Тусклый свет фонарей всегда казался мне каким – то потусторонним явлением, как будто эти безжизненные куски железа были оборваны в самый разгар речи, а теперь весь их огонь догорает, но все с таким же рвением они хотят сказать что – то важное, что – то, что действительно стоит услышать. Улицы дышат свободой, им наконец – то удалось отделаться от назойливой людской толпы, которая будоражила их своим присутствием. Я шел по этим улицам и жадно вдыхал запах сырости, который расплескался по всему городу. Было поздно. Настолько поздно, что все близлежащие заведения уже спешно вывешивали на двери табличку «Закрыто».
Почему – то только сейчас я понял, что на дворе декабрь, который в это время уже должен свирепствовать во всю силу и загонять за воротник плохо одевшихся прохожих вереницы снежинок. Но он был так же пуст, как и я. Неподалеку раздался задорный детский смех, который пронзил каждый сантиметр моего тела, настолько внезапно он возник. Он эхом прокатился по пустым улицам и мгновенно умолк. Дело двигалось к полуночи, зима наконец – то вспомнила о своей благородной миссии и стала поспешно затягивать корочкой льда лужи, которые огромными дырами зияли из асфальта. У меня начали мерзнуть руки. Укутавшись в свою потрепанную куртку, я медленно побрел в сторону старого парка, который всегда привлекал меня своей отчужденностью и звенящей тишиной. Я проводил там много времени, когда чувствовал, что внутри все начинает медленно разлагаться. И этот вечер не стал исключением, моя душа часто бедствовала. В этих раздумьях я дошел до первой попавшейся скамейки и в изнеможении опустился на нее. И мне показалось, как будто от этого моего прикосновения с деревянной лавочкой все замерло, вымерло, перестало дышать. Давящая тишина обволокла меня с головы до ног, она словно радовалась, что у нее появилась новая жертва, новый мученик, который без всяких угрызений совести расскажет ей обо всех своих страданиях, обо всех ноющих частях тела, которые мешают думать. Я начал чувствовать морозное дыхание ветра, который пытался выгнать меня отсюда, я чувствовал, как он хочет метаться по нему из угла в угол и чтобы ничье присутствие не мешало ему по – своему сходить с ума. И тут я услышал чье – то приглушенное пение. Я стал жадно оглядываться в поиске источника звука и обнаружил, что лавочка, которая стояла прямо напротив меня, не пустая, она подавала признаки жизни, а я настолько был поглощен в собственные мысли, что даже не заметил, как упустил из виду чье – то присутствие. И мне стало стыдно, я прямо почувствовал, как заливаюсь краской, но, быстро овладев собой, я встал, зачем – то отряхнулся и сделал робкий шаг в сторону заветной скамейки. Почему –то мне хотелось как можно быстрее оказаться там, как будто это было единственное место, где я мог бы спастись от самого себя. Наверное, я слишком долго шел к эти умозаключениям, потому что человек, сидящий напротив, решил не медлить и завести разговор :
- Только не нужно представляться, не думаю, что я вспомню об этом знакомстве завтра утром, а засорять свою память ненужными именами я не горю желанием, - раздался уставший женский голос справа от меня.
-Хорошо, что Вы сказали мне об этом, - сказал я, думая, что это снимет нарастающее напряжение. – Я присяду, если Вы не возражаете. Спрятав руки в карман, я уселся на самый край лавочки, боясь нарушить чужое пространство, да и просто предстать в невыгодном свете. – Будет слишком бестактно, если я поинтересуюсь, что вы делаете в такое позднее время в этом Богом забытом месте?
- Хватит называть меня на «Вы», я еще недостаточно стара, чтобы слышать в этом слове дань моему возрасту, - достаточно грубо оборвала меня невидимка. – Есть «ты» и «я», и не нужно все усложнять. Что я делаю здесь в такое время? Поставила дома заваривать кофе, и весь это процесс показался мне длинною в вечность, поэтому и решила прогуляться. Такой ответ устроит?
Я чувствовал, что моя собеседница смотрит на меня, хоть кругом не было ни единого источника света, чтобы я мог различить ее малейшие черты лица, не говоря уже о эмоциях. Перебирая в голове возможные варианты продолжения разговора, я и не заметил, как моей ноги коснулась нога сидящей рядом девушки. Но я быстро вернулся в реальность :
- Пойдем отсюда, этот дрянной вечер меня уже ни чем не удивит, а околачиваться здесь до самого утра я не хочу. Хотя то место, куда я сейчас направляюсь, ничем меня не отличается от этой прогнившей скамейки.
Я не стал ей ничего говорить, а просто решил поддаться воле случая. Ведь лучше провести вечер в компании малознакомого человека, чем копаться руками у себя в душе, вынимая из нее все больше пульсирующей боли. «По – крайней мере - не сегодня», подумал я и резко поднялся со скамейки. Буквально через несколько минут я услышал шорох, который оповещал меня о том, что моя спутница собралась и готова покинуть это место. Проходя мимо слабо освещенных окон домов, я, наконец – то, впервые, увидел ее силуэт и почему – то мне сразу же сделалось легко. «Она настоящая, осязаемая», пронеслось у меня в голове, и я подумал, что это вечер не так уж и плох. Мы вышли в какой – то переулок, он был гораздо угрюмее всех переулков, которые мне когда - либо приходилось видеть. Он словно старый, измученный старик дышал усталостью и тоской. Вдруг моя провожатая подошла к обшарпанному дому и резко потянула на себя тяжелую железную дверь и та слегка приоткрылась. Она быстро юркнула в образовавшуюся щель и эта махина с грохотом захлопнулась. Я не успел моргнуть глазом, как дверь снова отворилась и из нее вылезла голова этой девушки:
- Тебе нужно быть порасторопнее, если ты хочешь попасть в мой мир,- в ее голосе послышались насмешливые нотки, которые мне почему – то понравились. Я ретировался и уже через минуту стоял с ней на ступеньках, которые вели неизвестно куда.
- Иди за мной, - спокойно сказала она и уверенным шагом направилась навстречу темноте . Я ускорил свой шаг, чтобы не отставать от нее и уже через пять минут я оказался в комнате, которая ослепила меня огромным количеством лампочек, которые свешивались на проводе с потолка. Видимо моя спутница почувствовала это, тут же нащупала выключатель и несколько лампочек погасли.
- Садись,- сказала она и придвинула ко мне ветхий стул, который одиноко подпирал стену. – Минимум движений, тут все слишком хрупкое.
Я присел на стул и оглянулся. Это было маленькое помещение, которое напоминало мне хорошо убранный подвал. Стены были завешаны вырезками из газет, календарями и грудой непонятных бумажек. У окна стоял покосившийся стол, который, видимо, слишком много пережил за свою жизнь. Я подошел к нему и увидел аккуратную стопку изувеченных страниц, которые в некоторых местах были порваны, но видимо кто – то очень хотел, чтобы они жили и склеил их так, что практически не было видно их недостатков. Это были стихи. Я бережно взял в руки одну страницу и пробежал глазами по выцветшим строкам, но, чувствуя на себе взгляд , тут же положил ее на место.
- Жалкое зрелище,- произнесла девушка. - Я отчаянно берегу то, что давно должно было кануть в лету, но нет, хватать то, чего нет – вот, что мне действительно необходимо.
Я молча посмотрел на нее и увидел ее лицо в малейших деталях. У нее были красивые зеленые глаза, которые бывают только у сказочных принцесс, они были заметно уставшими, но это только придавало ее взгляду что – то необычное. Короткие темные волосы едва касались плеч, слегка обнажая белую шею. Она была одета в легкую цветную куртку, которая была очень изношенна, но не теряла яркость своих цветов. Черные джинсы идеально сидели на ее фигуре, а затасканные кеды всем своим видом показывали, как они устали.
- Ты здесь живешь?- спросил я.
- Можно сказать и так. Только здесь я по – настоящему живу. Все, что находится выше этого здания – это ничто, пустые коробки с пустыми людьми, которые из кожи вон лезут, чтобы стать хоть кем –то . А я вижу, что ничего у них не получается, ничего,- устало произнесла она. – Вот поэтому и прячусь здесь от фальшивых людей, собирая стихи, которые могут понять меня. Они лучше людей, они не сотрутся, не уйдут, они буду с тобой до последнего.
Я не пророни ни слова, потому что чувствовал, что это тот самый, наверное, единственный случай, когда она может поговорить с не напечатанными на бумаге строками, а с человеком, который знает, что значит делить свою боль только с собой.
- Почитай мне,- сказала она.
Я удивленно уставился на нее в поисках разъяснений этого неожиданного предложения.
- Возьми любое понравившееся стихотворение из стопки и прочитай мне его вслух. Я хочу понять, как ты чувствуешь.
Обескураженный и удивленный я подошел к столу и взял самый затасканный листок, на мой взгляд, и вернулся на свое место. Девушка сидела на небольшом диване окна, скрестив руки, и в полной готовности слушать меня. Я неуверенно начал читать куплет за куплетом и вот уже через несколько мгновений услышал, как она вторит мне. Я остановился и посмотрел на нее. Она сидела все в том же положении, но только с закрытыми глазами и еле слышно шевелила губами:
- Ты не искренен.
- Прости, что? Эта фраза была сказана так внезапно, но, в то же время, так спокойно, что я растерялся.
- Ты не искренен. Ты читаешь, а мне слышится скрежет металла, которым провели по поверхности асфальта.
И тут она внезапно подскочила, схватила всю кипу стихов и вышвырнула их за окно. Я подбежал к окну и увидел очертание белых парящих в воздухе листков, которые через минуту были подхвачены ветром и разнесены по всему кварталу. Во мне как будто все оборвалось в этот момент. Я повернулся к ней и увидел, как ее глаза наполняются слезами. Не помню, как я вылетел на улицу и стал собирать остатки страниц, которые не смогли быстро сориентироваться и улететь на свободу. Насобирав, от силы, четвертую часть, я вернулся в комнату, попутно очищая листы от грязи, и обнаружил, что моя таинственная незнакомка спит, свернувшись калачиком на все том же диване, а на ее лице все еще виднелись дорожки слез. Я придвинул к ней стул и сидел так до самого утра, пока не уснул и сам. Меня разбудили яркие солнечные лучи, которые во всю мощь пробивались сквозь алые занавески. Я подскочил, оглянулся и увидел, что нет ни единого следа присутствия таинственной незнакомки. Покружив по комнате я обнаружил на месте стопки листов записку, в которой красивым почерком было написано : «Помнишь, я говорила, что не буду помнить тебя и твое имя на следующий день? Этот день настал. Спасибо, что спас меня от одержимости»