Начало рассказа Юрия. Взятие в плен.
Моя служба на Кавказе шла превосходно и была на взлете. Как активного участника в войне с коварными и враждебными горцами, меня не ущемляли ни в чинах, ни в наградах. В 1853 году в чине майора я командовал батальоном в одном из самых опасных районов Северного Кавказа. Мы вели бои за горное селение С. Надо сказать, что горцы дрались отчаянно. Много нашего брата там полегло. Почему, не понимаю, горцам так не хочется быть под покровительством России? Видать, свою свободу и независимость они ценили больше, чем быть под её защитой.
Успех был переменным: то мы их теснили, выбивая из каждой сакли, то они нас отбивали. В одном из боев убили моего адъютанта, а меня пулей ранило в ногу. Вот сюда, - Юрий показал Александре область ранения, - причем пуля застряла в ноге. Я сам попытался сделать перевязку, разорвав нижнюю рубашку. Вдруг в глазах померк белый свет от сильного удара по голове…
В своих воспоминаниях Юрий как будто вновь перенесся в те страшные моменты своей жизни, когда смерть могла подстеречь его за любым камнем, в любой момент. Ему слышались и виделись громы выстрелов из легких пушек, свист пуль над головой и возле уха, гортанные крики горцев, предсмертные вскрики убитых, стоны раненых, и запомнился воздух, наполненный пороховым дымом, который затмевал солнце, и пахнущий смрадом и гарью.
Речь рассказчика лилась то спокойно, то громко, то срывалась на тихий, дрожащий звук. Александра слушала его, затаив дыхание, переживая и представляя себе картину событий.
...Очнулся я, - далее рассказывал Юрий, - в каком-то каменном сарае с небольшим зарешеченным окошком. Пошарил себя по карманам: документов не было. Нестерпимо болела нога, сильно хотелось пить. Превозмогая боль, я дотащился до двери и стал бить в нее кулаком, что было сил.
Дверь открыли, и показался охранник, по виду черкес. Я показал рукой знак пить. Он закрыл дверь. Вскоре дверь снова открыли, и тот же человек принес мне кружку воды и кусок хлеба. Я поблагодарил и стал есть. Примерно часа через два дверь открывают, и в сарай входит бородатый человек в новенькой черкеске, шашкой на боку, папахой на голове и погонами на плечах. Не из простых по виду. Его можно было бы назвать красавцем, если бы не жесткое выражение лица. Он осмотрел меня всего, ухмыльнулся и заговорил на ломаном русском языке:
- Ну, что, Самарын, скоро не видат тэбе родины, как своих уш.
- Расстреляете, значит? – спросил я.
- Зачэм расстрэлят? Ест товар, ест купец. Продават будэм: ти - хорош товар.
- Как продавать? - встрепенулся я. - Я могу написать родным насчет выкупа.
- Ну, пиши-пиши! - усмехнулся черкес.
Я непроизвольно шевельнулся и застонал от боли. Он обратил внимание на мою раненую ногу:
- Сычас прыдет лэкар и паможит, - и сразу вышел.
Вскоре действительно пришел лекарь – пожилой седой человек. Он внимательно осмотрел мою рану и покачал головой:
- Плохо! Резат надо, вынимат пулю надо, чистит надо, - сказал и вышел.
Через несколько минут он явился с одним из черкесов. С его помощью он помог мне встать, вывел из сарая и повел дальше. Я, стиснув зубы и превозмогая боль, наступал на больную ногу. Холодный пот прошибал меня, но приходилось терпеть и сдерживать стон. Наконец они привели меня в какое-то каменное строение. Внутри стояли письменный стол, стул, закрытый шкаф, длинный деревянный стол посередине и топчан в углу. По специфическому запаху понял, что это их лечебница. Лекарь подвел меня к столу и вместе с помощником помог залезть на него; затем достал бутыль с полупрозрачной жидкостью, налил полный стакан и подал мне. Я понюхал, попробовал: было похоже на спирт.
- Пэй вес – не отравишься, - велел он мне. Я выдохнул и выпил.
- Молодэц, - похвалил он, - умеешь пит.
В голодном желудке у меня сразу зажгло, в глазах помутилось, голова отяжелела. Лекарь без труда уложил меня на стол, а помощник крепко привязал к столу веревкой. Я не мог сопротивляться, даже если бы захотел, ибо тело сделалось как не мое. Боль в ноге притупилась, и я отключился.
Проснулся только на следующее утро в том же помещении, только лежал уже на топчане. Нога была забинтована. Ощупал ногу – сильной боли уже не было. Видимо, лекарь сделал свое дело хорошо. Больше недели провалялся я там, и каждый день приходил ко мне лекарь и делал перевязку с наложением какой-то мази. Кормили меня уже лучше, чем в первый день.
За время, что там отлеживался, написал родителям о своем выкупе. Сумма выкупа была достаточно высока, но я знал, что родители смогут найти такие деньги.
Кормили меня сносно: давали наваристые супы, каши и чай с лавашем. Даже жесткое войлочное одеяло дали мне, чтобы укрываться ночью. Рана затягивалась быстро, видимо, хорошая была мазь. Наконец, сделав последнюю перевязку, лекарь сказал:
- Тепэр можешь хот танцеват. Моя тэбя вылэчил.
Когда ушел лекарь, явился тот же красавец-черкес и сказал, что через два дня приезжает покупатель за мной. Надо, мол, привести себя в порядок: помыться, постираться, побриться.
- Какой покупатель? - не понял я. - Меня же должны выкупить родители.
- Деньги еще нет, а покупател уже ест. Хозяин никак хотеть ждат.
- Как так? - я, скрипнув зубами, сжал кулаки от такой наглости.
- Вот так! И давай без глупост, - черкес, с усмешкой взглянув на меня и грозно лязгнув кинжалом, ушел.
Вскоре мне принесли мыло, небольшое корыто и два ведра с холодной и горячей водой. Кое-как я смог помыться и постирать с себя одежду в этих условиях. Дали еще полотенце и грубоватую серую простынь, всю в дырках, но и на том спасибо. Что ни говори, но даже после такой примитивной гигиены почувствовал себя бодрее и здоровее. На душе же у меня скребли кошки. Я не хотел смириться с тем, что не увижу в скором времени своих родных.
Когда приехал какой-то Мухаммед, который должен был купить меня, я уже выглядел неплохо. Он осмотрел меня со всех сторон, как коню, осмотрел зубы и похлопал по спине "Якши!". Видать, товар ему понравился, и торг состоялся. Мне снова связали руки, засунули в закрытую арбу и повезли неизвестно куда. Несколько суток добирались мы, двигаясь не слишком быстро. Останавливались в пути ненадолго, чтобы лошадей покормить и самим поесть. Ночью устраивали ночлег на открытом воздухе, отдавая сну 5-6 часов.
Обоз наш состоял из трех арб, шести охранников и самого Мухаммеда. Хозяин, как я понял, занимался контрабандой каких-то товаров, а каких именно, держали в секрете. Мухаммед этот был известен местным властям, но они смотрели на него сквозь пальцы, так как им доставался солидный куш от вырученных денег. Поэтому строгих проверок ему не устраивали в дороге.
О побеге сейчас и думать не мог. Вот доберусь до места, там и обмозгую, думал я. Но на душе было неспокойно: чем дальше меня увозили, тем меньше шансов было на побег. Оставалось уповать только на милость Бога.
Наконец, мы приехали. Наш обоз остановился, и меня вытащили из арбы. От долгого лежания ноги затекли, и я чуть не упал, встав на землю, но удержался, уцепившись за арбу. Вскоре в ногах появилась сила, и я уже мог стоять, не опираясь. Оглядевшись вокруг, увидел, что мы находились внутри большого закрытого двора. Мой взор упал на красивый парадный вход большого здания восточного типа и на само здание, которое украшали арки и орнаменты на стенах и цветных стеклах окон. Во дворе росли пальмы, благоухали всевозможными экзотическими цветами цветники; словом, всю красоту места, куда меня забросила судьба, трудно словами описать.
продолжение
http://proza.ru/2015/12/21/434