М. Набоко
Жил-был ленивый помещик. И захотелось ему иметь работника в доме, но чтобы только хлебом и водой с ним расплачиваться. Пошёл помещик на базар и увидел Балду. Предложил ему работать за хлеб и воду. Согласился Балда. Немного поработал Балда, устал. Решил попросить, чтоб его покормили получше, но помещик оказался очень жадным. Да и решил он, что не заработал Балда обед.
-Ты ещё дров не привёз из леса, не наколол их и печь не разжёг. За что я тебя кормить буду?
Взял Балда топор, пошёл в лес. Долго шёл в задумчивости. И заблудился. Идёт вдоль болота и видит: стоит избушка на курьих ножках. Подошёл к ней и думает:
- Если я одну ногу ей срублю, ничего не случится, всё равно старая избушка. Никто там не живёт.
Только подумал, как из замусоленного окна появилось лицо Бабы Яги:
- Ты б, мил друг, лучше дверь открыл, зашёл бы, на табуретку сел да чаю со мной попил.
Недолго думая, он бросил на землю, непосильную ношу – топор, сел за стол и стал пить заваренный на лесных травах горячий чай.
- Что так далеко зашёл, или что потерял?
Рассказал он, как неудачно устроился на работу к попу и что ищет он, где бы легко пожить. Баба Яга, выслушав его нытьё, сказала:
- А оставайся у меня, будем чай пить да по лесу пропитание собирать. Я ватрушки готовить могу, очень вкусные получаются. И… щёлкает пальцами. На столе появились и дразнили нос своим запахом душистые ватрушки. Балда почесал затылок и говорит:
-Оно-то хорошо, только больно у тебя темно в горнице.
Яга - щёлк пальцами, и взлетели уже на чистые окна розовые занавески с лютиками, на столе скатерть в тон, чайный сервиз из тонкого китайского полупрозрачного фарфора.
- Оно конечно, хорошо, только у тебя в углу потолка чёрная паутина.
Она опять - щёлк, и в левой руке уже держит паука, а в правой веником (сама!) собирает паутину:
-Привыкла я к нему, как родной он мне, не могу живность убивать, - и опять его в уголок потолка, - пусть другой ажур мне сплетёт, понарядней!..
Посмотрел Балда на потолок:
- Я бы жил у тебя, да горница больно низкая, лбом чуть балку не снёс.
Опять щелчок пальцами, и уже светлый дом расширился, дверями захлопал, коврами монгольскими застелился. На голове под платочком у Яги цвет волос из замусоленного чёрного до пшенично рыжего изменился. И коса медленно, как бы нехотя заскользила по сарафану и выросла до самого пола. Балда прищурился…
- Я бы жил здесь, только уж больно тихо у тебя.
- Так я люблю, когда лягушки квакают, кикиморы болотные хихикают, водяной песни поёт. Что ещё надобно-то?
- Музыку хочу, - и в его ушах тут же появился плеер с наушниками, русские народные песни Кадышева поёт.
А у Яги непроизвольно выпрямился стан, и она сидела на табурете совершенно по-другому, нога на ногу и фривольно покачивала старым тапочком. Они были ей очень большые!..
- Я бы жил у тебя, но жаль ты лицом уж больно, прости, эээ, …
Яга вздохнула, чему-то улыбнулась и вытащила все свои бородавки с лица, а потом аккуратно спрятала в бархатную коробочку.
Балда похлопал ресницами и выдыхает ей откровенно из самого сердца:
- Я бы жил у тебя, да стара ты для меня…
Она встала из-за стола и вышла из избушки: приняла душ, намазалась травяным лесным бальзамом, заплела косу до пят, переоделась. Не прошло и пяти минут, как перед Балдой стояла девушка-красавица, с тонкой талией. Тот, открыв рот, смотрел на её превращения и не верил глазам своим. Решил переспросить:
- Ты ли это, Яга?
Она стояла, освещённая солнцем, в короткой юбочке. Бретелька упала с плеча и вниз соскользнула по персиковой коже, а золотая коса вилась, проделывая легкое танго. Балда сглотнул слюну. Яга и говорит:
- Я не Яга, а Василиса Прекрасная! Кощеем была заколдована. Говорил он мне: если найдётся добрый молодец, который выскажет шесть раз о желании жить со мной, тогда я раскодируюсь. Не ожидал он, наверное, что бывают такие настырные парни! Вот теперь можно со мной жить.
И тихим колокольчиком засмеялась. Потом подошла к нему и поцеловала в уста его сахарные. Сомлел парень и с табуретки упал, а когда вставать стал, то сам меняться начал. У него и так тело крепкое было, а тут ещё сильнее стал, могучее. Новая рубашка - через щелчок - появилась на теле, в петухах расписная по низу, красным поясом опоясанная, из чистого льна штаны, в сапоги заправленные. Не Балда, а Илья Муромец! Протёр он глаза свои кулаком мощным:
- Как же так, шёл за дровами, а получил всё?! Оказывается, и я был заколдован? А я и не знал!..
И тут бы сказке конец, да есть поворот и занят он другой сказкой, договаривать надо. Стали они жить, поживать, в избушке кататься. Заветная мечта обоих исполнилась: незаметно для себя начали путешествовать. Не успели позавтракать, как в другом месте оказывались: то в городе, а то и на море. Избушка-то тоже была не из простых: могла то кораблём сделаться, то в машину легковую превратиться.
Желание двоих всегда осуществить легче, чем одного. Хо-ро-шо!..