«17»
В начале июня пришли в Салехард. Встали на рейде в ожидании погрузки. На сопках еще лежал снег, так что бушлатов не снимали.
- Здесь лето-то бывает? – спросил Стручков механика.
- Бывает здесь лето. В июле. – Усмехнулся Шевченко. – Ты, главное, этот день не проспи!
- Какой день?
- Понятно какой – когда лето будет. А ты как думал, юнга? Север слабых не любит! – сказал механик, разглядывая в бинокль причалы и суда, стоящие на просторном салехардском рейде. – Слышь, юнга, сходи к Романычу – попроси у него новый бинокль. Только быстро!
- Щас я, метеором слетаю! – Подхватился шустрый Стручков.
- Ты осторожнее со своим метеоризмом-то – опять за борт вылетишь! – крикнул ему вслед Шевченко.
Капитан выехал на шлюпке на выплатной пункт, привез деньги. Потом снова отбыл в порт. Мазовецкий с Котяткиным сбросили на воду другую шлюпку, пока старпом спит. Штурману сказали, что ненадолго нужно на другой танкер – с друзьями повидаться.
Лыжин их предупредил, что если через час не вернутся, то он поднимет Алексеича. Покивали гривами. Согласны, мол, все будет в порядке. Котяткин отдал конец и прыгнул на бак лодки. На ногах не удержался и кулем рухнул под ноги Юрке, который сидел на рулях. Мазовецкий врубил два подвесных «Вихря». Двигатели взревели, шлюпка, задрав нос, понеслась прочь от теплохода. Котяткин дрыгал в воздухе ногами, пытаясь встать.
Лыжин и Королев опять посмотрели им вслед, как тогда, в Романовке.
- Тот, кто говорит, что русские медленно запрягают – наверное, никогда не ездил с ними за водкой, – сказал Лёнька.
- Зря я их отпустил, - почесал затылок штурман.
Королев хмыкнул:
- Можно подумать, они тебя спрашивали.
Вернулись мотористы через три часа, - Котяткину пора было заступать на вахту. Когда Николай ушел, Юрка достал бутылку водки и предложил Королеву:
- Вот, Лёнька, кореша угостили. Давай по пять капель за дружбу?
Королев улыбнулся:
- Ну, ты и психолог, Юрка! Вот ни за что бы не согласился выпить. Разве только за дружбу.
- Подкалываешь все, академик. Давай кружку!
Лёнька поставил две кружки, положил на стол нож и слабосоленого подвяленого муксуна. Мазовецкий налил, стукнул в его кружку:
- Ну, будем!
Но Лёнька его остановил:
- Минуточку, минуточку! Ты что, алкоголик? А где тост?
- А я что сказал?
- Ты сказал «будем», а что мы будем – не понятно.
Юрка заглянул в кружку, вздохнул:
- Ну, давай, говори ты - я не умею.
Королев встал и заставил встать Мазовецкого, поднял руку с кружкой на уровень груди и торжественно продекламировал:
- За ветер удачи, за ветер добычи, за меткость прицела, за прочность клинка! За губы любимой, за сладкое тело, за вкус черной крови из глотки врага!
И выпил. Мазовецкий все еще стоял с кружкой под впечатлением тоста, который освятил такое, казалось бы, будничное дело.
- Ну, ты даешь, Лёнька, теперь ведь нельзя не выпить. Теперь ведь это – святое!
Мазовецкий был немногословен трезвый, но когда выпьет – его не переслушать.
В этот раз он принялся доказывать Королеву, что лучше нет на свете профессии, чем профессия речника.
- Представляешь, Лёня, мы бы щас с тобой работали на заводе! Работа начинается в восемь, а вставать надо в шесть. Бежать на остановку, толкаться в трамвае, психовать – вдруг опоздаешь. А перед этим ведь еще надо успеть помыться, побриться, позавтракать, одеться. Понимаешь? – Мазовецкий закурил. – И до работы еще сколько добираться надо! Понимаешь?
- Может, ты удивишься, но я понимаю, - Лёнька навалился на переборку и слушал болтовню Мазовецкого, покачивая ботинком. – И даже, наверное, в чем-то с тобой соглашусь. Это, Юра, плоды окаянного прогресса – все меньше нужно времени, чтобы улететь в космос и все больше, чтобы добраться до работы.
- Вот! Ты понимаешь! А здесь я утром встал, штаны натянул, и на работе. Какая экономия времени, денег, нервов!
- А умываться?
- Что? А…И во время вахты можно умыться. Да и не умоешься, так не велика беда. Никто не видит.
- Как никто? А женщины? – спросил Лёнька и тут же спохватился: « Ну, сейчас начнется исповедь о неразделенной Галей любви!» Все это он уже слышал не один раз, поэтому поднялся и вышел со словами:
- Я сейчас!
Проговорив полчаса с механиком, Лёнька вернулся в каюту, надеясь, что Мазовецкий уже лег отдыхать. Не тут-то было. Юрка уже ополовинил поллитру и горел желанием продолжить теплую беседу:
- Я вот Лёня сижу ночью за штурвалом и думаю…
- Юра, это к добру не приведет…
- Я вот думаю: на берегу все куда-то спешат, мельтешат, кто-то дачу строит, кто-то машину покупает. Я вот раньше тоже…,- Юрка икнул и потянулся за кружкой.
- Что тоже? Машину купил?
- Нет. Хотел купить. А потом подсчитал… Смотри… Машина стоит пять тысяч. Так? Так. Я за пятерку на такси могу проехать через весь город. Так? Так. Значит, на эти деньги я могу тыщу раз заказать тачку. Понял, Лёня? Тыщу! А если учесть, что мне такси каждый день не нужно…А хотя бы, скажем, ну, раз в неделю, то …,- Юрка задумался, - В общем, мне пять тыщ на всю жизнь хватит.
- Да и тысячи хватит.
- И тысячи хватит,- мотнул головой Мазовецкий. – А почему?
- А жизнь короткая будет – бухаешь много.
- Эт, ты зря! Эт, только щас я так. Ты что не видишь, что эта Галя…
- Ну, вот пошло, поехало! – Лёнька опять вышел из каюты.