Глава пятая.
И разверзнутся хляби небесные.
В грузовом терминале порта была длинная очередь из пустых фур. Николай Зуев уже устал ждать, когда же загрузят его машину. Волновался за детей. Ариша девочка строптивая, может и не поладить с новоявленной знакомой. Как бы не наделала глупостей…
Сейчас бы с ней поговорить по душам, разъяснить всё, успокоить, что не забыл о них, не бросил… Но, вот застрял в порту на загрузке. И уже не знал, когда же всему этому столпотворению придёт конец.
Ночью звонила сестра, которая почти на неделю раньше срока вернулась из отпуска. Так стремилась в этот свой Египет, столько лет деньги копила на поездку… Хорошо, что не решила остаться там, за рубежом, вернулась домой… Надо бы с ней поговорить, чтобы взяла на время детей к себе, пока Николай не решит, как быть дальше.
А в душе, в подсознании, надоедливой мухой бьются мысли: Только б не было войны… Пусть санкции, пусть стена, только бы не бомбы и снаряды на головы, только бы не разруха и голод… Только бы сохранить детей… А работать Николай умеет… до сих пор в памяти живы воспоминания, как в девяностые работал за копейки, как делила мать куриный окорочок на несколько частей, чтобы каждому хоть что-то досталось в подливке к макаронам… Это потом он рванул в столицу, стал деньги домой отправлять… потом женился на соседской Маринке… Та всё к гламурной жизни рвалась… Вот и улетела… бросила детей и улетела…
Душа была опустошена. Всё, что ещё недавно казалось незыблемым, в один миг потеряло своё значение. Той уверенности в завтрашнем дне, которую он, наконец, стал испытывать последние лет пять подряд, больше не было. Сначала непонятная война в сопредельном государстве, где у него оставались родственные связи. Потом все страны ополчились против России. Теперь эта непонятная изоляция. Воплощённый в реальность пресловутый железный занавес, что будоражил его детский ум в далёкие теперь советские годы. Только ныне он не железный, а прозрачный, будто сотканный из энергии непонятного свойства. К себе эта стена не подпускает. Если двигаться настойчиво дальше, уже на расстоянии примерно полуметра начинает отталкивать, а продвинешься с усилием ещё на несколько сантиметров, очень больно бьёт по нервам. Николай испытал это на себе. Потом зубы ныли чуть ли не сутки. Даже те, которые давно удалены. Так что больше он экспериментировать не стал.
Но у стены, не так чтобы и близко, всё же бывал. Всё равно больше делать нечего. Смотрел на то, что творится в свободном мире, там, за стеной.
А там, далеко от берега на рейде стояли суда, не успевшие вернуться в родной порт и теперь ждавшие указаний от своего руководства.
Рядом же со стеной, только с той стороны, разнаряженные в военную амуницию с нацистскими символиками, резвились местные ультрас, поддерживаемые радикально настроенной частью более пожилого населения. Они непристойно жестикулировали, кричали, видимо, что-то обидное, но совершенно с этой стороны неслышное. Их не смущало и то, что на дворе ночь. Но раз были зрители, можно было показывать свой нескончаемый спектакль превосходства, злобы и ненависти.
Николай уже не реагировал на все эти телодвижения. Для него они были не более, чем картинки на телеэкране с выключенным звуком. Больше занимал вид тех, кто стоял в сторонке, не привлекая внимания, и тихо утирал катящиеся слёзы. Таких было совсем мало. В основном, древние старики, которые уже переживали такие вот разделения с родными…
На часах было уже утро. Скоро взойдёт солнце, а с ним и новые заботы. Надо будет исхитриться так проложить маршрут движения, чтобы на этот раз заскочить за детьми.
За этими раздумьями Николай первый толчок пропустил. Вернее, не понял, что это такое. Вдруг споткнулся и упал на ровном месте. Послышался глухой гул, земля задрожала. Явственно закачались деревья в парке, шумно и истерично заорали то ли вороны, то ли грачи…
«Что это? Снаряды? Война?» -- полыхнуло в мозгу кровавым страхом. И как бы вторым уровнем пронеслось: «Вот и накаркал себе, не надо было думать о войне, не надо было притягивать, даже мысленно, свои страхи в реальность».
С обеих сторон стены началась стихийная паника. Только что бывшие такими смелыми застенные ультрас теперь пригнувшись и втянув головы в плечи, зигзагами бежали куда-то вдаль. Стоявшие на рейде корабли ожили, их команды в авральном режиме готовились к отплытию.
Николай бежал к своей машине, когда его свалил с ног новый толчок. Как в замедленной съёмке вдруг начал складываться один из подъёмных кранов. Стены терминала странно закачались, и крыша стала проваливаться между опорами.
Поднялась суматоха. Водители фур заводили машины, чтобы отогнать их подальше от опасного соседства со зданиями… В результате столпотворение, грызня, кому первому отъезжать…
Потом срочная погрузка товара, отъезд от ставших опасными складских терминалов, формирование колонны для следования по единому маршруту…
В какой-то момент, даже не отдавая себе отчёт, почему, Николай оглянулся на простирающуюся вдоль западного края преграду и увидел странную картину: к стене бежали толпы народа. Они кричали что-то неслышное. Их лица искажал ужас…
Следом шла волна воды. Она поднимала всё выше и выше не успевшие уйти в море корабли, рыбачьи лодки. Вот вода подхватила бегущих к стеле людей, словно собираясь их подсадить повыше на стену… И уже ничего не было видно. За прозрачной стеной была непроглядная водная махина, которая с силой давила на стоящую на пути преграду и поднималась всё выше и выше, закрывая всё небо, превращая только что разгорающийся день в непроглядную ночь…
Кое-как разобравшись с очерёдностью движения, старшие колонн связались со своими фирмами. Потому что война войной, землетрясение землетрясением, а продукты и товары надо везти в многомиллионные города, население которых несмотря ни на какие катаклизмы должно есть и пить.
…Назад Николай возвращался вместе с водителями своего автопредприятия, отложив на время намерение заехать за детьми. Он отлично понимал, что сейчас, когда неизвестно, что там впереди, в колонне проще и реальнее добраться до пункта назначения.
Машины шли по шоссе, кое-где испещрённому трещинами. Иногда встречались провалы в грунте. Ехать приходилось с особой осторожностью. Раза два или три останавливались из-за полыхавших факелов из прорванных газопроводов. Пожарные самоотверженно боролись с огнём, не давая ему распространиться на местности.
Большинство многоэтажек в городах, через которые пролегал маршрут движения, было разрушено. И Николай мысленно поблагодарил бога, что тот вразумил его не оставить детей в городе.
Связаться с дочерью удалось лишь однажды. Ариша пребывала в истерике. Ей было страшно. В посёлке тоже было землетрясение. Свалилась одна из антенн мобильной связи. Но разрушений нет. Правда, газ перестали подавать. Но в доме тепло, потому что печка топится дровами.
Николай, как мог, успокоил девочку, пообещал в самое ближайшее время за ней заехать и забрать с собой. Сообщил, что тётя Юля вернулась из отпуска, и теперь можно будет поехать с нею к бабушке и дедушке.
-- Пап, а что происходит вообще? Девчонки говорят, что это война. Что американцы на нас напали. По телевизору такие страсти показывают. Вся Москва разрушена. Везде пожары… Люди погибли… Пап, как ты думаешь, мама, она в безопасности?
-- Не знаю, дочь, -- честно признался Николай. – Всё так странно… и страшно. – Он вспомнил виденную им надвинувшуюся на стену водную массу и гибнущих людей, и торопливо уходящие в морской простор корабли…
-- Ладно, пап, мы тебя ждём. Приезжай скорее. Полина Андреевна тебе привет передаёт. Она сейчас Мишу кормит…
Уже на подъезде к столице Николай увидел первые признаки большой беды. Многие высотки, раньше радовавшие взор красотой очертаний, стояли полуразрушенные. Кое-где ещё полыхало пламя пожаров. Пожарных расчётов катастрофически не хватало. Некоторые здания ушли частично под землю. Недаром же старожилы раньше говорили, что в старину под нынешней столицей были протяжённые карстовые пещеры, выработки камня, пустоты, переплетённые потом с многочисленными канализационными коллекторами, ветками подземных коммуникаций и метро. Всё это находилось в стабильном состоянии, пока сама земная твердь была в покое. Но вот она заколебалась – и всё стало рушиться…
Сдав товар на базу, Николай выяснил у диспетчерши, что делать дальше.
-- Откуда я знаю, -- фыркнула в ответ на его вопрос давняя знакомая Алевтина Ивановна. – Тут сплошные непонятки. Начальство наше ещё давеча дало дёру. Остался средний руководящий состав. Сейчас объявили военное положение, перевели на особый режим работы. Всё строго по-военному. Так что, иди доложись, что прибыл, а потом получишь указания, что делать дальше.
В кабинете начальника базы действительно сидел незнакомец в военной форме.
Он молча выслушал просьбу Николая о двухдневном отпуске по личным обстоятельствам, подписал заявление и только после этого предупредил:
-- Не более двух суток. Сами видите, что творится. Детей не советую везти в столицу. Здесь всё нестабильно. Но повидаться с ними можете. В стране введено чрезвычайное положение, потому возьмите в отделе кадров спецпропуск. И возвращайтесь. Здесь вы сейчас нужнее.
В Кудеяров Николай ехал на попутной фуре. Чем дальше от столицы, тем меньше было разрушений. И всё же результаты землетрясения были налицо. Но страшило не это. Все реки и ручьи оказались переполненными водой, кое-где низины превратились в водные пространства. Приходилось искать объезды по просёлкам, что затрудняло путь. Исстари дороги прокладывали так, что они поднимались на холмы, а потом спускались в низины. Так уж повелось на Руси. Весь центр состоит из холмов. Теперь все низины были залиты водой, и приходилось маневрировать, чтобы с наименьшими потерями преодолевать преграды. Кое-где местная власть уже проявляла активность, организуя временные переправы, наводя понтонные мосты. Правда, здесь, в центральной русской глубинке и разрушений было на порядок меньше. Высоток не наблюдалось, а деревни и райцентры, в основном строились на высоких берегах рек. Впрочем, кое-какой урон наблюдался и в этих местах…
Ариша была на улице, когда Николай подъехал к дому. Девочка радостно бросилась к отцу. Захлёбываясь от переполнявшего её волнения, сразу стала рассказывать о том, какое здесь было землетрясение. И что свалилась одна из вышек, а река и пруд переполнились водой сверх краёв. А ведь сейчас зима, и наводнения по идее не должно быть. Но воды было много, она залила все окрестные поля, попортила снеговой покров, и теперь всё вокруг стало каким-то грязным. А ещё уже несколько дней нет солнца, сверху серая мгла. И непонятно, то ли день, то ли вечер…
Николай слушал болтовню дочери и оттаивал душой. Что бы ни случилось в окружающем мире, но его девочка жива, она рядом, а больше ничего не надо.
-- Я думал, ты здесь в няньках занята, а ты, оказывается, лентяйничаешь? – насмешливо заметил он, по-отечески прижимая к груди дочь.
-- Ничего я не ленюсь. С чего ты взял? Просто Полина Андреевна уложила Мишу спать и разрешила мне погулять. Я как знала, что ты сегодня приедешь, всё время на дорогу смотрела. Правда, сегодня мало машин едет. Говорят, где-то впереди всё шоссе залито водой, проехать невозможно. А у нас вчера трясло так, что казалось, что вся земля провалится. Мне даже плохо было. И Миша всё время капризничал. Полина Андреевна сказала, что занятий не будет сегодня, потому она дома… А когда ты нас заберёшь домой? Я так по школе соскучилась, по девочкам из класса. Никогда не думала, что могу по ним скучать…
Дочь всё говорила и говорила, заглядывая отцу в глаза, не давая возможности вставить в её монолог хоть слово, потому что понимала и страшилась этого понимания, что отец их с братом, конечно, никуда не возьмёт. Потому что там, дома их не с кем оставить. И боялась спросить, есть ли сведения о маме…
Николай всё отлично понял. Чмокнув дочь в макушку, как в раннем детстве, он прервал поток её слов:
-- Ариша, будь моя воля, я бы сразу, не раздумывая, забрал тебя с собой. Ты уже взрослая, и не была бы обузой. Но на твоём попечении ещё брат. Мама доверила его тебе. Ты должна о нём заботиться…
-- Папа, скажи честно, мама не звонила? – Ариша сжала пальцы в кулачки и прижала к груди. Она и страшилась известия и надеялась…
-- Нет, доча. Ты же взрослая, должна понимать, что в такой ситуации, как сложилась у нас, дозвониться сложно…
-- Папа, а она жива? Как ты думаешь?
-- Думаю, что жива. И я уверен, что она о вас помнит. Только ситуация тогда такая была, что она не смогла вас забрать с собой. Как только сможет, она созвонится с тобой…
Николай придал уверенности своему голосу, молясь в душе, чтобы не сфальшивить. Сам он, после увиденного тогда у калининградского порта уже никаких иллюзий на счёт благополучного исхода не питал. Но девочке этого знать не надо. Она и так напугана природными катаклизмами.
-- Мне дозвонилась твоя тётя Юля. Я сообщил ей, где вас разыскать, если мне вдруг придётся ехать в длительную командировку. Она обещала навестить вас, как только встретится с бабушкой и дедушкой…
-- Правда, она за нами приедет? – девочка радостно улыбнулась. Юля ежегодно брала её на одну-две недели во время каникул и везла на Волгу к деду с бабой, в маленький провинциальный городок.
Едва они зашли в сени, в дверях показалась Полина, она приложила палец к губам, призывая к тишине, и пригласила пройти на кухню.
Николаю было стыдно признаться, но он ощутил в груди огненный взрыв радости, увидев свою новую знакомую. Он в порыве чувств даже ускорил шаг ей навстречу в неожиданном желании обнять её и прижать к себе. И только присутствие дочери несколько охладило его пыл.
-- Полина Андреевна, я вам так благодарен за всё, что вы делаете для нас. Я знаю, что напрягаю вас, но очень прошу, потерпите немного…
Полина рассказала, что с детьми всё в порядке, ей присмотр за ними не в тягость, так что пусть Николай не беспокоится. Предложила привезти документы детей, чтобы прикрепить их к поликлинике, официально оформить Аришу в школу…
В доме было приятно тепло, пахло съестным и выпечкой. Было так уютно и спокойно, и как-то сразу забывался весь тот хаос и развал, которые сопровождали его на всём протяжении пути. Никуда не хотелось уходить из дома. Вот так бы привалиться спиной к тёплой печке и задремать и забыть об охватившей страну беде…
Но Николай понимал, что если каждый сейчас возмечтает о тёплом, уютном уголке, что станется со страной? Надо работать, надо помогать в наведении порядка. Надо, в конце концов, защищать свою землю. Потому что, ничто не происходит просто так. А на нашу страну испокон века зубы точат завистливые соседи. И кто станет на защиту, если не он? И такие, как он… Поэтому он должен возвращаться в своё автопредприятие, которое теперь находится на военном положении, и выполнять те обязанности, которые предписаны ему этим военным положением.
Николай отдал Полине все наличные деньги, и припасы в двух баулах, что захватил с собой при отъезде.
-- Полина Андреевна, большая просьба, присмотрите за ребятишками. Сестра мне отзвонилась, что вернулась, но она сейчас пробирается к родителям. Я даже не знаю, как там сейчас? Как обстановка, что с родителями? Они уже люди пожилые. Сами знаете, всё может быть. Вы уж потерпите, ладно? Я буду заезжать по мере возможности. Получится, так, как я думаю, вскоре сестра заберёт детей… Хотя… -- Николай хотел сказать, что ему было бы лучше, если бы дети были здесь, и была бы причина почаще заезжать в этот дом и видеть его хозяйку, но смутился от невозможности высказать охватившие его чувства. Он понимал, что со стороны всё выглядит несколько иначе, чем ощущается им внутри, в своём сердце. И это его угнетало. И слов не было, чтобы рассказать, что он чувствует при виде Полины.
-- Не волнуйтесь так, Николай. Дети здесь под присмотром. Миша ещё совсем маленький. Ариша, конечно, скучает по маме, но она умница, всё понимает… Всё будет хорошо. Главное, чтобы в мире всё наладилось, чтобы появилась ясность в происходящем. А то по телевизору такие страсти показывают, будто весь мир перевернулся и на нашу страну ополчился…
В стране действительно было всё непонятно. Телевещание, на какой-то момент прерванное из-за катаклизма, очень быстро было восстановлено. Вернее, наиболее крупные телекомпании возобновили информационные каналы, перемежая их показом кинолент разных лет.
На экранах мелькали и комедии, и боевики, и военные фильмы. Но ясности о происходящем в стране и за непонятной стеной ни у кого не было. Выступавшие в ходе новостных передач учёные -- представители разных направлений науки – высказывали свои предположения о случившемся. В основном они сводились к тому, что произошла катастрофа планетарного характера, к деятельности противостоящих нам стран и коалиций, не имеющая никакого отношения. Что это за купол, а это в действительности купол, а не стена, который накрыл не только всю страну, но и кое-какие участки других государств, никто из выступающих объяснить не мог. Неизвестно было также и о том, что происходит вне купола, так как на всём протяжении его границ не видно ни проблеска света. Всё внешнее пространство окутывают сплошные серые клубы то ли дыма, то ли тумана, то ли какой-то неизученной пока субстанции. Выхода из-под купола нет. Потому все выступающие в один голос призывали население смириться со случившимся и, приняв его как должное, продолжать жить в привычном ритме жизни.
Правда, в народе зрели разные разговоры. Одни, их было меньшинство, по привычке во всём обвиняли правительство. Но так как основные подстрекатели из страны уехали, а Интернет не действовал, то и информации о том, что происходит за стенами, не было. Оставалось только желание побольше нагадить в расчёте, что проделанная работа будет в будущем вознаграждена.
Вся страна от Калининграда до Камчатки прошла через разрушающие катаклизмы. Где-то, как на Кавказе и на Урале, задымили давно замершие вулканы. А на Дальнем Востоке они и не прекращали свою деятельность. Землетрясения прокатились по таким регионам, где о них никогда и не слышали. Прошла приливная волна от Ледовитого океана до Чёрного и Каспийского морей и даже до Арала, наполнила их до самых краёв, и ещё осталось воды для низинных мест. В результате от волны пострадало население ряда регионов. И хотя спасательные службы работали на пределе сил и возможностей, избежать гибели населения в ряде случаев не удавалось.
Все ждали, когда же серая мгла рассеется и проглянет солнце. Дни шли за днями, а серое одеяло так и продолжало заслонять от взоров людей не только солнце днём, но и луну и звёзды ночью. Да и день с ночью различались только тем, что в один период времени серость становилась более светлого оттенка, и все понимали, что наступает день.
Как-то незаметно сошёл снеговой покров, хотя для некоторых регионов страны было ещё очень рано. И все понимали, что надо было приспосабливаться к реалиям новой жизни.
Большинство населения полностью поддерживало деятельность своего правительства, вернее того, что от него осталось после бегства, а по-другому и не назовёшь то стремительное исчезновение ряда влиятельных лиц непосредственно перед катаклизмом. В умах основной части населения зрело понимание, что только общими усилиями под руководством тех, кто не предал народ, а решил разделить с ним уготованную тому участь, можно восстановить разрушенное и построить крепкое государство, заботящееся о своих гражданах…
Полина была из этой части населения. Потому без нытья и всевозможных проволочек шла на общественные работы в городе, выезжала с учениками на освобождающиеся от снега поля, где горожане принимали участие в очистке земли от принесённых наводнением камней, сучьев и прочего хлама. Крупные объекты убирали с помощью техники. Однажды под завалом принесённых брёвен обнаружили первый труп. Его даже сразу не смогли идентифицировать – мужчина или женщина. Так его искорёжило приливной волной. Находка вызвала приступ ужаса.
Но это было только начало. Погибших увозили и хоронили на местном кладбище. Боль от осознания трагичности пришедшей в страну беды со временем как-то притуплялась. Все уже понимали, что это не война в том, обывательском понимании этого слова. Это новое испытание, ниспосланное кем-то свыше для всего народа, населяющего эти огромные земные пространства. И от того, как эти испытания будут преодолены, будет зависеть и дальнейшее существование человечества.
Со временем жизнь вошла в свою колею. Военное положение не отменялось, но стало существовать немного легче. Продовольствие, вначале раздаваемое по карточкам, вновь появилось в достатке в магазинах и за деньги. Всё трудоспособное население было при деле. Заработали предприятия и сельхозартели.
Николай Зуев старался свои маршруты подгадывать так, чтобы чаще проезжать через Кудеяров. И однажды решился откровенно поговорить с Полиной о своих чувствах. Но предварительно всё же обсудил своё решение с дочерью. Ариша была в том подростковом возрасте, когда все решения родителей воспринимаются с позиций эгоцентризма, с понимания того, не будет ли подростку это неудобно, не ущемит ли его интересы, не осложнит ли жизнь…
К его удивлению и облегчению, Ариша вполне благосклонно восприняла его несколько путаное объяснение возникших чувств к Полине.
-- Пап, не заморачивайся на этот счёт. Полина Андреевна классная тётка. Она любит нас. Заботится. И она… -- Ариша на мгновение запнулась, -- в общем, она не предаст нас, не бросит. Мы ей никто, и денег она за уход за нами не получает, а заботится так, словно мы ей родные. Мама… мама всегда думала только о себе. Я её не забыла, ты не думай, я её люблю, но она всегда думала в первую очередь о себе, о своей жизни, о том, чтобы ей было удобно. А Полина Андреевна, она всегда думает о нас. И потом, мама уехала, да и она же выбрала себе другого мужа. И тебе нужно определяться. Женись на Полине Андреевне…
-- Эх, дочь, если бы она ещё согласилась. Я ведь не только потому, что она приняла вас как родных… Она мне по душе и просто как человек, и как женщина. Жаль, что раньше её не встретил… Но тогда бы не было тебя, Ариша.
-- Потому и не тяни время, папа. Поговори с Полиной Андреевной…
Со времени знакомства с Николаем Зуевым жизнь Полины коренным образом поменялась. Появилось чувство своей значимости и нужности. Ушло то непреодолимое чувство одиночества и безысходности. А когда Николай привёз к ней своих детей, когда её жизнь заполнилась дотоле незнакомыми обязанностями по уходу за младенцем, вся её внутренняя сущность раскрылась и расцвела. Она поняла, что ей до этих пор не хватало именно этой заботы о детях, ежедневной, ежеминутной и днём и ночью. И уже не страшили происходящие в стране катаклизмы, потому что появился смысл жизни, определилось само её предназначение в этом мире.
Николай ей понравился изначально. Но она не воспринимала его в качестве возможного спутника жизни просто потому, что он был женат, имел детей, а, значит, был несвободен.
Но его внимание, его ненавязчивая забота в каждый из приездов ей были дороги и значительны. До этого такого отношения к себе со стороны мужской половины населения она не ощущала.
В юношеские годы, в период учёбы в институте все разговоры о любви, о взаимопонимании у знакомых ребят сводились обычно к сексу. И её отказ воспринимался в штыки, порой доходило до оскорблений. И в более зрелом возрасте встречи с потенциальными спутниками жизни заканчивались ничем. Её представления о совместной жизни обычно высмеивались, а отказ от секса чуть ли не в первую встречу считался явной издёвкой над мужским самолюбием.
Так что со временем она пришла к выводу, что такого, как хотелось, внимания она от мужчин не получит, а значит не стоит и пробовать налаживать с ними отношения.
С Николаем всё было по-другому. Наверное, потому, что судьба распорядилась именно так, а не иначе. И их притирка друг к другу заняла то время, которое требовалось Полине, чтобы понять, что перед ней именно тот спутник жизни, о котором мечталось в детские и юношеские годы, тот, который не предаст, не отринет её, а поймёт и примет такой, какая есть, и в трудные дни просто поддержит.
Предложение Николая соединить свои жизни в единый союз восприняла как закономерность. Потому что уже не мыслила своей жизни без маленького Миши и уже почти взрослой, рассудительной и в то же время такой ранимой Ариши, без приездов Николая, без его телефонных звонков.
…Николая между тем с каждым днём всё более угнетало и страшило отсутствие известий от сестры и родителей. Он уже знал, что родной городок, стоявший на берегу Волги, во время наводнения был почти разрушен. Погибла большая часть населения. Оставалось только неясным, добралась ли Юля к родителям до прихода волны, и успели ли они вовремя эвакуироваться. Хотя связь почти повсеместно была восстановлена, известий от родных не было…