Человечность и бес...

               

     Когда-то давно, годах в шестидесятых, был ещё разрешён молевой сплав леса, на наших реках. Мы, ребятишки, ждали всегда весны и начала лета, чтобы покататься на брёвнах, которые во множестве оставались по берегам после большой воды. О том, что это опасно, мы и не думали.
     Так и этой весной, только сошла коренная вода, мы были уже в полной боевой готовности: нарубленная на старом топоре проволока заменяла нам гвозди, а припасённая ещё с зимы верёвка лежала аккуратно сложенная, дожидаясь своего часа. И вот, в один из выходных дней, отправляемся своей дружной компанией на «брёвна», как называли тогда мы это рискованное развлечение. Ушли далеко за посёлок Усинский, разожгли на поляне костёр, напекли картошки.
     А надо сказать, что на сплаве леса работало в то время много поселенцев из посёлка Чек-су. А также и «расконвойка», не помню уже, из какого лагеря: их было много вокруг города, этих лагерей, зон, поселений. Были и мужские и женские, простой режим и полосатый (где отбывали наказание зэки с большим сроком).
     Первая группа «расконвойщиков» нам встретилась в районе Ивановской базы (перевалочная база прииска «Ивановка»). Зэки стаскивали лошадьми большие брёвна, вынесенные половодьем на берег, в воду, отталкивая их подальше. А те, что  были потоньше, просто катали вручную, баграми. Солдаты с карабинами лениво лежали на берегу, в тенёчке и наблюдали за работающими.
      Мы к ним боялись подходить: они и смотрели- то на нас как-то враждебно. Это были в основном азиаты. Но зато зэки с нами общались охотно, разговаривали, просили сбегать в магазин за чаем. Мы им никогда не отказывали и, набив  за пазуху смятые денежки, стремглав летели до ближайшего магазина. Чтобы обмануть и убежать с этими деньгами, о том даже и мысли не было. Заключённые благодарили и давали нам денег на конфеты. В конечном итоге обе стороны оставались довольны друг другом.
      И вот, наевшись картошки, мы начинали строить свои «корабли»: скатывали в воду по два бревна рядом и, стоя в ледяной воде, покрасневшими как у гусей ногами, скрепляли эти плавсредства. Наконец флот в полной готовности, шесты в руках. Прозвучала команда «вперёд!», и мы отчаливаем. На плёсах толкаемся шестами, чтобы плыть побыстрей, на перекатах, все в ледяных брызгах, с замирающими от восторга сердчишками, мы вскоре уже подплывали к Ивановской базе. Отсюда до дома оставалось нам километра два.
     Но тут случилось непредвиденное. Впереди, посреди реки, образовался небольшой остров из брёвен, и один из наших плотов несло прямо на него. Два пацана, усиленно толкаясь шестами, не успели уйти от столкновения. Их плот прибило к залому, один из «моряков» поскользнулся, и его нога попала между плотом и островом. Пацан  орал диким голосом, но высвободить ногу был не в силах. Мы уже причалили к берегу и бегали, не зная, что предпринять.
      Заметили беду и зэки, и охранники. Но лезть в ледяную воду было опасно: могло свести ноги судорогой. И тут видим, небольшого роста молодой парень-зэк бежит к воде, на ходу скидывая с себя одежду. Ему вслед что-то громко кричат военные, хватаясь за карабины, но парень уже далеко. Он нёсся, как заправский спортсмен, саженками сокращая расстояние до залома.
      Народ на берегу замер, ожидая, что же будет дальше. Вот он доплыл, вскарабкался на брёвна, ногами пытаясь оттолкнуть прижавшее бревно. Наконец, у него всё получилось. Отобрав от завала два бревна, зэк и второй пацан обхватили их ногами, посадив пострадавшего посредине и оттолкнувшись, начали грести к берегу.
     Причалили далеко внизу. Подбежавшие солдаты вместо благодарности начали избивать спасителя прикладами и сапогами, громко крича что-то на своём языке. И только наши слёзы и горячие просьбы остановили это чудовищное зрелище.          
      Подоспевшие заключённые унесли избитого товарища под навес, на базу, а мы, полные негативных впечатлений, молча, пешком побрели домой. За что солдаты избили нашего спасителя, мы так и не поняли своим детским умишком.
     И уже будучи взрослым, я не могу себе представить, как же могли ожесточиться эти солдатики до такой степени, чтобы за добро, так унижать, избивать, в сущности в данный момент ни в чём не повинного человека. И кто же в конце концов оказался человечнее: служители или нарушители закона?
       Но случай этот навсегда остался в моей памяти, как сравнение добра со злом.