то мне от тебя надо только ребёнка".
Это была большая ошибка потому, что ребёнок Татьяне Петровне без богатого мужа тоже был не к чему. Даже где-то там, в Узбекистане.
И она принимает жестокое решение.
Когда Рустам в очередной раз уезжает, она выходит на покупателей его товара и шантажирует этих людей. Говорит, что знает нечто такое, что может перевернуть всю их деятельность, но скажет им только после того, как они ей заплатят.
Они заплатили приличную сумму, и в ответ она поведала о со-мнениях своего возлюбленного. Это не произвело должного впечатления, и тогда она просто оклеветала своего будущего мужа, сказав, будто Рустам собирается в этот свой приезд явиться в милицию с повинной.
Это была ложь. Он мог просто не приезжать в Новосибирск. Там, в Узбекистане ещё остались отцовские связи, которые помогли бы Рустаму выкрутиться. Ей не поверили, я знаю, но, очевидно, решили, что если в словах этой падшей женщины есть хоть сотая, хоть тысячная доля правды, то и столь мизерного риска они всё равно не могли бы допустить. Слишком высоко вверх тянулась ниточка дела.
Клевета Татьяны Петровны решила судьбу моего пасынка. Но, что самое ужасное, она же и помогла убрать Рустама. Представляете?!
-Откуда у вас эта информация?
-Это долгий разговор.
-После похорон брата Искандер сказал мне, что Татьяна обязательно избавится от ребёнка. И ещё он сказал... Я до сих пор помню тот эпизод, словно это было вчера. Помню его глаза полные тоски, скорби и надежды, помню его слова... А в них ...
Она замолчала. Мне показалось, что пауза затянулась.
-Что же он сказал? – не выдержал я, поторопив собеседницу.
-Он сказал, что, по сути, рос без матери. Так оно и было, и просил меня сделать всё, что бы сохранить ребёнка брата. Ведь Рустам заменял ему родителей.
Все время без Саши я жила с мыслями, что я плохая мать. Они, эти мысли, изводили меня и толкали на действия. Я пыталась что-то предпринимать, но все мои усилия разбивались на связи бывшего мужа, и я оставалась в очередной раз с пустыми руками, сама с собой, с тоской и с одиночеством.
Этот кошмар подвинул меня искать утешение в работе, но всё было не то... Я попыталась выйти замуж, но моя единственная попытка устроить после развода личную жизнь, оказалась неудачной. Душа рвалась к Искандеру, и я знала, что покой наступит, только тогда, когда мы будем вместе с ним.
Вы понимаете: вдруг обстоятельства предоставляют мне возможность изменить всё! Наполнить свою жизнь тем, без чего я мучилась и страдала не один год. Вернуть пусть не моему мальчику, а его племяннику то, без чего рос он сам. Но главным, конечно, было мнение обо мне подрастающего сына... Он возвращался, мы должны были быть вместе, и я не имела права рисковать отношением ко мне моего единственного сына.
-Но что вы могли сделать?
-Я решила купить у Татьяны Петровны ребёнка Рустама!
-Как?!
-Я следила за ней, день и ночь, я была, как призрак, как её тень.
Она же искала возможность избавиться от ещё не рожденного младенца, но официальная медицина на таком сроке абортов тогда не делала... Был шанс, что поможет частный врач, практикующий такие дела... И, действительно, эта женщина вышла на нужного доктора.
Я пришла следом и сказала, что хорошо заплачу, если мне подыщут ребёнка от матери с серым или голубым цветом глаз, и если он будет доношенным.
Врач начал переговоры с Татьяной, но она торопилась избавиться от того, кто напоминал о её несостоявшемся замужестве и об убиенном с её помощью человеке.
Мне предложили другого ребёнка, тогда пришлось открыться врачу. Я сказала, что нужен младенец только этой женщины. Доктор начал тянуть время, чтобы новорождённый оказался более или менее жизнеспособным.
Все было устроено, но мальчик родился недоношенным, и мне больших трудов стоило выходить его. Ведь недоношенные мальчики реже выживают, чем девочки.
Татьяна Петровна, не взглянув на сына, написала отказную бумагу, и ни разу, пока Дима был в роддоме, не поинтересовалась о его здоровье. Думаю, до последнего времени она и не знала о том, что её сын выжил.
-Дима жив?
-Да. И живёт с нами.
Эта фраза заставила меня замереть, будто ведро ледяной воды вылили мне на разгоряченное тело.
Однако потихоньку я начал приходить в себя и вдруг осознал, что тот молодой человек, с которым бурно изъяснялась Катукина в лесу, и должен быть её сыном. Я молчал.
-Тронут вашим рассказом, - искренне сказал я. - Тронут. Нельзя ли посмотреть на Диму, или взглянуть на его фотографию?
-Он так потрясён смертью матери...
-Он знал, что она его мать?
-Увы, так получилось, что он всё узнал. Когда пытаешься скрыть истину, она норовит вылезти в совершенно неожиданном месте, как в нашем случае. Он даже попытался встретиться с ней и объясниться, но это была роковая встреча.
-Почему вы говорите роковая?
Надежда Васильевна непонимающе посмотрела на меня. И на её немой вопрос я повторил свой:
-Вы сказали роковая...
Словно спохватившись от дошедшего до неё, наконец, смысла, она заговорила:
-Конечно, роковая. Для Димы это было, я уверена в этом, самое большое потрясение в жизни! Представляете, она выслушала мальчика, и второй раз в жизни отказалась от него. Отказалась легко, просто и в то же время грубо и совершенно бесчувственно, словно это был не живой человек, не её сын, а фантом, кукла, муляж...
-Вам рассказал об этом Дима?
-Что вы! Глупый мальчик, уверенный в том, что мать будет рада этой встрече, взял с собой диктофон, чтобы... Ну, как вам сказать... Чтобы встреча с матерью была записана, как большое семейное событие, так, на-верное.
Несколько дней Дима был в шоке, не выходил из комнаты, не ел ничего, срывалась сессия в институте... А ведь он ещё и подрабатывает. Знаете, он хорошо разбирается в компьютерах, и о нём очень хорошо отзываются там, где он работает, - последнюю фразу Надежда Васильевна произнесла с гордостью.
-А потом, на четвертый день он вышел из комнаты, с сухими и жест-кими глазами и дал нам послушать запись... Я никогда не забуду его лицо в тот момент.
Мы с Искандером были в ужасе. Представляете, судьба дарила этой женщине возможность исправить допущенную в молодости ошибку, стать матерью и приобрести такого благодарного и благородного сына, как наш Димочка.
О, господи, и её любил его отец! Ладно! Оставим! Она мертва!
Надежда Васильевна опять помолчала, а потом, видно успокоившись, произнесла:
-У каждого человека своя жизнь и всегда, вы знаете, всегда у человека есть выбор. Эта женщина могла с самого начала правильно расставить акценты: быть со своим сыном и его отцом. Не захотела. Дима нашёл мать и был бы счастлив, если бы она проявила к нему, пусть не любовь, но хоть какую-то теплоту. Нет, даже по-человечески поговорить с моим мальчиком она не смогла. Хотя это был шанс Катукиной. Её судьба могла сложиться совсем иначе, признай она сына. Мне кажется, в этом случае она была бы жива... Теперь вы понимаете, почему в этом доме не может быть убийцы этой женщины.
Я уже знал убийцу. А если бы не знал? Неужели гадюка-мысль ужалила бы мой мозг: это мог быть и отвергнутый сын и мстивший за племянника дядя... Но потом, спохватившись и раскаявшись за свои мысли, я решил, что просто не дорос духовно до этих людей...
Собственно больше мне в этом доме делать было нечего, и я поднялся с дивана.
-Спасибо вам за всё, Надежда Васильевна. Мне пора.
-Да, да, - произнесла задумчиво женщина.
Вдруг её глаза загорелись. Этот свет заставил обратно сесть, а моя собеседница таинственно улыбнулась:
-Вы правильно поняли. Ещё несколько минут. Вы знаете, на Востоке есть легенда. Иблис, или иначе падший ангел, любит проводить время среди смертных. Невидимый, пролетает он над городами и сёлами. Покой тянет его в мир людей.
И думаете для того, что бы насладиться им? Нет. Порочная натура иблиса не выносит его и жаждет разрушить любой оазис добра и благоденствия. Он спешит для того, чтобы посеять смуту, горе, разжечь войну. Ему противостоит небесный промысел. Защищая людей, божественный ветер испокон веков сносил семена зла, которые сеял падший ангел, в бесплодную пустыню.
Но разве может демон смириться с этим? Никогда. Невидимый, ходит он среди нас и каждого, кого он коснётся своим черным крылом, поражают зависть, алчность, жестокость. Глаза становятся, словно кривые зеркала, сердце превращается в камень, но главное из души уходит покой и она превращается в прах...
У него много помощников. Иногда его слуги воплощаются в человеческие тела и выполняют ту же работу, что и их господин. Думая об умершей, я не могу избавиться от мысли, что она была его лучшей служанкой.
-Надежда Васильевна...
-Преувеличиваю? Вот увидите, после её похорон многим станет легче дышать. Моей семье она принесла столько горя, что и говорить не хочется. Даже её смерть не прошла бесследно для нас. Мы не можем вывести из стресса Диму. Кстати, у вас за спиной его портрет.
Я обернулся и увидел портрет молодого человека. Без сомнения это был тот самый юноша, которого я приметил в звенигородском лесу.
-Красивый молодой человек, и вы знаете, пройдет время, и он как две капли воды будет похож на Искандера.
-Спасибо. Думаю, вы правы. Он будет хорошим сыном.
Я не стал спорить, не стал говорить, будто имел в виду только внешнее сходство, ибо то, что подумал, было слишком мелко по сравнению со сказанным этой женщиной.


31

Мой друг терпеливо ждал меня на скамейке у подъезда.
-Ну, как? – спросил он, едва я показался на крыльце.
Я набирал номер, по которому сегодня уже не раз вызывал радио такси:
-Терпение, Павел, терпение.
Мы стояли и говорили о том, что хороших людей в этом мире значительно больше... В этом выводе мы были едины.
Подъехало такси, и мы с Павлом сели на заднее сидение.
-В Москву, - скомандовал он.
-Куда именно? – тихо спросил я.
-Дай-ка мне документ на продажу квартиры.
-И что? – я протянул Павлу бумагу, по которой Александр Казаков был уже бомж.
Он молча ткнул в то место, где стоял телефон и адрес фирмы, провернувшей дело с моей жилплощадью.
-А может позвонить туда прямо сейчас?
-И что сказать?
-Надо попросить Геннадия Исааковича. Звонят будто из ОВД, по поводу его Мерседеса.
-А что с его машиной?
-Ничего. Она стоит около полиции в этом городишке.
-Понял. Звоню.
-Феникс – мини слушает, - прожурчал на другом конце милый женский голос.
-Мне необходимо поговорить с руководителем этой фирмы.
Секретарша доложила, что Геннадий Исаакович на совещании в цен-тральном офисе и отказалась давать его координаты.
Сидя рядом, я довольно чётко слышал весь их разговор и подумал о том, что больше им нечего делать, кроме как совещаться, после того, что произошло сегодня с Геной и его приятелями. Наблюдая за Павлом я уловил, что он немного растерялся перед ревностным выполнением служебных обязанностей секретаршей, которой не иначе, как дали задание стоять насмерть, но не говорить, где находится её начальник. Я толкнул в бок друга и его лицо тут же изменилось:
-Милая девушка, я не из отдела знакомств. С вами разговаривает капитан Шишкин из ОВД, - суровым голосом соврал он, - по поводу автомобиля вашего шефа. Если он не заберёт свою машину сегодня же, мы не гарантируем её сохранность. Гаража у нас нет. Все машины стоят на улице и не охраняются. Куда необходимо прибыть могу сообщить только владельцу.
На том конце попросили подождать, и вскоре подобревший женский голос прочирикал телефон и адрес матричной фирмы.
Через сорок минут машина остановились недалеко от нужного места. Необходимо было осмотреться, и мы уселись с Павлом напротив здания, в прекрасном зелёном сквере.
Это было удобное место для наблюдений, но долго сидеть на скамейке, не входило в наши планы, рабочий день заканчивался, и надо было предпринимать кое-какие шаги. У меня в голове уже зрел план, когда Павел произнёс:
-Посмотри выше входной двери.
-И что там?
Из-за обилия зелени трудно было разглядывать неизвестно что.
-Там камера наружного наблюдения.
-И что?
-Серьёзная фирма, - констатировал Павел.
-Не обязательно. Может, они просто боятся непрошеных гостей.
-Уж не тебя ли? – Павел внимательно наблюдал за входом.
-А что? Уж если не меня, то кого они не должны бояться? Квартиру отобрали, заказали, разозлили. Самое время их навестить.
-Они тебя не бояться, - в его голосе звучало утверждение. - И, может быть, ждут от тебя именно такого лихачества. Эту затею, с визитом, выкинь из головы, не живётся, мужику спокойно. Они на тебя специально выходили, а тут ты сам появляешься.
-Откуда это вытекает, что они на меня специально выходили?
-От верблюда. Тебе Марина говорила, что Гена никакой мне не родственник. Я после того, как он у тебя дома финт с этой работой выкинул, сразу в нём засомневался.
-Почему?
-Я ж его к тебе не сразу привёл, он около меня долго крутился, часто просто путался под ногами. Я дал ему почувствовать, да, какой там почувствовать, недвусмысленно сказал, что не мешало бы нам встречаться реже, но он словно не слышал. А эта история со слежкой за неверной женой? Если бы у него было просто дело, которое всё равно кому вести, то он бы обязательно мне его поручил. Так сделал бы любой нормальный человек, лишь бы сгладить те неудобства, которые он мне столько времени причинял. Но в нашем случае ничего такого не произошло. Короче, со мной дружили до моего визита к тебе. Причем очень денежную работу берегли, опять же, для тебя. Для тебя мне врали, будто мы родственники, а как только я вас свёл, он исчез. И я сразу почувствовал нечто не ладное. Стал выяснять, оказалось, что никаких таких Ген в моём родстве и нет. Оставалось одно: им нужен был ты.
-И я почувствовал, что в этом деле заказчику про жену всё ясно, он не хотел о ней, по существу, ничего знать. Объяснение могло быть найдено тогда же, но, Паша, как и я - оптимист: всё плохое подразумеваем в последнюю очередь. Хотя, были у меня предположения. Да. Кстати, Алексей в этой игре тоже или чья-то марионетка, или же, как я - козёл отпущения.
-Оригинальное мнение. Твоё благородство, Санёк, не знает границ. Этот Лёша, как его Камнев?
-Нет, Катукин.
-Катукин? Так вот он нанял тебя и платил тебе деньги. Он и есть главный источник твоих бед. Вместе со мной.
Павел занимался самобичеванием. Я это хорошо понимал. Сам был из такого же теста, и что бы его терзания как-то смягчить, сказал:
-Вся эта история делает меня фаталистом. Мне кажется, что всё: и моё согласие заняться подобным делом, и то, что в результате получилось, и получиться, всё было запланировано свыше. Так что - выбрось из головы всякие сомнения... Всё идёт как надо.
Павел опустил бинокль, и посмотрел на меня. Не знаю, что он увидел, но сказал совсем не то, что я ожидал:
-Я не дам тебя в обиду, Сашка. Чувствую, что должен быть рядом с тобой. И буду.
Мы переглянулись, и я подумал, что не так уж я и обманывал себя несколько минут назад про судьбу, ибо подсознательно давно ощутил её присутствие в своей жизни. Благосклонна эта дама ко мне и всё тут. И спасибо ей за это. За то, что было и будет в моей жизни, а главное, спасибо за друзей. Через них проходили те ниточки тепла и доброты, которые тянутся из детства, полного-полного счастьем. Эти ниточки жили и по ним, как по сосудам, в эту, сегодняшнюю жизнь из далекого прошлого текли воспоминания, согревавшие меня не раз.
Было решено, что в фирму, якобы на поиски Геннадия, с версией, что я исчез, пойдет Павел. Если через двадцать минут он не появляется, то я иду напролом и вызываю милицию. Мы обговорили ещё некоторые детали, и Павел исчез в бронированных дверях.
Прошло ровно восемнадцать минут, прежде чем мой друг снова поя-вился на пороге.
На крыльце он задержался ненадолго, разговаривая с охранником. Я внимательно наблюдал за ними. Наконец, Павел простился с ним и заспешил к углу здания, где был подземный переход. Охранник провожал его взглядом, и только Павел скрылся в переходе, как он сделал рукой знак и на крыльце показался человек.
Это был среднего роста мужчина, лысеющий шатен с усами в солнцезащитных очках. На нём был серый свитер, а в руках обыкновенный полиэтиленовый пакет. С виду это обыкновенный человек, но кому-кому, а мне не надо было объяснять, что это за тип. Он кого-то мне напоминал, но кого с такого расстояния я не мог понять.
Павел должен был пройти вдоль сквера и позвонить мне. Когда шатен вынырнул из перехода, я не спеша двинулся за ним, соблюдая дистанцию.
Павла я уже не видел, а вот мой "коллега" был как на ладони. Неожиданно он остановился. Я вытащил сотовый и приготовился выйти на связь, сразу, как только появится сигнал.
Шатен мялся на месте, а звонка всё не было. Я оглянулся по сторонам: может не одни мы с другом такие умные и за мной тоже хвост?
Пристроившись у чугунной решетки, чтобы не мешать, торопливому, в конце рабочего дня, потоку людей и, сделав вид, что собираюсь звонить, я поглядывал в том направлении, откуда появился сам, но ничего подозрительного не заметил. Повернув голову к шатену и убедившись, что он недалеко, я перемахнул через низкую ограду сквера и зашел за дерево. И тут заработал телефон.
-Это была хорошая идея, посетить их осиное гнездо, - гордо сказал Павел.
-За тобой следят.
-Знаю.
-Тогда, выкладывай, - поторопил я его.
-Простой фирмой не пахнет. Режим секретности. У кабинета директора охранник. Обыскали. Геннадия Исааковича не видел, но он там, слышал его голос. Да, тот тип с фотографии, которую ты мне показывал там. Я с ним разговаривал.
-Ты уверен?
-Да. Он решает все вопросы. Ведёт себя как начальник.
-А может правда - он там главный?
-Формально нет.
-Я к тебе, за тобой хвост.
-Знаю. Сам оторвусь.
-Слушай..., - но Павел наотрез отказался, что бы я его сопровождал.
Договорились, что он отрывается от усатого, и едет домой, а часам к десяти вечера приходит ко мне в квартиру с ночёвкой.
-Да, генеральный тут не кто иной, как Розгин В.П. я золотую табличку на двери видел.
-Муж?
-Или родственник...
-Да, ключ у дяди Васи. Захвати мои вещи. Доберёшься до дома - позвони.
Я не собирался уходить просто так. Довёл друга до метро, убедился, что Павлу удалось благополучно провести преследователя, после чего отправился обратно в сквер, задавая себе вопросы. Один из них, почему хозяйничает в фирме тип с фотографии, хотя руководитель официально другой? Тут неувязка...
Я видел, как после работы один за другим выходили сотрудники фирмы, видел, как вышел Геннадий, а следом человек с фотографии, похожий, издалека на близкого мне человека.
Он окрикнул Бардакова, и тот вернулся на голос, резко изменившись в осанке и наклоне головы.
Сейчас в нём не угадывался обычный удачливый делец. Это был провинившийся перед хозяином пёс, которому всеми его силами надо было загладить вину. Ведь его весьма недурно кормили, а он не оправдал надежд.
Что ж, причина такой неблагосклонности мне понятна.
Через минуту человек, у которого было знакомое лицо, вернулся в здание.


32

Мне очень хотелось заглянуть в офис, который, как мне казалось, практически опустел.
Для начала я набрался терпения, а спустя минут десять обошел здание вокруг. На верхних этажах размещался жилой сектор и для него предусматривался отдельный вход с противоположенной стороны дома.
Я решил, что у фирмы, занимающейся такими темными делишками, обязательно должен быть не только парадный, но и чёрный ход. Так оно  и было.
На первом этаже была одна-единственная железная дверь. Я поднялся на второй этаж, и огляделся: четыре двери с номерами – здесь жили люди, пришлось подняться выше. Мне не хотелось попадаться на глаза ни жильцам дома, ни тем более, служащим фирмы, имевшей такое многозначительное название "Феникс".
Надо полагать, этот Феникс был макси, если контора, которой руководил Геннадий, была всего-навсего дочерней фирмой и если в мини-Феникс занимались подделкой купчих на недвижимость, то здесь, очевидно, играли ещё крупнее.
Логично было предположить, что именно тут разрабатывались планы устранения владельцев квартир, дач и так далее.
Но кому, кроме Катукина я мог помешать? Тем более, он серьезно болен, ему просто не нужна моя квартира, у него своих две? СТОП!
От мелькнувшей догадки, на спине у меня вдруг начались покалывания...
Розгин, муж или родственник первой жены Алексея... Не могла ли моя квартира служить платой за убийство Александра Казакова и Татьяны Петровны? Вероятно... Фантазия моя разгулялась не на шутку.
Господи, как я устал! Хочу, хочу к себе на диван. Вон дела! В конце концов, не лезть же мне в ту открытую дверь на первом этаже.
Я решил подождать. В подъезде было подозрительно тихо. Сквозь двери не доносилось шума, разговоров, не входили и не выходили жильцы. Может, дом на ремонте? Или Розгин скупил здесь все квартиры, и на мою площадь уже вселил кого-нибудь, ну хоть вот из этой, пятой?
Я поднялся этажом выше, позвонил в первую попавшуюся дверь и услышал шаги. Шаги были лёгкими и показались слаще голоса сказочных сирен, певших для Одиссея.
Маленькая худенькая женщина в джинсах стояла на пороге и улыбалась:
-Вы ко мне?
-Нет, - я улыбнулся в ответ во все тридцать два зуба, - Мне нужны соседи, живущие под вами, но этаж, кажется не жилой?
-Да, у нас великое переселение народов. Скоро и второй этаж займет ФЕНИКС. Вы не хотите чая? – женщина смотрела на меня со странным любопытством, будто я был марсианин или последний из мужчин на нашей планете.
Меня трудно было смутить, но я почувствовал себя неловко от такого взгляда и заторопился:
-Спасибо. Нет времени. В другой раз.
-Времени нет, - констатировала малышка и добавила, - А жаль. Я просто умираю со скуки, - и, потеряв всякий интерес, чуть не прищемила мне нос.
Я стал спускаться вниз. Железная дверь на первом этаже была раскрыта так, что перегораживала путь к выходу. Пришлось притормозить и затаиться.
Казалось, что там, в проёме кто-то стоит, но я не был уверен в своих ощущениях: слишком много событий произошло сегодня. Усталость притупила во мне интуицию и, казалось, что я стою перед ловушкой. А может я просто трус?
Подождав немного, я вспомнил свою любимую поговорку: двум смертям не бывать, а одной не миновать. Так, что надо смело двигать вперёд.
Ведь правда? Кто меня будет оплакивать? Одна моя любимая тётушка-подружка Валентина. Ну, может быть, Николай немного погрустит, ведь мы с ним не только родственники, но и друзья. Игорю и Надежде придётся остаться без единственного двоюродного брата или, как они меня называли, дяди. Друзья... Да. И для них моя смерть это удар ниже пояса.
А ещё я никогда не увижу сына сероглазой. Интересно, похож ли он на неё?
Рассуждая так, я пришёл к выводу, что есть много людей, которые нуждаются во мне, и которые будут искренне страдать, если некоему "мистеру иксу" выполнят его заказ и лишат меня жизни. Что ж, чтоб не огорчать тех, чьему сердцу я дорог, придется поберечь себя, что скрывать, любимого.
Тихо, осторожно я развернулся и поднялся на четвёртый, последний этаж дома в надежде обнаружить выход на чердак и через него попасть в другой подъезд здания. Это был бы идеальный вариант.
Чердак, действительно, имелся, но только я хотел заняться им, как этажом ниже скрипнула дверь.
Поглядев вниз, заметил уже знакомую женщину, которая легко, словно сказочная фея, скользила по ступенькам и, самое удивительное, её шагов не было слышно.
Я двинулся за ней, но меня остановил голос:
-Петр Иванович, два часа вы можете быть свободны. Отдохните.
-Рано, Тамара Викторовна.
-Так надо, - резко одёрнула женщина.
Для охранника такой тон, очевидно, был привычен, потому, что он спокойно произнёс:
-Хорошо, - и стал подниматься наверх.
Вот это да! Оказывается, малышка не просто живет в этом доме, но и имеет авторитет в Фениксе. Интересно, кто она?
Я вспомнил, как некоторое время назад она на меня посмотрела...
А ещё наш разговор... Что я тогда подумал?
"Я последний мужчина на Земле или инопланетянин..." Был очевиден её интерес ко мне, мол, откуда ТЫ взялся здесь?
Неужели, малышка меня знал? Но мы с ней никогда не встречались раньше. Я стал вспоминать всех своих знакомых женщин маленького росточка, но этой среди них никогда не было. Стоп!
Я достал из кармана ветровки фото, которое взял у Катукина и внимательно посмотрел на женщину рядом со мной.
В тот момент, когда Павел нас сфотографировал, она, очевидно, разговаривала, потому что рот у неё был открыт, нос то ли обгорел, то ли покраснел от слёз и потому выглядел не слишком изящно. Но в целом, женщина на фото была свеженькой и симпатичной. Это была она. И её же я видел совсем недавно.
Мой уставший мозг плохо соображал, но всё-таки выдал: эта женщина приезжала вчера к Катукину с человеком, похожим на моего друга.
Теперь осталось немного. Проверить чем они там занимаются. Меня интересовал офис этой компании. Может там удастся раздобыть что-нибудь объясняющее повышенный интерес к моей персоне.
Понимая, что малышка может быть не одна, я приготовился к неожиданностям. Я спокойно прошёл мимо открытой, по-прежнему, двери, не забыв деланно равнодушно заглянуть в неё. Длинный коридор был пуст, я развернулся и вошёл.
Сразу по коридору были две двери одна напротив другой. Дверь слева была открыта, и я решил: была - не была.
Первое, что бросилось в глаза это щит с ключами, и я без всяких угрызений положил себе в карман ключ с надписью на бирке "запасной выход", а потом туда же положил ключ от главного входа. В конце концов, надо же мне как – то отсюда выбраться. И лишь потом я огляделся внимательней.
Эта комната, оборудованная по последнему слову электронной техники, представляла собой некий сборочный пункт, в который стекалась информация с камер наружного и внутреннего наблюдения.
Почти всё они, кроме двух, находились в рабочем состоянии, но показывали пустые комнаты и безлюдный коридор. Камера наружного наблюдения не работала, и я порадовался, этому факту.
Но где-то здесь должна быть женщина – дюймовочка. Не могла же она растворится в полумраке помещений.
Я нашёл надписи "Генеральный директор", " Финансовый директор" и включил камеры.
С моей стороны это было чистейшей воды безумие, ибо, заработав, камера могла привлечь к себе находящихся в ней людей.
В кабинете финансового директора было темно, скорее всего, камера там просто не работала, а вот другая комната, действительно, не пустовала.
Откинувшись, в кресле-вертушке полулежал - полусидел человек. В лицо ему бил свет от настольной лампы, но казалось, что это ему нисколько не мешает.
Ворот рубашки у мужчины был расстегнут, а рукава высоко за-катаны. Галстук валялся на столе среди множества бумаг, лежащих в беспорядке. Там же вперемежку с документами лежали сигареты и что-то ещё... Я приблизился к экрану, чтобы рассмотреть, и чуть было не ахнул... В пепельнице находился использованный шприц, а на столе ещё целая упаковка.
Я присмотрелся к его рукам на сгибах. Были различимы синяки, но следы от уколов нельзя было увидеть.
Хотелось выяснить, что это за мужчина. Я выключил камеру слежения у генерального директора и вышел в коридор. Проходя мимо одной из дверей, я услышал тихие голоса, но не стал останавливаться, а осторожно, вдоль стены поставил свою сумочку.
Прежде, чем войти в кабинет с табличкой "Розгин В.П. Генеральный директор", я надел перчатки и только тогда взялся за ручку.
Генеральный директор не показывал никаких признаков жизни и, понаблюдав несколько минут за его неподвижной фигурой, я рискнул положить свои пальцы ему на сонную артерию.
Пульс бился слабо, но главное этот В.П. был жив.
Теперь, когда я стоял рядом с ним, на внутренней поверхности рук хорошо просматривались многочисленные следы от уколов. Это был наркоман со стажем. Синяки на сгибах всех возрастов, а также многочисленные шрамы от абсцессов, говорили о том, что этот порок давно владеет душой этого несчастного. Из этого же факта вытекало ещё одно заключение: Розгин был наркоманом в той самой стадии, когда, что-то тщательно организовать или спланировать уже не возможно и едва ли ему мог принадлежать план моей ликвидации или убийства Татьяны Петровны.
Я вспомнил человека с фотографии. Может быть, Геннадий не обманывал меня? Может, он знал нечто, что заставило его колебаться, ну, например, женщина была официально замужем за Розгиным, а фактически... Тогда надо искать человека с фотографии. Он не покидал офиса и после разговора с Бардаковым вернулся в здание...
Я оглянулся. Вокруг стояла дорогая мебель. Солидный книжный шкаф и множество папок в нём не могли не заинтересовать меня. Я перелистал почти все их, после чего перешёл к документам, лежащим на столе. Некоторые их них хранили кое-какую информацию для меня, и я без зазрения совести, сложив их, отправил в карман. Если не пригодятся, то выброшу.
Прошло, минут десять, как я хозяйничал в кабинете. Дальнейшее моё пребывание здесь повышало риск быть пойманным с поличным.
Я вышел в коридор и осторожно подошёл к соседней двери с табличкой "Финансовый директор". Там шёл тихий спокойный разговор между мужчиной и женщиной.
Я поднял свою сумку, надо было торопиться. Меня ждал Павел.
Жалко, что я ничего не узнал о той женщине, интерес к которой меня сюда и привёл, но вероятность того, что всё прояснится после обработки записи, была очень высокой, а потом у меня ещё была одна возможность кое-что разузнать – видеоматериалы!
Я направился в диспетчерскую и забрал все видеоматериалы, какие только смог найти. Зачем, чтобы кто-то знал, что я, не взирая на все плохое сделанное мне, был всё-таки любезен, и навестил своих обидчиков? Пусть остаются с миром и со своими заблуждениями!
Мне не пришлось воспользоваться ключом. Дверь чёрного хода оказалась, по-прежнему, открытой.


33

Надо было спешить. Павел должен или быть у меня, или вот-вот подойти.
Выйдя из метро, я, как всегда, решил срезать и пройти сквером.
Солнце уже село и наступили летние сумерки. Я любил это время су-ток с детства, когда учебный год позади и, строгие родители, вдруг смягчали обычный режим и разрешали играть на улице до наступления темноты. Тогда, сверстники, уже утомлённые событиями, произошедшими за день, как правило, это были шумные игры, собирались в каком-нибудь укромном местечке. И начинались разговоры точь в точь под таким же небом.
Надо мной закат щедро бросал мазки алого, красного, золотистого на полотно ещё голубого свода там, где село солнце. Напротив же, на востоке, ночь набирала силу: лазурь угасла, уступив место густеющей синеве, и до полной темноты оставалось совсем немного.
Я торопился попасть домой засветло. Ночь, при тех обстоятельствах, что складывались, мне не союзник, потому я, не заметно для себя, давно уже перешёл, по сути, на бег трусцой.
Внезапно я увидел на дорожке пакет чем-то набитый до отказа. Это был обычный пакет, но из него торчал знакомый мне рукав рубашки.
Подчиняясь инстинкту, я оглянулся. На аллею, ведущую к метро, в самом её начале вышли с газона двое мужчин, и торопливо обходя редких прохожих, скрылись из виду за поворотом.
-Павел! – громко крикнул я, понимая, что глупо ждать ответа.
Просто так сумки с вещами друзей на землю не бросают.
Я бросился за кустарник, посаженный вдоль асфальта, с той стороны, с которой вышли те двое.
-Пашка, ну же, отзовись! – словно заклинание вырывалась у меня одна и та же фраза, - Пашка, отзовись!
Должно быть, в тот момент, меня можно было сравнить с лосем в период гона. Я ломал собой тонкие ветки, какого то экзотического растения, посаженного здесь год назад, не обращая внимания на осыпающуюся листву и цветочные лепестки. Они не выдерживали моего грубого обращения.
Я словно ослеп, оглох, во мне будто умерло всё, кроме желания увидеть Павла.
Я искал друга. И нашёл.
Павел лежал навзничь с закрытыми глазами. От кустарника шли две цепочки следов от мужской обуви, примявших траву, а между ними едва заметные полосы – это метки от Пашкиных ботинок. Он их оставил, когда его, уже не сопротивляющегося тащили подальше от людских глаз.
Я опустился на колени перед другом, растерянный, смятый во всех своих мыслях и чувствах, недоумевающий и виноватый...
-Почему?! Кто?! Как смогли спутать нас...
И вдруг я увидел, как вздрогнула жилка на шее!
-Жив! Пашка, родной, не умирай!
А дальше всё, как в горячке. Только бы не потерять время. Каждая сэкономленная минута это дополнительный шанс выжить другу.
Приехала скорая помощь, которую я вызвал по сотовому телефону. Сегодня она оправдала своё название. Молодой врач, только увидев лежащего на траве человека, пренебрежительно спросил:
-Пьяный?
-Да что вы, доктор! Он и в другое время, ничего кроме пива не пил... Его пытались убить!
-А вы кто ему будете?
-Друг. Он шёл ко мне! Я его по вещам, моим вещам узнал!
-Ну, да. Их хорошо видно через кусты..., - не к месту съязвил эскулап.
Я не стал с ним пререкаться. Что зря время терять?
Мы с санитаром, который попутно выполнял ещё и роль водителя скорой, донесли на носилках Павла до машины - он был крепким парнем. Пусть им и останется, не подведёт, оправдает мои ожидания, пусть останется жив!
Поставив носилки в салон, я полез в машину.
-А вы куда?
-Да ты что, мужик! – вскрикнул я, - Он, что безымянный в больнице валяться будет? И где его потом искать?
Я готов был применить свои кулаки.
Врач как бы стушевался под моим натиском и даже пропустил меня первым, не сказав ни слова.
В машине Павел открыл глаза. Он хотел мне что-то сказать, но я покачал головой:
-Молчи, тебе нельзя говорить. Должно быть у тебя сотрясение...
Врач посмотрел на меня и добавил так, что бы было слышно только мне:
-И сотрясение тоже...
Я сжал ладонь друга и тихо спросил:
-Ты их знаешь? Если да, то закрой глаза.
Но Павел отрицательно качнул головой и почти шёпотом произнёс:
-Я отдал её Антону... – он весь напрягся - эта фраза из четырех слов далась ему с трудом.
На его лбу выступили стеклянной сыпью мелкие капли пота. Обычно твёрдая рука Павла расслабленно лежала на моей ладони, и изредка мышцы её нервно сокращались.
Павел снова впал в беспамятство.
И только, когда мы остановились, он ненадолго открыл глаза и произнёс:
-Она была у Антона...
Что Павел отдал Антону я так и не понял.
Через час, в приёмном покое, когда стало ясно, что можно обойтись без операции и жизнь Павла вне опасности, я позвонил Марине. Любящая жена лучшее лекарство в такой ситуации. Я не стал её дожидаться. Ведь Марине надо смотреть в глаза и как-то объяснять происшедшее.
Что я ей скажу? Что Павла чуть не убили вместо меня или из-за меня? А почему собственно я так решил? Нас спутать невозможно. Если только сослепу. Значит, не я причина? Павла пытались устранить или люди не связанные с этим делом, или он случайно попал кому-то под горячую руку. А что ещё можно было подумать?
Я шёл от больницы к ближайшей остановке автобуса.
-Мужчина!
Кто-то схватил меня за рукав. Женщина средних лет стояла напротив меня.
-Так вы все свои пожитки растеряете.
Я не понимал её. Она молча показала на пакет в моих руках.
Его нёс Павел ко мне домой. В нём мои вещи, постиранные в его доме.  Я стал заталкивать вылезшую наполовину рубашку обратно и почувствовал что-то маленькое и твёрдое в пакете.
Что там могло быть? Как ни странно предмет, возбудивший мое любопытство, находился в пиджаке.
Я подошёл к светящейся витрине магазина, что бы лучше рас-смотреть свою находку и увидел...
Нет, такое трудно было предположить! И тем не менее...
Я положил эту букашку себе под ботинок и поспешно, с силой надавил, так чтобы наверняка вся начинка превратилась в месиво, так словно помедли я секунду и эта мелочь взорвёт целый мир. Потом повернулся несколько раз вокруг своей оси, брезгливо переставил ногу на другое место и посмотрел вниз: мне удалось размазать эту штучку по асфальту.
Поставить жучок на пиджак могли только двое. И эти двое мои друзья.
Один лежит сейчас в больнице с чудом уцелевшим черепом, после довольно сильного удара по нему. Стоп! А ведь ещё и Илья поправлял мне воротник пиджака... Но мог ли он на глазах у всех за две-три секунды нацепить мне эту гадость?
Вольно или невольно мои размышления шли дальше, и я понял, что не могу точно сказать, когда мне прикрепили жучок.
Случайно ли на меня вышли сегодня рано утром Сергей и Артур? Если не случайно, то получается, я ношу "это чудо враждебной техники" давно?
И все мои разговоры известны тому лицу, по поручению которого это было сделано... Эх!  Жаль, что я погорячился и не разглядел, к какому типу эта штучка относится.
Именно жучок мог быть наводкой, убийцы не знали меня, а ориентировались по сигналам, исходившим от него. Если так, то тот, для кого это было сделано, ничего не слышал.
Значит, человек, которому нужна моя смерть, решил сменить исполнителей. Старые наёмники не обманулись бы внешностью. С ними я был знаком лично - увы, никто меня за язык не тянул...
Как был прав Павел, удерживая меня от ненужной откровенности, но, что толку сокрушаться сейчас? Разве будет легче? Как говорят: близок локоток, да не укусишь.
Неожиданно открылся смысл, сказанного Павлом в машине скорой помощи. Конечно же, он говорил о фотографии. Почему я сразу не дога-дался?
Мой друг, который меня предал. Мой бывший друг...
Что-то застряло в горле и не давало мне дышать. Я оттянул ворот футболки, как будто он был причиной моей боли, моего разочарования, моего обмана, длившегося почти двадцать лет...
"Что? Что ты знаешь про людей, если не смог рассмотреть предателя у себя под носом!? – спрашивал я сам себя и тут же отвечал с отчаянием, - НИЧЕГО! "
Слёзы, навернувшиеся на глаза, сняли спазм в горле, но не успокоили душу.
-Как ты мог!? Как ты мог предать меня? Разве не я бежал к тебе по первому твоему зову? Разве не я заменял тебя в деле, если ты болел или почему-то не мог быть там, где надо!? Разве не я сидел несколько суток подряд у постели твоего больного ребёнка, когда ты был в командировке, а твоя жена попала в больницу с аппендицитом? Чем отплатил ты мне?
-Почему? – спрашивал я вслух и не получал ответа.
Чем ближе был мой дом, тем спокойнее я становился, а когда вдалеке показались освещённые окнами, знакомые с детства очертания, сказал себе всё то же:
-НИЧЕГО, - оно уже звучало иначе, с надеждой.
-Ничего. Боль пройдёт. Всё перемелется. Мука будет.
Теперь предстояло самое главное - поединок, в котором решится, жить мне или нет.





34

Я вошёл в подъезд и посмотрел по сторонам. Не было ни каких подозрительных теней и предметов. А вот пиджак в пакете при достаточном освещении имел не знакомый оттенок. Я вытащил его из пакета и убедился, что он не из моего гардероба и Павел к нему тоже не имеет никакого отношения. Мы оба в него даже бы и не влезли. Сунул руку во внутренний карман и обнаружил документы. Теперь меня мучила совесть за поспешные выводы полчаса назад. Прости меня, друг, прости!
Лифт стоял внизу, и было грех им не воспользоваться, но на свой этаж подниматься не стал, а вышел двумя пораньше.
Тихонько поднимаясь вверх, я остановился около квартиры моего соседа. Дверь к Василию Михайловичу была приоткрыта.
Такие двери не знаю кого как, а меня всегда настораживают. Дядя Вася был человеком не чужим, и беспокойство за него заставила меня войти.
В квартире было тихо и, стараясь не издавать лишних звуков, я пошёл по комнатам, расположение которых знал прекрасно – моё законное жильё находилось этажом выше.
Василий Михайлович сидел на кухне без света, спиной ко мне, откинувшись на спинку стула, и, казалось, смотрел в ночь за окном. Его худощавый силуэт словно окаменел. Рука моя потянулась к выключателю, а когда вспыхнул свет, я  позвал соседа.
Он не двигался.
-Дядя Вася! – крикнул я, забыв про осторожность, про то, что там, наверху в моей квартире, могут находиться чужие люди.
Стало жутко оттого, что ещё с одним родным и близким мне человеком могла случиться беда.
Собравшись с духом, я тронул Василия Михайловича за плечо.
И ... он медленно повернулся ко мне.
-Живой ... –выдохнул я.
-Санёк, ты?
Кажется, он не верил своим глазам и пристально всматривался в меня.
-Мальчик мой, куда ты пропал? – голос Василия Михайловича почему-то дрожал.
-Дела, - неохотно начал я, но сосед перебил.
-У тебя в квартире бордель. Третий день какие-то мужики гуляют.
-Значит, гости не званные...
-Что же ты стоишь, как не родной, Санечка. Садись, садись... Я тебя сейчас покормлю.
И дядя Вася засуетился. На меня пахнуло добротой и давно забытым ощущением – я кому-то нужен!
Сосед радовался, что у него в холодильнике оказалась пара сосисок:
-Как чувствовал давеча, не стал есть... – говорил он, посматривая в мою сторону глазами, которые до сих пор ещё сомневались в том, что видят именно меня.
Таким он открылся мне впервые: заботливым и ласковым и что-то ещё в нём было не так как всегда.
Я сидел, согретый теплом этого давно знакомого мне дома, пока не сообразил - Василий Михайлович был трезв, что само по себе было явлением необычным.
-Не узнаю тебя, дядя Вася, - я начал язвить по своей привычке, но осёкся, потому что он меня не слушал. 
-Слава богу, живой. Думал уж не увижу, - вроде как вслух произнёс он мысли, вертевшиеся у него в голове.
-С чего бы?
Мой собеседник озабоченно посмотрел на мою персону и показал на потолок.
-Засада у тебя. Вот что. Нехорошие такие физиономии у ребят в твоей квартире... Поднялся, а они, гады, всё про тебя выспрашивали. Где, говорят, он столько времени может быть, давай, выкладывай...
И тут я заметил синяки на руках дяди Васи...
-Они тебя били?! – ярость начинала мутить мне мозги.
Сосед, видя метаморфозу, происшедшую со мной, закачал головой:
-Нет, - поспешно заговорил он, очевидно напуганный моей реакцией, - хотели, но до этого дело не дошло. Вот дали... – виновато закончил Василий Михайлович и вытащил из кармана горсть сторублевых купюр.
Это обстоятельство заставило меня иначе взглянуть на соседа. Неужели мы так привязаны друг к другу, что опасения за мою судьбу смогли остановить его желание выпить?
Смутившись своих мыслей, я спросил, скорее для того, что бы сбить лирический тон нашего разговора, кажется, одними губами:
-Что же ты не пьёшь, дядя Вась?
-Эх, Санька! Две мы с тобой сироты казанские... У меня ж никого кроме тебя нет. С тех пор, как Петька в погиб, да как жена умерла, только ты мне душу и грел... Знаешь, какая у меня заветная мечта? Женить тебя и на деток твоих посмотреть, как они расти будут... Ну, вроде мои внучата. Очень я детей люблю, а нам Бог с женой только одного Петруху и послал. Да и тот сопляком не целованным представился. Во, как жизнь-то распорядилась! А за тебя готов голову свою положить. Лишь бы всё у тебя хорошо было, а иначе – пустое моё существование на этом свете.
Дядя Вася плакал. По его рано состарившемуся лицу текли два маленьких прозрачных ручейка. Я шагнул к Василию Михайловичу и обнял его.
Ну, что мне жаловаться на жизнь, когда она посылает мне в спутники таких удивительных людей?
Мы стояли с соседом прижавшись друг к другу, чувствуя родство и единство...
Где-то хлопнула дверь...
Дядя Вася отстранился от меня и поднял указательный палец вверх:
-Это у тебя..., - шёпотом произнёс он.
Я хотел спросить, почему он так решил, но тут же услышал голоса на балконе.
Говорили в пол голоса. Было не понять о чём идёт речь, потому при-шлось подойти к открытой форточке в комнате.
Там, вверху, очевидно, курили двое из засады, что была устроена в моей квартире. Слова чередовались с затяжками и причмокиванием одного из них.
-Чёрт, застряли мы здесь...
-Шеф сказал сегодня последняя ночь, под утро линяем...
-Что так? Ведь вроде, как ещё пару дней должны были ждать.
-Случайно слышал - дело не так пошло. Хозяин в полицию может накапать...
-За то, что мы здесь обосновались?
-А кто знает. У них свои тараканы. Нас в тонкости не посвящают. Нам сказано, куда этого типа притащить, если объявится и всё... Слушай, Лёха, а что это за люк?
Я услышал пыхтение и скрежет ржавого металла.
-Да оставь ты его, Серый... Это пожарная лестница. В домах старой постройки она всегда шла через балконы. Сейчас весь только вымажешься... Её, наверное, сто лет не открывали.
Очевидно, Серый не собирался сдаваться, так как я слышал шумное пыхтение, и вскоре раздался специфический щелчок – сработала защёлка. Ещё немного усилий и проход на нижний этаж свободен, но человек, возившийся с люком, не знал об этом.
Зато я отлично понимал, что теперь без проблем можно попасть на другой уровень. Дело в том, что в молодости я имел привычку выходить из дома, не проверив в кармане ключи. Пока я не понял, что мне надо менять захлопывающийся замок на закрывающийся, до тех пор я проделывал акробатические этюды между этажами. Потому этот металлический лаз был мне знаком до последней царапины.
Пыхтение прекратилось. Пожарный люк оставили в покое? Но мне показалось, что его открыли.
-У Витька дурь закончилась, последнюю дозу себе вколол. До утра не дотянет. Придется его отпустить пораньше…
-Лёша, и меня вместе с ним. Эта засада поперек горла сидит.
-Не у тебя одного.
-Так отпустишь?
-Нет. Мало людей остаётся.
Через минуту вниз полетели горящие сигареты. Хлопок балконной двери, сопровождавшийся, дребезжанием стекол сообщил, что у моих гостей перекур закончился.
Подслушанный разговор, подсказал мне хорошую мысль - надо позвонить в милицию и сказать, что квартиру опять грабят. Пусть разберутся с этими оккупантами. В конце концов, попутно я могу узнать нечто новое для себя.
Дядя Вася откликнулся на мою идею и с удовольствием выступил в роли заявителя.
В ожидании наряда полиции я распахнул балконную дверь и, поднявшись на пару металлических перекладин, надавил на пожарный люк. Он заскрипел.
-Дай-ка маслица, петли смазать, - попросил я шёпотом у рядом стоящего Василия Михайловича.
Затем проделал ту же процедуру с люком, ведущим на балкон к соседям снизу.
В квартире под Василием Михайловичем жила пожилая пара, которая находилась сейчас на даче в Подмосковье, и на балконе был прекрасный ящик, метра два в высоту для хранения овощей. При желании я бы смог спрятаться в нём, но это уж так, совсем на крайний случай.
Откуда я знал про ящик?
Дело в том, что Мария Павловна и Иван Кузьмич выращивали у себя на даче картошки больше, чем могли съесть и по весне, обязательно приглашали меня к этому ящику, что бы я набрал себе этого необходимого овоща, а заодно и перебрал моим одиноким соседям то, что у них осталось.
Эта процедура никогда не была обременительной, так как соседи были интересными собеседниками, а я, в конце концов, избавлялся от утомлявших меня визитов на рынок и экономил массу времени.
К тому же я не мог отказать этим людям в их просьбе. Так уж получилось, что на несколько квартир по нашему стояку, мы с Петькой с детства были двумя детьми.
Петьки не стало, я остался один, и уважить стариков, которые, конечно же, справились бы сами с этим несложным процессом, мне не составляло труда. Я понимал, что суть их просьбы в другом, в желании пообщаться со мной, и в том, что при вручении мне огромной сумки с картошкой они, наверное, испытывали ко мне те чувства, которые предназначались их не рождённым детям.
Закончив с люками, я решил немного отдохнуть. Напряженный день закончился, но было неизвестно, что ждёт впереди и, полчаса покоя были для меня сейчас желаннее всего. Дядя Вася, понимая моё состояние, ушёл в другую комнату и я с блаженством откинулся на удобную спинку дивана.
Информация, которая свалилась на меня, требовала хорошенько в ней разобраться, но глаза слипались. Здесь, в этом гостеприимном доме мне было слишком хорошо, и я задремал. От последней мысли, настойчиво вертевшейся в голове, веяло надеждой: всё уладится, всё уладится, всё уладится...


35

Меня разбудил шум в моей квартире. Я вскочил и чуть не столкнулся с Василием Михайловичем.
Он шёпотом быстро, словно боясь не успеть, заговорил:
-Полиция уже наверху. Ты бы, на всякий случай, к соседям на балкон спустился.
И в это время я увидел человека, спускавшегося по пожарной лестнице. Он тихо закрыл за собой люк и плашмя расстелился на балконе моего соседа. Да, я его не оценил – видно этот непрошеный гость сам жил в аналогичной квартире.
Первое желание было распахнуть балкон и за шиворот поднять его, но я сдержался. Этот человек, если уж он уйдет от милиции, пригодится мне. Будет полезно узнать, на какого хозяина он работает.
Я согнулся раза в три, шепнул дяде Васе, чтобы он без шума открыл люк к соседям и, тихо открыв дверь, кинулся к лежащему.
Кажется, не смотря на усталость, я держал форму. Тот, на полу, даже не пикнул, видно принял меня за полицейского.
Запихнув ему в рот какую-то тряпку и, связав сзади руки, толкнул к открытому люку. Мужчина не сопротивлялся, и я благополучно загрузил его в овощной ящик, не забыв закрыть. Сколько я с ним провозился - не помню, но когда поднялся наверх, на площадке было шумно.
Возня сменилась криками и воплями, ударами твёрдых предметов о стены и о нечто мягкое.
Вдруг Василий Михайлович, отслеживающий события в глазок, вскрикнул.
-Что там? – рефлекторно вырвалось у меня.
-Скорая...
Он не договорил. Я отстранил его и распахнул дверь.
Два крепких санитара поднимались наверх и несли пустые носилки, следом шёл доктор со своим чемоданчиком.
-Кого-то убили? – спросил я деланно равнодушно.
-Почти, - мимолетом ответил мне врач, не на секунду не задерживаясь и продолжая подниматься.
Понимая, что вся эта процессия движется в мою квартиру и, своих людей никто убивать бы не стал, я пошёл следом.
Не званные гости выходили по очереди, и я имел возможность посмотреть на них лично. Знакомых не было.
Словно спохватившись, один из стражей порядка пытался заставить меня уйти, но тут я опрометчиво заявил, что квартира-то, из которой выводят бандитов моя.
Словно по команде те из засады, которые могли слышать меня, обернулись.
-Живучий, гад, - сказал один из них, глядя мне в глаза.
Обернувшись, диалог поддержал другой мужчина, маленького роста, щупленький, своей фигурой больше напоминавший подростка, его выводили из квартиры последним:
-Говорил нам, Вадим: трясите посильнее соседа, так нет, нюни распустили: что со старика взять...
Этот голос звучал на балконе с час назад.
Ну, Лёха, так, кажется, ты зовёшься, сейчас ты у меня получишь...- подумал я и сжав кулак до белых костяшек, я со всего размаха ударил говорившего.
Мужчина заорал и покатился по лестнице. Подскочивший полицейский хотел, видно для профилактики, дать мне сдачи, но я увернулся и примирительно сказал:
-Три дня в квартиру не мог попасть, - этого мне показалось мало, и я добавил:
-Слышали, жалеет, что не успел меня убить...
Полицейский, посмотрел на меня из-под лобья:
-С нами поедешь, там разберёмся, что ты за гусь.
Я достал документы, все, которые у меня были, и по очереди предъявил их.
-Я к вам завтра, с утра...
-Сейчас...
-В моём доме кого-то убили, вон врач пошёл, не своего же они поре-шили...
-Отстань от него. Он у меня пострадавший по делу о взломе. Казаков, в девять ноль-ноль, чтобы как штык в отделении был. Ясно?
-Ясно.
Первый хмуро посмотрел на меня и молча пошёл вниз за арестованными.
Я толкнул дверь своей квартиры. Всё было вверх дном. Повсюду валялись окурки и бутылки из-под пива. Диван был разложен и на нём скомканный лежал новый плед, купленный в подарок Марине ко дню рождения: им "мои гости" укрывались.
Здесь медиков не было, и я прошёл в спальню. Носилки стояли на полу. На них лежал человек в знакомом мне свитере и брюках. Рядом валялись окровавленные верёвки.
Я опустился на колено перед ним, и горло моё снова сжалось от боли, горечи и стыда. От стыда, потому, что несколько часов назад я заподозрил своего давнего друга в предательстве...
-Вы знакомы? – спросил врач.
-Это мой друг.
-Что он здесь забыл?
-Он пришёл ко мне, боялся, что со мной случится беда...
-Да уж, отделали твоего дружка.
Я взял Антона за руку. Он застонал.
-Осторожно. У него от верёвок глубокие раны на запястьях.
-Антон, слышишь, прости, что впутал тебя в эту историю...
Я не ждал ответа, думал он без сознания, но Антон открыл глаза и ответил мне фразой, которую мы не употребляли очень давно, почти со школьных времён:
-Мы с тобой одной крови...
-Антоха... Спасибо. Всё будет хорошо. Так, доктор?
-Да, - сказал врач, видно, как и я, не веривший в то, что говорит, и сделал знак санитарам.


36

Когда стихла суета, я спустился на балкон Марии Павловны.
Мой пленник был на месте. Тем же путем, я поднял его в квартиру дяди Васи.
Кажется, в овощном ящике ему не хватало воздуха или я слишком сильно его оглушил потому, что он мне показался очень странным.
Это был среднего роста крепкий телом мужчина, примерно моих лет.
Он не сопротивлялся, когда я с Василием Михайловичем заново связал ему руки, но на этот раз впереди и усадил в кресло.
Потихоньку он приходил в себя, и нам пришлось привязать его ещё и к креслу, чтобы избежать неприятностей.
Мне нужно было время для просмотра видеозаписей и для того, чтобы немного подумать. Это я мог сделать только дома, в привычной для себя обстановке.
Я начал просмотр.
В последние сутки события шли за событиями, на меня сыпалась разного рода информация, но разобраться в ней - не было времени.
Не было возможности спокойно всё обдумать и в результате, я ни на шаг не приблизился к разгадке причин убийства Татьяны Петровны, желания убить меня и, заодно, продать мою квартиру...
Кто всё это затеял, кому было выгодно подставить меня, а затем вслед за Катукиной отправить к праотцам и раба Божьего Александра?
Как не крути, а меня с этой дамочкой завязали в один узел.
Я потёр виски, чтобы сосредоточиться и принялся сортировать в голове информацию.
Был известен убийца Катукиной.
Если найти заказчика, то будет известно, кто заказал реквием по мне. На вопрос за что и почему ответа не было. Я слыл покладистым и бесконфликтным человеком. Единственная причина, по которой меня могли убрать – это моя квартира. Это было самое дорогое, что у меня было, но вряд ли мои родственники не догадались бы связать воедино мою смерть и продажу квартиры. Здесь у кого угодно возникли бы подозрения.
Из этого вытекало, что задумавший выстроившуюся схему знал только, что я сирота, но не знал, кем является мой родственник Николай ... или ...
Я поперхнулся и затряс головой. Кажется, я слишком устал и мысли мои, бегут не по тому руслу. На вставшие вопросы просто так не ответишь. К тому же, не хотелось верить, что могут убить из-за квартиры именно меня.
В голове была каша, но мозг сам сортировал все мои идеи, одни отбрасывались, другие оставались, как версии.
Я продолжал смотрел записи из "Феникса", как вдруг на плёнке появилась элегантная молодая особа в сером костюме, навещавшая недавно овдовевшего Алексея.
Она шла по коридору фирмы по направлению от чёрного входа к парадному, и с ней раскланивались все охранники. Вот она остановилась у двери с табличкой Розгин В.П., секунду стояла на месте, словно размышляя о чём-то, и, всё-таки вошла.
Её не было на экране минуту, от силы две, но этого хватило, чтобы настроение испортилось. Собственно за две минуты она стала другой женщиной: из сверкающей, элегантной, особы на вершине успеха она превратилась в маленькую злючку, с плотно сжатыми губами, а глаза потеряли блеск и были полны тупой ненависти.
Метаморфоза длилась несколько секунд, а затем она снова превратилась в ту, которая совсем недавно появилась на экране: в сияющую и милую фею из сна: именно такой она вошла в кабинет финансового директора, где пробыла недолго, видимо, торопилась. Однако,  вышла оттуда с улыбкой Джоконды, и было такое ощущение, что она отсутствует в этом мире или мир для неё просто не существует.
В дверях показался человек. Я узнал его по одежде. Он был с этой женщиной у Катукина и удивительно кого-то мне напоминал. Я остановил запись и присмотрелся. Я видел человека очень похожего на Антона.
Если бы не залысины на голове и чётко намечавшийся второй подбородок, я бы сказал, что это и есть мой друг...
-Всё-таки, разгадка в этом сходстве, - сказал я себе.

37

-Санёк!
В дверях стоял Василий Михайлович порядком напуганный.
-Что такое?
-Там, с этим мужиком, что-то странное...
-Иду...
Я выскочил из квартиры, в два прыжка преодолел лестничные пролёты и оказался раньше дяди Васи в его доме.
Согнувшись в неудобной позе, наш пленник стоял на ногах, и с неимоверной прытью извивался под верёвками, стараясь освободиться от них и одновременно от кресла, к которому был привязан.
Со стороны это напоминало экзотический танец какого-нибудь африканского племени тамбу-мамбу. Он рычал, дёргал ногами и, надо отдать должное, его усилия давали результаты. Верёвки несколько ослабли и ещё немного, и он был бы на свободе. Пришлось, не медля, легонько стукнуть его по голове.
Должно быть, я был слишком добр к своему пленнику, потому что удар не произвёл никакого действия, а даже наоборот. Вместо успокоительного эффекта, он ещё больше разъярил нашего незваного гостя.
Старое кресло моего соседа вот-вот готово было опрокинуться на пол от бешеных па, и я поспешно набросил на него плед с дивана, словно на клетку с не в меру расчирикавшимся попугаем.
Мужчина замер, и мы с Василием Михайловичем принялись обвязывать его новыми метрами верёвки.
-Что с ним?
-Сейчас проверим одну мою догадку...
Я открыл нашему дебоширу голову, заглянул в глаза.
Человек сидевший напротив был наркоманом, их я узнавал за версту, но проверить своё чутье не мешало бы.
-Ломка? - спросил я гостя.
-А у тебя, что ли есть? – спросил он.
-Скажи, где у тебя доза, помогу.
-С собой нет...
-Тогда тебе место в полиции. Сейчас начнешь буянить, нам с наркоманом не справиться, - необходимо было вызвать на разговор моего собеседника, и я продолжил:
-Дядя Вася, позвони-ка по-прежнему номеру...
-Нет, стой, скажу, где взять...
-И где?
-Надо съездить по одному адресу.
-Больше ничего не хочешь? - этот тип держал меня за дурака, не иначе.
-Нет там никого, кроме охранника. Может только Розгин в своём кабинете...
-Он твой хозяин?
-Нет...
-На кого же ты работаешь?
-На Вадика...
-Он кто?
-Финансовый директор...
-Это он тебя наркотиками снабжает?
-Может и он, какое твоё дело! – взвился пленник, - У меня крыша едет, мне плохо!
Я замер, внимательно разглядывая собеседника. Человек напротив выгибался, ёрзал, иногда нечто похожее на озноб пробегало по его телу. Короче, этому человеку действительно было плохо.
Вышедший из под контроля наркоман напоминает разбуженный вулкан: не знаешь, в какую сторону польётся лава и чем всё закончится?
-Как тебя зовут?
-Виктор.
-Слушай Виктор, никуда я не поеду. Пусть твой хозяин сам сюда везёт дозу, если ты ему нужен. Если нет, сдаю полиции и дело с концом. Кстати, он и послал тебя сюда?
-Да, достань в брюках телефон.
-Сейчас. Кого, искать?
-А потом дашь поговорить?
-Обязательно.
Виктор продиктовал два номера, и я старательно записал их на обратной стороне какой-то квитанции.
-Да, как полное имя твоего хозяина?
-Вадим Иванович Гришаков.
Мне стоило больших трудов остаться равнодушным. Дело в том, что Антон был Ивановичем и носил ту же фамилию, но я считал его единственным ребёнком. Никогда он не говорил мне о своих братьях и сёстрах... И то, как обошлись с Антоном, показывало, что он не был в одной связке со своим таинственным однофамильцем, хотя поразительное сходство определенно указывало на кровное родство.
И тут меня осенило! Есть возможность к утру закончить это дело и поставить на нём жирный крест. Интуиция подсказывала, Вадим Иванович Гришаков это недостающее звено во всей этой истории и, судя по всему, мозговой центр той комбинации, которую разыграли при моём участии, но без моего согласия. Надо собраться с духом и силами и сделать последний рывок, но необходима поддержка друзей. Одному мне не справится.
Павел и Антон в больнице, Илья неизвестно где. Зато у меня есть ещё один близкий человек, на которого я всегда могу положиться. Именно с ним как можно быстрее надо связаться.
Я взял телефон и пошёл в другую комнату.
-Что делаешь? Ты же обещал! – закричал мой пленник, извиваясь на кресле.
Я вернулся к нему, чтобы поднять рукав рубашки. Руки на сгибах были в уколах. Значит, всё-таки наркоман.
-Ты обещал! - повторил Виктор.
-Мне надо поговорить с тем, кого ты не знаешь, - отмахнулся я от него.
Николай взял трубку почти сразу. Голос его был бодр, и по нему можно было подумать, что сейчас не час ночи, а середина рабочего дня. Он был строг со мной, требовал, чтобы я не занимался самодеятельностью и немедленно вызвал полицию, но у меня на уме был совсем иной план. Кажется, он понял это, потому что на том конце вдруг резко замолчали, а потом мне было приказано ждать его, профессионала и ничего больше не предпринимать.
-Хорошо, - пообещал я и сделал ещё два звонка после нашего разговора.


38

Разгадка этой истории была рядом, но чтобы всё прошло гладко надо к ней подготовится. Я открыл свою аптечку и набрал горсть таблеток, которые должны были помочь мобилизовать мои силёнки. Потом запил их  крепким сладким кофе, отечественного производства. По опыту знал – там больше кофеина. Потом растёр себе затылок и виски, размял руки и задумался.
Взятые у меня "молодцы" скорее всего уже давали показания или начнут это делать утром. Это могло означать, что карьера Вадима Ивановича подходила к концу и его арест это дело времени. Я не хотел, чтобы автор всей этой бредовой истории оставался на свободе, но мне надо побеседовать с этим типом раньше полиции. Любой ценой надо было вызвать Вадима Ивановича сюда, причём он не должен знать, что его ребята уже в арестованы. Конечно, один он сюда не приедет.
Наркоман Виктор должен стать приманкой. Молча разглядывал не-прошеного гостя, я сказал:
-Проговоришься, что здесь произошло – утро встретишь на нарах. И не дури, без фокусов.
-Понял.
Я приготовил аудиозапись, где друзья нашего наркомана беседовали на моём балконе, потом включил видеомагнитофон с американским боевиком, и заставил соседа наливать воду из бутылки в стакан и передвигаться по комнате для звукового фона. Я набрал номер.
-Алло... – услышал я сонный мужской голос.
Толкнул Виктора в спину, давая команду начинать разговор, я при-строился с другого конца, чтобы слышать Вадима.
-Иваныч, привези дозу, - заныл Виктор.
-У тебя же была.
-Уже давно всё кончилось, погибаю.
-Ты один?
-Нет...
-Хозяин не появлялся?
Я вывел под нос пленника свой кулак и тот произнёс:
-Нет...
-Позови кого-нибудь.
-Кого?
Здесь я показал наркоману поспешно выведенное на листе бумаги имя «Алексей»
-Алексея? – вяло переспросил он.
-Да.
Я пустил плёнку:
-Дело не так пошло.
-В чём дело?
-У Витька дурь закончилась, последнюю дозу себе вколол. До утра не дотянет. Придется его отпустить пораньше…
-Не надо.
-Нет.
Это «нет» должно было звучать вопросом, но прозвучало констатацией произошедшего. На том конце помолчали, а потом я услышал:
-Отключайся, сейчас перезвоню.
Я облегчённо вздохнул и подумал, может, Вадим Иванович не обратил внимания на то, что интонация слова «нет» была не в тему? И всё-таки, первая часть диалога прошла обнадёживающее. 
Раздался звонок. Голос Гришакова был бодр:
-Ну, выезжать? – спросил он.
-Да, - заныл Виктор.
-Понятно. Выезжаю.
На том конце отключили телефон, и я услышал гудки, которые показались мне пронзительными и тревожными.
Гришакову добираться до меня по ночным пустым дорогам от сорока минут до часа. За это время можно подготовиться и достойно встретить своего врага.
Я верил, что Николай был уже по пути ко мне.
Василий Михайлович стоял рядом, слегка согнувшись и опираясь рукой на стол, видно было , что он устал и эти мои ночные игры для него не по возрасту.
-Ты бы отдохнул, Василий Михайлович,- как можно мягче сказал я
Он отмахнулся от меня и спросил участливо:
-Может, соседей позвать?
Я покачал головой:
-Им от нас и так сегодня досталось и неизвестно, что ещё впереди. Давай-ка, обдумаем, как лучше встретить гостей.


39

За окном душная ночь разразилась грозой. Я не знал радоваться по этому поводу или грустить, но, подумав, решил, что единожды подобное природное явление уже положительно сказалось на продолжительности моей жизни, возможно и сейчас это благоприятный знак.
Дождь с градом щёлкал по моим окнам, которые в ожидании ночных визитёров светились как никогда. Со стороны всё должно было выглядеть как обычно.
В квартире я был один. Дядя Вася – мой полк в засаде. На тот случай, если Илья и Николай запоздают, он должен придти на помощь. У нас с ним был придуман целый план выхода из того незавидного положения, в которое я попал. Но я понимал - всё зависело от обстоятельств. Я надеялся, если не вмешается случайность или недоразумение у нас есть шанс уложить моего противника-невидимку.
Видеомагнитофон, тихо крутил дешёвый американский фильм, а сам я сидел на кухне, слившись со своей сумкой. Последние дни она как-то мало была в употреблении. Я оглянулся, обдумывая, как бы пристроить её так, чтобы она не привлекала внимания и в то же время, получше поработала.
По улице проехал автомобиль и остановился, судя по звуку у соседнего подъезда.
Шум дождя не дал мне расслышать шаги и пересчитать, сколько человек вышло из машины, а ещё по звукам я определил, что направляются они в мою сторону.
Вот хлопнула входная дверь. Я пожалел, что зимой жильцы нашего подъезда отказались от установки кодового замка, проще говоря домофона. Как никак хоть незначительный, но дополнительный барьер для "заезжих гостей".
Вот они вызывают лифт и ещё не знают, что войти в него не смогут. Дядя Вася постарался. Всё равно им придётся подниматься пешком и мимо моего дорогого соседа.
Пришла пора включить дополнительную видеоаппаратуру. Я аккуратно устроил видеорегистратор с диктофоном  среди маминых статуэток. Их почти не было видно, словно так, в квартире лёгкий беспорядок. Посмотрел на приготовленный инструмент. И ещё одно записывающее устройство положил в карман и вышел на балкон.
Стук по батарее условный знак Василия Михайловича я уже услышал закрывая дверь.
Моё укрытие - ранее приготовленный овощной ящик Марии Павловны. Его специально поднял ко мне на балкон сосед, предварительно убрав заднюю стенку, чтобы легко можно было попасть в него и, наоборот, вы-браться. Сверху на это архитектурное чудо была наброшена огородная полиэтиленовая плёнка. Она прикрывала меня сзади, в том числе и от дождя.
Никто не звонил, никто не входил в квартиру, а мимо Василия Михайловича прошли несколько минут назад, иначе он бы не стучал по батарее...
Может быть, это гости к кому-то, кто живет выше меня?
Терпение, терпение... У нас в подъезде публика в основном пожилая, гостей по ночам не принимает, так, что надо ждать.
И я ждал минут пятнадцать, пока не услышал, как открывают мою квартиру.
Некто уже бродил по моим комнатам. Он был один. Я чётко слышал его шаги.
Вот он подошёл к балконной двери и откинул штору: Я видел сквозь маленькую щель, как расширился поток света и в нём обрисовался мужской силуэт. Потом штора снова вернулась в своё положение, уронив полутень. Затем я услышал скрип, пыхтение, и не сразу догадался, в чём дело. А когда понял, то удивился. Шум сдвигаемой мебели, говорил о том, что кому-то не понравился мой интерьер. Переставляли что-то не очень тяжелое, но и это меня огорчало.
Совсем недавно, выполняя желание моей мамы двадцатилетней давности, я отциклевал, и покрыл лаком полы, а при таком обращении с ними моё желание не притрагиваться к ним до конца жизни вряд ли сбудется...
А может, будет именно так? Да и вообще, как я могу думать о паркете? Да пусть он горит, и, обязательно, синим пламенем! Буду жив, обновлю.
В комнате наступила тишина и длилась она довольно долго. Пора было разведать обстановку.
Я вышел из укрытия. Дождь поутих, и лишь запоздалые, ленивые капли изредка падали на меня.
Осторожно заглянув в окно, я увидел в середине комнаты нечто, напоминающее баррикаду и состоящее из двух кресел и тумбочки из-под телевизора.
Я толкнул балконную дверь, и она, предательски скрипнув, отворилась, но тут же за ней заголосили паркетные доски, а все вместе поставили крест на моей конспирации... Словно в ответ дверь из спальни распахнулась, и на пороге появился Илья.
-Ты где был? Пиво пил? – произнёс он нашу дежурную фразу из популярной рекламы.
-Не до пива. Ты один?
-Да...
-Я слышал, что понимались несколько человек по лестнице.
-У тебя и слух.
-Ты зачем баррикаду соорудил? – спросил я, проворачивая в голове последние слова Ильи.
Он сказал, что приехал и поднимался ко мне один и всё-таки я уточнил:
-Ты один?
-Уже спрашивал. Один я, а к твоей баррикаде не имею никакого отношения.
Я оглянулся на балкон, перевёл взгляд на Илью и скомандовал:
-К стене...
Ему не надо было объяснять два раза, и через секунду мы оба были за книжным шкафом, пытаясь посильнее втянуть в себя животы и слиться с обоями.
-Что происходит? - шептал друг.
-Не знаю, но если это, - я кивнул на мебель в центре комнаты, - не твоих рук дело, то мы в ловушке.
-Ты не видел, кто это делал?
-Нет. По лестнице поднимался - ничего не слышал?
-Я только вошёл. Гляжу пусто, заглянул в одну комнату, а в другой ты, и с со своими глупыми вопросами, - Илья нервничал.
На балконе скрипнул люк пожарной лестницы, и одновременно с шумом распахнулась входная дверь.
Первым прореагировал Илья. Ночные гости были ещё вне видимости, а он уже юркнул в спальню. Я хотел двинуться за ним, но застыл на полпути. За стеклом показалась чья-то макушка.
Последовать сейчас за Ильей значит предать друга и самому лишиться хоть маленькой, но надежды на помощь.
Как вытекало из всего происходящего, наш с дядей Васей план "полка в засаде" разоблачен, скорее всего, в проёме он сам, упирающийся ногами в дверные косяки и с пистолетом у виска.
Я был прав. Послышался скрип, возня и следом мне предстала картина: Василий Михайлович показался при входе в гостиную; он даже не стоял, а едва касался пола своими тощими ногами в смятых домашних тапочках "на босу ногу".
Я перевёл взгляд выше и понял причину, по которой дядя Вася нарушал законы гравитации: слева его держал под мышкой тот бульдогообразный гигант из жёлтого Москвича, с которым я близко познакомился в подвале утром, а справа, стоял заместитель генерального директора фирмы Феникс, ухватившись за шиворот видавшей виды рубашонки моего соседа.
Он держал пистолет у седого виска пленника, и как две капли воды был похож на Антона и, следовательно, являлся Вадимом Ивановичем Гришаковым.
-Ну, чо-о, встретились? – с издевкой спросил мой утренний знакомый.
Его лексика совсем не изменилась, он продолжал с упоением, а может назло мне произносить, словно петь, вместо "что" "чо-о".
И я, подражая его тону, сказал:
-И ЧТО мне теперь радоваться, плясать, петь?
Мне никогда не доставляло никакого удовольствия пререкаться с подобными типами, но был особый случай. В моём положении очень полезно потянуть время, причём, чем дольше я смогу это делать, тем лучше, а потому приготовился острить, язвить и просто мило болтать обо всём на свете. У меня не оставалось выбора.
Мне не ответили. Бульдогообразный посмотрел на своего хозяина вопросительным взглядом и я, следом за ним, перевел взгляд на Гришакова.
-Привет, Вадим Иванович.
-Привет, привет, Александр Анатольевич. Прекрасно выглядишь, А что ты так спокоен? Ничего хорошего для тебя не будет. Не для этого мы всё это затевали.
-А тебе не кажется, что ситуация выходит из-под контроля?
-У меня всё идёт, как надо. Это у тебя она не контролируется.
-Твои ребята в полиции. Не боишься, что они расколются?
Он кивнул головой на диван, приглашая меня сесть, и я принял его предложение.
Василий Михайлович, продолжал находиться в полу-висячем положении и я попросил:
-Вадим Иванович, отпусти старика, он уже своё дело сделал.
-Артур, разбери-ка баррикады, которые Витек настроил, да привяжи старичка к креслу, как они моего человека.
Артур толкнул дядю Васю в комнату и он едва не упал.
-С пожилым можно и помягче, - сказал я и, пока громила расставлял быстро и бесшумно мебель, рассматривал соседа.
Василий Михайлович выглядел неважно. Он старался не смотреть мне в глаза, но всё равно его не знающий покоя взгляд, всякий раз натыкались на меня.
Я понимал его состояние. Получалось, что на него рассчитывали, а он не только не помог, но и явился виновником положения, в которое я попал.
Мне стало жаль его. Желая ободрить дядю Васю, я улыбнулся, поймав его взгляд:
-Ничего. Живы будем, не помрём.
В разговор вклинился Гришаков:
-Верно, говоришь. И всё с песнями, с прибаутками. Приятно слушать.
-А Витек-то на балконе?
-Витек кайф ловит. На балконе Бардаков.
-Боже ты мой, всё друзья вокруг и знакомые. Какие люди!
-А ты не язви. Не хуже тебя. А может даже поумнее, - и он словно согревая свои руки, потер ладошки.
-Да факт, что поумнее. Я бы до такого никогда не додумался, да и сейчас - сколько не обмозговываю, не могу понять: почему вы выбрали именно меня козлом отпущения. Да ещё так всё сложно придумать - не каждый сможет. И, наверное, не один год плели паутинку?
-Не льсти себе. Размечтался. Чтобы таким, как ты годы заниматься, не много ли чести? – презренно выдавил из себя большой начальник.
Да и в самом деле, что тут было хитрого поймать лопуха в денежный капкан, когда он испытывал материальные сложности. Деньги и жадность слепят, я не исключение. К тому же, в тот день, ввязываясь в эту историю, я порядком был в подпитии, что бы уловить подвох. Друзья тоже. Да что теперь.
-Антон твой брат? – спросил я Вадима, раз уж вспомнил про друзей.
-Очень похожи?
-Очень. И ведь я никогда не слышал о тебе.
-Я-то о нём знал и даже как-то навещал, а вот он про меня недавно услышал. Обрадовался, как же старший брат у него появился...
-Не с того, не с сего братья спустя годы не появляются.
-Верно, говоришь. Ради него меня отец бросил...
-То есть как?
-Мамы у нас разные. Папаша загулял и ушёл к другой женщине, а я рос с отчимом.
-Что тут такого, обычная история в наше время и Антон в ней не виноват...
-Как же. Ему отец сопли вытирал, а меня чужой дядька на горох в детстве ставил за малейшие шалости.
-А матери, почему не сказал?
-Говорил... Но она так его любила.
-Так может, мать ушла от твоего отца?
-Так и было.
-Так при чём здесь Антон и ваш отец?
Вадим путался. И я вольно или невольно дал ему это понять, поэтому он поспешил перевести разговор на другую тему:
-Ладно. Хватит о пустом. Отца мы с братцем полгода назад похоронили. Что говорят в таких случаях?
-"Пусть земля будет пухом" или " Царствие ему небесное" – вставил Василий Михайлович.
-Ты что с пьяницей связался? – кивнул Вадим, бесцеремонно разглядывая меня.
У меня вертелось на языке нечто вроде "не твоё дело", но я про-молчал.
-Что молчишь?
-Отпустил бы ты его, он пожилой человек, безобидный, трудной судьбы, а мы бы с тобой потолковали.
-Безобидный старичок, говоришь? Сопротивлялся, как уж.
-Прости, Сашка, ничего не мог поделать... – оправдываясь, вставил Василий Михайлович.
-Пустяки, дядя Вася, чему бывать того не миновать. Видишь, не так наша карта легла, и быть мне битым. Отпустишь старика-то?
-Нет. Он с тобой за одно, меня не проведёшь: я своим приказал тихо-тихо сидеть, ослушаться меня мог только чужой.
-Неужто?
Я посмотрел на Вадима Ивановича и понял, что нашёл себе союзника –его гордыню.
Она моя помощница. В том плане, который он разработал, он не допускал своего поражения, он уверен в успехе и своей непогрешимости. И этим я собирался воспользоваться.
Интерес Вадима ко мне таял. Он смотрел из-под лобья, хмуро с напряжением. Такая смена настроения была неожиданной. Но она не пугала меня, потому что отражалось всё это в знакомых с детства глазах Антона; они были того же цвета и формы, что у него.
Глубоко в душе что-то заскребло. Я вспомнил, как несколько часов назад из моей квартиры выносили избитого, истерзанного Гришакова-младшего.
Может, Вадим не знал, что случилось с братом или это сделали по его приказу?
-Слушай, вы вот с моим другом очень похожи, ты его брат, ты знаешь, что с ним произошло?
-Друг, друзья. Где ты видел настоящих друзей? У тебя их просто нет. Твой Антон предатель, а другой дружок, Павел, привёл сюда моего человека!
Вадим уставился в окно и махнул рукой, - выходи! Ты там больше не нужен. Скоро мы закончим.
В который раз за сегодняшний вечер скрипнула балконная дверь, в комнату вошёл Геннадий.
Я не обратил на него внимания. В голове была только одна мысль: неужели Антон работал на брата и, был против меня?
-И когда ты нанял Антона?
-На похоронах отца.
-Ты обманул его, - уверенно сказал я.
-Обманул, – согласился Вадим и тут же добавил:
-Но и он хорош. Он так обрадовался, что у него есть брат, что ни разу ничего не заподозрил. До сегодняшнего дня. Пришлось отправить братца сюда, где мои люди, развеяли кулаками все его сомнения. Тебе он обязательно принесёт на могилу цветы, ты ему спас жизнь, - закончил Вадим.
Всё стало на свои места. Неясностей в отношении Антона не осталось. Он просто был обманут, как и я.
Теперь приблизительно я знал, как развивались события.
-Мы не заговорились? Не пора приступать к делу? – вмешался в разговор Геннадий.
Ему не терпелось свести со мной счёты.
-Вадим Иванович, ты слышишь, что начальник говорит? –я бросил камень раздора. Может, подхватят...
-Я начальник! А ты, Бардаков, не лезь, - заершился Вадим, - я знаю, что делаю!
-Скоро рассвет...
-Замолкни, говорю, - обрезал Гришаков, и Геннадий послушно сел на единственный стул в комнате.
Наступила пауза, которую никак нельзя было допустить, ибо после тишины обычно приступают к боевым действиям или маневрам, и я спросил, решив первым начать их:
-Вадим Иванович, до "дела" (я выделил это слово) не расскажешь, чем это я тебе и Катукину насолил, что вы разыграли против меня такую замечательную партию.
Гришаков - старший рассмеялся. Смех его был каким-то усталым и шёл не от избытка веселья. Я вообще не понял, чему он смеётся.
-Ты смотри! – закончил он трястись и потирать руки - Оценил!
Он нагнулся ко мне, а пистолет мирно остался лежать у него на коленях.
Соблазн ударить его и обязательно по лицу был велик, но что потом?
Можно было рискнуть, и у меня, будь я один, могло бы получиться. Я чувствовал, что подельщики Вадима сейчас расслаблены, они устали, но я годами тренировал свою реакцию на скорость и сейчас мне ничего не стоило бы ударив, выскользнуть из квартиры, тем более, что дверь была не заперта, она даже не была как следует прикрыта.
Но Василий Михайлович и Илья остались бы заложниками... и это меняло всё.
-Расскажи..., - попросил я, желая одного - протянуть время.
-Да я и не думал, что всё так получится, - начал он и остановился.
-Зачем-то это всё затевалось. Ведь фотография, где я с первой женой Катукина несу их ребёнка в больницу, попала к нему через тебя?
-Да.
-А где ты её взял?
-У братца.
-Много лет назад?
Он помолчал и лишь спустя минуту продолжил, как мне показалось невпопад:
-Антон жужжал мне, что ты знаток своего дела, но я то тебя обошёл! Ты додумался, как к Алексею попал этот снимок, но ничего не сделал, что бы исключить вот эту ситуацию! – он потряс бледными руками. - Ты мне в подмётки не годишься и твоё дело, не самое лучшее из того, что я провернул.
Его глаза странно блестели. Я вглядывался в его лицо. Оно было холеным, но немного пастозным, даже рыхлым. У меня возникла дурацкая мысль, что, возможно, он прибегает к услугам косметолога, хотя какое мне дело до этого. Сейчас многие преуспевающие мужчины так делают.
Я перевел взгляд на его руки. Теперь я рассмотрел их лучше. Они были по-женски маленькие, с отполированными розовыми ногтями. Эти руки в последнее время не видели физической работы, а, может быть, никогда её и не знали, они были, как и его лицо, белые, рыхлые и мокрые...
Он, по всей видимости, был не здоров. Иначе я не мог объяснить его состояние. Или он сильно нервничал?
-В поединке "я и ты" – я взял верх!
А это откуда? Неужели ему так было важно взять верх именно надо мной, совершенно чужим человеком? Кому и что он доказывает?
-Разве между нами был поединок? – сквозь мысли услышал я свой голос.
Как правило, причину таких комплексов надо искать в далеком прошлом. Работа с людьми, общение с ними дали мне опыт на основании, которого я видел, что здесь какие то комплексы неполноценности вмешались при становлении характера, искорёжив его нутро, его сущность. Он, словно познающий жизнь ребёнок, радуется, будто обошёл меня, взял верх, но передо мной взрослый мужчина и такое поведение вызывает уже недоумение. К тому же, обошел меня он не в честной игре, а в закулисной возне…
И ещё. Рано он торжествует победу. Не дальновидно. И напрасно. Дело не закончено, я жив. Да и если меня не будет, я позаботился о том, чтобы кое-какие ниточки этого дела попались на глаза друзьям, близким.
Видно, какое-то насекомое пролетело над плафоном в прихожей, уронив тень. Это вернуло меня к теме нашего разговора:
-Возможно. Но зачем это было надо?
-Прежде, чем ты умрешь, а мы тебе приготовили чудесную смерть...
Я ухмыльнулся:
-Разве бывает – чудесная смерть?
-Бывает, ...от наркотиков. Так вот, я расскажу тебе, как начинался твой сегодняшний провал... Много лет назад я приехал в первый и последний раз в гости к своему отцу, но его не оказалось дома, он был в санатории. Его жена, не шла ни в какое сравнение с моей матерью, бестолковая некрасивая баба, правда, встретила меня хорошо, обещала познакомить с братом, но время проходило зря, Антона не было, - заученно заговорил Гришаков - старший, должно быть он не раз проговаривал про себя этот текст, речь его лилась без остановок...
Я его слушал, хотя мне не нравилось, когда задевают женщин, и мне показалось невероятным, чтобы эти двое – Геннадий и Артур, ходили в подчинении у подобного Вадима Ивановича. Оглянувшись по сторонам, я увидел, что они скучают, но ведут себя спокойно, как и положено служащим, доверяющим хозяину.
Пришла в голову мысль, что он, как и Виктор, может быть наркома-ном... Может отсюда странный блеск в его глазах?
-И тут я увидел фотографию. Ту самую. На ней была изображена моя сокурсница...
Я заинтересовался:
-Первая жена Катукина училась вместе с тобой?
-Да. Она мне нравилась, но вокруг неё всегда была толпа поклонников, на мне она даже ни разу не остановила взгляда.
-Это ты слал ей от моего имени письма и телеграммы?
Я видел, как вскинули головы Геннадий и Артур.
-Я, - торжествующе произнёс Вадим.
-А говоришь, что не плёл интриги годами?
Вадим опустил голову и начал рассматривать свои ногти, наконец, он сказал:
-Та операция заглохла. Пришлось сделать паузу. Я успел развести Томик с Алексеем, но не оказался рядом, когда это произошло. Меня опередил Розгин. Я был разочарован неудачей, у меня наступило нечто вроде ... – он запнулся, подбирая слово.
-Депрессии? – подсказал я, изучая человека напротив.
-Да, но давние труды не пропали. Все сделанное тогда, пригодилось мне сейчас.
-Как же пригодилось? – спросил я подчеркнуто заинтересованно.
Вадим закинул ногу на ногу, сомкнул руки в замке и, обхватив ими колени, откинул спину назад. Пистолет упал на диван, но он не обратил на это никакого внимания. Я тоже сделал вид, будто оружие меня не интересует.
-Она почти моя, - зашептал он, наклонившись ко мне.
-А почему "почти"? Значит, у вас не все решено и сейчас ты не уверен, что эта женщина будет твоя?
-Остались формальности, связанные с имуществом, с фирмой её мужа, когда они утрясутся, мы узаконим свои отношения.
-Хм... Любовь любовью, а деньги деньгами. Так?
-Так.
-Но, если он разведётся с Тамарой Витальевной раньше...
-Не успеет. У вас с ним одна страсть – наркотики. Они вас и погубят.
-В отличие от Розгина и твоего Витька я никогда не пробовал ни курить, ни колоться...
-Сегодня попробуешь, - пообещал мне Гришаков старший, и зловеще ухмыльнулся.
-А Розгин уже того... попробовал?
-За ним дело не станет. Он наркоман со стажем.
-Уж не ты ли его к этому делу приобщил?
-Может и я. Может, этот пункт был частью моего плана, не в этом суть. Главное, чтобы с тобой все было в порядке.
-Но почему со мной? Почему мне столько внимания? Почему не какой-нибудь Иванов, Петров, Сидоров? Почему я? – мое возмущение, мой протест были искренними.
До меня никак не доходило, почему среди миллионов людей выбрали именно меня.
-Игра должна быть красивой, пусть и долгой. И принести максимум пользы удовольствия разработчику. Иначе не осязаешь результата, его не почувствуешь, им не пошуршишь, как зелёненькими, а здесь столько удовольствия. Вот ты утром у Геннадия Исааковича порвал документы, а к вечеру твоя квартирка опять была продана. У нас на неё все права имеются. Казаков – последняя точка в долгой игре, её финал.
-Ты не ответил на вопрос, почему Я?
-Я так хочу, - сказал он так, будто был наследным принцем всей Земли. Если тебя успокоит, то скажу: ты был на фотографии и как нельзя лучше подходил для моей игры, а потом та тетка, мать Антона, сказала, что ты ему как брат. Вот я и проверил ваши братские чувства. Он предал тебя!
-Ты обманул его.
-Он сделал то, что я сказал. Я ему платил! Он мерзкий отврати-тельный тип. Он брал деньги и предавал тебя, предавал! Хотел быть моим братом, но у него кишка тонка быть со мной в родстве! – его глаза странно блестели, а на дне их плескалось безумие.
-Да ты ненормальный! Параноик! – вырвалось у меня.
 Вадим опять засмеялся:
-За это тоже ответишь. Хотел знать, почему ты? Слушай...
И Вадим рассказал такую историю.
Лёша Катукин жил с Татьяной Петровной в мире и покое, в ладах с собой до тех пор, пока был уверен, что на место первой жены, в дом пришла верная и надежная женщина... Это было очень важно для него, для его совести. Ведь, если бы сразу на горизонте не появился Розгин, Тамаре и их дочери пришлось бы очень плохо. И он это понимал.
Повод усомниться в верности Татьяны у него может и был, но он гнал те выводы, которые сами напрашивались из скопленных за долгие совместные годы фактов, принимая их за стечение обстоятельств, гнал, словно бестолковых летних мух, не понимающих, что никто не позволит им на долго обосноваться в выбранном месте. И нельзя сказать, что бы Алексей мучился сомнениями, нет, он просто никогда не допускал их. Он просто не мог бы никогда сознаться себе, что та, ради которой из дома безжалостно была выставлена некогда любимая женщина с их общим ребёнком, оказалась тем, чем она была: обыкновенной и продажной... Так было до тех пор, пока не выяснилось, что он болен, что жизнь, по сути, подошла к концу, а впереди у него год, два, от силы три.
Пришло время внимательней посмотреть на прожитое, он вспомнил про дочь, стал с ней встречаться и узнал от неё, что муж матери наркоман, что она не очень-то с ним счастлива... Дела Розгина шли тогда ещё не плохо, и это несколько успокаивала Алексея, как отца. По крайней мере, будущее его ребёнка было материально обеспечено. Но не стоит заблуждаться на его счёт, он сам рассказывал, что всё бы досталось после его смерти второй жене, если бы того хотела судьба.
Как-то в дом к нему пришёл мужчина и объявил, что он любовник его жены. Вряд ли бы Алексей поверил незнакомому человеку, но тут нельзя было не поверить. Пришедший в дом, был будущим мужем единственной подруги Татьяны, женщины, которую он хорошо знал, которая часто бывала в их доме, в том числе и с этим мужчиной.
Рассказанная история была просто правдой о его жене из уст чужого человека, и снимала табу из сознания Алексея. Он увидел свою жену такой, какая она была на самом деле. Это были ужасные дни в жизни Катукина, он хотел покончить жизнь самоубийством, но растревоженное чувство собственного достоинства, оскорбленное самолюбие, не давало ему покоя.
Он буквально физически осязал ложь и обман, которые все эти годы сопутствовали ему. Всё это собранное воедино требовало мести.
Он не хотел оставлять безнаказанным никого; ни Татьяну, ни её любовника Сергея.
В этом месте Вадим, торжествуя, произнёс:
-И обязательно ты должен был расплатиться за то, что некогда развёл Алексея с первой женой.
-Но я тут ни причем!
-Я просто продолжил игру. Уж если много лет назад я представил дело так, что у вас с ней роман…
-После того, как я помог отнести ребёнка в больницу, я ни разу не видел эту женщину!
-Он об этом не знал, а я промолчал, что это моих рук дело. Да ты ещё удобен тем, что у тебя нет жены, детей и ты сирота. И гениальность всегда торжествует. Катукин сам обратился ко мне за помощью! С-а-а-м! И уж я вспомнил о тебе. И, представь, сказал, что, как брат Антона, знал о твоих шашнях с Тамарой. Ну, как?
Я молчал. Мне нечего было сказать.
-Что у него оставалось? – продолжил Вадим. Чуть-чуть жизни и дочь, которой он хотел возместить недостаток отцовской любви деньгами или недвижимостью. Он знал о моих близких отношениях с Тамарой, на Розгина было опасно рассчитывать, к тому времени он уже не мог без наркотиков. Это я придумал план, в котором каждому была отведена определённая роль, и братец мой не исключение. Из него, простака, выудили нужную информацию, которая должна была вывести Геннадия на тебя, но на твоём месте оказался Павел. Кто же знал, что у Антона три друга? Бардаков фантазировал на месте. Отсюда некоторые накладки. Ему пришлось несколько недель повозиться с Павлом, представиться ему дальним родственником, но в целом получилась неплохая комбинация. Все-таки, он попал к тебе в дом. А дальше... Оставалось дать тебе примелькаться у Центра, обзавестись кое-какими мелочами из этой квартиры, так сказать вещественными доказательствами которые будут оставлены на месте преступления. Ниточки для следствия, тянущиеся к преступнику, то есть к тебе... и которые должны были вывести следствие именно на тебя, спрятать кое-что здесь. И всё.
-Тут у вас прокол вышел. Все ваши улики через час были у меня. К тому же Артур стрелял...
Вадим перебил меня:
-Тебя должен был убрать Сергей, но таким тряпкам, как он нельзя доверять серьёзные дела. Поэтому после того как ты пропал, мы изменили финал. После твоей смерти должны были найти прощальное письмо. В нём ты бы сознался в убийстве Татьяны Петровны. Говорил, что продаёшь квартиру, чтобы возместить Алексею моральный ущерб... Что там ещё в письме, Гена?
-В основном всё.
-Розгина, бывшая Катукина, в курсе твоих дел?
-Кое-что ей известно, но не всё. Что же касается тебя, то ты её личный враг.
-Уж не потому ли, что я помог когда-то её дочери?
-Она об этом и не помнит. Подумаешь, какой-то сопляк оказал ей услугу сто лет назад... Она знает тебя сегодняшнего и знает, как злодея, желающего испортить ей и её дочери будущее.
-С чего это она взяла?
-Я и Лёша Катукин позаботились об этом. Она знает о тебе, как о по-следнем негодяе. Так, что Томик благословила твой конец.
-Хорошо поработали, но вы не учли мелочей: у меня есть родственники, есть свидетели, которые могут подтвердить, что в момент убийства я был в другом месте, наконец, у меня есть улики против Алексея, которые обязательно всплывут после моей смерти, полиция мимо них не пройдет.
-Об Алексее не заботься, о нём Бог позаботится.
-И всё равно, слишком много накладок. А что вы будете делать с Сергеем? Тоже уберёте? А Геннадий, а Артур они свидетели моей невиновности, им тоже придется затыкать рот?
Я пытался на деле применить принцип - "разделяй и властвуй".
-Этим ребятам, - он кивнул в сторону названных мною людей, - хорошо плачу за их работу. Они довольны.
Он хмуро улыбнулся, а в его глазах появился злорадный огонек:
-К тому же ты не первый.
-А, помню, сколько фальшивок было в той оранжевой папочке. И во-обще, эта комбинация идеальна только для вас, для остальных она шита белыми нитками, то же скажет любой следователь. Недаром полиция про меня вроде, как и забыла, а ваши улики давно испарились, я до следователя успел побывать в кабинете Татьяны Петровны. Так что не везде ты первый!
Этот разговор начинал действовать мне на нервы.
Гришаков неожиданно заорал:
-Я первый! Я победитель!
-Ты, параноик, - устало ответил ему я.
-Я параноик?!
Кошки-мышки с господином Гришаковым стали надоедать, тем более, что он явно зациклен на своей гениальности. Болезненно зациклен.
Николай безнадежно задерживался, и мне надо было выкарабкиваться самому. Я должен был использовать свой последний шанс, тем более что для этого мне надо было только протянуть...
В следующее мгновение, я уже держал в руках пистолет и на прицеле был его хозяин.
-Мне терять нечего, одно движение и стреляю!
-Я параноик?! - кажется, он не оценил ситуацию.
-Стреляю, не двигайся.
-Я параноик?! Ты сейчас расплатишься за всё!
-Стреляю..., - спокойно сказал я.
-Он не заряжен! Я не люблю крови.
-Заодно и проверим!
Я чуть отошёл в сторону, чтобы видеть Бардакова и Артура. Те вскочили со своих мест и стояли в бойцовской позе, готовые броситься на меня по первому требованию Вадима.
Василий Михайлович ёрзал в кресле, пытаясь повторить опыт наркомана, оставшегося в его квартире, а, говоря проще, он хотел освободиться от верёвок и помочь мне.
-Ты! Ты, - Вадим пыхтел, как паровоз, - я хотел, чтобы было без шума, тихо, ближе к утру, но раз так... Гена, Артур..., - он не договорил.


40

Распахнулась дверь моей спальни и, держа пистолет в кармане, на пороге появился Илья. Он был значительно изящнее и меньше Артура телосложением, но в сравнении с Бардаковым выглядел весьма прилично.
-Что шумим? – по-хозяйски спросил он.
Бардаков и бульдогообразный было двинулись вперёд, но замерли на месте, увидев, что мой друг вооружен.
Наступила пауза. Она не могла длиться долго, и я решил, что грех не воспользоваться замешательством, в котором пребывала сейчас вся их честная компания. Я юркнул за Вадима, заломив ему руку за спину, уткнувшись в его мокрую от пота рубашку дулом.
Он был моей защитой. Никто из находящихся в комнате людей теперь не мог выстрелить в меня, не попав в Гришакова.
-Ну, что, ребята, попробуете двинуться, я вашему начальнику шею сломаю. Если, как он говорит, пистолет не заряжен. И вообще, предлагаю разойтись по-хорошему, а этого (я сильнее заломил Вадиму руку и он тихонько заскулил) оставьте мне. Для страховки. Да, и Витька забирайте.
Артур и Геннадий переглянулись. В словах иногда меньше толка, чем во взглядах людей.
У меня по коже пробежали мурашки. Я понял, что в квартире у Василия Михайловича труп, а это значит, они будут биться до последнего.
Очевидно, они хотели смерть этого человека повесить на меня, представив мою квартиру наркобарделем или чем-то в этом роде. Виктор, как наркоман был обузой, в любом случае от него надо было избавляться. Он не выдержал бы дня в следственном изоляторе, обязательно раскололся, а здесь, им представился подходящий случай убрать его за компанию со мной. 
Оглядев противников, я понял, что игра идёт для всех не на жизнь, а на смерть. Все было написано у них на лицах: они стояли напряженные, готовые при любом удобном мгновении броситься на меня и Илью, а потому я сильнее ухватил Гришакова и попятился в коридор.
Бывают в жизни непредсказуемые повороты! Я понял, что что-то произошло по тому, как через минуту нашего враждебного противостояния изменились лица людей в квартире, а в следующее мгновение к моей спине было прижато нечто твердое.
Точь-в-точь такую штуковину я держал перед собой.
-Обратно в комнату, - скомандовал знакомый голос.
Я стоял в замешательстве.
-Ты, что оглох? Пистолет на пол и обратно в комнату, спиной к балкону.
Я бросил оружие, но выпускать свой живой щит и не думал. Развернувшись и отойдя к окну, я поднял глаза на Алексея.
Он стоял, как всегда бледный, с толстыми синеватыми губами и смотрел не на меня, а на Гришакова.
-Алексей, ты молодец, вовремя! – воскликнул Вадим и попытался вырваться из моих объятий, но я держал крепко.
Это я вызвал Катукина к себе на квартиру.
-Скажи ему, чтобы отпустил! – приказал Вадим гостю.
-Зачем?
-Ты, что, Алексей, в своём уме? Ты на чьей стороне?!
-Ну, уж точно не на твоей, – сухо произнёс Катукин.
Без сомнения он слышал хвастливую исповедь человека, которому доверился. Все кто находился в моей квартире, это поняли и были в замешательстве, пытаясь осознать новую ситуацию, в которой так неожиданно оказались.
Первым опомнился Геннадий:
-Лёша, что с ним сделать? – услужливо спросил он и двинулся ко мне.
Совершенно было непонятно, с кем из нас двоих и что он собирался сделать, но Алексею, видно, не нужна была ничья помощь.
-Стоять! – взвизгнул он.
-Эй, ты! - обратился Катукин к Илье, - брось пистолет.
Илья, улыбаясь, вывернул карманы. На пол упал крошечный томик стихов. Карманы были пусты.
Я забыл, что у него никогда не было оружия, и он блефовал, пугая эту лихую кампанию пальцем в кармане брюк.
Бардаков и Бульдогообразный одарили Илью уничтожающими взглядами и, если бы можно было гореть от глаз, то от него бы точно осталась горстка пепла.
Катукин же, просто хмуро посмотрел на Илью; он не улыбнулся в ответ его замечательной шутке, ничто не дрогнуло в лице этого человека, словно он давно был не из плоти и крови.
Будто отвечая моим мыслям, Алексей сказал:
-Мне терять нечего, мне всё равно, где умирать: на нарах или дома, поэтому я пристрелю тебя, Гришаков.
-Ты всё неправильно понял!
-Я понял всё! Правильно понял! У меня хороший слух, я не дурак, и в этой квартире скоро час.
Алексей поднял пистолет и прицелился в грудь своему недавнему доверенному.
Я, стоя у него за спиной ощущал, что целятся в меня, и мне хотелось бросить Гришакова, отскочить в сторону.
-Перестань, Алексей. Он своё получит, не пачкайся о него, - я говорил спокойно, но Катукин уловил мою тревогу.
-Ты, лихой сыщик, струсил? – голос моего бывшего заказчика, звучал глухо и без всяких эмоций.
-Да нет.
-Адреналин в крови заставляет лучше ворочать мозгами. Впрочем, тебе это может и не пригодиться, если я сейчас промахнусь.
Теперь, этот чёрный юмор Алексея, сопровождала едва уловимая ирония. То была новая черта в характере моего бывшего клиента.
-Что мне боятся, твоё оружие сразу двоих не осилит.
Кажется, я держал себя в руках, но произнесённая фраза была больше психопрофилактикой. У меня не было уверенности, что будет так, как говорю.
-А жаль... – чётко произнёс Алексей, и продолжил:
-Мне трудно привыкнуть к мысли, что я ненавидел не того... Да, лад-но. Раз не виноват: живи и знай - ты был прав, когда говорил обо мне. И Таньку, продажную девку, убили по моему заказу, с подачи и по плану этого крутого деятеля, которого ты так крепко держишь. Здесь ты тоже был прав... Но Я не убивал.
Он выделил это "я" так, что в его бесстрастной речи оно прозвучало громом. И в том же тоне добавил:
-Чувствуешь разницу? Её убила такая же продажная тварь – её любовник. Но был шанс. Если бы она поступила хоть один раз по-человечески... Если бы она созналась передо мной и признала его...
-Ты говоришь о её сыне?
-А, лихой сыщик... Ты и про него разнюхал? Да, я говорю о нём... То, что ты узнал за несколько недель, я знал давно... Если бы она признала мальчишку, клянусь, может быть, я бы и покочевряжился, но простил бы её, пусть бы жила, может быть к своей естественной кончине, она была бы уже другой... Но, она не оставила шанса мне, а я не оставил ей. Ей уже не зачем было жить...
-Ты, что Бог, решать такие вопросы?
-Если бы ему не угодно было, он бы не допустил... Сын её уже никогда не простил бы, а если бы простил, то не забыл... Так, что всё по совести получилось.
-Гореть тебе в аду, Лёша за свою философию...
-А я сейчас, ещё одну мерзость прихлопну и на исповедь... за всё сразу каяться буду.
-Ой, ли? Думаешь, одним разом обойдешься?
-Тогда в монастырь, - губы Алексея искривились в усмешке, и он за-молчал.
Наступила тишина, в которой настенные часы за их тиканье можно было привлекать к административной ответственности за буйство и нарушение общественного порядка. Каждый думал о чём-то своём.
Но вот Алексей снова заговорил. И снова на лице дрогнули лишь губы:
-Тогда, в кафе, ты хотел сказать, что она меня травит?
-Да.
-Это долго продолжалось?
-Ты же слушал пленку.
-Я спрашиваю? – он знакомо наклонил голову и смотрел исподлобья.
Он был не вежлив. Но, переучивать или учить этого человека хорошим манерам мне не хотелось.
-Нет, - как можно спокойнее сказал я и продолжил:
-По-моему, ты даже не попробовал её отравы, а пил обыкновенное успокоительное средство. Все нехорошее досталось доктору Петрову, когда он хотел доказать безопасность аптечных капель. Твоя жена успела подмешать в них крысиного яда.
-Отношения с Петровым продолжались?
-Да.
-Значит, он тоже наказан... Хорошо. А знаешь, со всеми, кто был рядом с ней, происходили неприятности: они страдали... или умирали... Странно, правда? Вот и я...
Нет, Алексей, не делал ни каких выводов. Он просто констатировал факт, который нельзя было опровергнуть.
-Вы знаете, Михаил Владимирович хорошо к вам относился и не бросал Татьяну, боясь, что она наделает глупостей по отношению к вам, - невпопад вставил я.
Мне хотелось выгородить Петрова и, может быть, подсознательно тем самым сгладить свою вину перед ним.
Но у Алексея был свой расклад. 
-То есть он боялся, что моя женушка прикончит меня раньше, чем я умру сам? – подобие улыбки появилось у него на лице. – Какой благородный человек, он даже мои супружеские обязанности взял на себя, чтобы я подольше пожил... – то ли спросил, то ли съязвил Катукин.
Неожиданно Гришаков дернулся у меня в руках, и мне стоило больших усилий удержать его. Это была ошибка. Алексей сразу прореагировал: его указательный палец пришёл в движение.
Я не хотел, чтобы брат Антона умер на моих руках, считая, что его должны или судить или лечить и, крепко сжав Вадима, собирался повалить его на пол. Вадим же, для которого остался незамеченным жест Катукина, не понял меня, и отчаянно сопротивлялся, желая вырваться из моих рук...
И тут всё услышали грохот.
Но это не был ещё звук выстрела, выстрел прозвучал долей секунды позже. Это входная дверь, подпрыгивая на петлях, распахнулась и в проёме лишь на мгновение показалась фигура человека в маске, в камуфляжной форме. В следующий момент этот человек уже сидел на Катукине, а в комнату всё входили и входили крепкие парни, в одинаковой одежде, с оружием в руках.
Я рассеянно наблюдал за их передвижением по квартире, мало что понимая, пока не показался атлетически сложенный человек в штатском костюме. Это был Николай.
Он шёл ко мне, а лицо его выражало удивление и досаду одновременно:
-Положи его, Саша. Ему уже не нужна твоя поддержка. Ты смотри, чуть-чуть не успели.
И только тогда я почувствовал, как потяжелел Вадим.
Николай помог уложить тело на пол, а когда мы поднялись, он спросил:
-Самого-то, не задело?
-Кажется, нет. Спасибо, Коля. Я думал ты один приедешь.
-Я же знал, что ты в компании, вот и я прихватил с собой знакомых орлов... Антона жалко.
-Это не Антон.
Николай внимательно посмотрел на мёртвого:
-Я бы сказал одно лицо.
-Одно лицо, а общего между ними, как между небом и землей. Он Антона так приказал отделать, что тот сейчас в больнице, а ведь братья.
-Они близнецы?
-Нет. Лет пять разницы. У них отец один.
Я кивнул в сторону Вадима:
-Этот получил по заслугам, если конечно, он не состоит на учёте у психиатра. Да, Бог с ним. Может для него это лучший выход... А куда этих лихачей отправят?
Я уставился на сотрудников Гришакова – старшего.
-Не беспокойся за них. Они на заслуженный отдых. Надолго.


41

Первоначально безнадёжное дело об убийстве Катукиной, тронулось наконец-то с места. Ведь моя чудо-техника записала и последнюю исповедь Вадима, и тот выстрел Алексея, который оборвал самую длинную интригу известную мне, интригу длинною в пол человеческой жизни.
На этом можно было бы закончить мою историю, но, увы!
Вечером, через сутки после бурных ночных событий, мне позвонил Михаил Владимирович. Он ещё был в больнице, но здоровье его шло на поправку, жизнь была вне опасности. То, что он чувствует себя лучше, я понял по голосу, который звучал в свою полную силу, совсем как в нашу первую встречу.
А ещё нечто новое сквозило в его манере говорить... Я попробовал мысленно дать характеристику человеку, говорившему со мной по телефону. Получилось, что он знает себе цену, доволен жизнью, полон ожиданий, хотя на данный момент несколько взволнован.
Так и было. Он не пытался скрыть тревоги. Его беспокоили похороны Катукиной, вернее их отсутствие. Оказывается, тело покойницы могло быть погребено несколько дней назад, однако, её муж почему-то игнорировал всех, звонящих по столь грустному поводу. Вернее, он вежливо выслушивал всех, кто связывался с ним, обещал немедленно приехать, но дотянул до своего ареста.
Михаил Владимирович не мог оставить всё как есть. Он считал, раз Алексей в следственном изоляторе, то кто-то должен был взять на себя организацию похорон Татьяны Петровны и ...просил меня заняться этими ритуальными хлопотами.
Первым моим желанием было выругаться и послать его ко всем чертям, но через секунду я понял, что не смогу так поступить.
По первых, Петров был единственным человеком, которому было какое-то дело до этой женщины при жизни, а во-вторых, в больнице он из-за меня, и считается лежачим больным, которого едва вытащили с того света. Вот и получается, что я вроде бы и должен...
В третьих, по-человечески... Короче, через справочную я нашёл телефон главного врача Центра и позвонил ему, а через день Татьяну Петровну уже хоронили.
Стояла замечательная пора. Солнце, давно набравшее летнюю силу, грело, но не жгло, легкий ветерок пах сырой землей, и этот запах был мне приятен. Он, как казалось, нёс в себе свежесть и надежду.
Я поднял взгляд от ямы, в которую уже опустили гроб...
Напротив, метрах в пяти от меня (как я не видел раньше?) стояла Ирина Вячеславовна. Нас разделяла куча песка, которого становилось все меньше и меньше. Рабочие энергично работали лопатами, словно и они хотели, чтобы покоящаяся в гробу поскорее была предана земле.
В какой-то момент я встретился глазами с Ириной, и увидел, как медленно по её щекам растекается румянец. И чем ярче он становился, тем сильнее давил мне на шею галстук. Поправляя его, я уже знал, что мне делать дальше.
Обойдя скромную толпу, пришедшую проститься с убитой, я подошёл к сероглазой и тронул её за плечо:
-Как вы думаете, Ирина Вячеславовна, я хороший человек? – спросил я почти шёпотом.
-Да, но что за странный вопрос? – так же, тон в тон, вопросом на вопрос ответила она.
-Не обращайте внимание. Просто я хочу сказать, что я ещё могу быть хорошим мужем и хорошим отцом вашему ребёнку.
-Вы делаете мне предложение? – женщина выглядела слегка растерянной.
-Да.
-Вот здесь, на кладбище?!
-Да.
- Вы большой оригинал.
-Ирина Вячеславовна, это глубоко символично.
Не уверенный в том, что получу согласие, я переходил на иронию:
-Представляете: любовь до гроба...
-В любви вы мне ещё не объяснялись..., - тихо сказала Ирина.
-Без любви мужчины в моём возрасте добровольно не прощаются со свободой, а потом, разве я не сказал, что буду вам хорошим мужем?
-Ну, что ж, - она замолчала.
Кто прошёл через это, тот меня поймет. Время было, словно резиновое, а на виске бешено пульсировала жилка.
"Кажется, - подумал я, Катукин был не прав, когда говорил, что адреналин прочищает мозги".
Я ждал ответа и он прозвучал, но как-то далеко-далеко, так что при понятном смысле, едва разбирались произнесённые Ириной слова.
-Повторите, - попросил я.
-Время покажет, каким мужем мне вы будете.


ЭПИЛОГ

-Вот собственно, и всё. Да, в день похорон в следственном изоляторе скончался Алексей Катукин.
У него была аневризма брюшной аорты. Безнадежный случай, как говорил потом Михаил Владимирович. От него же я знаю, что он оставил свою новую квартиру сыну убитой. Так что и в самом деле, может, он бы и пожалел Татьяну Петровну.
Я посмотрел на своих, утомленных длинным рассказом, гостей и остановился взглядом на жене.
Она тряхнула копной вьющихся волос, закидывая их назад, но волосы отказывались слушаться, и Ирина поправила их правой рукой, на которой блестело новое обручальное кольцо.
Казалось, что она хочет что-то сказать. И действительно. Ирина помолчала немного, а потом ясно произнесла:
-Прости, Саша, хоть эта история твоя, но у меня есть что добавить...
Я улыбнулся своей любимой:
-Не согласен. Это наша история и ты имеешь полное право вносить поправки и добавлять.
-Спасибо. У меня чуть-чуть... Там, на кладбище я видела двух очень похожих друг на друга мужчин. У них за спиной стояла женщина, и, когда первая горсть земли упала на крышку гроба Татьяны Петровны, она несколько раз подряд перекрестила их, каждый раз, при этом повторяя такую фразу:
-Пусть крыло иблиса никогда не коснется вас!
Стало тихо. Мы молчали и думали каждый о чём-то своём.
Вдруг Павел встал и громко сказал:
-Слушайте! А ведь это замечательный тост! Давайте выпьем за то, чтобы и нас и наших детей этот иблис никогда не коснулся своим чёрным крылом!
И мы выпили!



5 июня 2002 г.