Совсем не помню, как давно ты ворвалась мою жизнь и перевернула её с ног на голову. Правда, я уже много важного и не очень забыла с того момента.
В тот день солнце покинуло наш город, казалось, навсегда. Дождь шёл без перерывов, без передышек, словно сам не уставал постоянно барабанить своими каплями по всему, что ему попадалось на пути. Впрочем, даже он, проклятый, нескончаемый дождь, меня не волновал и не мог удержать дома. Пусть льёт, пусть. Я пошла гулять, захватив с собой свой старенький шитый-перешитый зонт и плюнув на отвратительнейшую погоду для прогулок.
Каждый уголок города, где мне довелось жить, знаком мне и уже порядком надоел. Узкие улочки, старинные дома, в которых уже жить-то и нельзя, но люди там всё равно продолжают проживать, уютные магазинчики, какие-то музеи, названия которых и не запомнишь с первого раза, памятники неизвестным людям — всё знается мне давно и уже успело осточертеть. Красивый городок, бесспорно, но слишком тесный для меня.
Гуляла, не замечая никого и ничего и даже не стараясь замечать. Ты встала под мой зонт и зашагала рядом со мной, но и этого я не заметила. Так мы и шли по нашему городу, молчали и будто совсем не думали друг о друге. Вернулись к подъезду дома, где жила я, но ты не ушла от меня, последовала за мной, попала сначала в подъезд, а потом и в мою квартирку. Более мы не расставались и не гуляли.
Лишь у себя дома я додумалась взглянуть на тебя. Рыжие кудрявые и до ужаса пышные волосы не могли не привлечь меня, не могли не вызвать желания дотронуться до них. Не спросив разрешения у тебя, я стала теребить твою шевелюру, разделять локоны на мелкие прядки пальцами, спутывать твои великолепные волосы, а ты лишь приглушённо смеялась и глядела на меня.
У тебя всегда были и, наверное, будут нарисованы на щеках какие-то непонятные узоры, меняющиеся каждый божий день. Правда, это не единственная странность в твоём облике. На шее… Что это, милая? Ты не стала объяснять, что это за странные синеватые линии, охватывающие твою шейку словно колье, и запретила прикасаться к ним.
На твоей голове всегда красовалась тёмно-синяя шляпка, украшенная бирюзовыми пёрышками и искусственной виноградной гроздью. Не снимала и не снимешь ты её больше, кажется, никогда после нашей встречи.
Тебя зовут Вега. Это имя дала тебе я, и ты от него не отказалась и, наверняка, не откажешься. Слишком уж понравилось, слишком уж пришлось по душе, видимо.
Я не прогоняла тебя из своей квартиры, хоть и вовсе не знала тебя. Не было страшно впустить тебя в свой паршивенький домишко, а потом уж в столь же паршивенькую жизнь. Казалось мне, что ты изменишь весь мой мир. Изменения были и есть, правда, неизвестно, к лучшему ли они.
Не постеснялась раздеться донага передо мной, побежать на кухню и съесть все конфеты, которые были на тот момент в доме, перетрогать все мои вещи, потом лечь на мою же кровать, заснуть и дрыхнуть до ночи, а этой самой ночью не давать поспать хоть полчаса мне. Не было у тебя хоть какой-нибудь, хоть постоянно дремлющей совести и не будет никогда. Ты всегда делала то, что и желала делать, пусть и раздражала окружающий, и в этом выражалась твоя свобода. Ничего не могло сдержать тебя, если возникало уж какое-то внезапное и глупое желание в твоей головке, не существовало никаких преград, моральных и общественных норм. Как же можно было не восхищаться этим, как можно было не влюбиться в такую невежественную, дерзкую, но свободную особу?
Обнимала меня, шептала что-то на ухо и долго не могла отпустить, когда я собиралась куда-либо уйти теперь уже из нашей квартиры. «Я умру без тебя, » — говорила ты в конце и замолкала. Возможно, ты нагло лгала мне в лицо, но я почему-то верила тебе и оставалась. В конце концов, ты смогла запереть меня в нашем доме и приковать незримыми оковами к себе.
Я никогда и никого не любила, если рассуждать об истинной, настоящей любви, о которой так часто пишут в книжках, и уж тем более не думала и подумать даже не могла, что когда-нибудь полюблю девушку.
Если тоска по старой моей жизни неожиданно охватывала меня, ты замечала это сразу же, немедленно подбегала ко мне, начинала шептать что-то о вечности и о любви, покрывала всё моё лицо своими поцелуями, брала мои ладони в свои руки, поглаживала их подушечками больших пальцев — прогоняла мои печальные мысли, как умела то делать. Как ни странно, из-за твоих действий эти самые плохие мысли улетучивались и не появлялись ещё какое-то время.
Однажды мне снова взбрело в голову покинуть наш дом зачем-то, и ты снова сказала, что погибнешь без меня. «А я умру без тебя, » — неожиданно для тебя, но вовсе не для самой себя заявила я. После этого незначительного случая не было более тех бредовых, глупейших идей уйти хоть на какое-то время из нашей квартирки.
Ты никогда не говорила мне бессмысленного «я тебя люблю», да и я этих слов не произносила, потому что они совершенно не были нужны ни тебе, ни мне. Зачем нужны нам слова, которые произносят люди каждый день по миллиону раз, не вкладывая в них вовсе уже никакого смысла, если мы и так знали и знаем о нашей же любви?
Никогда не посмела бы усомниться в подлинности твоих чувств. Пусть, чёрт бы побрал меня и мои грязные, поганые мысли, ты и могла лгать мне, использовать меня, но моя вера в тебя и в твою искренность непоколебима.
Ты стала моим безумием, милая Вега, безумием, которое я полюбила более всех на свете. Вся наша жизнь, всё, что случалось с нами, и ты сама были этим самым приятным, счастливым и нужным мне больше, чем что-либо в этом мире, безумием.
«У моего безумия зелёные глаза, » — произнесла вслух я однажды, а ты лишь посмеялась, как делала всегда, когда чего-то не понимала или старалась не понимать.
При первой же встрече с тобой мне показалось, что тебя нет вовсе. Впрочем, вскоре это перестало казаться. Я знала точно, что ты не существуешь, но ничего не говорила тебе об этом знании.
Я не выдумывала тебя. Нет, нельзя было придумать такое замечательное, великолепное существо, нельзя. Ты сама себя создала и сама же ворвалась в мою жизнь.
«Я умру без тебя, » — всё ещё звучит и не перестанет звучать в моей голове. Мы созданы друг для друга, это точно, и погибнем обе, если кто-нибудь из нас уйдёт хоть на короткое время.
Тебя нет, ты не существуешь, милая Вега, но я люблю тебя и буду продолжать любить, пока не исчезну из этого мира вместе с тобой, а, может быть, и дольше. Более мне ничего не надобно.
Я люблю своё безумие.