- Мамахен, папахен, я обратно без мужа! - всхлипывая и икая от горя, упала она в объятия родителей.
- Да и фиг с ним, с мужем, - ласково прогудел папахен, - зато внучат вагон и маленькая тележка.
А мамахен молча гладила дочуру по голове, осторожно роняя слезу, и думала: " Вот и ладно, Колобок мой ненаглядный, лапушка моя бумеранговая. Шоб мы все были здоровы, а четвертого мужа мы тебе враз организуем."
... Начиналось же все так: в дружной семье Самсона и Далилы Ништяков как-то неожиданно родилась девочка, и возникла острая проблема - как ее назвать. Бурные дебаты тянулись недели три, пока родня не утомилась от ночных звонков и пугающих выскакиваний из клозета - идеи, как известно, являются неожиданно. К концу третьей недели лидировало три имени: Алла, Пенелопа и Люция.
И вот настал решающий момент. Все желающие набились в детскую и, стукаясь головами, смотрели на мордашку, торчащую из розового кокона, а родители торжественно озвучивали, надеясь на самостоятельный выбор дитяти:
- Алла!
- А! - отозвался кокон.
- ПЭнелопа!
- Э!
- Люция!
- И!
Все впали в легкий ступор - опять неопределенность. И тут родителей одномоментно озарило:
- Аллопеция! Аллопеция Самсоновна Ништяк! Звучит!
- Офигеть! - хором сказали все желающие.
- Йо! - заорал кокон.
На том и порешили.
Дитятя хорошо кушала, крепко спала и потихоньку обрастала серебристыми локонами.
- Вся в меня, смотри, Сёма, - ворковала мамахен, цепляя на локоны бантик.
Но однажды осенью, в пору листопада, все локоны, а также бровки и реснички разом облетели.
- А теперь вся в меня, глянь, Даля, - прогудел папахен, с детства лысый как колено.
Все желающие сбежались посмотреть на такое чудо и хором сказали:
- Колобок!
И вздохнули.
К Новому году малышка уже обросла, летом локоны весело развевались на ветру, а осенью снова бац - и колобок.
- Феномен, - пожал плечами знаменитый трихолог после трех лет напрасных усилий, - впервые сталкиваюсь. Не лечится.
Так Аллопеция и росла, облетая каждую осень, пока не выросла. И не выскочила замуж за красавца-поляка Ежи Зайонца.
Жили тихо-мирно. Нежно шушукались по вечерам. Он звал ее Алик, она его Ёжик. Идиллия!
Пока не наступила осень.
Однажды Ёжик проснулся и обнаружил свою грудь, усыпанную локонами, и посапывающий колобок на своем плече.
- Матка боска! - возопил он. И позорно сбежал. Несмотря на глубокую и вызывающую беременность своей Алик. Невзирая на потерю жилплощади.
- Плюнь и разотри! - прогудел папахен. - Сами родим, сами вырастим.
Так и случилось.
Но Аллопеция не сдалась. И засобиралась замуж во второй раз. За серьезного и обстоятельного немецкоподданного.
- Вольф Ганс, - представился обстоятельный, обмениваясь рукопожатием с папахеном и чмокая ручку мамахен.
- Вольфганг? - не дослышал Самсон. - Ну, круто. Будешь у нас Моцарт.
- Длинно, - заявила Далила. - Лучше Мотя.
И зажили Аля с Мотей долго и счастливо - до самой осени.
А осенью - дубль-два. Декрет, бегство Моти и еще одна квартирка а хозяйстве.
В третий раз Аллопеция Самсоновна не перебирала харчами, а выскочила за своего земляка, Петечку Медвежонкина, яркого представителя офисного планктона.
Петечка обожал корпоративы, выезды на природу и возлияния с пятницы на понедельник. Уважал тестя с тещей и женины блинчики. Глядя на округлившийся животик Лопочки, мысленно уже сидел с сыном и удочками на берегу пруда.
И тут незаметно подкралась осень...
...Облетание пришлось на утро воскресенья, и Петечка даже не усомнился в своей белой горячке. И принудительно отправился лечиться. Безвозвратно.
Четвертого мужа дочуре организовали мамахен с папахеном. Плевое дело! Всем хорош - чернявый, носатый, темпераментный. Кастинг прошел на ять:
- У Алюси трое деток.
- Харашо! Ми ищо четверых родим!
- Алюся может осенью полысеть. На время.
- Прэлесть. Абажаю лысих женчин!
- У Алюси три квартиры...
- Вах! Зачэм? Ми у меня жить будэм!
Так и сочетались законным браком Аллопеция Самсоновна Ништяк-Зайонц-Вольф-Медвежонкина и ее трое малолетних шкодников с Отаром Лиселидзе. Теперь уже надолго.
Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.