Вот уже третий год, как Полина работает социальным работником в деревне. Подопечных у неё немного- всего лишь три старушки. Все очень разные, и по характеру и по отношению к людям.
Первая подопечная - Тамара Кирилловна. Живёт сейчас одна и каждый день ждет своего сына. Только где он, хоть в розыск подавай. Леонид, сын Кирилловны, парень видный. Красивый, высокий, но лентяй или как культурно выражалась Кирилловна, просто не приспособлен к грубому физическому труду. Все выходные да зачастую и в будние дни, он болтался по деревне можно сказать в праздничной одежде-белой рубахе и до блеска начищенных ботинках. Во всей деревне только у двоих нет никаких дел и забот - у Лёньки и "Рапсодии".
Настоящее имя, конечно, не Рапсодия, а Зойка Сидорова. Бродит себе по бечевнику и распевает во всё горло. Тихим вечером на всю деревню разносится.
-Меня довёл он до ручья, орешником поросшего, - чисто выводит.
Так и прозвали- Рапсодия. Ну Рапсодия ладно, у неё и справка есть, живёт при сестре, никто её не обижает, да и грех слабых умом обижать.
Кроме бесплатных концертов Рапсодии, можно сказать, что других "культурных мероприятий" в деревне не было, скука, особенно если трудом себя не занимать и Леонид решил податься в город. С тех пор о нём ни слуху ни духу. Но, мать есть мать, вспоминает, думает о нем, зачастую приписывая поступки ему не свойственные. Чтобы ни случилось – протекает ли крыша, сломалось ли коромысло, Тамара Кирилловна скажет:
-Был бы Леня, он бы сразу поправил.
Хотя Лёня и не знал, было ли коромысло в хозяйстве.
Кирилловна раньше работала директором начальной школы, привыкла руководить, делать замечания тоном, не терпящим возражений. Ту же воду она всю жизнь брала из колодца через два дома, а теперь решила, что вода во дворе заброшенного дома в конце деревни вкуснее. А до того колодца топать и топать, да обратно с тяжелыми ведрами. Хлеб ей всегда казался вчерашним, черствым, конфеты не такие сладкие, как раньше. И так по всему нехитрому ассортименту сельской лавки.
Чеки Кирилловна тщательно проверяла. Проверит строчку, перевешает продукт и поставит плюсик - проверено. Вроде бы ничего такого, считает человек деньги, но обидно. Знает, что Полина и копейки ни у кого не взяла, знает, но всё равно считает, словом полная бухгалтерия ведется. Общий итог всякий раз заносит в книжку.
Следующая подопечная Полины- Анастасия, очень набожная женщина. В доме всюду иконы и свечки, зеркало завешено белым полотенцем. Анастасия долго крестит всё, к чему прикасалась Полинина рука, выгоняет нечистый дух. Полина всегда терпеливо выслушивает своих подопечных, не перечит. Слушает и Анастасию, только тема у неё необычная, если бы про здоровье или новости деревенские, так нет, только сплошные нравоучения или примеры из своей праведной жизни. Она и службы не пропускает, и на исповеди с причастием в первых рядах, и телевизор не смотрит, а из книг читает только деяния апостолов.
Вот и в этот раз, не успела к ней порог перешагнуть:
-Грехов у тебя много. Вот и не даёт Господь твоему мужу здоровья, ты же редко на исповедь ходишь, да и молишься не так, как надо. Ты думаешь, если у тебя есть образование, так ты и умная, не-е-ет, образование только знание предметов, а ума у тебя нет. А всё потому, что ты душу свою от грехов не очищаешь, поэтому просветления в ней не наступает. Я, например, каждую неделю хожу на исповедь, и то грехов не убывает, вспоминаю другие и опять иду.
-Не для того вам батюшка их отпустил, чтобы за новыми бежать, старайтесь больше не повторять,- слабо возражала ей Полина.
-Как же, не повторять, верующих-то бесы больше крутят, испытывают, не то что таких, как ты.
Полина больше нужных слов не находила. Неуютно ей с просветлённой Анастасией, хоть бы раз сказала по-простому, спасибо Поля, что помогаешь мне. Нет, пусть лучше не говорит, а то скажет так, спасибо Полина, что помогаешь, правда не за здорово живёшь ты это делаешь, тебе же пять тысяч платят.
Третью подопечную Полина очень любила. Кроткая и тихонькая старушка Авдотья Павловна, местная долгожительница, можно сказать знаменитость, даже с областного телевидения к ней приезжали брать интервью, как ей удалось в такие годы сохранить бодрость, а главное здравый ум.
Выяснили что за трудолюбие, веру и смирение дал Господь ей долголетие. А то без телевидения это неизвестно. Всем известно, но не каждый может. Сидит себе у окошечка Авдотья Павловна, как старушка с лубочных картинок. Юбка длинная до пят, поверх юбки два передника. Один сверху из тёмного ситца и чтобы не запачкать тот, что под ним, тоже ситцевый, но в голубой цветочек.
Авдотья замуж вышла рано, как и все девушки в то время. Пётр из соседней деревни семь раз засылал к ней сватов, но всякий раз мать и старший брат отказывали, рано мол, ей замуж. Семь раз отказывали, а на восьмой ушла "самоходкой".
Ну как "самоходкой", Николу зимнюю праздновали в деревне, откуда Пётр был родом, он и пригласил чаёвничать в свой дом. Дома у него сестра, мать, отец, да и родня приехала. Пока кипятили самовар, собирали на стол, стемнело, а Пётр хитрый, не повезу, говорит, в такой темноте, лошадь уж распряг и дверь в сени запер.
Так и просидела у стола на лавке в овчинном полушубке, рассвета ожидала, а утром, когда вышла на улицу, встречные бабы зашушукались, "самоходка идёт", а это значит, что ушла к жениху сама и возврата в родительский дом уже нет.
Вся жизнь прошла в труде, голоде, горе, на старости лет осталась одна.
Полине хотелось сделать для неё всё, что в её силах, как для родной матери, но Авдотья наоборот, старалась к её приходу справиться сама. Самовар на всех парах, оладьи горкой на столе.
-Так ведь это я должна за вами Авдотья Павловна ухаживать, а не вы за мной.
-А то ты дома не наработаешься, Поля. Муж- инвалид, наверное, дрова и тяжести, все на тебе.
-Да нет, мне уже и дети помогают.
-Долго тебе придётся помощи от детей ждать. Невелики ещё они.
Полина хватала вёдра, шла на колодец, чистила дорожку к дому. Радостно и светло ей на душе, когда помогает Авдотье. Потом они пили чай, беседовали о том, о сём.
-Что мне одной надо, хлеб есть, суп постный в печке. Ты просто так приходи, береги себя и крестила Полину вслед.